Текст книги "Йога. Искусство коммуникации"

Проявления архетипического весьма своеобразны. Если какие-то особые причины или обстоятельства жизни человека активизируют эту часть матрицы, сетевой «чип», она начинает продуцировать символический материал особого свойства, который предъявляется сознанию в снах, галлюцинациях, озарениях, предчувствиях, интуиции, беспричинных событиях. Поскольку потенциальный спектр проявляемых в сознании символов содержит помимо природных образов и личностные (у каждого человека были и есть отец и мать, братья и сёстры, каждый имел дело с рождением и смертью), то в последовательностях архетипических видений содержатся сюжеты с образами давно минувшей реальности, исчезнувших с лица земли живых существ и людей в их собирательном облике.

«По стали, мрамору и дереву рукой внимательной скользя, я проходил – и плоть не верила, что их глубин постичь нельзя. Я слышал ясно излучения – то спрятанней, то горячей – от страстной, как созданье гения, нагой поверхности вещей. Я знал: то было эхо смутное живых, кипящих мириад, чьих рук касание минутное предметы бережно хранят. Но вник я мудрым осязанием ещё безмерно глубже: в тело, в пучины, чуждые названиям и рубрикам „добро“ и „зло“. Тот слой связует человечество с первичным лоном бытия; быть может, в древних храмах жречество о нём шептало, смысл тая. Но имя то газообразное как втисну в твёрдый хруст речей? Слова – затем, чтоб значить разное. Их нет для общей тьмы вещей» (Даниил Андреев).

Из подобных образов и представлений, продуцируемых типовой частью структуры бессознательного, почерпнута символика всех религий мира, но они дают ей внешнее, поверхностное, сверхъестественное объяснение. Мы сталкиваемся здесь с удивительным феноменом, когда далёкая и уже давно исчезнувшая реальность невообразимых глубин человеческой эволюции, запечатленная в самом устройстве материи мозга, порой воздействует на бодрствующее сознание человека ничуть не с меньшей интенсивностью, нежели реальность мира окружающего и непосредственно воспринимаемого.

Хотя если в жизни человека и становлении его собственной «конструкции» обстоятельства складываются более или менее благоприятным образом, то бессознательное своими экстраординарными проявлениями «беспокоит» не часто. В далёком прошлом, при минимальной цивилизованности и взаимодействии сознания с созданным собою же, но ещё достаточно не развитым миром социума, субъект имел возможность более плотного общения с проявлениями внутреннего мира, который тревожил сознание гораздо чаще и сильнее. В этих проявлениях субъект постоянно сталкивается с трансформированными психикой образами действительности, исчезнувшей миллионы лет назад. Скорее даже это «всплывающие» по каким-то причинам из первобытных единых глубин типового устройства образно-эмоциональные «заряды», облачённые в символические, неопределённые «формы», разновидности их определены типом ведущей репрезентативной системы, «отвечающей» за представление в сознании воспринятого как извне, так и изнутри. Освобождающаяся эмоциональная энергия этих спонтанных коммуникационных «разрядов» огромна и всегда потрясает личность, что и заставляет человека до победного конца искать причину этих явлений. Будучи не в силах найти их реальные корни (в том числе по причине жёстких ограничений, накладываемых теоремой Геделя), он был вынужден создать искусственное объяснение – религиозные системы.

Итак, личность или сознание индивида адаптируется к трём аспектам реальности: окружающему миру настоящего времени, весьма ограниченно представленному в сознании, его же гораздо более «полному варианту», запечатленному в «слое» личного бессознательного, а также к истории развития и существования рода, представленной в структуре определённой части мозгового вещества и проявляющейся в целом классе внутренних событий, всегда считающимися непостижимыми (архетипическими). Все религии мира являются более или менее системным истолкованием именно этих явлений, что приспосабливает человека к загадочным «прорывам» психической активности древнейших мозговых структур, впоследствии эти истолкования получили (в зависимости от культурного базиса) самостоятельное логическое развитие.

Функция органов восприятия – обеспечение текущей коммуникации сознания со внешней средой, имеется также связь Эго и с личной историей (опытом) – память, но не менее важным остаётся контакт с банком данных рода, который при определённых обстоятельствах бывает жизненно важным.

Когда архетипическое «выходит на прямую связь» с сознанием, мы можем получить вневременную информацию любого свойства, которая всегда будет жизненно важной. Символы и программы спонтанных действий, приходящие из глубин, как правило, не могут быть поняты и осознаны (в силу отсутствия в нашем личном жизненном времени и опыте объектов или процессов, которые формировали когда-то заготовку человека разумного), но их мощнейшие энергетические и эмоциональные составляющие могут быть утилизированы.

Личная история, частный опыт, формируя каждую отдельную сознательную личность, одновременно «поставляет» в глубины бессознательного всё новые порции «отпечатков» типовых воздействий, – так осуществляется влияние текущей человеческой жизни и её сиюминутного «наполнения» на сам мозг, который вынужден, эволюционируя, непрерывно отражать то, что существует вокруг и всё сильнее отличается своим характером от чего-либо, ранее имевшего место в окружающем мире.

Итак, воспринятая без участия сознания фоновая информация от окружающего мира непосредственно примыкает к архетипическому, взаимодействует с ним. Вся «толща» психики, от базы до личностного, пронизана рефлексами, инстинктами, эмоциями, прорывающимися из первобытных глубин. «Доходя» до водораздела между не человеческим и личным бессознательным, эти проявления испытывают первоначальную трансформацию. На «границе» перехода от бессознательного к сознанию происходит трансформация вторичная. И только тогда эти импульсы и проявления, выросшие из первобытного мрака, становятся узнаваемыми как сугубо человеческие проявления. Если сознание не обладает некоторой критической способностью абстрактного мышления, достаточным объёмом и мощностью структуры, являясь недоразвитым, то глубинные проявления носят более непосредственный животный характер и проявляются в поведении человека неупорядоченно и бессмысленно.

Следовательно, в сознании постоянно, но почти всегда разновременно имеют место два дискретных информационных потока противоположной направленности: информация извне, захватываясь посредством восприятия органами чувств, «проваливается» внутрь психики. В этом процессе она одновременно сортируется бессознательным по каким-то неясным на сегодня критериям значимости, а затем «оседает» в различных «слоях» внутрипсихического пространства, распределяясь от сознания по «направлению» вглубь ко всеобщему. Следствия функционирования внутренней «кухни» – результаты глубинной обработки информации и сигналы дисбаланса на разных уровнях устройства структуры движутся изнутри – наружу, к личному бессознательному и сознанию. От опыта настоящего времени к запечатленному в структуре прошлому, и от неё в сознание, существующее здесь и сейчас, происходит непрерывная информационная диффузия. Пропущенная сквозь призму цивилизации и ею в значительной мере порождённая информация порой сталкивается в бодрствующем сознании с информацией от самой материи тела и мозга, и «конфигурация» этих двух информационных потоков абсолютно различна. Этот своеобразный коммуникационный «обмен» имеет вполне определённую величину необходимости, возможности и значимости. Для качественного функционирования сознание должно, как минимум, осуществлять, как максимум – ещё и понимать сущность и проявления обратной коммуникации.

Очевидно, определённые события либо стечения (констелляции) обстоятельств, случающиеся в настоящем, как внешние, так и внутренние (разворачивающиеся в нашей телесной структуре), значение которых не улавливается личностью, могут значительно активизировать проявления бессознательного. И тогда архетипические проявления спонтанно «выстреливают» в сознании, например – в потрясающих снах, которые глубоко озадачивают и ошеломляют человека, заставляя его задумываться над происходящим. Когда личное бессознательное не в силах «достучаться» до Эго сквозь его жёсткую втянутость исключительно во внешнее, то в экстренных случаях им задействуется энергия прошлых существований, с её помощью пробивается жёсткий модус ориентации только на внешнее. Либо гибнущая структура предупреждает человека о скором прекращении жизни этими «выплесками» из первобытных глубин.

И наконец ясно, что определённое состояние сознания (когда в типовом, бодрствующем состоянии систематически прекращается информационный поток извне – йога) активизирует и личное, и архетипическое бессознательное, способствуя их информационному проявлению. Специальные условия для возникновения обратной коммуникации должны быть созданы самим человеком. И здесь возникает такой её аспект, как мощность обратного контакта.

По большому счёту, так же, как сознание находится не в курсе распределения внешнего информационного потока – что именно, сколько и «кем» воспринято и куда «разложено», мы не имеем понятия, до какой степени наше поведение на самом деле является неосознанным, кто и когда на самом деле принимает стратегические решения. Мы не знаем, сталкиваясь с некоторыми событиями и фактами нашей жизни, какие из них появляются извне, какие вызваны бессознательными тенденциями и текущими проблемами психики. Поэтому каждая личность сталкивается с насущнейшей задачей уменьшения неосознанности до оптимального уровня и организации постоянного «сотрудничества» с космосом бессознательного, где её ожидает немыслимое количество открытий.

То, что в медитации и вообще в йоге происходит отработка «перегретого» слоя бессознательного, отнюдь не значит, что исчезает сам этот слой как потенциальная часть структуры. Он остаётся и функционирует согласно своему назначению, по-прежнему вытесняя, принимая в себя сложные поведенческие стереотипы, привычные, многократно повторяемые реакции и так далее, но в нём больше не накапливается негативный материал (при соответствующем его качестве), не возникает присущее ему давление на бодрствующее сознание и его спонтанную коммуникацию с «внутренним гуру».

Особенно интересна ситуация, когда «на связь» с сознанием каким-то образом «выходит» история всей живой природы, а не только её человеческой «линии», поскольку то конкретное, что в образах предъявляет нам сеть, имеет древнейшее происхождение и практически не совпадает с окружающей действительностью: «А с древних миров – шаровых скоплений нашей Галактики и колоссальной обитаемой области вокруг галактического центра – идут из безмерной дали странные картины и зрелища, ещё не понятые, не расшифрованные нами» («Туманность Андромеды»). Материя и структура человеческого мозга также содержат фрагменты незапамятной древности (жёсткие звенья), которые соседствуют с текущей информацией в психике каждой человеческой единицы, и порою стихийно проявляют себя. Йога даёт возможность понять, организовать и упорядочить эти проявления.

На одном из ещё довоенных конгрессов по аналитической психологии слушатели попросили Юнга объяснить им символику снов. Он ответил: «Пожалуйста, на это уйдёт три семестра, и каждый день лекций будет полным». Мы давно разучились понимать, что нам «показывают» изнутри, забыли этот язык, его грамматику, лексику, синтаксис, и только такие фанатики как Юнг могли удовлетворительно разбираться в этом, десятилетиями собирая свидетельства, древние теологические и алхимические рукописи, с бесконечным терпением анализируя символический материал.

Итак, человек является своеобразным элементом двойного назначения, он представлен в коммуникационной сети взаимосвязей текущего слоя времени и человеческой материи, а также обладает потенциальной возможностью контакта с вневременной сетью, которая и есть Единое, существующее вне обычно воспринимаемых нами времени и пространства.

Юнг считал архетипическое синонимом Бога. В таком случае коммуникация шестого типа не что иное, как контакт с Абсолютом (в разных традициях Брахман и т.д.). О разновидностях и свойствах этого контакта речь пойдёт в главах «Самьяма» и «Необычные способности».

Особенность коммуникации с Единым заключена в том, что на какое-то время минимизируя индивидуальность посредством йоги до состояния непоколебимо отстранённого наблюдателя, субъект помимо прочего испытывает непередаваемое чувство обретения окончательной и завершённой истины. Суть её в том, что отдельное (конкретный человек) ощущает себя частью целого (вселенского единства), и достоверность такого переживания неоспорима.

Подобная коммуникация даёт мощный толчок способностям, скрытым в личности, что мы видим на примере многих гениев. Контакт с Единым сам по себе крайне редко сопровождается непосредственными материальными проявлениями. Но мировосприятие личности, её действия и их результаты резко меняются по сравнению с тем, какими они были до контакта, приобретая полностью экологичный характер. Именно это обстоятельство делает поведение просветлённого качественно иным по отношению ко всему живому на Земле, чего нельзя сказать о якобы религиозно верующих, которые, помолясь своему карманному Богу, затем спокойно расстреливают зверей с вертолётов на сафари, выбрасывают пластиковый мусор в океан или бьют по своим, чем-то не понравившимся сородичам, крылатыми ракетами.

Однако возможен и другой результат самореализации. Бывает так, что при контакте с Единым незрелой личности, ущербного или фанатического сознания, когда человек чувствует или верит, что достиг реальности, лежащей в основе всех реальностей, и все его мыслимые вопросы нашли все ответы – нет больше необходимости спрашивать, деятельность в социуме такой «просветлённой» личности либо прекращается, либо приобретает отчётливо негативный характер.

Тот, у кого нет вопросов, больше не действует созидательно, в то время как всё, что избыточно создаёт человек, любые произведения искусства и науки – это и есть бесконечные попытки ответа на постоянную неудовлетворённость, испытываемую человеком в самовыражении, посредством которого он достигает относительных, промежуточных этапов на пути к абсолютной истине.

Те, кто непосредственно угодил в состояние Контакта и не получил при этом – в силу каких-то причин, естественных либо искусственных – искры Божьей, импульса к действию, больше не любопытен. Подобный субъект превращается в статичный фрагмент мироздания, полностью выпадая из обычной жизни, а если и участвует в ней, то лишь в одном аспекте: увлекая за собой других в это же Ничто всей адской силой своего влияния. Вечный изобретатель, как сказал бы Велемир Хлебников, становится абсолютным приобретателем, держателем парадоксально принимаемой за истину бессмыслицы.

Может быть, потому Индия и не стала великой страной технологического развития и научного прогресса, что её великие йоги и риши, постигая Единое исключительно в аспекте полного успокоения, тем самым переставали существовать для окружающего. Их поразительные прозрения и открытия, полученные на отдельных этапах пути, так и не становились достоянием социума, импульсом к какому-либо развитию общества. Именно абсолютное эмоциональное равновесие, достигаемое ими, исключало естественное стремление к социально значимому действию, блокировало личную активность, свойственную человеку Запада, который, напротив, исторически «завёлся» так, что вообще утратил необходимую способность уравновешения, что породило проблемы противоположного свойства, но не менее тупиковые.

Поскольку мистики всех времён и народов в результате контакта с Единым почти всегда (кроме редких исключений типа Мейстера Экхарта) утрачивали позитивную, познавательную активность, проповедуя только свой способ ухода от профанного якобы мира как средство постижения истины без каких-либо дальнейших действий на основе постигнутого, – они оказывались перед дилеммой. Следовало либо переводить религиозно-мистические общины в режим самоокупаемости, либо общество должно было содержать их последователей в «духовных резервациях» типа Касталии, чтобы они могли спокойно предаваться своей игре в свой «бисер», существуя за счёт непросветлённой массы.

Всё это возможно только в одном случае, а именно: когда общество сознательно выделяет для этой цели и содержит отряд испытателей-первопроходцев. Но эти люди должны чётко осознавать, за счёт чего им предоставлена такая возможность, не претендуя на основании «приобщения» к абсолютной истине на верховную «духовную» власть в обществе. Кстати, подобные претензии всегда говорят как о патологичности данного метода постижения истины, так и самого результата.

С другой стороны, если человек Запада в перспективе не обретёт способности к грамотному уравновешению и обретению целостности психики, то издержки лихорадочной технологической гонки, замешанной на увеличении бессмысленных и болезненных желаний, могут стать необратимыми для природы всей планеты и человечества в целом.

Вывод прост, как воздух: необходим компромисс. Мы должны уметь (учитывая абсолютную необходимость этого) создавать среди лихорадочного потока событий повседневности периоды глубокого спокойствия и уравновешенности, но они не могут стать доминирующим способом существования, потому что из мира такого счастья, где всё равно безразлично, на самом деле нет и выхода. А если постоянно пребывать только в состоянии различения, не зная истинного покоя, то останется лишь то, о чём говорил поэт: «У зари над Нью-Йорком ступени безвыходных лестниц, где в пыли она ищет печальный рисунок фиалки...»

Ещё в XVI веке Хун Цычен писал: «Когда мысли разбросаны, надо знать, как собрать их воедино. Когда мысли сошлись в одной точке, надо знать, как их рассеять. Если не уметь этого, то, даже если одолеть помраченность, в сердце поселится беспокойство».

Каждый акт коммуникации есть вопрос – мы кого-то о чём-то спрашиваем, чтобы узнать нечто и затем на основе узнанного и понятого предпринять определённые действия. Отсюда любая коммуникация, в том числе и обратная, не может быть путём, ведущим к окончательному преобладанию самого её процесса, переходом в состояние полного отсутствия вопросов и потери всякого интереса к прикладному смыслу, к самой жизни, потому что на самом деле есть только одно событие, приводящее человека к этому естественным путём – смерть.

В философии Веданты определённо утверждалось, что состояние «дживанмукты» («освобождённого при жизни») становится абсолютным только после гибели тела. Подобный вариант обратной коммуникации нас не интересует.

По большому счёту полное равновесие – безразличие – не интересовало и Будду. Известно, что он пришёл к собственному просветлению с помощью традиционных йогических методов (методами аспханака-йоги), но сделал из полученного результата совершенно нестандартные выводы. В процессе буддийской йоги традиционно имеется восемь уровней развёртывания сознания, известно, что Будда последовательно прошёл их все, но...

Четвёртая ступень (или уровень) сознания в психотехнологии Хинаяны характерна «прекращением переживания блаженства, вслед за которым исчезает и чувство страдания» (Торчинов Е.А., «Религии мира. Опыт запредельного», с.231).

Если первые четыре уровня – миры форм (т.е. того, что связано с реальностью), то последующие четыре – миры не-форм, таких модификаций сознания, которые не имеют ничего общего с какой-либо реальной действительностью и являются хаотическими порождениями спонтанной деятельности психики.

Известно, что Будда вернулся из этих переживаний обратно и ушёл в нирвану с четвёртого уровня мира форм. Он полностью отверг виртуальную реальность из-за её практической бесплодности, хотя по идее она обладает более высоким статусом – с точки зрения трудности достижения, а также получения абсолютного результата. Он считал излишним и неверным как поиски такой «чистой» реальности, так и конечный смысл пребывания в ней, который всегда оказывается абсолютным отсутствием всякого позитивного результата, то есть – полной бессмыслицей, переживанием ради переживания.

Будда был прагматиком и не хотел иметь дела ни с чем, кроме полного и обратимого успокоения, которое позволяло эффективно действовать, оставаясь в Сансаре – мире живых.

Из виртуальных пучин нет возврата, это затягивает, либо уравновешение становится абсолютным и необратимым, что фактически означает смерть при жизни. Будда осознавал, что уходя из одной противоположности в другую на какое-то время, человек ещё способен вернуться в мир и действовать на основе понимания своего единства с ним. Татхагата хотел сделать человека эмоционально неуязвимым и тем укрепить его дух и волю к жизни.

Интересно, что в буддизме не существует позитивных описаний или определений нирваны. Но нирваническое состояние бодхисаттв обеспечивало им, по крайней мере, позитивную активность, стремление помочь всем живым существам, что является всё-таки действиями, а не полным их отсутствием, хотя в данном случае под помощью подразумевалось, очевидно, лишь то, что могло так или иначе способствовать обращению в данную веру и стремлению к нирване в рамках восьмеричного пути.

Считалось, кстати (скорее это частный случай конфессионального расизма, нежели подлинное понимание сути проблемы), что именно небуддийские йоги в силу своей омрачённости неминуемо попадают на эти последние, виртуальные уровни созерцания мира не-форм, принимая это за состояние окончательного освобождения. Но поскольку это не так, то рано или поздно их сознание обязательно падает на более низкие (читай – совместимые с обычным человеческим состоянием) уровни, на которых до нирваны дальше, нежели тому, кто вообще не занимается йогой.

Весьма знаменательно, что уже Будда чётко осознавал эти две опасности тупикового развития событий: растворение личности в бесконечной игре фантомов сознания (даже если оно к ней адаптировано, что может спасти от распада), и «заражение» Абсолютом, то есть наступление экзистенциального равнодушия, полного паралича всех видов человеческой активности, кроме единственного её варианта – увлечения окружающих на тот же самый путь.

Следует чётко различать в традиционной йоге состояния переживания контакта с Единым на различных его стадиях. Некоторые из них неприемлемы для современного человека, являясь непродуктивными и опасными, подобно наркомании. Собственно говоря, самадхи в йоге – это и есть предельный контакт, но существует множество его разновидностей, в том числе и таких, которые на современный взгляд являются нерентабельными с любой точки зрения.

Самадхи в самом общем смысле трактуется как переживание недвойственности, целостности. Махасамадхи – полная и необратимая остановка личного бытия, а это и есть смерть, которая, как сформулировал Налимов, является прекращением личного времени. То, что остаётся от субъекта, теряет структуру и переходит в иные формы существования. Тело утилизируется другими формами жизни, а субстрат психики становится, быть может, вечным нематериальным компонентом, участком слабых взаимодействий единой вневременной вселенской коммуникационной Сети. Живой индивидуум, имеющий тело, временно пребывает в качестве элемента одновременно двух её частей, наименьшая из которых представлена сильными связями мира, каким является этот материальный носитель Эго.

VII. Коммуникация «религиозная вера-сознание»

Вера в персонифицированного, конкретного Бога является разновидностью виртуальной коммуникации прежде всего потому, что сознание по собственной инициативе вступает в контакт с воссозданной в представлении, запрограммированной священными текстами и поведением окружающих, предписанной реальностью.

Тем не менее вопрос не так прост, как кажется. Откуда человек получает сведения о Боге, в которого необходимо верить? Ясно, что из окружающего социума и культурного наследия, которое есть не что иное, как накопленная за века информация развития, представления о божественном порождены субъективным истолкованием проявлений бессознательного.

По сути дела вера – это убеждённость в существовании того, что недоказуемо. Корни веры вполне реальны, иллюзорен домысленный и сформированный человеком конкретный объект веры. Образы, которые впоследствии были «оформлены» религиозными доктринами как божественные, не являются отражением чего-либо, имеющегося в непосредственной реальности, но сложными галлюцинациями, которые продуцирует при заданных условиях восприятия структура, именуемая центральной нервной системой человека.

Человеку свойственно непреодолимое стремление к систематизации, он способен существовать только в упорядоченном мире, поэтому древние толкователи архетипического, сами подвергшись процессу его проявления, с помощью сподвижников сочиняли различные легенды, приписывая проявлениям объективных процессов психики собственный смысл. Многочисленные манифестации бессознательного были дополнены воображением и фантазией и превратились в разнообразные системы человеческих представлений о высшем и потустороннем. Но эта необходимая и доступная понимаю человеческой массы красивая сказка ни при каких условиях не может быть логически обоснована и требует веры, которая заменяет реальную коммуникацию с собственной психикой и рождает во время сна разума как чудовищ, так и прелесть, подтверждающую догмат веры.

Сознание, при определённых условиях, способно смоделировать и пережить любую вообразимую реальность, а также в ней «застрять», что демонстрирует, например, даже без всякой йоги истерия, некоторые разновидности маниакально-депрессивных психозов и психосоматических расстройств. Сама вера – это всего лишь состояние, которое, однажды возникнув, само себя поддерживает, а различные мировые религии есть варианты истолкований мощнейшего воздействия различных «слоёв» бессознательной психики на человеческое сознание, обусловленные историческим разнообразием культур.

Известно, что сохраняя позитивные представления о себе любой ценой, человеку свойственно в то же время автоматически и неосознанно проецировать на окружающее отрицательное содержание вытесненного материала психики. Поэтому со злом, таящимся внутри самого себя, личность сталкивается снаружи, приписывая его происхождение как внешнему миру, так и его обитателям, либо сверхъестественным существам. Пустынники и аскеты во время своего подвижничества постоянно сталкивались с дьявольским наваждением – собственными отрицательными проекциями, активность проявления которых стимулировалась предельной перегрузкой психосоматики, накалом веры и запрограммированным ожиданием неминуемых козней нечистого, которые не могли не проявиться в виде «оживления» упомянутых проекций. Собственно это и было причиной изначального разделения проявленной сверхъестественной сущности в Христианстве на Бога и дьявола, ему противостоящего.

Когда я уверовал и обращаюсь к придуманному людьми Богу, то впадаю в коммуникацию с виртуальным, не существующим, но мне становится действительно легче от самого факта общения с ожидаемой иллюзией, появление и переживание которой подтверждает действительность её существования, – подобно человеку, который в процессе гештальттерапии общается с воображаемым собеседником в пустом кресле. Главная польза религиозных представлений и самой веры состоит в том, что они снимают непереносимость отрицательных жизненных переживаний, предоставляя человеку иллюзорную опору, которая, однако, в отличие от фантомной боли, обеспечивает позитивный эффект, положительную компенсаторную функцию для измученных и непритязательных душ.

Подобный способ коммуникации эффективен не для всех, но лишь для того, кто способен верить слепо и безоглядно, кому не мешает разум и критическое мышление. По-настоящему культивирование подобной разновидности иллюзорного бытия сегодня выгодно в основном тем, кто якобы осуществляет посредничество между Богом и людьми. Единственное же состояние сознания, которого добиваются от верующих ловцы человеческих душ, это такое, когда люди становятся добровольными их прислужниками, безропотно жертвуя своими деньгами и самой жизнью якобы во имя Бога, хотя, в конце концов, это личное дело каждого.

Быть может такое положение вещей имеет определённые преимущества на фоне того, чем чревато полное безверие, но, с другой стороны, вера ограничивает возможности познания и полностью исключает возможность реальной, полезной и насущно необходимой для человека сегодняшнего дня – со всех мысленно представимых точек зрения – коммуникации с собственной психикой.

Кроме того, полное соблюдение предписанной религиозной морали, на котором настаивают – на словах – служители Церкви, способно сильно осложнить действия человека по формированию благосостояния, если только на время активных действий в социуме он не задвигает эту веру куда подальше, что обычно и случается в реальной жизни. Печальный факт состоит в том, что для громадного числа людей вера заменяет личное самосовершенствование и самопознание, верить всегда легче и проще, нежели знать, вера не требует умственных затрат. Более того, любые варианты и методы совершенствования, кроме религиозного, церковь объявляет ересью и дьявольским наваждением.

Обеспечивая определённую пассивную адаптацию к жизненным неприятностям и проблемам, вера есть прекращение реальной коммуникации и с внешним, и с внутренним мирами, что сопряжено, в частности с непомерными психологическими требованиями для тех, кто в наши дни всерьёз пытается следовать догматам и заповедям. Поэтому подавляющая масса людей верует формально, и это является симптоматичным, поскольку альтернативы просто нет. Для того чтобы верить истинно, нужно сегодня быть святым, юродивым либо сойти с ума. Все прочие притворяются, что верят на самом деле, обманывая при этом только себя, либо ещё и окружающих, либо одних только окружающих, но не себя, что свойственно подавляющей массе циничных священнослужителей.

Евангельская же заповедь, согласно которой цель христианина есть приход в нищету духовную, способна лишь привести социум к вырождению и гибели. Общество и личность настолько сохраняют способность к изменению и развитию, насколько им удаётся преодолеть претензии на ведущую роль церкви в жизни общества. Поползновения религиозной разновидности коммуникации на духовную и реальную жизнь человека должны быть ограничены.