Текст книги "Йога. Искусство коммуникации"

Итак, мы рассмотрели семь основных разновидностей коммуникации бодрствующего сознания человека с внешним и внутренним:

Говорится: что человек может, то он и есть. Пусть лично каждый выберет способ самопознания, и неважно, будет ли это йога или что-нибудь другое. По поводу же религиозной веры Карл Густав Юнг говорил: «Что толку проповедовать свет, если никто не способен его увидеть».

На пороге третьего тысячелетия настало время использовать йогу по её основному назначению – как способ коммуникации человека со своей собственной душой и душой мира, лишь это способно спасти цивилизацию.

Глава 5
ЭТИКА ЙОГИ

 
Любит жизнь убивать да насиловать, но во всём заставляет винить
Тех, кто волен казнить или миловать – неизбежную казнь отменить.
Жаль разбойника бедного, кто ж его пожалеет, поймёт и простит?
Убоявшийся имени Божьего как сухая трава шелестит.
 

Светлана Кекова

«Первые две ступени йоги являются как бы подготовительными. Называются эти две ступени „яма“ и „нияма“, оба слова происходят от одного корня. Эти слова – синонимы, и различаются они несколько условно, искусственно. Первому слову придаётся смысл „воздержание“, второму – „соблюдение обетов“ (Б.Л.Смирнов, «Книга о Бхишме»).

«Самоконтроль, соблюдение религиозных предписаний, йогические позы, регуляция дыхания, отвлечение органов чувств, концентрация на объекте, созерцание и сосредоточение – таковы восемь средств осуществления йоги» («Классическая йога», гл.2, с.136, в дальнейшем «К.Й.»).

«Самоконтроль – это ненасилие, правдивость, честность, воздержание и неприятие даров» (там же, 30,137).

«Соблюдение религиозных предписаний – это чистота, удовлетворённость, подвижничество, самообучение и преданность Ишваре» (там же, 32, 138).

«Нет исключения для этих принципов, которые абсолютны по своему характеру. „Ямы“ являются законом для всех, несмотря на различия касты и страны, возраста и условий. Они должны быть достигнуты всеми, хотя не все могут быть избраны для высшей жизни созерцания» (Радхакришнан, «Индийская философия», т.2, 311-312, далее – «И.Ф.»).

Между тем, например, в «Майтри-упанишаде» перечисляется только пять последних анг или этапов восьмиступенной йоги, в тексте вообще нет упоминаний о яме, нияме и асане, поскольку к тому времени процесс симбиоза (взаимопроникновения) брахманизма и классической йоги ещё не завершился.

Сегодня каждый что-то знает либо слышал о йоге. Обычно её отождествляют с индийской мистической религиозностью, считая источником неких чудесных способностей, либо она трактуется на Западе как универсальный метод оздоровления. В представлении дилетантов йога – это чаще всего медитация и необыкновенные штуки, вытворяемые со своим телом. Об этических требованиях мало кто слышал, и даже тем, кто сколько-нибудь знаком с Раджа-йогой Патанджали, они кажутся слишком архаичными и абстрактными, чтобы заслуживать серьёзного отношения. Ну что такое какая-то архаичная этика в насквозь пропитанном кровью двадцатом веке?!

Многие вообще не усматривают какую-либо связь практической йоги с нравственными принципами. Исторически всё не так однозначно, и такие Упанишады, как «Дхьянабинду», «Амритананда», упоминают опять же о йоге шести ступеней, где этапы «яма» и «нияма» также отсутствуют. Некоторые современники Патанджали и его комментаторы упрекают эту йогу за то, что главная цель в ней – достижение личного освобождения, и на этом основании её считали противоречащей этике. Это не совсем так, поскольку сегодня мы, осуществив реконструкцию подлинного смысла традиционного йогического пути, можем определённо заявить, что при коммуникации бессознательного с личностью происходит прежде всего её освобождение от незнания самой себя.

В Индии традиционно считается, что человек приходит к йоге не случайно, а заслужив это своими действиями в прежних воплощениях. Подобная вера, хотя она не может быть характерной для европейца, уже является определённой настройкой на совершенствование.

Мораль нашего времени – проблема весьма туманная. На самом деле происхождение нравственных ценностей в человеке не прослеживается. «На нашей земле и в нашей жизни, – говорил один из выдающихся мыслителей двадцатого века Мераб Мамардашвили, – нет резона быть добрыми, деликатными, даже просто вежливыми. Но мы выполняем эти обязательства, как будто принадлежащие иному миру, который основан на добре, совестливости, жертвенности, миру, который полностью отличен от нашего. Может, мы из этого высшего мира появляемся, рождаясь на земле, чтобы потом опять в него вернуться и жить под властью этих законов, которым мы здесь только иногда подчиняемся?» К сожалению, философ прав: этим законам человек способен следовать далеко не всегда.

Что есть мораль? Существует ли она сегодня вообще, по крайней мере – предписанная? Нравственность, достойное поведение... Этика... Странно звучит всё это, в то время как общество охвачено бешеным стремлением к исключительно материальному благополучию с одной стороны, и необходимостью выжить – с другой. Поскольку человек – живое существо, чтобы продлевать свою жизнь, он, как и всякая самоорганизующаяся система, обменивается энергией с окружающей средой. Эту среду можно условно подразделить на два мира – живую и неживую природу планеты Земля, а также социум.

В каждой из этих областей человек в определённой мере представлен и предпринимает какие-то действия. Часть их направлена на сохранение и продолжение существования тела и своего вида, удовлетворение естественных потребностей, часть – избыточна, как правило, она уходит на то, что называется удовлетворением желаний, количество которых пределов не имеет. Хотя человеку в этой жизни для того, чтобы обнаружить в ней смысл и то, что называют счастьем, нужно не слишком многое.

Итак, кроме желаний, которые могут вообще не иметь отношения к действительности, существует и жёсткая необходимость. Это потребности низших уровней и потребности выживания – нужды, то, без чего человек не способен выжить как живой организм, есть также высшие потребности интеллектуального и духовного роста. Можно, следуя в русле концепции У. Маслоу, перечислить примерно базовые человеческие нужды:

1) физиологические – еда, питье, сон, сексуальные отношения, инстинкт продолжения рода;

2) психологические – безопасность, стабильность, принадлежность к группе, любовь, уважение, самоуважение;

3) эстетические – красота, порядок (гармония), симметрия, завершённость (систематичность);

4) интеллектуальные – понимание текущего, познание;

5) присущее данной личности эмоциональное и моторное самовыражение.

Первые две позиции вместе с пятой – это единые потребности выживания, третья и четвёртая – развития души и личности. Удовлетворение первых (впрочем, как и любых других уровней мотивации, включая высшие) автоматически не обеспечивает человека системой ценностей, что мы отчётливо наблюдаем сегодня в развитых странах. Напротив – стремление к жизненным целям, определяемым только желаниями материального плана, возникшими вследствие распространения действительных потребностей за пределы всякой необходимости и здравого смысла, вместо того, чтобы сделать человека ещё более счастливым, зачастую приводит его к патологии и оборачивается трагедией.

Удовлетворение первого уровня базовых потребностей бесконечно и циклично, будучи реализованными, они на какое-то время «исчезают из виду», переставая «давить» на сознание. Потребности уровня два неизменны и постоянны, хотя в определённые моменты могут не осознаваться. Уровень третий – эти потребности могут вообще не присутствовать, многие их не замечают в себе и без этого обходятся. Уровень четыре – вместе с третьим – это и есть то, что называют развитием души, которое подразумевает личный поиск ответа на сакраментальный вопрос: зачем всё это «Если жизнь во всём подобна бреду, значит смерть – итог её и цель. Ночь идёт, как гончая, по следу, свет сочится сквозь дверную щель. И пока свой путь бесчеловечный над землей вершит парад планет, сквозь меня просвечивает вечный, и меня не помнящий скелет».

Итак, определение: «яма» и «нияма» – этика йоги. Но что такое вообще этика? С одной стороны, это некое учение о морали как форме общественного сознания, с другой – система норм общественного поведения отдельного человека или групп, объединённых по какому-либо признаку. Этика и мораль человека и группы могут очень сильно не совпадать, или полностью противоречить друг другу.

Дело в том, что оба мира – природы и социума – арена столкновения как отдельных субъектов, так и различных их объединений, от семьи до государства. Действия по реализации каждым личных потребностей и желаний постоянно сталкивают людей друг с другом. Потребности физиологические принадлежат животной природе человека, и могли бы быть более или менее полно удовлетворены, как это происходит в животном мире, где существует равновесие в межвидовом отборе пока, конечно, не появляется человек. Он вмешивается повсюду, гонимый бесконечным количеством желаний и слепой ненасытностью в их удовлетворении.

Любой обмен между миром природы и социумом, с одной стороны, а также материальной человеческой единицей, с другой – по логике и закону сохранения энергии должен быть равновесным. Это значит – субъект должен добывать извне всё необходимое для поддержания и обеспечения своей жизни и возмещать использованное в таком виде, какой необходим для компенсации или восстановления использованных им ресурсов. К сожалению, человек массового образца сознания почти всегда стремится взять больше и отдать меньше, по возможности – ничего, такова жадная и экологически безграмотная его натура.

Чтобы ограничить размах инстинктов, с одной стороны, и желаний, с другой – не дать возможности отдельным личностям разрушить сообщество, в котором только и можно выжить, получая при этом шанс преобразования в человека, были созданы системы ограничения действий личности, названные законами и моралью.

Сегодня известно множество таких систем, которые имели место в истории развития древних цивилизаций, например – известные нашей культурной традиции библейские заповеди. Но время трансформировало жизнь, и соответственно, каким-то образом менялась и мораль. Что-то в её требованиях осталось незыблемым для всех времён и народов, что-то приобретало специфические черты, присущие каждой культуре. Но в двадцатом веке бурное развитие технологии, новых форм и способов коммуникации, а также возникшее в результате этого жёсткое столкновение идеологий привело к разрушительному релятивизму морали, особенно той её части, которая касается аспекта личной неприкосновенности или, как сейчас принято говорить, прав человека. Государства превратили массы людей в «сырьё для политиков», о чём цинично сказал ещё Бисмарк.

Как достойно выжить в эпоху войн и бесконечных революций, какими нравственными ценностями руководствоваться? Как уравновесить самые жестокие проблемы современности, отношения «государство – личность» и «социум – природа» в то время, когда «...Над миром смыкаются волны медлительной Леты, и готовит Аид миллионы посадочных мест...»?

Ортодоксы говорят: давайте довольствоваться тем, что уже существует, ведь есть Библия у христиан, Канон у буддистов, Коран в мусульманском сообществе. Но можно ли сегодня строить жизнь в рамках представлений, которым тысячи лет? Очевидно, нет, эти рамки должны быть трансформированы с учётом сегодняшних условий, чтобы не стать бесплодными заклинаниями, даже приблизительный смысл которых порой оказывается утерян. Кроме того, «знание Божьей воли вовсе не гарантирует способность и готовность её выполнять» (Нибур, «Почему Церковь не стоит на позициях пацифизма», избранные теологические тексты XX века, М., «Наука», с.159).

Из великих попыток приспособить прошлое к настоящему в нашем веке можно назвать «Культуру и этику» Альберта Швейцера, «Цитадель» Экзюпери, «Столп и утверждение истины» отца П. Флоренского, «Феномен человека Тейяра де Шардена», «Топологию пути» М. Мамардашвили, «Розу мира» Д. Андреева и другие работы, которые в силу ограниченности места не могут быть здесь перечислены. Я упомянул лишь о тех кто, создавая концепцию решения морально-этической проблемы, реализовал её всей своей жизнью.

Были и такие, кому не довелось разработать идеальной системы действенной морали, но они просто посвятили часть своей жизни другим, способствуя гармонизации интересов отдельного человека и бездушного социума. Это Максимилиан Волошин, мать Мария, мать Тереза, архиепископ и хирург Лука Войно-Янсецкий, патриарх Тихон, Велемир Хлебников и другие.

Двадцатый век заплатил страшную цену за попытки волевым порядком искоренить зло и создать на земле утопическое общество, рай Божий, царство свободы, равенства и братства. Это остро отразилось в мировоззрении тридцатых годов: «Друг друга отражают зеркала, взаимно искажая отраженья. Я верю не в непобедимость зла, а только в неизбежность пораженья...»

Уничтожить зло – значит вообще уничтожить род людской, потому что источником зла является сама человеческая природа. Мудрые люди всегда понимали, что добро и зло – правая и левая руки Бога, и нельзя оставить что-то одно, потому что уничтожив зло, мы автоматически лишаемся и добра. Отцы христианской церкви не были согласны с этим тезисом и яростно отрицали само наличие зла, но сегодня точка зрения на это несколько иная.

«Сегодня мы уже можем с уверенностью утверждать, что многое из того, что мы называем злом, объясняется болезнью – болезнью тела или духа, невежеством, глупостью, незрелостью личности, несовершенством социальных условий и общественных институтов. Но мы не знаем пока, какую долю зла мы вправе объяснить этими причинами. Сегодня наши знания позволяют нам решительно отвергнуть заявления об изначальной, биологической, фундаментальной греховности, порочности, злобности или жестокости человеческой натуры» (А. Маслоу, «Мотивация и личность», с.179-180).

Морально-этические заповеди и предписания далёких веков по форме, хотя и не всегда по сути, сильно устарели, и сейчас во многом абсурдны. Интересы государств, наций, людей иногда в корне противоречат друг другу. Как разрешить проблему нравственного выбора, когда «На развилке дорог нет ни камня, ни надписи стёртой: мол, налево пойдёшь – и с разорванной рухнешь аортой, а пойдёшь напрямик – там владения мира иного, а налево свернёшь – потеряешь коня вороного?»

Японцы утверждают, что нет поступков моральных и аморальных, есть только уместные и неуместные. То, что приемлемо и достойно в одной ситуации, может быть абсолютно аморальным в других. Поэтому мораль для японцев – это точное, соответствующее именно данной конкретной ситуации поведение. В этом что-то есть. Чем более полно человек адаптируется к ситуации, тем более морально он может себя вести. Может! Но... Для этого он должен соответствовать описанному Музилем «Человеку без свойств», но с определёнными внутренними качествами, вытекающими непосредственно из его природы. Для того, чтобы идеально учитывать любую жизненную ситуацию, субъект уже должен быть до мозга костей морален! В то же время полностью справедливым является следующее утверждение: «...Так называемое этическое поведение среднестатистического человека настолько конвенционально, что это скорее конвенциональное (договорное) поведение, нежели по-настоящему этическое, такого рода поведение не основывается на внутренних убеждениях и принципах, это не более чем бездумное следование общепринятым нормам» (У. Маслоу, с.230).

Есть такое смешное определение: культура – это когда я веду себя так, словно всё забыл. Это напоминает поведение Бодхисаттвы в буддизме: он поступает так или иначе не потому, что соблюдает мораль. Он, может, и слова такого не слыхал! Просто мораль стала неотъемлемым его свойством, он всегда действует, не ущемляя других только потому, что такое поведение для него характерно, и к другому он органически не способен. Как это возможно? Может быть, одним из всеобщих критериев морали является сдержанность и терпимость по отношению к чужим традициям?

Культуру нельзя «соблюдать», так же, как и мораль. Последняя может быть присуща либо не присуща конкретному человеку, или она есть, или её нет (как говорят американцы – женщина не может быть слегка беременной), всегда действовать по вызубренному не получится. Что толку знать наизусть моральный кодекс «строителя коммунизма»? Или библейские заповеди? Их долбили веками – и всё же люди без конца воруют, убивают, насилуют. Можно вызубрить заповеди, но всё это станет твоим, только если проросло в тебе и действует помимо тебя самого, не исчезая, как дым, при первом же столкновении с реальностью. Недаром замечательнейший человек Владимир Галактионович Короленко так определял одно из ключевых понятий морали: «Совесть – это когда никто не увидит и не узнает, а я не сделаю».

Любая мораль есть ограничение. Те, кто аморален, имеют большее количество степеней специфической свободы, они могут действовать на «запретных» территориях, обходя нормально совестливых людей на скользких виражах кровавых, лживых и безжалостных тропинок к деньгам и власти. Для тех, кто успешно освободился от химеры, именуемой совестью, моральны только их собственные желания, ограничителей не существует. Как с горьким сарказмом сказал когда-то Марк Твен, имея в виду то, к чему подталкивает сама жизнь: «Если была бы у меня собака, такая вредная, как совесть, я бы её отравил».

Кто же прав? Обладает ли преимуществом тот, в ком эти ограничения есть, либо тот, кто на них плевать хотел? Есть такая формулировка: «Поведение – это попытка противостоять натиску потребности (или желания) при помощи взаимодействия с окружающей средой» (А. Маслоу). И тогда всё зависит от дорог, которые мы выбираем: или нужно нести на себе ограничения морали, или – «Боливар не выдержит двоих».

Высокая приспособляемость к окружающему довольно часто показывает, что подобный субъект не имеет собственной нравственной структуры, формы, определённых моральных очертаний, подобно кристальному партийцу из анекдота социалистических времён, который на красном – красный, на белом – белый и т.д. Поэтому преуспевают зачастую те, кто обладает достаточно посредственными способностями, но в виде компенсации и ради преуспевания отказался от любых нравственно-моральных ограничителей.

В то же время бессмысленна и порой даже опасна ориентация на мораль, предписанную когда-то и кем-то. Это ведёт к постоянной конфронтации с действительностью, а рано или поздно – к нарушению адаптации и её потере. Каждый сталкивался с представителями категории бескомпромиссных «борцов за правду», которые были, есть и будут во все времена. Как правило, это постоянные клиенты «психушек» с диагнозом «непереносимость жизни».

Юнг утверждал: «Соблюдение морали любой ценой есть признак варварства». Маслоу пошёл ещё дальше: «Я готов заявить, что сама болезнь – это ни что иное, как утрата животного начала. Чёткая идентификация со своей биологией, „животность“ парадоксальным образом приближают человека к большей духовности, к большему здоровью, к большему благоразумию, к большей рациональности. Я думаю, что... все известные методы терапии, кроме гипноза и поведенческой терапии, восстанавливают и укрепляют наши утраченные инстинктоидные потребности и тенденции, наше задавленное, задвинутое в дальний угол животное Я, нашу субъективную биологию» («Мотивация и личность», с.136).

Откуда же получить мораль, где «взять» её? Каждый человек есть прежде всего продукт среды, в которой он рождается, растёт и созревает. Вся атмосфера, его окружающая, – родители, соседи, друзья, школа, улица, книги, Интернет – всё это взаимопереплетается и формирует сознательные и бессознательные установки личности, в том числе и ограничительные. При возникновении морально дефектных индивидуумов определённую роль, безусловно, играет наследственность. Сегодня это научно подтверждено, однако в подавляющем большинстве случаев личность «впитывает» неосязаемый моральный «дух», ту нравственную атмосферу, в которой она «варится» с детства. Практически каждого можно принудить к заучиванию любых правил и заповедей, но чем проще человек в интеллектуальном плане, чем менее он развит, тем больше вероятность того, что он будет действовать в различных ситуациях именно так, как поступали те, кто его окружал, когда он рос и складывался как личность.

Другими словами, мы сами до поры не знаем, кто мы есть – в смысле наличия в нас человеческих ценностей. И можем это узнать, только проходя реальные жизненные ситуации, в том числе неизвестные ранее или экстремальные, при взаимодействии с людьми и событиями.

И заклинания «духовности», требования «высокого» на реальные жизненные ситуации практически не влияют. Те же, кто пользуются дефицитом человечности в окружающем и соблазняют людей призывами вступить куда-то, где жизнь осуществляется только на основе благого и высокого – лжеучителя, апологеты утопий, а скорее – «заместители коммунизма».

Возвращаясь к традиционной йоге, хотелось бы отметить, что хотя в целом её этические взгляды, как и философская подоплёка, сегодня имеют чисто исторический интерес, тем не менее они заслуживают рассмотрения хотя бы потому, что в этом процессе мы будем вынуждены коснуться достаточно важных вещей. Никогда не будет излишним ознакомиться, чем руководствовались в поведении наши предки тысячи лет назад для того, чтобы сравнить их поиски и результаты с текущими проблемами. А также для того, чтобы понять, что в этом плане может дать йога.

На сегодня в мире известно как бы три вида этики. Во-первых, научная, которая выводит нравственные принципы из биологии (здесь весьма интересны работы Конрада Лоренца), она основана именно на концепции выживания личности и общества при сохранении среды обитания.

Есть этика утилитарная, которая считает возможным создание общества без конфликтов, что весьма проблематично, если только не унифицировать людей, как гайки.

Наконец, имеет место быть этика идеальная, которая видит смысл жизни человека в служении не материальным, а религиозно-философским устремлениям.

В общем и целом это соответствует древнеиндийским представлениям о трёх целях человеческого существования: желание (кама), выгода или утилитарная польза (артха), долг и соблюдение законов (дхарма). В «Законах Ману» утверждается, что все три аспекта имеют право на автономное существование, но «Истина состоит в соединении этих трёх».

Можно сказать, что нравственная ориентация определяется стремлением человека к истине. Но немедленно возникает следующий вопрос: а что такое истина? И тут мы попадаем в такую трясину метафизических спекуляций, из которой вполне можно не выбраться.

Тем не менее древнеиндийские мыслители (как и древние греки и многие другие) полагали, что тот мир, в котором мы живём, ложный, неистинный, и от него нужно спасаться. Собственно, то же самое мы находим и в христианстве, и в иных религиях, и во многих философских школах. Такое спасение или освобождение и объявлялось конечным итогом, называемым «мокша» или «мукти». Признание освобождения главной целью человеческого существования является общей чертой всех шести систем брахманизма, включая йогу (а также все мировые религии).

Ясно, что сегодня сколько-нибудь мыслящего человека подобная цель интересовать практически никак не может – если, конечно, вечность сама не напомнила о себе. В конце концов, неизбежная физическая смерть тоже есть освобождение, по крайней мере, от реальной жизни и её забот. Правда, ежели толковать о душе, то здесь выходит конфуз, ибо далеко не всё так однозначно, как хотелось бы.

Мало кто сегодня желает осваивать йогу «в полный рост», особенно на Западе. В Индии это возможно, но для этого необходимо быть именно там, внутри религиозной традиции или вневременной атмосферы восприятия действительности.

Запад интересуется йогой, как правило, в «прикладном варианте», например, для оздоровления, продления жизни, обретения смысла. При этом, как правило, все, кто начинает изучение йоги с традиционной работы тела, остаются в рамках своей религиозной конфессии. И в этом нет ничего удивительного, поскольку йога может вполне успешно использоваться только как практика, абсолютно не затрагивая религиозных оснований человеческого бытия в границах данной культуры.

В древнеиндийском социуме людей подразделяли на четыре «варны» («цвета»): брахманы («дважды рождённые») – священнослужители и философы, кшатрии – князья и воины, учёные и люди искусства, вайшьи – торговцы и земледельцы, шудры – ремесленники, «плебс», быдло («по-шляхетски»). К варнам предъявлялись разные моральные требования, и их представители обладали различными правами и обязанностями, что было, видимо, вполне оправданным на той стадии развития общества.

У брахманов жизненный путь в свою очередь подразделялся на четыре периода: детство, юношество, ученичество – брахмачарья; глава семьи и хозяин дома – грихастха; отшельник, живущий в лесу – варнапрастха; странник – саньяса.

Но тот, кто в Индии становился йогом, как правило, устранялся от всех общественных и даже личных связей. Профессиональные йоги – это особая статья в Индии прошлого и настоящего.

Итак, «яма» (иногда «йама») в основном переводится как обуздание, воздержание, ограничение, «нияма» («нийама») – соблюдение правил, поведение. «Йога-сутры» перечисляет следующие принципы «Ямы»:

– ахимса – ненасилие, не причинение вреда;

– сатья – правдивость;

– астейя – не присвоение чужого;

– брахмачарья – воздержание;

– апариграха – непринятие даров.

«Нияма»:

– шауча – внутреннее и наружное очищение;

– сантоша – довольство существующим;

– тапас – самообуздание;

– свадхьяя – изучение священных текстов;

– ишвара-пранидхана – преданность Богу.

Большинство комментаторов «Сутр» настаивает на том, что без этической подготовки успешное освоение йоги личности не под силу. Попытаемся проследить, почему это так, рассматривая составные части «ямы» и «ниямы». Общая посылка такова: наличие в человеке и его поведении этических принципов ведёт к такому положению, когда он успешно интегрируется в среду обитания не ущемляя при этом окружающих. Если есть выраженный диссонанс в такой адаптации, то осваивать йогу труднее, хотя сама её практика и устранит в дальнейшем любые проблемы.

Однако существуют человеческие качества, которые впрямую несовместимы с йогой. Это тупость, жадность, преобладание инстинктов, бешеное стремление к материальному благополучию, завистливость, злобность характера, эгоцентризм и т.д. Для людей с ярко выраженными подобными свойствами получить какой-либо толк от практики йоги почти невозможно. Да они, как правило, и не интересуются ею, как и она – ими.

Итак, ахимса – ненасилие, не причинение вреда. Если случается конфликт то, как правило, на агрессию отвечают агрессией, маховик дисбаланса начинает неуправляемо раскручиваться, иногда вплоть до разрушения ситуации и гибели её участников. В случае же ненасильственной борьбы, как показал пример Махатмы Ганди, количество жертв может быть значительно уменьшено и результат достигается относительно «малой» кровью. Хотя вряд ли это мнение разделяет тот, чья именно кровь была пролита.

Почему инфантильные и малообразованные люди при определённых обстоятельствах в массе своей, как правило, склонны к насилию? Видимо, дело в том, что они не обладают достаточными знаниями, поскольку любая подлинная информация уменьшает чувство свободы и спектр реальных действий по её достижению. Те, кто вообще ничего не знает, считают, что возможно и допустимо все.

Разрушение жизни осуществляется в социуме действием насильственным, то, что сохраняет жизнь – это ненасилие, которое может быть проявлено в форме совета, просьбы, предложения, определённого поведения (противопоставленного поведению противной стороны), не содержащего в себе прямого принуждения, провокации, оскорбления или подстрекательства. Существует, например, такая форма ненасильственных действий как нажим. Каков смысл нажима? Мы предпринимаем действия, не причиняющее вреда физическому и моральному состоянию, а также свободе лица или группы лиц, на которые производится нажим, либо добиваемся равноправного диалога.

Идея ненасилия для многих, пытающихся следовать ей людей, является почти недостижимым моральным идеалом.

Человек, применяющий ненасильственные методы, как правило:

– не действует только в своих интересах, он защищает даже своего противника от ненависти, лжи, отсутствия уважения и собственного высокомерия;

– в первую очередь требует усилий от себя, а не от других;

– не старается подавить противника или унизить его, а ищет себе и ему достойные пути выхода из конфликта;

– встретившись с грубейшим поведением противника, не отказывается от ненасильственных действий;

– уважает противника несмотря ни на что.

Понятно, что в сумме всё это похоже на моральную святость, но именно таким был Ганди. Ненасильственные действия недоступны для многих именно потому, что обладают «высокой степенью внутренней трудности» (А. Гжегорчик, «Духовная коммуникация в свете ненасилия»).

Часто ахимсу сопоставляют с заповедью «не убий» Ветхого Завета. Правда, неясно, что делать с этим прекрасным пожеланием, если преднамеренно собираются убить тебя самого. Когда мы моем руки, овощи, или просто движемся, то непроизвольно уничтожаем массу разных форм жизни, хотим того или нет. Мы существуем, используя живые объекты, если не белковые, то растительные. Вообще в вегетарианстве есть, на мой взгляд, некий скрытый компонент ханжества: животные и рыбы объявлены живыми, а растительный мир – нет.

Это всего лишь произвольное умственное разделение. Если бы человек был последовательным вегетарианцем, он бы питался камнями. Легенда о том, что йоги не употребляют мясо – ложная. Они не едят его только в тех случаях, когда могут обойтись чем-то другим. В «Сутрах» нет конкретных указаний по поводу диеты. В малых, так называемых «Йога-упанишадах» просто советуется избегать тяжёлой, «тамасической» пищи.

Учитывая некоторую противоречивость «Законов Ману» с точки зрения ахимсы, допустимо:

– употреблять животную пищу там, где просто нет вегетарианской;

– есть мясо там, где этого требуют климатические условия, – йоги Ладака, где среднегодовая температура чуть ли не отрицательная, едят всё, в том числе и мясо. Кроме того, в климате России, где в северной её части и средней полосе мясом питались десятки и сотни поколений, радикальный отказ от него – не что иное, как насилие над собственным организмом;