Текст книги "Теракт в Госдуме, или Крещение истиной? Или крещение истиной"

– Не кудахтайте, гражданка Старовойтова, – перебили её налетчики, в лице ходячей Истины, заявив:

– Ваши куриные мозги никогда не отличались большим теоретическим мышлением. Вся ваша двухполтинная логика свободного неравноправия построена на необъективности анализа недостатков и на слепом презрении к социалистическому развитию при отрицании объективной прогрессивности его отдельных достижений.

Налетчик по кличке Сталин тут тоже не выдержал и, подпевая своим собратьям, возмутился:

– Разве не факт, что в моем социализме работой были обеспечены все, и свобода выражения творчества была у всех. Я воспитывал способные кадры, так как знал, что они решают всё, а у вас без денег не рассчитывай на успех. Писатель за издание книги мог купить машину без затрат, а у вас и писатель, и конструктор должен сам платить, чтобы что-то издать и о себе заявить. О каком прогрессе тут можно говорить? У меня социальная норма прибыли в царстве была и снижение цен, а у вас – беспредел наживы везде, из-за этого творчество в загоне, а на талантах наживаются дельцы и мошенники свободного рынка. Они способны только либо убить и украсть, но ничего не могут сами создать, зато доходы пустота не любит упускать. Вот и думай – не думай, но так и хочется прочитать вам некий стих, который отражает вашу несправедливость:

 
Всё бегут и бегут в жизни нашей года
И нажива за ними, как от волка коза.
Ставит цены красе, в книжной лавке,
Как недоразумения в горе сказке.
Этот змей, госпожа наших дней
И явление алчности – Ад людей.
 
 
За богатство, с безумной его ценой,
Роком заявилось с совестью грешной.
Всем, кто доход делит только лишь на тех,
Кто своим влиянием боготворит успех.
 
 
«Как все рады, как мы рады,
Когда свободой все богаты».
Говорит нам друг нажива,
И на честность ставит вилы.
 
 
Вот удостоила обманом наконец, меня,
«Рынок честно ценит» с лестью говоря.
Но паршивость цен по делам оставила,
Тайному обману кланяться заставила.
 
 
С фигою в кармане за труды творящего,
Обман, выдавая за святость настоящего.
Где же рынок чести – олицетворение,
Ставящий паршивости с обманом, убиение.
 
 
И космические цены бьют по голове,
Убивая совесть жизни на земле.
Но когда-то уж не давным-давно,
Что советским ставшем, ныне далеко,
 
 
Тоже бродила мадам инновация,
Ею творцам обмана дарилась кастрация.
Однако сватать таланты тоже приходила,
И калым обезличенным как аванс дарила.
 
 
Кто в надежде волю её не утверждал,
То уж не покорных дыбою карал.
Но если книгу написал, иль кино создал,
На доходы автор машину покупал.
 
 
А сейчас писатель творение издал,
И от перегрузки сразу в гроб сыграл.
Хоть в бандиты уходи, хоть торгуй собой,
Чтобы раскрутиться нужно, быть с сумой.
 
 
Но оставив людям мыслей дел плоды,
Заплатив созданию мытарством борьбы,
Получает в жизни распятье иль гроши.
Имя с осуждением и тайной на года,
Чтоб не вспоминали имя никогда.
 
 
Нынче ведь свобода карается рублем,
Если её нет – в забвении живем.
Но не бросил творить наш народ,
Может, не зачахнет прогресса огород?
 
 
Хотя бросил, как раньше народ уж читать,
Скоро бросит, наверное, творить и писать?
Если мир не научится честно их оценить,
Можно застрелиться и в творчестве не жить.
 
 
От того, что в ценах нет достоинства и любви,
К тем, кто кристаллом божьим сияет красоты.
Нет достойной цены меняющим мира след
И критический талант, лишь надежд амулет.
 
 
Легальный, не легальный талант,
Как оценить, и кто гигант?
Массовое влияние на социальное сознание,
Требует четкой оценки и любви достояния.
 
 
На кладбище талантов забыты имена,
Кого свела в могилы нужда и пустота.
Битым стеклом проклятий их осуждая жизнь,
Неоцененностью стремятся постоянно бить,
И лишь после смерти все же возродить,
 
 
Чтоб приватизировать, и нехотя любить.
Но прозрев сознанием однажды господа,
Головы склоняют в память, говоря:
Он лишь окурок времени от жёсткого ума,
 
 
А цена таланта всегда не велика,
Если для коммерции не ценится плеча,
Или несогласия с ним доля велика.
 
 
Таланты, нарушая запрет, идут вперед,
Ведь пафос социальный сознания полет,
Но душе порою в этом, забвения гроб.
И развлечений ищет грешной земли народ.
 
 
В них творцам неформалам остается судьба
Где на их творениях, как на огне костра,
Греется порою грешная душа
И мамоны алчности не чистая рука.
 
 
Раньше все издатели кормились от спроса,
А нынче обычно от создателей подноса.
Но, по-прежнему, доходы извлекать дано им,
И созидатель бичует с горьким доходом своим.
 
 
Издатель от творений больше, гребет бобла.
Чем автор созидатель, в чем кроется беда?
Где нормы наживы, что с совестью друзья?
Гордость созидания на колах в нужде.
Будто бы творение прекрасней в нищете.
 
 
Потому ж бастует порой народ честной,
На грабеж, решаясь с местью роковой.
Маразм от конкуренции и горе, и нужда,
Ликует попирая основы бытия.
 
 
Маразм – нет нормативов наживе и везде
Нет значимой оценки творений на земле,
Что поклона требует сознанью и душе.
 
 
Где таланты, без узд, от бездарности,
С разрешеньем проблемной неясности?
Чтоб под звон их душ, колокола их света
Дивиденды дарили для счастья запева,
А не стриглись банкноты из банков гарема.
 
 
И талант по совести и с народной честью,
Банки б не душили долговою местью.
И гордились бы все не покупками дорогими,
А творческими делами своими.
 
 
Тогда б этим богатством душ дорожили,
А творцов за это уж все боготворили.
Где капитал от классиков, и трудов, ученых?
Для развития культуры и подготовки новых?
 
 
Нету страха Берия для порядка в ценах,
На народной стоимости в разума пределах.
Чтобы нормы доходов не забывали все,
По великой значимости творчества стране,
 
 
А не спросом с купеческой волей решений.
Где стихия, как ветер желаний с качелей.
Сколько ж можно цены в сказки превращать?
Как же нам дровишек потомкам не ломать?
 
 
Красоту создания с грязью не мешать?
И перед покупками с сумою не рыдать?
Нет политики цен, а таковая быть должна,
Только с ней великая культура б ожила.
 
 
Нет цены у слова, а он тоже продукт.
Художественное слово не пустоты звук,
А капитал народный, что сознанием куют.
Пока лишь ценят слово, не рвущее нарыв,
Рисуя миру страсти, летящие навзрыд.
 
 
И дарующий труд для прозренья умов,
Как на плахе лежит у бездарных дельцов.
Много ль ныне богатых поэтов в земле?
Что нарывы вскрывали и звали к красоте?
 
 
Больше все же несчастных в судьбе.
И пока достигают признанья высот,
Жизнь в нужде потихоньку идет на излет
И пустота за гробом ждет.
 
 
Но даже и признанью пока диктует пустота,
Условия дивидендов достатка для творца.
Где же власть для талантов открытия,
Цена слова, картин, на чудеса события?
 
 
Производительность везде по творчеству растет,
Она простой работе, как вышибной сапог.
В творчестве, наверное, выход уж жизнь найдет,
Но на талант цена не прет, а безработица растет.
 
 
Снижение затрат, снижение цен не знает
И созидания обман в офшорах оседает.
А у творцов лишь в сквозняках карманы.
И слышен зов: «на баррикады,
 
 
Где будут разума отряды,
За банки созиданья славы!».
 
 
                                        * * *
 

– Чувствуется, что вы раньше неудачным поэтом были, – выслушав его, язвительно заметила она.

– Может быть гением не был, но правителем был удачным, да и стих не мой, но я бы не оказался от авторства и считаю его достойным внимания. В конце его даже намек есть на необходимость капитализации творческого труда, а об этом нужно думать и решать. На востоке правителю способность писать стихи придавала значимость. Я как подобный гражданин тоже стихи писал и не стеснялся, это не мешало державе и себе уважения добиваться. Боялись все. У меня даже зеки творцами и стахановцами в шабашках и лагерях были. На свободе если кто-то не работал, хотя бы месяц, я привлекал за тунеядство к ответственности. Они свою вину искупая в лагерях стахановцами были и с удовольствием, а, чтобы не жить в грехах творчеством занимались. Сейчас к тунеядству вынуждает система и власть системы, безработицей, лишая многих права на труд. За это, по моим законам пора привлекать к уголовной ответственности само государство. Безработица – это пресс капитализма, заставляющий людей работать за гроши, или идти грабить и заниматься проституцией. У меня подарки даже в благодарность за добро боялись брать, ваша же власть в откатах как свиньи в грязи. Полстраны за них уже продали. Меня в геноциде обвиняете, но за время моего правления население после гражданской бойни выросло, а у вас страна каждый год сокращается в численности и вымирает без войны. Зачем и кому нужна такая свобода? Это же тихая скрытая война против народа?

Старовойтова, помолчав, вдруг воскликнула «Какие сказки!» и прочла тоже стих:

 
Вот вам молот вот вам серп,
Вот и весь советский герб
Хочешь жни, а хочешь куй —
Все равно получишь …уй!
 

Назначенный для чтения текста господин, как и все пленные заложники, испугавшись последнего выражения в стихе, дабы сгладить негодование налетчиков и не получить кары, торопливо стал продолжать читать:

– Если вас еще не обстригли до конца, то ощиплют, и если шерсть, где– то еще осталась, то с этими последствиями атавизма покончат, как Ульянов в семнадцатом с буржуазией, – однако далее успокоился и добавил. – Господа, нас могут и убить, и продать и задницы надрать, так что нам восседающим здесь господам нервы им лучше не мотать, а то караул устанет ждать.

– Нет, тут я как бывший поэт, должен дать госпоже такой же ответ если не продолжение, – заявил налетчик, изображающий Сталина:

 
Но вот сейчас, смотря назад,
Я говорю стих в чем-то прав,
Но лучшей жизни капитал не дал,
И за безумство наказал.
 
 
Ныне хоть жни и даже куй,
Хозяин скажет: «Сопли жуй,
Или объедки мои клюй,
Если горбатясь, день от дня,
Ты златом не обогатишь меня».
 
 
А я б хотел, чтоб злато то,
Что все несут в карман его,
Стало народным все равно.
И всем дарило «хорошо».
 
 
Лишь поднимая честь всего,
А не наживу одного.
Люд будет жить в стране легко,
Не матеря уж никого.
 

Читающий господин, чтобы уж не дать возможности возмущению Старовойтовой, снова уткнулся в предложенный для чтения текст и стал объяснять его суть. Но он тут же вспомнил, что был с данным трудом знаком раньше, так как подобная работа находится в их библиотеке, но никто на неё не обращал внимания. Видимо, все считали её ещё одной ненужной фантастикой.

– В данном отрезке работы, забегая наперед, скажу, даны формы стимулирования труда, – продолжал уже от себя передавать суть изложенного он. – В ней указывается на необходимость устранения противоречий руководителей и их исполнителей, вытекающие из существующих независимых форм оплаты труда между руководителями и исполнителями. В стимулировании, говорит автор, нельзя платить отдельно за руководство и за исполнение. Руководству надо платить взаимозависимо, за результаты исполнения, чтобы каждый чувствовал, что его вклад в общее дело, равно как и он сам, являются частью общего и большего успеха.

В нынешней потогонной система оплаты по валу с денежно-шнуровой зависимостью работников от рыночного спроса и предложения не учтена социальная потребность расширенного демографического воспроизводства населения и должна быть поставлена в зависимость от развития социальных показателей. От этих показателей должна быть поставлена зависимость оценки и руководящих работников.

Таким образом, из ценовой стоимости продукции должны формироваться соответствующие социальные фонды коллективного развития и стимулирования, от которых бы зависели и сами их созидатели. Это должно служит направлением для действий, от которых земля становилась бы социально лучше. В рамках такой деятельности по социальным нормативам должен формироваться доход всех участников производства, согласно значимости участия, в производстве продуктов и услуг потребления.

Через взаимозависимость всех участников процесса производства должен повышаться общественный солидаризм. Это значит, что доход государства – это не только следствие дохода части частных созидателей и корпораций. Производители должны формировать не только свой доход, но и фонды социального стимулирования тружеников, как творцов, помогающих сформировать социальный статус чести каждого гражданина и страны. Иначе производство может реализовываться по себестоимости, а доходная часть изыматься от покупателей и возвращаться по нормативам развития производителям, как обычная оплата по труду на развитие за социальные показатели.

Доход тружеников в большей или меньшей степени должен зависеть от личных и коллективных результатов на всех уровнях производственной кооперации. Для этого могут существовать соответствующие фонды руководителей, начиная от мастера до директора и далее по общественной значимости каждого участника производства. Доход же по акциям, как и премии, должен определяться по нормам от вклада каждого в социальную сферу, как самую высокую цель общественной и производственной кооперации.

Ситуация, скажем так, необычная. Здесь другой компот. Тут не скажешь: моя рубашка ближе к телу, на всех других мне наплевать. Ведь доход каждого должен зависеть не только от собственной работы, но и от работы коллективной с социальной ориентацией предприятия и государства в целом. Отношение к общественному, как государственному, с которым живут люди, в такой системе наверняка станет другим, если личное в разной степени по социальной значимости каждого будет зависимо от вклада в общественное пользование и достояние. За качество работы на своем рабочем месте может зависеть только индивидуальный социально-экономический статус члена кооперации. (О принципах формирования созидательного социально-экономического. статуса вы еще узнаете по ходу знакомства с данной работой, если не ознакомились с ней ранее).

– Почему же оплата руководителей должна быть зависимой, от успехов подчиненных коллективов, а оплата избранников народа от оценки их избранников по выполнению их обещаний и влияния их на социальное развитие? – задал вопрос читающий, как будто сам себе и ему ответил кто-то из налетчиков:

– Исполнители – это руки управленцев, и управленцы зависят от их профессионализма, а точнее от результатов роботы коллектива в целом. Ввиду этого общий успех – это оценка значимости руководителя, определяющая формы его поощрения, а значит должна существовать нормативно-экономическая и правовая форма влияния его на коллектив.

Забота руководителя об исполнителе – это уважение к себе и коллективу. Да, руководители могут увольнять, издавать приказы, действуя в пределах должностных инструкций своих блоков, и даже могут не выбираться, а с учетом их творческого выражения утверждаться учредителями или линейным аппаратом предприятия. Поэтому, наказывая подчинённых, они в то же время практически уже наказывают и себя, но бездействие коллектива, если это понижает эффективность деятельности предприятия в целом или отдельного блока, должна открыть нормы и формы коллективного влияния, как на самого себя, так и отдельных членов коллектива друг на друга.

При этом трудовое участие членов коллектива должно определять формы возможного межличностного экономическо-правового влияния в нем. Эти меры должны повышать общую результативность труда, если стимулирование будет повышать роль межличностного влияния. В этом должен выражается принцип трудовой взаимозависимости, выраженной не только общей собственностью, но и общим трудом, и общим настроением, определяемым отношениями людей меж собой. Главное здесь то, что обезличенного равноправия в стимулировании быть не должно, но расслоение должно быть нормировано в соответствии общественного созидательного вклада каждого, а не посредством хамского ограбления простых тружеников эгоистической коммерческой властью ради своей наживы. Они, захватив средства производства, об этом и не думают беспокоиться. Преследуя только собственные интересы, коммерсанты в конкурентной борьбе освобождались от социального балласта, а тут на тебе, вот тебе они как зорька в неглиже и по ней равняться должны доходы все. Заинтересованности отстоять свою национальную идентичность экономики тоже нет, так как доходы от действий власти не зависят, и проблема эта сохраняется и усугубляется. Вследствие этого иностранное экономическое и политическое влияние оказывает существенное воздействие на отечественную политику и экономику.

Без продвижения класса созидательных сил и социальных условий для них, любая из стран станет экономическим донором других государств, и будет вынуждена потерять свой политический суверенитет. Это предполагается автором и следует из работы, – сказал излагающий её суть. Обращаясь к привязанной к трибуне даме, он еще раз указал на утопизм ее демократических взглядов, как разлагающейся формы управления враждебной идеологии.

Она дико рассмеялась над сказанным и читающий возмущенно возразил:

– Если, бы вы, в конце концов, серьезно ознакомились с работой, то, наверное, не смеялись, а согласились с приведенными в ней доводами и даже с концом, стиха, который прочитал вам товарищ Сталин, ведь вы не окончательная тупица холь и жертва аборта рубля, как вся наша братва.

– Вы оскорбляете меня и всех, кто за демократический выбор и согласен со мной, но от вас, господин выступающий, я этого не ожидала. Вы легли под Сталинскую банду, которая кроме диктатуры ничего не знает, и превратились в подобное им невоспитанное хамьё. Не нарушайте права личности, и не смейте повышать на меня даже голоса!

В ответ она услышала дикий смех, и господин Сталин прицелился в неё из ружья, но стрелять не стал.

– Моего друга Берия на вас нет. Ладно, медленно продолжайте гнить здесь на трибуне в путах своей глупости. Участь Троцкого пускай вас ожидает и любовь от опричников топоров тоже не страдает.

– Не пугайте меня насилием – не запугаете. Вы как бы проповедуете мир любви, а сами грозите как пошлый невежда войны. Исторически сложившийся требование этикета человеческих отношений – это, прежде всего, условие любви и уважения к окружающим, выстраданное общественным сознанием, а у вас его нет. Не надо заниматься лицемерной болтовней, выдавать желаемое за действительное. Моей воли, как и убеждений, вам такими сказками не сломить! Рынок исправит всё, – возмутилась тирадой привязанная к трибуне дама.

– Кара моральная не может быть иной, в чистилище с любовью все иначе, – ответила ей налётчица в лице Истины. – Ваш рынок дает только свободу угнетения, формируемого наживой, и свободу возмущения, которую приходится заливать кровью. Нам сейчас решать, какой благодатью вас обласкать и как вам рога неограниченной наживы поломать. Вашим движением оскорблена и подавлена вся обездоленная Россия – народ, часть которого вынуждена либо грабить, либо есть отруби, если не лазить по помойкам и заниматься проституцией. Может, они вас пожалеют и защитят? По вашей морали, жизнь – это большой свободно-демократический курятник, где каждому дана свобода быстрее залезть повыше и обгадить другого. Потом, при необходимости, убрать, чтобы жизнь без жертвенного выражения одних в пользу других не теряла свободного смысла, прикрывая частный характер экономического беспредела.

Давайте лучше знакомиться с работой дальше и не перебивайте просвещающего вас.

Далее по тексту следовало:

В блоках и общинах многоуровневой кооперации могут создаваться свои договорные коллективные отношения, своя корпоративная среда, социальная семья и мораль, как и соответствующая им собственность или право пользования ею. Любое увеличение коллективной собственности индивидуальным трудом, как и доверительная передача коллективных доходов и собственности в коллективное управление, или обратно общественной в доверительное пользование отдельной личности, должно приводить к изменению коллективного социально-экономического статуса человека и коллектива. Естественно, всем членам такой блочной кооперации, причастных к данному приросту, должны даваться различные социальные привилегии или повышать права на корректировку размеров нормативных доходов и прав на льготное личное пользование, и управление. Разрешение этого вопроса должно происходить согласно статуса каждого гражданина, который от прироста социальных фондов в них же и формируется.

Различные привилегии по статусу могут формироваться, как из общественных фондов, так и другим образом не исключающих лицензионных прав по управлению, расширением прав пользования услугами отдыха и спектра привилегий в быту. Не исключается использование свобод по распоряжению финансовыми резервами, образуемыми на высших уровнях кооперации, как в пользу личности, так и в пользу своего первичного коллектива – социальной семьи.

В такой структуре должны быть юридические обоснования по управлению собственностью и приобщению к свободам власти.

В таком подходе если и будет нужда в законодательной власти в лице вас, как народных представителей, то очень незначительная. Такая власть должна воспроизводиться законодательными институтами, а среди вас таковых нет. Нет среди вас и представителей учредительной власти, да и института учредительной власти в стране нет. В таковой хотелось бы видеть партию лучших представителей народа, которые в социально-народное достояние внесли значимый вклад. Этот давал бы созидателям право учреждать власть и сформировал диктатуру созидателей. Представительная власть посредством выборов могла бы быть необходима только для утверждения контрольной власти с согласованным влиянием на руководящие органы страны. Ан нет, вы демократическую показуху творите, которая обходится дорого и не всегда честными выборами, которые, порой, являются липовым явлением с низкой эффективностью. Механизма отзыва у народа нет, как и обратной связи – я имею в виду отзыв не оправдавших доверие. Для этого необходим показатель значимости личности в виде социального статуса, но, увы, сознанием до этого вы не доросли. Потому только карой по Божьему зову можно души ваши покарать и этим положение спасать.

Партии ваши – это тоже пережитки общества борьбы, а для общества любви нужны другие объединения. Вот, к примеру, профсоюзы, взять бы их систему и до власти регионов довести – подобные им образования контрольного самоуправления могли бы заменить систему органов прошлых советов с контрольной функцией власти. В этом случае они могли бы и местные органы власти утверждать, и всю социалку на себя взять, а социальными дружинами власть и предпринимателей в узде держать, чтобы беспредела их не знать. Формы наживы пора в узды норм и права брать.

Если подобное внедрять в управление, согласно общественных договоров, наподобие отношений профсоюзов с администрацией предприятий по коллективным договорам, то можно избежать стихийных демонстраций, а по общественному договору устанавливать экономически согласованные нормативы влияния на определенные процессы. Такую власть можно и на межгосударственный уровень поднять, чтобы представителей всех государств к честности приучить. К сожалению, в мире ныне даже профсоюзы под колпак закрыли и почти права голоса лишили, а демократию только на уши посадили. Боятся двоевластия, но если показатель значимости в виде статуса будет един для всех, то страх нынешней власти превратится в блеф и, наоборот, поднимет честь служения народу. Если статус любой оппозиции от вредоносной деятельности будет понижаться, то она к власти не будет допускаться. Ныне страх перед ними от недостатка ума – это тоже власти беда.

Читающий замолчал и из зала донеслась песнь «Нам звонят профсоюзы». Её пела ходячая меж пленников представительница истины или сама принцесса Истина:

 
«Алё» – вам звонят профсоюзы, —
Вступайте к нам скорей в союзы.
Мы защитим народ от власти,
Чтоб беспредел не знал напасти.
 
 
На труд и быт защиту ставим,
Согласия мы договор составим. —
Далее пошли их разъяснения,
О важности их намерения.
 
 
Твердили, что в рынке давно нет согласий,
Конкуренция рвет их до безобразий.
Мир во вражде, и с бедами страданий,
Ждет договорив счастья ожиданий.
 
 
А потом уж звонили другие,
И почти о том же твердили.
– Договор дружбы с согласием всех,
Нам для успеха иметь бы не грех.
 
 
Чтобы от алчной наживы одних,
Бедой не нахатили рук трудовых.
Нужно по понятиям согласие во всем,
В нем свободы каждого определять умом.
 
 
В этом мир должен отжаться,
И ему в делах отдаться.
Я такому мнению и не возражал,
Мыслил сам себе и, думая, молчал.
 
 
Голос с пониманием томно продолжал:
– Даже договор согласия, меж врагами,
Должен быть прошит добра делами,
Чтобы не упасть в пропасть надежд,
Нужен договор согласия всех от бед.
 
 
В общем интересе и любви,
Двигаясь к творенью красоты.
– Да, понимаю, и это принимаю, —
– Вроде как им отвечаю, —
Власть – слуга народа,
И служить ему её порода.
 
 
– Значит договор согласий и надежд
Может быть гарантией от бед,
Где за нарушение его и по уму
Драли каждого как Сидора козу.
 
 
– Мы для мира в рясе справедливости
Ищем всем разумности и милости.
Этому хотим мы стать хозяином,
А безумству мира вещим Каином.
 
 
Мир согласия в благах, без отчаянья
Обещаем всем для воспевания.
Даже власти и самоуправлению,
Можем дать примеры к сотворению.
 
 
Где народ контролем власти станет
И возмущенье их на улицы не грянет.
Чтобы не творил уж больше гнёт,
Голод – беспредел людских свобод.
 
 
Тень раздумий мчится по стене,
Я в сомненьях говорю себе:
«Профсоюзы ль Боги на земле?
Да, в согласье мира карнавал,
 
 
Профсоюзы ли сему всему причал?
А может быть, и правда в этом есть?
Профсоюзы ж защищают нашу честь». —
Так подумав, продолжал себе:
 
 
«Да и партий то за это нет нигде,
Что готовы защищать людей везде.
Все лишь рвутся к власти на земле.
Все они как, наших мук зачатки,
 
 
В них нажива от души, до пятки.
Войнам лишь протягивают руки,
И по беспределам бьются наши муки.
Страх, вражды – безумие над миром,
 
 
Над добром гуляет злобным пиром.
А с согласьем все давно в разлуке,
Всех наживой выкручены руки.
Труженик – хозяин, но не в деле.
 
 
С разумом прогресса не в корсете.
Где же ты, согласье, на земле?
С властью подконтрольной лишь тебе?
Только в нем нам не видать вражды,
И не мучиться на лезвие беды.
 
 
Ой, не уж-то кровь нужно пролить,
Чтобы всем в согласье после жить?
Удачи всем, желаю удачи,
К миру с добром не на сдачи.
 
 
И, может быть, профсоюзы
Станут рамками этой картины.
 
 
Если договор согласья
Будет бегством от несчастья,
Значит в нем спасенье Бога.
С благородством для народа,
Где профсоюзы – в рай дорога».
 
 
«Але» – вновь звонят профсоюзы,
На власть согласьем просят узы.
Чтоб соц. успех доход верстал
И честью для согласья стал.
 
 
Только порой кажется мне,
Все профсоюзы на земле
Мамон может купить вполне.
Да и кто во власти разрешит
Им свой порядок утвердить?
 
 
Потому «гав, гав» их будет болтовней,
В помутневшей безысходности земной.
И с кем прогресс пойдет вперед,
Кто сила движенья, кто поведет?
 

Вот-вот, в этом и весь компот, – продолжала она после прочтения своего стиха. – Профсоюзы экономически слабы и управленцы не любят их иметь на предприятиях. Ныне практически нет реальных движущих сил, которые могли бы вывести народ на улицы для защиты их интересов. Коммунисты рвутся к власти и, дорвавшись до неё, станут таким же угнетателем государственного масштаба, не терпя независимого контроля профсоюзов над собой. Правда, в бытность коммунистов у власти, были у них подконтрольные советы народных депутатов, как обратная связь власти с народом и только. Влияние на партийную власть у них было формально с минимальной возможностью, ограниченной партией. Как организовать контрольную над собой независимую и народную власть влияния, большого ума не надо, но, как и кому это надо, если даже профсоюзы предприятьям – это лажа, а муниципалам контроль их, уже слухом как отрава.

Отсутствие профсоюзов в силовых структурах государства тоже уменьшает роль народного влияния в них, он заменен на внутренний надзор? Самообслуживание хорошо, но народно ли оно, с поощрением от него и в чем же это право контрольного ДЕПО? Тут может и религия сказала бы своё, если бы совет единый был царем её.

Возможны ли подобные профсоюзам некие независимые от власти «бытсоюзы», но зависимые только от социального процветания и значимости государства, которые контролировали бы и защищали социальные интересы граждан в каждом административном районе? Вопрос этот ныне не поднят, а они могли бы контролировать через народ и торговлю, и саму власть, и все социальные и образовательные структуры. Такой контроль, как уже говорили выше, мог бы быть на основе договоров общественного согласия. Формы влияния могли бы быть нормативно согласованы, как экономически поощрительного, так и карательного характера, за нарушения общественного договора согласия и плана намерений.

Наличие данного механизма влияния, на органы управления, вряд ли будет вынуждать людей стихийно выходить на улицы и выражать свое возмущение. Отсутствие в обществе потребления партий (общественных объединений) социально-культурного развития на основе капитализации прошлого достояния и сформированных, на этом народных банков – это серьезный недостаток для формирования созидательной системы, рыночно—планового развития.

Без диктатуры созидателей, достойного образа жизни, невозможно учреждать власть, поддерживающую различные творческие общества и союзы. Только диктатура и продвижение созидательного выражение личности, как счастливой формы существования, требует воспроизводящей это банковской системы. Кроме того, созидание, как смысл жизни, не могут обеспечивать обезличенные выборы большинства за предвыборные сказки, и требуют учета значимости творцов и только в этом суть праведного существования.

Буржуазная обезличенная демократия финансово властных представителей должна умереть. Такие выборы станут со временем не нужны и бессмысленны. Однако диктатура созидания потребует своего денежного образования. Основой его должно быть капитализированное народное достояние прошлых поколений. Включенное в оборот, оно может формировать свою валюту и основное нормативное стимулирование, а рыночная дополнительное. Такой подход должен создать антиинфляционные преимущество банкам социального созидания. Именно банковская капитализация творческой продукции прошлого, для созидания нового, может стать смыслом всей жизни и прогресса общества.

Так как в природе нет обезличенной демократии то стремиться к ней – это утопия политики жизненной ориентации, (что еще утопичнее, чем равноправие коммунизма). Персонализированная значимость личности созидания и её культ, должны изменить стимулы жизни от товарного накопления к творческому.

Тут же она опять прочла стих:

 
«Последний патрон»
 
 
Я не хлопаю в ладоши
Политикам, за власть и гроши.
И на выборы не хожу,
Нет той партии, на беду,
С доверием к сознанию моему.
 
 
Ясной цели не видят, и к ней не зовут,
Лишь безысходности сопли жуют.
Кто прошлым, кто этою властью живут,
И проблем не решают, болтовнёю играют.
 
 
Черным удавом из чрева сомненья
Давят сознание их выступления.
Факт угнетенья народа не видят,
Экспроприацией прибыли служат.
 
 
Я говорю им: «Вы слуги народа,
Прибыль на прошлый труд только от Бога.
Не крутите наживой своей
С эксплуатацией шальной.
 
 
Живой и прошлый труд должны
В цене друг другу век равны».
Но они не понимают,
Или слышать не желают.
 
 
О, ограниченность вселенной,
Когда ж не будешь ты безмерной?
И голос свой, как последний патрон,
Я берегу себе в поклон.
 

Прочитав стих, она взмахнула, как маг рукой и несколько человек, как по волшебной палочке, накинулись избивая друг на друга, будто что-то не поделили. После того как их успокоили она усмехнулась и продолжила: