Текст книги "Школьные истории"

Школьные истории
рассказы

© Антонова И. А., 2021

© Воронкова Л. В., насл., 2021

© Драгунский В. Ю., насл., 2021

© Дружинина М. В., 2021

© Каминский Л. Д., насл., 2021

© Осеева В. А., насл., 2021

© Пермяк Е. А., насл., 2021

© Пивоварова И. М., насл., 2021

© Ил., Кондратова Н. В., 2021

© Ил., Кукушкин А. И., 2021

© Ил., Попович О. В., 2021

© Ил., Шевченко А. А., 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Виктор Драгунский

Пожар во флигеле, или Подвиг во льдах…

Мы с Мишкой так заигрались в хоккей, что совсем забыли, на каком мы находимся свете, и когда спросили одного проходящего мимо дяденьку, который час, он нам сказал:

– Ровно два.

Мы с Мишкой прямо за голову схватились. Два часа! Каких-нибудь пять минут поиграли, а уже два часа! Ведь это же ужас! Мы же в школу опоздали! Я подхватил портфель и закричал:

– Бегом давай, Мишка!

И мы полетели, как молнии. Но очень скоро устали и пошли шагом.

Мишка сказал:

– Не торопись, теперь уже всё равно опоздали.

Я говорю:

– Ох, влетит… Родителей вызовут! Ведь без уважительной же причины.

Мишка говорит:

– Надо её придумать. А то на совет отряда вызовут. Давай выдумаем поскорее!

Я говорю:

– Давай скажем, что у нас заболели зубы и что мы ходили их вырывать.

Но Мишка только фыркнул:

– У обоих сразу заболели, да? Хором заболели!.. Нет, так не бывает. И потом: если мы их рвали, то где же дырки?

Я говорю:

– Что же делать? Прямо не знаю… Ой, вызовут на совет и родителей пригласят!.. Слушай, знаешь что? Надо придумать что-нибудь интересное и храброе, чтобы нас ещё и похвалили за опоздание, понял?

Мишка говорит:

– Это как?

– Ну, например, выдумаем, что где-нибудь был пожар, а мы как будто ребёнка из этого пожара вытащили, понял?

Мишка обрадовался:

– Ага, понял! Можно про пожар выдумать, а то ещё лучше сказать, как будто лёд на пруду проломился, и ребёнок этот – бух!.. В воду упал! А мы его вытащили… Тоже красиво!

– Ну да, – говорю я, – правильно! Но пожар всё-таки лучше!

– Ну нет, – говорит Мишка, – именно что лопнувший пруд интереснее!

И мы с ним ещё немножко поспорили, что интересней и храбрей, и не доспорили, а уже пришли к школе. А в раздевалке наша гардеробщица тётя Паша вдруг говорит:

– Ты где это так оборвался, Мишка? У тебя весь воротник без пуговиц. Нельзя таким чучелом в класс являться. Всё равно уж ты опоздал, давай хоть пуговицы-то пришью! Вон у меня их целая коробка. А ты, Дениска, иди в класс, нечего тебе тут торчать!

Я сказал Мишке:

– Ты поскорее тут шевелись, а то мне одному, что ли, отдуваться?

Но тётя Паша шуганула меня:

– Иди, иди, а он за тобой! Марш!

И вот я тихонько приоткрыл дверь нашего класса, просунул голову, и вижу весь класс, и слышу, как Раиса Ивановна диктует по книжке:

– «Птенцы пищат…»

А у доски стоит Валерка и выписывает корявыми буквами:

«Птенцы пестчат…»

Я не выдержал и рассмеялся, а Раиса Ивановна подняла глаза и увидела меня. Я сразу сказал:

– Можно войти, Раиса Ивановна?

– Ах, это ты, Дениска, – сказала Раиса Ивановна. – Что ж, входи! Интересно, где это ты пропадал?

Я вошёл в класс и остановился у шкафа. Раиса Ивановна вгляделась в меня и прямо ахнула:

– Что у тебя за вид? Где это ты так извалялся? А? Отвечай толком!

А я ещё ничего не придумал и не могу толком отвечать, а так, говорю что попало, всё подряд, только чтобы время протянуть:

– Я, Раиса Иванна, не один… Вдвоём мы, вместе с Мишкой… Вот оно как. Ого!.. Ну и дела. Так и так! И так далее.

А Раиса Ивановна:

– Что-что? Ты успокойся, говори помедленней, а то непонятно! Что случилось? Где вы были? Да говори же!

А я совсем не знаю, что говорить. А надо говорить. А что будешь говорить, когда нечего говорить? Вот я и говорю:

– Мы с Мишкой. Да. Вот… Шли себе и шли. Никого не трогали. Мы в школу шли, чтоб не опоздать. И вдруг такое! Такое дело, Раиса Ивановна, прямо ох-хо-хо! Ух ты! Ай-яй-яй.

Тут все в классе рассмеялись и загалдели. Особенно громко – Валерка. Потому что он уже давно предчувствовал двойку за своих «птенцов». А тут урок остановился, и можно смотреть на меня и хохотать. Он прямо покатывался. Но Раиса Ивановна быстро прекратила этот базар.

– Тише, – сказала она, – дайте разобраться! Кораблёв! Отвечай, где вы были? Где Миша?

А у меня в голове уже началось какое-то завихрение от всех этих приключений, и я ни с того ни с сего брякнул:

– Там пожар был!

И сразу все утихли. А Раиса Ивановна побледнела и говорит:

– Где пожар?

А я:

– Возле нас. Во дворе. Во флигеле. Дым валит – прямо клубами. А мы идём с Мишкой мимо этого… как его… мимо чёрного хода! А дверь этого хода кто-то доской снаружи припёр. Вот. А мы идём! А оттуда, значит, дым! И кто-то пищит. Задыхается. Ну, мы доску отняли, а там маленькая девочка. Плачет. Задыхается. Ну, мы её за руки, за ноги – спасли. А тут её мама прибегает, говорит: «Как ваша фамилия, мальчики? Я про вас в газету благодарность напишу». А мы с Мишкой говорим: «Что вы, какая может быть благодарность за эту пустяковую девчонку! Не стоит благодарности. Мы скромные ребята». Вот. И мы ушли с Мишкой. Можно сесть, Раиса Ивановна?

Она встала из-за стола и подошла ко мне. Глаза у неё были серьёзные и счастливые.

Она сказала:

– Как это хорошо! Очень, очень рада, что вы с Мишей такие молодцы! Иди садись. Сядь. Посиди…

И я видел, что она прямо хочет меня погладить или даже поцеловать. И мне от всего этого не очень-то весело стало. И я пошёл потихоньку на своё место, и весь класс смотрел на меня, как будто я и вправду сотворил что-то особенное. И на душе у меня скребли кошки. Но в это время дверь распахнулась, и на пороге показался Мишка. Все повернулись и стали смотреть на него. А Раиса Ивановна обрадовалась.

– Входи, – сказала она, – входи, Мишук, садись. Сядь. Посиди. Успокойся. Ты ведь, конечно, тоже переволновался.

– Ещё как! – говорит Мишка. – Боялся, что вы заругаетесь.

– Ну, раз у тебя уважительная причина, – говорит Раиса Ивановна, – ты мог не волноваться. Всё-таки вы с Дениской человека спасли. Не каждый день такое бывает.

Мишка даже рот разинул. Он, видно, совершенно забыл, о чём мы с ним говорили.

– Ч-ч-человека? – говорит Мишка и даже заикается. – С…с…спасли? А кк…кк…кто спас?

Тут я понял, что Мишка сейчас всё испортит. И я решил ему помочь, чтобы натолкнуть его и чтобы он вспомнил, и так ласковенько ему улыбнулся и говорю:

– Ничего не поделаешь, Мишка, брось притворяться… Я уже всё рассказал!

И сам в это время делаю ему глаза со значением: что я уже всё наврал и чтобы он не подвёл! И я ему подмигиваю, уже прямо двумя глазами, и вдруг вижу – он вспомнил! И сразу догадался, что надо делать дальше! Вот наш милый Мишенька глазки опустил, как самый скромный на свете маменькин сынок, и таким противным, приличным голоском говорит:

– Ну зачем ты это! Ерунда какая…

И даже покраснел, как настоящий артист. Ай да Мишка! Я прямо не ожидал от него такой прыти. А он сел за парту как ни в чём не бывало и давай тетради раскладывать. И все на него смотрели с уважением, и я тоже. И наверно, этим дело бы и кончилось. Но тут чёрт всё-таки дёрнул Мишку за язык, он огляделся вокруг и ни с того ни с сего сказал:

– А он вовсе не тяжёлый был. Кило десять – пятнадцать, не больше…

Раиса Ивановна говорит:

– Кто? Кто не тяжёлый, кило десять-пятнадцать?

– Да мальчишка этот.

– Какой мальчишка?

– Да которого мы из-подо льда вытащили…

– Ты что-то путаешь, – говорит Раиса Ивановна, – ведь это была девочка! И потом, откуда там лёд?

А Мишка гнёт своё:

– Как – откуда лёд? Зима, вот и лёд! Все Чистые пруды замёрзли. А мы с Дениской идём, слышим – кто-то из проруби кричит. Барахтается и пищит. Карабкается. Бултыхается и хватается руками. Ну, а лёд что? Лёд, конечно, обламывается! Ну, мы с Дениской подползли, этого мальчишку за руки, за ноги – и на берег. Ну, тут дедушка его прибежал, давай слёзы лить…

Я уже ничего не мог поделать: Мишка врал как по писаному, ещё лучше меня. А в классе уже все догадались, что он врёт и что я тоже врал, и после каждого Мишкиного слова все покатывались, а я ему делал знаки, чтобы замолчал и перестал врать, потому что он не то врал, что нужно, но куда там! Мишка никаких знаков не замечал и заливался соловьём:

– Ну, тут дедушка нам говорит: «Сейчас я вам именные часы подарю за этого мальчишку». А мы говорим: «Не надо, мы скромные ребята!»

Я не выдержал и крикнул:

– Только это был пожар! Мишка перепутал!

– Ты что, рехнулся, что ли? Какой может быть в проруби пожар? Это ты всё позабыл.

А в классе все падают в обморок от хохота, просто помирают. Раиса Ивановна ка-ак хлопнет по столу! Все замолчали. А Мишка так и остался стоять с открытым ртом.

Раиса Ивановна говорит:

– Как не стыдно врать! Какой позор! И я-то их считала хорошими ребятами!.. Продолжаем урок.

И все сразу перестали на нас смотреть. И в классе было тихо и как-то скучно. И я написал Мишке записку: «Вот видишь, надо было говорить правду!»

А он прислал ответ: «Ну конечно! Или говорить правду, или получше сговариваться».

Леонид Каминский

Чего только не случилось!

– Людмила Аркадьевна, можно войти?

– Входи, Серёжкин!

– Я опоздал.

– Об этом я уже догадалась. Во-первых, здравствуй!

– Здрасте.

– Во-вторых, объясни-ка нам: что случилось?

– Ой, чего только не случилось! Сначала испортились часы.

– Остановились, что ли?

– Нет, просто часовая стрелка стала двигаться против часовой стрелки. А минутная – против минутной. И поэтому я не мог узнать, который час. Но потом всё же узнал.

– Каким образом?

– Очень просто: по телефону. Набрал «ноль восемь», а они и говорят: «Уже полдевятого!» Я говорю: «Правда?» А они отвечают: «Ага!»

– Ну и что же дальше?

– Я понял, что опаздываю, быстро оделся и выскочил за дверь. Смотрю: маляры выкрасили всю лестницу зелёной краской. И табличку повесили: «Проход временно закрыт». Это, значит, пока не высохнет. Что делать? Пришлось всем жильцам спускаться по водосточной трубе.

– И тебе тоже?

– И мне тоже. Я быстро спустился с пятого этажа, выбежал на улицу, смотрю: что такое! На ту сторону никак не перейти, всю улицу перекрыли.

– Неужели тоже выкрасили зелёной краской?

– Нет, что вы! Просто оказалось, что по проезжей части вели жирафу, поэтому всё движение остановилось.

– Куда же вели эту жирафу?

– Не знаю. Наверное, в зоопарк. Или в цирк.

– Или на киносъёмку?

– Или на киносъёмку. В общем, пришлось ждать. Ну, а потом я побежал в школу, потому что больше ничего не случилось.

– Всё?

– Всё.

– Так. Очень удивительная история. А теперь сознайся, Серёжкин: есть ли хоть два слова правды из того, что ты нам сейчас рассказал?

– Два слова есть…

– Какие же это слова?

– «Я опоздал»…

Ну, заяц!

Валентина Гавриловна посмотрела на часы и сказала:

– До конца урока осталось десять минут. Это время мы посвятим пройденному материалу. Кто нам напомнит, что мы проходили на прошлом уроке?

Галя подняла руку.

– Пожалуйста, Линейкина!

– На прошлом уроке вы нам рассказывали о зайцах. Зайцы относятся к классу млекопитающих, отряду зайцеобразных. Существуют два вида зайцев – заяц-беляк и заяц-русак. Зайцы очень осторожны и пугливы, потому что у них много врагов, которые их подстерегают. Это – хищники, например рысь, лиса, волк…

– Спасибо, Линейкина, садись. Дальше продолжит Котиков. Вася! Ты меня слышишь? Ты что, опять спишь? Мне, видимо, придётся специально для тебя носить в школу будильник.

– Я не сплю, я только глаза закрыл.

– Ах вот как? Тогда я очень попрошу тебя открыть глаза и продолжить ответ Линейкиной. На чём она остановилась?

– Она остановилась на этом, ну, на зайце. И ещё на волке. Волк – это хищник, а заяц – совсем наоборот… Волк всё время гоняется за зайцем, а тот – от него. И никак! Тот просто озверел!

– Подождите, подождите, Котиков!.. Не так быстро! Кто «тот»? Кто озверел?

– Ну, волк! У него всё равно ничего не выгорит!

– Так, так… Очень интересно. Ну-ка, поясни это на примере.

– А чего тут объяснять – вы же сами всё знаете. Ну, скажем, заяц влез на вышку для прыжков в воду, приготовился прыгать. А волк тоже на вышку влез, сзади тихонько подобрался, уже лапы вытянул и пальцами шевелит: сейчас, мол, голубчик, я тебя сцапаю! В это время заяц – раз! – оттолкнулся от подкидной доски и в воду! А волка этой доской – как подбросит! Он в воздухе сальто делает и всем туловищем о берег – шлёп! Умрёшь со смеху! А зайца только и след простыл!

Или другой случай из следующей серии. Заяц на эстраде выступает. Поёт. Голосом Робертино Лоретти. А волк, чтобы его поймать, тоже на эстраду вылез. Для виду электрогитару взял, пытается играть. А гитара не играет. Волк видит: шнур со штепсельной вилкой болтается. Он вилку – в розетку! Тут его током ка-ак тряхнёт! Ну, потеха! В общем, не везёт ему, и всё!

– А по-моему, Котиков, это тебе не везёт! Садись, два. Если ты без телевизора жить не можешь, то хоть бы «В мире животных» смотрел. Больше пользы было бы!

Вася сел за парту, открыл учебник на том месте, где был изображён ушастый зверёк из отряда зайцеобразных, класса млекопитающих, и мрачно произнёс:

– Ну, заяц, погоди!..

Поручение

– Алло, это квартира Лукошкиных? Можно Игоря к телефону?

– Ну.

– Гоша, это ты? А я тебя сразу не узнал!

– Ну.

– Это Петухов говорит.

– Ну.

– Как дела, нормально?

– Ну.

– Ну и у меня всё чётко.

– Ну.

– Слушай, старик, ты помнишь, что завтра – двадцать пятое?

– Ну.

– Вкалываешь?

– Ну.

– Не подведёшь?

– Ну.

– Молоток!

– Ну.

– Готовься как следует!

– Ну.

– Классиков пошуруй.

– Ну.

– Цитат побольше откопай.

– Ну.

– Чтобы все обалдели!

– Ну.

– Из Тургенева рвани!

– Ну.

– И из Чехова пару цитат выдай!

– Ну.

– Чтобы все варежку разинули!

– Ну.

– Ну ладно, вкалывай. Больше не возникаю.

– Ну.

– Да, чуть из башки не вылетело!

– Ну.

– Объявление же нужно написать!

– Ну.

– У тебя фломастеры есть?

– Ну.

– А бумага?

– Ну.

– Вот сам и напишешь. А то у меня почерк завальный.

– Ну.

– Сейчас я тебе текст продиктую.

– Ну.

– Карандаш взял?

– Ну.

– Записываешь?

– Ну.

– Сегодня, двадцать пятого сентября…

– Ну.

– В семнадцать часов тридцать минут…

– Ну.

– В актовом зале школы…

– Ну.

– Ученик пятого «Ю» класса…

– Ну.

– Игорь Лукошкин…

– Ну.

– Прочтёт доклад на тему…

– Ну.

– «Красота и богатство русского языка».

– Ну.

Хворосту воз

Прозвенел звонок на перемену. Витя Брюквин по прозвищу «Это самое» выскочил из класса и помчался по лестнице, перескакивая сразу через три ступеньки. У входа в буфет он чуть не сбил с ног худого человека с узкой длинной бородой. Витя мельком взглянул на него и замер:

– Ой, извините! Не может быть! Неужели вы, это самое, тот самый писатель?.. Ну, этот, как говорится, классик?

– А вы разве, юноша, меня знаете? – недовольно спросил незнакомец.

– А как же! – обрадовался Витя. – Вы ещё на портрете – прямо как живой! Ну, портрет, который у доски висит. Между этим, как его, Гоголем и этим, ну, баснописцем, как его, Крыловым! Да мы же сейчас именно вас и проходим: «Дед Мазай» и эти, как их, «зайцы»! Потом «Мужичок», это самое, «с ноготок»! Я только вчера учил ваши стихи! Хотите прочту?

И, не дожидаясь ответа, Витя Брюквин стал быстро декламировать:

– Однажды в студёную, это самое, зимнюю пору я из лесу, ну, значит, вышел. Был, как говорится, сильный мороз. Гляжу, поднимается, это самое, в гору, лошадка, везущая, это самое… Одним словом, как говорится, хворосту воз!..

– Извольте сейчас же прекратить! – прервал Витю классик. – Что вы сделали с моими стихами?! Не хворосту воз, а целый воз словесного мусора! Безобразие! Как зовут? Как фамилия?

– Брюк-вин… Вик-к-ктор… – стал заикаться Витя.

– Брюквин! Виктор! – вдруг послышался голос учительницы. – Ты что, заснул? Стихи выучил? Иди отвечать!

– Отрывок из поэмы «Крестьянские дети»! – начал Витя. – Поэта Некрасова Н. А., – добавил он и незаметно покосился на портрет. Классик смотрел в сторону.

 
– Однажды, в студёную зимнюю пору,
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору…
 

И тут весь класс с удивлением услышал, как Витя Брюквин по прозвищу «Это самое» прочёл без запинки весь отрывок. Без всяких посторонних словечек. Он ни разу не сказал ни «это самое», ни «как его». И даже ни разу не сказал «ну»! Нет, одно «ну» он всё же сказал:

 
– Ну, мёртвая! – крикнул
малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
 

Но это «ну» не считается, потому что оно было у самого Николая Алексеевича Некрасова.

Любовь Воронкова

Танины дела

I

Таня пришла из школы, поскорей сделала уроки.

«А теперь буду трудиться, – подумала она. – Чего бы мне поделать?»

Но только Таня убрала свои тетрадки, бабушка сказала ей:

– Подмети избу, Таня, а я пока за водой схожу. Изба у нас не убрана. Мать – на молотилке с утра, дед – на конюшне, а я в риге была, лён сушила.

Таня взяла веник, намочила его. Подмела пол чисто, аккуратно.

– Вот и всё. Теперь буду трудиться!

Но пол-то подмела, а половики на крыльце лежат невытрясенные. Таня вытрясла их, расстелила на полу.

– Теперь всё. Теперь и потрудиться можно. Только вот как?

Тут пришла бабушка с водой. Она поставила тяжёлые вёдра на лавку и сказала:

– Танюшка, там куры всей стаей на меня набросились. Покорми их, пожалуйста!

Таня взяла большую миску, намяла в неё варёной картошки, посыпала её отрубями да ещё хлебных корочек добавила. Славный корм получился!

А потом подхватила миску, вышла во двор, созвала кур. И, пока они клевали, стояла около них. Задиристых отгоняла, потому что они другим клевать не дают. А слабых и робких в сторонке из рук подкармливала, потому что им совсем мало достаётся корму.

В это время прибежала Алёнка. А следом за ней Митя.

– Таня, скорей собирайся! – закричали они оба сразу. – Ариша в лес зовёт рябину собирать.

II

Таня не стала спрашивать, зачем собирать рябину. Она поскорей отнесла миску домой, оделась и выбежала на улицу. Оказалось, ребята собрались идти за кормом для птиц, чтобы кормить их зимой. Настя Кузнецова сказала, чтобы маленьких ребятишек позвали, пускай тоже для птиц постараются.

Ребята взяли с собой кто корзиночку, кто мешочек. Весело было идти всем вместе. Смеялись, пели песни, шалили. Ну как утерпеть – не потолкаться, не побегать вперегонки, не спрятать чью-нибудь корзинку!

Но пуще всех веселился Снежок. Он бегал, лаял, прыгал, хватал ребят за рукава. А когда кто-нибудь убегал вперёд, так он бросался догонять изо всех сил.

Таня не забыла про Федю и зашла за ним. Федя сидел на крыльце и что-то сколачивал из дощечек.

– Ты что же сидишь? – закричала Таня. – Тебя не звали разве?

– Звали, – нехотя ответил Федя.

– Ну, так вставай, пойдём!

– А чего идти-то. Я птиц зимой овсом кормить буду. Мамка даст.

Но Таня схватила его за руку и потащила с крыльца.

– Всегда ты один сидишь!

– Ну, ладно, – согласился Федя, – только кепку надену.

Лес был красивый, сквозистый. Сегодня ночью прошёлся по земле морозец, подобрал грязь на дорогах, вставил в лужи ледяные стёкла. До утра светились в небе крупные осенние звёзды. А утром выглянуло солнце, и денёк сложился ясный и чистый, с острым холодком.

Ариша объяснила ребятишкам, что надо собирать красную рябину, которая осталась на деревьях, ягоды калины и семена ясеня, которые жёлтыми кисточками висят на ветках, – эти семена очень любят снегири. Если попадётся репейник, то и репей годится, в нём тоже есть маленькие семечки. Зимой птицы за всё спасибо скажут.

Таня с Алёнкой нашли старую рябину. Листья с неё облетели, а кисти рябины – красные, прихваченные морозцем, ещё висели на ветках.

– Сразу полную корзинку набрали бы, – сказала Алёнка, – да разве достанешь!

– Митя! – закричала Таня. – Чайников! Бегите сюда!

– Зачем ты их зовёшь? – сказала Алёнка. – Ведь это мы нашли.

– Мы нашли, а они достанут, – ответила Таня. – Ты что, забыла? Помнишь, Мария Васильевна учила нас всё делать вместе.

Чайников прибежал первым. Он сбросил картуз на землю, на жёлтые листья, и живо взобрался на рябину.

– Привык гнёзда разорять, вот и лазает… – проворчала Алёнка.

Но Гриша не слышал. Он рвал рябиновые гроздья и бросал Тане и Алёнке.

– Лови! – весело кричал он. – Вот обед, вот ужин, ещё обед, а вот ещё ужин!

Осенний день короткий. Не успели ребята оглянуться, а в овражках и в ельниках уже засинело.

– Домой, домой! – на весь лес запела Настя Кузнецова.

И Ариша подхватила:

– Ребятишки, домой, серый волк под горой!

Много всякого добра набрали – и рябины, и калины, и ясеня, и репья…

– Ну что, уморился? – сказала Таня Феде Валькову.

– Вот ещё! – ответил Федя и поглядел на Таню ясными глазами, будто только сейчас проснулся.

Ему сегодня было весело, он сыроежку нашёл, наверно, последнюю во всём лесу, калины набрал. И ребята не дразнились. А то всегда дразнят, что он неловкий, да неповоротливый, да соня-засоня. А если бы не дразнились, так он бы всегда с ними ходил.

III

Таня пришла домой, когда уже зажглись в избе огни. Бабушка собирала ужин.

– Вот и ещё день прошёл, – сказал дедушка, зевая.

«День прошёл, – подумала Таня, – а я опять ничего не потрудилась».

И ей стало очень скучно. Наверное, она совсем потрудиться не успевает. Утром, придя в школу, Таня задумчиво села за парту. Пришла Мария Васильевна, поздоровалась со своими учениками. И сразу заметила, что Таня сидит грустная.

– Ты почему, Таня, такая невесёлая? – спросила она. – Уж не заболела ли?

– Нет, не заболела, – хмуро ответила Таня, – а я не тружусь ничего. А ещё командир…

– Давай разберёмся, – сказала учительница, – Таня, подойди ко мне. И давайте все вместе подумаем, как помочь Таниному горю.

Все ребята сидели на своих местах. А Таня стояла среди класса, опустив голову и не глядя ни на кого.

– Ну, так расскажи, Танюша, что же ты делаешь дома, если совсем не успеваешь трудиться?

– Ничего не делаю, – ответила Таня. – Пол подмела, половики вытрясла и кур накормила… а трудиться совсем и некогда…

Мария Васильевна засмеялась и сказала:

– А как же тебе ещё надо трудиться? Может, комбайны водить или трактором управлять? Каждому работа даётся по его силам. Пол подмести и кур накормить – это и есть твой труд. И уроки учить – это твой труд. Садись, Танюша, на своё место.

Таня вернулась на свою парту. Пускай-ка теперь Алёнка скажет, что она совсем не трудится!