Текст книги "Прямо сейчас"

Декабрь

Жёлтый свет уличных фонарей разрисовывает тёмно-синее небо оранжевой сетью тополиных веток.

Желтое небо на западе разрисовано чёрной сетью лиственниц и лип.

Небо из тёмно-жёлтого, цвета чистого золота, у горизонта, поднимаясь, становится ненадолго зелёным, потом голубым в чёрных узорах, и, наконец, синим. Тёмным, почти чёрным, но синим, ярким и глубоким, без звёзд, и глаз не оторвать каким синим, и холодно, и от холода хочется спрятаться куда-нибудь, но там, куда бы ни спрятался, не будет такого синего!

Когда появятся звёзды, всё будет другое. Небо потеряет глубину, станет просто фоном для звёзд – красных, белых, жёлтых камешков на чёрном бархате. И оранжевые в свете жёлтых фонарей ветви деревьев станут белыми и тонкими как распяленные ресницы одинокой пушинки, прилипшей к валенку, пролежавшему полгода в каком-то дальнем углу вместе с меховыми рукавицами, лыжными палками и круглой детской шапкой с резинкой, но сейчас вынутому оттуда и готовому к выходу в снег. На белую землю под чёрным небом. Наступит ночь.

Пока ночь не наступила, есть ещё несколько мгновений синевы. Небо начинается низко и уходит в прозрачную высоту, или глубину. В синюю бесконечность, наполненную невидимыми огненными ангелами.

Ангелы носятся туда и обратно, они машут невидимыми огненными крыльями, и от их взмахов стихает ветер. Они кружатся, поднимаясь и опускаясь по огромным, во всё небо, спиралям, огромным у самой земли, и сжимающимся в точку где-то в безумной дали. Они сверкают невидимыми цветами – розовым и золотым. И синева становится тёплой.

Они поют. Их мелодии – кружево чёрных веток на голубом небе. Их голоса – тишина и мороз, и скрип снега под ногами, и хрустальный плеск незамерзающей речки с густой как расплавленное стекло прозрачной водой, манящей и пугающей, обещающей неземное блаженство тому, кто пре-одолеет холод и страх, и войдёт в её тёмно-бордовую глубину. Их музыка – шелестящее эхо далёкого взрыва, сотворившего Вселенную, породившего время. Грохот взрыва проходит сквозь время, освобождаясь от случайного, становится песней, чистым хоралом, где каждая нота – слово Бога, каждая нота – ангел.

Ангелы замедляют свой полёт, рассыпаются по небу, становятся звёздами.

Хозяйка

Шарташ

В далёкие времена, когда горы были высокие, а небо близкое, прекрасная Хозяйка Небесных Вод смотрела с неба на землю.

Её лицо – оттенки небесной синевы и лёгкие, едва заметные облака, когда Солнце начинает клониться к закату. Её глаза – звёзды, их ещё не видно на светлом небе, но вот-вот они появятся, и своим мерцанием превратят весь мир в хрустальную сказку. Её волосы – ветер. Её губы – бесконечная глубина, куда улетает душа, когда может лететь.

Хозяйка смотрит на землю и видит высокие горы, непроходимые леса, туманные болота. Видит костры и сидящих около них людей.

И одного человека, стоящего в стороне от остальных и смотрящего ей прямо в глаза.

– Наглец! – шепчет Хозяйка метнувшейся в небо птичьей стаей.

– Ты прекрасна, – говорит человек.

– Наглец! – повторяет Хозяйка цветами, распустившимися у ног человека, и через миг опавшими и высохшими, – Ты не можешь видеть меня безнаказанно! Ты умрёшь!

– Я и так умру, – говорит человек, – страшно умирать, если ни разу не взглянул в глаза той, кого любишь, и не сказал ей: ты прекрасна!

Человек говорит о том, что он видит, глядя прямо на Хозяйку. О звёздных глазах и зовущих губах, о волосах и руках, ласкающих и отнимающих покой, о груди, питающей всё живое, и о лоне, всё живое порождающем.

Его голос звучит уверенней и твёрже, отталкивается от тумана и от деревьев, рвётся в небо, становится песней, в которой живёт любовь.

Хозяйка чувствует, что голос человека обнимает её, и будит огонь, дремлющий у неё внутри, и владеет ей, и хочется кричать от счастья огромными волнами далёкого моря, и слушать, слушать, слушать…

Хозяйка слушает песню, в которой живёт любовь, и видит своё отражение в человеке, и любовь живёт в ней и во всём мире, и всё порождает, и всё питает.

Человек не может безнаказанно видеть Хозяйку Небесных Вод, не может разговаривать с ней, не может петь о любви.

Человек поёт, его лицо, и одежда, и руки светлеют, как небо на рассвете, становятся прозрачными. Черты лица становятся рябью на воде, бликами небесной синевы.

Человека нет. Он превратился в круглое озеро.

В озере Хозяйка видит своё отражение.

Таватуй

Там, где в середине зимы восходит Солнце, стоит высокий холм, покрытый черным сосновым лесом и непроходимыми зарослями крапивы, малины и шиповника. С вершины холма, если смотреть вниз, можно увидеть всё озеро. Оно лежит под ногами в лёгком тумане даже в самую ясную и жаркую погоду и отражает сияющее голубое небо, и мелкая рябь рассыпается раскалёнными солнечными искрами, но вода его всегда остаётся немного серой, потому что, если приглядеться, и небо над ним тоже всегда чуть более серое, чем над лесом вокруг. Озеро лежит под огромным туманным колпаком. Он, этот колпак, играет радугами и солнечными бликами, он чист, прозрачен и почти не заметен.

Вершина холма сложена из огромных плоских камней. Если забраться на них и посмотреть вверх, то, говорят, можно увидеть прекрасное лицо Хозяйки Небесных Вод. Но лучше этого не делать. Люди говорили, что тот, кто увидит Хозяйку, окаменеет, или станет водой. Другие – что получит сокровенное знание, станет великим колдуном, но не сможет вернуться к людям потому, что груз знания невыносим для человека. А некоторые утверждали, что у того отважного, кто посмотрит Хозяйке прямо в глаза, исполнится самое заветное желание. Но ни те, ни другие своих слов делом не подтвердили.

Люди ходили на холм за ягодами и растениями, которые могли и кормить, и лечить, и опьянять, и убивать. Но никогда не поднимались на самую вершину, на камни. Считалось, что это и есть те самые окаменевшие неосторожные, кто дерзнул бросить взгляд на Хозяйку.

Хозяйка Небесных Вод смотрит на землю. Хозяйка видит человека, собирающего травы на заветном холме. Хозяйка видит, как над головой человека кружит маленькая красная птичка. Эта мелочь, живущая на верхушке радуги, вечно указывает ей, Хозяйке, куда смотреть. Хозяйка смотрит на человека и видит, что он смел и силён, но глаза его смотрят в одну сторону, а ноги идут в другую, и сердце его неспокойно.

Птичка всё кружит и кружит над человеком, заставляя Хозяйку пристальнее смотреть. Хозяйка видит, что человек голоден не обычным голодом, равняющим людей и животных, а тем голодом, который не утолить земной пищей, который только разгорается как лесной пожар, если дом крепок и закрома полны хлеба. Голодом, который заставляет бежать от тепла и уюта в холодный туман, когда ноги сами несут неизвестно куда, а глаза смотрят в ту сторону, где остался покинутый дом, но видят кучу хлама, заросшую лопухами, и сердце комом встаёт в горле.

Хозяйка улыбается. Птичка улетает.

Хозяйка в упор смотрит на человека.

Человек идёт, осторожно пробираясь вниз сквозь заросли шиповника, чтобы не разорвать мешок с только что собранными травами. Из-под ног у него взлетает большая серая птица, скрипит сухое дерево, и по траве идёт шелест как от ветра, которого никогда не бывает в чаще леса. Сверху наваливается каменная тяжесть, ноги подкашиваются, человек, чтобы устоять, пытается ухватиться дрожащими руками за ветку, падает на колени и чувствует, как волосы на голове начинают шевелиться маленькими холодными змейками. «Не губи, Хозяйка!» – шепчет человек, и лес перед его глазами превращается в рябь на поверхности озера и крутится водоворотом, и страх колом торчит в спине, и крутится лес возле проклятого кола.

Не губи, Хозяйка!

Человек встаёт и продолжает спускаться с холма. Тяжесть сильнее давит на плечи. Деревья медленно пляшут среди искрящегося тумана.

Человек слышит голос нежный и горячий, всё наполняющий, поющий бесконечную любовь, голос Хозяйки Небесных Вод:

«Твои ноги привели тебя ко мне», – го-ворит Хозяйка, – «Открой свои глаза для меня!»

В небе над пляшущим лесом человек видит прекрасное и яростное лицо Хозяйки Небесных Вод. Такое прекрасное, что если увидеть его один только раз, все самое лучшее в мире потеряет свою цену, и останется только тоска по несбывшемуся, разрывающая сердце.

Недолго жили увидевшие Хозяйку. Правда, их песни до сих пор звучат из уст влюблённых, когда те говорят любимой о своей любви.

«Что будет со мной?»

«То, чего ты хочешь!»

Человек смотрит Хозяйке прямо в глаза.

Человек видит, как зелёные глаза Хозяйки увеличиваются, заслоняя собой всё небо, становясь ярче и яростней, захватывая и затягивая. Человек чувствует, как что-то рвётся из него наружу, вперёд, в небо, втягиваясь сразу в два чёрных, чернее ночного страха, расчерченных сетью золотых молний, зрачка. Чувствует, как его тело растягивается, разрывая суставы. Видит самого себя сверху, застывшим чуть наклонившись вперёд и вытянувшись, не мигая смотрящим в небо, и, одновременно, снизу, оторвавшимся от земли и летящим клубом дыма туда, куда улетает душа, когда может летать. Туда, где сказанное слово становится водопадом и извержением тысячи вулканов. Туда, где стены дождя и лавы сталкиваются и разлетаются, как будто ребёнок хлопает в ладоши, порождая и разрушая тысячи солнц. Туда, где из блеска слезы на ресницах появляются тысячи призраков, бросаются в круг огня и воды, обретая плоть, и смерть, и любовь.

Человек сидит на берегу озера на каменном мысе, который оканчивается высоким каменным курганом, и смотрит в воду. На плече у него сидит маленькая красная птичка. Вокруг него огромный туманный колпак. Колпак играет радугами и солнеч-ными бликами, он чист, прозрачен и почти не заметен.

В воде человек видит огненные глаза и прекрасное лицо Хозяйки.

Человек знает все ответы.

Люди молча проходят мимо него, не задавая вопросов.

Уктус

Время заката. Облака лежат на Солнце снежной шапкой во много этажей и любуются своим отражением в лесных ручейках и в речке. Отражения дурачатся, кривляются и сверкают розовым и золотым, и облака, весь день изо всех сил сохранявшие солидную, как им казалось, неподвижность, теперь смеются, корчат рожи и всё плотнее наваливаются на Солнце, заталкивая его за синеющий лес.

Наступило короткое блаженное время, когда мухи уже ушли, а комары ещё не вылезли из своих дневных убежищ. Время тишины.

Люди сидят у очагов, или лежат на траве, глядя в небо, или купаются в речке, и эхо далеко разносит их смех и плеск воды. Но эти звуки не нарушают вечерней тишины, они – её часть, даже не часть – душа, без них тишина мертва.

Человек сидит на камне и смотрит на закат. Человек слушает живую тишину. Дневные звуки отступают, освобождая пространство, делая его прозрачным, огромным, таким огромным, что самые далёкие предметы становятся близкими. Огоньки, едва заметные на другом берегу за излучиной, становятся очагами, вокруг которых сидят люди и разговаривают между собой. Их слова – тоже часть тишины, они слышны и понятны. И небо, недосягаемое днём и ночью, наклоняется к Земле, следом за хохочущими в речке облаками.

Человек слушает живую тишину. Все звуки мира собираются внутри человека и становятся песней. Человек поёт, и голос его – шелест ветра в траве, и звон комариного роя, и шелест воды в реке, и звон детского смеха, шелест слов любви, и звон в ушах от этих слов.

Человек смотрит на закат, встаёт с камня и танцует. Тело его – смех облаков в реке, и рябь от ветра на траве, и танец травы в воде, и тень от деревьев на траве, и тени в глубокой воде, и шелест любви в траве.

Солнце скрывается за синим лесом, огненные края облаков бледнеют и больше не отражаются в речке. Танцующая тень человека растёт, сливается с тенью от деревьев, от леса, от горы. Сливается с ночью.

Хозяйка обнимает человека горячими руками, накрывает оранжевым покрывалом и уносит на вершину высокой горы.

Люди слышат песню, звучащую с неба, наполняющую сердце, рассыпающуюся по воздуху искрами от костра, мягко дрожащую в животе травой на ветру.

Люди видят, как танцующий человек растворяется в оранжевом лунном свете, и сверкающие глаза его становятся кривляющимися отражениями одной и той же звезды в двух волнах, неизвестно откуда взявшихся на гладкой поверхности воды.

Птицы

Чёрно-синие

Черно-синие птицы на белом небе.

Черно-синие глаза на белом лице.

Они смотрят вдаль.

Они смотрят сквозь время, далеко в прошлое.

Туда, где нет меня.

Следы на снегу – сон.

Следы на траве – крик и ответ.

Черные следы на белой траве.

Черная трава на белой земле.

Черная земля на алом лице.

Синяя трава на черной земле.

Картонный паяц смотрит из окна.

Белая земля, белое окно в белом доме, белая лестница, белая дверь – входи!

Белые птицы в синем небе.

Тёмные глаза на загорелом лице.

Они смотрят на меня.

Туда, где я есть.

Взгляд – ответ.

Белая постель в красной комнате.

Белая рыба в красной воде.

Черная земля на красном лице.

Красные следы на белой земле.

Красные следы на белой воде.

Красная вода на белой земле.

Белая птица в белом небе.

Воскресение

Самое трудное – это воскреснуть.

Недаром Его называют Богом.

Из тёмного ада выцарапаться, обдирая уши.

Добавляя ещё одну рану к той, которая уже убила.

Лёгкий ветерок, овевающий раскалённое тело.

Каплю воды в пересохший, перекошенный рот.

И покой, покой без надежды и боли, без страсти и боли, без боли, и без любви.

Поменять на беспомощность и знание.

Ноги не держат, ноги как у младенца. Младенцы обычно лежат, а тебе надо идти.

Хотя бы к своим апостолам.

А есть они? А вдруг их нет? Или они спят в Гефсиманском саду?

Снова надежда взрывающая сердце. Снова боль и беспомощность.

Воскреснуть сразу на крест.

Где умирает голос

Где умирает голос?

В тишине? В шуме? Или когда его не слышат? Или когда его не слушают, или не хотят услышать?

Голос умирает в одиночестве.

Где умирает сердце?

В больнице? В напряжении? В порыве?

В любви? В страсти? В отчаянии? Когда его не слышат или не хотят услышать?

Сердце умирает в одиночестве.

Где умирает время?

В суете? В ленивой неге? В мелочах? В пустых мечтах? В неутолённых желаниях?

Время умирает в одиночестве.

Где умирает любовь?

Во лжи? В изменах? В скандалах? В равнодушии? В привычке? В размеренном течении жизни? В одиночестве?

Любовь не умирает. В одиночестве она меняет облик. Она делается страшной, превращается в чудовище, пожирающее всё – радость, покой, силу, и нет от неё спасения.

Любовь не убивает даже смерть.

Нет одиночества, пока есть жизнь.

Пока есть Небо.

Оно смотрит, Оно видит.

Оно видит руки, взлетевшие птицами на привязи.

Оно видит глаза. Оно отражается в них.

Оно видит слёзы. Оно отражается в них.

Оно видит лицо.

Оно бессмертное, ему можно видеть это лицо.

Только ему.

Оно видит сердце, горящее в нестерпимом огне.

Оно видит пальцы, рвущие грудь, чтобы вынуть сердце.

Оно пошлёт дождь.

Дождь остудит сердце.

Лицо увидят смертные.

Нет одиночества,

Пока есть жизнь.

Пока есть Солнце.

Оно мчится по Небу.

Красная птица

Ещё почти темно.

Чудесная птица прилетела из неведомых стран.

Она красного цвета.

Я так любил его в детстве. Я не признавал других цветов, кроме красного. И сейчас прилетела красная птица.

Спасибо, что красная.

Её клюв очень сильный.

Её крылья очень сильные.

Её ноги очень сильные.

Я глажу её перья, и она смотрит на меня красными глазами.

Её перья мягкие, как мои руки. Это она гладит мои руки своими перьями.

Она наклоняет голову, я сажусь ей на шею, она отталкивается ногами, и мы взлетаем.

Мы летим.

Мы летим сначала на север. Там я отдаю тепло моей души.

Мы летим на запад. Там я отдаю желания моего тела.

Мы летим на юг. Там я отдаю холод моего разума.

Мы летим на восток. Восходит Солнце.

Оно красное, и я перестаю видеть красную птицу.

Я смотрю на свои руки. Они красные, и я перестаю видеть свои руки.

Я смотрю на себя. Я красный, и я перестаю видеть себя.

Я сливаюсь с Солнцем.

Сгустком любви и боли.

Я остаюсь.

Лиственницы

Огромные лиственницы стоят не шелохнувшись

Каждая иголка замерла.

Они ждут.

Они ждут тебя.

Они будут ждать тебя вечно.

Иголки не шелохнутся, пока ты не придёшь.

Поднялся ветер, свирепый ураган, – иголки молчат.

Прошел ливень, – на каждой иголке бриллиант, но это не тот бриллиант и иголки молчат.

Солнце опустилось к зиме, – желтые иголки молча опали и лежат под снегом, не шелохнутся.

Они ждут тебя.

Им не долго ждать.

Одну только вечность.

Опять утро

Опять утро.

Тихо

Лиственницы замерли в ожидании. Сквозь тишину крадётся, пока ещё маленький и слабый, шум дня.

Скоро он вырастет, и окрепнет, и станет незаметным как утренняя тишина.

В нём жить. В нём – жизнь.

Шум в сердце растёт.

Где ты? Помнишь ли обо мне?

Думаешь ли?

Нет ответа.

Только птичье пение.

Я опять живу. Ещё один день надо прожить.

Больной старик поднимается по лестнице: шаг – передышка, шаг – передышка.

Нет передышки. Каждый день – ступенька.

Большая, шумная, тяжкая. Нет передышки.

Говорят – надо жить. Соглашаюсь – надо.

И делаю шаг.

И делаю шаг,

Потому что надо жить.

Так говорят.

Без тебя жить – надо.

А с тобой – не надо.

С тобой – просто жить.

И новый рассвет – парень с букетом бежит через пять ступенек.

Птица-Утро

Капля росы на листе сверкает топазом.

Это я.

Возьми.

Утро незаметно подкралось и смотрит

В закрытые глаза твои.

Это я.

Утро любуется тобой.

Не открывай своих глаз.

Серо-зелёные прихоти за окном.

Это я.

Не открывай своих глаз.

Лёгкий ветер ласкает твои волосы.

Он серо-зелёный, он нежный.

Это я.

Молчаливая птица в изголовье твоего ложа.

Нет рук, чтоб ласкать тебя,

Нет губ, чтоб целовать тебя,

Нет ног, чтоб сплетались с твоими.

Нет сердца, чтоб билось вместе с твоим.

Нет голоса, чтоб кричать вместе с тобой

любви.

Я – молчаливая Птица-Утро в изголовье твоего ложа.

Капля росы на листе сверкает топазом.

Это моя слеза.

Это моё слово.

Это мой крик.

Это моя любовь.

Звёзды гаснут. Серо-зелёное становится золотым и розовым.

И голубым.

Я теряюсь в многоцветии дня.

Я растворяюсь, я испаряюсь.

Капля росы на звезде листа уже была.

Была.

Молчаливая птица расправляет крылья, без звука срывается с места, последний раз лаская тебя серо-зелёным ветром, и умирает в розовом сиянии дня.

Сердце бьётся

Сердце бьётся о память.

Сердце не хочет мириться с тем, что тебя нет.

Золотые миражи ночных воспоминаний.

Золотой яд надежды. Яд, который не убивает, который заставляет жить еретика на костре

Сердце бьётся о камень рассудка, и камень становится песком на стекле.

Руки Художника просеивают песок, руки Художника бросают песок на стекло, создавая картину-мираж, потом следующую и следующую.

Сердце бьётся о стекло, и картины меняются и исчезают одна за другой.

Надежда тает, но не умирает еретик на костре. Никак не умирает. Рвётся, верёвки крепки. Кричит, вдыхая чистое пламя. Живёт, потому что есть надежда, что это всё не со мной.

Чистое пламя не хочет смерти, оно живёт само по себе. В нём не место человеку.

Сердце бьётся о камень.

Сердцу не место на камне.

Серое и розовое

Серое небо.

Серый цвет царит.

Светлый серый цвет на рассвете.

Чёрными стрелами проводов расчерченный.

Чёрными птицами растревоженный.

Светлый серый над мокрым асфальтом.

Светлый серый над холодной водой.

Светлый серый над мелкой рябью на воде.

Вода светится розовым и фиолетовым.

Небо светится розовым и голубым.

Туман светится розовым и зелёным.

На деревьях розовые листья и зелёные цветы.

Огромные розовые лопухи с золотыми репьями.

Розовые собаки вспыхивают золотом на мгновенье и становятся серыми.

Взошло Солнце. Серый день.

***

«Да-нет» не говорить, «черное-белое» не называть!

Слова перебирая тяжелые, как чушки чугунные,

Кричать о любви

Смехом растущей луны

И птичьей тишиной!

Утреннее небо всё выше —

Кто-то огромный зевает,

Распяливая слипшиеся губы,

С хрустом раздирая челюсти

Так, что бледные звёзды летят из глаз,

Мчатся неподвижно за краем треугольными льдинками

И гаснут.

Не ухватить,

Не остановить,

Не рассмотреть,

Не повторить.

Осталось только «было».

Озеро

Темно.

Тихо

Тихо ступаю,

Чтоб не нарушить покой.

Первобытный охотник,

Одно с тишиной,

Я – силуэт, полный искрящейся тьмы,

Чёрная звёздная бездна.

Озеро с чёрной прозрачной водой.

Невидимые рыбы стоят в глубине,

Шевелят красными плавниками.

Озеро чёрное, светлое.

Вокруг – зелень и сумрак.

Внутри – чёрное, светлое.

Рыбы плещут плавниками.

Их плеск – шорох волны о траву.

Шорох травы на ветру.

Шорох ветра в листьях.

Шорох листьев по лицу.

Рыбы трепещут плавниками.

Звёздная бездна не спит.

Свет в прозрачной глубине.

Камни, покрытые тиной.

Рыбы трепещут плавниками.

Сухие листья лежат на воде

Рядом с отражениями деревьев.

Шорох, шёпот, обрывки фраз.

Это рыбы трепещут плавниками,

Поют свои песни.

Я погружаюсь в воду,

Беру одну рыбу руками.

Она поёт мою песню.