Текст книги "Реинкарнация. Авантюрно-медицинские повести"

Принятые обязательства сохранять хронологию в удивительных рассказах Алекса требуют вспомнить о крутом его покровителе, хозяине салона красоты, ибо в аккурат на пике волжской истории он неожиданно… исчез; случается такое в их ремесле.

Поведал Алексу об этом велеречивый адвокат с кожаным саквояжем времён последнего русского царя.

Из него адвокат важно извлёк папку, из содержимого которой стало ясно, что Крутой по семейным обстоятельствам поменял страну проживания, однако, помятуя о своём спасителе и в знак благодарности, переписал владение салоном на Алекса.

По простоте душевной Алекс возрадовался, тут же провёл реорганизацию, уменьшил до min долю красоты и увеличил до max долю здоровья, прикупил кое-каких приборов и только через несколько недель осознал потерю покровителя.

Во-первых, Республиканский центр репродукции человека вдруг перестал поставлять ему оплодотворённые яйцеклетки; был Крутой – были яйцеклетки, нет Крутого – нет яйцеклеток.

Во-вторых, его вдруг задёргали полузабытые под крышей Крутого «друзья» предпринимателей: налоговая, ЖКХ, пожарники, санэпидемстанция, лицензионщики… Был Крутой – не было мороки, нет Крутого – …

Однако и Алекс после имеющих место быть успешных случаев лечения уже был не тот, и Крутой, видно это учитывал.

С предложением «не вымогать» к алчущим конторам по его просьбе обратился генерал ФСБ Городецкий, дай Бог ему и дальше здоровья, и вопрос, конечно, решился.

Вопрос с яйцеклетками, поначалу казавшийся Алексу неподъёмным, довольно легко решился с помощью Вики и шести с половиной тысячи долларов – столько стоил микроскоп для экстракорпорального оплодотворения, который он купил по совету подруги. Её же умная головка просветила его, что есть такое действо как донация яйцеклеток и посоветовала просто покупать яйцеклетки у студенток мединститутов.

Раскованные студентки на ура встретили неожиданное предложение раз в месяц в определённый срок приехать к Алексу в салон, десять минут отдохнуть с раздвинутыми ногами в гинекологическом кресле и продать всё равно бросовый материал за трёхмесячную стипендию.

При этом не возбранялось ещё и пофлиртовать с молодым симпатичным доктором; девчата, наверное, знали, какому благому делу они способствуют.

В банке спермы оказался однокашник, и вопрос решился без проблем.

Поэтому когда к нему на приём по телефону напросилась известная наша кинозвезда, Алекс был почти во всеоружии.

Звезда была в возрасте, однако, душой и телом молода, и только кожа, изнасилованная косметологами и несколькими подтяжками, предательски подрезала ей крылья.

Как водится, у звезды был молодой друг, половые гормоны которого были союзниками Алекса в деле её омоложения.

Звезда на редкость была умницей, поэтому при первой же встрече с Алексом поняла, что обычная для неё буффонада здесь ни к чему, и не стеснялась в раздетом виде выглядеть усталой, увядшей женщиной…

Алекс похвалил её титанические усилия для поддержания формы, но оба они понимали, что усилия те имеют свой биологический предел…

«Загадочные женщины создания, – невольно подумал Алекс, – молодые студентки раздеваются запросто и одеваются не спеша, прогуливаясь по процедурной с обнажённым низом, а имевшая несколько мужей зрелая женщина немного смущается».

Её молящие, как у бассета, глаза, как бы говорили: «Доктор, миленький! Я всё понимаю, но ты всё равно попробуй! Если бы ты знал, как хочется продлить время!»

Глядя на неё, Алекс думал, что совсем недалеко то время, когда доктор сможет уложить такую мадам в стационар месяца эдак на четыре да провести ей полный курс регенерации соответствующими стволовыми клетками всех её дряблых органов и систем. И выпорхнет после того из клиники не перезревшая тётка, а здоровая, волнующая женщина в соку.

А пока – что он может?! Стадия эксперимента, ограниченные возможности, результат фифти-фифти – звезда была согласна на всё; он был её последним шансом в битве за молодость.

И закрутился конвейер: изъятие яйцеклетки у студенток, экстракорпоральное её оплодотворение, замена ядра полученной зиготы на ядро кожной клетки звезды, выращивание кожных стволовых клеток в чашках Петри, подкожная инъекция их в разные места усталого тела звезды.

Чашки Петри не всегда выдавали то, что нужно, а материала на всё тело требовалось много, поэтому студентки шли чередой; каждодневное копание в их молодых прелестях всех цветов и оттенков, а также томные вздохи наиболее игривых уже начали Алексу сниться по ночам.

Звезда же стоически всё сносила…

Конечно, донора и пациента по врачебной этике следовало бы разделить, но тут уж не до жиру. Радостно визжащие при встрече со звездой студентки, может, и знали, для чего и для кого добывает нечто в их влагалищах молодой доктор, но реакции не выказывали абсолютно никакой – женская солидарность, конечно, существует…

Было заметно, что беззаботное молодое щебетание душу звезды молодило, но она очень того же хотела и с телом…

Пройдя в течение двух недель необходимый курс клеточной терапии кожными стволовыми клетками и инъекций соответствующим питательным раствором, звезда удалилась на томительное дозревание, раз в неделю приезжая на осмотр…

Бог, видно, услышал её молитвы и решил воздать ей по её благим делам, потому что к концу третьей недели она почувствовала, да и Алекс увидел, что процесс пошёл: стала сильно шелушиться кожа – это начала активно отмирать старые клетки.

Ещё через пару недель кожа звезды приобрела молодой, тусклый блеск, многие морщины исчезли или уменьшились, поверхность стала гладкой и упругой. Звезда с воодушевлением ввела в свой лексикон понравившееся ей слово тургор, как раз упругость кожи и обозначающий.

Звезда была на седьмом небе от счастья, а это не близко, вероятно, поэтому звонков от неё не было недели три, и Алекс уже был занят другими пациентами, как вдруг однажды под вечер она прилетела вся взбудораженная, с горящими глазами, схватила его за руку и заволокла в процедурный кабинет.

С выкриками: «Сейчас увидишь!» стала буквально срывать с себя одежду; закинув, наконец, и трусы (или как там у них называется этот листик на шнурке) далеко в сторону, уверенно взгромоздилась в знакомое гинекологическое кресло, ткнула себя пальцем в низ живота и победоносно изрекла:

– Сюда смотри!

Такой прыти Алекс не видел и у самых раскованных студенток, поэтому немного прибалдел и ничего не понимал…

Повинуясь приказу, неожиданно робко подошел к креслу и, как бы первый раз подсматривая, заглянул, куда велено.

– Ну, видел?! – поставленным театральным голосом громыхала звезда.

– Ч-что – видел?! – обескураженный Алекс беспомощно переводил взгляд то на лицо звезды, то на низ её живота.

– Ты что, ничего не видишь?! – напирала звезда.

– Ну, почему ничего: кое-что вижу… – мямлил Алекс.

– Э-эх!!! – уже рычала звезда. – «Кое-что»! Ты поглубже-то загляни!

И только теперь он осознал, что что-то в её женском половом органе не так. Забыв от волнения одеть перчатки, аккуратно двумя пальцами раздвинул наружные половые губы и… обомлел.

– А-а?! Эскулап, понял, наконец?! Я стала девственницей!!! – и звонко захохотала отчаянно-торжественным, известным всей стране хохотом. Алекс уже и подзабыл, что бывает такая штука как девственная плева – у студенток-то его этого не увидишь.

– Не сомневайся, дорогой, всё нормально, я к тебе прямо от гинеколога, тот тоже в шоке, но справку дал. Как удачно я своего бой-фрэнда отдалила на время лечения, а то бы такого удовольствия лишилась! – упивалась звезда свалившимся на неё счастьем и возможностью ещё раз всколыхнуть всю богему Москвы. – Мы ещё повоюем! – махала она рукой как саблей, гордо шествуя с помолодевшим голым задом за трусами, заброшенными в раже в дальний угол процедурной.

Присевший на кушетку Алекс наконец-то начал соображать: а почему, собственно, нет? От дефлорации много лет назад остался дефект, кожные стволовые клетки, как им и положено, его обнаружили и ликвидировали; можно делать вывод, что ткань девственной плевы похожа чем-то на кожу.

Приведшая себя в порядок звезда вытащила из сумочки и протянула глуповато улыбающемуся Алексу два конверта:

– Держи, кудесник! Это тебе за радость для тела, а это – премия за праздник для души! – по-свойски хлопнула его по плечу и, опять счастливо и победоносно захохотав, с гордо поднятой головой удалилась упиваться свалившейся на неё удачей.

Алекс отнёс это событие к счастливому случаю и стал уже забывать его; он совсем плохо знал звёзд. Держать такой (да ещё подтверждённый справкой гинеколога!) случай втайне было выше сил звезды, и тогда на Алекса обрушился звездопад…

По тому, как были там звёзды обоих полов, он понял, что больший эффект имело всё-таки омоложение кожи звезды, нежели возвращение девственности – к этому правильно отнеслись как к весёлому, счастливому побочному эффекту.

Конечно, далеко не все получали желаемое, но богемный народ валил, и вскоре Алекс опять заскучал…

Однообразие прервал визит моложавого интеллигентного мужчины, который с порога без обиняков начал рубить правду-матку.

В Москве в ту пору, судя по рекламе, было около десяти медицинских центров, клиник, институтов, которые гарантировали в течение недели омоложение кожи с помощью клеточной терапии. Алекс смутно догадывался, что это во многом чистая коммерция и профанация, но боле, за ненадобностью, никак на это не реагировал.

Явившийся же к нему джентльмен представился никем иным, как владельцем одного такого центра – МЦ «VENOM».

– Что будем делать, коллега? – самоуверенно произнёс он, присаживаясь к рабочему столу Алекса.

– А что случилось?! – вполне искренне не понял Алекс.

– Без клиентов остаюсь, все к тебе бегут, вот что случилось!

– И чем же я могу вам помочь? – Алекс начал понимать озабоченность конкурента.

– Вот я и пришёл решить: что-то надо делать!

– У вас есть какие-то предложения? – Алексу становилось немного интересно.

– Да предложений масса: и комитет по лицензированию пригласить, и налоговую… – проявил свою осведомлённость конкурент.

– Если можно, поконкретней, пожалуйста, у меня мало времени, – затеплевшийся было у Алекса интерес пропал окончательно, он никогда не уважал эти дешёвые приёмы.

– Всегда пожалуйста. Предлагаю компенсировать мне наличкой утечку клиентов.

– Будем считать, консенсус невозможен даже теоретически, всего хорошего, – Алекс встал из-за стола.

– Жаль, командир, что не хочешь со мной дружить… – эта фраза Алекса неожиданно рассмешила: он вдруг подумал, что с таким жаргоном до клеточной терапии, как до Луны пешком.

«Вот ещё напасть, – подумал Алекс, когда за “конкурентом” закрылась дверь. – Ну, что из-за такой шелупони опять генерала беспокоить?!»

Нужное решение пришло довольно быстро: с этих коммерсантов, пожалуй, вполне хватит и майора Звонарёва.

– Юр, не заскочишь после службы ко мне?! – позвонил он ему по мобильнику.

– Что, будем из меня Арнольда делать?! О’кэй, Алекс, какие вопросы!

– Всё естественно, этого следовало ожидать, – заключил он рассказ Алекса. И продолжил: – Сделаем две вещи: как ты говоришь – МЦ «VENOM»? Я к ним зайду, и мы договоримся, не сомневайся – это первое. И второе: я завтра пришлю наших ребят, они поставят тебе сигнализацию – это от всех остальных «МЦ». Если форс-мажор с визитёром, нажимай кнопку и вызывай птицефабрику.

– Какую птицефабрику?! – Алекс никогда не был силён в жаргоне особистов. Майор это знал и не упускал случая повеселиться.

– Ну, отряд омоновцев, «Беркут» называется, птичка у них на нашивках, – разъяснил он, кончив смеяться.

Поняв, что вопрос исчерпан, Алекс вытащил из стола коньяк.

Конкуренты, правда, больше не беспокоили…

По истечении месяца майор Звонарёв сам заглянул к Алексу и рассказал, что тот самый МЦ взял да и переехал в какое-то экзотическое место – на Барбадос, что ли – там, где про Алекса пока не знают. Характерно, что за недельный курс омоложения «клеточной терапией» МЦ стал драть не по пятнадцать тысяч долларов, как прежде в Москве, а по двадцать.

– А ты говоришь – конкуренты! Наливай!

И чтобы уж совсем логически и хронологически завершить эту часть воспоминаний Алекса следует упомянуть, что он таки познакомился с птицефабрикой…

Наведались однажды тоже вежливые такие, но озабоченные: как так – такой процветающий салон и до сих пор без крыши живёт – непорядок; простые такие ребята.

Алекс скорее из любопытства, чем из страха вспомнил про нужную кнопку, забыв, куда её приспособили. Нажал и… ровно через пять минут зауважал пернатых: три минуты им понадобилось, чтобы приехать, минута на то, чтобы размазать четыре удивлённые морды по полу и ещё минута, чтобы он, Алекс, пришёл в себя.

С тех пор работал спокойно: оказывается, крыша крыше разница…

– Какыч, ну, когда летим в Сибирь?

«Фу, ты, господи! Не обойдёшь это пузо нигде!» – в полуиспуге от неожиданности подумал Аркадий на полпути домой из супера, а вслух сказал, как будто уже дал на эту авантюру добро:

– Ну, это ж надо, когда там тепло, а то будешь потом как тот кот из анекдота вместо секса рассказывать кошкам, как в Сибири яйца отморозил.

– Понятное дело, вот давай на июль – там будет лето.

Алекс понял, что разговор пошёл конкретный, и надо выяснять детали.

– Так ты мне толком можешь объяснить, куда и зачем ты меня тянешь?

– Какыч! Ты же смотришься как миллиардер из Техаса, не то, что я – это же при торгах тоже играет роль. Да и вообще, зелень рубить вдвоём сподручнее.

– А ты говорил – желудок! Это уже компаньон называется, а не желудок! А компаньону, породистый ты мой, доля в зелени полагается, а не в зелёном змии!

– Вот говорил мне батя – не связывайся с евреями, обдерут! А мама говорила наоборот, дружи с ними, всегда при деньгах будешь. Видать, получился я маменькин сынок – пять процентов как посреднику и лучшему другу!

– За пять процентов – это, Жорж, приятели получаются, а дружба и доверие тянут не меньше как на десять. И то при полной чистоте от криминала!

– Обижаешь, друг! Я – свободолюбивый и теплолюбивый – семь процентов, и я сел готовить экспедицию на июль!

– Ты, Жора, на досуге бабок своих проверь: какая-то поллитра нерусской крови в тебе умеет торговаться!

Они ударили друг друга по рукам и, довольные, разбежались по делам.

– У тебя не создалось впечатления, что всё так легко и просто в терапии стволовыми клетками? – встретил приятеля Алекс.

– Да, нет, что ты. Было бы легко – этих клиник давно уже было бы, как зубных, а народ ходил бы сплошь молодой и здоровенький.

– Совершенно верно. Это я тебе рассказываю самые удачные и интересные случаи. А что, как говорится, за кадром… И слёзы, и неудачи, и угрозы – всё, что хочешь! Если бы я тогда мог использовать идею израильтян… А то, как рулетка какая-то была: получится – не получится. А ведь пациенты-то ко мне приходили не чирий лечить или зуб…

– А скажи, пожалуйста, Алекс, в других-то странах тоже наверняка такие продвинутые как ты имеются?

– Конечно, есть. Только они все зациклились на клонировании человека да на выращивании биоробота. Конечно, в случае успеха именно там будет самая большая слава и деньги, это понятно. Клонировать человека – это не тётку перезрелую девственницей сделать. Кстати, с её подачи у меня ещё одна похожая пациентка была…

Алекс слегка улыбнулся, вспомнив тот случай: Аркадий расценил это как интригующую историю со счастливым финалом.

– Алекс! Мы с тобой серьёзные деловые люди, – начала звезда, энергичной молодой походкой влетая в его кабинет. – Мне доверена тайна двух государств, – для подчёркивания этого важного факта она показала его на пальцах. – Я была на гастролях в Средней Азии. Всё было так себе, но вот однажды подошёл ко мне один местный джигит – с охраной, разумеется, и так это по-европейски: «Позвольте ручку, мадам! Наши восхищения, мадам! Цветы для вас, мадам! – Розы, кстати, были абсолютно роскошные. – Приглашаю вас на ужин, мадам!» Привёз меня в чудный горный ресторанчик. «Что будете есть, мадам, что будете пить?» – «Всё, говорю, буду!» – И, счастливая от своей выходки, громко захохотала. – Потом говорит: «Тысяча извинений, мадам, но я вынужден спросить вас о деталях того чудесного казуса, приключившегося с вами. Поверьте, говорит, это не праздное любопытство». Ну, рассказала я ему всё, чего мне скрывать?! «Мадам, – говорит, – а тот ваш доктор – он человек надёжный?» Можешь меня не спрашивать, что я ему ответила… И после этого он стал грузить мои старые мозги своими феодальными байками. Короче: два очень больших в своих странах человека решили породниться, поженив своих детей. И всё бы хорошо, да только невеста – уже не девушка, а жениховы бабки требуют только такую. «Ну, – говорю, – сводите её в клинику гименопластики, там её быстро и дёшево заштопают». «Э-э, нет, – говорит, – мадам, вы не знаете наших традиций. Перед первой брачной ночью её будет осматривать гинеколог со стороны жениха. И вы себе даже представить не можете, какой будет скандал, если он обнаружит остатки шва или что-нибудь в этом роде. Поэтому мне поручено связаться с вами и с вашим доктором». Вот, считай, я с тобой связалась.

– Мне бы их заботы… – не сразу проговорил Алекс, заслушавшись театральным монологом звезды. – И когда свадьба?

– Да времени ещё полно, месяца три или четыре, я точно не знаю.

– Полно! Я же не клею, я выращиваю! А если не получится?

– Я так тому джигиту и сказала – никаких гарантий, идёт эксперимент! Пускай тогда калым пересчитывают, я знаю…

Звезда протараторила что-то по мобильнику, на бегу сказала: «Жди!» и улетела.

Часа через полтора в кабинет, постучав, вошёл по-европейски импозантный смуглый мужчина лет сорока пяти, черты лица которого Алексу показались не совсем азиатскими.

– Фархад, – он протянул Алексу правую руку, перебросив при этом чётки из тигрового глаза в левую. – Насколько я понимаю, вы в курсе наших национальных проблем. Так получается, что вопрос из семейного перерос в государственный. Для общего блага хотелось бы с вашей помощью уладить это маленькое недоразумение.

– Без гарантий! – вставил Алекс.

– Да-да, я в курсе – «идёт эксперимент», – процитировал он звезду, и оба улыбнулись. – Доктор, повышенная конфиденциальность вопроса требует от нас с вами принятия некоторых мер. Прошу вас, войдите в моё положение. Мы хотели бы, чтобы необходимые процедуры вы проделали с девушкой в нашем помещении, там будет всё, что вам необходимо. И ещё: вы не должны видеть лица девушки и место, где всё это будет происходить. Сделайте, пожалуйста, нам такое одолжение, доктор, уверяю вас: эти неудобства обязательно отразятся на размере вашего вознаграждения.

На десять ноль-ноль пришли две студентки и, опять ослепив Алекса своими рыжеватами кудряшками и полоской незагорелой кожи, с шутками и прибаутками поделились с азиатской невестой бесценным даром своего женского организма.

Получив через пять суток нужный ему эмбрион – бластоцисту, Алекс, как было договорено, позвонил Фархаду, и через сорок минут его уже ждал джип с тёмными окнами.

Фархад ещё раз извинился и попросил Алекса надеть на глаза тёмную повязку. После сорокаминутной молчаливой езды его ввели в помещение и сняли повязку.

– Пожалуйста, доктор, вас там ждут, – сказал Фархад и указал рукой на дверь в соседнюю комнату. «Сказки Шахерезады», – почему-то подумал Алекс, входя в соседнюю комнату.

У самой двери на стуле сидела мрачного вида пожилая женщина, по-восточному пёстро одетая и слегка усатая. В центре комнаты стояло странное сооружение, накрытое яркой и дорогой восточной тканью. Как только Алекс закрыл за собой дверь, женщина встала и рукой пригласила его к сооружению. Подойдя ближе, Алекс, наконец, определил, что это – гинекологическое кресло, в котором лежала накрытая тканью девушка.

Охранница взялась за край ткани, накрывавшей ноги девушки, и откинула её на перекладину, расположенную на уровне головы девушки. Таким образом, верхняя часть тела девушки вместе с головой осталась для Алекса закрытой, а нижняя…

Виденная много раз аналогичная картина теперь, в этой обстановке, почему-то особенно взволновала его; может быть, причина была в восхитительном сочетании смуглого, чёрного и алого. Почему-то в памяти всплыли каштановые кудряшки на фоне белой кожи утренних студенток.

С трудом оторвав глаза от холёного тела невесты, Алекс быстро и уверенно проделал всё необходимое, чтобы получить клетки ткани девушки в том месте, где совсем недавно располагалась девственная плева.

– Спасибо, на сегодня всё, – сказал Алекс и, когда джип примчал его назад, сел к микроскопу.

Через сутки, получив тканевые стволовые клетки, он в той же необычной обстановке ввёл их в стенки влагалища невесты. И ещё два дня подряд продублировал эту операцию.

Во время последней процедуры, проходившей обычно в полном молчании под неусыпным оком усатой надсмотрщицы, вдруг раздался нежный, почти детский голос невесты:

– Доктор, а больно не будет?

– Не больней, чем было, – автоматически вырвалась у Алекса заученная фраза.

В этот же вечер при входе в подъезд своего дома перед ним неожиданно возник молодой человек, по внешним чертам похожий на Фархада, но гораздо моложе.

– Доктор, ради аллаха, простите! Меня зовут Карим, и мы с Гюльнарой любим друг друга. Это я виновник того дефекта, который вы сейчас исправляете. Я прошу вас, выслушайте меня!

К концу напряжённого рабочего дня Алекса уже трудно было чем-то удивить, и он безропотно показал рукой на скамейку возле дома.

– Они думали, что я ничего не узнаю, напустили всякой секретности. Но я всё равно нашёл и их, и вас – среди московской братвы есть немало людей с понятием. Доктор, я обеспеченный человек, но у меня нет таких высокопоставленных родителей, как у того жениха, которого выбрали для моей возлюбленной. Я готов ради неё на всё, только пусть она сама решит самое главное. Доктор, я очень вас прошу, передайте ей от меня записку!

По мере его взволнованного рассказа в Алексе вновь проснулся азарт авантюриста, и он, даже не задумываясь, а как он это сделает под взглядом охранницы, взял у Карима маленький клочок бумаги.

В следующий раз, как и во все предыдущие, процедура открывания охранницей нижней половины тела невесты в точности повторилась, и Алекс приступил к телу и к делу.

Где-то чуть выше пупка талию девушки опоясывал ремешок, который и держал закрывающую верх ткань. Алекс попросил девушку прижать одну ногу к животу так, чтобы сидевшая сбоку охранница не смогла заметить, как он под прикрытием бедра девушки просунул записку под ремешок на животе.

На следующий день лежавшая было спокойно невеста вдруг заёрзала в кресле, как бы сползая вниз, и прижала ту же ногу к животу. Ремешок немного подтянулся вверх, и Алекс заметил плотно скрученную бумажку, завораживающе выползающую вниз между показавшихся из-под ремешка маленьких грудей. Взять её и положить в инструменты было делом секунды.

Вечером у дома загадочный Карим буквально выхватил записку из рук Алекса, страстно её поцеловал, затем быстро прочитал, на секунду замер, ещё раз прочитал, будто не веря глазам… и закрыл лицо руками.

– Всё кончено, доктор. «Жениться по любви не может ни один король…» И принцесса тоже…

Он поиграл желваками на тёмных скулах и добавил, глядя чёрными влажными глазами в темноту:

– Уеду я… – и посмотрел куда-то очень далеко… – Это вам за сочувствие и за смелость, – он протянул Алексу скрученные в цилиндр с резинкой доллары. – Скажите ей, что я буду молчать. А вы, доктор, поберегитесь: им такие свидетели ни к чему. Удачи вам…

Они пожали друг другу руки, и смуглый Карим мгновенно растворился в густой московской темноте…

Неделя истекла, Алекс сделал всё, что было нужно, после чего перестал любоваться прелестями Гюльнары и стал ждать результатов.

Через два месяца его вновь пригласили осмотреть невесту; с удовлетворением он увидел, что цель почти достигнута, всё идёт хорошо. А во время осмотра смуглянка проделала те же хитрые телодвижения и опять выдала на свет божий записку. Алекс понял, что это уже для него – где тот Карим?

В записке было: «Спасибо за всё. Ничего не опасайтесь. Я не прощаюсь». «Точно Шахерезада!» – усмехнулся про себя Алекс.

А на следующий день в его салон опять заявился уже улыбающийся и от того даже симпатичный Фархад с нарядным свёртком в руках.

– Доктор! Вы принесли удачу и процветание очень многим людям на Востоке! Пусть этот наш подарок согреет вашу добрую душу и смелое сердце!

«Ну, положим, не всем принёс я удачу», – подумал Алекс, вспомнив несчастного Карима, пока сияющий Фархад разворачивал свёрток.

Под ворохом хрустящей бумаги оказался старинный восточный ларец золотого цвета, сделанный в виде большого амбарного замка. С видом волшебника Фархад преподнёс Алексу мудрёный ключ от замка и жестом предложил открыть.

Взору слегка подыгрывающего ему Алекса открылись не менее любимые на Востоке доллары, почему-то россыпью. Не меняя выражения восторга на лице, гость сощурил и без того хитрые глаза, погладил золотой замок, посмотрел в глаза Алексу и поднёс палец к своим губам.

Алекс понял этот жест потомка Тамерлана как настоятельную просьбу помалкивать, в знак согласия прижал руку к сердцу и картинно поклонился…

– Да, брат, работёнка у тебя не для слабонервных, – произнёс, наконец, практически очарованный восточной былиной Аркадий. И, помолчав, продолжил: – А скажи, пожалуйста, вот ты говорил, что результативность твоя тогда в Москве оставляла желать лучшего, а потом в Израиле чего-то такого придумали, отчего эта самая результативность теперь будет намного выше. Это так?

– Совершенно верно! Многие бедолаги уходили от меня ни с чем, потому что не всегда удавалось вырастить нужные стволовые клетки. А израильтяне придумали, как заставить стволовые клетки делиться. Оказывается, всего-то и надо посадить их на голодный паёк, понизив уровень глюкозы, да слегка шибануть слабеньким током – электровапоризация называется. Теперь что говорить о прошлом…

– Не знаю, не знаю… – загадочно возразил ему неожиданно озадаченный Аркадий.