Текст книги "Реинкарнация. Авантюрно-медицинские повести"

Глава 3.

Раз уж мы, дорогой читатель, научились по грусти Алекса предсказывать изменения в его судьбе, давайте попробуем, спортивного интереса ради, вычислить и характер этих изменений.

Судите сами. Во-первых, на исправление очевидных недоработок клеточной терапии из-за фантастических возможностей стволовых клеток во многих странах брошены лучшие умы и миллиарды долларов, поэтому смело можно ожидать положительные результаты в самое ближайшее время.

Во-вторых, рисковый бизнес излеченного Крутого очень уж напоминает верёвочку, которая пока вьётся.

В-третьих, Алекс просто обязан набраться здоровой наглости и использовать для дела нехилые возможности своих удачливых пациентов. Ну, и, наконец, наряду с будничными результатами однозначно следует ожидать и новых приключений: уж больно клиент пошёл колоритный.

Последим за ходом повествования и проверим, насколько мы правы.

Однажды Алексу позвонил учитель, профессор Горячев:

– Алексей, приезжай, есть дело государственной важности.

Алекс поторопился – старый профессор лишние слова не произносил.

– Ты у нас засекреченный, поэтому служебная информация до тебя не дошла. Ты слышал про громкое дело оборотней-милиционеров? Так вот даю тебе служебную информацию. Разоблачил их один неизвестный молодой журналист. Вот такой талантливый паренёк: провёл своё журналистское расследование, проанализировал полученные факты и вычислил их раньше ФСБ. Там большие звёзды завязаны и ещё большие деньги, а паренёк не сориентировался и поплатился. У него был кейс какой-то пуленепробиваемый, поэтому, когда они ему туда взрывчатку-то сунули под видом документов, и она при открывании рванула, он остался жив, но вот лицо и глаза сильно обгорели. А для следствия в аккурат его глаза очень и нужны: что-то или кого-то он там опознать должен… Вот сейчас ФСБ всех врачей и опрашивает: кто поможет. А как помочь, когда глаза вместе с кожей лица просто сгорели, никто не берётся. Если хочешь попробовать, я порекомендую.

Алекс на секунду задумался, потом спросил:

– А как же с секретностью?! Лицензии Минздрава нет, налоги не плачу…

– Это же ФСБ, Алёшенька, к тому же им теперь не до твоих проблем, свои бы мундиры отмыть…

На следующее утро Алекс оформил пропуск в спецбольницу 9-го Управления ФСБ.

То, что он увидел, когда лечащий врач снял с головы журналиста повязку для смены, резануло его какой-то нелепостью: всё цело – кейс спас, а лица нет, и глаз тоже – едва затянувшиеся заплатки кожи, оставленные неровные дырочки для рта, носа и глаз. Нелепость усиливалась многократно от осознания совсем юного возраста парня и загубленной судьбы.

И ради чего?! Слава, карьера, деньги, амбиции или за державу обидно?!

Парень мог слышать, отвечал письменно, вслепую.

– Как чувствуешь себя? – обязан был спросить Алекс.

– Очень больно и обидно… – коряво написал он на бумаге.

Алекс вдруг подумал, что они ведь практически ровесники, да и в пекло оба лезут одинаково отважно и безрассудно, и ему очень захотелось помочь этому парню…

Шанс один: из пока неудалённых, к счастью, глазных яблок взять клетки и подсадить их вместо ядра в оплодотворённую яйцеклетку с целью вырастить специализированные стволовые клетки, чтобы затем имплантировать их назад, в ткань глаза, и молить Бога об удаче. Собственно, почему только глаза? Точно так предстоит восстановить и кожу лица, и хрящ носа.

Согласовав с врачами свои действия, Алекс поехал к себе в клинику делать необходимые приготовления.

Выходя из спецбольницы, обратил внимание на многочисленные посты и охрану; подумал, что пациенты тут, судя по всему, не простые смертные.

В пути заверещал мобильник; представившийся майор Звонарёв чётким голосом пригласил Алекса в самое ближайшее время на беседу к заместителю начальника Управления собственной безопасности ФСБ. Недолго думая, Алекс повернул на Лубянку.

Какая-то тревожная напряжённость чувствовалась в этой конторе буквальна во всём: многотонных колоннах, красных ковровых дорожках, строгих светильниках, массивных дверях с громадными блестящими ручками. «Даже голубей не видно, – сделал неожиданное открытие Алекс, – рядом на “Детском мире” все подоконники загадили, а здесь не видно…»

Майор Звонарёв оказался дежурным офицером в приёмной генерала Городецкого. Лет майору было слегка за тридцать, однако ранняя седина, опалённые глаза и шрам на виске наводили на мысль, что послужной список майора генеральской приёмной не ограничивался.

Под стать ординарцу оказался и сам генерал Городецкий, неожиданно для такого ведомства молодой, но явно нюхавший пороху. Генерал приветливо, но как-то тяжело встал со своего кресла и вышел навстречу вошедшему в кабинет Алексу.

– Рад вас приветствовать, Алексей Николаевич, много о вас наслышан хорошего.

«Вот те раз, – подумал Алекс, – это, интересно, от кого же? Хотя да, контора-то…»

– Простите, что беспокоим, Алексей Николаевич, но ситуация того требует. Я надеюсь, вы понимаете, что мы боремся не с карманниками и даже не с мошенниками. По делу, в котором так жестоко пострадал журналист, проходят генералы и другие высшие офицеры, я уж не говорю об их шестёрках. Пресса уже окрестила их оборотнями, поэтому не секрет, что следствие идёт очень тяжело. Очевидно и другое: запятнана честь работников правоохранительных органов, и мы вдвойне, втройне обязаны вывести эту мразь на чистую воду. Для этого нужна предельно чёткая доказательная база. Так сошлось, что глаза того честного парня нам сейчас нужны, как воздух, поверьте мне на слово. Я уверен, что если есть хоть малейший шанс вернуть ему зрение, вы, Алексей Николаевич, его используете. Но я обязан вас предупредить: на свободе остаются ещё немало преступников в погонах, которые сделают всё, чтобы этот парень не прозрел. Знаю, что вы человек не робкого десятка, однако отдавайте себе отчёт, что противники у нас с вами – профессионалы… Майор Звонарёв проинструктирует вас; я же хочу просто предупредить: никакой самодеятельности, будьте бдительны и осторожны, с малейшими подозрениями ко мне в любое время. Удачи вам!

После инструкций майора Алекс про неудачу с глазами журналиста и думать боялся. Сказать по правде, в суматохе по процедуре этого необычного дела у него и мысли не было, что за всеми его действиями могут следить. Про себя он понимал, что новую кожу лица ему будет вырастить парню гораздо проще, чем роговицу и зрачок. А тут ещё майор с генералом…

Практически каждый день его помятая в суровых московских буднях восьмёрка металась между спецбольницей и его салоном. Всё, что мог Алекс сделал: вырастил, хотя и не с первого раза, специальные стволовые клетки кожи и глазного яблока, ввёл их непосредственно на места регенерации – оставалось ждать.

К концу четвёртой недели кожа лица его отважного пациента приобрела признаки обновления: участки отшелушивания открывали молодую розовою поверхность. Ещё через три недели стало ясно, что у парня будет-таки своё лицо вместо теперешнего безобразного нагромождения опалённых шрамов.

Но глаза!.. Глаза не показывали абсолютно никаких видимых изменений, если не считать увеличившееся внутриглазное давление.

В моменты отчаяния ноги сами несли Алекса к Вике или к учителю. Виктория по-женски снимала с его души печаль, но только на время…

Профессор приходу Алекса обрадовался, долго слушал, задавал вопросы, потом по знакомой Алексу привычке почесал подбородок и вдруг предложил сделать ультразвуковое сканирование глазного яблока журналиста.

И Алекс сразу понял: ну, неспроста же поднялось внутриглазное давление!

Старый профессор, как всегда, оказался прав: сканирующий срез показал наличие новых слоёв ткани под мутным от ожога бельмом. Сняв верхнюю плёнку, специалисты ожогового центра с изумлением обнаружили нормальный зрачок и роговицу. Глаза, впрочем, тут же забинтовали.

Жутковатый оскал рта без губ, глаз без век и ресниц, но с кровавым ободком вокруг зрачка все однозначно расценили как улыбку. На правах именинника Алекс налил журналисту глоток шампанского, который тот с большим энтузиазмом втянул через соломинку.

Поставив машину в гараж, Алекс решил продлить радостный момент и пройтись до дома пешком.

Родная Севастопольская сейчас не казалась ему такой уж суетной, количество озабоченных лиц у прохожих не превышало количество лиц улыбающихся… Алекс вдруг вспомнил услышанную недавно очередную нехитрую трактовку счастья: это когда утром с удовольствием идёшь на работу, а вечером с удовольствием возвращаешься домой.

– Алёшка, привет! – и чья-то рука вдруг упёрлась ему в плечо.

Не сразу опустившись из страны счастья на свою всё-таки довольно шумную улицу, он узнал однокурсника, который исчез после третьего курса так же загадочно, как и учился. Нахальный и разбитной, он всей своей деятельностью тогда показывал, что мединститут для него – всего лишь средство для получения корочек, более нужных никак не для медицины.

– Зазнался, учёный! – теребил его парень.

– Да, ладно, какой учёный… – начал было Алекс, но парень его перебил:

– Знаем-знаем, на фронте клонирования пашешь, грешное тело по кускам восстанавливаешь! Кстати, что с глазами-то-получилось?

– А что с глазами? – не сразу понял Алекс.

– Не скромничай, все знают: с конечностями, с ливером чудеса творишь, теперь вот, говорят, глаза какому-то бедолаге делаешь – это же фантастика! Ну, что, прозреет парень?

Алексу показалось несколько странным интерес полузабытого однокурсника к его деятельности, и он интуитивно, как мог, отделался общими фразами.

Удивление Алекса, несомненно, возросло бы, если бы он мог видеть, что карауливший его парень вылез из чёрной «Волги», в неё же потом и сел.

«Засранец, всё настроение испортил!» – угрюмо подумал Алекс и решил наутро пойти к генералу Городецкому.

Его решение окрепло многократно, когда, заехав утром в салон, он обнаружил сюрприз в виде запечатанного конверта. На сложенном пополам листе компьютерный текст: «Журналист прозреет – ты ослепнешь!»

После такой категоричности рука сама потянулась к мобильнику…

Уточнив, что принявшая от развязного парня это письмо парикмахерша Зоя на работе, генерал попросил оставаться на месте и дождаться его сотрудника.

Прибывший через полчаса обычный парень в штатском и с кейсом мгновенно озадачил перепуганную Зою опознанием вчерашнего парня в базе данных его ноутбука.

Когда же минут через двадцать пять раскрасневшаяся Зоя уверенно ткнула пальчиком в экран – он! – парень закрыл ноутбук, сунул его в кейс, посоветовал держать язык за зубами и исчез.

Целый день Алекс провёл в раздумье по поводу возникшей вокруг него и его пациента непонятной и потому немного пугающей возни. Так и лёг спать, уповая, что утро вечера мудренее… Только до утра надо было ещё дожить…

Только он собирался уснуть, как раздался настойчивый звонок в дверь.

Показав в глазок удостоверение сотрудника МУРа, в прихожую уверенно вошли трое крепких мужчин.

– Московский уголовный розыск расследует дело о покушении на жизнь известного вам журналиста С.

«А где “извините”»? – машинально мелькнуло в голове Алекса.

– В интересах следствия предлагаем поехать с нами и ответить на несколько вопросов.

Возражать нервным гориллам Алекс не счёл благоразумным и безропотно оделся…

Сонные мозги Алекса абсолютно ничего не успели сообразить, когда на выходе из подъезда его кто-то свирепо дёрнул за руку и уволок в сторону, а троих муровцев мгновенно окружили внушительно экипированные омоновцы.

Видимо, ситуация для всех стала однозначно понятной – профессионалы! – и муровцы молча подняли руки.

Широченная спина, за которой с едва неоторванной рукой оказался Алекс, дождалась, пока муровцев погрузили в подкативший микроавтобус, и развернулась. На оборотной стороне её оказалось лицо мило улыбающегося майора Звонарёва.

– Ты потряси рукой-то, Алексей Николаевич, полегчает, – участливо произнёс Звонарёв.

– Какое заботливое ведомство, даже конечности милосердно отрывает… – потирая плечо, тем не менее обрадованно произнёс Алекс.

Хищно присев, машины мгновенно исчезли в темноте.

– Ну, что, доктор, пойдём снотворные капли пить? – буднично спросил майор.

– Пошли! – обрадовался единственно правильному теперь решению Алекс.

– Всё, финита ля-комедия… – не успев отдышаться от выпитого залпом фужера коньяка, заявил Звонарёв. – Журналист поправляется, оборотней замели, тебе особая благодарность – за тебя, Алексей! На таких стволах и будет стоять и расти Россия!

Волнительная теплота от коньяка и событий навернула слезу умиления на глаз Алекса и подкатила ком к его горлу.

– Руку, гад, чуть не оторвал, а жизнь зато спас! – уже заплетающимся языком пролепетал Алекс, чокаясь с майором.

– А-а, руку ты теперь новую умеешь выращивать!

И вдруг давняя и попутная теперь мысль заставила майора почти протрезветь:

– Слушай, эскулап! Ты же не знаешь, кто такой генерал Городецкий!.. Это же мой комбат, вырвавший меня у духов в Афгане полуживого! Таких людей у нас теперь наперечёт! Только там же, в горах, схватил он какую-то лихорадку, от которой все его суставы костенеют, а ведь ему только сорок четыре года!.. Лёха! – майор тряханул Алекса за грудки. – Ты должен ему помочь! Пойми, он сам никогда не попросит, а ведь загибается такой мужик! А наши шакалы только этого и ждут!

Нелицензионная деятельность Алекса на поприще регенерационной медицины вообще и клеточной терапии в частности, в известном смысле, давала свободу слов и действий при непременном напоминании о стадии эксперимента.

На том и угомонились, оставив на столе недопитой вторую бутылку. Снотворное подействовало, не дав Алексу даже снять штаны.

– Ты живой?! – ровно в семь тридцать бодрый голос майора застал Алекса с зубной щёткой во рту.

– Обижаешь, командир! – постарался в тон ему так же жизнерадостно ответить Алекс.

– Про комбата не забыл?

– «Всё, Зин, обидеть норовишь!»

– Тогда действуй! А то я уже терпеть не могу эти рожи, которые как стервятники ходят кругами и радуются. Он тут на коллегии пообещал разобраться с коттеджиками в Подмосковье и за границей, построенные на скромные генеральские зарплаты. А они знают, что ему уже двигаться трудно, и ждут как шакалы, когда в отставку уйдёт.

Не из-за коттеджиков, конечно, а просто симпатичны ему были и майор, и генерал, и Алексу захотелось ему помочь.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что вирус, сидевший в синовиальной жидкости суставов, практически съел все их хрящевые поверхности и действительно в самое ближайшее время грозил сделать боевого генерала полным инвалидом.

Светила-вирусологи брались уничтожить заразу двумя-тремя блокадами антибиотиков, а вот восстановить хрящи…

После глаз журналиста Алекс уже смело, хотя и без гарантий, брался за такие проблемы будучи уверенным, что не навредит.

С Божьей помощью через два с половиной месяца генерал Городецкий приобрёл практически новые суставы, а доктор Алекс практически непробиваемую крышу и надёжных друзей.

– Да, парень, заварил ты кашу, будь здоров! – после некоторой паузы задумчиво произнёс Аркадий, выслушав рассказ Алекса. И ещё, помолчав, добавил: – Кино снимать можно…

– Ну, да, – согласился Алекс, – многосерийное, если учесть, что этот случай с журналистом далеко не единственный.

Глава 4.

– Какыч, дорогой! Ты-то мне как раз и нужен! – это по дороге на пляж на Аркадия налетел Жора, хорошо ему знакомый пузатый обормот и хитрован, то ли кинутый, то ли кого-то сам кинувший, и потому на время залегший на дно здесь, на Кипре.

Жора образования не имел никакого, машину водить не умел, языков и компьютера не знал, но зато умел уболтать любого, причём на любом языке. Ещё Жора, как никто другой, был славен своим умением влезать в душу.

Аркадий и опомниться не успел, как при первом же их знакомстве здесь, на Кипре, Жора умудрился узнать то, чего никому прежде из новых знакомых Аркадия узнавать не удавалось, и что сам Аркадий по понятным причинам особо не афишировал. Жора выпытал, что Аркадия в детстве близкие звали Ака. Дворовому же сообществу, понятное дело, созвунее было Кака.

Ну, из уваженьица к возрасту и вроде как бы по-свойски Жора стал звать его Какыч.

– Выручай, друг! Сижу без копейки!

– Ну, на фунтик, и ни в чём себе не отказывай.

– Нету в тебе сердца, Какыч! Зато есть желудок – поедем со мной в командировку!

Раньше Аркадий знал, что есть человеческая логика, есть женская, а тут, оказывается, ещё и Жорина логика имеется – и это уже абсолютно непостижимо!

– Давай, переведи!

– Ну, всё ж понятно, красивый ты мой! Надо вертануться в Сибирь слупить малость бабулек, а то поиздержался весь, вон даже шлёпанцы стоптались…

– А я-то с желудком причём?!

– Ну, так холодно же в Сибири-то, поэтому пьют там для сугреву помногу, мне столько не одолеть, вот я часть в твой желудок и буду сливать, драгоценный ты мой!

Аркадий от души расхохотался.

Жора смеяться не умел, только скалился золотыми зубами.

– Не, командировочные и прочий сервис по высшему разряду, ты не сомневайся!

– Надо подумать, а пока я спешу… – заторопился Аркадий, чтобы отвязаться от Жоры.

– Что, опять на пляжик?! Не иначе, тёлку завёл! У-у, проказник!!!

– Это ты, Жора, чем вот сейчас подумал?!

Алекса Аркадий встретил в приподнятом Жорой настроении.

– Да, с этими братками не соскучишься! – смеясь, сказал Алекс, выслушав рассказ Аркадия. И будто бы что-то вспомнив, неожиданно спросил: – Хочешь, расскажу про одного такого?

И Алекс поведал ещё одну историю из своей недолгой, но богатой практики российского периода.

Однажды его крутой покровитель заехал к нему в салон с красивым и импозантным приятелем, похожим на какую-то итальянскую кинозвезду. Как потом выяснилось, приятель был один из двоих хозяев империи игровых автоматов и казино крупного волжского города.

Судя по упакованности, особенно по часам Rado, доходы у приятеля имелись, а вот детей не было…

Горький свой пожизненный диагноз он выучил наизусть, несмотря на его мудрёность: экскреторно-токсическая форма фертильности с блокированием продуцирования фруктозы и лимонной кислоты.

А ещё он уродился любящим детей и красавицу-жену. А ещё у него был бзик, отравляющий всю его сытую жизнь: кому всё оставить?!

Алекс затребовал все анализы и прочие аналогичные документы, которые дней через десять и получил от нарочного.

Бросалась в глаза аккуратность подборки бумаг – это означало многочисленность попыток бизнесмена излечиться. Так и есть: отсутствие фруктозы и лимонной кислоты в сперме делали сперматозоиды красавца непродуктивными живчиками. Только ведь, насколько Алекс знал, такой гормональный раздрай бывает как наследственным, так и благоприобретённым…

С таким ребусом – только к учителю.

Старый профессор на даче копал картошку.

– Пётр Васильевич! Ей-богу, ерундой занимаетесь! Привезу я вам два мешка картошки на зиму, только бросьте вы тут угробляться!

– Э-э, Алёшенька! Тут ведь вопрос психологический! Когда что-то своими руками сделаешь, потом результат до-олго душу греет. Вот я тебя выучил, теперь ты видишь какой богатый – два мешка картошки сразу можешь купить, вот я на тебя и радуюсь! Ты руки-то не пачкай, они у тебя для другого дела предназначены, коль выросли откуда положено.

После большого чая – так это у них называлось – профессор углубился в досье бизнесмена…

Когда же он взялся тереть подбородок, Алекс понял – дело к резюме. Он всегда по-хорошему завидовал профессорским мозгам и обожал выслушивать неожиданные и потрясающие аналитические выводы профессора по известной и ему проблеме: там, где он упирался, старый учитель шёл дальше.

– Молодец, мужичок, что руки не опускает, – изрёк профессор, когда его подбородок стал совсем красным. – И ты не опускай; тут есть, где покопаться. Прежде всего, узнай, как там с этим делом у его братьев и сестёр. Второе: покопошись в анамнезе, в частности, не было ли гормонального лечения или химиотерапии. Где-то же он отравил свои яйца! Докопаешься – поймёшь, что делать.

Дождавшись очередного приезда красавца в Москву, Алекс стал выпытывать у него его тернистый жизненный путь чуть ли не по дням.

После просеивания заинтересовался двумя фактами: первое – служба в армии на подводной лодке, и второе – курс антибиотиков при лечении двусторонней пневмонии девятилетней давности – единственного заболевания за все его тридцать шесть лет.

По первому факту он поручил бизнесмену выяснить по возможности о здоровье сослуживцев и, если сможет, заполучить из архивов копию своей воинской медицинской карточки.

Тот смог вполне; сравнительный анализ показателей однозначно привёл Алекса к выводу, что в тот период бизнесмен не был бесплодным. У сослуживцев его тоже с этим нет никаких проблем.

Стало быть, поиск причин этой самой неблагоприобретенной фертильности сводился к курсу лечения пневмонии.

– Ну, что, – подвёл итог по этому поводу Алекс, – езжай домой, ищи бумаги, тряси врача, узнавай, что кололи.

Спустя неделю Алекс осознал, что крутой друг Крутого понял его буквально…

Когда тот позвонил и настойчиво попросил прилететь к нему, Алекс по голосу понял: что-то произошло.

В нескромном загородном доме бизнесмена ему представили перепуганного до смерти неказистого мужичка, беспрерывно трясущимися руками раскуривавшего сигареты.

– Представляешь, док, – начал свой рассказ несвойственно взволнованный бизнесмен, – когда я к нему пришёл за бумагами, он чуть в обморок от страха не упал. Э-э, думаю, милок, похоже, рыльце-то у тебя в пушку! Стал спрашивать – юлит, а у самого зубы стучат. Ну, у нас, ты же знаешь, свои лекарства: показываю ему мясорубку, говорю, не скажешь правду – твои яйца пропущу через этот инструмент. Подействовало. Ну, давай, падаль, расскажи коллеге ещё раз, что со мной сделал.

Мужичонка, плача и проклиная всегдашнюю нищету, поведал, что за пятьсот долларов согласился ввести бизнесмену какую-то гадость, чтобы сделать его стерильным.

– Всё понял, док?! А теперь ты спроси меня: кому и зачем это пришло в голову?! – нервно подал голос бизнесмен. – И я тебе покажу сволочь еще более поганую, чем эта падаль.

Он достал из ящика стола фотографию, на которой он, молодой и волосатый, стоял на морском берегу в обнимку с холёным смеющимся парнем.

– Как мы живём, док!!! Ведь с этим человеком мы начинали своё дело! Голодали, рисковали, отбивались вместе! Что делают с людьми деньги?! Этой скотине показалось мало половины нашего бизнеса, он решил, что, лишив меня наследника, ему проще будет сладить с моей женой и захапать всё дело себе. Ну, что за мерзость – калечить людей из-за денег! Должно же быть что-то святое, люди мы или кто?! Ладно, док… Надо жить дальше… Я уже очень тебе благодарен, что помог мне разгрести эту кучу дерьма. Даст бог, что-то у нас получится и дальше. Пойдём отсюда, я познакомлю тебя с моей Оксаной, она мне теперь ещё родней стала.

А дальше была Москва, было несколько попыток вырастить здоровые специфические стволовые клетки Лейдига, пока это, наконец, не удалось. Как удалась и обратная их пересадка и приживание. По истечении двух месяцев андрогенная недостаточность многострадального волжанина стала историей, поскольку в анализе появился в достаточном количестве тестостерон, стабилизировался гормональный баланс.

А ещё месяца через полтора взволнованный голос бизнесмена провопил по мобильнику, что его ненаглядная Оксана беременна.

Потом у Алекса пошли более спокойные будни и другие истории, и он уже и забывать стал про ту волжскую драму, как вдруг однажды к нему в кабинет вошел загорелый, румяный крепыш и, по-волжски окая, попросил включить привезенную им видеоплёнку.

В фильме том суматошном предельно счастливый красавец-бизнесмен всё совал в камеру голубой свёрток и вопил:

– Док!!! Это же мой сын!!!

В финальной же сцене, немного собравшись, счастливый отец пригласил Алекса выйти во двор и принять от него на память небольшой сувенир.

Расчувствовавшийся Алекс вслед за посланником вышел на крыльцо и увидел новую серебристую Audi с перевязанной крест-накрест красной лентой.

– Круто! – по-ребячьи прокомментировал Аркадий. – Одного не пойму: почему у тебя что ни пациент, то криминал?!

– Я думал над этим, – в задумчивости произнёс неотошедший от воспоминаний Алекс. – У них свои деньги, которые они умеют считать, они готовы рисковать в отличие от государства. А потом – это временно, пока клеточная терапия не станет такой же массовой, как, скажем, физиотерапия, которая, кстати, в своё время тоже была в диковинку и для избранных. Да и не все мои клиенты из мира криминала, были и очень даже симпатичные истории.