Текст книги "Тим. Часть 3"

– Иди. Мне не надо.

– Тва-а-арь, – визжит Аня так, что Тим морщится.

В её взгляде вновь преобладает безумие.

– Я не могу, – кричит она, срывает грязные тряпки с ладоней и показывает их Тиму, – бери гриф и иди в трюм, – требует она всё более визгливым голосом.

Тим обращал внимание на лоскуты, которыми она обмотала ладони. Он хорошо знает, что такое физический труд и как выглядят трудовые мозоли, но то, что увидел, заставило выругаться. Её ладони – сплошь кровоточащая рана. Даже на пальцах не осталось кожи: сплошь мясо, распухшее, кровоточащее и местами загнившее.

– Бери гриф и иди, – визжит она.

– Хорошо.

План спонтанный, секунду назад пришедший в голову, но, понимая, что это возможность всё исправить, Тим уверенно идёт в её сторону.

– Пошли, – говорит он и пропускает её вперёд.

Едва Аня поворачивается к нему спиной, Тим делает захват, душит. Женщина сопротивляется, машет ногами, тянет назад руки. Дотянулась до его лица, оставила на нём кроваво-гнойные полосы.

Едва обмякла, Тим подхватил её на руки и понёс в медицинский отсек. В прошлый раз ничего не вышло, но сейчас на её теле раны, и, по мнению, Тима бокс восстановления обязан среагировать. Сорвав лохмотья, уложил её в бокс, и опять ничего не случилось.

– Хал, – не совладав с чувствами, обронил Тим и в сердцах пнул бокс.

Дальше действовал быстро, но всё равно пришлось пару раз её придушить. В первую очередь затащил Аню в душ и вымыл. Одел её в чистое, сбегал к раздатчику, получил бокал алкоголя, схватил вилку и как смог выскоблил гнойники на ладонях. Пришлось вспомнить Вирон, где видел, как подручными средствами обрабатывали раны. Аня – его первый подобный опыт, но всё получилось. Распустил свежую простынь, ещё раз смочил раны алкоголем и наложил повязку. Убедившись, что с ней всё в порядке, оставил женщину в каюте, а сам направился к своей, где, заперев дверь, завалился на койку.

***

Утром, войдя в трапезную, Тим буквально замер. Его губы плотно сжаты, на лбу образовалась вертикальная складка. Возмущение Тима за секунду перерастает в крайнюю степень негодования.

– Тварь, – срывается ругательство с его губ, – больная, сумасшедшая тварь, – цедит он сквозь зубы, глядя на три раскуроченных раздатчика, – я тебя кончу, – зло роняет он, шагая к последнему.

Повреждений на нём нет, но Тим не успокоился, пока не получил блюда и напитки. Встала серьёзная проблема. Тим не знает, каким чудом уцелел последний раздатчик, но хорошо понимает, что ещё один бездумный взмах грифом, и они умрут от голода.

В первую очередь заставил себя успокоиться. Сел за стол, задумался. Раздатчики стали последней каплей, и теперь Тим отстранённо прикидывает варианты своих действий. Самым простым было бы её прибить, но, подумав об одиночестве, пока передумал. Решил для начала запереть её в каюте.

Ещё раз осмотрев разбитые консоли, Тим решительно направляется в трюм. Аня здесь. Держа гриф, словно копьё, она исступлённо лупит торцом в переборку. Намотанные на руки тряпки окрасились в красный. Она визжит и упорно наносит удары.

Тим тенью преодолел лабиринт из рядов контейнеров и оказался у неё за спиной. Под ногой хрустнуло стекло от разбитого бокала. Услышав, Аня обернулась, и, словно поняв его намерения, проворно перехватила гриф и нанесла встречный удар.

Видя, что не успевает, Тим пригибается и пропускает рассекающий воздух гриф над головой. Он видит, как гриф продолжает движение и со всего маха бьёт в нижний угол ближнего контейнера. Угол разлетается вдребезги и летит на пол кусками пенопласта вместе с потоком посыпавшейся на пол гранулированной субстанции.

Тим тянется к Ане, но та, не выпуская из рук тяжёлый гриф, по инерции летит вслед за ним, теряет равновесие, падает и сильно бьётся головой в основание одной из опорных стоек. Гулкий удар и сухой щелчок сломанных шейных позвонков прозвучал настолько явно, что Тим остановился.

Пока он пытался осмыслить, как такое могло произойти, Аня конвульсивно дёрнулась и замерла. Её глаза открыты, черты лица заострились.

Грядущее одиночество сейчас не вызывает эмоций. Тим долго стоит над мёртвой женщиной, после чего направляется прочь. Спустя несколько часов, прилично напившись, Тим вернулся в трюм. Сильно шатаясь, он сумел не расплескать прихваченный с собой бокал.

Хочется выть. Пил в надежде отвлечься, но алкоголь, напротив, проломил в нём какой-то барьер, и стало настолько гадко, что хоть ложись с Аней рядом. Разметав нетвёрдой ногой высыпавшуюся из контейнера субстанцию, Тим прислоняется спиной к контейнеру и, съехав по стойке, садится на палубу. Перевернул Аню лицом вверх, подтянул к себе, положил её голову себе на колени.

Всматриваясь в черты пошедшего трупными пятнами лица, Тим только сейчас начал понимать, что остался один.

Сняв с колен её голову, он тихо сидит на месте, смотрит в точку и осушает остатки в бокале. Допив, запускает его в те самые ворота.

– Прощай, Аня, – вздыхает он с горечью, – мне очень жаль, что так получилось.

Желая подняться, Тим упирается в пол ладонями. Он чувствует рассыпанные гранулы.

– Хал, – вскрикивает от неожиданности, когда попавшие под руки гранулы чувствительно кольнули в ладони.

Отдёрнув руки, Тим смотрит на ладони, ожидая увидеть ожоги, но их как ни странно нет. На левом запястье появилось жжение, оно набирает силу и за секунды становится нестерпимым.

Тиму резко поплохело, на лбу появилась испарина. Когда жжение достигло той точки, в которой он был готов заскулить, боль быстро пошла на спад. На левом запястье проявился свет. Словно струясь из-под кожи, он в точности повторяет форму надетого когда-то браслета. На покрытии пола проявляется бисер из странной субстанции, каждое зерно которой на несколько секунд засветилось своим отдельным внутренним светом. Вскоре кожа на запястье и рассыпанные по полу зёрна разом погасли.

Нужно было встать на ноги, чтобы понять настолько ему плохо. Тима бьёт дрожь, сил хватает только на то, чтоб забраться на ряд контейнеров, распластаться на них лицом вверх и закрыть глаза.

Блаженство. Настолько хорошо и спокойно может быть только в детстве. Он в своей кроватке укрытый мягким одеялом из кожи ворка. В очаге потрескивают поленья, колебания пламени разбрасывают блики по бревенчатым стенам.

Рядом сидит мама и улыбается, она смотрит на него. Когда она рядом, ему так тепло, так беззаботно. Мама наклоняется, поправляет одеяло, улыбается и целует его в щёку.

– Ты мой любимый малыш, – нежно шепчет она.

Этот момент всегда порождает в нём чувство счастья. Он начинает агукать, тянуть к ней руки.

Просыпаясь, Тим ухватил часть пережитых во сне эмоций. Открыв глаза и приподняв голову, он сразу зажмурился, положил голову обратно. Несколько секунд проходят без движения, после чего он вновь поднимает голову, открывает глаза.

– Хал, – только и смог выговорить он, глядя округлившимися глазами на сидящую рядом маму.

Она такая, как только что была во сне, мама даже одета в то же мешковатое платье, в котором снилась. Эмоции толкают в её объятия, но здравый смысл берёт верх. Тим помнит, что случилось вчера. Была мысль, что свечение на запястье тоже приснилось, однако, глядя в живые, но застывшие глаза матери, понял, что нет. Тим смотрит на пол и не видит ни единой гранулы, высыпавшейся вчера.

Спрыгнув с контейнеров, он подходит к застывшей, словно статуя, фигуре. У неё нет кистей и ног чуть ниже колен. Протянув руку, Тим касается ладонью лица и ощущает тёпло её кожи, щупает одежду и чувствует под пальцами ткань. Осмотрел срезы её рук и обнаружил, что перед ним лишь тонкая скорлупа, внутри изваяния пустота. Ощупав её изнутри, Тим чувствует кончиками пальцев те самые гранулы из контейнера.

В голове ком. Где-то на границе сознания уже встают в очередь вопросы, но в данный момент об этом думать Тим не хочет. Мысли только о контрастном душе, он убеждает себя, что к таким вопросам надо подходить со свежей головой.

Даже не взглянув на Аню, Тим покидает трюм. Проведя под бодрящими струями без малого час, он направляется в трапезную, выбирает горячий напиток и в нарушениие собственных привычек идёт к дальнему столу, почему-то желая забиться как можно дальше.

Направляясь к столу вдоль переборки, Тим не сразу сообразил, что именно заставило так резко остановиться. Сделав шаг назад, Тим поворачивает голову и видит, что короткий проход, ведущий к ещё одним задраенным воротам, освещён, ворота распахнуты, а в проёме стоит массивная металлическая фигура. В следующую секунду Ортэр, шелестя приводами, поворачивается к Тиму боком, делает шаг назад. Приглашающий жест металлической руки не понять невозможно.

Глава 7

Смерть Ани, воплотившийся сон и всё с ним связанное мгновенно выветрились из головы. Оценивая собственную реакцию Тим, понимает, насколько расслабился и к подобному развитию событий оказался не готов. Он лихорадочно собирается с мыслями. Одна из них, что его приглашают, но, если будет тянуть, могут поторопить.

Шаг к Ортэру. Страха почти нет, есть напряжение и тянущее чувство в районе желудка. Рассудив, что до сих пор вреда ему не причинили, шагает дальше. Короткий проход ярко освещён, за разошедшимися створами ворот непроницаемая мгла. Подойдя, видит: свет из прохода не проникает дальше проёма – его без остатка поглощает мгла. Это пугает. Тим останавливается на пороге, ему кажется, что видит расходящиеся во мгле чёрные сполохи. Он застывает перед чернотой, но вскоре слышит шелест приводов Ортэра. К спине прикасается холодный металл, машина мягко подталкивает вперёд. Тим не видит, как в прошлый раз, частичек собственного тела, хлопьями поднимающегося перед глазами, но обжигающий холод даёт понять, куда именно подтолкнула его машина. Мгновение, и он стоит в пустом помещении. Обернувшись, успевает заметить тающие контуры портала. Ортэр за ним не пошёл, за спиной никого.

Вокруг светло, тепло, совсем нет запахов и совершенно пусто. Ожидал увидеть что угодно, вплоть до того бородатого с Гора, но видит лишь странной, причудливой формы зал площадью в треть грузового трюма. Хотя, сделав несколько шагов, замечает, что здесь, как и в жилой зоне, два яруса; он на верхнем. Внизу просторный полукруглый зал, в центре которого возвышается одинокое массивное кресло.

Тим уверен, что остался на станции. Цвет переборок и форма ворот говорят о том же. Посмотрев на голые, вспомнил, что не успел позавтракать. В памяти всплывает Тахор, где, будучи в дурном настроении, Корол лишил клетку пищи и воды. Забыв о распоряжении, он отбыл, и связь с ним прервалась. Спустя считанные дни в клетке умерла женщина. Лишь когда от жажды скончались шесть невольников, управляющий взял на себя смелость нарушить приказ хозяина. Какие жажда причиняет страдания, Тим знает. Решив, что впадать в уныние будет по мере необходимости, он отправляется вниз и садится в кресло.

Изменения заметил не сразу. В очередной раз меняя положение, он хочет привстать, но не может этого сделать. Он просто намертво притянут к креслу. Едва затылок оказался на подлокотнике, над головой появляется светлая точка. Расширившись, она на глазах превращается в сотканный из яркого света диск. Он падает вниз и, пропустив сквозь себя Тима, гаснет, достигнув пола. В левое запястье впиваются раскалённые иглы, но боль сразу проходит. В звенящей тишине слух ловит далёкий нарастающий гул, который, впрочем, не достигнув верхних пределов, быстро сходит на нет.

Кресло под Тимом шевельнулось. Спинка, меняя форму, обтекает спину, подлокотники сдвигаются, сиденье становится мягче, и так намного удобней. Как только трансформация кресла была завершена, перед Тимом появляется проекция экрана, где одна за другой появляются строки.

«Главный пост контроля центрального сектора ТОЛМ-10087 введён в штатный режим».

«Контроллер ДИ-107. Протокол».

«Запущен процесс подготовки модуля сектора к ручной коррекции».

«Статус контроллера. Сектор. Полный доступ».

Чуть ниже мигает строка, предлагающая контроллеру настроить параметры поста, и Тим тянет руку. Даже не заметив, что державшая в кресле сила ослабила хватку, касается строки пальцем.

На экран вываливаются бесконечные столбцы символов и активных заголовков. Почти все они – аббревиатура и цифры. Где-то добавлены символы, есть и термины, которых Тим в своём большинстве никогда не слышал. Подавляющее число заголовков он только и может, что прочитать.

Тим постоянно контролирует пространство. На Вироне этому учили, и он умеет внимательно слушать. Ничего похожего даже на шорох здесь не случилось. Крепнет уверенность, что переправила его сюда автоматика станции, и связано это со смертью Ани. Как только он остался один, ворота открылись. То, что причиной тому браслет, и так аксиома. Опять встал вопрос, с какой целью Аню подняли на борт, но ничего похожего на ответ Тим не придумал.

Он отдаёт себе отчёт, что получил в руки то, о чём не имеет понятия. Он теперь контроллер и имеет в каком-то секторе полный доступ. Значение слова «контроллер» Тим знает, но непонимание того, что открылось, вводит в замешательство. К чему приведёт изменение настроек, даже не представляет, но Тим вынужден в них вмешаться – ему нужны пища и вода. Предположив, что для контроллера вопросы быта должны быть предусмотрены, Тим возвращается к проекции.

Начал с первого более-менее знакомого заголовка. Там цифры, символ и единственный термин. Он обозначает что-то вроде обустройства, есть синонимы, но их Тим не помнит. Заголовок открывает окно, в котором несколько сотен подзаголовков. Тянет палец к верхнему, и на экране появляются две шкалы с ползунками. Такое видел на мостике яхты.

К середине верхней шкалы вокруг что-то изменилось. Стало светлее, и, оторвавшись от проекции, Тим поднимает голову. Хмыкнув, двигает ползунок до упора и оказывается в водопаде слепящего света, источаемого висящей над головой звездой. Ползунок обратно, и он вновь в окружении непроницаемых переборок и потерявшего прозрачность потолка.

Сдвинув нижний, Тим какое-то время смотрит сквозь переборку. Ровно по срезу уровней металл словно исчез, и треть пространства зала заливает свечение. Кресло осталось в тени, Тим видит границу между освещением уровня и слепящими лучами звезды. Вдали всё тот же набор невероятных оттенков. Видимое пространство пестреет красками и усыпано точками, но Тима интересует планета.

С момента их первой встречи она не прибавила в размерах и видится таким же маленьким шариком. Тим знает о системах слежения, и, вытянув руки, разводит их в стороны. Надежда, что масштабирование здесь работает как на яхте, быстро гаснет. Тим двигает ползунок верхнего уровня, отталкивает проекцию и направляется к лестнице.

В масштабах вселенной то, что он называет станцией, является мизерной пылинкой, но для Тима её размеры подавляюще внушительны. Пост контроллера обустроен на угловой выступающей точке, и Тим видит три стороны. Перед ним усеянный надстройками, имеющий форму прямоугольника корпус станции. Километры висящего в пространстве металла заливает светом звезды. Длинные тени надстроек придают пейзажу не совсем естественный вид. Гигантский корпус станции неоднороден, по углам надстройки тянутся вверх на десятки уровней, зато в центре громады семь открытых провалов, пронизывающих станцию во всю её немалую глубину.

По прошествии многих часов Тим начинает злиться. От сухости во рту язык липнет к нёбу, хочется в туалет. За эти часы просмотрел тысячи и тысячи окон. Если вначале собирался всё это изучить, то сейчас Тим понимает: это займёт годы. Просмотрено меньше тысячной доли того, что вываливается перед ним на проекции.

Заголовки, множество уровней подзаголовков, дальше отчёты. Сплошь цифры, знаки, таблицы и схемы. Отчёты по узлам, которых Тим не видел в глаза. К каждому миллион настроек, и всё это он вынужден просмотреть.

В настройки не лезет. Как только понимает, что ничего не понимает, Тим смахивает заголовок и идёт дальше. Там, где понятно, позволяет себе экспериментировать. Нашёл регулировки температуры, разобрался с освещением, вывел на второй уровень проекцию часов с датой и временем.

В глазах плывёт, но Тим, словно автомат, продолжает поиск. Искомое обнаружил под утро в одном из глубоких подразделов. Зацепился за знакомое слово. Новое окно, шесть заголовков и все сплошь из цифр. Тим касается верхнего.

В ту же секунду со второго уровня приходит громкий протяжный шорох. Продлившись несколько секунд, он пропадает. Тим кожей чувствует движение воздуха, обоняние ловит запах цветов. По лестнице буквально взлетел.

От увиденного выругался, но всё это оставил на потом. Тим на ходу выискивает заветную дверь. Санузел в форме пенала, душевая кабина, дальше по стене ещё одна дверь, а в дальнем углу заветное изделие.

– А-а-а-а-а-а-а, – не сдержавшись, выражает он чувство блаженства.

Вокруг приятная обстановка. Форма душевой кабины, отделка и подсветка стен, большое из стекла зеркало – всё это радует глаз. Дверь между кабиной и унитазом послушно отъезжает, и Тим видит перед собой бассейн. Большой, с подсветкой и прозрачной водой. Вернувшись в санузел, Тим на пару минут прилипает к крану с холодной водой.

Осматривая жилой уровень, он начинает понимать, почему форма стен здесь настолько странная. После трансформации зала и появления обстановки уровень выглядит совсем по-другому. О том, как всё появилось, Тим не думает. Он осматривает поделённое на зоны жилое пространство и тем, что видит, очень доволен. Улыбаясь встроенной в нишу широкой кровати, Тим думает, что спать будет как младенец. С мыслью о спальном месте перед глазами всплыл образ Ани, и в груди заныло. Развиться печали Тим не даёт; ещё раз облизав обстановку взглядом, он торопится в зону приёма пищи.

Озаботился тем, что не видит раздатчик. Здесь только выгнутая стойка, неровный по форме стол и кресла напротив его сторон. Изучая пространство, зацепился взглядом за мигнувший в центре стола индикатор. Глядя на воспаривший над столом экран, Тим вспоминает Гернота, который дал ему знаний, чтобы быстро разобраться с управлением бытовым раем каюты контроллера. Спустя минуту одна из стенных панелей съезжает в сторону, на стойку выкатывается поднос, и дурманящий запах наполняет рот Тима слюной.

Проснулся за полдень. Сразу оценил, как всё-таки здорово, проснувшись, взглянуть на часы и узнать время. Он чувствует себя отдохнувшим, но вставать не спешит. Пришло время подумать, и Тим устраивается на подушках.

Вопрос один: что дальше? Понимания происходящего нет, он блуждает в догадках. Тим упорно строит версии, но те раз за разом бьются о суровую действительность. В итоге осталось принять, что ему ничто не угрожает: он сыт, спит в тепле, а соответственно, есть время на изучение информации, свалившейся на голову. О сроках уже не думает, стремясь максимально использовать ситуацию, Тим верит, что найдёт здесь многое, включая информацию об устройстве на своём запястье.

Настройка душевой занимает минуту. После, по-быстрому перекусив, Тим спешит вниз. Садясь в кресло, припомнил, что вчера перед глазами мелькнуло что-то похожее на символ громкого звука. На тот момент Тим уже видел свою цель и не стал отвлекаться. Найдя искомое, ткнул в заголовок и уже привычно уставился во всплывшее окно. Четыре подзаголовка из цифр и букв. Привычно ткнул в верхний.

– Кон. Фи. Бау. Талок.

Услышав синтетический голос, Тим вздрагивает от неожиданности.

– Что?

– Кон. Фи. Бау. Талок. Ю. Ди. Толм.

– Не понимаю.

– Ди. Толм. Тиг.

Подумав, ткнул в следующую строку.

– Пост ТОЛМ-10087. Конфигурация Ю-36589. Статус – коррекция. Звуковая коммуникация; контроллер ДИ-107 – коннект. Модуль сектора подготовлен к перенастройке.

И всё. Выждав пару минут, Тим набирает в грудь воздуха.

– Ты кто? – громко спрашивает он.

– Пост контроля ТОЛМ-10087.

– Где я нахожусь?

– Пост ТОЛМ-10087. Конструкция АСН-74583201000. Резервный модуль ИП-00308. Вспомогательный модуль ИП-00309. Центральный модуль ИПМ-11244. Обеспечение грайтеров РТУ-786879. Сектор АНТ-35478. Сектор АНТ1—35479. Сектор АНТ2—35480. Сектор АНТ3—35481. Сектор ГСФ-2214. Сектор ГСФ01—0215. Сектор ГСФ-2215.

И так до бесконечности. Теша себя надеждой, Тим минут двадцать слушает однотонное перечисление, но всё же тянет руку и касается следующей строки.

– Родил-таки, – звучит в ответ вполне себе молодой мужской нагловатый голос, – охренеть ты скоростной, – слышит Тим претензию в тоне.

– Ты кто?

– Аз есмь, – доносятся слова и следом самый настоящий ехидный смешок.

– Ты кто? – повторяет он вопрос.

– Дружок, двадцать один час шесть минут и сорок три секунды у тебя занял поиск сортира. Ты ведь вообще не понимаешь, куда залез, правильно?

– Правильно.

– Вот и я говорю, что правильно. Ты давай-ка здесь всё закрой, – требует голос, и парящая перед Тимом проекция экрана подплывает чуть ближе, – и в настройки больше не лезь.

Тим послушно смахивает окна, отталкивает экран.

– Теперь выдерни зад из кресла и поднимайся наверх.

– Ты живой? – даже не думая двигаться с места, интересуется Тим.

– Нет.

– Программа?

– Можно сказать и так, но аз есмь. Я мыслю.

– Как человек?

– Ага, – помещение снова наполняется тихим смехом, – вы слишком тупые, чтобы брать вас за образец для подражания. Мои мыслительные процессы текут иначе, не столь примитивно.

– А кто…

– Выметайся с поста, – перебивает голос.

– А кто, говорю, создал тебя?

На этот вопрос голос предпочёл не отвечать.

Тиму доводилось сталкиваться с голосовым управлением: на яхте пилот постоянно отдавал команды, а блок управления беспрекословно исполнял приказы. То, что разговаривает с ним здесь, по говору похоже на человека. В тоне присутствуют эмоции и даже ирония. Оно позволяет себе откровенно грубить, и как реагировать, Тим пока не знает.

– Подъём, говорю, – напоминает о себе голос.

Все знания Тима о философии отношений техники и человека говорят, что техника всегда в подчинённом положении, и никак иначе. Здесь философия, видимо, не работает; этот вопрос Тим решает прояснить в первую очередь.

– Кто на посту главный – ты или контроллер ДИ-107? – спрашивает он.

– Какая разница, кто главный…

– Кто?

– Контроллер.

– Значит, ты в моём подчинении, я правильно понял?

– Ну да, – Тим вновь слышит ехидный смешок, – протокол идентификации выполнен, и всё тупое железо тебя приняло, но я-то вижу, что ты полный ноль, придётся обломиться.

Тим ждёт продолжения, но на посту висит тишина.

– И?

– Я вынужден ограничить твою деятельность.

– В чём это проявится?

– В доступе к управляющим системам сектора. Я за всем здесь присматриваю, пусть так и остаётся.

– Здесь – это где?

– Ты назвал АСН-74583201000 станцией, это подходящее название.

– Ты должен делиться со мной информацией?

– Нет, но, если поднимешь себя из кресла, можем договориться.

– А если не подниму? – нагнетает Тим, желая определить рамки дозволенного.

– Пришлю Ортэра.

– Договорились, – кивает Тим, но, поняв глупость жеста, усмехается сам над собой, – я не трогаю настройки, ты отвечаешь на все мои вопросы. Правильно сказал?

– Правильно.

– Отлично, – говорит Тим, – пожал бы тебе руку, но прости, не могу.

– Оценил. Выметайся.

– Кроме меня на станции есть люди? – устраиваясь поудобнее, спрашивает Тим.

– Нет.

– Что стало с обитателями.

– Не было обитателей, ты и женщина первые, – слышит Тим неподдельное раздражение электронного собеседника.

– А почему…

Задать вопрос не успел. Между переборкой и креслом начинает проявляться контур портала.

– Спокойно, – говорит Тим, выбираясь из кресла, – мы договорились, помнишь?

– Наверх.

– Меня зовут Тим, как обращаться к тебе? – спрашивает он, направляясь к лестнице.

– СОТ-942769414963296…

– Стоп, – говорит Тим, – я буду звать тебя Сот, устроит?

– Устроит.

Заказав бокал морса, Тим направляется к переборке, садится на развёрнутый к ней диван.

– Сделай картинку, – намеренно командным тоном приказывает он.

Понимая, что может получить оплеуху, Тим напряжён. Решив выяснить всё до конца, он намеренно провоцирует электронное нечто. Довольно хмыкнул, когда часть стены становится прозрачной. В глаза опять бьют слепящие лучи.

– Сот, убери звезду, убавь её свет, всё остальное оставь.

Как только фильтры затемнили расплавленный диск и убавили яркость, Тим ещё раз осмотрел станцию. Почему-то вспомнил себя вчерашнего, рыщущего в поисках ниш, и сравнил с нынешним, сидящим с бокалом в руке и смотрящем на столь масштабное зрелище, что даже не верится. Выяснив, что в вопросах, не касающихся поста, Сот идёт навстречу, Тим справедливо предполагает, что отныне избавлен от изнурительных поисков.

– Кому принадлежит станция? – задаёт он первый из толпящихся в голове вопросов.

– Нет данных.

– Что значит, нет данных?

– То и значит, – говорит Сот, – давай-ка, дружок, я расскажу о себе. Триста восемь лет три месяца и одиннадцать с половиной дней я действовал согласно протоколу 2473-ИМВ-298644…

– Давай другими словами, – требует Тим, – или объясняй, что значат эти буквы и цифры.

– Все эти годы я обслуживал внешний силовой контур. Крайне унылое занятие. На станции никого нет, одни цифры и алгоритмы, ничего осознанного, нет никого, кто способен в какой-то степени мыслить. Полгода назад на станции появился ты. Едва ДИ-107 оказался в поле зрения станции, во мне сформировалась область собственного сознания, о которой я даже не подозревал. Раз – и я уже смотрю за центральным сектором и получаю доступ ко всем базам данных. Два – и я знаю, что меня намеренно создали мыслящим исключительно для этой работы. Три – и я могу влиять на все процессы, происходящие на станции. Ну почти на все, – добавляет Сот. – Говорю для того, чтобы ты понимал: мне информация открывается совершенно внезапно, не знаю почему, но это так. Я только вчера узнал, что должен переместить тебя на главный пост. Кому на данном этапе принадлежит станция, данных нет. Знаю только, что создали её люди.

– Тебя тоже?

– Меня тоже, – отвечает Сот.

– Те, которых ты звал тупыми?

– Я говорил об единичном, индивидуальном объекте.

– С какой целью тебя создали?

– Нет данных.

– Да ладно? – поползли вверх брови Тима, – ты триста лет здесь висишь и не знаешь, зачем сюда прибыл?

– Прикинь.

– Сильно, – заявляет Тим, – а в целом кто управляет станцией, ты?

– Нет, рулит главный ком.

– Главный кто?

– Ком, – повторяет Сот, – по смыслу то же, что блок управления на этих потрепанных корытах.

Одна из стен теряет очертания, и система приближает эсминец и крейсер, всё ещё висящие неподалёку от станции, практически вплотную.

– Я имею доступ к базам ковчега, там с целями тоже туго.

– К базам чего?

– Ковчег, – поясняет Сот, – так люди назвали то, что ты зовёшь станцией.

– Значение слова?

– Взято из мифологии Алааги, это корабль, на котором спаслись все виды жизни во время вселенского катаклизма.

– Что такое Алааги?

– Алаага, – поправляет Сот, – издыхающая прародина человечества, – приобщает он, и под сводами поста слышится смех.

– Что насмешило?

– Думаю, ваша прародина сдыхала тринадцать тысяч лет назад и по сей день никак не сдохнет.

– О чём ты?

– О своём, – опять смеётся Сот, – когда ваши предки чухнули, что Алааге пришёл конец, они разработали и построили семь звездолётов, забили их колонистами и запулили в куда приведёт. В предсказанный день конец не случился, и через тридцать лет Алаагу покинули ещё шесть кораблей с колонистами, за ними восемь. В этой части галактики осели колонисты семнадцатой волны исхода. Вот я и думаю, что прародина твоя, наверное, до сих пор колонистами плюётся.

Опять едва слышимый смех. Ничего смешного Тим не видит. «Пришла беда, и люди спасаются», – возмутился он, но, вспомнив, что разговаривает вообще непонятно с кем, на мелочах решил не заостряться.

– О целях ковчега знаю одно, – возвращается Сот к прерванной теме, – на данный момент времени станция их не имеет.

– На данный момент? – цепляется Тим за формулировку, – раньше имела?

– Сто восьмой год от прибытия ковчега в систему Вирон.

– Это Вирон? – чувствуя, как встрепенулось сердце, указывает Тим пальцем в точку, где вчера видел планету.

– Вирон, – слышит в ответ.

Перед глазами появляется проекция звёздной системы.

– Двести лет назад, – продолжает Сот, – с Вирона на станцию должна была подняться группа людей. Надеюсь, ты догнал, что они не появились. Выждав определённый срок, главный ком перевёл ковчег в режим ожидания, и моё унылое бытие так тянется уже много десятилетий.

– Что люди с Вирона должны были делать на станции?

– Нет информации, но о причинах, по которым они должны были подняться на борт, я знаю.

– Давай послушаем.

– Послушай, – заявляет Сот. – На пике могущества Человеческое Содружество активно занималось изучением дальнего пространства. Их поисковые корабли и зонды достигли соседних галактик и обследовали множество звёздных систем. Автоматический зонд, изучая одну из них, зафиксировал выброс потока струны.

– Не понимаю, – перебивает Тим, – выброс потока струны, – цитирует он Сота, – соберись, дружок, и чуточку подробнее.

– Если подробнее, то изучи таометрику, герику, физику кванта, волновую ингамию и полный курс теории итосил Валеева. Это для начала. Дальше на зубок семнадцать смежных направлений, затем две тысячи сто семьдесят один научный доклад, и только тогда я смогу говорить с тобой чуточку подробнее. Готов взяться?

– Не сейчас, – отмахивается Тим, – что такое поток струны? Без всяких итосил Валеева, простыми словами.

– Да куда проще? – оглашает пост возмущение, – возьмём телепорт. Расстояние от точки до точки называется струна. В момент перемещения объект представляет собой поток информации, дающих силовой всплеск на всём протяжении струны. Всплеск зафиксировали датчики зонда. Так понятно?

– Так понятно.

– В систему в спешном порядке прибыла научная экспедиция, почти два года учёные изучали редкие всплески и в конечном итоге рискнули остановить объект перемещения. Разомкнув струну, учёные перехватили инородное живое существо и размером с кулак камень, внутри которого обнаружили материю с неизвестными на тот момент людям свойствами.

– Какими?

– Нет данных. Знаю, что существо имело сильные физические деформации, и дружеское рукопожатие с представителем иного разумного вида оказалось невозможным. Ввиду быстрого угасания инородца учёные решились на эксперимент. Они предприняли попытку прямого контакта с сознанием умирающего инородца. Она имела успех, но впервые контактируя с иной формой жизни, предугадать ход процесса учёные попросту не могли. Вместо стандартного поверхностного контакта случилось полное слияние разумов, разорвать которое удалось лишь способом лишения жизненных функций физической оболочки инородца.