Текст книги "Эскизы к золотому ключику"

– Пойдём, расскажешь, что там было на кладбище? – Палыч распахнул дверь своего кабинета.

– Общее впечатление – никакое, – я присел на стул. – Народу было совсем немного, всё как обычно, VIP квартал, венки, цветы, временный памятник. За час управились.

– Снимки сделал?

– Да, конечно. Только просмотреть не успел. Дежурный сразу отправил сюда, как только меня увидел. Зоркальцев сделал запись на диктофон своих наблюдений.

– А это зачем?

– Пригодится, послушаем, быть может, что-нибудь появится интересное.

– Хорошо, иди, просмотри внимательно, то, что нащёлкал, послушай запись. Завтра с утра – в управление. Сегодня тебе определят в помощь человека, он поработает с базами данных. К завтрашнему утру, выборка будет готова, после действуй по обстановке. Вечером доложишь. Мне сейчас надо сделать справку для прокуратуры, всё занимайся, своими фотографиями, – Палыч уткнулся в экран монитора.

В коридоре ко мне подошёл Зоркальцев и протянул маленький чёрный диктофон вместе с проводом.

– Дима, сам скинуть на компьютер сможешь, а то пока я разберусь, что к чему…

– Без проблем, сделаем в пять минут.

Однако «пять минут» растянулись почти на два часа. То на моём компьютере не оказалось программы, которая читает запись именно в том формате, что и на диктофоне, ток ней потребовались ещё какие-то примочки, но когда, наконец, всё было сделано, и из небольших компьютерных колонок зазвучал уверенный и негромкий голос «спецагента» Зоркальцева, я испытал настоящее облегчение.

– Вот, что Дима, пока я сейчас буду смотреть своё «кино» в сопровождении твоей «оперы», а ты напиши рапорт на имя моего начальника о том, что делал на кладбище, на чём остановилось твоё внимание, ну, и так далее. Постарайся вспомнить все детали.

– Александр Сергеевич, зачем? Запись есть, фото тоже. Кому это надо, бумагу переводить?

– Следствию, Дима, следствию… Жду через час.

После того как за ним закрылась дверь, я перекинул все снимки с фотоаппарата на компьютер. И… поехали.

Пробные кадры перед работой, около кладбища, панорамные до похорон, на которых виден холмик свежей земли, рядом рабочие-землекопы перекуривают, перед тем как приступить к делу, на заднем плане Дима Зоркальцев, катафалк, машины, люди, люди, люди. Кто-то плачет, кто-то просто смотрит вдаль, Олег Черновский в черных очках, его коллеги, секретарь с работы Анастасии, Губина и ещё какие-то женщины, стоят небольшой группой, стоят отдельно. Рабочие начинают орудовать лопатами, венки, цветы, всё – финиш. Автобус разворачивается. Опять Зоркальцев в кадре, на заднем плане случайные прохожие, кажется всё. Ещё раз… и ещё раз. Нет, ничего существенного, всё как обычно в таких случаях. Послушаем, какими впечатлениями делится наш участковый, хотя и говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, но всё же – лишний шанс в деле не помеха.

«Местное время тринадцать часов, двадцать минут, я, участковый уполномоченный Зоркальцев Дмитрий Владимирович нахожусь на кладбище и присутствую на похоронах Анастасии Черновской. В десяти метрах передо мною группа рабочих из трёх человек, которые будут работать на погребении. В радиусе двадцати метров посторонних лиц не наблюдается. Тринадцать часов, двадцать пять минут. На центральной аллее появился траурный кортеж – два автобуса фирмы „Ангел“ легковые автомобили, госномера …, в похоронах участвуют сорок три человека двадцать мужчин, двадцать три женщины…» и тд. и тп. То же самое, что и на моих фото, в колонках раздался комариный писк диктофона, извещающий о том, что запись закончилась. Ага, кажется, всё. Но его вновь сменил голос Зоркальцева.

«Местное время четырнадцать часов двадцать минут. Погребение закончено, автобус и легковые автомобили направились к главным воротам. Слева от меня появился мужчина, судя по одежде местный бомж, направился к могиле Черновской. В радиусе тридцати метров посторонних не наблюдается. В боковой алее – случайные прохожие в количестве пяти человек, три женщины, двое мужчин. Справа от меня примерно в тридцати метрах женщина, ухаживает за могилой, убирает старые цветы. Четырнадцать часов сорок минут. Заканчиваю наблюдение».

Вот теперь действительно всё, в смысле хватит слушать и смотреть, пора домой. Я позвонил Зоркальцеву и обрадовал его тем, что рапорт, который он должен написать, буду читать завтра, а сейчас, сейчас есть хочется, просто жуть! Пообедать некогда было, ну, да ничего и ужин и обед можно совместить, тем более что совсем недалеко вполне приличное кафе – «Блок питания» называется. И недорого и вкусно, и народу там немного, поскольку в этом заведении питаются в основном студенты, а сейчас эта публика разъезжается на каникулы. Горячий лагман, приготовленный настоящим узбеком, большая кружка дымящегося нерастворимого кофе и салата а ля «греческий», зарядили мой организм практически на сто процентов. А вот теперь немного можно расслабиться и никуда не торопиться, а ещё что сегодня вечером опять футбол, до которого целых два часа. Однако радужные мечты о предстоящем вечере прервал телефонный звонок. Сначала мне показалось, что звонила жена, последние две цифры номера оказались одинаковыми. Я нажал кнопку, но в трубке раздался чужой голос.

– Алло, Александр Сергеевич?

– Да, слушаю.

– Туганова беспокоит, Зинаида Андреевна, помните? Мы живём в Лесном переулке. Вы искали Симоню?

– Да, конечно.

– Так вот, он вернулся.

«Ну, надо же! Не вперёд, не после!» – мелькнула мысль, однако я как можно более спокойно спросил.

– Чем занимается?

– В сарае дрова складывает.

– Спасибо за информацию, Зинаида Андреевна, скоро буду, – я отключил телефон.

Ну, если дровами занялся, то явно не сбежит до моего приезда. Уже хорошо. Когда я появился во дворе его хибары, Симоня действительно возился в сарае, перед дверью которого лежала куча наколотых дров. Увидав меня в дверном, проёме он замер на месте.

– Симоня, здорово! Ты, что встал как столб, выходи уже на улицу. Поговорить надо.

– Тьфу, напугал ты меня, Чугунов, – он вытер со лба пот рукавом. Пошли в дом, чего на улице торчать.

Его жилище к моему удивлению внутри на сей раз существенно отличалось от типового бомжатника. Разница была весьма заметна, между тем, что я видел здесь пару месяцев назад, и тем, что предстало моему взору, когда я переступил порог в этот раз. Голая нищета соседствовала с несвойственной подобным местам аккуратностью и чистотой. Кровать заправлена по струнке синим армейским одеялом, пол вымыт, и вся нехитрая посуда занимала своё место на самодельной деревянной полке возле печки. В углу тарахтел облупившийся от времени холодильник, который был, судя по всему старше меня.

– Проходи, садись за стол. Чай будешь? – Симоня пододвинул мне табуретку.

– Спасибо, меня не чай интересует.

– Как хочешь, а я налью себе.

– Ты где пропадал всё это время? – я устроился возле стола и достал из портфеля лист бумаги.

– А что такое, – хозяин усмехнулся, – ко мне вопросы есть?

– Конечно, ради чего бы я тащился сюда, да ещё после работы.

– Это твоё дело. Только я ничего не знаю, если ты про ту бабу, которую около болота нашли.

– Кто о ней рассказал, Симоня?

– Да все говорят. Как только я тут появился, мне сразу шепнули, что полиция ищет меня по этому делу. Я здесь не причём, потому что ничего не видел, и ничего не знаю. У своего родственника был всё это время. Он подтвердит, если что.

– Может ты и правильно сделал, что смотался вовремя, экспертиза показала, что эту женщину сюда привезли на машине, а вы весь вечер пили пиво на пару с Пантелеем, как мне известно.

– Уже доложили?

– Ага, так что давай рассказывай, зачем от меня бегаешь и что ты видел той ночью.

– Да говорю же, со страху смылся. Мало ли чего. Крайним меня сделать – ума много не надо. Знаю я вас. Вот я сразу и дунул от греха подальше. Если что, можешь Пантелея допросить, он всё скажет.

– Что видел, Симоня, как на духу, давай уже говори, не тяни время.

– Ноги в кустах видел.

– И всё?

– Ну да.

– Когда?

– На часы не смотрел, у меня их нет. Пошёл Пантелея на трамвай провожать. Он ко мне за картошкой приезжал. Я ему ведро насыпал, ну и помог добраться до трамвая.

– Какого трамвая, Симоня, ты что молотишь? В два часа ночи трамваи не ходят.

– Объясняю, тебе товарищ начальник Чугунов, трамвай – это товарняк, пустые вагоны из-под угля, которые маневровый тепловоз толкает ночью на станцию. Как раз там и живёт Пантелей. Обычно они минут пять стоят на путях, наверное, вагоны цепляют, а потом состав идёт дальше. Не пешком же через весь город нам топать.

– И что охрана ни разу вас не гоняла?

– Какая охрана? Ты что Чугунов? Вагоны из-под угля и пустые. Охранникам больше делать нечего?

– Что дальше было?

– Проводил Пантелея, иду домой и в кустах увидал туфли. Сразу понял, что покойник.

– Как понял?

– Так ведь, не шевелится, и вниз лицом лежит. Я бегом домой, отпустил Крекера с цепи и опять на «трамвай».

– И всё?

– Ну да. Какой смысл мне врать, сами знаете, я не причём.

Однако последняя фраза была сказана как-то уж очень неуверенно. А раз так… Играть в «злого – доброго полицейского» мне некогда, тем более что я в единственном числе.

– Ну, тогда гражданин Семёнов Владимир Ильич, мне сейчас придётся тебя доставить в райотдел для дачи показаний.

– С чего это? Вызывай повесткой, тогда и приду.

– Симоня, грамотным стал, да? А я ведь не сказал, по какому делу. Если ты помнишь, месяц назад кто-то забрался в трансформаторную будку и снял все шурушки из цвет мета с резервного трансформатора. И ведь током не убило! Кто бы это мог быть, такой умный? Как ты думаешь? Придётся очную ставку учинить тебе с приёмщиком металла.

Вот тут я слукавил. Уголовное дело возбуждать не стали ввиду незначительности ущерба. Подстанция отработала два срока, и стоимость её была как раз равна цене металлолома. Но Симоня об этом не знал. Энергетики не стали возиться с ремонтом старья и установили новенький оранжевый модуль, который вдобавок был напичкан автоматикой и закрывался на кодовый замок. Как говорится – «не было бы счастья…» Однако подействовало. Симоня изменился в лице.

– Может не надо, трансформатор-то был старый, да и поменяли его, сам знаешь. Теперь туда точно никто не залезет. А я, кажется, вспомнил.

– Ну да?!

– Когда я посадил Пантелея на «трамвай» и возвращался назад, – продолжал хозяин, – то решил немного срезать и пошёл по тропинке мимо забора, вокруг болота. Чувствую, собаки на лесоторговом складе чего-то разлаялись.

– Так может на тебя.

– Нет, они меня знают. Когда я почти добрался до дороги, то сначала из-за кустов увидал машину, которая стояла у обочины, а потом то, как мужик, достал из багажника что-то завёрнутое в плёнку, и поволок к болоту. Я подумал, может, мусор ночью выбросить хочет, хотел пугануть. А как увидал, что из полиэтилена рука свисает, то у самого ноги подкосились со страху. Знаешь, я присел в траву и залёг под куст вниз лицом.

– А зачем вниз лицом?

– Потому что человек чужой взгляд чувствует. Короче, лежу ни живой, ни мёртвый, а он положил свёрток совсем недалеко от меня. Я услышал, как он плёнку свернул и давай фонариком вокруг светить. Может что учуял. Ну, думаю – всё, мне крышка. Только в это время по переулку машина проехала. Он сразу фонарь и выключил. Потом ещё одна. Мужик постоял немного, и я услышал, как хлопнула дверь, и он уехал. Знаешь, страшно стало, когда увидел, что в кустах эта баба лежит. Я бегом домой, Крекера с цепи отпустил, чтоб с голоду не издох и опять на «трамвай». Тапки свои по дороге в мусорный контейнер сбросил, чтоб вопросов не было.

– А чего ты мне мозги пудрил? Что сразу не сказал?

– Была причина.

– Какая?

– Я бы не хотел об этом говорить.

– Послушай Семёнов… Я могу подумать, что укрываешь кого. Может, узнал, так говори не бойся, хуже уже не будет. А то ведь за сокрытие, сам знаешь.

– Ну да, знаю, знаю… – Симоня немного задумался, – ну не бери ты грех на душу, Чугунов, а? Нельзя мне.

– Грех будет, если не поймаем того, кто эту женщину убил. Вот это грех, она ведь ещё и беременная была.

– Что?

– А то, – на третьем месяце.

– Ладно, всё одно, – Симоня махнул рукой. – Слушай. Сон мне недавно был.

– Симоня, какой сон, ты что?!

– А ты слушай, если что хочешь узнать, слушай и не перебивай.

В его голосе появилось нечто такое, что действительно заставило меня замолчать.

– Так вот сон был, говорю. Будто я со своей бригадой поддаю.

– Ну да снится, то кому чего не хватает. А тебе конечно – водки.

– Так ведь я один остался из всей нашей бригады ликвидаторов, тех, кто работал в восемьдесят шестом в Чернобыле. Ну, ты послушай. В общем, сидим мы с мужиками где-то в саду. И стол такой большой, и на столе всё, понимаешь, есть. А бригадир наш, Иван Максимович, мне и говорит: – «Ну, вот, теперь мы все в сборе, ты Володя – последний, а наши давно уже тут. Мы здесь все на одной улице живём». Я глянул в сторону, а дома все такие ровные, красивые и возле каждого сад цветёт. Птицы поют, Знаешь, красота какая! А потом Максимыч посмотрел на меня, да и говорит, – для тебя дом пока не готов, повременить тебе придётся, но и ты смотри, языком много не болтай, где был, кого видел. От тебя зависит, когда твой коттедж до ума доведут, там сейчас сигнализацию делают».

– Семёнов, сны дело такое – когда сбываются, а когда и нет. И какая сигнализация на том свете? Я бы от тебя хотел услышать не об этом, а то какую машину ты видел и что за водитель был.

– Машина легковая, кажется тёмная. Толком не разобрал. Марки не знаю. А мужик, наверное, ростом с тебя, может повыше. Сам понимаешь, рассматривать было некогда. У меня к тебе будет одна просьба, сделаешь?

– Смотря что.

– Вот, – Симоня достал из ящика стола заклеенный бумажный пакет.

– Что это?

– Тут адрес написан. Если со мной что, отправь, ладно.

– Ты что помирать собрался?

– Знаешь, я не мальчик, чувствую – время подходит. С чего бы это я дома начал шмон наводить? Как думаешь? Правильно – не хочу, чтобы после меня люди всякую хрень разгребали. В этом пакете фотографии и тетрадка со сказками, которые я писал для своей дочки.

– Ну, ты даёшь, Симоня!

– А чего, удивляешься?

– Если честно – да.

– Не всегда же я вот так… жил. И семья была, и жена и дочка. Жили, правда, не особенно богато, но с хлеба на воду никогда не перебивались. Пару раз даже все вместе на юг к морю успели съездить в Анапу. Там море тёплое и для детей – самое то. Я тогда на стройке работал, в коммунальном техникуме заочно учился. Потом вот, оказался в ликвидаторах, а когда приехал домой, то моя ликвидация началась по-настоящему. Сначала вроде бы всё ничего, а потом болеть стал. Мне ещё повезло, даже квартиру успел получить, как чернобылец. Из общаги мы переехали в двушку, правда, не новую, но радости было! А потом скандалы пошли. Дальше – развод. Хату разменяли по-честному. Жене с дочерью – однокомнатную, а мне опять – общагу. После нашлись «добрые» люди, кинули, и я перебрался сюда.

– А пить бросить не пробовал?

– Знаешь, что доктор сказал? – будешь пить, умрёшь от водки, не будешь – от рака. Так от чего приятнее? Сам подумай. Жена замуж вышла второй раз, мужик ей, вроде, нормальный попался. У них всё хорошо и я никогда не лез в чужую жизнь. Теперь и дочка тоже замужем, только я её не видел уже года три. На свадьбу недавно звала, но я не пошёл. Стесняться будет такого отца. Зачем ей это? Здесь всё, что у меня осталось от той жизни, – он кивнул на конверт, – больше просить некого. Если нетрудно, сделай.

– Хорошо, только ты меня послушай тоже. Охрану я к тебе приставить не могу, прямо сейчас собирайся, я тебя отвезу, куда скажешь. Сиди там и не высовывайся, пока мы не достанем этого урода. Не вздумай появиться здесь. Я нутром чую, недолго ему бегать осталось, обязательно возьмём.

– Спасибо за заботу, только я сам на «трамвае» до Пантелея доберусь. Дрова сложу и поеду. Не люблю бросать дело, не закончив его.

– Как знаешь.

Я распрощался и вышел из дома.

Вот, теперь кажется всё. Успею ещё посмотреть второй тайм.

Глава 6

Раннее летнее солнце, пробиваясь сквозь листву деревьев, светит в окно. Меня разбудил шум на кухне. «Наверное, жена проснулась и включила чайник», – мелькнула спросонья мысль. И чего в такую рань? Однако на кухне меня ждал… Симоня. Странно, но у меня не возникло ни удивления, ни тем более – страха. И одет он был весьма необычно, необычно – для него. Тёмный костюм, рубашка, галстук, несмотря на жаркую погоду, и что самое интересное – он был чисто выбрит и подстрижен. Таким я его вообще не видел никогда за всё время, нашего знакомства.

– Неплохо живёшь, – вместо приветствия сказал Симоня, – хотя я думал, просторнее.

– Ты как сюда попал? Дверь что ли была открыта?

– Для меня сейчас все двери открыты, – Симоня усмехнулся. – Я попрощаться зашёл, отбываю на ПМЖ. Сделай, пожалуйста, то о чём я просил, не забудь в суете. И ещё, если что, непонятно будет – ты в сарай загляни только руками там ничего не трогай. Это не твоя забота.

– И что?

– И за холодильником посмотри. Не повезло в этот раз мне. Раньше у меня кот жил. Я ему специально отверстие в полу прорезал, ну, что бы он туда бегал по своим кошачьим делам и меня не доставал каждый раз. Только он, паразит, после этого наладился туда еду со стола таскать. Пошарь там, только аккуратнее.

– Какой сарай, Симоня? Причём тут твой кот?

– Ну, ладно мне пора, наши совсем заждались. Иди уже, досыпай, ещё рано. День у тебя сегодня, похоже, долгим будет. Бывай здоров, капитан Чугунов. Видишь, по старой памяти и стихами заговорил. Ну, прощай уже.

Он повернулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Какой тут к чертям сон! Я плюхнулся на диван и видимо сел на пульт дистанционного управления.

– Доброе утро, мы рады приветствовать вас дорогие телезрители на нашем канале.

Я, наконец, открыл глаза. Раннее летнее солнце, пробиваясь сквозь листву деревьев, светило в окно. На экране появилось знакомое лицо телеведущего. Ясно, сработал будильник в моём телевизоре. Ни на какой кухне, конечно же, я не был, сын у родителей, а жена вообще в больнице лежит. Вот, дожил, уже у алкашей за холодильником шарю по ночам. Можно ещё пару минут поваляться и послушать чего там нового произошло в нашем небольшом, но умном, как сказал один из депутатов, городе.

– Только что наша съёмочная группа, готовившая передачу о нелёгких буднях работников скорой помощи, приуроченную ко «Дню медика», стала свидетелем трагедии, произошедшей в одном из пригородов, – продолжал диктор. – Жители, поднятые чуть свет истошным воем дворовой собаки, обнаружили мужчину на кухне своего дома, находящегося без сознания. Для того чтобы проникнуть вовнутрь одному из них пришлось выбить стекло на веранде. Только после этого он смог открыть дверь изнутри. Мужчина, по словам соседей, жил одиноко и весьма часто злоупотреблял алкоголем. Его нашли без сознания и тут же вызвали неотложку.

На экране появились кадры убогой хибары, во дворе которой стояла машина реанимации.

Чёрт! Да это же Симонина избушка! Рядом стояла Туганова вместе с мужем, у которого была перевязана рука, видимо это он лез через окно и порезался стеклом. Скорая помощь медленно выехала на улицу. Новости как всегда прервались рекламой, и после того как меня почти убедили, в том, что краковская колбаса нашего мясокомбината – самая лучшая, экране опять появился ведущий.

– Как только что нам передали, – продолжал он, – к сожалению усилия врачей, не увенчались успехом, мужчина о котором мы только что сообщали, скончался по дороге в больницу. По заявлению полиции, прибывшей на место происшествия, скорее всего речь идёт об отравлении суррогатным алкоголем. По данному случаю будет произведена соответствующая проверка. Окончательно о причинах гибели можно будет говорить только после вскрытия. Погибший, по словам соседей, не имел каких-либо конфликтов с соседями и жил достаточно замкнуто.

Вот тебе и «доброе утро». Второй труп на одной улице. И кто?! Симоня! С которым я разговаривал вчера вечером. Это круто. Через час я был уже в кабинете Палыча.

– Садись, – предложил начальник, – слышал?

– Ну да, утром в новостях показывали.

– Что скажешь?

– Смотреть надо. Его там не должно было быть, Андрей Палыч. Не должно! Он три дня жил у своего родственника недалеко от товарной станции, точно знаю. Я ему русским языком вчера говорил, чтобы смотался оттуда и сидел, тихо и не высовывался.

– Думаешь, отравили?

– Не знаю, вскрытие покажет. Дом опечатали?

– Да, конечно, ключ в дежурке, бери участкового, эксперта и давай туда.

Во дворе практически ничего не изменилось с того момента когда мы с Симоней сидели на кухне и я пугал его кражей цвет. мета из трансформаторной будки. Только вот кучи дров не было перед сараем. Наверное, успел сложить. На дверях висел тот же амбарный замок с бумажной наклейкой, закрывавшей замочную скважину. Всё – тоже, только хозяина уже нет, и никогда здесь больше не будет. Возле пустой конуры валялась перевёрнутая миска. Эх, Крекер, Крекер, поздно же ты вызвал скорую. Во дворе появились понятые, старые знакомые Тугановы – Зинаида Андреевна и её муж.

– Валерий Степанович, – представился подошедший.

– Ну что, открываем? – Юра Кожевников достал ключ из портфеля.

Замок отомкнулся на удивление легко, видимо был смазан совсем недавно.

– Зинаида Андреевна, как дело было?

– Вчера, – начала женщина, – Симоня, то есть Семёнов, объявился дома ближе к вечеру. Я тут же вам и позвонила.

– А до этого?

– До этого его не было несколько дней. Когда пришёл сразу начал дрова укладывать в сарае. Потом вы приехали. Вечером, он закончил с дровами и отправился домой. Мы тоже пошли отдыхать. Под утро проснулись от того, что его собака выла как волк. Знаете, жутко так. Валера и сказал, мол, надо глянуть, может что случилось. Когда мы оказались во дворе, смотрим, а пёс прямо на двери кидается, как ненормальный, и воет жалобно. Мы долго стучали, но нам так никто и не открыл. Потом подошёл наш сосед – Валентин. Валера выбил стекло на веранде, и залез вовнутрь, при этом руку порезал, хотя и не сильно. Дверь была закрыта на щеколду. Когда мы зашли на кухню, Симоня лежал на пороге, и был уже без сознания. Мужики его вынесли на улицу, я вызвала скорую, вместе с которой приехали телевизионщики. Потом появились ваши.

– Внутри ничего не трогали?

– Да нет, что вы! Разве что двери, когда дом открывали. Мы же понимаем – мало ли чего.

– И ещё вопрос. Вчера, позавчера, кто-либо из посторонних здесь на глаза не попадался?

– Вроде как нет.

– Подожди, подожди, – в разговор вступил муж Тугановой, – я позавчера бомжа отсюда пуганул.

– Какого бомжа?

– Да я откуда знаю, паспорт не спрашивал. Бродил по нашему переулку.

– Ох, и не гостеприимный вы человек Валерий Степанович, – заметил я.

– Ну да, как же. Нам одного Симоню хватало, но тот хотя бы у своих не воровал, а этот непонятно откуда взялся, я и подумал, может, высматривает что.

– Он о чём-то спрашивал?

– Да вроде нет, только бродил по переулку.

– Можете описать, как он выглядел?

– Бомж, как бомж. Рост средний. Близко не видел, но одет был в драную тужурку и камуфляжные штаны. Когда я прикрикнул на него, он тут же исчез, как растворился. Вот собственно и всё.

Эксперт, между тем, не торопясь натянул резиновые перчатки и начал осмотр места происшествия. Однако он сразу же подозвал меня.

– Александр Сергеевич, глянь сюда, – он показал на бутылку водки, стоявшую на столе, – крышечка-то не от этой бутылки.

– И что?

– Пока ничего, «пальчики» сейчас посмотрим.

После нескольких минут работы он задумчиво сказал.

– Пальчики, как пальчики, только пробка от фирменного напитка. Этот сорт водки появился у нас совсем недавно, стоит как хороший виски – тысячи три. Подделывать пока не научились, бутылка уж больно оригинальная – плоская похожая на карманную фляжку, и выпускается в металлическом футляре под «золото». На каждой крышке изнутри выдавливается персональный номер партии. Так сказать, класс – элита. А эта бутылка, – эксперт постучал авторучкой по стеклу, – обычная, и отпечатки имеются. Интересно, однако, как эта пробка сюда попала?

– Наверное, подобрал где-нибудь пустую бутылку на улице, чтоб порисоваться перед своей братвой, – предположил я

– Вот, вот, бутылку, но не пробку. И где было видано, чтобы человек, который платит за пол литра почти сто баксов, выбрасывал бутылки на улицу? Обычно у них дома убираются домработницы, и мусор выносится в пакетах, – эксперт покрутил бутылку перед включенной лампой. – Ну, ладно, сейчас посмотрим, что же там за пойло внутри. – И криминалист погрузился в свою работу. – Так я и думал – жидкость, содержащая метанол. Более точный результат дадут лабораторные исследования. – Он опять легонько постучал шариковой ручкой по стеклу.

– Как же Симоня не учуял эту отраву?

– Александр Сергеевич, – эксперт снял очки и положил их на стол. – Никто не почувствует, разве что собаки, только они, обычно не пьют, как вы знаете. Цвет, запах, вкус всё – то же самое а вот эффект разный. Двадцать грамм вовнутрь и через полчаса человек сначала слепнет, потом теряет координацию, а после и сознание. Дальше – финиш. Судя по тому, сколько выпито, доза была раз в пять больше летальной. Гарантия – сто процентов. Однако родная пробочка где?

– Кажется, знаю, – мне вспомнился утренний «визит» Симони. – Юра давай холодильник отодвинем.

Прямо за старой «Бирюсой» обнаружилась и дыра в полу, предназначенная для кота. Эксперт достал фонарь из своего чемодана и заглянул в отверстие.

– Ага, есть, – через несколько секунд потерянная пробка была у него в руках.

– Ну, это другое дело, – он удовлетворённо хмыкнул, – интересно, откуда вы узнали о ней?

– От погибшего, он мне раньше рассказывал, как туда, – я показал на дыру, – у него кот еду таскал со стола.

Ещё несколько минут томительного ожидания, и эксперт аккуратно уложил пробку в полиэтиленовый пакетик.

– Пальчики – точно есть, а может и ещё кое-что. А вот кому они принадлежат, я смогу сказать только завтра, мне надо ещё в морге у покойного отпечатки снять.

Наконец осмотр места происшествия закончен, пора уходить. Юра закрыл дверь на замок и заклеил скважину полоской бумаги с печатью. Туганов принёс молоток, гвозди и небольшой лист фанеры.

– Забить окно на веранде надо, по-человечески будет, – сказал он.

– Валерий Степанович, если нетрудно, парой гвоздей ещё и дверь в сарай прихватите, —попросил я.

– И то верно, чтобы, кто попало, не лазил. От греха подальше.

Несколько ударов молотком… теперь, если кому-то понадобится попасть вовнутрь, то придётся отрывать ломиком. Кожевников по моей просьбе приклеил полоску бумаги и на эту дверь.

Вот теперь кажется всё. Осталось выполнить последнюю просьбу Симони, а это святое дело, даже приговорённым к казни не отказывали ни в чём в пределах разумного, разумеется, кроме жизни. Только вот кто же это тебя приговорил гражданин Семёнов и за что? А то, что это так, я почти не сомневался… в отличие от моего начальства.

– Ты в своём уме?! Вот уж не думал, что из-за того что «не та» пробка закатилась под пол, тебе придёт в голову говорить об убийстве. Да нас в прокуратуре на смех поднимут! А если он просто купил на своей «точке» палёный шмурдяк? А если ему жизнь вот такая надоела? Что тогда? – Гусев с раздражением бросил мою докладную на стол.

– Андрей Палыч, если бы он купил эту отраву у своего бутлегера, то мы бы уже знали об этом. Не он один отоваривался напитками в своём «алкомаркете». А так всё пока тихо, я уже узнавал на скорой. Они по такому делу ни вчера, ни сегодня, больше ни к кому не выезжали. Что же касается самоубийства, тоже маловероятно. Проще повеситься, меньше мучений. Я же вчера вечером с ним разговаривал, и он ни словом не обмолвился о том, что ему жить надоело, хотя предчувствовал, видимо, свою смерть. Даже попросил меня передать личные фотографии своей дочери. Она живёт в нашем городе.

– Вот, вот. Значит, всё же было! И потом почему ты вдруг решил, что преступник один и тот же, если уж на то пошло? – Палыч вновь взял со стола мою докладную и ещё раз пробежал её глазами.

– Да кому он нужен был, этот одинокий и больной алкаш. Я бы подумал на чёрных риэлторов, если бы он жил в благоустроенной квартире. А то ведь – хибара, которая завалится не сегодня-завтра. Место болотистое, грунт насыпной, коммуникаций нет кроме электричества. Строителей такой участок вряд ли заинтересует. Возможно, преступник решил убрать потенциального свидетеля – это единственный вариант, что приходит в голову.

– Но ведь Семёнов тебе сам говорил, что убийца его не видел.

– Не видел, но мог догадаться, что Симоня был рядом. В конце концов, и вычислить не проблема при желании, кто свидетель. Меня смущает бомж, который там бродил накануне, может, он как-то причастен?

– Есть резон, в том, что ты говоришь, есть. Но решение будет таким – материал о гибели Семёнова пока находится в стадии проверки, а ты по мере возможности наведывайся в этот переулок. Кстати, как народ относится ко всему этому?

– Волнуются люди. Раньше тихо было, жили себе, жили, никого не трогали и на тебе – сразу два трупа практически за неделю. Кому такое понравится?

– Содействуют?

– Ну да.

– Вот и хорошо. Давай, иди, работай, хоронить будут этого Семёнова, загляни на кладбище вместе с Зоркальцевым, результаты нужны, результаты, а у нас пока ноль. Ты с психологами встречался по поводу характеристики потенциального преступника?

– Нет, ещё не успел, хотя договорённость есть.

– Послушай, Саша, тебе, что требование начальника УВМД уже не указ? Я ведь ещё когда сказал, что генерал распорядился задействовать все возможности? Понимаешь – все! Завтра к вечеру будь добр, бумагу мне от специалистов представь, понял?

– Ага, будет, а протокол допроса шамана, которого вчера показывали в местных новостях не надо?

– Саша, иди уже работай, не порти мне нервы лишний раз, и так забот хватает. Кстати, загляни в управление, выборка готова, найдёшь Кривошеина, ты его знаешь. Переговори с ним, он этим занимался. Всё, действуй, – Палыч уткнулся в бумаги, показывая всем своим видом, что я свободен.

Ну как же Володю Кривошеина мне и не знать! В одно время пришли на службу в полицию. Он участковым, я – опером. А потом перевели парня, как подающего надежды на кабинетную работу в аналитический отдел управления. И то, правда, толковый человек. Два высших образования, прикладная математика и юриспруденция. И два «красных» диплома.

– Проходи, садись, – Володя кивнул в знак приветствия. – Я сейчас закончу.

После того как работа была сделана, он удовлетворённо хмыкнул и откинулся на спинку кресла.

– Саша, долго говорить некогда, поэтому извольте коллега, – Кривошеин протянул мне лист бумаги. – Тут всё в соответствии с заданием твоего начальства.