Текст книги "Крокодилы мистера Пинки"

Глава третья

Когда-то давным-давно у Норы Махоуни было прошлое. Оно делилось на вчера, позавчера, неделю, месяц, год назад и так далее. Тогда же, впрочем, существовало и будущее.

Сейчас не осталось ничего, кроме настоящего.

Все перемешалось, и происходившее два дня назад было неотличимо от событий десятилетней давности. Одно сплошное «когда-то давным-давно».

Нора пробовала вести дневник или записывать события на календаре, но это срабатывало только с короткими лаконичными записями. Что-нибудь вроде: «гуляла», «работала», «ходила на футбол». Факт оставался фактом, а вот детали его ускользали.

Но некоторые события она помнила очень четко. Например, тот визит в бар, в который она познакомилась с Финном Броганом.

Это было в начале мая. Повсюду пахло весной, и каждый день Нора вставала утром с мыслью, что сегодня можно будет выйти в платье; но смотрела за окно, вздыхала и доставала из шкафа пальто. Затем приходилось идти на работу и проводить там весь день. А по вечерам она отправлялась на прогулку, и как-то так получалось, что к ночи она уже была в каком-нибудь баре.

Сейчас Нора не носит пальто, не ходит на работу или по барам. Но прогулки остались, как и Финн Броган.

В тот вечер он все так же походил на эльфа-металлиста, но на самом деле был инженером на каком-то испытательном заводе, а по факту – главным конструктором. Финну нравилось слово «инженер», потому он сопротивлялся, когда его пытались называть как-то иначе. Это был один из маленьких «бзиков» Брогана. Не самый неприятный для окружающих.

Сложно сказать, кто кого подцепил на крючок тогда в баре. Нора и Финн были странными даже по самым толерантным меркам, хотя и каждый по-своему. И незаметно для себя два минуса соединились в большой плюс.

Плюс выпивка, плюс секс, плюс интересная, пусть и странная, беседа.

Держа сигарету в тонких пальцах, Финн Броган сидел в кресле. Нора Махоуни обнимала его колени, устроившись на ковре. Они уже давно оделись, потому что по логике неозвученной договоренности Финну скоро надо было уходить.

Чтобы все осталось в рамках приличия.

– Отвратительно! – сказала Нора, когда подумала об этом. – Ну почему так?

Она встала и подошла к стене. Застыв возле участка, на котором в некоторых местах была содрана краска, Нора закрыла глаза.

– Вся моя жизнь – это борьба за ширину дивана, – произнесла она. – С самого детства. Мои родители, только и делали, что детей, а покупка мебели представлялась им процессом, который, видимо, должен происходить как-нибудь сам по себе. Порой они казались большими детьми, чем я, потому не могу сказать, что удивилась бы, найдя в Рождество письмо для Санты с просьбой о мебели.

Финн Броган тем временем развернул кресло. Теперь он смотрел на спину Норы. Несколько секунд в его голове боролись два образа – тот, который был перед глазами, и совсем недавний, где были видны родинки, похожие на «Большую медведицу».

– Мы спали вповалку на большом диване. Большой? Ха! Для одного человека – возможно. Но ведь нас было пять. Пять разновозрастных детей, которые вынуждены были помещаться на одном диване. И каждый из нас любил во сне развалиться поудобней или повернуться и спать по диагонали. Но мы были обречены на вытянутые по швам руки и ощущение чужого тела, лишь стоит чуть сдвинуться в сторону. С того времени я всегда чувствую себя так, будто рядом со мной люди, которые готовы покуситься на мой диван.

Нора замолчала, но от стены не отошла. Финн потушил сигарету и подергал серьгу в правом ухе.

– Ты хочешь спросить, почему я разговариваю, стоя лицом к стене? – спросила Нора. – Это, как в театре. Только не думай, что там все разговаривают со стенами. Нет-нет. Просто та часть сцены, которая обращена к зрителям, считается четвертой стеной. Актеры должны играть так, будто там никого нет. Но есть прием, когда в какой-то момент спектакля вдруг идет обращение не к партнеру, а к зрителям, и затем все возвращается на круги своя. Если правильно на этом сыграть, то это производит эффект. Только не знаю, какого эффекта я хочу добиться. Я же не актриса.

Она вздохнула, повела рукой по воздуху, а затем резко опустила вниз.

– Понимаешь, Финн, я такая, как есть, я не буду другой. Я не жду принца не белом коне. Да и на любом другом тоже. Полным-полно на самом деле этих принцев. Только успевай хватать, а мне они не нужны. Зачем? Помню, в школе писали сочинение о будущей профессии. Мое сочинение состояло из семи слов. Получила самый низкий балл, но мне действительно нечего было больше сказать. «Я такая, как есть, я останусь такой». Это всегда казалось мне притягательным: жить, не меняясь, потому что тебя все устраивает. Хотя, кто может знать что-то о подобных вещах?

Если бы Нора в тот момент обернулась, то заметила бы гримасу боли на лице Брогана. Однако она сделал это секундой позже, когда Финн уже вновь овладел собой.

Нора Махоуни подошла к мужчине, но в этот раз не стала класть голову ему на колени, а села на них лицом к Финну.

– Хочешь, я расскажу про тебя? – Броган ухмыльнулся и легонько поцеловал Нору в бровь. – Не отвлекай. Так вот, у некоторых людей зима наступает, когда в магазинах устраивают распродажи осенних коллекций. У других, когда батареи не греют, а сквозь огромные щели в окнах просачивается холодный ветер. У тебя все гораздо проще. Твоя зима начинается, когда ты влюбляешься. Сегодня вечером ты замерз, но я тебя обогрела. И теперь я вот думаю про эту свою ширину дивана… Ты ведь очень худой, Финн, а мне совсем не хочется, чтобы ты сейчас куда-то уходил. Как считаешь, готов стерпеть мою ненависть и остаться ночевать здесь?

Броган улыбнулся еще больше и чуть пожал плечами.

– Не спеши веселиться, – заметила Нора. – Тебе придется спать у стенки, а не с краю. Хотя, стенка – это тоже край. Надеюсь, только, что мы не обнаружим толпу зрителей, которые будут хохотать, глядя на нас. Мне вовсе не хочется убирать стенку, чтобы набить им морду. Но если придется, ты ведь поможешь? Отлично! Пойдем и проверим, нет ли там кого!

Это было когда-то давно. Но Нора точно знала, что именно этот вечер можно считать точкой отсчета.

Блэк проснулся от стука в дверь.

Он дернулся на стуле и едва не упал с него. Валентайн огляделся – яркий свет из окна, шум машин, голоса людей – наступило утро.

Мышцы от неудобной позы затекли, но больше всего болел живот – все-таки подушка безопасности в автобусе не смогла полностью уберечь от удара об руль. Валентайн слегка размялся, чтобы хоть как-то унять эту ноющую боль по всему телу. Тем временем в дверь постучали снова.

Посмотрев на матрас, Блэк увидел, что Кира все еще спит. Не желая будить девушку, он нехотя побрел к двери.

За ней стоял полисмен.

– Блэк Валентайн, не так ли? Угнанный автобус на остановке неподалеку. Пропавший водитель пока не найден. Мы сейчас едем в участок. Говорить, говорить.

– Ясно…

Блэк с досадой нахмурился. Вчера он совершенно не подумал о таком повороте дел. По всему автобусу были его отпечатки. Валентайн пару раз бывал за решеткой за мелкое хулиганство. Ничего серьезного – обычные подростковые шалости, чуть выходящие за ту грань, которую устанавливал закон.

Но отпечатки с них тогда снимали.

А если вспомнить, что салон автобуса был забрызган кровью Киры, то стоило удивляться отсутствию группы захвата. Хотя, кто его знает, что происходит на улице и в коридоре? Там было тихо, но это ничего не значило.

– Вы позволите мне предупредить о своем уходе?

– Конечно, не будем волновать леди, – полисмен добродушно подмигнул Блэку.

Валентайн прошел в комнату, склонился над диваном и тронул Киру за плечо. Девушка тут же проснулась.

– За мной пришли. Это полиция. Насчет вчерашнего автобуса. Там всюду мои отпечатки пальцев. Придется поехать и ответить на их вопросы.

– Они тебе не поверят, – прошептала девушка, опасливо косясь в сторону двери. – Лучше придумай что-нибудь больше похожее на правду.

– Я постараюсь. Ключи на столе. Закрой, когда будешь уходить. Если не станешь искать меня – кинь в почтовый ящик.

Кира ничего не ответила, но Блэк почему-то был уверен, что она, так стремительно войдя в его жизнь, не собиралась тут же из нее пропадать.

***

Полицейский усадил Валентайна на заднее сидение, закрыл двери, но не стал надевать наручники.

– Все равно никуда не сбежишь.

Блэка продолжало волновать то, что полицейский был один.

– Где ваш напарник? – спросил он, когда автомобиль тронулся.

– Я оставил его дома, высыпаться. Он недавно женился, дело молодое. Ах, любовь, любовь.

Машина чуть подпрыгивала на каждой кочке. Валентайна трясло и мотало на заднем сидении, в то время как полицейский, казалось, всего этого не замечал. На одной из кочек Блэк подпрыгнул так сильно, что ударился головой о потолок. И за время этого полета он увидел нечто ему не понравившееся.

«Раньше они были другими…» – Валентайн был уверен.

– А что, в полиции теперь ходят в розовых туфлях?

– Ты разве не в курсе? Преступники недоуменно пялятся на обувь. Они начинают хохотать в истерике. А мы берем их тепленькими. Без проблем, без проблем.

– И розовый галстук? – Блэк не видел, он говорил по наитию.

– Костюм должен гармонировать с туфлями.

– Как вас зовут? – спросил Валентайн и вцепился руками в решетку, разделяющую водителя и пассажира.

– Ты и сам знаешь как.

– Мистер Пинки…

– А ты забавен, знаешь ли…

Мистер Пинки вел автомобиль, не смотря на дорогу. Он жал педали в каком-то странном танце, при этом вращая руль из стороны в сторону. Машина дергалась, резко брала старт с места, сворачивала за секунду до столкновения с другими.

Блэк никак не мог сосредоточиться на словах собеседника. Внимание отвлекали фрагменты жизни, упорно встающие перед глазами. Как назло, все было какое-то мелкое и убогое. Ожидаемых воспоминаний о вечном и прекрасном не случилось.

Валентайн боялся.

– Успокойся, все будет просто прекрасно. Тебе не о чем беспокоиться. Ни о чем не думай. Понимаешь, это такой вот секрет. Ах, тайны, тайны.

– Что вам от меня нужно?

– Ты и сам прекрасно знаешь.

Блэк наконец-то смог оторвать взгляд от дороги – они выехали на пустынное шоссе, и мгновенная смерть от столкновения чуть отдалилась. Посмотрев на мистера Пинки, Валентайн поразился тому, как тот уверенно выглядит. Он совершенно точно знал, что настанет время и Блэк отдаст розовые очки.

«Если бы я знал, как это сделать, то наверняка бы уже их отдал», – подумал Валентайн и тут же устыдился подобных мыслей. Он вспомнил вчерашний разговор с Кирой; ее грусть и тоску по тому, чем пришлось пожертвовать.

– Выворачивай карманы и без шуток.

Мистер Пинки достал пистолет. Второй рукой он продолжал держать руль.

Блэк покорился. Все равно там не было ничего, кроме мелочи и телефона. Бумажник он предусмотрительно решил с собой не брать.

– Теперь снимай ботинки и одежду.

– Только не говорите, что вы собираетесь меня изнасиловать.

– Я – нет, но вот другие…

Мистер Пинки смеялся противно и дребезжаще. Как старая побитая машина на кочках.

Едва Валентайн разделся, как автомобиль остановился.

– Давай, выходи живее, слышишь, ну?

Блэк вылез, и машина тронулась с места.

Он остался стоять на обочине в одних трусах.

***

Блэк брел вдоль дороги, порой поднимая руку и пытаясь остановить редкие автомобили, проезжающие мимо. Кажется, это шоссе не пользовалось популярностью.

Восхищенные или возмущенные его видом водители сигналили и уносились вдаль. Асфальт под ногами был холодный и противный. Изредка попадались мелкие острые камешки, которые впивались в ступни. Валентайн продрог и чувствовал, что после такой прогулки непременно заболеет.

Он ненавидел мистера Пинки, выжечь его и спалить!

Когда пошел дождь, Блэк понял, что весь мир настроился против него. Если раньше он думал, что продрог, то теперь осознал, насколько ошибался. Настоящий ливень обрушился на Валентайна. Поднялся ветер. Он налетал, едва не опрокидывал Блэка с ног и тут же отступал, давая передышку.

Насколько помнил Валентайн – такое поведение было характерно для мистера Пинки.

В какой-то момент идти стало совсем невмоготу. Тогда, потратив остатки сил, Блэк согнул первый же дорожный знак, который ему попался на глаза. Получился небольшой навес, под которым можно было сидеть и делать вид, что это замечательное укрытие от дождя.

Естественно, что на самом деле все было не так.

Дождь шел косой, а потому продолжал поливать Валентайна. Ветер тоже не обратил никакого внимания на знак. По сути, пользы от укрытия не было, но Блэк упорно продолжал сидеть там – он не знал, что делать дальше.

Когда вдалеке показался очередной автомобиль, Валентайн выскочил на дорогу и принялся размахивать руками. Машина слегка притормозила, и тут раздался звук полицейской сирены, а слепящие огни вспыхнули в пелене дождя.

«Мистер Пинки? – устало подумал Блэк. – Все равно. Пусть даже он. Внутри тепло».

Автомобиль подъехал ближе и, вняв мольбам Валентайна, остановился.

Полицейский, вылезший из патрульной машины, на первый взгляд не был похож на мистера Пинки. Обычный мужчина средних лет с небольшим шрамом над правой бровью. Как будто кто-то пытался воткнуть ему нож в глаз, но промахнулся, и лезвие лишь скользнуло по кости.

– И что мы здесь делаем? – спросил полисмен.

В тот момент состояние Валентайна было далеко от радужного и скорее напоминало черную бездну, в которую сколько не заглядывай, но дна не видно. Поэтому первой реакцией был нервный смешок.

– Мерзну, – буркнул он следом. – Мокну. Жду, пока закончится дождь.

– Зря. Дожди сегодня будут до самого вечера. Садись в машину, расскажешь, что произошло.

Блэк решил последовать совету. Однако возник резонный вопрос: как именно рассказать? Ясно было, что мистер Пинки и розовые очки не должны фигурировать, иначе полицейский просто-напросто отвезет Валентайна прямиком в больницу.

– Меня ограбили, – сказал Блэк, сев в прогретую машину. Он вновь оказался за решеткой, но теперь это беспокоило его в меньшей степени.

– Ясненько

Полицейский, казалось, не удивился. Наверное, что-то подобное он и ожидал услышать.

– Я голосовал, один мужчина согласился меня подвезти. Но затем мы свернули на это пустынное шоссе, он наставил пистолет, велел раздеться и высадил. Я пытался кого-нибудь остановить, но все лишь проезжали мимо. Потом пошел дождь.

– Да, нам сообщали о мужчине в неподобающем виде, бредущим вдоль дороги.

Тепло начинало разливаться по телу. Кожу словно атаковали тысячи иголок. Из глаз внезапно потекли слезы. Валентайн шмыгнул носом.

– Это ты согнул знак?

Полицейский поймал взгляд Блэка в зеркале заднего вида.

– Да.

– Ясненько. Сейчас поедем в отделение, составим фоторобот мужчины, который тебя обокрал, найдем какую-нибудь одежду и выпишем штраф.

– За что?!

– За порчу государственного имущества. Не волнуйся, это не много.

Валентайну внезапно стало обидно до глубины души. Он не знал, насколько она глубока, но чувствовал, что предел достигнут. Однако слов, чтобы передать эту обиду, не нашлось. Блэк лишь изумленно смотрел в окно и шмыгал носом.

– Там где-то есть плед. Укутайся, а то подхватишь простуду.

– Спасибо, – буркнул Валентайн. – Уже.

Но в плед он все-таки завернулся.

***

В участке был переполох. Блэк не так часто бывал в подобных местах, но на его взгляд полисмены уж слишком возбужденно переговаривались друг с другом, а количество людей в наручниках поражало воображение. Как будто кто-то разом решил арестовать целый стадион.

– Что происходит?

Спаситель Валентайна остановился возле дежурного. Сам Блэк стоял рядом, все так же укутанный в плед и шмыгал носом.

– Какой-то тип в полицейской форме и служебной машине носится по городу и арестовывает тех, кого мы давно не можем поймать. Затем он звонит сюда и сообщает, куда нужно подъехать.

– Ясненько. Кто-то из бывших наших?

– В том-то и дело, что нет! Мы не можем понять: откуда он взялся? К тому же, сами задержанные не могут толком описать его.

Зазвонил телефон. Дежурный вздрогнул и посмотрел на аппарат с ненавистью

– Кажется, еще один, ребята. Кто поедет?

Раздался нестройный хор голосов, и Блэк заметил в них преобладающее недовольство. Конечно, приятно, когда кто-то делает за тебя работу, но мистер Пинки – никаких сомнений, что это был он – оставлял полицейским рутину и возню с бумагами.

Полисмен нашел для Валентайна потертые джинсы и плотную клетчатую рубашку. Еще обнаружились сапоги подходящего размера. Все это в сумме превращало Блэка в среднестатистического фермера, каковыми их принято изображать в кинолентах. Запах, шедший от одежды, только усиливал впечатление.

– Извини, нет ничего другого, что подходило бы по размеру.

Валентайн в ответ лишь пожал плечами. Это все окажется в мусорном ведре сразу же, как только он доберется до дома. Затем Блэк примет душ, закутается в одеяло и будет пить горячий чай с виски, надеясь, что Мистер Пинки нашел себе новую страсть – «неуловимый мститель без маски».

После составления фоторобота «похитителя» и подписания разного рода бумажек, Блэк Валентайн в третий – и, как он надеялся, в последний – раз в течение прошедших нескольких часов, оказался в полицейской машине. Усатый и одышливый толстяк хмурился всю дорогу, пока вез Блэка домой.

Немногочисленные знакомые, встретившиеся на пути к квартире, вежливо кивали, но удивление, вызванное нарядом Валентайна, отчетливо читалось в их глазах. Однако, Блэку на это было наплевать.

То, что миру и справедливости на него тоже наплевать, он понял, когда обнаружил, что на стук и звонки в собственную дверь никто не откликается. Спустившись вниз, Валентайн проверил почтовый ящик – но и там было пусто. Кира ушла, заперев дверь, и не озаботилась оставить ключи.

Справедливо рассудив, что это не взлом, поскольку он тут живет, Блэк взял небольшой разгон и вышиб замок плечом. Все-таки отсутствие хороших запоров иной раз может пригодиться.

Внутри все было так, как он оставил, когда уходил, лишь матрас аккуратно заправили одеялом.

И, разумеется, никаких следов Киры.

Обойдя квартиру, Валентайн не нашел записки. Отсутствовала даже надпись губной помадой на зеркале, которую некоторые женщины обожают оставлять перед уходом. Блэк пожал плечами. Раздумывать о причинах ухода девушки не имело никакого смысла. Насколько он знал женщин, истина лежала в огромном множестве, начинающемся от «за продуктами» или «на работу» и заканчивающимся «увидела огромного енота и пошла погладить, покормить и пристроить в добрые руки». Во всяком случае, хотелось верить, что это никак не связано с мистером Пинки.

Переодевшись в теплую одежду – хотя и в ней его продолжило знобить – Валентайн открыл холодильник. Хотелось выпить. Джин, бренди, виски, коньяк, водка – что-нибудь крепкое и обжигающее. Но было лишь пиво.

В голове помутилось. Блэк смотрел на бутылки и чувствовал, что ноги пробирает мелкая дрожь. «Горячее пиво спасает от простуды», – вспомнил он. Достав целую упаковку, он вылил все в кастрюлю и поставил ее на огонь.

Рухнув на матрас, Валентайн залез под одеяло, сжался в комок и постарался как-то заставить себя не дрожать.

***

Он проснулся от жара. Откинув пропитавшееся потом одеяло, Блэк попытался встать, но стоило лишь приподнять голову, как мир сделал поворот вокруг своей оси. Измученный организм не смог выдержать подобной метаморфозы, и Валентайн вновь опустил голову на подушку.

– Лежи. Тебе сейчас нужен отдых. Я ненадолго уйду, за лекарствами, а ты постарайся еще поспать.

Голос был знаком, но Валентайн не смог вспомнить, кто это. Облизав пересохшие губы, Блэк попытался что-то сказать.

Тотчас же одна рука приподняла голову, а вторая поднесла ко рту кружку с водой. Валентайн жадно выпил ее всю. Вода стекала по губам, капала на одежду и постельное белье. Блэк не видел лица, однако мог совершенно точно утверждать, что поила его женщина. Мысли закрутились вокруг этого факта, но тут Валентайн поперхнулся, закашлялся, и нужный образ исчез.

– Не торопись. Если понадобится, я налью еще.

– Все, – прошептал Блэк. – Больше не надо.

– Хорошо. Теперь – спи. И постарайся ничего здесь не спалить. Тебе понадобиться новая кастрюля, ты слышишь? Что ты там пытался приготовить?

– Пиво, выжечь его и спалить…

– Это у тебя получилось. Представляешь, какой запах здесь стоял? Не все болезни лечатся пивом.

– Да. Джин. Ром. Водка.

– Все с тобой понятно. Но я лучше схожу в аптеку. Спи.

Судя по звукам шагов, спасительница направилась к двери. Каждый раз, когда Валентайн пытался пошевелить глазами, голову пронзало иглами, поэтому он просто смотрел в потолок.

В затылке родилась ноющая боль, оформившаяся во внезапную мысль.

– София?

Спасительница остановилась. Какое-то время она молчала, а когда заговорила, то Блэку показалось, что ее голос зазвучал как-то иначе. Будь Валентайн здоров, он, пожалуй, смог бы определить интонацию, но сейчас у него это не вышло.

– Нет. Не София. Спи.

Дверь скрипнула, шаги зазвучали в коридоре, а затем и вовсе стихли.

Блэк постарался последовать совету.