Текст книги "Крокодилы мистера Пинки"

***

Кровать была сломанной – последняя ночь с Софией выдалась бурной – поэтому Блэк достал матрас и постелил на полу. Кира давно уже спала, закутавшись в одеяло и свернувшись, как котенок. Валентайн сидел на стуле, допивал пиво и размышлял.

Он никогда не строил планов на будущее. Порой, конечно, загадывал, что там может случиться впереди, но обычно довольствовался одним днем. Сегодня же, едва ли не впервые за последнее время, Валентайн задумался о том, что будет завтра.

Картина получалась противоречивой.

Если верить Кире, то мистер Пинки не отстанет. Он будет приходить снова и снова. До тех пор, пока Блэк не сделает что-то. Из объяснений девушки был ясен путь мечтателей, чьи фантазии никак не воплощались в жизнь. Но что делать ему, кто, по словам все той же Киры, носил розовые очки?

У него не было никакой информации, кроме этих слов. Ну и кроме загадочного нападения на автобус.

– Выжечь все и спалить, – тихо прошептал Блэк.

Кира пошевелилась во сне и что-то пробурчала неразборчиво.

Валентайн отставил бутылку в сторону и задумался: стоит ли спать, как привык, в одних трусах, или же следует соблюсти правила приличия и переодеться во что-нибудь домашнее?

С этой мыслью он и уснул, сидя на стуле.

Глава вторая

Этот дом не похож на крепость. Даже на маленький захудалый форт, обнесенный стенами лишь для видимости. Более всего он напоминает старую, побитую временем и людьми лошадь. Ее впалые бока медленно вздымаются, дыхание хрипло, а в глазах читается тоска по прошлому. На проплешинах видны следы укусов.

Здание на самой окраине – хотя это понятие здесь относительно – Ист-Энда делится последним, что у него есть. Его агония дарует жизнь другим.

Минуя табличку «дом подлежит сносу», которая висит уже четвертый год, Нора Махоуни поднимается на третий этаж. Выше только крыша, стая голубей и ржавые скелеты телевизионных антенн, которые насажены на штыри, словно древние головы – в назидание и предупреждение.

Оно, несомненно, работает. Ни одна новая антенна не появилась за это время.

Зато на стене, возле двери в квартиру Норы, кое-что новое. Надпись, выцарапанная чем-то острым. Кривые буквы будто пытаются уколоть:

 
Ты сказал – попозже.
Мистер Пинки стал моложе!
 

Нора Махоуни пожимает плечами. Взгляд скользит по надписи, угловатые буквы пытаются подцепить его на крючок, но тщетно.

Зайдя в квартиру, Нора первым делом наливает в стакан виски. Ровно треть. Затем включает кофеварку, разувается, бросает кепку на пол и ритуально наступает на нее левой ногой четыре раза. Память о том, что делает этот ритуал, потеряна в веках. Однако, как и всякая традиция, он работает ровно до тех пор, пока в него истово верят и неукоснительно выполняют. Нора Махоуни не собирается от этого отказываться. Сейчас ее жизнь похожа на дурную извращенную сказку, но всегда может быть нечто хуже.

После того, как надлежащий ритуал выполнен, Нора садится в кресло, закидывает ногу на ногу и закрывает глаза.

Щелчок кофеварки вырывает ее из секундного сна так резко, что поначалу не сразу удается отследить – события вновь стали реальны. Нора Махоуни несколько раз щиплет себя за мочки ушей, затем мотает головой. Доливает в стакан с третью виски кофе и идет общаться с Финном Броганом. Делать это на трезвую голову ужасно утомительно.

Он сидит в гостиной и собирает паззл. На большой картонной коробке из-под головоломки изображен выживший из ума старикан с сияющими глазами. «Хронос» – читает Нора надпись и усмехается.

Сам Финн похож на эльфа-металлиста, но это не правда. На самом деле он – панк. Кожаная жилетка на голое тело, серьга в ухе, синие волосы и несколько бессмысленных иероглифов на правом предплечье. Нора как-то спрашивала у Брогана насчет них. Оказалось, что таких не существует. Всего лишь наслоившиеся друг на друга черточки.

Чертежи «Биг-Бена», которые она так и не выпустила из руки все это время, летят на стол, запущенные метким броском Норы. Отдельные листы вырываются из папки и планируют на пол. Финн, его головоломка, журнальный столик и несколько квадратных метров вокруг усыпаны чертежами. Не выказывая злости, Броган собирает листы в одну кучу. Тренированным взглядом он каждый раз успевает заметить следующую по порядку страницу, пока подбирает предыдущую.

Наклонив стол, Финн стряхивает головоломку ладонью и кладет чертежи перед собой аккуратной стопкой. Нора наблюдает за ним, отпивая кофе и чувствуя привкус виски. Взяв первый лист, Броган пробегает по нему глазами и откладывает в сторону. Затем наступает очередь второго, третьего и всех последующих. Достав из кармана пачку стикеров ярко-желтого цвета и ручку, Броган пишет одно слово, отрывает и показывает Норе.

– Откуда? – вопрошает стикер.

– Ты же меня знаешь, – улыбается Нора. – Чуточку обаяния, капелька любознательности, щепотка дружелюбия и море денег. Какое море? Маленькое, разумеется. Какие у нас есть маленькие моря? Мраморное, к примеру. Да, мраморное море, не больше.

Финн откладывает чертежи в сторону и начинает поднимать с пола кусочки паззла. Губы его беззвучно шевелятся.

– Мне нужно, чтобы ты подготовил все за три недели, – говорит Нора, и Броган хмурится. – Да, я представляю объем работы. Но ты же лучший!

Нора Махоуни допивает кофе. Ставит стакан в центр журнального столика и становится позади Финна. Быстрыми и ловкими движениями она заплетает его синие волосы в небольшую косичку.

– Понимаешь, люди бывают спринтерами и стайерами. Я – спринтер. Сейчас решимость кипит, но температура вскоре упадет, и я привыкну. Нельзя, чтобы это произошло. К тому же, будет очень обидно, если окажется, что ты зря работал. Потому я знаю, какой длины должен быть забег. Три недели, Финн, и ни секундой больше.

Броган молчит, сосредоточившись на паззле. Нора водит пальцами по затылку Финна, зная, что тот щурится от удовольствия.

– Представь, что это большая головоломка, – говорит Нора Махоуни, отстраняясь. – И у нее есть срок, к которому нужно собрать.

Финн кивает и жестами просит принести сигареты.

Нора возвращается с пачкой «Кэмела» и смотрит, как Броган курит, собирая паззл. В своем сосредоточении Финн теряет тот налет человечности, которым покрылся за последние пару лет. Сейчас за столом сидит высшее существо. Невообразимо красивое и честное в том понимании честности, которое у него присутствует.

Норе Махоуни хочется сделать что-нибудь приятное прекрасному эльфу по имени Финн Броган, но вместо этого она признается в проступке:

– Я позволила себя нарисовать.

Финн вскидывает голову и внимательно смотрит на Нору. Под действием этого взгляда она отстраненно рассказывает о сегодняшнем вечере.

Слушая историю, Броган продолжает собирать паззл. Большая часть картины уже лежит на столе. По некоторым кусочкам можно догадаться, что находится в пропущенных местах. Другие до сих пор кажутся Норе темными пятнами.

Когда она замолкает, Финн Броган некоторое время сидит в раздумьях. Поглощенный в свои внутренние переживания, он чуть посасывает раскрашенный кусочек картона. Заметив это, кладет его на место и достает новую сигарету из пачки. Закуривает.

– Может, это и неплохо? – спрашивает Нора. – Может быть, это поможет? У меня такое чувство, будто я потеряла своего внутреннего единорога. Не смейся, Финн! Внутренний единорог – это такой зверь, который сидит у нас внутри и не дает делать всякие гадости. Но кроме благородства у него есть еще и страх испачкаться. А теперь внутри пусто. И страха никакого. А там, на стене, его никто не достанет, понимаешь, Финн? Думаю, Бэнкси о нем позаботится.

Некоторое время Нора сидит, погрузившись внутрь себя. Прощупывает ту самую пустоту. А затем порывисто встает:

– Пойду, плесну еще кофе в виски.

Она идет на кухню и повторяет привычный ритуал. Кофе действительно лишь слегка перекрывает запах виски. Попробовав, Нора морщится – слишком горько. Достав из холодильника бутылку сливочного ликера, она щедрой рукой добавляет его в кружку.

– Кофе со сливками, – хихикает Нора Махоуни, как нашкодившая девочка.

С кружкой в руках она возвращается в комнату. Садится на пол, опирается на ноги Финна и отпивает по чуть-чуть, чувствуя, как огонь разгорается внутри.

– Мы же справимся? – полуутвердительно спрашивает она.

Финн молчит. Нора не видит его лица, но знает, что он сейчас почесывает подбородок. Гладкий, ровный подбородок, на котором никогда не было щетины. «Ты не жалеешь?» – появляется стикер перед глазами Норы.

– Ты уже спрашивал. Давно. Но я повторю. Я не умею жалеть. По крайней мере, себя. Иногда мне кажется, что я – мазохистка. Меня бьют, пихают локтями, царапают. Мне ставят подножку, плюют в лицо… А я утираюсь и иду дальше. Не потому что я бесчувственная или, наоборот, сильная. Я очень слабая, Финн. Если я хоть раз начну жалеть себя, то сорвусь в эту бездну самокопания и уже не смогу выбраться.

Нора поднимает голову и видит: на стеклянном столике собран паззл. Старик Хронос, ухмыляясь, смотрит на нее сияющими глазами.

– Три недели, Финн. Это моя длина забега, и это все, что у нас есть.

Нора Махоуни залпом допивает остатки кофе-виски-ликера. Жидкость обжигает пищевод и растекается внутри. Согревает и дарует силы. Кружка с размаху опускается на лицо Хроноса.

Фарфоровые осколки в стороны.

Кусочки паззла по всей комнате.

Изогнутые трещины на стеклянной столешнице.

– Будем считать это пистолетным выстрелом. Старт дан, и мы побежали, – Нора улыбается, закрывает глаза и кладет голову на колени Финна.

Теперь можно немного отдохнуть.

Колокольчик звякнул, когда Дэлф Ниада отворил дверь. Сделав шаг, он оказался в прекрасном мире, пахнущем типографской краской и приключениями тысячи вселенных. Не сумев сдержаться, Дэлф улыбнулся, после чего кивнул мистеру Оуэну. Тот ответил, но как-то затравленно и вместе с тем насторожено, будто никогда до этого не видел посетителя или же испытывал к нему крайнюю неприязнь.

«Я всегда плачу по счетам и беру не меньше дюжины книг в месяц, – подумал Ниада. – Может быть, что-то с одеждой?»

Сделав вид, что изучает стенд с открытками, Дэлф тем временем внимательно осмотрел свое отражение в мутноватом стекле витрины.

Ширинка застегнута, шнурки завязаны. Рыжие кудри растрепаны, но это обычный их вид. Гораздо больше мистера Оуэна могло удивить, если бы Дэлф их расчесал. На жилетке и рубашке никаких пятен, а ботинки начищены. Прыщей и угрей на лице не больше чем обычно, и не один из них не увеличился настолько, чтобы изуродовать внешность Дэлфа.

«Наверное, показалось», – решил он и направился к своей любимой полке.

За спиной послышались шепотки. Дэлф Ниада обернулся, полагая, что ему хотят что-то сказать, но наткнулся на все тот же затравленно-подозрительный взгляд мистера Оуэна, восхищенное внимание неизвестной молодой девушки и молчаливое неодобрение старого мистера Саммерса, проводившего в книжном магазине все свободное время с тех самых пор, как он вышел на пенсию.

– Что-то не так? – спросил Дэлф.

Ответа не последовало. Пожав плечам, он продолжил путь. Шепот возобновился, но второй раз оборачиваться не стоило.

Разумеется, они обсуждают Дэлфа, и это очень неприлично, потому что можно дождаться, когда он отойдет подальше. Но если уж люди хотят посплетничать, то непременно это сделают. «Неужели меня заботит их мнение?» – нахмурился Ниада и понял, что, действительно, заботит.

В его жизни было не так много мест, где он чувствовал себя комфортно, и лавка мистера Оуэна была одним из них. Если так пойдет и дальше, то придется искать другой магазин. Это будет совсем некстати – Дэлф уже приспособился к атмосфере, к расположению полок и владельцу лавки.

Ниада долго привыкал к новым людям. Его дружба была подобна хорошему виски – ей требовалось несколько лет для того, чтобы приобрести более-менее удовлетворительный вкус.

Дойдя до нужной полки, Дэлф избавился от мыслей о сплетнях и с упоением вдохнул аромат приключений. С потолка свисала деревянная табличка: «В стране Фантазии!» Именно она в свое время и покорила сердце Ниады. С вещами он сдруживался куда быстрее, чем с людьми.

Дэлф пробежал пальцем по корешкам, делая небольшие остановки на тех книгах, которые еще не читал – таких набралось немного. Многие из стоявших на полке произведений он прочел уже ни по одному разу.

С дрожью в пальцах и замиранием в сердце Дэлф Ниада приблизился к разделу с новинками, ожидая, что там окажется «Книга, которая изменит его жизнь». Уже не раз эти надежды оказывались разбитыми – взять хотя бы переиздания, в которых знакомые истории прятались под чужими обложками. Подобно женщине после пластической операции они могли радовать взгляд, но не душу, потому что ничуть не менялись внутри. Порой, правда, надежды были оправданы книгой, которая по праву занимала место в красивом старинном шкафу в доме Дэлфа. В последнее время найти такую «Книгу среди книг» становилось все труднее, но Ниада не сдавался. Он продавал разочаровавшие его произведения тому же мистеру Оуэну за половину цены и вновь шел к заветной полке, по-прежнему лелея в груди надежду.

Сегодня было большое пополнение – почти два десятка новых книг. Они явно были из одной серии: черная шершавая обложка, в каких обычно выпускают справочники или учебники; золотистым вензелем выгравированное имя писателя, больше похожее на псевдоним или инициалы – ЧП; и ниже, отличаясь всего лишь цветом – серебристо-серым – шло название.

Дэлф снял одну из книг с полки и пробежался взглядом.

Несколько раз моргнул и еще раз внимательно посмотрел.

Ущипнул себя, открыл книгу и прочел выходные данные, уповая на то, что это чья-то глупая шутка.

Однако все было тщетно.

Выходные данные книги утверждали, что произведение: «Дэлф Ниада и Чувственные Ощущения», отпечатано тиражом в миллион – на этом месте он еще раз себя ущипнул – экземпляров.

Сглотнув, Ниада понял причину шепотков на входе. Мистер Оуэн выписывал ему карточку постоянного покупателя, да и беседовали о книгах они не один раз. Без сомнения, владелец книжной лавки знал имя Дэлфа Ниады.

«За что?» – подумал он и достал с полки вторую книгу. Та называлась «Дэлф Ниада и Смертельная Опасность».

Названия были дурацкими, но смеяться над ними не осталось сил. Дэлф опустился в стоявшее неподалеку кресло и тут же понял, что сделал это вовремя. До сих пор он не замечал рекламных плакатов, которые смотрели на него со стен.

«Очутись в волшебном мире! Дэлф Ниада и Таинственная Принцесса!»

«Открой для себя тайну мироздания! Дэлф Ниада и Сокрытая Пещера!»

«Стань настоящим героем! Дэлф Ниада и Могучий Воин!»

От этих призывных кличей его замутило.

«За что?» – вновь подумал Ниада и внезапно понял, что не успокоится, пока не выяснит, чья это затея.

Ощущение было странным для Дэлфа. Обычно миролюбивый, он вдруг испытал прилив ярости. Так хищник впадает в бешенство, поняв, что за время его отсутствия, здесь был кто-то посторонний.

Слегка удивленный, но не желающий разбираться с причинами ярости Дэлф встал и с мрачной решимости сгреб книги со своим именем на обложке. Пыхтя от натуги, он прошел к прилавку и аккуратно опустил стопку на лакированную поверхность.

– Сколько? – спросил Ниада, стараясь сохранить на лице невозмутимость.

– Триста фунтов, – теперь мистер Оуэн смотрел заискивающе. – А вам разве не выдают авторские экземпляры?

Дэлф смерил владельца книжной лавки пренебрежительным взглядом – насколько он у него получился – и, достав бумажник, протянул кредитку. Однако мистер Оуэн был не единственным, кто хотел задать вопрос.

– Мистер Ниада, не могли бы вы дать мне автограф? – почти пропела девушка, стоявшая рядом.

С ней вариант «смерить взглядом» не прошел. Дэлф попросту не мог серьезно, а уж тем более вызывающе, смотреть на таких девушек. Невысокие, тоненькие, с какими-то неземными чертами лица и – обязательно! – длинными волнистыми волосами они были похожи на эльфов из книг о дивных мирах. Глядя на них, можно было умиляться, но никак не сердиться.

– Давайте, – упавшим голосом сказал Ниада, растеряв весь запас решимости.

Быстренько накарябав что-то похожее на подпись, Дэлф в очередной раз застеснялся своего почерка, но дело было сделано. Упаковав книги в два объемных пакета, он забрал карточку и обернулся к выходу.

На пути стоял мистер Саммерс.

По всем законам драмы он просто обязан был сказать что-нибудь, чтобы третьим, контрольным ударом вогнать Ниаду в землю.

Однако законы драмы были старику чужды. Он попросту хихикнул, будто бы Дэлф произнес или сделал что-то смешное, и посторонился, пытаясь сдержать вырывающийся наружу хохот. В итоге смех раздался в тот момент, когда Ниада был уже на пороге. Под аккомпанемент его Дэлф и покинул книжную лавку, чувствуя себя отвратительно.

«ЧП… – подумал он. – Что это может значить? Чарльз Педингтон? Челси Прайс? Чейз Пиквик? Да что угодно это может значить! Черт!.. Черт? Чертов Писатель! Так я его теперь буду называть. А потом узнаю настоящее имя и заставлю расплатиться за то, что он со мной сделал!»

***

Стайка синиц, устроивших утреннюю перекличку прямо на ясене за окном Дэлфа, сработала не хуже будильника. От их бесконечного чириканья Ниада проснулся. Он открыл глаза и сразу же попытался вновь зажмуриться. Показавшееся из-за соседних домов солнце направляло свой взгляд точно на лежавшего человека.

Дэлф неразборчиво пробурчал нечто подходящее ситуации и потянулся, в очередной раз обозленный на собственную лень, которая вот уже год, с тех пор как он снял этот дом, не давала ему передвинуть кровать от окна. Оно выходило так удачно, что почти весь день в комнате было светло. В редкие, по-настоящему жаркие деньки это раздражало, в остальное время считалось приемлемым, но в такое вот ранее утро – злило неимоверно.

Сбросив с себя книгу – «Дэлф Ниада и Чарующий Восток» – он потянулся и сел, потирая лицо.

Вчерашнее чтение не принесло внятного результата. Книжки были столь же отвратительны и пафосны, как и их названия. Впрочем, возможно таков авторский стиль.

Ниада осилил три романа и уснул за четвертым. Сейчас он понимал, что хватило бы одной книги. Куда важнее было определить: кто скрывается за всем этим дурацким розыгрышем.

Пошарив на тумбочке в поисках футболки, Дэлф наткнулся на листок бумаги. Недоуменно моргнув, Ниада пробежался по нему и вспомнил: вчера он на всякий случай составил список своих недоброжелателей, начав с детства. Кто-то из них мог пронести злобу через года и выплеснуть подобным образом. Сейчас, чуть остыв, Ниада подумал, что стоило бы добавить туда и явно симпатизировавших Дэлфу людей. Все-таки, он был главным героем – честным и положительным парнем, который всегда за добро, мир и справедливость.

Правда, понять, кто же симпатизирует, любит и восхищается Дэлфом, было сложнее, чем выявить своих врагов. С полной уверенностью Ниада мог сказать только о маме. Но она вряд ли подложила бы такую свинью собственному сыну. К тому же матушка никогда не одобряла его пристрастия к подобным книгам. И уж точно из-под ее руки не могли выйти такие пассажи как:

«Прекрасные нимфы склонились над Дэлфом. Их точеные фигурки были одна другой краше, а их полные груди покачивались, гипнотизируя. Ниада почувствовал, что еще немного, и он набросится на них, снедаемый голодом плоти. Однако девушки опередили его. Хихикая, они обступили героя и вместе с ним опустились на мягкий и шелковистый ковер».

Нет. Это не в духе пятидесятилетней аптекарши из Бирмингема.

Пока Дэлф размышлял над этим, к чириканью за окном присоединились голоса, обсуждавшие что-то, несомненно, важное, раз им вздумалось орать под чужими окнами в столь ранний час.

Ниада зевнул, поднялся с кровати и протопал в ванную. Судя по звукам, доносившимся из-за стены, Спенсер, снимавший вторую половину дома, уже встал. Гнусавое мычание – так происходит, когда человек поет, попутно занимаясь чисткой зубов – доносилось отчетливо.

Не выносивший подобного надругательства над музыкой Дэлф наскоро пробежался щеткой по зубам, прополоскал рот, плеснул в лицо водой и, задумчиво почесав подбородок, решил, что легкая небритость придает ему мужественности.

Он вернулся в комнату и окинул взглядом разобранную постель, стопку книг на стуле, письменный стол на котором царил идеальный порядок – просто за ним очень редко сидели – одежду, сваленную на прикроватной тумбочке и, наконец, синиц за окном.

Одна из них вспорхнула, прыгнула на подоконник и тоже принялась разглядывать Ниаду, смешно наклоняя голову. Казалось, птице невдомек, почему это Дэлф спокойно стоит, когда у него столько дел.

– Я еще не завтракал! – заявил тот и задернул плотные шторы.

Тут же в комнате стало темно и пришлось включать свет. Наведя некое подобие порядка, Ниада решил, что генеральную уборку он оставит на воскресенье. Одевшись, Дэлф спустился по лестнице и оказался в маленькой кухне. Недочитанную книгу он держал под мышкой. Ничего интересного Ниада в ней не ожидал увидеть, но какое-то мазохистское удовольствие – читать дрянную историю с дрянным языком о себе любимом – не давало ему оставить ее наверху.

Из примыкавшей к кухне прихожей послышалось деликатное постукивание. Дэлф замер.

Постукивание повторилось. Несмотря на то, что звучало оно очень робко, каждый стук был акцентирован и отделен от другого. Всего их было три, и в каждом слышалась неумолимость судьбы.

«Я еще не проснулся. Или уже ушел» – подумал Ниада и, на всякий случай, не стал включать свет на кухне. Вместо этого он приблизился к окну, слегка отодвинул тюль и выглянул, изучая тех, кто стоял на крыльце.

Один – господин в черном пальто с остатками волос, зализанными так, чтобы прикрыть лысину, держал микрофон. Второй – парень с диковатой черно-белой прической, жевал жвачку и целился камерой точно в дверь Ниады.

«Это не к добру», – сглотнул Дэлф, который до этого только раз общался с репортерами, да и то это было в пятом классе, когда он выиграл конкурс чтецов в Бирмингеме.

Едва Ниада отвернулся от окна, как в дверь снова постучали. На этот раз стучавший – несомненно, им был господин в черном пальто – был куда настойчивей. Каждый «тук» стал полновесным «Туком», словно репортер точно знал, что в доме кто-то есть.

«Должно быть, видел, как покачнулась тюль. Или они обратили внимание, что в спальне теперь задернуты шторы», – подумал Дэлф.

В этот самый момент раздался телефонный звонок. Ниада дернулся, уронив книжку, чертыхнулся и бросился к висевшей на стене трубке.

– Алло? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Аллоу, Дэлфи! Там к тебе репортеры пришли! – раздался голос Спенсера, полный неуместного энтузиазма.

– Я знаю, – прошипел Дэлф.

– Что-то случилось? Ты кого-то убил, старина? Ха-ха-ха! Держу пари, что это было ненарочно.

– Нет, я не убивал.

Ниада вдруг понял, что ему надо срочно куда-нибудь деться из дома, да так, чтобы не попасть к репортерам. Они определенно пришли из-за книг, а говорить про это сейчас не хотелось. У Дэлфа пока не было необходимой информации.

– Тогда, может быть, ты что-то выиграл? Лотерея? Или ты новый министр финансов? – продолжал наседать Спенсер. – Ну же, скажи мне, мы ведь друзья!

«Мы не друзья, а просто снимаем один и тот же дом. Мы даже в гостях друг у друга не бываем. У нас и общих дверей-то нет!» – подумал Дэлф с раздражением, но тут ему в голову пришла замечательная идея.

– Все еще хуже, – таинственно понизив голос, сообщил Ниада, заметив, что Спенсер тут же притих. – Меня похищали инопланетяне. Сам понимаешь, как это бывает.

– Да ну!

– Почти, Данану. Так они себя называют. Они выбрали меня послом для своей миссии. Сегодня об этом объявили по телевидению. Ну и, в общем, вот так вот.

Дэлф услышал, как Спенсер ходит по дому, бормоча: «Да где же он…» Должно быть, сосед искал пульт от телевизора.

– Спенс, – еще более таинственно сказал Ниада. – Спенс, ты меня слышишь? Ты должен мне помочь.

– Я?!

– Да. Мне и Данану. Сейчас их представитель скрывается у меня в квартире. Его никто не должен видеть, пока за нами не приедут парни из правительства. Большая машина, секретность, все такое…

– Он что, настолько уродлив?

– Нет. Просто, понимаешь, – тут Дэлф понизил голос, насколько это было возможно, и почти просипел в трубку, – эти Данану похожи на гигантских крабов. Представляешь, что будет, если репортеры растрезвонят об этом еще до того, как правительство подготовит к этому общественность? Гринпис, паника, взлет цен, лозунги…

– По-моему, ты врешь, – чересчур рассудительно для себя сказал Спенсер. – Я никогда не слышал, чтобы инопланетяне были похожи на крабов.

– Я могу тебя с ними познакомить. Но потом, все потом. Для начала надо, чтобы ты отвадил репортеров куда-нибудь подальше. Ага? Скажи им, что меня нет дома, но ты хочешь пригласить их на чашку чая и можешь рассказать что-нибудь обо мне. Про жизнь там… Но ни слова о лобстерах!

– Ты же говорил про крабов?

– Да, точно. Про них.

– Хорошо, Дэлфи. Только… ты точно мне не врешь?

– Клянусь честью Данану, – заверил Ниада и повесил трубку.

Это могло не сработать, но попробовать стоило. Дэлф знал, что сосед интересуется потусторонним. На этой почве у них и случился первый откровенный разговор, после которого Ниада понял, что друзьями им быть не суждено.

Спенсер слишком верил. В отличие от Дэлфа, для которого приключения в книжной стране грез были отдушиной, помогающей скоротать вечер и дарующей небывалые ощущения, его сосед был всерьез уверен в существовании инопланетян, морских чудовищ, людей со сверхспособностями, а также глобального правительственного заговора, скрывавшего все это от обычных граждан. К тому же, именно к книгам Спенсер питал неприязнь, предпочитая получать «достоверную информацию» из программ-разоблачений и газетенок, наполненных «сенсациями».

Дэлф, не теряя времени, бросился наверх, запихнул сотовый в карман брюк, натянул на футболку свитер и спустился вниз. Надел пальто, проверил бумажник и ключи и сунул в большой внутренний карман недочитанную книгу. Она резко выделялась под тканью, но движениям особо не мешала. Сняв с вешалки шляпу, которую он носил от силы пару раз в год, Ниада натянул ее на голову так, чтобы поля прикрывали лицо. Обзор сразу сузился, но для того, чтобы идти по улице, его должно было хватить.

Вновь вернувшись на кухню, он сквозь тюль заметил, что репортеры ушли с крыльца и теперь устремились за Спенсером, который шел впереди и что-то вдохновенно рассказывал.

«Спасибо, сосед, и прости за обман», – подумал Ниада.

Надев ботинки, он вышел из дома, аккуратно закрыл дверь и быстрым шагом двинулся прочь, надеясь, что его не заметят. Лишь пройдя пару перекрестков, Дэлф замедлился и принялся размышлять: что делать дальше?

Казалось очевидным, что следует сосредоточиться на книге и попытаться узнать автора, а затем и издательство. Но здесь была небольшая проблема – заниматься этим следовало в спокойной обстановке, а у Дэлфа на примете было лишь одно подобное место. Его хозяйка при всем своем несносном характере, обладала острым умом, и судьба Ниады ей была небезразлична.

«Хотя, в последнем я все же порой сомневаюсь», – подумал Дэлф, доставая из кармана телефон. Набрав номер, он очень удивился, когда ему ответили почти тут же.

– Алло, Дэлф? Во что ты вляпался? У меня только что были репортеры.

– Гм. Привет, Келли. Они уже ушли, надеюсь? Будет очень неприятно, если они еще подслушивают.

– Разумеется, ушли. Я описала им, какой ты болван, они радостно покивали и свалили. Так ты расскажешь, что произошло? Мне сказали, что это связано с книгами, но подробностей я так и не услышала. Ты выпустил скандальный роман? Надеюсь, не о нашей с тобой связи? Ты непременно должен мне подарить книгу с автографом. Если она окажется унылым ничтожеством, я ее сожгу, но ведь есть шанс, что все не так плохо.

– Она – ничтожество, но автор не я. И книга не про тебя. Если не возражаешь, то я приеду и все расскажу.

Ниада успел отключить телефон до того, как Келли разразится очередной тирадой. Эта ее черта – вываливать на собеседника уйму информации – была одной из тех, что так раздражали Дэлфа.

Келли Фишборн вообще часто его раздражала, но, в тоже время, немало приятных воспоминаний в жизни Ниады были связаны с этой женщиной.