Текст книги "Крокодилы мистера Пинки"

***

В следующий раз Валентайн проснулся от холода. Несмотря на одежду и одеяло, которым Блэка заботливо укрыли, дрожь была настолько сильной, что он никак не мог пошевелиться. В горле – сухой раскаленный песок, который скребли наждачной бумагой. Валентайн почти слышал этот звук.

– Пей.

Все тот же знакомый голос. Все та же кружка, но теперь в ней был горячий и ароматный напиток. Вкус Валентайн не распознал, наверняка какое-нибудь лекарство.

Зубы стучали и больно бились о керамический край кружки. Блэку казалось, что он вот-вот откусит от нее кусок. Не замечая температуры напитка, он глотал, чувствуя, как по горлу и всему телу растекается блаженное тепло. Когда Блэк покончил с одной порцией, в него почти насильно влили вторую. Язык и все во рту было обожжено. Никакого вкуса Валентайн уже не ощущал.

Дрожь постепенно отступала. Осталась лишь боль во всем теле. В каждой клетке.

Где-то вдалеке послышались шаги, а затем скрип открываемой двери. Блэк попытался приподнять голову, чтобы посмотреть, кто же это там пришел.

– Исчезни!

В ответ на крик послышался тихий гадливый смешок и больше ничего. Валентайн приподнял голову, но никого не увидел, лишь распахнутая дверь – и все. Он повернулся к спасительнице. В глазах помутилось, мир вновь попытался сделать оборот, но Блэк задержал его на мгновение.

Девушка изменилась, но это по-прежнему была Кира.

– Привет, – попытался сказать Валентайн, но выдавил из себя лишь нечто нечленораздельное.

***

Блэк лежал на спине и смотрел в потолок. Едва он пробовал привстать, как начинало мутить. Спать больше не хотелось, хотя текущее состояние мало чем отличалось ото сна. Разве что глаза открыты. Ну а в остальном – полудрема-полубред.

Особенно хорошо во все это вписывался рассказ Киры, который Блэк безуспешно пытался осознать…

«Один маленький мальчик всегда хотел быть смелым. Очень смелым. Чтобы ничего не бояться. Мальчика никто не задирал, не обижал, как раз наоборот. У него было много друзей, хорошие родители, добрые учителя… но этого было мало, ведь в сердце мальчика жил страх. Страх смерти.

Дело в том, что однажды мальчик увидел, как машина сбила человека. Насмерть. Пешеход переходил дорогу по всем правилам. Ни одной машины вокруг. Но она вдруг вылетела из-за поворота и помчалась прямо на человека. А тот стоял и не мог пошевелиться. Наверное, парализовало от испуга и неожиданности. И человек умер.

Мальчик никому не рассказывал, что он это видел, но с тех пор в его сердце поселился страх. Страх того, что он умрет так же внезапно, как и тот человек. Даже если всю жизнь следовать правилам и оберегать себя, то непременно отправляешься на тот свет.

Это было несправедливо, так думал мальчик. У детей свои понятия о справедливости, хотя они чаще говорят «не честно». Вот и мальчик говорил, что смерть не честная. Она всегда приходит неожиданно, и от нее почти невозможно спастись.

Мальчик жил в страхе, постоянно скрывая его от других. Он боялся, что стоит лишь ему признаться, как посыплются насмешки и подначки.

Поэтому один маленький мальчик хотел быть смелым…»

Валентайн после долгих размышлений понял, что история кажется ему не законченной.

– А дальше? – спросил он, и услышал смешок Киры.

– А дальше – в следующую ночь. Если ты меня не выгонишь…

***

На следующий день Блэк уже мог вставать и ходить, хотя его по-прежнему мутило, а мышцы изнывали так, словно он вчера несколько часов провел в спортзале. В остальном Валентайн был в норме. Пик болезни миновал, и Блэк знал, кого за это благодарить.

За завтраком ложка выскальзывала из пальцев, но он с маниакальным упорством продолжал сжимать ее. Прихлебывая аппетитный бульон, Валентайн намеревался расправиться с тарелкой достойно. Хватило и того, что первую порцию Блэк перевернул прямо на себя. Пришлось очень быстро, пошатываясь и задевая углы, бежать в ванную и переодеваться. В последнее время ему очень не везло с одеждой. Она то пачкалась, то рвалась, то куда-нибудь пропадала.

«Возможно, мистер Пинки тем самым дает понять, что гардероб несколько устарел?»

Не успела эта мысль прийти Валентайну в голову, как он улыбнулся. Силы возвращались – он уже был способен шутить и рассуждать о мистере Пинки безо всякого страха.

Но вот следующая мысль ему не понравилась.

«Можно шутить, можно насмехаться, но как его победить? Как победить того, кто в одиночку арестовывает давно разыскиваемых преступников? Того, кто обладает нечеловеческой силой и таскает с собой крокодилов?»

Множество вопросов, ни одного ответа – ощущение полного бессилия.

– Что случилось? У тебя такое лицо, будто ты сейчас опять свалишься с температурой. Только не надо говорить, что я приложила недостаточно сил для твоего выздоровления.

Кира настороженно посмотрела на него и даже сделала шаг к Валентайну.

– Нет, ты сделала все, что надо. Спасибо.

Блэк помотал головой, и в этот момент ложка все-таки выскользнула из руки. Она ударилась о пустую тарелку, и громкий противный звук разнесся по всей квартире.

– Ты явно не в себе…

– Я как тот маленький мальчик из твоей истории. Очень хочу быть смелым. Очень-очень. Ведь у меня есть свой страх, выжечь его и спалить.

– Да, есть, – Девушка печально посмотрела на него.

– В конце истории мальчик становится смелым и побеждает страх?

– Я не знаю. Я бы очень хотела сказать, что ты прав, но я действительно не знаю. Это не моя история, и она еще не закончена.

Кира покачала головой. Воцарившееся молчание разорвала веселая кельтская мелодия, резко диссонировавшая с обстановкой в квартире.

Блэк встал и пошел к источнику звука. Им оказался пакет, лежавший на полу у двери. Обычный целлофановый пакет. Белый, с каким-то невнятным рисунком и надписью «Ждем снова».

Внутри Валентайн обнаружил свой телефон, монеты, смятые банкноты и одежду. Все то, что мистер Пинки вынудил его отдать, когда играл в полицейского.

Телефон закончил звонить до того, как Блэк успел ответить на вызов, но мелодия заиграла вновь. Валентайн посмотрел на экран – номер незнакомый. Отчего-то холодея, хотя звонить мог кто угодно, Блэк принял вызов.

– Да? – хотел сказать он, но в горле пересохло. Пришлось прокашляться. – Да?

– Это полиция. Блэк Валентайн?

Голос был смутно знаком. Кажется, именно такой и был у полисмена, который подобрал его на шоссе.

– Да, это я.

– Мы нашли человека, который тебя ограбил. Необходимо, чтобы ты пришел и опознал его. Сможешь это сделать сегодня?

– Боюсь, что нет. Я болен.

– Это не займет много времени.

– Хорошо, я попробую заскочить.

– Отлично. Надеюсь, дорогу помнишь. Ждем снова.

В трубке послышались гудки, которые эхом отдавались в голове Блэка.

– Ждем снова, – зачем-то повторил он.

Телефон выскользнул и с громким стуком упал на пол. Задняя панель отлетела в одну сторону, аккумулятор в другую. Валентайн не заметил этого. Ему хотелось верить, что это все – дурацкое совпадение, но он не мог себе позволить подобной беспечности.

Блэк стоял так очень долго, как ему самому показалось. Только когда Кира встала и начала собирать телефон, Валентайн сдвинулся с места.

– Откуда здесь этот пакет? Мистер Пинки забрал у меня телефон, мелочь и одежду. Все. Я остался на обочине в одних трусах. А теперь это здесь. В пакете, выжечь его и спалить!

– Не знаю. Он был тут, когда я пришла.

– Точно?

– Точно, – Кира не отвела взгляд. – Ты меня в чем-то подозреваешь?

– Нет, – Блэк отвернулся.

Взяв из руки девушки собранный телефон, он бросил его обратно в пакет. Что-то из этого надо будет оставить – к примеру, сим-карту. Остальное следует выкинуть. Валентайн испытывал отвращение к внезапно появившимся в доме вещам. Это значило, что мистер Пинки приходил сам или кого-то присылал. Но он был здесь.

«Исчезни!» – вспомнил Блэк и скривился, словно от боли. Кому она это говорила? Стоило спросить, но есть риск нарваться на еще одно «Ты меня в чем-то подозреваешь?»

Что он, в сущности, знает об этой женщине?

Сомнения. Одни лишь сомнения, недоверие и подозрительность.

***

Они стояли возле полицейского участка. Впереди была неизвестность, приправленная острым ощущением ловушки.

Блэк нервничал. Это проявлялось не в движениях, не во фразах, а во внутреннем предчувствии ошибки, которую он сейчас совершит. Вдобавок, организм еще окончательно не оправился после болезни. Блэка слегка знобило и подташнивало. Лучший момент для нападения трудно было выбрать. Разве что, когда он лежал без сознания, но там с ним была Кира.

Сейчас Валентайн решил идти без нее.

– Ты уверен, что справишься один?

– Уверен, – Блэк сделал шаг к двери.

– Наверное, я должна сказать тебе: «будь осторожен» или «смотри в оба». Но я промолчу. Ты – молодец, раз на это решился. Возможно, мальчик сможет победить свой страх.

– Возможно, – прошептал Блэк, но не был уверен, что Кира это услышала.

Он несколько секунд стоял возле двери, прежде чем открыл и вошел.

Оказавшись среди толпы полицейских, Валентайн поежился. Его опять пробрал озноб. Почудилось, что он без одежды, весь продрогший, промокший и закутанный в плед. Но стоило лишь провести по штанам, убедиться, что они на месте, как решимость вернулась. Блэк подошел к столу дежурного.

– Блэк Валентайн, – представился он. – Меня вызвали на опознание.

– Кто именно?

– Он не назвал имени, – растерялся Валентайн. – Просто позвонил, сказал, что нужно прийти на опознание. Меня ограбили. Сказали, что нужно провести опознание именно сегодня.

От волнения речь стала сбивчивой. Блэку было неуютно и стыдно, будто он стоял в школе перед директором и не мог внятно объяснить, за что толкнул одноклассника. При этом Валентайн точно знал, что прав, но с тревогой ожидал сурового взгляда, длинных нотаций и чего-нибудь вроде: «Советую хорошенько подумать над своим поведением, молодой человек. Нам не нужны здесь антисоциальные элементы».

Но дежурный не стал делать ничего такого, а вместо этого задал очень правильный вопрос, за который Блэк преисполнился благодарности к этому молодому парню в тонких очках.

– Как выглядел офицер, который вел ваше дело?

Валентайн описал полицейского, подобравшего его на дороге. Рассказал о том, что происходило в тот день. Еще раз представился. Последнее было не нужно – дежурный уже куда-то звонил – но Блэк словно напомнил самому себе, кто он такой.

Иногда это очень необходимо.

– Чет? Слушай, у тебя дело об ограблении парня, которого затем оставили на обочине? Да, в дождь. Да, в тот день, когда безумствовал неуловимый мститель. Да-да. Ты приглашал на опознание? Блэк Валентайн, ага. Он пришел. Направить к тебе? Хорошо.

Дежурный повесил трубку.

– Пройдете по тому коридору, справа будет табличка Чет О'Райли. Вам туда.

– Хорошо, спасибо.

Стоило полицейскому указать направление, как Блэк и сам вспомнил дорогу.

«Неуловимый мститель? – подумал Валентайн. – Уже и окрестить успели. Интересно, стоит ли сказать, что человек, ограбивший его, и есть „неуловимый мститель“? Наверное, нет. Все равно нет никаких доказательств, да и это вызовет лишние расспросы».

Он прошел к кабинету и, к своему облегчению, эту дверь открыл уже абсолютно спокойно. Полицейский действительно оказался тем же самым. Он кивнул Блэку, и жестом пригласил следовать за ним.

– Самое интересное, что парень сам к нам пришел. Сказал, что хочет написать чистосердечное признание. Мол, это шутка такая дурацкая. Он раскаивается в содеянном и желает смягчить вину, – рассказывал полицейский на ходу.

– Это ему поможет?

– Конечно. Может отделаться штрафом за причиненный ущерб. Чем болеешь?

– Сильная простуда. Возможно – ангина и воспаление легких.

– Ясненько. Не забудь сказать об этом судье. Вышибешь из этого мерзавца лишних пару сотен. Впрочем, сначала давай его опознаем.

Полицейский был в хорошем настроении. Он насвистывал и постоянно улыбался. Блэк догадывался, что причиной служила легкость, с которой было раскрыто дело. С тем фотороботом, который он составил, и с отсутствием каких-либо примет, надежды, что преступник будет найден, не было никакой. Однако, благодаря счастливому случаю, вскоре полицейский сможет сдать дело в архив.

Они с Блэком зашли в темную комнату. Одна из стен была прозрачной.

– Сейчас его приведут – я уже распорядился. Знаком с процедурой?

– Видел в фильмах.

– Ясненько. В общем-то, все так и обстоит. Несколько человек за этим стеклом. Они тебя не видят, а ты их видишь. Показываешь пальцем на того, кто виновен, и все. Можешь идти. Потом тебя вызовут в суд.

– Так просто, – пробормотал Блэк.

Он никак не мог смириться с мыслью, что через несколько минут мистер Пинки получит по заслугам.

«О чем ты думаешь? – возмутился внутренний голос. – Ты всерьез считаешь, что этого, ну пускай, человека можно удержать с помощью полиции? Когда он того не хотел, они не могли его поймать. А сейчас он пришел сам! Думаешь, в нем заговорила совесть? Тут дело не чисто, так что будь настороже».

Внутренний голос Валентайна большую часть жизни молчал, так что его появление Блэк не мог просто проигнорировать. Однако, в тот момент комната за стеклом начала наполняться людьми, и Валентайн усилием воли заставил себя сосредоточиться на вошедших.

Их было трое. Первым шел дородный благообразный господин с бакенбардами и мутными глазами. За ним важно вышагивал поджарый культурист с хитроватой улыбкой. Третьим оказался мистер Пинки собственной персоной. Черный костюм его был разбавлен тремя яркими пятнами, находящимися друг под другом.

На ногах – розовые туфли.

На шее – розовый галстук.

На губах – розовая улыбка.

– Это он, – прошептал Блэк. – Это точно он.

– Который?

– Третий. В черно-розовом костюме.

– Ясненько. Значит, можно уводить.

Валентайн не знал, существует ли какой-то тайный знак или полицейский просто позвонит конвоирам. И жизнь решила, что подобная информация Блэку не пригодится. Мистер Пинки усмехнулся и достал из кармана часы на толстой цепочке. Крышка из черепахового панциря открылась, и послышалась тихая мелодия. Играл марш «Дни нашей жизни».

Поежившись, Валентайн продолжал смотреть сквозь стекло, и на его глазах дородный и поджарый растеклись двумя клейкими пятнами, похожими на лужицы плавленой пластмассы.

Зеленые лужицы.

– Мама.

Голос полицейского был неожиданно комичен, но ничего смешного Блэк не увидел, как раз наоборот…

Лужицы превратились в зеленые смерчи, и вскоре на их месте стояло два крокодила.

Один – дородный, с бакенбардами – откуда у крокодилов могли взяться бакенбарды, было не ясно, – и розовыми когтями. Второй – поджарый, чья пасть напоминала хитроватую улыбку, сверкал золотыми зубами. Мистер Пинки, как заправский дрессировщик, хлопнул в ладоши. Крокодилы подскочили на месте, а затем заняли места слева и справа от него.

Блэк смотрел, не отрываясь, и чувствовал рядом с собой хриплое дыхание полицейского и клекот вместо слов, которые тот наверняка намеревался произнести. Затем мистер Пинки поклонился, снял шляпу и запустил ею в стекло, разделяющее комнаты.

– Бронированное!

Вскрик Чета О'Райли раздался в ту же секунду, когда стекло разлетелось вдребезги.

Блэк не стал ждать, чем все это закончится. Перед глазами встал недавний пример – водитель автобуса, который вышел и оказался растерзанным крокодилами. Схватив полицейского за руку, Валентайн распахнул дверь и выбежал из комнаты опознания. Рабочая атмосфера показалась Блэку совсем иным миром. Люди шли по своим делам, что-то обсуждали, несли документы, кружки с чаем или кофе.

Обычный день обычного полицейского участка. И посреди этого спокойствия стоял Валентайн и держал за руку полисмена, который беззвучно шевелил челюстью и норовил себя ущипнуть.

За спиной раздался тихий шлепающий звук, сопровождаемый клацаньем когтей по полу. Крокодилы шли по следу.

Валентайн был добрым человеком, но не альтруистом. Он вытащил полицейского, вернул его в привычное окружение, но теперь следовало позаботиться о себе.

– Главное – не бежать, – повторяя эту фразу словно мантру, Блэк шел по коридорам участка.

Пока все тихо и спокойно, но уже совсем скоро полицейские обнаружат, что у них в комнате для опознания два крокодила и их чокнутый владелец. Или же те сами выберутся наружу. Начнется паника. Возможно, стрельба. Как бы то ни было, но Блэк хотел убраться отсюда, пока у него имелась такая возможность.

Тихо, спокойно, без шума. И главное – не бежать.

– Эй, парень!

Валентайн развернулся уже у самой двери и увидел давешнего дежурного.

– Ну что, опознал своего обидчика?

– Конечно, – Блэк дружелюбно улыбнулся. – Это было не трудно.

– Наверное, запомнил на всю жизнь, – хохотнул дежурный.

Еще раз улыбнувшись, Валентайн кивнул и вновь двинулся к выходу.

– Ждем снова, – донеслось ему вслед.

Возможно, Блэк и остановился на секунду, но постарался, чтобы это выглядело естественно. Его трясло теперь уже не столько от болезни, сколько от ощущения, что он выступил героем тщательно подготовленного розыгрыша.

Валентайн ненавидел мистера Пинки. Ненавидел и боялся, выжечь его и спалить!

Выйдя на улицу, Блэк поймал вопросительный взгляд Киры. Ничего не говоря, он схватил девушку за руку и потащил прочь от участка.

– Это ловушка. Игра. Подстава, – Валентайн чеканил слова. Они вылетали резко и отрывисто под ритм стучащих зубов. – Он издевается надо мной. Издевается.

– Всего лишь запугивает. Ему чужды какие-либо эмоции. Он просто хочет что-то и получает.

Блэк остановился посреди улицы. Развернулся лицом к Кире. Он весь дрожал. На лбу выступили капли пота. Немногочисленные прохожие жались к домам, стараясь не вступать в зону конфликта.

Валентайн машинально отметил, что она была примерно два метра в диаметре.

– За что это мне все?! За что, а?! Кому я помешал, что я сделал?! Если он хочет у меня что-то забрать, то почему до сих пор это не сделал? Забирай! Слышишь? Мистер? Забирай, говор…

Это была не первая пощечина в жизни Блэка Валентайна. Не первая, но самая болезненная. Самая обидная.

Он посмотрел на холодное отстраненное лицо Киры. В глазах девушки жило презрение пополам с отвращением. Не обращая внимания на прохожих, Блэк сел на асфальт посреди улицы. Поджал колени и заскулил словно ребенок. Кира стояла и так же молча смотрела на него.

«Я – ничтожество, – подумал Валентайн. – И она это знает».

Жгучий стыд, пробравший его в этот момент, вряд ли мог служить утешением.

***

Они ехали в такси. Сидели рядом. Между их телами было от силы сантиметров пять. Между их душами легла едва ли не пропасть.

Они молчали. Подчеркнуто. Никто не хотел первым затевать разговор, потому что было неизвестно, куда он в итоге повернет.

Адрес назвала Кира. Блэк не имел ни малейшего понятия, где это и зачем туда ехать. Ему просто было невыносимо от мысли, что можно остаться наедине со своими страхами.

Таксист, которого, если верить табличке, звали Фан Чжоу, крутил руль молча и сосредоточено. Под стать пассажирам. Когда он жал на клаксон – машина издавал утробный звук умирающего динозавра.

Валентайн мечтал, чтобы его оставили в покое и не мог представить себе эту одинокую спокойную жизнь.

Глава четвертая

1. Махоуни

Нора Махоуни стоит на крыше небоскреба и разбрасывает листовки. Финн Броган наблюдает за ней, а также за тем, как ветер подхватывает бумагу и уносит вдаль. Яркий символ черной «пятеренки» на желтом фоне, отпечатанный на каждой листовке, в мгновение ока заполоняет Лондон. В одном из раскрытых окон Битлз поют «Come together».

Нора кидает последнюю партию и подходит к Финну.

– Ну, вот и все, – говорит она. – Весьма сакраментальная фраза, не находишь? Подходящий эпиграф практически ко всему в жизни. Ну, вот и все, теперь я живу отдельно. Ну, вот и все, теперь моя машина хоть раз, но была загажена голубями. Ну, вот и все, теперь я видел пятеренку, о, Боже!.. Ну, вот и все, теперь я изливаюсь желчью.

Финн Броган не отвечает. Он достает последнюю сигарету из пачки и закуривает. Нора оглядывается вокруг. Какой-то старик выглядывает из окна соседнего небоскреба и грозит им кулаком.

– Здесь нельзя курить? Или ему не нравится, что мы разбрасываем листовки? – спрашивает Нора

Спутник лишь пожимает плечами. Старик наполовину высовывается в окно и кричит:

– Я сейчас полицию вызову!

– Он собирается вызвать полицию, – повторяет Нора для Финна.– Пора сваливать.

Броган демонстративно бросает окурок с крыши, улыбается среднему пальцу, который показывает старик. Он берет Нору Махоуни под руку и ведет к выходу с крыши, а та вдруг вырывается, бросается к краю, но в последний момент останавливается.

Присев, Нора держится за парапет и смотрит вниз. Голова кружится, сердце начинает лихорадочно биться. Внизу, сигналя и перекрикиваясь, водители подгоняют друг друга. Пешеходы на такой высоте кажутся лишь разноцветными точками. Нора представляет их каплями, которые никогда не сольются в одно море, потому что каждая капля – индивидуалистка.

Где-то вдалеке высится громадина Биг-Бена. Норе совсем не обязательно смотреть туда, чтобы увидеть ее. Она всегда чувствует гигантскую башню. Всегда замирает в доходящем до истерики предвкушении, что часы зазвонят… но никогда этого не слышит.

У Норы Махоуни нет прошлого и будущего, а значит и времени для нее тоже нет.

Резкий рывок отбрасывает ее от парапета. Нора удивленно оборачивается и видит испуганное лицо Финна.

– Ты чего? – спрашивает она. – Ты что, испугался, что я спрыгну?

Финн отводит взгляд. Нора хохочет.

– Сброситься? Вниз? Когда столько всего еще не сделано? Ну, ты даешь.

Броган раздраженно тянет Нору за собой. Она позволяют себя увести. Двигаясь молча, они вновь оказываются у выхода с крыши.

– А сверху листовок не видно, – жалуется Нора Махоуни. – Ни одной.

После времени, проведенного на светлой крыше, мрак чердачной лестницы кажется абсолютным. Нора инстинктивно пропускает Финна вперед и бредет во тьме, положив руку на плечо Брогана. Едва они минуют опасный участок, как Нора Махоуни тут же обгоняет спутника.

Она сбегает вниз, наступая на четные ступеньки правой ногой, а на нечетные левой. Ветер развевает волосы и вселяет ощущение свободы. Хочется прыгать, петь, танцевать, скакать.

Жить хочется.

Миновав очередной пролет, Нора Махоуни останавливается и замирает. Не остановившись, ветер по инерции выдувает из головы все мысли.

Она просто стоит и смотрит на двух огромных крокодилов, которые разлеглись на лестничной площадке. У одного крокодила розовые когти и медаль на шее. У второго пирсинг и золотые клыки. Глаза рептилий настороженны и смотрят с хитрецой. Хвосты лениво перекатываются по бетонному полу. Влево. Вправо. Как маятники.

Нора закрывает лицо руками. «Я, как кошка, – думает она. – Я никого не вижу, а значит и меня никто не видит». Ей даже не страшно. Просто очень удивительно, хотя в ее жизни в последнее время удивительное встречается каждый день.

Несмотря на закрытые глаза, Нора Махоуни все слышит. Шуршание перекатывающихся хвостов, хриплое дыхание, громкий стук сердца и тихие шаги Финна Брогана, который спускается сверху. «Надо его предупредить», – решает Нора, но не успевает раскрыть и рта, как Финн оказывается рядом.

Его спокойствие похоже на дуновение теплого летнего ветра.

Нора Махоуни тоже хотела бы такое спокойствие. Холодное и расчетливое. И смотреть прямо в лицо опасности. И знать, что сделать. Нора ни на секунду не сомневается, что Броган знает.

Какое-то время ничего не происходит. Нора слышит, как Финн делает несколько шагов. Кажется, прямо к крокодилам.

«Мы будем плакать вместе над его гибелью, – отстраненная мысль на грани безумия. – Крокодилы понарошку, а я взаправду… Боже, что я такое думаю?»

Но сама ответить на этот вопрос она не может, а потому слушает, что делает Броган. Норе кажется, что она различает скулеж. Как будто крокодилы – два маленьких щенка, которых обидели. Затем доносится глухой несильный удар, и Нора в испуге открывает глаза. Но ничего плохого не случилось. Крокодилы, грузно переваливаясь по ступенькам, уходят прочь. Финн смотрит им вслед, а лицо его медленно разглаживается. Краснота отступает, и, спустя пару секунд, он уже вновь мертвенно-бледен.

– Что это было? – спрашивает Нора шепотом. – Что за крокодилы? Откуда они? Ты их знаешь? Они сбежали из зоопарка, выросли в коллекторе, а теперь охотятся на людей? Они просто заблудились? Кто их хозяин? К кому ты их отправил? Что это было, Финн?

Броган достает пачку стикеров, отрывает один, размашисто пишет на нем, а затем приклеивает на стену.

«Прошлое»

– Понимаю, – серьезно кивает Нора. – Я только надеюсь, что в прошлом у тебя не было богатого эксцентричного любовника мужского пола, который устраивал оргии с тобой и крокодилами.

В ответ спутник ухмыляется и подмигивает Норе. Он вновь берет ее под руку, и они медленно спускаются вниз, но теперь уже Нора Махоуни наступает на четные ступеньки левой ногой, а на нечетные правой. Ей вовсе не хочется вновь встретиться с какими-нибудь тварями.

У Норы нет никаких сомнений, что кроме сказанного от Брогана больше ничего не добьешься. А раз так – не имеет смысла ничего спрашивать.

Иногда Нора Махоуни очень рациональна.

Они выходят на улицу. Гуляют по улицам Лондона, периодически чуть толкая друг друга локтями, когда видят разбросанные тут и там листовки. Они чувствуют себя школьниками, сбежавшими с уроков. Главное – не попасться, и тогда весь мир у твоих ног.

Многочисленные прохожие хмурятся и разбрасывают ногами пятеренки – черные на желтом. Некоторые поднимают и с недоумением смотрят на листовку. Кто-то прячет в карман, нервно оглядываясь.

– Чем большим количеством людей овладеет символ, тем большей силой он напитается, так? Как распятие или звезда Давида. Или как значок МакДональдса, правильно?

Броган в ответ кивает.

Нора Махоуни тут же прячет это знание до того момента, когда оно понадобится. Сейчас ей просто хочется быть рядом с Финном. Просто гулять.

Она берет ладонь своего спутника и крепко сплетает пальцы. Иногда ей требуется ощутимый контакт, чтобы поверить в то, что происходящее не является сном.

Даже тогда, когда она боится поверить.