Текст книги "Когда Грядет Беда. Враги царя – враги России"

Гейне-Макс: в штабе красной армии действует немецкий шпион

Автор книги «”Крот” в окружении Андропова» А. А. Жемчугов пишет:

«Разведчиков уважительно называют “бойцами невидимого фронта”, рыцарями одной из самых романтических и привлекательных, хотя трудных и опасных, профессий. И это правда! “Боец невидимого фронта” убеждён, что есть нечто более важное, чем даже жизнь. Это любовь к Родине и преданность ей. Это освящённые присягой честь и достоинство офицера. Наконец, это порядочность, честность и скромность.

И это не патетика, не звенящие пафосом словечки. Судьбы разведчиков, их практические дела, о которых рассказывается в сборнике, – наглядное тому подтверждение»¹.

К герою главы «Двойной агент» книги А. А. Жемчугова в полной мере относятся его слова: удивительная судьба Александра Петровича Демьянова ещё раз доказывает нам, что «любовь к Родине и преданность ей» не вмещается в рамки ни партийной, ни кастовой принадлежности.

В феврале 1943 года из Парижа, а затем из Лондона на Лубянку поступил сигнал о том, что «в Генеральном штабе Красной армии действует немецкий агент, имеющий доступ к сверхсекретным материалам стратегической важности». В Париже информатором советской разведки был полковник Шмит, руководящий сотрудник шифровальной службы абвера, а в Лондоне предупреждение о «кроте» исходило от «Интеллидженс сервис». В марте 1943 года это сенсационное сообщение подтвердил Энтони Блант, один из членов легендарной «кембриджской пятёрки»: «У немцев в Москве есть важный источник информации в военных кругах». Наконец, сам Уинстон Черчилль лично уведомил Сталина о том, что «в штабе Красной армии действует немецкий шпион».

Невероятно, но Москва никаким образом не среагировала на эти тревожные сигналы, как будто этого «шпиона» не было.

Но он был! Вальтер Шелленберг, шеф внешней разведки Службы имперской безопасности рейха в своих мемуарах «Лабиринт» пишет: «Ценнейший агент служил в штабе Рокоссовского офицером связи. Он был настроен антисоветски и ненавидел Сталина за то, что подвергся репрессиям в 30-х годах и сидел два года в тюрьме».

«Александр Петрович Демьянов родился в 1910 году в именитой дворянской семье. Его прадед, Антон Головатый, вошёл в историю России как первый атаман Кубанского казачьего войска. А отец, есаул казачьих войск, пал смертью храбрых за царя и отечество в 1915 году. Дядя же, младший брат отца, был непримиримым врагом Советской власти, в годы Гражданской войны возглавлял белогвардейскую контрразведку на Северном Кавказе. Чекистам удалось пленить его и как “очень важную птицу” препроводить в Москву. Но до первопрестольной он не дотянул – скончался от тифа в железнодорожном вагоне.

Его мать, княгиня Александра, выпускница Бестужевских курсов, слыла красавицей в аристократических кругах Санкт-Петербурга. После того как власть перешла к большевикам, ей неоднократно поступали приглашения эмигрировать во Францию. В частности, от лично знавшего её генерала Улагая, одного из лидеров той части белогвардейской эмиграции, которая в 1941–1945 годах открыто сотрудничала с нацистами. Не поддавшись на уговоры генерала и прочих, княгиня Александра предпочла остаться в Петрограде»[21]21
  Там же.


[Закрыть].

В истории советской внешней разведки пример А. П. Демьянова уникален: пожалуй, только литературный персонаж Юлиана Семенова Максим Максимович Исаев (Всеволод Владимирович Владимиров) – прототип Штирлица[22]22
  «Возможный прототип раннего Исаева – Яков Григорьевич Блюмкин (настоящее имя – Симха-Янкев Гершевич Блюмкин; псевдонимы: Исаев, Макс, Владимиров; дата рождения неизвестна (около 1900), точная дата смерти неизвестна (1929, Москва)) – российский революционер, чекист, советский разведчик, террорист и государственный деятель. Один из создателей советских разведывательных служб. В октябре 1921 года Блюмкин под псевдонимом Исаев (взят им по имени деда) едет в Ревель (Таллин) под видом ювелира и, выступая в качестве провокатора, выявляет заграничные связи работников Гохрана. Именно этот эпизод в деятельности Блюмкина был положен Юлианом Семёновым в основу сюжета книги “Бриллианты для диктатуры пролетариата”» («Википедия», статья про Штирлица).


[Закрыть] – с таким дальним прицелом начинал свою карьеру разведчика. К серьёзной разведывательной работе Демьянова, изгнанного из Петроградского политехнического института за «непролетарское происхождение», начали готовить в 1929 году, окрестив агентурной кличкой «Гейне». Его перевели из Ленинграда в Москву и устроили инженером-электриком на киностудию «Мосфильм», где он вскоре стал своим человеком среди кинорежиссёров, драматургов, композиторов и писателей.

И всё же главным козырем, предоставленным ему Лубянкой, была собственная лошадь. Тогда это было редкостью и воспринималось как роскошь, многим недоступная. Именно на лошадь “клюнули”, помимо представителей “богемы”, иностранные дипломаты и корреспонденты, многие из которых были завсегдатаями ипподрома

Наконец произошло то, что и должно было произойти. Сотрудники посольства Германии, в том числе установленные разведчики, всерьёз заинтересовались “Гейне”. Наиболее активно и целенаправленно проявлял себя сотрудник экономической секции, который стал регулярно встречаться с ним. И вот однажды немец как бы невзначай назвал в разговоре с “Гейне” несколько фамилий из числа тех, кто ещё с дореволюционных времён числился в друзьях семейства Демьяновых»¹.

На второй день войны Демьянов, ничего не знавший о том, какие виды на него имеют немцы да и чекисты, записался добровольцем, но на фронт не попал. Его направили в распоряжение Особой группы (Четвёртое управление НКВД), и в декабре 1941 года, после соответствующей спецподготовки, он перешёл линию фронта и «объявился перед гитлеровцами в качестве эмиссара глубоко законспирированной антисоветской и прогерманской организации «Престол», созданной, конечно, усилиями Лубянки с чисто контрразведывательными целями: внедрение в действующую на территории Советского Союза агентурную сеть абвера, а также обезвреживание регулярно забрасываемых в советский тыл новых групп разведчиков-диверсантов.

«Прифронтовая группа немецких контрразведчиков долго и пристрастно допрашивала “Гейне”. Не обошлось и без инсценировки расстрела, дабы заставить его признаться в сотрудничестве с НКВД. Затем Демьянова этапировали в Смоленск, где им занялись сотрудники абвера из штаба “Валли”. Но и у этих многоопытных контрразведчиков недоверие к перебежчику постепенно менялось на возраставшую уверенность в том, что он тот, за кого себя выдаёт. Окончательно же ему поверили после того, как о нём навели справки в белоэмигрантских кругах Парижа и Берлина, а главное – получили сведения о том, что Демьянов – это тот самый “Макс”, которого не успели завербовать в Москве ещё до начала войны».

Пройдя обучение в специальной школе абвера под Смоленском, в феврале 1942 года “Макс” с двумя помощниками был заброшен на парашюте через линию фронта. Заданием было «осесть в Москве и, используя возможности “Престола”, приступить к созданию разветвлённой сети агентов-диверсантов для организации саботажа и диверсий на железных дорогах, а также для внедрения своих людей-информаторов в руководящие структуры Красной армии».

«С помощью “Гейне” было обезврежено более пятидесяти диверсантов, включая двух его помощников. Некоторые из арестованных были перевербованы и стали работать на НКВД. Им предоставлялась возможность возвращаться через линию фронта к немцам и докладывать там об успешной деятельности “Макса” и его группы. Подтверждение этому немцы находили в появлявшихся время от времени сообщениях в советской прессе о вредительстве и диверсиях на железнодорожном транспорте. Подобные сообщения, разумеется, инспирировались Лубянкой.

Кроме того, усилиями той же Лубянки “Макс” был назначен на должность офицера связи в Генштаб Красной армии».

Со временем эта операция стала превращаться в крупномасштабную радиоигру по дезинформации противника. Соответствующая санкция была получена Лубянкой на самом верху. «Основным действующим лицом оставался Александр Демьянов, он же “Гейне”, он же “Макс”. Передаваемая им абверу информация, а точнее, дезинформация, тщательно готовилась в руководстве Оперативного управления Генштаба Красной армии…

Как выяснилось уже после войны, поступавшую от своего агента «Макса» информацию руководство вермахта использовало в ориентировках для командного состава немецких боевых частей на Балканах и в странах Западной Европы.

«В начале августа 1944 года “Макс” получил из Берлина приказ проверить достоверность поступивших в абвер сведений о том, что соединение вермахта численностью до двух с половиной тысяч солдат и офицеров, возглавляемое подполковником Шерхорном, ведёт, находясь в окружении, ожесточённые бои с частями Красной армии в районе реки Березины. О результатах велено было срочно сообщить на берлинский адрес.

Подполковник Шерхорн действительно командовал войсковым соединением, правда, численностью в полторы тысячи человек. Ему было приказано стоять насмерть на переправе через реку Березину. Но части Красной армии обошли его с флангов и, взяв в плотное кольцо, стали методично громить артиллерийским огнём до тех пор, пока он не согласился сдаться на милость победителей.

За пленных взялись советские контрразведчики. Самого Шерхорна допрашивал “Макс”. С поставленной ему задачей справился: подполковник согласился сотрудничать с НКВД в проведении дезинформационной радиоигры. Чекистам удалось перевербовать и радистов Шерхорна. Так началась ещё одна крупномасштабная операция по дезинформации противника, идея проведения которой исходила от самого Сталина».

Вскоре после победы над фашистской Германией Александр Демьянов вернулся к своей изначальной профессии. Устроился инженером-электриком в один из научно-исследовательских институтов Москвы. Его жизнь оборвалась в 1975 году. Он скоропостижно скончался от сердечного приступа во время прогулки на лодке по Москве-реке. Ему было 64 года. За заслуги перед родиной в годы Отечественной войны он был награждён орденом Красной Звезды.

Знаменательным является тот факт, что в год кончины «Гейне» – Александра Петровича Демьянова – Андропов обращается в Политбюро с постановлением о сносе дома Ипатьева, в полуподвальной комнате которого, на её южной стене, 14 августа 1918 года была обнаружена надпись на немецком языке из баллады Г. Гейне «Валтасар».

Глава 2
«Выходец из донских казаков» Ю. В. Андропов

«Легендарная личность»

Так – известной игрой слов – называют современные историки личность Юрия Владимировича Андропова, биография которого, по сути, – это легенда разведчика: в ней нет настоящих фактов, которые можно было бы проверить по другим источникам. Более того, легенда эта на протяжении десятка лет продолжала подчищаться, что в реальных условиях должно было бы привести к провалу «разведчика», но по причине некомпетентности «компетентных» органов этого не случилось.

В анкетах Андропов указывал, что родился 15 июня 1914 года в станице Нагутской Ставропольской губернии (ныне – село Солуно-Дмитриевское Андроповского района, на вокзале которого установлен его бюст). Ставленник Андропова на посту председателя КГБ, его ближайший помощник В. Крючков утверждал, что в действительности Андропов родился годом позже, в 1915 году. Сам приписал себе год, чтобы его взяли в техникум, где он получал стипендию. Считается, что это вымысел, и в качестве доказательства приводится свидетельство о рождении, выданное Андрпову по месту жительства и учёбы в Моздоке городским Советом 17 марта 1932 года.

«СВИДЕТЕЛЬСТВО О РОЖДЕНИИ № 68

выдано в том, что Андропов Юрий-Григорий Владимирович родился в 1914 году 15 числа июня месяца, о чём в книге записей актов гражданского состояния произведена соответствующая запись…»

В свидетельстве о рождении не указано, на каком основании оно выдано: нет документа, подтверждающего дату рождения 15 июня 1932 года, с указанием места рождения и фамилий родителей и запись в загсе является незаконной. К 1932 году не оставалось в живых никого, кто мог бы подтвердить дату и место рождения. В свидетельстве указано не принятое в России двойное имя Юрий-Григорий, что подтверждается удостоверением об окончании Моздокской фабрично-заводской семилетки, выданном 26 июня 1931 года.

«Н.К.П. С. Северо-Кавказские, имени С. Д. Маркова, железные дороги. Отдел просвещения Моздокская фаб. – зав. Семилетка 26 июня 1931 г.

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предъявитель сего Андропов Григорий Владимирович, родившийся в 1914 году, обучался с 1923 года по 1931 год в Моздокской фаб. – зав. семилетке и окончил полный курс в 1931 году…»

Неизбежно возникает вопрос: где настоящее свидетельство о рождении, в котором должен быть указан действительный год и место его рождения и имена родителей? Ведь из вышеприведённых документов следует, что в школу Андропов пошёл в 9 лет, а не в 8 согласно Положению о единой трудовой школе (1918), и в одном из классов просидел два года. В заявлении о приёме в техникум от 22 марта 1932 года Юрий пишет: «В настоящее время я работаю помощником киномеханика, рабочий стаж имею 2-годичный». Следовательно, семилетнюю школу, куда он поступил в 1923 году, он закончил в 1930 году. Поступил же он в возрасте 8 лет, будучи рождённым в 1915 году. В удостоверении ему действительно приписали год, запутавшись в указании года окончания школы. Год рождения Андропова – 1915 – подтверждается в ходе дальнейшего рассмотрения обстоятельств жизни его матери, в частности, работы её в музыкальной школе с 1913 по 1915 годы.

По официальной версии, отец Юрия, Владимир Константинович Андропов (подтверждающего его отцовство документа нет), умер в годы Гражданской войны от сыпного тифа. В разных анкетах год его смерти по неизвестной причине Андропов называет разный. «Отец мой, – писал Андропов в самой полной из своих автобиографий, – был дежурным по станции, затем начальником станции Нагутской Северо-Кавказских железных дорог (в 1913–1914 годах, когда мать Андропова жила и работала в Москве. – В. К.). В 1915 (или 16) году отец переезжает на станцию Беслан, где работает ревизором (или контролёром) движения. Отец происходит из донских казаков. Его отец (мой дед) или учитель, или инспектор училищ (точно не знаю, никогда его не видел)»[23]23
  Млечин Л. Детство Юрия и другие тайны из жизни председателя. URL: http://www.sovsekretno.ru/public/ userfiles/magazines/5_228.pdf


[Закрыть].

К этим сведениям в другой автобиографии Андропова следует добавление: «Отец учился в Институте путей сообщения, но был оттуда исключён за пьянство. Имел 2-х дядей в городе Ростове-на-Дону (по отцу). Сам я их никогда не видел. По рассказам матери, оба служили на железной дороге. Сейчас оба умерли».

К вопросу о «приписке Андроповым»[24]24
  Андропов скончался не на 70-м, как сообщалось, а на 69-м году жизни. Чтобы скорее начать работать, Юрий Владимирович в юности приписал себе лишний год. См.: Добрюха Н. Неизвестный Андропов. Часть вторая. URL: http://izvestia.ru/news/349793.


[Закрыть], по словам Крючкова, года своего рождения с 1915 на 1914. Сам он этого не мог сделать, разве что исправить число в свидетельстве о рождении после его получения. Скорее всего, изменение года рождения связано с тайной происхождения Андропова, и свидетельство о рождении является подложным документом.

Когда в декабре 1938 года, после ареста в 1937 году и последовавшего скорого расстрела первого секретаря Ярославского обкома комсомола Александра Брусникина, Андропов занял его место, началась проверка его социального происхождения. В Москву поступил донос, в котором сообщалось, что «отец Андропова был офицером царской армии, а мать – из купеческой семьи».

Для проверки этих данных на место жительства семьи Андропова был послан работник Ярославского обкома комсомола, а в Москве был проверен материал, касающийся социального происхождения матери Андропова. Инструктор ЦК комсомола Капустина, руководившая проверкой, подвела итог: «Отец тов. Андропова, инженер-путеец, умер в 1919 году от брюшного тифа. В Белой армии не служил. Дед Андропова (по отцу) работал в Ростове в качестве инспектора реальных училищ. Мать Андропова с 17-летнего возраста работала учительницей. Воспитывалась в семье (куда была подкинута грудным ребёнком) Флекенштейн[25]25
  Латино-немецкое словообразование «флеккенштейн» переводится как «пятнистый», а ещё точнее – «гибкий камень». См.: Добрюха Н. Неизвестный Андропов. Часть вторая. URL: http://izvestia.ru/news/349793.


[Закрыть], финляндского гражданина, временного купца 2-й гильдии, который умер в 1915 году. Бабка после его смерти жила своим трудом, сейчас получает пенсию. По словам приёмной бабки Андропова Флекенштейн, у Андропова живёт не его тётка, а его няня, что никаких сведений о родной бабке Андропова они не имели и не знают, кто она. Из этого становится ясным, что тов. Андропов дал неправильные сведения о социальном происхождении своей матери. Я считаю необходимым потребовать у тов. Андропова объяснение причин, побудивших его дать эти неверные сведения»[26]26
  Млечин Л. Детство Юрия и другие тайны из жизни председателя. URL: http://www.sovsekretno.ru/public/userfiles/magazines/5_228.pdf


[Закрыть].

На это требование последовало письмо Андропова: «По Вашему требованию присылаю автобиографию и объяснение к ней. Мать моя младенцем была взята в семью Флекенштейн. Об этой семье мне известно следующее: сам Флекенштейн был часовой мастер. Имел часовую мастерскую (ловкий ход: торговая лавка стала мастерской. – В. К.). В 1915 году во время еврейского погрома (ещё одна ложь: погром был немецким. – В. К.) мастерская его была разгромлена, а сам он умер. Жена Флекенштейна жила и работала в Москве. Прав избирательных не лишалась. Родная мать моей матери была горничной в Москве. Происходила из Рязани. О ней мне сообщила гражданка Журжалина, проживающая у меня. Журжалина знает мать с 1910 года, живёт у нас с 1915 года. Прежде она была прислугой в номерах (Марьина роща, 1-й Вышеславцев переулок, дом № 6)…

Как случилось, что я не знал, что дед мой – купец 2-й гильдии? Я и сейчас об этом не знаю, а попытки, чтобы узнать, делал. Я перед вступлением в ВКП(б) просил отчима как можно подробнее рассказать мне о родителях, так как о последних я знаю очень мало. Он ответил мне письмом (оно у тов. Ларионова), в котором ни слова не говорит о том, что Флекенштейн был купец. Сама Флекенштейн в 1937 году, когда я брал у неё документ (справку о нелишении прав), ничего мне о “купцах” не говорила».

Очень важное сообщение от знавшей Евгению Карловну Флекенштейн с 1910 года Журжалиной, которая в качестве няни стала жить в семье именно после рождения Юрия в 1915 году.

В Москве, куда срочно поехал Андропов, в Моссовете, ему по его просьбе дали справку, что Флекенштейн избирательных прав не лишалась, что в то время было основанием для установления принадлежности к классу эксплуататоров. Но всё-таки не это было главным в прекращении дальнейшего расследования фактов биографии Андропова, в деле которого оставались такие тёмные места, как истинный род занятий Карла Флекенштейна, происхождение матери и прочее. Главным было покровительство первого секретаря Ярославского обкома ВКП(б) Шахурина и сменившего его будущего министра внешней торговли Патоличева, распорядившегося принять Андропова в партию даже раньше положенного по уставу срока «по четвёртой категории как служащего».

Помог Андропову избавиться от дальнейших проверок кадровиками ЦК ВЛКСМ второй секретарь обкома Алексей Ларионов. В 1939 году Андропов направит на строительство гидроузлов на Волге, которое курировал Ларионов, несколько тысяч молодых комсомольцев-ярославцев, за что получит орден Красного Знамени. Указ президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами и медалями инженерно-технического, административно-хозяйственного состава и рабочих Волгостроя НКВД» выйдет 14 июля 1944 года по докладной записке наркома внутренних дел Берии. Но к тому времени Андропов уже покинет Ярославль: впереди – совершенно неожиданно – Юрия ждёт головокружительный взлёт его политической карьеры.

Мать Андропова

Тайна рождения Юрия Владимировича Андропова (официальная – 2/15 июня 1914 года) и его дальнейшая судьба связаны с тайной происхождения и воспитания его матери Евгении Карловны Флекенштейн, о которой достоверно мало что известно. Расходятся даже детали тех обстоятельств, при которых она попала в семью выходцев из Финляндии Карла Францевича и Евдокии Михайловны Флекенштейн: то ли была «подброшена в корзинке», то ли была «взята на воспитание». Неизвестна и настоящая фамилия ни матери, ни настоящего отца Андропова.

Не менее загадочной является происхождение бабушки Андропова – матери Евгении Карловны, которая, по его словам, «была горничной в Москве. Происходила из Рязани»[27]27
  Глубоко продуманный факт биографии бабушки Андропова – и не им самим, а тем, кто «вёл его» по жизни. Можно не сомневаться: будь это так, «рязанскую бабушку» кагэбэшные чекисты из-под земли раскопали бы.


[Закрыть]. В таком случае она не могла была еврейкой, о чём пишут некоторые исследователи: будучи ею, она не работала бы горничной в номерах, и тем более ей не позволили бы отдавать своего ребёнка в семью с чуждой верой.

Судя по тому, как Андропов приоткрывает завесу над происхождением матери, окончательно им была принята вторая версия – «взята на воспитание», так как по первой она могла быть «плодом любви» людей далеко не бедных.

Сплетники шептались о том, что её отцом мог быть и ювелир Карл Флекенштейн, «согрешивший на стороне» и умерший в 1915 году. В любом случае, чтобы отдавать ребёнка на воспитание, надо было знать семью приёмных родителей, и версия об отцовстве Карла Францевича недалека от истины; да и его смерть в 1915 году, видимо, была неслучайной: так те, кто вёл Юрия Андропова по жизни, оборвали все нити его происхождения.

У Андропова в КГБ, обыгрывая его инициалы «Ю. В.» и род занятий деда купца, среди сотрудников ходил, завершая историю социального происхождения «председателя», его оперативный псевдоним «Ювелир»[28]28
  Ю. В. Андропов велел написать в своём удостоверении скромное «сотрудник», встал на партийный учёт в Управлении нелегальной разведки, а должен-то был – в парторганизации секретариата, получил позывной в войсках – 117-й, выбрал себе псевдоним для телеграмм Свиридов (вот, любовь к музыке! – В. К.), занял кабинет № 370. В одних кругах он получил почтенное наименование «Председатель», в других – «Ювелир».


[Закрыть].

Год рождения матери Андропова – 1896 – можно вычислить по тем данным, которые были установлены при проверке в 1939 году: «Мать Андропова с 17-летнего возраста работала учительницей», – а также из того факта, когда это случилось: «Информация о матери Андропова впервые появляется в ежегодном московском “Алфавитном указателе адресов жителей гор. Москвы” в 1913 году, когда Евгения Карловна стала преподавать в московской женской гимназии Минсбаха (музыку. – В. К.). Аналогичные записи в ежегоднике есть за 1914 и за 1915 годы»[29]29
  См.: Бабиченко Д. Легендарная личность. URL: http://www.itogi.ru/archive/2005/40/60618.html; Шевякин А. КГБ против СССР. 17 мгновений измены. С. 2.


[Закрыть].

Чтобы преподавать в престижной женской гимназии, у Евгении Флекенштейн должен был быть диплом о её музыкальном образовании, которое она успела получить в 17 лет. Для неё, дочери выходцев из Финляндии, была открыта дорога в известный Гельсингфорский музыкальный институт, но в списках его студентов за те годы её фамилии нет.

Сведения самого Андропова, имеющего отличную память, о матери нарочито противоречивые: «В 1939 году Андропов указывает: “Мать умерла в 1931 году”. А за пару лет до этого фигурирует дата 1930 год. Ещё в одном документе Юрий Владимирович фиксирует: “Мать умерла в 1929 году”. В автобиографии 1937 года появляется информация о её социальных корнях: “Мать происходит из Москвы (семья ремесленника)”. Менее чем через два года в очередной автобиографии читаем: “Мать родилась в семье прачки (или горничной)… Она была взята на воспитание в семью Флекенштейн. Сам Флекенштейн был часовых дел мастер. По документам числится как купец. Умер он в 1915 году. Жена его сейчас живёт в Москве. Пенсионерка”»[30]30
  Бабиченко Д. Легендарная личность. URL: http://www.itogi.ru/archive/2005/40/60618.html


[Закрыть].

Таким образом, выяснилось, что Юрий Владимирович не мог родиться в станице Нагутской Ставропольской губернии в 1914 году, поскольку его мать проживала в Москве. Не мог быть его отцом и Владимир Константинович Андропов, который в 1914 году проживал в станице и работал «дежурным по станции. В 1915 (или 16) году отец переезжает на станцию Беслан». Рушится легенда о происхождении Андропова из «донских казаков».

Эту легенду разрушал и сам Андропов: «Напомним, в заявлении от 1932 года будущий генсек напишет, что отец его умер, когда ему исполнилось два года, то есть в 1916 году (или в 1917? – В. К.), и тогда всё сходится. Родной отец Андропова предположительно либо оставил семью, либо просто умер в Первопрестольной. А может быть, даже на фронте, если слух о том, что он «служил в царской армии», соответствует истине[31]31
  Там же.


[Закрыть]. Дополним эти версии: возможно, что его родной отец был жив, но не мог признать своё отцовство по той простой причине, что уже был женат.

На основании изучения фактов биографии матери Андропова можно сделать вывод, что Евгения Флекенштейн с 1913 года начала преподавать в московской женской гимназии Минсбаха и занималась этим до февраля 1917 года, а потом вместе с сыном уехала в провинцию. Там она сменила биографию и повторно (если был зарегистрирован первый брак) вышла замуж. В 1921 году Евгения Флекенштейн вышла замуж в третий раз – за помощника машиниста паровоза Виктора Александровича Фёдорова. Андропов пишет: «Отца я лишился, когда мне было 2 года», – подразумевая под этим причину отъезда матери в 1917 году, когда ему, 1915 года рождения, было два года.

По одной из версий «дежурный по станции Нагутской» Владимир Константинович Андропов, «подаривший» Юрию свою фамилию, на самом деле был Владимиром Либерманом. «Первоисточник “семитской” версии происхождения Юрия Андропова – бывший первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Сергей Медунов. В одном из интервью он сообщил, что его отец работал вместе с родителем Юрия Андропова на железнодорожной станции ещё до революции. А звали сослуживца Владимир Либерман, после 1917 года он зачем-то сменил свою фамилию на Андропов»[32]32
  Север А. Загадка происхождения Юрия Андропова. Был ли он евреем? URL: http://statehistory.ru/570/ Zagadka-proiskhozhdeniya-YUriya-Andropova – Byl-li-on-evreem-


[Закрыть]. Смерть Владимира Андропова (Либермана) окончательно закрывает мужскую линию приёмных родителей: отца Евгении Карловны и отца её сына Юрия.

Весьма вероятно, что после приезда Евгении Флекенштейн с сыном на станцию Нагутскую в 1917 году, во время оформления там документов по «новой» её биографии, Владимир Либерман сменил фамилию. Весьма дальновидное решение, но настоящим отцом Юрия он не был и не мог быть.