Текст книги "Живи"

– Мудила ударил меня. Хорошо хоть зубы не выбил, – сказала я, все еще оценивая набухающий синяк.

– Да, к стоматологам сейчас лучше не ходить, – усмехнулась Катя.

Я улыбнулась, и мы тихо засмеялись. Оглядевшись, Катя решила посмотреть, что есть в машине, открыв бардачок и попутно комментируя произошедшее.

– Мы только что убили двух человек. Я такое только в фильмах видела. И ты знаешь, я ни секунды не сомневалась и, если понадобится, повторю это вновь.

– Ты меня пугаешь, – хрипло произнесла я, закашлявшись.

На самом деле я думала так же, творится черт знает что, и люди сходят с ума. Не знаю, что это – чувство самосохранения, адреналин или страх? Но готова поклясться, что воткну нож в любого, кто попытается меня убить. И очень надеюсь, что рука моя не дрогнет, и я попаду в цель, ибо на кону жизнь. Дрожь в руках еще не прошла, и я тщательно пыталась скрыть ее. Мне было реально страшно, и паника звонким колоколом не унималась в моей голове. Никак не укладывалось в голове то, что мы уже не в том мире, где все ясно и понятно, где есть правила и законы. Переступая сейчас дозволенное, мы делали это настолько холодно и решительно, что это пугало меня еще больше.

– Интересно, оружие тут есть? – спросила я больше саму себя, чем Катю.

– Надо проверить у этих, – Катя кивнула в сторону трупов. – Хотя, думаю, они бы сразу его применили.

– Сомневаюсь. Они не ожидали, что получат отпор. Тем более они думали, что я была одна, – замолчав, я сжимала руль ладонью. Потом посмотрела на Катю. – Спасибо. Если бы не твоя смекалка, мы были бы сейчас на их месте.

– Я просто хочу жить, – тихо сказала Катя.

– Ага, я тоже, – вздохнула я. – Ладно, пойду поищу что-нибудь полезное.

Я шлепнула по рулю, взялась за ручку двери, немного открыв ее, ступила на асфальт одной ногой. И тут же на дверь навалился тот мужик, которому я в шею вонзила нож. Мы вскрикнули от неожиданности. Моя нога застряла в открытой двери, и от тяжести навалившегося мертвяка я не могла ее вытащить. Видимо, это мерзавец решил достать меня и после смерти.

– У него пистолет, – я кивнула на кобуру, мелькающую из-под куртки. – Моя нога застряла.

Я толкала дверь, стараясь вынуть ногу, а мертвец, уцепившись за стекло, внезапно дернул дверь на себя, нога высвободилась, но теперь мне пришлось тянуть дверь, наоборот, в свою сторону.

– Сейчас ворвется! – закричала я.

– Держи! Держи ее! – Катя пыталась помочь мне тянуть дверь на себя, но из-за меня ей было неудобно.

Мы закричали в унисон, и я отпустила дверь. Пальцы мертвеца соскользнули, он отшатнулся назад, но устоял на ногах, тут же сиганув в раскрытую дверь. Но этот финт не прокатил, так как его лицо встретилось с подошвой моего кросовка. Когда он завалился назад, я резко дернула на себя дверь, захлопнув ее.

– Чуть не сцапал! – взвизгнула Катя.

– Козел. – я пыталась отдышаться. – Почему мы не проверили его, пока он не ожил? Это большая ошибка!

– Это точно. А у него было оружие. Может, рискнем? – Катя хотела даже выйти наружу, взявшись за ручку.

– Ну уж нет. Ни за какие коврижки! – я остановила ее, взяв за руку.

Мертвец уже поднялся на ноги и опять пытался ворваться к нам, барабаня по стеклу. Я завела двигатель, нажала на педаль газа, буксуя в снежной слякоти, редкой, но все же местами имеющейся на нечищеных дорогах.

13 февраля. 01:33. Трубников бор

– Катя! Там что-то происходит! – я потрясла ее за плечо, кивнув на дорогу впереди, когда Катя очнулась от тридцатиминутной дремоты.

Катя протерла глаза, зевнула, выпрямилась и уставилась вперед. Дорога была перекрыта. Повсюду стояли военные машины, экипажи скорой помощи и сверкали сигнальные огни. Вдоль трассы ходили вооруженные бойцы и люди в белых комбинезонах. Дальше проезд был невозможен.

– Что это за хрень? – тихо спросила Катя, все еще потирая глаза.

– Они блокировали дороги, чтобы предотвратить распространение инфекции. Наверно, – предположила я, снижая скорость автомобиля.

– Они помогут нам?

– Сейчас узнаем, – я заглушила машину.

Мы остановились перед военными, и это была наша ошибка. Под прицелом нас заставили выйти из машины, бросить все вещи и поднять руки. Мы выполнили все указания. Нас отвели в палатку, где было много людей в защитных костюмах и белых халатах. Усадив на стулья, нам начали светить в зрачки, проверять открытые участки тела и задавать много вопросов. Меня заставили снять одежу, так как я вся была в крови. Удостоверившись, что мы не заражены, нас сопроводили в другую палатку и там нам что-то вкололи. Больше я не помню ничего.

Временами я приходила в себя. Приоткрывая глаза, видела только ослепительный свет и какой-то шум. Так было три раза. И каждый раз мне кололи какую-то дрянь, от которой я сразу отключалась.

Глава 2. «Бог вам в помощь…»

«Как холодно, очень холодно…»

Яркий свет обжёг мои глаза, заставив зажмуриться от боли. Сильно болел затылок. Я неспешно повернула голову набок, и это далось мне с трудом, так как мышцы сильно затекли. Поблизости стояла медицинская каталка. На ней лежала женщина в больничной пижаме. Я попыталась приподнять голову. Не получилось. Шевельнула руками, понимая, что они не пристегнуты. Ноги тоже не пристегнуты.

«Что происходит? Где я?»

Я приподняла руку и коснулась тела, смотря в потолок. Голова не соображала вообще. Что случилось? Где я? Где Катя?

Собравшись с силами я еще раз попыталась подняться. С трудом, но мне это удалось. Усевшись на кушетке и морщась от боли, спустила непослушные ноги, подсобляя себе руками. На мне была надета такая же больничная пижама на голое тело, как и на остальных. Осмотревшись вокруг, я насчитала пять кушеток, на каждой лежал человек. На последней я разглядела Катю. Она лежала, отвернув голову, но я узнала ее волосы. Я попыталась произнести ее имя, но голос охрип, и все, что я смогла это выдавить, лишь жалкий писк.

– Катя?

Акцентировав внимание на моих ногах, я чуть-чуть поболтала ими, покрутив ступнями. Повсюду лежали тюки из матрацев, завернутых в рулет с одеялом и постельным бельем. Медицинские столы с приборами, открытые аптечки, много света. Я соскользнула, уцепившись рукой за ближайшую каталку. Ноги непослушно шагали вперед. Держась за кушетки, я дошла до Кати и потрясла ее за ногу. Ее холодная и бледная кожа встревожила меня.

– Катя… проснись.

Тишина. Я подошла ближе, потрясла ее еще раз. Ее тело было пугающе холодным и твердым.

– Проснись, пожалуйста, – мне стало тяжело стоять.

От холода мои ноги отказывались меня слушаться. Я свалилась на пол, прислонившись к стене, откинула голову. Даже плакать не было сил.

***

– Очнись…

Туман застилал глаза. Где-то вдалеке я слышала женский голос. Знакомый голос. Я даже попыталась протянуть руку к тому голосу.

– Очнись… не время помирать.

Я открыла глаза и увидела Катю. Она сидела напротив и держала меня за руку, растирая мою ладонь. Ее голос становился все естественнее, а образ все более отчетливым.

– Не время помирать. Слышишь? – она улыбнулась. – Мы живы. Пока еще живы.

– Я думала, ты склеила ласты. – Мои губы пересохли, веки тяжело поднимались, взгляд долго не мог поймать фокус. – Ты такая холодная была.

– Я жива. Но, кажется, не всем так повезло, – она все еще растирала мою ладонь.

Я неспешно повернула голову вправо. Какой-то парень сидел у стены, растирая ступни, и украдкой посматривал на меня. Катя помогла мне подняться и сесть на кушетку. Еще двое человек пришли в себя: худощавая женщина, которая лежала на соседней кушетке рядом со мной, и мужчина.

– Где это мы? – я посмотрела на них.

– Наверно, в каком-нибудь НИИ или черт знает где, – подал голос парень.

– В каком еще НИИ? Мы что, макаки, что ли… – возмутилась Катя.

– Именно макаки, деточка, – хрипло произнесла женщина, сидя на кушетке и свесив ноги. – Наверно, ученые пытаются сохранить жизни людей. Нам вкололи сильнодействующее снотворное, привезли сюда. Но, судя по тому, что я сейчас вижу, что-то пошло не так. Странно, что мы живы до сих пор в такой холодине.

«Я точно не сплю? Может, это все какой-то кошмарный сон?» – мысленно спросила себя я. Потом мои мысли резко сосредоточились на другом. Сколько я спала? Сколько прошло часов, а может, дней? Мое сердце застучало. Сестра наверняка уже на месте и ждет меня.

– Так и почему же мы проснулись? – тихо спросила Катя.

– Потому что эксперимент накрылся медным тазом, – ответил парень, сидя у стены.

– Надо выбираться отсюда. Меня ждет сестра. Мы договорились встретиться в назначенном месте сегодня, – судорожно запустив пальцы в волосы, я потерла голову, затем повторила то же самое с лицом, чтобы хоть как-то взбодриться.

– Я с тобой! – взволнованная Катя смотрела на меня.

– Босиком и в пижамах далеко уйти не получится. На улице зима, – сказала женщина.

А ведь она права. Я оглядела свои ноги, окоченевшие от холода. Когда я поднялась и сделала пару шагов, к ступням начал прилипать песок и прочий мусор, валяющийся кругом. Осторожно шагая вперед, я подошла к двери, подергала за ручку. Дверь не поддалась. Над столами с приборами было продолговатое окно. Взобравшись на столешницу, я посмотрела в оконце. Всюду лежали трупы медиков и солдат. Нашу дверь подпирал громадный черный ящик.

– Там ящик стоит у двери, – тихо сказала я, посмотрев на всех. – Надо его сдвинуть.

Парень поднялся на столешницу рядом со мной и заглянул в окно.

– Давайте все вместе сдвинем, – он подошел к двери и налег. Мы подсобили ему, и, кажется, получалось.

Постепенно мы сдвинули его с места. Образовался небольшой проход, в который я пролезла без труда. За мной последовала Катя, потом женщина, затем парень. Он заглянул внутрь комнаты и позвал мужчину. Тот отказался идти с нами. Мы переглянулись. Женщина подошла к щели в дверном проеме.

– Нельзя оставаться. Вы умрете тут от холода. Идемте с нами.

– Какой смысл идти туда, чтобы подохнуть в муках от этих упырей? – он растерянно взмахнул рукой в ее сторону. – К черту! Я лучше останусь тут.

Парень пожал плечами, моментально потеряв интерес к процессу убеждения его жить и бороться дальше.

– Хозяин-барин, – буркнул он, отходя от двери и осматривая коридор. Катя последовала за ним, а я просто стояла, глядя на попытки женщины уговорить отчаявшегося человека.

– Так нельзя. Вы обязаны хотя бы постараться ради вашей семьи, родных, – не успокаивалась женщина.

– Все они погибли. Когда мы пытались выбраться из города, – он сникнул, вспоминая моменты. – Военные даже не спросили, не стали осматривать. Просто расстреляли мою жену. Она была укушена.

– Мне очень жаль, – тихо сказала женщина. – И все же.

– Идите, – перебил он. – Я справлюсь один. Не тратьте свое время!

Я положила ладонь на плечо женщины, кивнув в сторону с намеком, что нам пора идти. Возможно, если бы мы все его подбодрили, то он бы пошел с нами? Но мое тело леденело, губы были синими. Мне не то чтобы говорить, дышать-то было холодно. А может, я просто ищу объяснение своему молчанию.

Изувеченные тела лежали в разных позах на протяжении всего коридора. Практически у всех была прострелена голова, но были и те, кого сильно разорвали зараженные.

– Их что, добивали? – спросила Катя.

– Нет. Убивали намеренно, – ответил парень, разглядывая тело военного.

– Нет укусов. Их точно убивали. Что за ад происходит? – Я повернула тело девушки-медсестры, рассматривая следы от пуль.

– Странно это все, – женщина присела рядом на корточки.

– Сними с нее обувь. Обуйся. Иначе ноги околеют, – сказал мне парень. Расшнуровывая при этом ботинки военного.

Катя посмотрела на меня с немым вопросом во взгляде. Потирая холодные ладони друг о дружку, я отвела взгляд на женщину.

– Как-то это не по-божески, – женщина прикрыла глаза умершей.

– Дама, вы хотите жить? – парень не побрезговал и носками, натягивая их с удовольствием.

Мы молча уставились в пол и начали подбирать подходящие по размеру ботинки, стараясь при этом не смотреть друг другу в глаза. Мне подошла отличная пара 38 размера, снятая с молодой девушки в военной форме. Ее брюки, джемпер и куртку с перчатками я тоже сняла. К ее ноге была прикреплена портупея с ножнами, ее я тоже сняла и закрепила на ляжке, оценив удобство. Кате повезло меньше, она не смогла найти сапоги на свою лилипутскую ногу 36 размера. Ей пришлось надеть пару носков и влезть в кроссовки медсестры. Куртка тоже была ей велика, впрочем, как и мне. Парень, который представился нам Дмитрием, взял автомат Калашникова у военного, с которого снял одежду, и, немного повертев его в руках, начал вспоминать, как им пользоваться, кивая сам себе и чеша затылок. Еще мы нашли ПММ с полной обоймой.

После так называемого «обмундирования» мы поплелись по коридору. Регулярно нам попадались двери, ведущие в непонятные комнаты, которые были заперты. Ужасно хотелось есть и пить. Во рту пересохло.

Спустились на второй этаж, но зайти не смогли. Дверь в основной холл была завалена кушетками и баулами. Мы не стали особо-то туда ломиться и просто пошли дальше по лестнице вниз. На первом этаже двойные двери были выворочены внутрь, как будто огромный шар с большой скоростью влетел в них. Все стены были в копоти. Скорее всего, это был взрыв. Так нам сказал Дима.

– Представляю, какая жесть тут творилась. – Дима осмотрел искореженную дверь.

– Мы в городе. Нас привезли обратно, – догадалась я, всматриваясь в документы, валяющиеся на полу.

– В смысле обратно? Я был на районе, когда прошелся рейд. Всех собрали и начали обследовать. Прививки какие-то колоть, – Дима осмотрел нас.

– А нас взяли в деревне Трубников бор. За 110 километров от города. И привезли назад. Сколько дней мы проспали. Черт побери, сколько прошло времени! – я начала беспокоиться.

Перед моими глазами проносились картины, как сестра, не дождавшаяся меня, уезжает домой. Меня начало трясти.

– Не волнуйся, может, прошло всего несколько часов. Скорее всего, сейчас утро следующего дня. Твоя сестра будет ждать день? Так ты успеваешь. Пошли скорее, – успокаивала меня Катя, уводя в сторону предположительного выхода.

– Верно. Пошли, найдем выход. И воду, – согласилась женщина.

– Ага. Или принесем свои тушки на обед уродцам. Не забыли про долбаный вирус и пожирающих тварей? – ухмыльнулся Дима.

– А ты что предлагаешь? Сидеть тут? – хмыкнула Катя.

Я прошла по коридорчику, свернула направо и вышла прямиком к лифтовой зоне, очутившись в некоем вестибюле, ресепшен которого был оборудован под военный пост. Повсюду стояли баррикады из баулов и ящиков, таких же, как подпирал нашу дверь. В окно пробивались лучи света.

«День или утро. Следовательно, нас могли везти часа 2—3. Пожалуйста, пусть это будет так. Значит, сестра ждет меня».

Услышав шаги сзади, я обернулась, гневно посмотрев на бегущих по коридору Катю и Диму.

– Топочете, как мамонты! Мертвого разбудите! – прошипела я на них.

– В точку, подмечено, – Дима прошел к окну, рассматривая улицу. – Мы на Петроградке. Я знаю это место.

– Я, кажется, тоже. Попробуем открыть дверь.

Я приблизилась к двери и попыталась открыть ее. Общими усилиями мы смогли совладать с дверью. Она поддалась. Мы вышли на улицу, заслоняясь руками от яркого солнечного света и вдыхая студеный воздух. Несколько минут мы наслаждались воздухом и подставляли лица солнечным лучам. Затем спустились по короткой лесенке, озираясь по сторонам. Здание опоясывал кованый забор, ограждающий всю территорию НИИ.

– Тихо! – резко сказала Катя. – Я что-то слышу.

Двигатель автомобиля рычал, приближаясь все ближе и ближе. Мы стремительно помчались за угол дома, прячась за стеной.

Бронированный фургон неторопливо проехал по дороге вдоль здания и завернул налево. Водитель заглушил движок.

– Они остановились. Лучше уходить отсюда. Что-то мне подсказывает, что лучше не попадаться на глаза военным, – прошептала я.

– Идем до набережной. Нам туда, – Дима указал в сторону, где проехала машина.

Женщина, которую, как выяснилось, звали Людмила, занервничала и взяла его за руку.

– Ты спятил? Они нас увидят, – сказала она.

– Не увидят. Посмотрите, сколько машин. А там стоит автобус, закрывает вид на дорогу. Пройдем за ним и доберемся до набережной. Там через мост, подальше отсюда.

– С чего ты взял, что за мостом нет военных? Почему они вообще не помогают, а пытаются навредить нам, – задумчиво произнесла я.

Да, это было действительно странно. Но, как показала последняя встреча, лучше с ними не связываться.

– Сейчас они найдут наши шмотки в коридоре и сцапают нас за задницы. Там еще этот мужик остался. По-любому сдаст, – пробубнила Катя, стоя рядом со мной.

– Может, они не за этим приехали. Скорее всего, обычный патруль, – прошептал Дима.

Делать было нечего, а ждать тем более. Мы выдвинулись и короткими перебежками, укрываясь за брошенными в хаотичном порядке машинами, подбирались к автобусу.

Не дойдя несколько метров до автобуса, мы присели, увидав военного с винтовкой, расхаживающего по дороге. Он был внимателен и следил за каждым движением. Мы поняли это, когда из-за поворота выбежал мертвяк и, разбрызгивая кровавой слюной, стремительно побежал на него. Раздался хлопок, и зомби сложился на снегу, как карточный домик. Собственно, это и вынудило нас внезапно остановиться и затаиться.

– Мимо этого и муха не пролетит. Как тебе такой расклад? – я посмотрела на Диму. Тот, нахмурившись, отвернулся.

Один из военных на пальцах показал что-то двум другим военным и указал на здание, откуда мы вышли.

– Ну все, они идут туда, – тихо сказала Катя.

– Тихо. Может, все обойдется, – прошипел Дима.

– Надо как-то пройти мимо него, иначе они будут искать нас. А мы вот тут сидим. Здрасти, люди добрые, – саркастично прошептала Катя.

– Не могу идти. Смотрит сюда. Сразу заметит, – ответил Дима, слегка выглядывая из-за капота.

– Может, другим путем попробуем? – предложила я.

– Вам нужна машина? – он посмотрел на нас по очереди.

Мы переглянулись, не совсем понимая, к чему он ведет. А Дима продолжил.

– До моего дома рукой подать, а там моя тачка. Забегу домой, возьму ключи. Там можем и отдохнуть, если получится, – он замолчал, посмотрев на военного. – Или у кого-то есть другой план?

Другого плана, конечно, не было. Из здания вышли те двое и, так же внимательно осматривая улицу, держа на прицеле каждый уголок, сошлись в середине у машины. До нас донесся их тихий разговор.

– Там один сонный очухался. Говорит, с ним еще четверо были. Они ушли, он остался. В коридоре нашли раздетых наших. Походу, они недавно вышли. Надо осмотреть территорию.

– Может, ну их нахрен. Мертвячины тут дофига, можно и нарваться на толпу.

– Выполнять! – рявкнул, по всей видимости, их командир.

Мы испуганно переглянулись. Солдаты разошлись на три стороны. Тот, что пошел в нашу сторону, немного сошел с курса, направляясь левее. Это дало нам шанс перебежать ближе к автобусу. Но дальше нам придется бежать по прямой к набережной, и это было опасно. Ребята работали слаженно, постоянно оборачиваясь, и зорко оглядывали улицу.

– Если мы побежим в сторону набережной, будем как на ладони, – прошептал Дима, подтверждая мои догадки.

Мы оказались на перекрестке. Только машины скрывали нас. Боец, что был ближе к нам, уже описал небольшой круг. Мы тихонько перебежали на противоположную сторону и прильнули к легковушке.

– Есть движение, – вдруг сказал военный.

Мне кажется, в этот момент у каждого из нас перед глазами проскочила вся наша жизнь. Мимо моих глаз уж точно замелькали картинки с уезжающей сестрой. Я зажмурила глаза, услышав слова:

– Стреляю на поражение.

Два хлопка. Мы вздрогнули. Катя зажала рот ладонями и зажмурила глаза. Пули просвистели левее от нас, и где-то в переулке взвизгнули зараженные. Мы выдохнули.

Хруст ботинок по снегу удалялся, он уходил от нас. Катя выглянула из-за капота и показала пальцами, что он бежит в другую сторону от нас. Дима тихонько приподнялся и пошел вдоль машин. Петляя и нагибаясь, мы почти добежали до поворота, и тут рядом с моей ногой брызнул фонтанчик снега. Стреляют! Я вскрикнула, и мы припали к земле, уходя с зоны видимости кто куда горазд.

– Есть движение! Юго-запад. Люди! Четверо бегут в сторону набережной, – донесло до нас эхо.

Мы побежали со всех ног, резко свернули влево, пытаясь уйти с линии огня, и почти воткнулись в толпу зараженных. Затормозив и шлепнувшись на задницу, я попятилась назад.

– Назад! Назад! – затараторила я, быстро поднимаясь.

– Твою мать! – закричал Дима, хватая Катю за рукав. – Назад давай!

Зараженные заверещали, заклацали зубами и ринулись за нами. Очень быстро! Мы бежали так, как никогда не бегали в жизни! По нам и зараженным начали лупить с трех винтовок. Сердце свалилось куда-то в ботинки. Я бежала что есть мочи, смотря вслед удирающим вперед Диме и Кате. Людмила бежала последняя. Зомби отставали от нее на несколько шагов. Основная толпа зараженных мчалась по улице за нами. Треть толпы отставала, находясь под обстрелом военных. Они в какой-то степени даже подсобили нам. Некоторые шальные пули свистели в метрах от меня. Оборачиваясь, я видела, как они отсекают мертвых.

– Поднажми, Люда! Надо бежать! – кричала я ей.

Она мчалась, словно ей было не сорок, а пятнадцать. Мы добежали до набережной, вновь оказавшись на перекрестке. По левому и правому боку к нам бежали толпы зараженных. Мы уже не слышали свиста пуль. Только одиночные выстрелы из оружия малого калибра. Вскоре стихли и они. Все это заняло секунды. Дима мчался вперед, и мы бежали за ним. Катя заметно отстала от него, приложив все силы в начальный рывок вперед. Я догнала ее. Мы вместе бежали, стараясь догнать Диму, который давал нехилого стрекача. Он бежал в сторону своего дома, но потом резко сменил курс, и мы поняли почему, когда увидели толпу зараженных, выбегающих нам навстречу. Я поняла, куда он бежит теперь. И кажется, Людмила и Катя тоже сообразили. Он бежал к метро.

19 февраля. 10:05

Пробежав метров пятьсот, мы завернули направо и, перемахивая через полицейские заграждения у входа к метро, с лету вбежали в холл метрополитена. Благо тяжелые входные двери были открыты и подперты всевозможными предметами, начиная от газетных стендов и заканчивая уличными мусорными корзинами. Но и внутри нас поджидали мертвые. Мы затормозили, врезаясь друг в друга. Сзади донесся гул приближающихся зараженных. Дима выстрелил короткой очередью по двоим зараженным внутри холла. Гул от выстрелов оглушил нас. Зараженные свалились на пол с пробитыми коленями. Катя схватила меня и втащила силой в служебную комнату. Я успела зацепить Люду.

– Дима, сюда! Скорее! – крикнула Людмила замешкавшемуся Диме.

Захлопнув дверь, мы удерживали ее, пока Дима искал, чем ее можно подпереть. Тяжеленный шкаф заскрипел по полу.

– Держите! Держите сильнее! Я сдвину шкаф! – кричал Дима, двигая его к нам.

Шкаф уперся во что-то и не хотел двигаться дальше. Тогда Дима ухватил его под низ и, рыча от тяжести, начал его заваливать. Люда отбежала от двери, устремляясь ему на помощь. И наконец-то шкаф упал с таким грохотом, что мы еле успели отпрыгнуть от двери, в страхе разбегаясь по сторонам и зажимая уши. Тяжело дыша и валясь на колени, мы хватали ртом воздух, вытирая пот с лица. Удары и шарканья с обратной стороны двери не прекращались. Остальные зараженные не успели заметить, если это можно так назвать, куда мы спрятались. Они рыскали по холлу и громко рычали, разбегаясь в разные стороны. Примерно с десяток из них колотили в дверь комнаты, где мы спрятались.

Боясь говорить, мы жадно хватали воздух и переглядывались, читая страх в глазах друг друга. В боку кололо так, что казалось, там воткнуто шило. Я держалась за талию, пытаясь нормализовать дыхание.

Людмила села на стул, сложа руки на колени. Катя полулежа сидела на полу. Дима стоял подбоченившись. Он глядел на нас, сжимая автомат в левой руке.

Спустя час мы уже основательно оценили наше дерьмовое положение. Мы загнали себя в тупик, из которого вряд ли можно выбраться.

– Лера, а где тебя будет ждать сестра? – тихо спросила Катя.

Я сидела, подтянув ноги, положив голову на руки, сцепленные на коленях. А ведь правда, мы столько проехали вместе. А поинтересовалась об этом она только сейчас.

– В поселке Крестцы, – тихо ответила я, не глядя на нее.

– Новгородская область? – уточнила она.

– Да, – я подняла голову.

– Я родом из Великого Новгорода. Там моя мама живет, – улыбнулась она.

«Что тут радостного? Мы в такой ж..пе, а она лыбится».

– Ты не понимаешь? Мы едем домой вместе! – продолжала улыбаться Катя.

– Ага, только наш поезд опаздывает, да и пассажиров многовато, – усмехнулась я, кивнув в сторону двери.

Мы негромко хохотнули, тяжко вздохнув.

– Удивительно. Мы все еще живы, – вздохнула женщина.

– Без еды и воды долго не протянем, – Дима оперся спиной в стену и, соскальзывая вниз, уселся на пол.

– Согласна. Пить хочется ужасно, – Катя вытерла ладонью и без того сухие губы.

– Людмила. При нормальной жизни кем вы были? – прищурившись, посмотрела я на нее.

– Медиком, – не стала вдаваться в подробности Люда.

– Я так и думала, – откинув голову, я прикрыла глаза.

– Почему? – она вымученно улыбнулась.

– Не знаю. Просто догадалась. Вы слишком тщательно себя проверили. Первым делом вены. – Наши взгляды встретились.

– А ты? – спросила Людмила. – Кем была?

– Уже не имеет значения, – грустно улыбнулась я, посмотрев на нее добрым взглядом.

– Как так получилось, что на каталку попал медик? – спросил Дима.

– Случайность, – Людмила замялась, отведя взгляд.

– Да уж… – сказал Дима.

– А я юристом хотела стать, – медленно протянула Катя.

– Так ты не совсем лохушка, – усмехнулась я, легонько пнув ее по кроссовку.

Катя улыбнулась, но тут же сникла. Думаю, она вспомнила про сестер.

– Что дальше будем делать? – тихо спросила нас Катя.

– Может, для начала поищем воду? – предложила Людмила.

Мне импонировала эта женщина, она не сетовала и не плакала. Хотя видно было по ней, что ей очень тяжело. Что я заметила, так это то, что Людмила не была так проста, как казалась. Она понимала, зачем мы были нужны тем военным, вероятно, даже знала, по какой причине нас поместили в то здание. Может, это были лишь мои гипотезы, но что-то она точно знала и не говорила. Дима был спокойным, говорил мало, только по делу. Катя стала мне близка по духу, что-то в ней надломилось после потери сестер, что неудивительно. Ее глаза утратили былой блеск, отныне я видела в них только равнодушие и холод. Хотя я плохо ее знала, но мы уже успели спасти друг другу жизнь, а это немалого стоит. Я чистосердечно была рада видеть ее на той кушетке, рада, что она оказалась в той комнате со мной, живая.

Я понимала, что не доберусь до сестры сегодня, и даже завтра не смогу. Это означало, что она приехала на место встречи и переживала, ожидая меня. Может, она думала, что я погибла, и мы больше никогда не увидимся. А может, не думала так? Выполнила ли она обещание поехать домой? Или ждет меня там, преодолевая страх и голод? Не мерзнет ли она? Не сражается ли она с треклятыми мертвецами? Я не могла ей позвонить или написать, не могла крикнуть, пожалеть и сказать, что вот я тут сижу, еще дышу и думаю, как мне выбраться. Все эти мысли лезли мне в голову. Каждую минуту я думала об этом. Слезы наворачивались на глаза, но я ничего не могла поделать. Я сидела в каморке. В центре Питера. В окружении толпы зомби. И ничего не могла сделать. Лишь уповать на лучшее стечение обстоятельств.

Конечно же, я не знала, что с момента, как наша машина остановилась в бору перед блокпостом с военными, прошло уже шесть дней. Что нас везли в город под наркозом и доставили в НИИ, где брали кровь на исследования. Что мы были подопытными крысами, а наша кровь – биологическим материалом для изучения реакции вируса. Я не знала, что моя сестренка, приехавшая в назначенное место, сидела в машине и горько плакала, ожидая меня. И, конечно же, я даже не представляла, насколько я была близка к правде, думая о том, что она тоже столкнулась с зараженными.

20 февраля. 06:15

Обследовав комнату, мы нашли коробку конфет, видимо, кому-то когда-то подаренную и забытую в одной из тумбочек. Заботливо разделили конфеты на всех, запивая водой, предназначенной для полива цветов. Силы нас покидали. Нужно было срочно искать выход из ситуации.

Я вытащила нож из ножен, проверила его остроту. Долго смотрела на лезвие и понимала, как быстро меняет человека ситуация. Страх за собственную жизнь или жизнь другого, близкого, родного тебе человека принуждает тебя прибегать к жестоким методам. Совсем недавно я стояла бы на кухне и резала салат, и мысль вонзить этот нож в голову человека, пусть уже и мертвеца, показалась бы мне из ряда вон выходящей, полным бредом и нелепицей. Но сейчас мне даже страшно представить, что бы я делала без этого ножа. И вообще, готова была изучить любое холодное оружие, лишь бы что-то было в руках, чем можно было бы защититься.

Сейчас я готова убить зомби, не моргнув глазом. Повторюсь, не знаю, что это – страх? Или инстинкт самосохранения, а может, то и другое. Зомби за дверью не кажутся мне людьми. Я видела только монстров, которые не будут жалеть тебя, выслушав твою душевную историю о том, что тебе нужно попасть домой. Они уже не люди. Все, что ты услышишь в ответ, – это клацанье зубов на своей шее и предсмертные крики твоих напарников по несчастью. Я не чувствовала жалости, и это меня пугало. Ведь маньяки и убийцы тоже не чувствуют жалости? Стоп, к чему это я. Я не схожу с ума. Просто вынуждена делать это, иначе это сделают со мной.

Погрузившись в омут своих мыслей, я заметила, что слишком усердно потирала лезвие ножа. На пальце выступила красная бусинка крови, которую я быстро приложила к губам. Лампочка грани сумасшествия и адекватности тревожно мелькнула ярким светом. Я усмехнулась.

Поднявшись с пола, я подошла к двери, прислушалась. Там стало гораздо тише. Я посмотрела на Катю, которая спала, закутавшись в куртку.

– Хочешь проверить? – Дима открыл глаза, глядя на меня.

– Мы умрем тут или там. Нет разницы. Можно хотя бы попытаться выкрутиться, – прошептала я.

– Согласен. Я помогу.

Он поднялся и начал проверять Калашников. Людмила проснулась и уставилась на нас, не понимая с дремоты, что мы затеяли.

– Решили идти? – она спешно поднялась на ноги, застегивая свою куртку.

– Да. Умирать в голоде еще страшнее, чем там, сражаясь, – горько сказал Дима. – Пока есть хоть какие-то силы, надо бежать отсюда, а там посмотрим по ситуации.

Людмила согласно кивнула. Ее руки тряслись и двигались медленно, ослабленно. Я достала ПММ, повертела его в руке, достала магазин. Насчитала двенадцать патронов.

– Кать. Пора идти. Поднимайся! – я шевельнула ее. Она тут же вскочила, растерянно озираясь.