Текст книги "Образная сила разума и веры. Могут ли мышление и вера обходиться без образов"

Два крыла веры: смысл и надежда

Образ двух крыльев применим и к вере. У неё тоже есть два поднимающих крыла: смысл и надежда. Без убеждённости в осмысленности жизни и без надежды на недоказуемое – как же вере стремиться к верхним уровням осознания жизни? Человеку тогда остаётся разве что скитаться среди мнимых несправедливостей судьбы, жалобно взглядывая куда-то наверх.

Чувство веры питается надеждой на то, что оно верно улавливает смысл, что оно ведёт к чему-то Высшему, а не просто на оздоровительную прогулку. Пути наших веровательных чувств могут ориентироваться на разные представления о Высшем. Но это не значит, что направления этих путей принципиально различаются. Если предпочитать созидательное разрушительному, руководствоваться совестью и разумом, то для земной жизни наши направления будут достаточно близки. А за её пределами они обретут, наверное, ещё большую близость, поскольку там всё будет яснее.

Память и её осмысление помогают нам опираться на прошлое. Надежда – на будущее. Чувство веры даёт нам опору ещё и на вечное.

У меня есть книга «Моя христианская надежда. Размышления о вере». Может быть, интересующийся читатель найдёт в ней что-то для себя. Или просто полюбопытствует.

Взаимодействие веры с разумом

Противоречие чувства веры разуму – выдумка, порождённая непониманием сути разума. Ведь он служит поддержкой для любого чувства, и вовсе не конкурирует ни с одним из них.

Вовсе не разум норовит вступить в борьбу с чувством веры, а чувство логики, которое чувством называть непривычно, хотя вполне разумно. Именно оно формирует рационалистический научный подход. Пока такой подход не уравновешен улавливающим мышлением, он требует доказательств и построений, отвечающих логическому чувству. И чем это чувство сильнее, тем неуёмнее его аппетит.

Что касается чувства веры, то чем оно сильнее, тем больше предпочитает смысл всевозможным доказательным подкреплениям.

Разум старается помогать и тому, и другому чувству, но при этом добиться от них согласованности, а не конфронтации.

Чувству веры необходимо ощущать, что опора на разум – главный путь понимания мира вокруг и себя среди этого мира, поскольку именно дар разума человек получил от Творца для постижения жизни. Но попытки заменить догадки о смыслах доказательствами – например, обосновать существование Бога – недостаточно разумны, если они чисто рациональны. Они не могут учесть главного: возможностей улавливать те глубины смысла, которые не вмещаются в логические построения.

Только соединение этих двух подходов, выстраивающего и улавливающего, даёт полноценную (не внушённую со стороны) уверенность тебе самому и возможность передавать эту уверенность другому, если он готов к этому.

В то же время понимание границ интеллекта (выстраивающей стороны разума) не должно означать чрезмерной терпимости к неувязкам – особенно к тем, с которыми твой разум может справиться.

Там, где неувязки касаются духовных проблем, они должны становиться стимулом для освоения тех смыслов, к которым подводят эти проблемы. Потому что смыслы эти наверняка существуют – как ракурсы единого Смысла.

Если относиться к разуму как к дару Господнему, странно было бы думать, что он может быть великоват или маловат для конкретного человека, не соответствовать его внутреннему миру. Но человек, в силу своей свободы, может усиливать возможности своего разума, если он к этому стремится, или пренебрегать теми возможностями, которыми располагает.

Нелепо считать, что Господь, одарив нас разумом, осуждает нас за приложение его к жизни, которую тоже Он нам дал. Знание должно помогать нам укрепляться в вере, в надежде и в любви, хотя всё это вырастает не из знания. Как в обычной жизни, так и в духовной: знание подкрепляет надежду – но не любую, а ту, которая ведёт нас к сáмой достоверной и обетованной реальности.

Как часто Господь разговаривает с нами на языке метафор! День как метафора жизни… Сон как метафора смертного перехода… Цветы как метафора чувств… Человек не придумывает метафоры, а замечает их.

Важна готовность принимать и осмысливать мысли и образы, приходящие непосредственно к тебе, обращённые к твоему разуму. Это твоё практическое признание осмысленности мира и родства разума с областью Тайны, которая является для всех нас источником главных постижений.

Все эти как бы религиозные размышления относятся не к религии, хотя в них присутствуют свойственные религии слова, а к человеческому сознанию. Долгое время я старательно избегал этих слов, потому что считал религиозное мышление не очень-то разумным, каким-то несколько наркотическим (благодаря привычным клише типа «опиум для народа»). Потом это стало проходить, благодаря подлинно свободным мыслителям, прежним и современным, разум которых умело и естественно объединял в себе оба способа мышления и вызывал восхищение своими лётными качествами.

Доверие образу
и значение образа для веры

Сейчас образная сила христианства представляется мне особо значительной, хотя, разумеется, не все христианские истины являются лишь образными, чисто метафорическими. Это лишь одна из центральных сил, вдохновляющих веру. Образная сила любой другой светлой религии тоже может быть полезна для развития души и взаимопонимания с другими людьми. Так и само христианство, через свою образную силу, становится чем-то доступно даже тем, кто далёк от него.

Значение образов для веры больше, чем зрительная наглядность, эмоциональные переживания или чисто умственное восприятие их содержания. Образ может всё это соединять вместе, вбирая те свидетельства, которые ярче всего запомнились.

Доверие образу веры зависит от того, насколько мы чувствуем смысл, о котором свидетельствует образ, и от того, насколько этот образ укрепляет нашу надежду.

Даже самому близкому человеку мы доверяем в соответствии с тем его образом, который образовался у нас. Именно уловленный нами образ человека, а не сводка рациональных знаний о нём, говорит о смысле его личности. Поэтому для нас таким болезненным является неожиданное предательство, когда из-под знакомого образа вдруг выныривает другой – непривычный и чуждый.

А сживаясь с образами своей веры, мы особенно укрепляемся в них, благодаря их неизменности среди времён и обстоятельств.

Путь веры неизбежно метафоричен, но сила и крепость, обретаемые на этом пути, реальны и ощутимы. Это говорит о том, что за метафорами стоит несомненная явь.

Не ослабляет ли веру такой акцент на метафорическую сторону религии? Ведь ядром христианства, например, служат факты пришествия, распятия и воскресения Христа, а не просто выразительность его образа.

Метафорические ракурсы религии не опровергают рационально-исторические факты, а подчёркивают смысл известных и неизвестных фактов для человека, который живёт сейчас. Образные возможности религии, её обрядов и таинств дают нам ощущение живого прикосновения к тому, что лежит в основе веры, но принадлежит области Тайны.

Невозможность доказать то, во что веришь, является амортизатором между верой и земной реальностью. Это позволяет воспринимать предмет веры и как образное осмысление жизни, и как реальность духовную, не выбирая между этими двумя возможностями теоретически, но соединяя их своей практической жизнью.

Чем больший смысл видишь в метафоре, тем она становится конструктивнее, располагая замечать подсказки и призывы судьбы, которые всегда мелькают в твоей жизни. Они оставляют за тобой свободу замечать их или не замечать, следовать им или не следовать, признавать присутствие в своей жизни смыслового начала или не признавать. Но даже чисто художественное значение способно помогать нашему восприятию жизни.

Óбразы и образá:
художественное и духовное

Насколько важны óбразы для чувства веры, подсказывает даже слово «образá» – то есть художественное воплощение óбразов, которое само является священнодействием. При желании человека образá помогают ему сосредоточиться на тех или иных религиозных óбразах.

Но это лишь подсказка, намёк на значение óбраза для верующего или художественно настроенного человека. Вокруг представления об образáх возникало и возникает множество споров, вдохновляющих или остерегающих. Иконопочитание опирается на духовное отношение к изображению и символу – в отличие от идолопоклонства, отождествляющего материальное изображение с его божественной природой. Но иконопочитанию противостоит иконоборчество, которое считает по-настоящему духовными лишь внематериальные представления.

Наверное, каждому верующему приходится решать эту религиозную проблему – в соответствии со своим чувством веры и балансом двух крыльев разума. По-моему, и óбразы, и образá (или их авторы) делают важную для человека улавливающую работу, чаще всего достойную внимания и уважения. Но любой богослов расскажет куда больше на эту непростую тему.

Мне самому образá представляются важными намёками, мостиками, позволяющими переходить от внешнего к внутреннему и дальше – туда, куда ведут внутренние пути: к тому, о чём уже невозможно говорить ни словами, ни óбразами. Но это невыразимое важнее всего.

Силы разума

Осмысление через выстраивание

Перебирая возможные силы разума и вглядываясь в каждую из них, мы начнём с силы выстраивания, которую привычнее всего признавать за ним. С той силы, которая позволяет нам проводить анализ и делать обобщения, предполагать, доказывать или опровергать. То есть рационально содействовать осмыслению жизни.

Это сила, благодаря которой формируются научные знания, проводятся эксперименты, выдвигаются гипотезы, охватывающие прошлое, настоящее и будущее. Она служит важной общностью для людей, позволяя обосновывать и передавать рациональную информацию между ними.

Выстраивающее мышление – это умение всматриваться и отчитываться о своих наблюдениях, делать теоретические, а также практические выводы из своих размышлений и высказанных другими. Эту сторону разума часто отождествляют с ним полностью (что ведёт к его чрезмерной рационализации). Поэтому выстраивающую сторону мы представляем лучше, чем улавливающую.

Выстраивающее мышление не всегда занято изобретением собственных конструкций. Не менее значительно восприятие чужих построений, которое часто играет даже преимущественную роль. Выстраивающее мышление обеспечивает конструктивно-мыслительные возможности человечества в целом.

Причина диспропорции в пользу выстраивающего мышления ещё и в том, что оно надёжно сопутствует нам в нашей повседневной практической жизни. Тот, кто лучше владеет выстраивающим мышлением, успешнее в житейских делах и убедительнее для окружающих. Как же не обольщаться могуществом выстраивающего подхода?..

Хорошо, что сам этот подход помогает быть настороже.

Разум выстраивающий тесно взаимодействует с чувством логики, но вместе с тем его важная задача – отслеживать границы этого чувства.

Разум выстраивающий зависит от возможностей языка, но также способен исследовать эти возможности.

Важнейшие приложения выстраивающего мышления – это разработка теорий, моделей и прогнозов для природных явлений, человеческой деятельности и рациональных аспектов различных уровней смысла, а также осуществление научно-технического и коммуникационно-информационного развития человечества.

Однако засилье выстраивающего мышления может развивать в человеке рационалистическую самоуверенность, создающую иллюзию безграничных возможностей познания. Ещё опаснее разрушение душевных органических связей с верхними уровнями смысла. А ещё – подмена живого взаимодействия со своей судьбой собственными волевыми устремлениями. Сама способность к абстрагированию даёт человеку ощущение всемогущества. Сказал «Вселенная» – и вот она уже как бы у тебя в распоряжении. По сути, рационализм – это опора на знания человечества, а не на человеческий разум.

Выстраивающий подход имеет то неоценимое значение, что содействует организованности самого процесса мышления. Благодаря этой организованности, человек развивает умение мыслить целенаправленно и сосредоточенно, ставить вопросы и придумывать методы поиска ответов. Благодаря выстраивающему мышлению, мы можем критически воспринимать то, что пришло нам в голову или что мы узнали от других. Можем соединять разрозненные восприятия в целостную картину и оценивать достоверность её сходства с реальностью. Выстраивающее мышление – это рациональная мускулатура разума.

Но если человек уверяет, будто он знает то, чего он не может знать (хотя может лишь предполагать и догадываться) – тут становится скучно.

Разумно – это в обыденном словоупотреблении означает рационально, то есть увязывая знания, которыми обладаешь, друг с другом. Рационально-логическое мышление исходит из замечательно-детского и несбыточного «Хочу всё знать!», скрыто подразумевающего «Могу всё знать».

Да, знание – это опора, почва человека, которая даёт возможность осваивать и присоединять новые участки понимания мира.

И всё-таки выстраивающее мышление принципиально отличается от логики или рационализма. Отличие – в созидательной основе. Логика может уводить от смысла, ослепляя своим блеском. Рационализм может оказаться цинично-разрушительным. Выстраивающее мышление использует силу логики и силу рационализма как дорожную технику – для приближения к смыслу.

Развитое рационально-логическое мышление осознаёт свою недостаточность для полноценного восприятия жизни. Но и эту недостаточность оно может осмыслить рационально, выстраивая своё собственное понимание интуитивно-образной стороны разума, аргументируя и доказывая различные ракурсы этого понимания.

Что конструирует разум выстраивающий? Системы, структуры, модели, теории, гипотезы, теоремы… Да и само представление о двух свойствах мышления – его рук дело.

Чем пользуется выстраивающее мышление в своих строительных работах? Соединительным цементом, которым его снабжает чувство логики и теми блоками, которые предоставляет ему улавливающее мышление с помощью других чувств.

Выстраивающее мышление может стать арматурой сознания или его панцирем. Но только взаимодействие с мышлением улавливающим придаёт ему полноценность.

Виртуозы анализа убедительны в мелочах. Но чем выше тот уровень смысла, на котором они ведут свои рассуждения, чем ближе мы подбираемся к центральным для человека вопросам бытия, тем менее дееспособны и убедительны аналитические возможности даже самых виртуозных мастеров анализа.

Нужно ли воображение реалисту-рационалисту? Ещё бы! Без него не понять, чем реальность отличается от действительности.

Реальность – то, с чем имеешь дело.

Действительность – то, что есть на самом деле. Что лежит в основе реальности.

Если воспринимать различие этих понятий таким образом, то становится яснее отличие выстраивающего мышления, внимательного к реальности, от улавливающего, осмысливающего действительность.

Сам я – человек выстраивающего мышления в большей степени, чем улавливающего, и потому оно мне особенно дорого. Однако именно выстраивающее мышление направляет меня по пути выявления равноправной с ним улавливающей стороны разума. Именно выстраивающее мышление указывает на свои границы, выйти за которые разум может только с помощью улавливающего мышления.

Выстраивающее мышление у меня доминантное. И я очень признателен ему за то, что удалось понять с его помощью. В том числе за то, что оно привело меня к пониманию роли улавливающего мышления – равноценной ему стороны разума.

Интуиция и улавливание

Способность улавливать смыслы, не входящие в область знаний самого человека, а иногда и человечества в целом (то есть информацию, относящуюся на сегодняшний день к области Тайны), обычно называют интуицией. Улавливание такой информации происходит внерациональным путём. Это малоизученный, но не менее значительный способ работы разума.

Интуицию можно назвать иглой, пронзающей изолированные слои знания и уходящую на неодолимую в целом глубину Тайны. Или назвать способностью улавливать неуловимое: отблеск смысла вне его рациональных обоснований.

Правда, гораздо важнее не определить интуицию, а воспользоваться тем, что она тебе открывает. Оставляя художественные достоинства образа на рассмотрение искусствоведению, улавливающее мышление пользуется образной выразительностью для проникновения в сферу иррационального. Доверяя религии решение теологических вопросов, улавливающее мышление открывается навстречу озарениям веры. Не соперничая с выстраивающим мышлением в создании теорий, организующих понимание, оно больше склонно к практике постижения.

Интуиция даёт мысли возможность полёта по просторам и плавания по глубинам. Она лежит в начале всякого пути догадок, ведущих к усвоению смыслов.

Улавливающее мышление – это и есть проявление интуиции разума в прикосновениях к высшим уровням смысла, в освоении недоказуемого. Практическим применением улавливающего мышления во многом является свободное и творческое освоение интуитивных догадок, озарений, а также образов, метафор, притч и других художественных средств постижения жизни.

Интуитивное восприятие всячески активизирует улавливающее мышление, так же как художественное и ассоциативное восприятие, медитация и пр., но это мышление остаётся всё-таки именно мышлением – одной из двух опор разума. Оно, как и весь разум, работает на постижение смысла, на приближение к верхним его уровням, на увязывание того, с чем человек имеет дело, в единую картину мировосприятия.

Иногда интуитивно одарённый человек принимает то, что уловил в области Тайны, за постигнутую им в совершенстве реальность. Может быть, это происходит в связи с особым ощущением самодостоверности, нередко сопровождающим интуитивное постижение. Может быть, связано с существованием многих различных реальностей в области Тайны…

Помимо того, что разум может сам быть устремлён на поиск интуитивных постижений, он обладает способностью воспринимать импульсы, обращённые к нему из таких высот или глубин, которые нам недоступны.

Это значит, что улавливающее мышление является как бы антенной для приёма важных сигналов, посылаемых любому живому существу, и других, посылаемых именно человеку, и особых, посылаемых тебе персонально. Стоит поэтому заботиться, чтобы содержать эту антенну в хорошем состоянии, в поисковой активности и в готовности к приёму.

Улавливающее мышление, как и выстраивающее, обладает своими настройками, его можно использовать по-разному. От целеполагания, от того, на что будет ориентирована твоя интуиция, зависят и её возможности. А побуждениями к улавливанию для нас могут становиться различные знаки, сигналы, импульсы, ориентиры, приметы, намёки и даже подсказки. И ещё – свидетельства, чудеса, загадочные явления, удивительные феномены и обстоятельства, сновидения, притчи, предания, легенды, необъяснимые факты…

Интуиция, которой я сам не очень одарён, всегда представлялась мне недосягаемым свойством людей, владеющих им в большой степени. Свидетельства визионеров, проявления обострённой женской интуиции, проницательность пророков – всё это подтверждает особое значение улавливания для человека и человечества. Однако при этом возможен и перекос в сторону улавливающего мышления без достаточных оснований.

Вот почему два основных свойства разума остро нуждаются друг с друге. Нуждаются в общей уравновешенности, в балансе, позволяющем летать всё лучше и лучше. Разбалансированный рационалист и разбалансированный интуитивист – удручающие противоположности. Делать единую работу, способствующую полёту мысли, а не увлекаться самоутверждением, – вот предназначение этих двух свойств.

Осмысление через образы

Часто улавливание и осмысление осуществляются через образ или цепочку образов. Через образы может происходить и передача уловленного одним человеком для других людей – с помощью средств искусства.

Рациональное знание не отменяет образного мышления. Об этом свидетельствует любая идиома. Если сторониться образов и метафор (образных сопоставлений) как неточных видов знания, можно многого в жизни не понять.

Отказываясь от попыток прямолинейного описания того, что относится к области Тайны, образ и метафора обретают гибкость, необходимую для прикосновения к тем смыслам, которые иначе оставались бы вовсе недоступными для нас.

Разум улавливающий, прикасаясь к области Тайны, опирается на разные чувства (лишь логическое чувство приоритетно для выстраивающего мышления), но сам по себе не переводит свои постижения в область знания. Зато его находки могут становиться материалом или катализатором для разума выстраивающего. Так что образное восприятие служит не только улавливающему, интуитивному мышлению, но и возбуждает мышление выстраивающее, которому приходится трактовать или дополнять воспринимаемые образы.

Образное играет в мышлении не меньшую роль, чем рациональное, но это разные роли. Если рассуждения можно назвать мышцами мысли, то образы обеспечивают ей полётные свойства. И надо ли предупреждать, что всё это говорится как раз тоже в образном смысле?

Через образы мы передаём другим свои сгустившиеся переживания. Образ – это изображение смысла вместо его педантичного описания. Это способ прикосновения к Тайне, с уважением к её сокровенности. Образы – не просто картинки или иллюстрации к утверждениям и доказательствам: они укрупняют понимание, раздробленное анализом, и оживляют умственные построения синтеза.

Метафорическое сопоставление может служить намёком, наводящим на догадку. Это своего рода рифмующийся смысл: сближение различных явлений, позволяющее углубить представление об одном из них, или даже о каждом.

Замечательно найти выстраивающий метод или улавливающий образ, помогающий тебе (а может и другим) глубже воспринять то, с чем имеешь дело. Однако объявлять найденное всеобщей панацеей было бы излишним самомнением. Особенно это опасно для образного мышления – ведь у мышления выстраивающего больше способов критической проверки найденного. Улавливающему мышлению легче залипнуть на каком-либо образе и пытаться подчинить ему другие находки разума. Расширение полюбившейся метафоры за пределы её реальной эффективности обессмысливает её. Значительное некогда озарение может окаменеть, превратиться в этакую внутреннюю догму…

Образное мышление не соперничает с фактологическим подходом, не подменяет реальные события символами. Образы вырастают из фактов реальности и сознания, наполняют их особым смыслом и значением.

Образ долговечнее любого материального объекта. От образа веет вечностью.

Метафора хороша уже тем, что она метафора. Она показывает нам смысл, привлекает к нему наше внимание, но оставляет нас свободными делать свои выводы или не делать их. В метафоре нет доказательно-принудительного давления.

Улавливающее мышление не склонно к анализу, призывая на помощь, в случае необходимости, выстраивающие возможности разума. Но с синтезом оно управляется само, хотя иначе, чем рационализм. Художественный синтез, создание образов, соединяющих в себе многие интуитивно угаданные детали и ракурсы, – это и есть работа улавливающего мышления, зачастую в сотрудничестве с выстраивающим.

Даже слово «сообразить», относящееся к мышлению, говорит нам о том, что вполне можно (и нередко даже нужно) опираться на образ, если он созвучен тебе.

Для христианского сознания в образном восприятии разума встречаются мысли о прообразе мира, о Замысле, с мыслями о непростых путях его осуществления. Метафоры могут высекать искры понимания из соприкосновения двух реальностей. Так животные, например, при образном подходе становятся чудесными живыми метафорами, которыми Творец населил человеческий мир.

Искусство – это образное виденье действительности, позволяющее делиться с людьми своим улавливающим опытом. Метафорическое преображение действительности – это столь же важный путь её восприятия, как и путь рационального понимания. Оба пути ведут нас к восприятию реальности Замысла.

«Всё это мифология!» – воскликнет скептик, подразумевая, что речь идёт о выдумках. Но мифология – сокровищница образов и притч, помогающих улавливать смыслы, не достижимые чисто рациональными, логическими путями. То, что мифологический сюжет выдуман или своеобразно обобщает жизненный опыт, не означает отсутствия в нём важных подсказок о смысловой реальности жизни, поучительных иносказаний. Человеку важна способность чему-то научиться у этих иносказаний, усвоить их смысловое содержание. И для начала нужна решимость быть не привередой-скептиком, а внимательным и благодарным учеником.

Хорошо понимаю силу словесных образов, больше трудностей у меня с пониманием разнообрáзных и разноóбразных художественных находок, а с музыкальными ещё сложнее. У другого человека могут быть свои приоритеты восприятия. Это наши конкретные особенности, с которыми каждый управляется самостоятельно. Но культура человечества в целом поддерживает нас всех.