Текст книги "Образная сила разума и веры. Могут ли мышление и вера обходиться без образов"

Показательство и его освоение

Улавливающее мышление не обладает доказательной силой. Оно не может обосновать, но может освободить или закрепостить, вывести на простор или завести в тупик.

Забавный неологизм «показательство» поможет нам отличать образную силу от «показухи», говорящей совсем о другом.

Так, например, хорошая притча становится своего рода показательством, то есть образным доказательством некой важной, но рационально не формулируемой теоремы. Показательствами могут стать и выразительный поэтический образ, и убедительный человеческий пример поведения, и событие, в котором видишь символ или чудо. Конечно, для того, чтобы показательство работало, от тебя требуется способность разглядеть его и освоить, то есть принять близко к сердцу.

Значение показательств не только в том, что они становятся действенной альтернативой доказательствам, но ещё и в той свободе восприятия или невосприятия, которую они за тобой оставляют. Впрочем, и доказательства порою преодолимы (или опровержимы), только трудностей с этим больше. Доказательство заставляет мысль подчиняться, припирает её к стенке – так что некуда деваться, пока другое доказательство эту стенку не разрушит. Показательство – освобождает к творческому восприятию.

Существует немало переживаний и постижений, о которых мы можем сказать: это недоказуемо, но ощутимо.

Сила образа проявляется в искусстве, но также в медитации, в аутогенной тренировке, в самовнушении – в воздействии через образы на психику и даже на физиологию.

Образ позволяет перейти от дробного мышления к целостному: к восприятию в целом того, что состоит из множества подробностей. Образ и метафора рационально ничего не решают. Но открывают путь к постижениям и решениям. Образное представление похоже на воздушный шар. Его подъёмная сила не в словесной или другой оболочке, а в том незримом, что наполняет эту оболочку, – в смысле. Смысл образа или метафоры помогает нам взлететь над причинно-следственной плоскостью рассуждений. Иначе это не более как развлечение.

Образное представление может быть и сильнее рационального. Оно менее детализировано, но в нём выразительнее сконцентрирована глубинная суть явления. Оно недостаточно отвечает чувству логики, но на него могут откликаться более важные для души чувства. А главное – оно может прикасаться к области Тайны, улавливать то, чего не способно выстроить рациональное знание. Сильный образ – это вызов к внимательному размышлению и вместе с тем впечатляющее переживание.

Метафоры – это лишь намёки на Тайну, но намёки, резонирующие с восприятием человека, с его мышлением о мире. Когда они глубоки, то оказываются действеннее доказательств, которые нередко выдают второстепенное за главное. Мировоззренческая метафора это не просто фигура речи. Она может стать реальным ориентиром, участвующим в прокладывании жизненного пути, в формировании личности, в осуществлении призвания. Любую метафору при достаточной сноровке можно перевести на рациональный язык – сделав при этом изложение мысли куда менее выразительным и заразительным, хотя более конструктивным и внятным.

Образ – это подступ к Тайне. Насколько с его помощью можно прикоснуться к ней, зависит от глубины воспринимающего не меньше, чем от самого образа.

Образы и метафоры нередко служат нам как иллюстрации для конструкций выстраивающего мышления, как дополнения к нему (там, где выстраивающему мышлению нужен некий блок улавливающего характера) и как вызов для создания достоверных моделей.

Кстати, образное мышление, чтобы нагляднее было сочетание выстраивающего и улавливающего начал, давно уже закрепило первое из них – за мозгом, а второе – за сердцем.

Подсознательное

Силы разума могут проявляться и во внимании к тем импульсам, которые идут от корневой системы переживаний и представлений. Эти импульсы можно называть подсознательными или инстинктивными, но то и другое говорит лишь о таинственном устройстве человеческого организма и человеческой психики. Осваивать эти импульсы можно научным путём (выстраивающим) или интуитивным (улавливающим).

С загадочным миром подсознания мы имеем дело повседневно, и даже повсенощно. Подсознание участвует в работе наших рефлексов, в формировании чувств. Оно руководит нашими инстинктами, таит в себе удивительные возможности самовоздействия на телесные и психические процессы (посмотрите на йогов). И при этом всячески старается остаться невидимым для сознания. Но если разум сотрудничает с подсознанием, то получает доступ к необычным дополнительным ресурсам.

Например, разум учит нас управляться со своими инстинктами – побуждениями, которые норовят действовать без размышлений. Учит приручать их, удерживать в русле наших намерений.

Есть много явлений, которые мы относим к подсознанию. Это и образы, возникающие в сновидениях, интерпретацией которых часто склонен заниматься наш разум. И предчувствия, которые нам предстоит оценить: насколько можно считать их достоверными, ложными, либо неясно смешивающими возможное с невозможным. И смутные ощущения тех или других чувств, которые требуют тактичного отношения разума, чтобы содействовать наилучшему развитию чувства, поощряя его или притормаживая. И подспудные комплексы переживаний, которые умеют по-разному выделять психологи. И какие-то зоны впитывания сторонних воздействий, способствующие либо усвоению, идущему на пользу человеку, либо вредному зомбирующему внушению… Да и это далеко не всё.

Подсознание можно уподобить шлюзу между сознанием человека и тем океаном Тайны, который расстилается вокруг него. А можно ничему не уподоблять, а просто к нему самому обратиться, как я однажды попробовал, поскольку сознание уже почти угасло в предчувствии скорого желанного засыпания.

– Конечно, многие считают меня просто кладовкой, – жаловалось мне подсознание, когда я в полусонном состоянии попросил его, чтобы оно само рассказало немного о себе. – Чуть что человеку не по нраву – куда это девать? Проще всего вытеснить из сознания в подсознание, пусть там валяется. Хотя, может быть, как раз в этом стоило бы человеку как следует разобраться. Я уж стараюсь намекнуть на это – и снами, и угрызениями совести, и другими средствами. Хорошо, если разум мои усилия заметит и поможет человеку их понять. А если не понять, то хотя бы догадаться что к чему… Да ещё психологи-археологи до меня докапываются. То ли полезные ископаемые ищут, то ли какие-то артефакты, которые сам человек постарался из памяти выкинуть…

Может быть, что-то ещё мне шептало подсознание, но это было уже во сне и осталось незаписанным.

Выразительность

Образно-метафорическое мышление тесно связано с возможностью поделиться своими интуитивными находками, своим уловом. Здесь начинаются проблемы творческой выразительности, которые выглядят по-своему для каждой разновидности творчества. Как пишущий человек я буду иметь в виду прежде всего словесное творчество, хотя не будем забывать и об остальных искусствах, каждое из которых обладает особыми способностями выражать уловленные смыслы. А с помощью слов создаются важные страницы человеческой культуры.

Если интуицию можно назвать средством индивидуального озарения, то выразительность даёт ей возможность стать средством озарения коллективного. Но бывает и такая выразительность, которая становится лишь декоративным подобием истины – если в её основе не лежит глубинная интуиция, прикоснувшаяся к смыслу.

Выразительность – это красноречие творчества, пробивающее путь восприятия жизни из одного внутреннего мира к другому. Она может стать линзой, фокусирующей лучи собственных впечатлений для передачи энергии переживания людям. Но может оказаться и лишь эффектной формой, соединяющей частицы личного опыта или личной фантазии. А если человек просто, без наполнения каким-либо найденным созидательным смыслом, умеет привлечь внимание и возбудить чужие эмоции, у него может возникнуть соблазн использовать это умение в своих эгоцентрических интересах. Тогда выразительность может обольщать фальшью вместо того, чтобы быть искренним свидетельством о мироустройстве.

Выразительность – это такой переход от мысли или переживания человека к слову, изображению, звуку, что это возбуждает мысль или переживание у другого человека, а иногда и у многих людей. От уровня выразительности и зависит, насколько успешен этот переход. Качество перехода становится главной задачей творчества, поддерживающей содержание тех его посланий, которые адресату ещё нужно суметь воспринять и почувствовать их смысл.

Что значит выразить мысль, ощущение или переживание, у которых ещё нет словесного или другого воплощения? Это значит – соединить усилия мысли с возможностями слов или другого материала осмысления. Дать тому, что выразил, самостоятельное существование среди людей. Дать возможность кому-то (хотя бы себе самому) уловить то, что не улавливал. Это бесценная способность разума одновременно осознавать свойства мира и принимать участие в их расширении.

Суть выразительности не в том, чтобы суметь расшифровать её сообщение и перевести его на рациональный язык, а чтобы суметь почувствовать смысловое содержание, уловить его. Ведь рациональным образом не всё изъяснимо. Но и восприятие выразительного – это тоже своего рода искусство.

Пожалуй, метафорой в расширенном смысле слова можно назвать всякое средство языка (слов или других средств искусства), выводящее нас из плоскости чисто рациональных пониманий. Образ – это поддержка интуиции выразительностью. Однако рядом с образным мышлением должно действовать и мышление выстраивающее, которое помогает разобраться в смысловой стороне уловленного.

Мне, автору, хотелось бы стать настолько выразительным, чтобы избежать излишнего многословия и технических приёмов организации текста. Но это никогда не удаётся в нужной степени. Остаётся надеяться на твоё соучастие, читатель, которое помогло бы смягчить мои недочёты.

Надсознательное

Кроме подсознания, существует и другая область таинственного расширения восприятия, которую можно назвать сверхсознанием или надсознанием (использую слово «надсознание» только для того, чтобы не путать с разными интерпретациями сверхсознания и чётче подчеркнуть его противопоставление подсознанию). Представление о надсознании уводит нас к верхним уровням смысла, которые мы можем только улавливать, но не причислять к рациональным знаниям. Впрочем, эти интуитивные постижения могут являться важнейшими источниками осмысления жизни.

Надсознание – это что-то большее тебя, к чему радостно быть причастным. Это сила, поднимающая тебя выше тебя самого. И волшебное средство общения с мирозданием.

Представления о надсознании могут быть отражены в разных образах человеческого восприятия, к которым каждый может относиться по-своему. Присмотримся к некоторым из этих образов.

Самым естественным, наверное, выглядит образ накопленной за столетия и тысячелетия общечеловеческой культуры, которая неизмеримо превосходит то, что может вместить отдельный человек. Сюда можно отнести и образ ноосферы, незримо охватывающий нашу планету. Однако образ экстрасенсорного восприятия говорит нам о существовании отдельных людей со способностями, превышающими обычные возможности человеческого восприятия, и даже устанавливающих некий интуитивный канал, позволяющий улавливать какие-то блики Тайны.

Можно говорить также про образ сверхсознания в отдельном человеке или в группе людей. Это нечто вроде всплесков обычного сознания, выходящих за его привычные пределы. Этот образ близок к понятию озарения свыше, то есть света, идущего от верхних уровней смысла и озаряющего наше сознание по-особому. Света, который помогает частично улавливать смысл сил, управляющих мирозданием. Сюда примыкает образ сверхразума, или мирового разума, то есть возможного внечеловеческого сознания, владеющего полной картиной мира и участвующего в её развитии.

Близок к этому образ провидения, определяющего ход больших и малых событий мира в целом и в нашей человеческой жизни. Здесь уже начинается сфера представлений, поддерживаемых чувством веры. Оно конкретизирует те или иные образы Абсолюта, абстрактной идеи, которая превосходит все представления о ней.

Разные религии обращаются к тем или иным из этих образов, в том числе к своим представлениям о божественном откровении, приоткрывающем людям некоторые принципы мироздания или черты событий, происходящих в нём.

Если какой-то из этих образов кажется читателю недостоверным, можно считать его фантазией (как многие и делают), пока (и если) не получишь своих личных подтверждений его смысла. Ведь иногда Тайна сама врывается в сознание человека. Или просачивается сквозь все непонимания и сомнения. Так было и со мной. Теперь она живёт во мне, и фантазией назвать её невозможно. Но до этого именно разум давал мне разные возможности прикосновения к Тайне, не претендуя на её доскональное разгадывание. И я уверен, что сам разум – её дар. Особый дар постижения жизни и представления о тех или иных смыслах. Дар соединения рационального с образным, индивидуального с общечеловеческим, знания с Тайной. И, с точки зрения вполне практической, – дар человеку, позволяющий ему созерцать и согласовывать друг с другом явления внешнего и внутреннего мира.

Наше общее

Важная сила разума заключена в его общечеловеческом потенциале: в накопленной людьми культуре (в ноосфере, скажет тот, кому близок этот образ). Лишь небольшую часть этого потенциала в состоянии освоить любой конкретный человек – насколько хватит его потребности и вместимости. В этой сокровищнице сосредоточены плоды и выстраивающего мышления, и улавливающего. Здесь у каждого свои шансы обогатить душу необходимыми ему находками.

Каждая индивидуальность – это уникальный óрган социального организма. Человек – и элемент человечества, и его воплощение, так как без человека нет человечества. Каждый из нас соединён с человечеством социальным чувством, культурой и чувствами, направленными к тем или иным людям. Человечество – и соратник мой, и оппонент, часть меня и охватывающая меня стихия.

Неминуемо являясь частью человечества, каждый осознаёт это своими индивидуальными путями. И в общении с человечеством узнаёт много интересного. Так что стоит искать свои способы заглядывать в его сокровищницу. Кстати, хорошо бы и человечеству узнать кое-что особенное от тебя.

Освоение общечеловеческой культуры подразумевает поиски общностей и различий с другими людьми – современными тебе или из прежних времён. Ведь у каждого из нас своё «наше общее». Зависит это и от особенностей виденья, и от личной пытливости. Слишком оно обширно, наше общее. Слишком наше знакомство с ним зависит от наших целей и обстоятельств.

Находить своё в чужой мысли, высказанной только что или за столетия до тебя, – в этом суть усвоения, необходимого каждому из нас. Неважно, пришло ли тебе в голову это своё при чтении, или чтение лишь возбудило то, что сам думал раньше, или это след услышанного от кого-то когда-то. Главное – чтобы было что сравнивать со своим, укрепляя его или обновляя.

Немудро довольствоваться той «мудростью», за которую принимаешь лишь собственное состояние сознания. Это пренебрежение своим соучастием в жизни человечества. Мудрость не вмещается в рамки чисто индивидуального существования. Культура – великое единство разноречивости развивающегося человечества.

Два великих инстинкта человечества – сохранить старое и сотворить новое – формируют накопления нашей общей культуры. Оба они способствуют передаче эстафеты следующим поколениям.

Не стоит путать культуру с цивилизацией. Это две сестры, которые кажутся неразлучными, но вполне могут обойтись друг без друга: культура бывает и нецивилизованной, а цивилизация – бескультурной.

Цивилизация завлекает, развлекает, соблазняет и обеспечивает возможности. Культура привлекает, увлекает, преображает и учит использовать возможности цивилизации, открывая с их помощью собственные возможности более высокого порядка.

Культура развивает человека (а тем самым и человечество) изнутри наружу. Цивилизация совершенствует жизнь снаружи, надеясь что это скажется на её усовершенствовании внутри. Но человеку намного важнее первое, чем второе. Поэтому наше общее прежде всего в культуре, а не в причастности к цивилизации.

Культура очеловечивает цивилизацию, а та старается социализировать культуру. В человеке это проявляется как столкновение этического чувства с социальным. Но решающее слово – за человеческим разумом.

Ещё культура учит управлять желаниями, тогда как цивилизация скорее их разжигает. Человек решает, кому из них в большей степени доверять свой образ жизни. Это опять-таки дело разума.

Личностное начало

Что такое личность, личностное ядро в человеке? Рационально определять это можно угодно. Например, что это самобытная устойчивость характера, полная осмысленного стремления к развитию вверх. И всё-таки мне кажется, что дело не в формулировке. «Личность» – это особый образ, который понятен лишь интуитивно, подобно представлениям о душе, любви, вере, призвании.

Особое проявление цепкой силы разума состоит в его самобытности, в личностном своеобразии человека, в развитии этого своеобразия. Например, осознавая чувство своего призвания, всё больше применяешь разум к тому делу, в котором это призвание осуществляется. Это не ловкость эрудита, не блеск эффектного остроумия, а наращивание возможностей разума, который прокладывают свой уникальный путь по жизни.

Для разума конкретного человека его личностное начало имеет очень существенное значение. Именно оно поддерживает самобытность разума, охраняя внутренний мир от сторонних воздействий, которые нередко обладают манипулирующими свойствами. Открываться развивающему воздействию и защищаться от попыток управлять извне твоим внутренним миром – необходимо для личности, чтобы оставаться собой.

Но даже если не говорить о чьём-то направленном манипулировании, человеку необходима и просто внутренняя гигиена, оберегающая его от расхожих клише и банальностей, от тиражирования чужих мнений, не прошедших критическое усвоение. От всего того мусора, который сказывается на его самобытности.

Ещё важнее для личности – отличать созидающие мысли от разрушительных. Созидающие передают нам побуждения к разумным (по-настоящему разумным) действиям, без которых мысли остаются всего лишь помышлениями. Мысли разрушающие склоняют нас к поступкам, замыкающим нас в самости, в эгоистической недальновидности. От этих мыслей стоит обороняться всеми доступными способами.

Личности необходимо развивать чуткость к тем озарениям, которые могут приходить к нам непонятно откуда, хотя ощущается, что они важны для тебя. Во всяком случае – не воздвигать перед ними барьеры предубеждений, сформированных окружением или привычными авторитетами.

Укрепление личности располагает к тому, чтобы признавать достоинство каждого человека как Другого независимо от его социального положения, образования и воспитания. Это необходимо и этически, и практически – для развития разума в неожиданных направлениях.

Личностное начало также побуждает к тому, чтобы выразить и сохранить свои свидетельства о прожитом и о своём понимании мироустройства. Дело разума предусмотреть это, не дать раствориться в небытии твоему уникальному – как у каждого человека – опыту твоих внутренних переживаний и мыслей. Даже если этот опыт представляется тебе не слишком важным для человечества в целом. Такая самооценка всегда ошибочна: самобытность каждой жизни не подлежит умалению.

Творческая освобождённость

Настоящая сила разума проявляется тем больше, чем значительнее его творческие усилия. Они словно заряжают аккумулятор мышления и позволяют ему работать интенсивнее, вовлекая в дело свойства самого Творения.

Творчество – яркий пример двух сторон мышления, потому что обе они необходимо участвуют в этом деле. Рациональная сторона служит техническим основам каждого творческого мастерства, но если она проявляется слишком сильно и заглушает улавливание, чувствуется нехватка чего-то важного. Улавливающая сторона проникает в таинственные глубины (или высоты) смыслов человеческой жизни и мироздания в целом, но без технических основ ей трудно передавать уловленное другим. Так что оба крыла разума здесь необходимы: они открывают возможность свободного полёта.

Но этой свободе нужно быть созидательной, чтобы двигаться вперёд и вверх, а не петлять среди разнообразных соблазнов. В этом большая проблема творчества, зависящая от личности делателя. Ведь не только светлые, но и тёмные силы нуждаются в творческом потенциале для своих сомнительных побед, о которых не хочется сейчас говорить подробно.

Надо сказать, что настоящему творчеству естественнее ориентироваться на верхние уровни смысла, чем на выдуманные или разрушительные цели. Всё-таки светлое притягательнее для души и для разума, чем тёмное.

Творчество всегда опирается на личность и на её разнообразные свойства, но существенный признак творческой свободы в том, что она не замкнута в себе самой. Творческой личности необходимо уметь принимать сигналы и от других людей, и от надсознания. Взаимодействие с надсознанием – это гораздо шире, чем то, что называют вдохновением. Впрочем, нелепо было бы пытаться перечислить возможности такого взаимодействия по пунктам.

И уж, конечно, надо всячески стараться уходить от самооценок. Самомнение – это путы творчества, как и неверие в себя. Избавление от этих пут – одна из задач становления личности.

Достижение творческой освобождённости – это уход от инертности, от разрушительных инстинктов тела и самости к созидательным. Но процесс этот долгий. Нередко даже постоянный – по крайней мере, для меня самого это именно так, хотя существует много более благодатных натур. Главное – помнить, что такая освобождённость важна не сама по себе, какой бы её ни оценивать, а своим целенаправленным стремлением к свету, к верхним уровням смысла.