Текст книги "Рожденные ползать"

– Вот и живут люди теперь под землей, в катакомбах темных, ждут, когда смилостивится Левиафан и позволит им вновь поселиться на поверхности под ласковым взором Солнца и нежным дыханием Ветра. А с этим подождать придется, так как испоганили Землю-матушку, выжгли ее и отравили ядом, в воздухе же стоит зловонное дыхание, которое не скоро еще развеется.

Когда Миша был маленьким, Василий Петрович много раз рассказывал ему эту сказку в разных вариациях. Но каждый раз было жутко интересно. Часть названных мифических существ он знал из книг и рассказов Игоря Владимировича, о некоторых он не слышал ничего, но воображение всегда приходило ему на помощь, рисуя перед мысленным взором чудовищ и кошмарных созданий.

Ребята у костра примолкли, открыв рты. В тишине потрескивал костер, Василий Петрович оглядел сидящих рядом детишек и едва заметно усмехнулся.

– А сколько людям придется ждать? – первым нарушил молчание Митя, мальчик из палатки, стоящей по соседству с Мишиной. – Здесь, под землей?

– Не знаю, Митя. Но этот день когда-нибудь настанет. Не зря все эти испытания выпали на нашу долю. Может, выдержав их, человек станет лучше, – вздохнул Василий Петрович.

– А расскажите страшную сказку, – попросил Сашенька, девятилетний мальчик. Сказал и поежился, предвкушая зловещую историю.

– Страшную? – Василий Петрович сделал круглые глаза. – Ну хорошо, будет вам страшная, коли сами просите.

Василий Петрович призадумался.

– Есть у меня такая. Точно хотите ее услышать?

Дети дружно закивали.

– Ну, хорошо, слушайте. Когда-то давным-давно, много тысячелетий назад, существовало два мира – наш и зазеркальный. Оба царства – и по эту, и по ту сторону зеркала – жили мирно, сквозь зеркала можно было ходить свободно, обитатели обоих миров сильно отличались друг от друга. И их форма, и цвета были абсолютно разными. Но однажды зазеркальный народ объявил нам войну. Жестокий правитель-тиран захотел править двумя мирами. Много лет длилась та война, немало жизней унесла. Но в конце концов Император нашего мира одержал верх над Зазеркальем – не без помощи магии. Прослышал он о могучем колдуне-отшельнике, живущем в богом забытом ущелье, практически на краю мира. Согласился колдун помочь Императору и наложил заклятие на зазеркальный народ. Он заточил их в зеркала и в наказание заставил их повторять все действия людей, лишив силы и собственного облика и превратив их в наши отражения. Но колдовское заклятие не вечное, и настанет день, когда чары его спадут и вход в наш мир для Зазеркалья снова будет открыт. Пробудятся его жители, сбросят оковы, постепенно вернут прежнюю форму, перестанут нам подражать и повторять наши движения. И вот тогда, когда между нашим миром и Зазеркальем не будет ничего, кроме хрупкой стеклянной преграды, нам придется очень непросто. Легенда гласит, что если мы услышим из глубины зеркал бряцанье оружия, то надо готовиться к войне и ждать худшего.

И стоит на далекой-далекой станции зеркало. Огромное – выше человеческого роста. Вроде бы и зеркало с виду, а ничего не отражается в нем! Поверхность у него мутная и черная, и ни одному источнику света не под силу разогнать этот мрак. Непросто добраться до этой станции, в туннелях такое творится… Но уж если попал человек туда, к зеркалу нельзя подходить, а тем более смотреться в него. Стоит лишь раз в него глянуть, изменится человек – злобным и агрессивным станет, будто вселяется в него кто-то. Говорят, зеркало высасывает душу, а взамен помещает душу злобного существа из Зазеркалья. Пока сильно заклятие колдуна, это единственное место, где границу между двумя мирами можно нарушить, но только если человек подойдет и заглянет в зеркальную гладь.

Только сейчас Миша заметил сидящего поодаль Немова, небрежно опирающегося на АК. Оружие сталкерам разрешили оставить в виде исключения, хотя обычно после редких выходов на поверхность, бывших скорее необходимостью для жителей станции, его сдавали на хранение. Сталкер делал вид, что просто сидит без дела, отдыхает, но от любопытного взора Миши не укрылось, как внимательно и с интересом слушает он байки их коменданта. Вот она, возможность поблагодарить сталкера за чудесное спасение! Парень направился к нему. А Василий Петрович начал свою следующую историю – не такую страшную, даже со счастливым концом, чтобы сгладить впечатление от предыдущей сказки, ведь ребятишкам уже пора было спать, наступала ночь. Режим старались четко соблюдать – ночью спали, днем выполняли рутинную работу, необходимую для поддержания жизни станции. Время отслеживали по напольным механическим часам, которые с незапамятных времен притащили сталкеры из одного из рейдов.

Миша и эту сказку Василия Петровича помнил с детства. Куда интереснее и любопытнее было для него пообщаться с настоящим сталкером, пришедшим с другой, далекой станции. Ему не терпелось порасспрашивать бойца о жизни в метро, о его приключениях под землей и на поверхности, о встречах с тварями и мутантами (а они обязательно должны были быть!). Миша испытывал благоговение перед опытными сталкерами и благодарность за спасенную жизнь.

Немов заметил Мишу и кивком головы указал ему на пол, предлагая присесть рядом.

– Красиво рассказывает, складно, – махнул он в сторону коменданта.

Миша улыбнулся и затряс головой, счастливый от возможности поговорить со своим спасителем.

– Василий Петрович у нас на станции главный сказочник, да и вообще много всего знает.

– Да как сказать, не совсем это и сказки… Сказка – ложь, да в ней намек… – подмигнул сталкер Мише.

– То есть, это правда? И про драконов, и про зеркало? – Миша даже вскочил на ноги.

Мише пришло вдруг в голову, что Немов, может быть, встречал все это на поверхности или в метро, ведь он выглядел опытным бойцом, искушенным, так сказать, в делах метрошных. Может, и встречал он на своем пути существ, описанных Василием Петровичем, а может, и зеркало на далекой станции ему попадалось? А вдруг оно вытянуло из него душу, а взамен в теле грозного сталкера сейчас сидит душа существа из зазеркального мира? «Что-то меня понесло, – подумал Миша. – Ведь он спас меня, а зачем существу из другого мира спасать человека-врага?»

Немов усмехнулся. Словно прочитал его мысли.

– Да ты сядь. Про зеркало не знаю. А вот драконы и прочая ересь – это не совсем выдумки.

– То есть вы видели такое? Драконов, всех этих гигантов? – Миша в восхищении взглянул на сталкера. «Настоящая легенда передо мной, и жив остался после встреч с такими кошмарными созданиями!».

– Ну как сказать, Миша, – хмыкнул сталкер, – понимаешь, иносказательно все это, что ваш начальник рассказывает.

«И-но-ска-за-тель-но. Слово-то какое», – подумал Миша, повторяя его про себя. Он уже было собирался спросить, что оно означает, как Немов ответил сам, не дожидаясь вопроса парня.

– Видишь ли, под тремя братьями-драконами подразумеваются три части света: Азия во главе с Китаем – была такая страна, когда мы жили на поверхности, сильная держава – то есть дракон Лунь, наша страна – Змей Горыныч и американцы вместе с НАТО – то бишь Дракон ихний. А всех прочих тварей тоже легко объяснить: крылатые – это авиация, наземные – стало быть, сухопутные войска, а морские чудища – флот. Вот и вся премудрость. А сказочные существа в итоге наложились на суровую действительность.

Миша не все понял из рассказа Немова, но главную суть ухватил. И сейчас сидел, осмысливал услышанное.

– А что такое Нату?

– Не Нату, а НАТО. Военный блок европейских стран. Был такой в свое время. Под дудку американцев плясал, хотя и заявлял, что независимый блок держав.

Немов замолчал. Миша тоже сидел тихо. Каждый думал о своем.

– Тебя-то что наверх понесло? – первым нарушил затянувшееся молчание сталкер. – Да еще в одиночку?

– Да так, было одно дело, – уклончиво ответил Миша.

– Ну-ну, – хмыкнул Немов, – дело, значит. Видимо, важное.

Миша кивнул.

– Я, кстати, поблагодарить вас хотел. За то, что спасли меня. Теперь я жизнью обязан вам, получается.

Немов махнул рукой.

– Ничем ты мне не обязан. Я – человек, и ты – человек, а значит, помогать должны друг другу. И так нас мало на земле осталось – вымирающий вид, динозавры двадцать первого века.

Они не заметили, как подошел Василий Петрович. Ребятишки отправились по палаткам, на станции наступала ночь. Потушили факелы на стенах, лишь потрескивал, догорая, костер у южных гермоворот, у которого недавно комендант травил байки. Да в южных туннелях в пятидесяти метрах от них горели костры дозорных ночной смены. Темнота окутывала станцию, не слишком-то светлую и в дневное время.

– Как плечо, Миша? – Василий Петрович показал на руку парня.

– Нормально, царапина. Быстро заживет.

– Ага, до следующего выхода на поверхность, – улыбнулся Немов.

– Ну уж нет, просто так одного теперь не отпущу – ишь чего удумал, наверх захотелось. Много у нас, что ли, мужиков на станции? А ты толком там ни разу и не был, – и комендант многозначительно потыкал пальцем в потолок.

– Ну, будет вам, Василий Петрович. Молодость – штука лихая. Все увидеть и потрогать хочется, – примирительно сказал сталкер.

– Забыл спросить, чего наверх-то полез? – повернулся к Мише комендант.

– Дела там у него. Важные, – ответил за парня сталкер. – На мир хотел посмотреть, себя показать.

– Эх, – отмахнулся Василий Петрович, – герой, тоже мне. Химзу испортил, не залатать. Станцию и меня переполошил. Смутьян, одним словом.

– Ничего, Василий Петрович, вот если выгорит наше дело… – сказал сталкер и замолчал, глядя на тлеющие угли костра.

– Не будем загадывать. Когда, кстати, к соседям пойдешь?

– Завтра. С утра. Отдохну – и можно выдвигаться. Я своих оставлю на станции, пусть побудут здесь?

– Пускай, отчего же нет. Тебе сопровождающий нужен. Дам тебе кого-нибудь. А то у дозорных на Домодедовской много вопросов будет.

– Так давай я Мишу возьму?

Миша, все это время внимательно слушавший их разговор, но молчавший, удивленно уставился на Немова:

– Куда возьмете?

– Сопровождающим. На Домодедовскую. Объяснишь дозорным там и людям местным, что свой человек, – и Василий Петрович кивнул на Немова. – А что? Мысль. Толку-то от тебя сейчас на станции – работать нормально не сможешь со своим плечом, а ноги вроде целы. Вот и проводишь человека.

– Решено, – махнул рукой сталкер. – Беру его с собой.

Миша обрадовался неожиданному подарку судьбы. Общество Немова ему нравилось, тот мог рассказать, что творится вокруг, в этих мрачных, тесных и сырых подземельях. Да и про поверхность парню не терпелось услышать.

– Ну как? Составишь мне компанию?

Миша кивнул и не смог скрыть сияющую улыбку. Его душа стремилась к новому, неизведанному. Сидеть на станции и выполнять без конца одну и ту же работу было скучно. При мысли о небольшом приключении на душе потеплело.

– Ну, договорились, значит, – вставая, сказал Немов. – Завтра утром в восемь выдвигаемся. Сам встанешь или будить придется?

– Встану, конечно, – ответил Миша. Он привык подниматься рано, часов в семь. В восемь обычно на станции начинался трудовой день. Он умывался, завтракал в столовой и шел на ферму или в мастерскую, где проводил ежедневно, кроме одного выходного, по семь часов. Затем заступала новая смена, и Миша отправлялся в учебку, где тренировал тело и дух. Вечер обычно был свободен.

– Значит, договорились. В восемь встречаемся здесь, у южных гермоворот.

Глава 3
Задушевные разговоры

Они шли медленно. Миновали дозорного на пятидесятом метре, с которым Миша перекинулся парой ничего не значащих фраз, зажгли от костра факелы и продолжили свой путь. Миша любил эти туннели, они были для него родными, он хорошо изучил здесь каждый камешек, каждую щель. И факел ему совсем не был нужен. Он мог спокойно добраться до Домодедовской и дальше по ветке до Красногвардейской в полной темноте. Но Немов взял несколько факелов, да и лицезреть своего спасителя и наблюдать за ним было интересно. Немов шел, всматриваясь внимательно под ноги и вдаль. Ему этот туннель не был знаком, сталкер оказался здесь впервые, и он, как и любой другой чужак, часто встречающий на своем пути опасности, был настороже и привычно опасался неизведанной темноты впереди.

Ржавые рельсы отливали красным в свете факела, бесконечно уносились вперед, подгнившие шпалы, продавленные за два десятка лет многочисленными ботинками, благодарно отзывались шорохом на поступь ног.

Миша хотел о многом расспросить Немова, но не решался первым завязать разговор. Заметив, что парень не сводит любопытного взгляда с лица сталкера, боец усмехнулся:

– Так и дыру в голове моей прожжешь.

Миша смутился, поспешно отвел взгляд.

– Да шучу я, – потрепал по плечу парня Немов.

Миша скривился от внезапной боли, пронзившей перевязанное раненое плечо, и прикусил губу.

Сталкер заметил гримасу Миши:

– Извини, дружище. Забыл про твою рану.

И тут же добавил:

– Считай, что прошел свое первое боевое крещение, а раз жив остался, то оно вышло удачным. Теперь девки проходу не дадут, ты же с такой тварюгой наверху встретился, а ничего, цел.

В туннеле было прохладнее, чем на родной станции, жар и чадящая копоть от костров остались позади, уступив место сырому воздуху перегонов.

– Знаешь, Миш, когда я был в твоем возрасте, никогда не задумывался о будущем, жил беззаботно, строил планы, влюблялся. Казалось, я все успею, весь мир лежит передо мной. И вдруг этого привычного мира не стало.

Немов переложил факел из правой руки в левую, поправил лямку свисавшего через плечо рюкзака, из которого торчали запасные факелы, и повел широкими плечами.

– Порой, когда кажется, что хуже уже быть не может, с оптимизмом начинаешь смотреть в будущее. Будущее, которого нет… Вот такой вот получается парадокс. Каждый следующий день начинается с осознания того, что ты проснулся и все еще жив. Лампочки в сорок ватт и костры давно заменили солнечный свет, туннельные сквозняки – свежий ветер, а платформы и служебные помещения станций – уютные квартиры и дома наверху. Человек больше не властвует в мире, который лежит на поверхности, он проиграл битву за планету Земля, проиграл сам себе, но не остановился в своих стремлениях покорить себе подобных. В новом мире, ограниченном стенами и туннелями, пронизывающими земную твердь на сотни километров, мы продолжаем гнуть свою линию, убиваем друг друга, чтобы захватить новые станции, как будто мало нам общей опасности в виде мутантов и тварей с поверхности. Если бы ты знал, что потерял человек… Ты еще слишком молод, и тебе проще воспринимать окружающую действительность, поскольку ты не видел мой мир.

Так хочется снова увидеть летний дождь, посидеть на берегу реки, бросая камни в воду, почувствовать запах скошенной травы на лужайке, вдохнуть полной грудью свежий воздух. Так хочется… – голос сталкера дрогнул, – обнять ее…

Туннельные своды терялись в темноте, обрывки кабелей свисали со стен, тянулись вдаль нескончаемые, изъеденные ржавчиной рельсы.

Молчание затянулось, нарушаемое лишь звоном изредка падающих со сводов туннелей капель да потрескиванием факела, освещающего путь. Миша не знал, что такое летний дождь и запах травы, как он ни старался, но представить этого он не смог. Но боль от утраты родных и близких он уловил в голосе Немова – это чувство было знакомо практически каждому жителю катакомб и подземелий московского метро. Его родители… Отец, спину которого он видел на фотокарточке, и мать, давно сгинувшая в туннельных перегонах. А сколько еще людей погибло на поверхности во время вылазок или умерло от лучевой болезни! Все они стали близкими и родными для каждого обитателя станции Орехово за годы, которые жители провели в темноте, словно кроты, зарывшись в землю.

– Неужели люди выжили только здесь, в московском метро? – решился Миша задать вопрос, который мучил его уже очень давно, с малых лет.

– Не думаю. Миша, подземка есть и в других городах – не только в России, но и по всему миру. Это не считая многочисленных бункеров под землей с автономными системами вентиляции и дизельными генераторами. Кстати, встречал я людей, которые утверждали, что ловили сигналы от питерцев, а некоторые даже и разговаривали с ними. А один диковинный старичок в Полисе, которого многие считают уже выжившим из ума, рассказывал мне, что некоторые жители Подмосковья укрылись в пещерах рядом с их поселками. Полис однажды направил отряд бойцов к пещерам Съяны в Каширском районе, к югу от Москвы, в надежде найти выживших, но призрак Двуликой отпугнул сталкеров. Вернулся отряд измотанным, поредевшим и ни на что не годным. С тех пор зареклись туда вылазки делать. Что за чертовщина с ними там приключилась, никто толком объяснить и не смог. Только и повторяли, что видели призрак Двуликой.

– А почему ее так зовут?

– Легенда есть, что во время Великой Отечественной в бывшей каменоломне укрылись жители ближайших деревень, и даже госпиталь там устроили для раненых. Вот во время обвала одной девушке придавило половину лица плитой просевшей. Потом, уже после войны, повадились говорить диггеры и прочие любопытные, которые встречали призрак, что в зависимости от того, какой половиной лица к тебе повернется Двуликая, можно ждать либо хороших, либо дурных новостей.

Заслушавшись, Миша чуть не споткнулся.

– Еще слышал я истории про город далеко на севере, Полярные Зори называется, – продолжал Немов, – недалеко от якобы уцелевшей после войны Кольской атомной электростанции.

– Вот это да! Настоящий город?!

Немов кивнул.

– Кто знает, что там на самом деле.

– Полярные Зори, – повторил Миша задумчиво, – какое красивое название. А почему же люди живут под землей, если можно жить в настоящем городе?

– А потому, Миша, что путь неблизкий и очень опасный, ты же своими глазами видел, что на поверхности творится. К тому же – а вдруг это всего лишь слухи?

Разговор с Немовым взволновал парня. Раньше он как-то не особенно задумывался о том, насколько громаден мир, вся его жизнь до недавнего времени определялась тремя станциями. Нет, он, конечно же, знал, как устроен земной шар, видел глобус в палатке Нины Ивановны, но никогда всерьез не верил, что где-то еще могут выжить люди.

– А что за предложение вы сделали Василию Петровичу? – Миша заглянул в глаза Немову, но темнота туннелей прятала его лицо. Сталкер усмехнулся.

– Любопытный ты, Миша. Ну что ж, давай так: я тебе расскажу про то, что я предложил вашему коменданту, а ты мне – зачем на поверхность полез. Договорились?

Миша кивнул.

– Хорошо. Как ты понимаешь, я не просто так здесь оказался, на вашей станции. Все-таки от Печатников, откуда мы пришли, далековато топать. А ищу я, Миша, проводника, который хорошо знает местность там, – он указал пальцем на потолок, – на поверхности. И именно к нему мы сейчас и направляемся.

– А зачем вам проводник? – голос Миши от волнения дрогнул.

– Здесь, недалеко от станции Орехово, в районе Бирюлево, была ранее войсковая часть, вот, надеюсь туда попасть. Рискованное мероприятие, но может оказаться выгодным, если все получится. Там можно найти и оружие, и дизель-генераторы, необходимые вам, надеюсь, они еще в рабочем состоянии, и кое-что еще.

– Ух ты! – воскликнул Миша. – Значит, если у нас все получится, мы наконец-то заживем нормально, как на других станциях метро?

– Если все получится, – неопределенно ответил Немов. И словно что-то вспомнив, нахмурился и кивнул своим мыслям. Но Миша в неверном свете одинокого факела в руках сталкера этого не разглядел. Парень уже представлял, как на станции появятся дизельные генераторы и тьма наконец отступит перед ясным светом электрических лампочек, как наладятся дела Орехово, как жизнь изменится в лучшую сторону. Но вдруг, вспомнив кое-что, Миша удивленно повернулся к Немову:

– Вот только не пойму одного – насколько я знаю, на Домодедовской нет таких хороших проводников по поверхности, наш комендант или Игорь Владимирович и то знают местность лучше.

Сталкер улыбнулся.

– А кто сказал, что мы будем искать проводника именно на Домодедовской?

* * *

– Стой, кто идет?!

– Свои, – крикнул Миша, сбавляя скорость и узнав по голосу дозорного – крепкого грузина лет сорока по имени Вано.

– Ну, шагайте, если свои, – узнал Мишу дозорный.

– А это кто с тобой? – подозрительно косясь на Немова, спросил Вано, когда путники подошли ближе. – Что-то я не признаю в нем одного из ваших.

– Не боись, он со мной. Важная миссия, – выпятив губу, произнес парень.

– Что за миссия, я не понял? Он же чужак, – с плохо скрываемым неодобрением загудел Вано.

– Миротворческая, – улыбнулся Немов, пытаясь смягчить разговор. Но его слова только больше задели грузина:

– Знаем мы ваши миротворческие миссии! Только земли и способны у других ваши миротворцы отнимать. Абхазию…

– Тише, тише, – примиряюще поднял руку сталкер, успокаивая разбушевавшегося грузина. – Толку сейчас вспоминать об этом, мира прежнего уже не вернуть.

С минуту Вано стоял, раздумывая, что ответить незнакомцу, а затем махнул рукой.

– Ладно, валите в свою миссию, хрен с вами. Ты, я слышал, на поверхность ходил, – сказал он, обращаясь уже к Мише.

– Было дело, – кивнул Миша, стараясь напустить на себя важный вид, – потом расскажу, сейчас некогда.

– Ла-адно, – протянул грузин. – Скучно тут, в дозоре, – вслух пожаловался он.

* * *

Домодедовскую назвали так в честь подмосковного аэропорта, к которому от станции ходили в свое время автобусы и маршрутные такси. Отсюда можно было добраться также до Видного, Авиагородка или совхоза имени Ленина. В общем, станция являлась важным пересадочным пунктом. Но это было до войны. Сейчас это мало кого интересовало. Те, кто находился на станции в момент ядерного удара, застряли здесь навсегда. Навсегда в промежуточном пункте, между точкой А и точкой Б, как говаривал Игорь Владимирович.

Станция не имела надземного вестибюля, в отличие от Орехово. Выход в город сталкеры осуществляли через единственный уцелевший подземный переход рядом с ТЦ Домодедовский. В свое время недалеко от станции было множество торговых центров и магазинов с большим ассортиментом, куда теперь отправлялись на вылазки смельчаки, которые в шутку называли свои рейды «сходить за покупками». Походы в магазины не всегда проходили спокойно и без происшествий. Новых жильцов, облюбовавших поверхность и здания в округе, именовали домовыми, всех одинаково, несмотря на различия во внешнем виде и повадках – прозвище закрепилось за ними благодаря названию станции.

На полу все еще можно было, правда, уже с трудом, разглядеть рисунок – полоски из чёрного и серого гранита. На стенах чудом уцелели два медных панно, посвященных гордости некогда великой и могучей страны, опять же по словам Игоря Владимировича, – советской авиации. На них были изображены летящие самолеты разных видов и люди, спешащие в аэропорт. Особенно Мишу впечатляла мама, тянущая за руку сына и обернувшаяся назад. Картина напоминала парню о его матери. Миша любил разглядывать самолеты и представлять, как они бороздили небо, рассекая своими крыльями воздушные потоки. Сама мысль с трудом укладывалась в голове, но благодаря рассказам взрослых Миша немного представлял себе, что такое полет на механической птице.

На одном панно были изображены также какие-то летающие мутанты. Игорь Владимирович как-то обозвал их словом «чайки», сказав, что эти живые существа часто вили гнезда рядом с человеческим жильем. Чайки Мише не понравились – хвост у них раздваивался, словно язык жалящей змеи, и выглядели они не сказать, чтобы приветливо.

Мощности единственного генератора с трудом хватало, чтобы обеспечить работу насосов и фильтров на станции и у соседей, поэтому основным источником освещения были костры. Палатки ютились в пролетах между колоннами, занимая почти все проходы к путям. На Домодедовской была свиноферма и грибные плантации. Некоторые старожилы утверждали, что свиньи очутились здесь, под землей, благодаря совхозу имени Ленина, благо он был недалеко – нашлись смельчаки, доставившие их на станцию. Но точно этого уже никто не помнил. Существовала на станции и полиция – они же по совместительству совершали рейды на поверхность. В одну из первых вылазок сталкеры нашли несколько не фонящих комплектов формы полицейских на каком-то полуподвальном складе. Как шутили жители станции: «У нас полицейское государство». В остальном все было так же, как и на Орехово – суровая тяжелая жизнь. В общем, жили, как могли.

* * *

Миша проводил Немова до подсобных помещений – сталкер изъявил желание пообщаться с комендантом станции Домодедовская.

Справившись у проходящего мимо человека в форме – сурового начальника полиции станции Бориса Михайловича, коренастого мужчины с густыми усами, на месте ли комендант, и перекинувшись с ним парой слов, Немов обернулся к парню:

– Мишаня, ну ты подожди меня немного, я долго не буду. Поговорю с комендантом и пойдем дальше. Лады?

Миша кивнул.

Они договорились встретиться на платформе станции минут через двадцать.

Чтобы скоротать время, Миша решил пройтись по местному рынку, если можно было так назвать десяток прилавков с нехитрым скарбом: одеждой, простейшими инструментами, стареньким оружием, прочими вещами, необходимыми для хозяйства. У одного из прилавков сгрудилось много покупателей – по большей части тех, у кого закончилась утренняя смена, или тех, кто направлялся в местную столовую на обед. За прилавком стоял мужичок, худенький, с жиденькой бородкой, и о чем-то оживленно рассказывал потенциальным клиентам. На прилавке лежала всякая всячина – от гвоздей, бечевки и заржавевшей мясорубки до предметов одежды. В руке продавец держал бензиновую зажигалку (Миша видел такие у тех редких транзитных караванщиков, что иногда забредали на южные станции зеленой ветки). Стоила она целое состояние. На зажигалке угадывалась какая-то звезда. Миша протолкался поближе к прилавку.

– Прям уж на настоящем мотоцикле? – с сомнением в голосе спросил один из толпы.

– Вот тебе крест, – продавец осенил себя и продолжал:

– Лично встречал. На старенькой «ямахе». Как у них там называется? Чоппер, кажись. Так вот, выручил я его тогда, топлива подогнал, а он мне зажигалку эту и подарил. Брутальный такой мужик, на него взглянешь и сразу поймешь, почему такие еще живы. Да любая нечисть его стороной обходит. А чоппер его – так вообще верх искусства, железными листами по бокам обшит для защиты ног, впереди стекло высокое, обтекаемое и пуленепробиваемое, рама из стальных труб, из ободьев колес штыри какие-то торчат на ножи похожие. Не мотоцикл, а ударный истребитель.

– Ты, наверное, его в туннелях повстречал, – снова встрял тот же мужик из толпы. Сказал и заржал, как старая кляча.

Продавец взглянул на него с неприязнью, но сдержался и вслух произнес:

– Отчего же в туннелях? С караваном лет восемь назад Ясенево проходили, тогда еще живность на поверхности не так наглела. Ну и повстречали его на Калужском шоссе, недалеко от станции.

– Слышал я, на Ясенево они все и обитают, байкеры эти, – подал голос кто-то из толпы. – Может, он один из них.

– Да непохоже, – задумчиво проговорил продавец. – По всему было видно, что он одиночка. Может, по нужде к ним какой заезжал или по делу. Те ведь ребята рейдерами зовутся, хитрожопые они дюже. Да и байки их отличаются от старых, классических – трех– и четырехколесные они. По слухам, там целая банда не очень приятных парней, хладнокровные убийцы, одним словом. А этот показался мне прямым и честным парнем. Не было причины ему не верить. По его словам, он проездом был, в поисках топлива в Москву завернул, так он обычно в стороне от крупных городов держится – говорит, на открытой местности шансов у него выжить больше. Ну да с таким зверем, железным другом, от любой опасности скрыться можно. Да и дробовик за его спиной я разглядел, и ножи всякие на поясе, а на бедре топорик в чехле. Думается мне, такими ручищами, как у него, он этим топориком аки ножичком для овощей управляется.

– А дальше-то что? – еще один голос из толпы.

– Дальше? – нахмурил лоб продавец. – А ничего, бак заправил, емкости позади тоже заполнил топливом – он там запасы хранит в канистрах, приваренных к раме. И укатил, порыкивая двигателем. Показался он мне грустным очень, ну да у всех нас жизнь невесела. Напоследок зажигалку всучил мне, мол, не привык он задаром.

– Мирон, брось заливать, уж мы тебя знаем. Чтобы ты, да столько топлива на зажигалку выменял, эх…

Толпа стала редеть. История, рассказанная продавцом, никого не впечатлила. День был в самом разгаре, и люди заторопились по делам, и так потеряли много времени на бесполезную байку.

– Хотите верьте, хотите нет, – уже тише пробормотал Мирон, – а правда все это. И верю я, что ездит где-то сейчас по дорогам одинокий байкер на своем железном коне, будто ищет чего-то. А может, кого-то. И несчастлива та тварь окажется, которая встанет на его пути.

Миша представил огромного мужчину с дробовиком на двухколесной дрезине, разъезжающего по поверхности и отстреливающего мутантов. Если он действительно существует, то Миша не завидовал тому, кто решит перейти байкеру дорогу.

– А как он на поверхности, там ведь радиация? – решился он задать вопрос продавцу.

– Так он в респираторе был, не дурак же все-таки. И, я так понимаю, больших городов он старается избегать, промышленных зон всяких. А вдали от них и фон почище будет, наверное.

Миша уже остался практически совсем один перед при-лавком.

– А почем зажигалка? – спросил парень.

Продавец осмотрел Мишу с головы до ног.

– Боюсь, паря, денег не хватит.

– А ты не бойся, говори, сколько стоит, – раздался голос из-за спины. Миша не заметил, как подошел Немов и прислушался к их разговору.

– Двадцать пять патронов.

– Двадцать пять? Не многовато ли?

– Раритет, – пожал плечами Мирон.

– Давай за двадцать, – сказал Немов, отсчитывая патроны.

Сделка состоялась, продавец решил не торговаться.

– Держи, – протянул Немов зажигалку Мише, когда они отошли от прилавка.

– Я… не могу принять, – растерянно ответил парень. – И так за спасение обязан.

– Мы вроде как все выяснили по этому поводу. Никто никому ничего не должен. Хорошо, пусть это будет моей платой за то, что ты меня сопровождаешь. Ведь за услуги принято платить, так?

Миша смущенно кивнул.

Немов хмыкнул и мотнул головой в сторону южного туннеля.

– Ну, двигаемся дальше?

Они прошли мимо ряда палаток, стоящих на платформе. Здесь все было, как и на Орехово – такие же закопченные стены, такие же факелы по периметру и костры у входов в туннели. Возле одной из палаток сидел человек с гитарой в руках, наигрывая мелодию, и еле слышно пел вполголоса.

– Не обращайте внимания, – шепнул Немову Миша, – он немного того, – и он покрутил пальцем у виска. – Много лет назад, уже после Катастрофы, его в перегоне нашли, откуда он там взялся, никто так и не понял. Он нес какую-то чушь про гигантское колесо под землей, которое крутил много лет вместе с другими такими же узниками, и что метро – на самом деле живой организм, подчиняющий себе волю людей и высасывающий их жизненные силы, оно управляет нами, и то, что произошло с людьми – его рук дело, чтобы человек навсегда остался в плену своего хозяина и не было бы возможности никуда выбраться и сбежать. Единый вселенский организм Метро – не просто сеть подземных туннелей, а нечто большее, паутиной оплетшее землю, соединенное канализациями и подземными коммуникациями, трубами и туннелями, кабелями и катакомбами. Вот такую чушь он нес. Потом успокоился, все равно никуда отсюда не деться.