Текст книги "Вьетнамский коктейль"

Камбоджа, берег реки Меконг, суббота, 5 часов утра.

Кто-то выкопал это убежище, и теперь оно второй день наше. Судя по всему, хозяева вряд ли собираются сюда возвращаться. Сделали какое-то свое дело, и ушли надолго, а может и навсегда. Спасенная тушенка здорово подбодрила всех. У меня еще оставалась целенькая пробирка первитина, но это уж на крайний случай. Мы, наконец, наелись, как могли, устроились и немного поспали, не заботясь о безопасности, только какой-нибудь мировой катаклизм мог вытащить из этого убежища. Слишком много всякого произошло за последние дни, и наши организмы объявили забастовку и вырубились без нашего согласия. У отдохнувшего человека, как и у загнанного в безвыходное положение мысли работают четко и без сбоев. У отдохнувшего даже есть преимущество – он может, не торопясь выбрать вариант (не уверен, что самый лучший). И здесь Тханг преподнес нам сюрприз из сюрпризов, до этого момента мы действовали, как автоматы, исходя из текущей бурной обстановки. Сейчас бы потихоньку блаженствовали, стараясь не думать о ближайшем будущем. И Тханг, наконец, открыл нам маленький секрет – он не спеша снял куртку, потом брюки, под которыми у него оказались явно пуленепробиваемые трусы – толстые, как бронежилет. Я уж было, собрался пошутить об особой заботе Тханга о своих яйцах, как он дернул молнию, и гигантские трусы свалились на земляной пол убежища. Под трусами был трех ярусный парусиновый пояс, похожий на патронташ для обойм, но мои познания в мафиозных делах оказались скудными. Энди уже догадался, в чем дело и с неподдельным интересом следил за спектаклем. Тханг расстегнул пояс и бросил его на колени Энди, полагая, что тот лучше разбирается в таких вещах. Он был прав, Энди достал нож и вспорол одно их отделений пояса. Там плотной пачкой лежали деньги. Мало мне знакомые зеленые деньги и на каждой купюре значилось – сто долларов. Энди застыл от изумления, а я, как последний идиот, в уме пытался представить, много это денег или мало. Конец моим подсчетам положил Тханг, лаконично заметив: «Двести тысяч». Глаза мои, наверняка подползли к кромке волос от этой суммы. Я только читал или слышал по телевизору, а тут вдруг, в грязной норе, увидел их воочию. Энди аккуратно вложил пачку в карманчик на поясе и деловито (вот они, капиталисты) спокойно спросил: «Откуда?» Тханг взял пояс, положил его рядом и так же спокойно начал рассказ. Он тоже был лаконичен и точен (в этом я не сомневался).

– В одной из машин, сопровождавших полковника везли эти деньги. Они лежали в специальном кейсе-сейфе. Взрывом кейс отбросило метров на пятьдесят, и один проходимец быстро сообразил, что в нем лежат не любовные записки полковника. При всеобщей суматохе он прихватил кейс…

Я перебил его.

– Точно, я успел увидеть его, перед уходом.

Тханг кивнул головой и продолжил рассказ.

– Этот тип почти избежал облавы, но выскочил на улицу бегом, и это показалось патрульным подозрительным. Этот пройдоха все-таки успел сунуть кейс в мусорный ящик в подворотне и снова нагло вышел на улицу. Полицейские только этого и ждали. Они его почти перерезали пополам очередью из пулемета, но кейсом не заинтересовались, а сорвались и рванули к перекрестку. Я наблюдал эту картинку из подъезда, когда шел на встречу с тобой, но по дороге кейс перепрятал – мало ли кто мог еще видеть. В кафе я ненадолго покинул тебя, мои ребята к тому времени взломали кейс и переложили деньги в этот пояс. Рассказывать все было некогда, но вот теперь посмотрите на эти наши вполне законные деньги.

– То, что ты забрал эти деньги поочередно у двух подонков еще не делают деньги совершенно законными. Может по какому-нибудь договору ты обязан отдать эти деньги вьетконгу, – спросил этот законник Энди.

– Может и существует какое-то правило, что я обязан отдать северянам эти деньги, чтобы они накупили еще оружия и новую инвалидную коляску марки «Кадиллак» для дядюшки Хо, но я больше никому не служу и это наш законный военный трофей. Кто против?

Не было даже воздержавшихся. Такая куча денег! И где, в гнилой землянке, в сотнях километров от мира, где уважают и человека и деньги… Парадокс! Но Тханг думал по другому.

– Мы можем купить или нанять джонку, это совсем не дорого, накупить товаров и отправиться торговать вверх по Меконгу.

– Идея отличная, но как ты объяснишь любовь к торговле ананасами или туалетной водой у меня или у него? – я ткнул пальцем в Энди.

– Мы можем прятать вас при проверке.

– Мы? Ты что, собираешься нанимать команду, и через день о нас будут знать все, у кого еще сохранился слух?

– Если нанимать джонку, то естественно на ней будет шкипер и его помощник, если покупать, то это может вызвать больше слухов и нам придется справляться самим, а это нелегко, пойдем ведь вверх…

– Я не вижу другого выхода, – вмешался Энди. – Но нам нужно оружие, настоящее оружие. Два автомата и пистолеты нам не подмога.

– И какое же оружие вы предпочитаете, сэр? «Сайдвиндер» или «Вулкан»? – Энди был бесстрастен. – Думаю, крупнокалиберный пулемет или 30 – миллиметровую автоматическую пушку, два М – 60 и солидное количество боеприпасов. Да, чуть не забыл – пару гранатометов и хороший запас мин. Этого должно хватить.

Мы с Тхангом остолбенело смотрели на него, это было просто невероятное превращение. Вместо рядового волонтера-вертолетчика перед нами сидел настоящий бизнесмен. С ручкой и клочком бумаги он производил какие-то подсчеты, черкал, перечеркивал и, наконец, провозгласил: «В стране, которая наводнена оружием любых типов, купить его не трудно. Раньше мы этого сделать не могли, теперь можем. Есть рынок товара, есть продавцы и покупатели, значит дело только в деталях: как и где именно.

Вновь была раскрыта карта – по счастью мы попадали на самый крайний уголочек, и в трех километрах от нас была деревушка, а любое селение на воде без лодок, джонок, катеров или яхт (это, смотря где) просто невозможно. Тханг поутру должен отправиться туда и рассказать про двух бедных американцев, которые, плавая по Меконгу (такие неумехи) умудрились утопить свою маленькую джонку и теперь сидят на берегу, кормятся консервами и кормят москитов. Если бы не он, Тханг, с детства неравнодушный к несчастьям людей, желает выручить этих недотеп и нанять или купить (у янки всегда есть деньги) небольшую джонку, чтобы бедные путешественники не погибли здесь бесславной смертью. Снабдив Тханга такой слезливой легендой, мы не особенно рассчитывали на скорый успех, переговоры могли затянуться, и решили скоротать время сном – хронический недосып давал о себе знать, а надо было быть в отличной форме.

Проснулись мы от диких криков на реке, причем звали именно нас. Взяв автоматы, мы ползком подобрались к прибрежным зарослям. Осторожно выглянув, я увидел весьма симпатичную небольшую джонку, на носу которой стоял Тханг и орал во все горло. Рядом стоял молодой таец и улыбался до ушей. Мы вышли на берег и, пряча за спиной автоматы (чтобы не пугать этого молодого человека), ведь мы пока не знали, что с ним мы будем дальше, и сколько он знает о нас. На нас давно не было никакой формы – из брюк получились отличные шорты, а стандартные американские майки были весьма распространены. Тханг что-то скомандовал молодому человеку, и джонка медленно стала приближаться к берегу. Ого, у этого линкора есть еще и двигатель. Нос джонки мягко ткнулся в берег и Тханг жестом пригласил нас на судно, при этом пристально глядя на меня. Я понял, что он не хочет показывать этому молодому тайцу, что я русский. Видимо, еще не все вопросы разрешены окончательно. Я нарочито громко и развязно начал болтать с Энди о достоинствах джонки. Автоматы скрывать больше не имело смысла – люди в джунглях часто не расстаются с оружием. А» калаш» здесь так же популярен, как и М – 16.

Тханг отвел меня на кормы под маленький тростниковый навес и тихо сообщил, что совершилось невероятное – он встретил в деревне своего племянника, в прошлом году дезертировавшего из южновьетнамской армии и промышляющего теперь контрабандой и перевозкой наркотиков. Парень никакой из борющихся сторон не признает, кроме доходной для себя. Если ему хорошо заплатить, вполне возможно не станет стрелять в спину, а если продаст, то не сразу и только за очень хорошие деньги. Он пока не знает, что ты русский, со временем он признает тебя и поможет нам добраться до Таиланда. Решай.

– Пусть остается, после отплытия я сам с ним поговорю. Он может помочь с оружием?

– Здесь он может достать все и при этом, не упоминая наших имен. Полный набор, о котором говорил Энди, получим сегодня ночью в укромном месте. Товар еще надо доставить и парень сделал заказ якобы для племени Тхео. Продавцы просили плату наркотиками, но согласились и на зеленые. Хорошо быть богатым человеком, а?

– Неплохо, но стоит ли торчать на виду всей деревни?

– Как раз это неплохо, я рассказал им вашу грустную историю и теперь вся деревня жалеет и сочувствует вам. Если нагрянет патрульный катер, а они обычно не обращают внимания на это богом забытое место, им наплетут столько небылиц, сколько им позволит фантазия. Эта деревня считается местом самых отъявленных врунов и фантазеров в округе.

Здесь ловят самых больших рыб, выращивают самый опийный мак, чаще всех в мире имеют женщину за одну ночь… Короче, здесь правда настолько перемешивается с враньем и фантазией, что нужен Шерлок Холмс, чтобы отобрать правду из горы лжи. Для нас просто находка. А покупка оружия здесь такой же обычный бизнес, как торговля сигаретами в Сайгоне.

Пока не стемнело, мы с Энди наводили порядок на нашем судне, таскали корзины, ящики и прочую ерунду. Тханг и парень (выяснилось, что зовут его Нго) отправились на маленькой лодке за провизией и к вечеру вернулись весьма в плачевном состоянии: Нго почти не стоял на ногах, а Тханг, как мне показалось, больше притворялся, все равно перегрузка провизии с лодки на джонку превратилась в спектакль, который с берега наблюдала добрая половина деревни и покатывалась с хохоту. Мы погрузили: пять клеток с курами, три корзины бананов, пару ящиков ананасов, корзины мерзко пахнущей зелени, мешки с кормом для кур и, наконец, белую козу, которая никак не хотела перепрыгивать на джонку, и мы долго выуживали ее из воды. Наконец все было погружено и распихано по всем углам джонки. Принимая участие во всей этой неразберихе, я почувствовал нечто общее между собой и Тхангом. Я бы тоже разыграл такую комедию – люди, способные устроить такой балаган, не пытаясь скрыть что-либо из приготовлений, вряд ли серьезные личности, которые, кроме как впросак, никуда попасть не могут. Такое впечатление отвлечет внимание от нас, по меньшей мере, на несколько дней. А это уже большой срок…

Отплыли мы почти в сумерках и долго махали руками гостеприимным жителям деревни. Едва мы скрылись за поворотом, Тханг достал с самого днища толстые тисовые доски – надо было сделать опорные площадки под пушку и крупнокалиберный пулемет. В одной из корзин под бананами оказались необходимые инструменты. Одну площадку соорудили на носу, а вторую – под навесом на корме. Уже стемнело, когда мы закончили работу. Нго просигналил в сторону берега и тотчас же в ответ мигнул ответ. Джонка вошла в маленькую бухту с деревянной эстакадой и причалила к ней. На эстакаде темнела человеческая фигура. Нго и человек на эстакаде обменялись несколькими фразами, и послышался скрип досок под колесами повозок, нагруженных оружием и боеприпасами. Довольно быстро мы все переправили на борт, а Нго, подсвечивая фонариком, расплачивался с человеком на берегу. Все остались довольными сделкой, и мы так же бесшумно задним ходом вышли из неизвестной бухты. Мне понравилась работа двигателя, выхлоп был под водой и двухцилиндровый дизель работал почти бесшумно, во всяком случае, на малых оборотах. Джонка величаво развернулась и отправилась по извилистому Меконгу, где можно было встретить друзей, а еще больше – врагов.

Понедельник, река Меконг, 4 часа утра.

Почти двое суток плавание напоминало туристский круиз. На реке мы встречали, такие же джонки, напоминающие плавающие птице-овощные рынки. Мы тоже не чурались торговли – закупили горы фруктов и зелени. Торговать ею мы не собирались, но кипы зелени отлично маскировали некоторые предметы, не предназначенные для чужих глаз. В общем-то, нам пока везло, ни одного военного катера или проверки с береговых постов. Пока. Но чем дальше мы продвигались на Север, вероятность встреч с американскими или южновьетнамскими катерами, охотившимися за поставками оружия через Лаос, которые вьетконг успешно использовал этот путь не раз, возрастала.

Ближе к Сайгону оружие тайно переправлялось на берег и тайными тропами бесследно исчезало в джунглях, чтобы вскоре заявить о себе при очередной дерзкой диверсии или засаде. Потому джонки и катера с оружием или наркотиками американцы пытались перехватить на реке, где было весьма трудно удрать от скоростных и отлично вооруженных американских катеров и точно так же трудно скрыться даже ночью – приборы ночного видения любые попытки спрятаться в прибрежных зарослях обрекали на провал. Начинался самый опасный участок плавания. Нас теперь было четверо, и кто был этот четвертый на самом деле, пока было непонятно. Проверить наверняка можно было только в бою, но ведь как раз тогда ошибка могла дорого стоить. После всего, что мы успели натворить в Сайгоне и его окрестностях, вряд ли о нас не знал самый последний матрос на самом захудалом местном катере. Американцы любят назначать награды, и было бы любопытно узнать, во сколько же нас оценили? Но думаю, достаточно, чтобы нашлось немало желающих получить эти денежки…

Береговые посты нас тревожили мало – только раз или два нас заставили подойти к берегу и предъявить какие-то документы (нечто вроде лицензии на право плавать и торговать в этом районе). К моему удивлению Тханг и Нго насовали начальнику поста такое количество бумажек с печатями и подписями, что у меня не укладывалось в голове, где и когда они успели запастись таким количеством «липы». Еще более я удивился, узнав, что бумаги все настоящие. Все было весьма просто – за хорошие деньги любой чиновник в любой стране выдаст любую бумагу. Деньги у Тханга были и пока шли переговоры о покупке джонки, одни чиновники очень оперативно оформляли сделку, а другие стряпали для нас документы на все случаи жизни. Таким образом, мы были самыми, что ни на есть законными владельцами джонки и не менее законными торговцами.

Все это срабатывало неотразимо на постах (мы с Энди в такое время не высовывались наружу), а на борт джонки патрульные не заглядывали – пара бутылок контрабандного виски надежно задерживали их на берегу. Иногда наши «торговцы» возвращались в весьма плачевном состоянии и долго отсыпались… Но это просто издержки профессии и с этим приходилось мириться. Мы же с Энди предпочитали для таких мероприятий тенек под навесом, только вот холодильника у нас не было и все пойло было теплым и противным. Опять же – издержки профессии.

На случай встречи с катерами у нас были разработаны (как в Генштабе каком-нибудь) несколько вариантов – от мирных переговоров, до самого настоящего морского сражения, с абордажем, как при Гангуте каком-нибудь. Пока ни один из вариантов на практике проверен не был, хотя и отрабатывался в деталях.

Но это пока, кажется, закончилось. Из-за очередного поворота, как призрак появился катер. Кораблик был старый, деревянный, с небольшой скоростью и всего с двумя пулеметами на борту. Наверняка и команда была небольшая – командир, механик, пара пулеметчиков и три-четыре патрульных. Мы никак не отреагировали на появление катера – они были здесь привычной частью природы. В бинокль осторожно я осмотрел участок реки позади нас – километра на три чисто. Нго со своим феноменальным зрением доложил Тхангу, что до ближайшего поворота тоже не менее трех километров и там тоже никакого движения не наблюдается. Единственной опасностью мог быть патрульный пост, укрытый зеленью джунглей, но приходилось рисковать.

План на такой случай был разработан детально и, если не случиться ничего экстраординарного, должен сработать. В мегафон командир катера приказал остановиться и ждать. Носовой пулеметчик водил стволом, словно хотел захватить всю джонку в один выстрел. Мы покорно повиновались, Тханг и Нго низко кланялись и командиру катера и двум патрульным, спрыгнувшим к нам для обыска. В кучу бананов, прикрывавшую пушку один из них ткнул штыком и надо же (!) попал на какое-то чертово железо. Глаза у него округлились, и он вопросительно уставился на командира, внимательно наблюдавшим за всем происходящим. Момент был критический – еще через секунду мы Энди будем обнаружены и попадем в прицелы. Не выходя из-под навеса, я дважды нажал спуск «стечкина». Двое патрульных с дырками в головах еще не успели осесть на дно джонки, как Энди прямо через тростник дал всего одну очередь из крупнокалиберного. Двенадцати миллиметровые пули снесли с носа пулеметчика, превратили в кровавые ошметья командира и рулевого в деревянной рубке и дальше на своем пути почти перерубили кормового пулеметчика, который, не видя общей картины, так и умер, ничего не успев понять. Тханг приказал Нго запустить двигатель, и едва джонка отошла на пять метров от катера, отличным баскетбольным крюком вбросил небольшую связку гранат в открытый кормовой люк моторного отсека. Внезапно с катера прогремела автоматная очередь, видно последний из уцелевших патрульных, наконец, решился принять участие в бою, но взрыв гранат с добавками горючего и всяческих боеприпасов на борту прервал эту очередь. Вместо катера теперь на спокойной воде Меконга расползалось горящее пятно, и плавали деревянные останки корпуса бывшего южновьетнамского катера. Эхо взрыва быстро погасилось стеной джунглей и снова все вокруг стало мирным и спокойным. Пятно уже выгорело и оставило лишь радужные красивые узоры на воде.

Мы с Энди хлопнули друг друга по рукам, вымученно улыбнулись Тхангу (он не признавал таких выражений эмоций) и с наслаждением закурили. После столь славной морской битвы мы имели полное право собой гордиться – пока мы побеждали на суше, воде и в воздухе. Пока мы наслаждались сигаретами, не заметили, что джонка идет каким-то странным виляющим курсом прямо на противоположный берег. Нго сидел у штурвала и, закрыв лицо руками, весь дрожал от головы до пяток. Тханг подскочил к нему первым и что-то спросил. Нго поднял лицо, оно было страшным. Лицевые мускулы затвердели в каком-то жутком подобии улыбки, а по щекам текли самые настоящие детские слезы. Тханг что-то тихо и ласково говорил ему быстро и поглаживал по жестким черным волосам. Внезапно Нго вскочил на ноги и, показывая на нас, что-то гневно произнес (плохо не знать языков…). Тханг заговорил резко и повелительно, Нго утихомирился и только искоса бросал на нас нелестные взгляды. Тханг выправил курс, врубил самый малый ход, направил джонку по самой середине реки и подсел к нам. Нго по-прежнему держался в стороне.

Тханг виновато улыбнулся, словно хотел извиниться за шалость малолетнего сына.

– Он совсем ребенок и не успел послужить в армии, как удрал оттуда. Здесь на реке ему приходилось участвовать в нескольких перестрелках, когда одни и другие палят исключительно чтобы попугать друг друга и доказать свою смелость. Сегодня он увидел работу профессионалов… Он увидел лицо войны и назвал вас хладнокровными убийцами, а не солдатами. Солдат должен, он считает, честно сражаться в бою без всяких там уловок и коварства и пусть победит сильнейший. Он еще делит мир на только хороших или плохих парней. В деревнях, где есть дизельные генераторы, многие любят смотреть американские фильмы, вот они и пытаются подогнать жизнь под эти стандарты, а когда что-то делается не по голливудским правилам игры, этого они не понимают. Ему ведь только шестнадцать и такое увидеть…

Мы с Энди слушали, я переводил, и молчали. Проповедники из нас хреновые, а объяснить мальчишке всю мерзость этой войны, всего этого мира, мы бы просто не сумели, будь один из нас Моисеем на горе Синайской…

Нго немного успокоился, слезы просохли, и он стал кричать на нас, размахивал руками, показывая назад, где еще полчаса назад плыл себе кораблик с пятью людьми, что-то пытался объяснить, доказать, поспорить… Мы с Энди с интересом наблюдали за всем этим, но не понимали ни слова, Тханг тоже молчал, ожидая конца этого горячего выступления мальчишки.

Наконец парень выдохся и Тханг невозмутимо, без единой эмоции начал переводить, а я делал то же самое для Энди.

– Нго говорит – это были такие же люди, как мы, и может быть, мы могли с ними договориться, дать взятку или, на худой конец, напасть, связать их и пусть себе плывут, но живые. Он сказал, что один из патрульных был из его деревни, и никто даже не узнает как он погиб. Вы сражаетесь, как машины, для вас все равно кого убить: москита или человека. Он уже жалеет, что пошел с нами и выйдет на берег, как только мы повстречаем подходящую деревушку…

Вы, русские, вообще звери, вы даже своих людей держите в тюрьмах и расстреливаете миллионами, он читал это в газете. А американцам нужен только героин, чтобы зарабатывать миллионы и угнетать негров…

Тханг замолчал, а Нго вопросительно смотрел на нас: поняли мы его или нет. Мы поняли, и я обдумывал, что ответить этому истинному сыну джунглей, где он узнал и услышал обрывки сведений о наших великих странах и судил нас строго, но несправедливо.

Я начал медленно, стараясь не допустить ни малейшей ошибки, могущей оскорбить юношу, что и в СССР и в США не все так просто и примитивно, как показывают в кино и пишут в газетах. В больших странах и жизнь многограннее и сложнее. Больше людей, больше проблем. Вовсе не на всех улицах США бандиты гоняются друг за другом с пулеметами и занимаются только тем, что торгуют героином. У нас тоже не все в порядке, было и такое, что людей без суда и следствия сажали в лагеря и расстреливали тысячами. Было. Не скажу, что мы живем лучше других, но люди так же, как и везде, смеются, плачут, любят, рожают детей…

А в твоей стране разве не идет война между людьми, вся вина заключается в том, что одни думают так, а другие иначе? Разве американцы не жгут напалмом этих самых несогласных или не бомбят северных шариковыми бомбами за то, что у них другой строй? И чем же виноваты мы, которые втроем решили больше не воевать ни на чьей стороне, разве он сам не предпочитает вольную контрабанду, прячась и от одних и от других?

Да мы убили одного из подонков, чье имя со страхом произносили не только во Вьетнаме, но и в Камбодже, которая независима вроде бы, но разве по Меконгу не рыщут американские катера и не летают американские вертолеты? И что здесь особенного, если и мы решили уйти от этой войны через Камбоджу, кстати, в которой красные кхмеры тоже не любят всех, не покорившихся им, и приносят смерть целым деревням?

Война есть война, и мы не могли надеяться, что патрульные отпустят нас с миром. Ты видел того пулеметчика, которому не терпелось надавить на спуск? И он так бы и сделал, если бы офицер обнаружил что-то кроме бананов. Чтобы победить, надо опередить противника, иначе…

Короче, я выбрал для защиты проверенную тактику – задать противной стороне еще больше вопросов, на которые, к стати мы и сами не смогли бы дать вразумительного ответа. Но на неискушенного в спорах мальчишку, моя речь в переводе Тхагнга, кажется, произвела впечатление. Он то и дело посматривал на нас исподлобья, но каждый раз его взгляд становился светлее.

– Кроме того, – решил добавить я, ты теперь прошел боевое крещение и выдержал испытание с честью, а я слышал, в твоем племени не очень уважают трусов и ценят настоящих воинов. Так что из пассажира и торговца ты стал настоящим бойцом группы особого назначения. Настолько особого, что мы и сами не знали в чем его особенность.

Последние мои слова явно произвели на Нго самое благоприятное впечатление, он даже как-то подрос за пару секунд, и на его лице появилась робкая улыбка. Внезапно я понял, что его такая вспышка произошла еще и из-за того, что он, не успел даже принять участие в бою и побоялся, что его сочли трусом… Для его народа такое было несмываемым пятном на всю жизнь. Теперь он почти пришел в себя и снова стал у примитивного штурвала нашего крейсера.

Теперь у нас был все в полном пиратском комплекте, включая бунт на корабле. Мы попробовали, было шутить, но шутки быстро истощились – мы ждали неизбежного. Когда появятся американцы. Может, они уже поджидают нас за ближайшим поворотом и прекрасно знают, что произошло с этим вьетнамским катером. Не исключено, что все это мог наблюдать пост на берегу, а радиоволны вещь довольно быстрая… Но другого пути все равно не было, и мы продолжали плавание, до предела увеличив скорость нашего рейдера.