Текст книги "Разносчик порнографии"

Неизбежность

В наши дни…

…Анна Васильевна, простая жительница города N (название города не несёт смысловой нагрузки, ибо описываемые события могли произойти где угодно и с кем угодно), должна была поехать в налоговую инспекцию ЕФ (Единого Фронта), кое-какие документы отвезти. Обычная формальность.

Если так разобраться, и ехать-то не стоило. Но закон обязывал всех жителей города N считаться с законом, написанным ЕФ. А поскольку ЕФ был столь же неизбежен, как смерть, простые люди безразлично позволяли распоряжаться своей свободой, а вместе с ней – даже судьбой.

Однако ЕФ безразличие не устраивало. Ото всех, в том числе и от простого народа, им хотелось признания. Они ведь взялись управлять, а главное защищать город N, да и всю страну; правда, от кого – неизвестно. А совета, что естественно, не могли спросить, а значит, никому спасибо не говорили. Чувствовали, что не так жизнь устроена, и первыми поднимали руку. По обыкновению, после не оправдывались. Так было заведено.

Одним словом, бросилась Анна Васильевна собирать документы, а одной бумажки нет – самой важной. Стала искать, весь дом перерыла – нет бумажки, хоть плачь: старость не радость, однако. Короче, плюнула она на всё и, чтобы день даром не пропал, да и Троица впереди на выходные выпадала, решила на кладбище поехать, могилки прибрать.

Работы там оказалось море – бурьян с человеческий рост. Убрала все четыре гробика (брат, сестра, сын, дочь – все в один ряд лежали), а о проклятой бумажке мысль из головы не выходит, несмотря на усталость.

– И куда она подевалась-то окаянная! Вроде на комод клала, а теперь её нет, – ругала себя Анна Васильевна. – Без головы я стала.

Домой идти не хотелось, хоть устала сильно. Искать документы было просто тошно. Анна Васильевна оглянулась вокруг, ведь это всё народ мёртвый, – и тут заприметила одно надгробие, столь заброшенное и ветхое, что ей стало жаль покойного. Кто там похоронен – знать она не могла. Надпись была стерта, и на месте отчества были две буквы «ич». Стало быть, решила женщина, похоронен мужчина: «Анатольевич, Сергеевич, Степанович?.. Бог его знает! Но для себя назвала покойного Ильич, как бывшего мужа, сгинувшего бесследно два десятка лет назад в коридорах власти ЕФ с жалобной запиской в руках о неком Вихляеве, высоком чиновнике при том же пресловутом ЕФ. Кое-как разобрала дату смерти «1971-й год», и, засучив рукава снова, принялась вырубать разросшийся вишняк, убирать амброзию и портулак. Заодно оградку покрасила.

– Где родня загадочного Ильича? Поди, дознайся, – вопрошала Анна Васильевна. – Живые, небось, а души мёртвые, хоть забор подпирай.

Вечер наступил, когда могилка приобрела совсем другой вид, ухоженный и опрятный. Пахло краской. О потерянной бумажке Анна Васильевна даже позабыла на время.

Вспомнила уже дома о пропаже – эх, грому на вас нет! – и вмиг настроение у неё испортилось.

Снова задалась вопросом, где бумага? И тут как бы внутри себя услышала громкий голос:

– Бумажку твою сквозняком за комод унесло, за батареей она.

Голос мигом пропал. Анна Васильевна испугалась сначала. Потом вспомнила, что за отопительной батареей не искала. Заглянула в указанное место – точно, белеет бумажка. Камень свалился с души, теперь проблем не будет с ЕФ.

Однако наличие постороннего голоса озадачило Анну Васильевну – неужто умом тронулась? Чему дивиться, если дураков всегда били и бить будут. Но вскоре успокоилась, ибо голос исчез.

Тем не менее, было неясно Анне Васильевне – откуда точно исходил голос. Может, ЕФ психологические эксперименты ставил над простыми людьми города? Тогда зачем было подсказывать о потерянном важном документе? Стало быть, правда на дне лежит, глубокие воды истину скрывают. А на старости лет нырять за ней – ах, буду ли я жива!

Прошло совсем немного времени. Анна Васильевна как-то решила вздремнуть днём, на дождь её сморило. Она легла и быстро уснула.

– А ну вставай, я сказал!

Как ошпаренная женщина подскочила с дивана и тут же рухнула назад, чувствуя слабость и удушье. Из кухни доносился запах газа. Позабыв, что поставила чайник на плиту, Анна Васильевна кое-как добралась до окна, открыла его, перекрыла кран. Вопрос был в том, кто разбудил её. Опять голос ЕФ? С каких пор я слышу его? Ответ пришёл сам – с тех самых, как убралась на могилке. ЕФ к «сумасшествию» не причастен. Ильич подсказывает. Теперь на воду дуть придётся.

Прошли месяцы. Дело шло к весне. Голос Ильича исчез, казалось, навсегда.

Однажды вечером один из дорогих автомобилей ЕФ заехал в узкий переулок, где жила Анна Васильевна, и остановился. Оттуда кого-то выволокли и закинули в подворотню, где стоял мусорный бак. Потом автомобиль уехал.

Анна Васильевна, прожив долгие годы в городе N, ещё не утратила привычку сельской жительницы смотреть в окно. И не научилась безразличию к судьбам других людей. В тот вечер, правда, она не смотрела в окно, ведь ничего не увидишь в темноте, а вот голос знакомый услыхала. Он снова рявкнул приказным тоном, как в последний раз:

– Подойди к окну, всмотрись в темноту!

Анна Васильевна повиновалась. И увидела тело, лежащее у мусорного бака – свет фар проезжавшей машины упал на белую одежду – это была девушка, – и поспешила к ней на помощь… Холодный ветер ударил в лицо осколками стекла, женщина подумала, откуда взялся мороз? Довольно тепло же было днём. А когда приблизилась к девушке, почти обнажённой, можно сказать, поняла, что ласточка опередила весну, посчитав себя жаворонком.

А за двадцать лет до этого события…

…Алёна Тишкова, девочка четырёх лет, тоже смотрела в окно. Раньше она видела первомайские и ноябрьские демонстрации. Люди были нарядно одеты, несли воздушные шары, красные транспаранты, у всех счастливые лица. Но с недавних пор всё переменилось для неё. Теперь лиц она никогда не видела, воздушные шары сменили чёрные транспаранты, которые прикрывали лица, с белыми буквами «Единый Фронт!», или «ЕФ – идём вместе!».

Читать она ещё не умела, зато отец озвучивал надписи и качал головой. Он ещё был в своём уме.

– Что это? – спросила она однажды.

– Дурдом, – ответил отец. – Глупость очередного умного человека.

Объяснение поразило Алёну. Ни разу в жизни она не слышала такого странного ответа.

Она продолжала глядеть из окна на весь этот дурдом и ей казалось, что всё хорошо, ибо она не видела ничего плохого во всём этом.

Так произошло первое знакомство Алёны с ЕФ. Не сложно представить, что она не слишком разбиралась во всём том, что видела и слышала. Тем более всё только начиналось. И многие, кстати, не очень-то хорошо понимали, кто же такие ЕФ. Собственно говоря, кто понимал, принимал их сторону и через день уже сам шёл с транспарантом.

Чуть позже Алёна увидела лица, спрятанные за транспарантами – эти лица менялись; чаще всего они были тупые, невыразительные. Но по мере необходимости лица ЕФ могли приобретать дружелюбную маску, а порой лица шутили, обнажая белозубую улыбку. А вскоре и сам отец влился в их ряды, получил хорошую работу и смог для Алёны покупать вкусную еду, красивые платья, яркие игрушки. Но, возвращаясь с работы, мама почему-то боялась отца, ибо он переменился. В его лице исчезла та самая искра, которая зажигала маму; теперь в нём не было ни дружелюбия, ни милосердия, ни пощады, ни той радости, высекающей из него искру веселья. Да, иногда отец менял маски. Точней сказать, он забывал снять маску на работе и приходил с истинным лицом.

Алёна особого любопытства к отцу не проявляла, конечно. Как и не проявляла к ЕФ, так как отец был воплощением той реальности, за окном, только в семье. А главное – он много зарабатывал, казалось.

И вот Алёна выросла, превратилась в красивую и элегантную девушку, на которую заглядывались все мужчины. В том числе и бравые мужчины с ЕФ (бывало, взглянув на себя в зеркало, Алёна в душе не имела покоя, так самой себе она нравилась). Естественно, у них имелось много денег, и они легко приглашали Алёну в закрытые VIP-клубы. Алёна никому не отказывала. Молодая и весёлая, она любила танцевать. Её бокал наполняли вином и коктейлями, и Алёна пила. Пила и танцевала, подставляя губки и щёчки для поцелуев.

Так она одарила мужчин ЕФ признанием. И теперь Алёне хотелось не расставаться никогда с мужчинами ЕФ, потому что все наперебой оказывали ей знаки внимания. И ей это нравилось. Угождая каждому, Алёна научилась менять маски на своём лице, как когда-то отец. Она всех забавляла своей красотой, но не понимала, что с неё берут тоже монету.

Прошло совсем мало времени – и вот её выкинули из машины возле мусорного бака. Она ударилась головой об промёрзший асфальт и потеряла сознание…

…Мир исчез для Алёны Тишковой, а вместе с ним все звуки музыки. И в этой пустоте, безлюдье, пока она пребывала, произошло чудо: Анна Васильевна подняла девушку на руки, ибо у женщины имелась сила, а у Алёны красивая фигура и диета, понесла в квартиру.

– Голенькая ох, а за голенькой бог! – сказала женщина, спасая весеннюю ласточку.

Положив девушку в постель, Анна Васильевна повела себя так, будто она на старом заброшенном хуторе живёт. Осторожно раздела девушку и стала растирать водкой.

Растирала долго. Пока не вспомнила о враче и полиции. Но в этот момент девушка очнулась, она посмотрела на женщину мутным взглядом и молвила:

– Мама?

– Анна Васильевна я… такая молодая, ах! Что случилось-то, а? Полицию вызвать?

Глаза Алёны, мутные какое-то мгновение, наполнились ужасом, как у маленькой раненой птички. Она поднялась с постели, укуталась одеялом.

– Не надо полиции!

– Слава тебе, господи! Ожила. – Анна Васильевна пошла в кухню. – Полиция не нужна, говоришь… Чаю я тебе сейчас налью – это нужно.

Некоторое время Анна Васильевна ухаживала за Алёной, как за родной дочерью. Она не интересовалась прошлым этой красивой девочки – какое у неё может быть прошлое, вопрошала себя Анна Васильевна, одна любовь на уме, ничего умного не расскажет. Оправиться ей надо, а после про родителей спрошу.

Но Анне Васильевне ничего не удалось узнать про родителей Алёны – девушка ушла, молча и не попрощавшись.

Покинув чужой дом, но спасительный для себя, Алёна пошла известной дорогой, воротившись назад, к мужчинам ЕФ. Чтобы танцевать и пить коктейли. Анна Васильевна осталась одна. Голос Ильича, который спасал, она ещё слышала несколько раз, а после он исчез, пропал навсегда.

Умерла и Анна Васильевна вскоре, задохнулась газом, – в её квартиру вселилась молодая семья, дальние родственники, никто из них не имел привычки смотреть в окно, никто из них никогда не жил в селе. Зато остался мусорный бак в подворотне. Коктейль в бокале у Алёны Тишковой вот-вот должен закончиться. Осталось на два глотка. А за окном уже наступила зима. Час от часу убывает…

2011 год

Пустота

Быть может, я думал, необходим отдых, быть может, в какой-то миг я сорвусь и побегу сломя голову вперёд, чтобы устать, заполучить отдышку, сплёвывая в процессе бега вязкую слюну. Но я оставался на месте, корчась от равнодушия и усталости, которая образовалась от презрения ко мне со стороны близкого человека. И передо мной образовался вакуум, прозрачный пузырь, он втянул меня в себя – неожиданная пустота, изнанка интриги, рождённая из последнего подозрения, которое значительно превосходило то, что случается в жизни, и то, что не случается совсем, – я задыхался, я решил, что умру! Эта последняя мысль пронзила копьём в сердце, достала низ живота – и я разорвал оболочку пузыря, вылез наружу, оглянулся и ничего не увидел. Визуальный обман. Но я знал, чувство страха мало-помалу оставляет меня, хотя пустота рядом, она готова проглотить снова. Надо сопротивляться. Но как?

Я многого, конечно, не знал, лишь догадывался. И путал ревность с завистью, наверно. Такое положение дел, когда тебя разводят, не даёт покоя, конечно. И вот ты смотришь в пространство иным зрением и вместо зажигалки в руке, сигареты и мельтешащих перед тобой людишек замечаешь антизажигалку, антисигарету, антилюдишек. Это всё нелегко представить, понимаю, и я не мог – думал, сойду с ума. И, видимо, сходил. Потому что не видел во всём этом никакого смысла. Разве что – забыться во хмелю и ебстестве.

Чвиль позвонил вечером. Я был в отпуске, и тяжёлые мысли не оставляли меня, чтобы я не предпринимал: чтение, интернет или просмотр ТВ.

– Что делаешь, дрочишь? – манера вести диалог с друзьями у него была своеобразная. Кто не знал этого человека, предполагал, что он тебя оскорбляет. Но это было совсем не так. Юрист администрации района, выпивоха, холостяк и женоненавистник до мозга костей, Чвиль представлял из себя хорошего знатока человеческих душ. Он мог разобраться в человеке с первых минут, и, если что, – послать нахуй!.. Так он поступил и с моей женой, когда я перевёз её в Тихорецк. Мы где-то выпивали вместе, и он сказал мне в лицо при ней, правда, изрядно выпивший: «Гони её назад, в Темников». Я ему ничего не ответил, списав всё на алкогольное опьянение. Но это было давно, и неправдой. Может быть, мне хотелось, чтобы он так сказал.

– Угадал, – говорю.

– Собирайся, поедем в «Подвал».

Через полчаса он заехал за мной на такси.

«Подвал» был спортбаром. Показывали футбол. Качественное пиво и податливые барменши – это всё настраивало на хороший лад.

Вика и Света. Почему-то всегда они были в смене. Когда бы мы ни приезжали туда. Вику Чвиль поёбывал. Света – замужняя женщина, красивая смуглянка с третьим размером бюста. Я посматривал на неё. Клиентов почти не было, девочки присоединились к нам. Мы угощали их водкой. По чуть-чуть.

Как обычно, Чвиль хамил. И это хамство доставляло удовольствие барменшам. Я больше молчал. Хамство Чвиля для меня – это восторг словесного беспорядка, которое распластывает, возбуждает и уничтожает, порождая неопределённые словесные мутации.

Затем к нам присоединился Игорь. Он работал в суде, занимая должность, если точно давать определение, завхоза. Игорь прибыл на служебной машине.

– Поехали в «Хуторок», поужинаем.

– А что, у нас дорого? – спросила Света.

– У вас не вкусно, – сказал Игорь. Он, как и я, находился в разводе с первой женой, а вторая, с которой пока официально не был зарегистрирован, беременная на шестом месяце, лежала в роддоме, с отравлением: Игорь, добрая душа, купил вареных раков на рынке, угостил: в сорокоградусную жару такая еда – угощение для тёщи, не более.

Служебную машину Игорь оставил далеко от ресторана: в вечернее время в «Хуторке» часто ужинал с семьёй председатель суда, Михаил Анатольевич, непосредственный начальник Игоря.

Но волнения были напрасны. Знакомых никто из нас не встретил.

Под пиво мы заказали свиных ушек с тремя специальными соусами, заказали жареную картошку с грибами. Ещё здесь подавали самогон. Заказали и его. Графинчик.

Сытная еда и хорошая выпивка в душный вечер – а мы сидели на улице, под соломенной крышей – сделали своё дело. Вроде – хорошо, а присмотришься – плохо. Тем более, как выяснилось, не только для меня фальшивым был день. Если я эту фальшь ощущал в образовавшемся пузыре с вакуумом, который, без всякого на то сомнения, сейчас находился за моей спиной, то Чвиль и Игорь её распознавали в каждой атомной частице жизни, во вчерашнем, сегодняшнем и в завтрашнем дне.

Чвиль сказал:

– У нас, Витя, работа такая, приходится всё через себя пропускать, и я не железный: если вижу страдания – я сам страдаю. Но если меня наёбывают – я могу наебать тоже. Почему, как думаешь, такие зарплаты у судей? Это не торговля, не менеджмент – это людские судьбы. Каждая судьба человеческая прогоняется через мою душу, к примеру. Или того же председателя суда, который занимает должность мирового судьи.

– И когда такая душа черствеет, загрязняется отложениями солей, – появляется коррупция, – добавил я. – Что-то быстро мы все из строя выходим, хиреем.

– Нихуя ты не понимаешь, – сказал Чвиль.

– А врачи?

– Они костоправы.

Я не стал спорить. Не система плоха, а человек в этой системе. Он механизм, который даёт сбой. И если у президента в голове «Сколково», то вряд ли такой механик устранит поломку.

– Бля, тёлок бы снять, – сказал Игорь.

– Вика и Света работают до двух ночи, – уточнил Чвиль, заикаясь. Пиво и самогон сломали ему язык.

– Сегодня звонила Юля, – сказал я. – Сообщила, что сменила номер телефона. Позвонить?

Игорь от радости подпрыгнул в кресле, схватил графин, разлил остатки самогона по рюмкам. В возрасте под сорок, когда теряешь все связи с прошлой блядской жизнью, радуешься, видимо, даже надежде, которая может превратиться в неосуществимую мечту.

– Витя, со звонком не тяни.

Я нашёл номер в сотовой трубке. Юля была рада моему звонку.

– Что делаешь?

– Гуляю в парке?

– Приезжай на «Хуторок», бери такси.

– Я с подругой, Валерией, мы без денег.

– А где вы точно находитесь?

– Возле кинотеатра «Звёздный».

– Ждите, мы сами за вами приедем.

Игорь вопросительно на меня посмотрел. Я сказал:

– Она с подругой, забрать девчонок надо, рванём?

– Что они собой представляют? – Чвиль начинал затухать.

– Юле двадцать один год. Вторую – не знаю.

– Поехали, – поторопил Игорь. Видимо, ему больше всех хотелось поебаться. – Чвиль нас подождёт.

Зажав в зубах сигарету, Игорь рывком открыл дверь служебной машины.

– Пристёгиваться не надо, – сказал он мне, когда я уселся в кресло.

– Только не гони, – попросил я его. – Не надо жертв на дороге.

– Не беспокойся…

Но я беспокоился! Пьяный, я понимал, что может произойти, если даже мы не собьём кого-либо, а просто нас остановит ГАИ. Мне-то было, признаться честно, похуй, а вот Игорю… Я всегда видел обратную сторону вещей.

Юля и Валерия ждали возле автобусной остановки. Я их сразу заметил, то есть заметил Юлю, хотя в последний раз она выглядела блондинкой.

– Ты перекрасилась в брюнетку?

– Сам мне посоветовал, забыл? Это Лера, – представила она нам подругу.

Месяц назад я зажигал с Юлей, она поругалась с мамашей и ночевала то у друзей, то у подруг, и я, так сказать, в тот период стал её другом, – молодое тело возбуждало!

– Почему Лера? – спросил Игорь.

– Валера – кратко Лера.

– Ага. У меня впервые знакомая с таким именем, – сказал я.

– Мне моё имя нравится.

Чвиль допивал пиво. Юля ему сразу понравилась. Это не ускользнуло от моих глаз. Но я не собирался с ним делиться.

Игорь подсел к Лере. Она имела спортивное телосложение: широкие плечи, пышная грудь. Угловатый подбородок напоминал мужской, правда.

Юля не знала, что сказать. Молчала. Я обнял её.

– Что будете есть? – спросил Игорь.

– Что есть, – сказала Лера.

Официант принёс меню. Девчонки заказали мороженое. Меня это удивило, я спросил:

– И всё?

– Да, – сказала Юля.

– А водку будете? – вступил в разговор Чвиль.

– Будем.

– С каких это пор, ты же не пьёшь, Юля? – задал я вопрос.

– Сегодня можно, – сказала Лера за подругу.

– Официант! – крикнул Игорь. – Бутылку водки нам!

Я понимал, что мы сейчас напьёмся, я понимал, что мы можем диктовать условия этим девочкам, потому что у нас есть деньги, мы угощаем, а они на мели.

Я предложил:

– Поехали в сауну!

– Это идея, – поддержал Игорь.

Чвилю было всё равно. А вот девчонки стали сопротивляться.

– Мы живём с парнями на квартире, мы не можем…

– Какие нахуй парни, Юля и Лера, а? – возмутился я. – Всё будет хорошо, не бойтесь.

Юля посмотрела на подругу, сказала:

– Я Вите доверяю, он мне помогал, он друг, – речь у неё была прерывистой, она говорила как бы по слогам.

Лера сдалась. Отказываться открывать и закрывать глаза не так-то просто. И это было мне понятно. Но я не мог ненавидеть этих шалашовок. В данный момент они не рядились в чужие одежды – более того: они должны были скинуть свои платьица и джинсовые брюки, чтобы обнажиться. А вместе с ними обнажиться и мы. Но, даже скинув одежду, любой из нас не смог бы оголиться до конца. Мы фальшивили голосом, мы фальшивили музыкой, мы все состояли из тех же самых неестественных атомов жизни. У каждого за спиной, я заметил, появился пузырь. Ни у кого не было тормозов, – похуй!

Возвращаясь из сауны, я подумал, Лера и Юля – это те самые девушки, которые близки всем, но для всех чужие. Как и я сам.

2012 год

Сырость

Мир ссыхается, как скорлупа ореха, а люди жмутся друг к другу, как мокрые мешки, пропитанные страхом.

Генри Миллер. «Нексус»

«В эти минуты обманутые дольщики дома № 13 по проспекту Пятилеток добиваются встречи с губернатором Валентиной Матвиенко. Шесть женщин сейчас находятся в бюро пропусков, в Смольном. Пока – безрезультатно. Напомним, голодают они уже 12-й день».

Осенний вечер. Сумерки. Идёт дождь.

В квартире у Ильи холодно и сыро. Он съёжился, посмотрел на потолок комнаты: в правом углу, было заметно, он почернел; отопление пока не включили, не сезон. Он достал масляный обогреватель из кладовой, воткнул вилку в розетку.

Ничего не изменилось, не потеплело. Требовалось какое-то время.

Илья надел наушники, добавил громкости на музыкальном центре, лёг на диван и уставился в потолок. Играл The Chemical Brothers «Hey boy, hey girl». Ритмичная кислотная музыка приводила в экстаз.

Он подумал, что вначале была мысль, а не слово, как это записано в библии. А после появилась музыка.

Илья закрыл глаза, чтобы не видеть чёрное пятно на потолке.

«В следственном комитете при прокуратуре РФ подтвердили „Аргументам. ру“ информацию о том, что накануне в Ленинградской области пьяный милиционер совершил на автомобиле наезд на двух школьниц».

Она зашла тихо. Тронула Илью за плечо. Он открыл глаза, снял наушники.

– Привет! – сказала она, обыденно и без эмоций.

Илья улыбнулся и кивнул ей в ответ.

Алёна всегда появлялась неожиданно, когда Илья её совсем не ждал. У неё был ключ от его квартиры. Она, было дело, приходила, а он в это время занимался любовью с другой девушкой. Алёна делала вид, что ей всё равно. Илья же продолжал заниматься любовью, объясняя партнёрше, что это сестра, всё нормально.

Алёна являлась к Илье тогда, когда её личные дела шли к чёртовой матери. Он с ней и познакомился при таких же обстоятельствах.

Однажды утром, это было месяца три назад, в конце лета, Илья проснулся с твёрдым намерением (это даже ощущалось по утренней эрекции) найти наконец девушку, настоящую девушку. Нет, он не ощущал сексуальный голод, но он был пресыщен одним и тем же однообразием, какое возникает в сексе, то ли по неопытности одного из партнёров, то ли из-за отсутствия любви. (Последнее утверждение, кстати, вряд ли могло подкосить и свалить на землю даже слона.)

Он не представлял себе точно, какой эта девушка будет, блондинкой или брюнеткой, русской или еврейкой, высокой или маленькой, умной или глупышкой. Знал только – что она должна быть стоящей, скажем так, важной, красивой… На слове «важной» он сделал особый акцент, придавая этому слову все положительные значения.

С таким вот настроем Илья вышел из дому, сел в автомобиль и направился сам не зная куда.

Он просто катался. Когда ищешь то, чего не знаешь, вряд ли найдёшь.

Но он нашёл. Это правда…

Она голосовала возле автобусной остановки. Илья даже не сумел её рассмотреть. Остановился по инерции. Она оббежала автомобиль, быстро оглянулась.

– Можно я сяду? – спросила девушка.

– Вам куда-то срочно?

– Не важно, – сказала она. И тут её одёрнул какой-то парень, она отмахнулась от него, сказала:

– Руки убери!

Илье пришлось выйти из машины. Перед ним стоял пьяный парень с банкой пива в руке. Лет двадцати пяти. Как и он сам.

– Что случилось?

– Я не хочу с ним идти, – сказала девушка.

– Это моя девушка, – сказал парень Илье, взял за локоть свою девушку, как он утверждал, и силой поволок к тротуару. Народ на остановке за всем этим наблюдал и безмолвствовал.

Илья вмешался. Драться ему не хотелось. Он просто вырвал девушку из рук парня, открыл дверь, усадил в салон, обошёл автомобиль и сел за руль. Парень не растерялся и стал напротив, перекрыв движение вперёд. Илья резко нажал на газ и тормоз – парень упал на капот. Кто-то с остановки стащил его с автомобиля и отволок в сторону. И Илья тут же рванул с места.

Это была Алёна. Так они познакомились.

«Единороссы на региональных выборах 10 октября улучшили свой мартовский результат на 7 %, набрав в целом по стране 57,56 %, что дает возможность прогнозировать высокий результат на парламентских выборах 2011 года, заявил в понедельник секретарь президиума Генсовета „Единой России“ Вячеслав Володин».

– Холодно у тебя в квартире, – сказала Алёна. – Я переночую?

– Опять двадцать пять? Кто на этот раз тебя обидел?

– Тебе так важно знать? Я же не спрашиваю, с кем ты спишь.

– Хорошо, молчу. Ужинать будешь?

– Одна не хочу. С тобой – буду.

Илья выключил музыкальный центр, спросил:

– Что будешь? Яйца всмятку или яичницу?

«Украина рискует стать эпицентром международного экологического бедствия: полсотни миллионов кубометров отходов калийного производства в Калуше (Прикарпатье) могут прорвать плотину и вылиться в Днестр, отравив воду не только в Украине, но и в соседней Молдове».

Они ели молча.

Илья смотрел в свою тарелку. Он думал, Алёна спасается бегством от серости бытия, от себя самой и пытается спрятаться у него дома. Он же предоставляет ей такую возможность, но не может изменить ход движения запрограммированного механизма, от которого бежит Алёна. Ей двадцать лет, она студентка, живёт то в общежитии у подруг, то снимает квартиру, если есть деньги, то доверяется первому встречному. Её обманывают, ею пользуются. Она понимает это спустя какое-то время – и она бежит. Туда, где более или менее хорошо. Он, думает Илья, скорей всего для неё ангел-хранитель, раз уж она постоянно возвращается к нему. Если бы бежал я, то делал это с любой скоростью, бежал, не уставая и не задыхаясь, перепрыгивал бы холмы и овраги, но, наверное, не знал, где остановиться. А Алёна знает. Вот поэтому она здесь.

«Небольшой астероид размером около 10–12 метров пролетит мимо Земли во вторник утром, сообщили в понедельник специалисты Центра малых планет Международного астрономического союза (IAU)».

– Тебе скучно со мной, – сказала Алёна. – Включи музыку, я хочу танцевать.

Илья долго возился возле дисков.

– Что поставить?

– Поставь Hurts. Мне нравится композиция «Wonderful life».

Зазвучала лёгкая композиция. Алёна задвигалась в танце. Илья смотрел на её лёгкие движения – эти движения, тихие, нежные, призрачные, означали одно: любовный зов. На секунду он подумал, сейчас из-под меня выдернут кресло, и я упаду. Илья присоединился к Алёне, у него были ватные ноги. Он обнял девушку за талию и остановил её танец, спросил:

– Кому со мной хорошо, а? – и впился поцелуем, проталкивая язык глубоко ей в рот. Алёна не сопротивлялась, она этого ждала. Она почувствовала, как низ живота наполняется теплом – рука Ильи (холодная) была уже у неё между ног.

Они вошли в спальню, толкаясь и шатаясь, словно пьяные, повалились на кровать, продолжая целоваться. Одежда полетела к потолку.

– Холодно… – произнесла Алёна.

Илья её обнял – она дрожала.

На какой-то миг они прекратили возню, Илья взял Алёну за плечи, отстранил от себя и произнёс известную ей фразу:

– Зло сидит внутри нас, мы порочны от природы, выживает сильнейший, в борьбе все средства хороши.

Она повторила:

– Зло сидит внутри нас, мы порочны от природы, выживает сильнейший, в борьбе все средства хороши.

– Простовата ты бываешь – это плохо, – сказал он.

«Четыре человека спасены на данный момент в месте крушения судна «Василий» в районе Керченского полуострова у мыса Кыз-Аул в Черном море, сообщил в эфире радиостанции «Эхо Москвы» представитель МЧС Украины. На судне находилось 12 человек экипажа, десять россиян и двое украинцев. По получению сигнала SOS в район крушения вышли три судна, два под флагом России, одно под флагом Украины», – проинформировали в МЧС Украины».

Илья входил на всю длину, причиняя сладкую боль. Он был сверху, придерживая своё тело одной рукой, упёршись о кровать, другой рукой сжимал длинные Алёнины волосы на затылке.

Он говорил:

– Ты пытаешься строить долгосрочные планы на будущее, но не знаешь, что будет завтра с тобой; ты возомнила себя разумным существом, но тебе нужен не я, а грубый секс, – Илья откинул голову девушки на подушку, закинул её ноги себе на плечи и стал входить ещё с большей силой. – Ты надеешься, что ничего страшного не произойдёт и всё рассосётся само собой… – он остановился… – я так тоже думаю…

– Продолжай! – взмолилась Алёна. Но Илья кончил.

«Руководство Венской государственной оперы исключило из труппы российскую балерину Карину Саркисову – причиной увольнения послужила серия эротических фотографий артистки, опубликованных в одном из австрийских журналов, сообщает агентство Франс Пресс. По словам директора Венской оперы, Доминика Мейера, танцовщицу предупреждали о возможных дисциплинарных мерах, еще в мае, когда она снялась обнаженной для известного журнала Penthouse».

Алёна оделась и сказала:

– Эгоист ты, – и направилась к выходу.

Илья не пытался её задержать, он сказал ей вслед:

– Завтра или через неделю вернёшься снова.

Дверь хлопнула, ключ повернулся в замке.

Откинув одеяло, Илья встал с кровати, вышел из спальни, неспешно зашёл в комнату, где играла музыка. Здесь был включён обогреватель. И казалось теплей. Илья посмотрел на потолок, он чернел в углу, как и три часа назад. Ничего не изменилось. Искусственное тепло никого не грело, его не хватало, просто. Мысль о том, что женщины могут оставить его, как забытую вещь на стойке баре, к примеру, не давала покоя. Можно сказать, раздражала или даже приводила в ярость. Он понимал, что мысли и слова – это энергия, формирующая, если не судьбу человека, то определённый временной отрезок. И эти мысли добавляли больше перцу и соли в первое блюдо, которое остыло, не было уже горячим, как ему хотелось.

Он отключил обогреватель от сети. И сменил музыку. Зазвучала композиция AC/DC «Highway to Hell». Добавил громкости. В холодильнике оставалась водка. Илья достал бутылку и прямо с горла засадил столько, сколько смог.

Когда музыка надоела, он убрал громкость совсем – тишина пронзала больше, чем сама музыка, а радио на кухне тихо бубнило:

«Сотрудники милиции задержали на Манежной площади нескольких выходцев с Кавказа, которые исполняли народные танцы и вели себя агрессивно по отношению к прохожим. Об этом сообщает ИА „Росбалт“ со ссылкой на источник в правоохранительных органах. От задержанных были получены объяснительные записки, а с родителями несовершеннолетних милиционеры провели профилактические беседы. После этого приезжих отпустили».

2010 год