Текст книги "Шаманизм"

Новомексиканское племя цуньи выработало на основе культа животных целую богословскую систему, в которой животные, доставляющие охотнику средства для пропитания, становятся посредниками между миром людей и остальной Вселенной. Особые тайные общества, состоящие из лиц посвященных, считаются хранителями неясных полумистических учений о господстве шести звериных божеств, которые находятся на четырех странах света и в мирах надземном и подземном. Стражем севера, где возвышается Желтая гора, считается по преданиям этого племени желтый лев – пума. Черный медведь господствует над страною ночи, западом, среди которого стоит Синяя гора. Хранителем юга почитается барсук, царящий на Красной горе. Белый волк господствует на востоке в области Белой горы, где утренняя заря начинает день. Орел является стражем подземных пространств; там поднимает свою вершину Гора всех цветов, а Черная гора лежит в мрачной преисподней, охраняемой хищным кротом. Все эти священные животные имеют волшебные силы и помогают, посредством таинственных чар, людям[225]225
  Cushing. Zuni Fetiches. Powell Report 1680–1681. P. 11–12; 16–18.


[Закрыть]. Среди индейцев в области реки Колорадо особенным уважением пользуются животные-прототипы своих видов: кролик, волк, серый медведь, журавль, гремучая змея, канадская сорока, колибри и утка[226]226
  Powell J. W. Report оf Explorations in 1873 of the Colorado of the West. 28.


[Закрыть].

Сиу-тетоны, окружая стадо бизонов, через глашатаев требуют, чтобы духи этих животных удалились[227]227
  Dorsey. 143.


[Закрыть]. Индейцы оджибвэ, убив медведя, строго оберегают мясо и кости животного, чтобы их не тронули собаки, и все остатки предают сожжению[228]228
  Reid. Religious Belief of the Ojibois. Journ. of the Anthrop. Institute. 111, III.


[Закрыть]. По пиктографическим записям тех же туземцев о происхождении шаманских волшебных знаний, черепаха считается самым могущественным из добрых духов, а медведь пользуется меньшим почитанием, невзирая на его благожелательность[229]229
  Hoffman. Pictography. Am. Anth.,215.


[Закрыть].

Хотя тотемизм не имеет мистического религиозного характера, по уверению такого знатока быта индейцев, как полковник Додж, но все-таки он указывает на особое значение, придаваемое североамериканскими дикарями животным. Каждая семья имеет свой тотем, нечто вроде герба, т. е. животное, птицу или пресмыкающееся, от которого она ведет свое происхождение. Шкура животного, тщательно препарированная, в виде украшенного чучела, хранится в вигваме и в торжественных случаях обносится главою семьи. Тотем составляет символ родовитости и служит обеспечением связи между предками и потомками единой семьи, имеющей происхождение от общего родоначальника, принадлежащего к миру животных[230]230
  Dodge. 224–225.


[Закрыть]. Итак, ясно, какую выдающуюся роль играют в жизни краснокожих обитателей Америки существа, занимающие, по нашим понятиям, среди творений место более низкое, чем человек. Анимизм у них получил до некоторой степени мистическую и философскую окраску.

Соседи краснокожих американцев, эскимосы, заселяющие север Западного материка, не выработали такой сложной системы, но культ животных и суеверное к ним отношение играют большую роль в миросозерцании этих обитателей полярных стран. Они соблюдают необыкновенную чистоту, готовясь к охоте за китом, гасят все лампы в своем шатре, употребляя эти меры, чтобы не возбудить в ките никакого подозрения и брезгливости. Лодка, на которой они отправляются для китовой ловли, обязательно украшена головою лисицы, а гарпун – клювом орла. Во время охоты за северными оленями, в случае удачи, эскимосы бросают кусок мяса воронам. Головы убитых тюленей тщательно сохраняются и складываются перед дверьми жилища эскимоса, чтобы души этих животных не прогневались и не отогнали других тюленей[231]231
  Cranz. I, 270.


[Закрыть]. Медведь наделяется у эскимосов особенными качествами. У них существует любопытный рассказ о воспитании белого медведя одной женщиной, которая заботилась о своем приемыше, как о родном сыне. У нее не было близких, и медведь, сделавшись вполне взрослым, стал доставлять ей пищу. Он приносил рыб и тюленей и своей удачной охотой возбудил зависть в соседних эскимосах. Желая избавиться от опасного соперника, они решили убить медведя. Старуха, видя, что все ее упрашивания не возбуждают жалости в жестоких людях, рассказала своему воспитаннику об опасности и просила его удалиться из дома. Расставаясь с медведем, эскимосская женщина выразила надежду, что благодарное животное будет с ней встречаться где-нибудь в отдаленном месте и доставлять ей по-прежнему пищу. Белый медведь заплакал так, что слезы потекли по его мохнатым щекам, положил с любовью свою тяжелую лапу на ее голову и, обняв ее, сказал: «Добрая матушка, Куникдмоак всегда будет о тебе заботиться и служить тебе как можно лучше». Медведь ушел из дома, но исполнял свое обещание многие годы и был верным кормильцем своей приемной матери[232]232
  Boas. The Central Eskimo. 638–689.


[Закрыть].

Переходя из Америки в Азию, мы встречаем прежде всего почитание разных животных у камчадалов, которые, во избежание нападения на их лодки тюленей и китов во время промысла на них, уговаривают этих животных словами не наносить охотникам никакого вреда. Они очень уважают медведя и волка и никогда не называют их по имени[233]233
  Крашенинников. II, 80.


[Закрыть]. Соседи камчадалов, гиляки, также опасаются медведя и считают его священным животным, наказывающим злых людей. В честь медведя у гиляков существует особое празднество[234]234
  Deniker. 306–308.


[Закрыть]. Якуты особенно почитают белогубых жеребцов, в которых живет особый дух, хранитель улуса, посредник между людьми и небожителями. Как якуты, так и буряты причисляют к священным животным некоторых птиц и не употребляют их в пищу. «Один охотник, – говорит бурятская легенда, – разорил гнездо лебедя и принес детенышей его домой. Лебедь в отмщение за это сжег весь улус; он прилетел с горящей головней в клюве и бросил ее на крышу дома». Когда над юртою летит лебедь или орел, то эти шаманисты плещут вверх молоко или вино в жертву священной птице. Полевые черви считаются у бурят существами разумными; они разделяются на несколько царств, имеющих своих особых государей. Их цари вступают иногда между собою в войну, и тогда черви, чтобы нанести вред враждебному царству, вторгнувшись во владения неприятелей, подъедают хлебные корни[235]235
  Шашков. 75–76.


[Закрыть]. Особенную рассудительность приписывают буряты ежу, с которым, по одному их сказанию, советовался даже сам отец неба. Во время шаманских празднеств буряты представляют в лицах различных духов, обитающих в животных. Тут являются онгоны: овечий, бычий, козлиный, ежовый и медвежий. Когда приходит последний онгон, то все сидят смирно, не шевелясь. Шаман подражает движениям медведя, ходит на четвереньках, обнюхивает сидящих, становится на ноги и хлопает руками: потом кто-нибудь бросает платок; медведь сердится, хватает первого встречного и кладет у порога, кусает и ревет, и ждет, пока тот не перестанет шевелиться. Потом кладет возле первого другого, третьего, так что образуется, наконец, целая куча. Все это вызывает смех и шутки[236]236
  Агапитов и Хангалов. 21.


[Закрыть]. У монголов, урянхайцев и дюрбютов с разными животными связаны поверья, указывающие на особое значение, которое им придают эти инородцы. Убивать много сурков приносит вред. Если заяц перебежит дорогу – это считается дурной приметой. Волк приносит счастье. Алтайцы считают за грех убивать журавлей, лебедей, ястребов, голубей и ласточек[237]237
  Потанин. 132–133.


[Закрыть]. Енисейские остяки, хотя и христиане, продолжают чествовать медведя; они думают, что это не зверь, но особое существо, имеющее человеческой вид и одаренное божескою силою и мудростью, которая скрывается под звериною шкурой. Убив медведя, остяки имеют обычай устраивать в честь его пиршество, причем они поют, пляшут, пьют пиво и совершают разные обряды[238]238
  Кастрен. Путешествие в Сибирь 1845–1849 гг. 233, 327.


[Закрыть]. Вообще инородцы Северо-Западной Сибири стараются не оскорблять тени убитого медведя и никогда нарочно не ищут этого животного. При вносе медведя в жилище охотника женщины закрывают свои лица платками; они не достойны смотреть медведю в глаза и не могут целовать его в губы, как это делают мужчины. Череп убитого животного вешают куда-нибудь на близстоящее дерево в полной уверенности, что медведь, благодарный за все почести, которые ему были оказаны после смерти, будет приносить счастье всем присутствующим[239]239
  Гондатти. Культ медведя у инородцев Северо-Западной Сибири. Труды Этнографического отдела И. О. Л. Е. А. и Э. VIII, 74–77.


[Закрыть]. По поверьям вогулов манси, среди животных бывают чистые и нечистые. К первым относятся люли, род небольшой гагары, и змея, ко вторым – лягушка, ящерица и наук. Змею бить и есть нельзя, потому что в нее иногда входит бог; в нечистых животных входят злые духи, которые могут попасть в человека. Когда у ящериц отваливается хвост, то это служит указанием, что ее оставляет злой дух; увидать отпадение этой части тела опасно, и подобную ящерицу следует поскорее убить, что считается делом богоугодным. За убиение трех, а еще лучше семи бесхвостых ящериц прощается много грехов. Лебедь был когда-то человеком, по верованию вогулов, но потом он стал просить бога неба превратить его в птицу. Царем птиц прежде был сделан лебедь, а князем – орел, но затем на место первого был поставлен журавль, так как лебедь не умеет вовремя кричать: весною начинает очень рано, а осенью перестает очень поздно, отчего остальные птицы не знали времени отлета и прилета и часто погибали[240]240
  Гондатти. Следы языческих верований у манси. Труды Этнографического отдела. VIII, 70–72; Latham. Descriptive Etimology. I, 459.


[Закрыть].

И по сю сторону Уральских гор медведь возбуждает благоговение и страх среди вотяков. Они говорят об этом священном животном в самых почтительных выражениях и при нечаянной встрече с ним в лесу снимают шапки, кланяются и даже становятся на колени. Вотяки убеждены, что медведь, видя такое почтение, никогда их не тронет. Относительно домашнего скота они верят в чудодейственную силу могучего животного. Если оно побывает в их хлевах, то это спасает скот от болезней и падежа. Часто вотяки заводят в своих деревнях прирученных медведей, которые по желанию хозяев обходят все хлевы, получая за это щедрые угощения водкой, кумышкой и хлебом[241]241
  Кошурников. Быт вотяков Сарапульского уезда Вятской губ. Ученые записки Казанск. универс. XLVIII,16.


[Закрыть]. Те же инородцы представляют духов, заключенных в животных, прямо людьми. Они рассказывают, что медведь образовался из колдуна, лягушка – из проклятого богом человека, а кукушка – из девушки[242]242
  Смирнов. Вотяки. 223.


[Закрыть]. По вотяцким приметам некоторым животным приписывается особенное предвидение. Если утка высоко над берегом кладет свои яйца, будет большой разлив вешней воды. Если белка сделала большой запас орехов в своей поре, будет продолжительная и холодная зима. То же самое случается, если мыши сильно тащат зерно и картофель в свои норы[243]243
  Кошурников. 34.


[Закрыть].

Чуваши во время моления над новым хлебом пьют пиво не только в честь солнца, луны, звезд, земли, гор, морей и рек, но и в честь зверей, птиц и других животных, а в особенности волка[244]244
  Меньшов. 248.


[Закрыть]. Присутствие оленя в известной местности у черемисов считается признаком особенного божеского благоволения; рога оленей составляют сильные талисманы; они защищают жилища от козней злых духов. Но это только переживания прежнего культа оленей; в настоящее время на первом плане в народных верованиях этих обитателей сосновых лесов севера Казанской губернии стоят овца и мышь. В честь овцы существует особенный праздник, известный под именем шарык-ял (овечья нога). Праздник этот совершается в декабре месяце, когда особенно чувствуется благодетельное влияние овечьей шерсти и шкуры. Почему мышь заслужила великую честь – неизвестно; в сказочном черемисском эпосе она окружена волшебным ореолом. Мыши чудесным образом наполняют сусеки хлебом, а хлев – скотом. В одной черемисской сказке мышь играет видную роль. Злая мачеха велела мужу погубить падчерицу. Отец девушки послушался и решился завести ее в глубь леса, чтобы бросить там на верную смерть. Заблудившаяся черемисинка дошла до избушки, нашла там муки и состряпала ляшку, свое национальное кушанье. «Пришла мышка и начала спрашивать ляшки: „Сестрица, дай мне ляшки“, – она дала ей. Наступила ночь, девушка и мышка легли спать. Ночью пришел медведь; он вздует огонь, а мышка погасит; он опять вздует, она опять погасит. Встали утром, начали снег отгребать от избушки, гребли и нашли ржаное зерно. Положили его в сусек. Потом нашли пшеничное, и его положили. Нашли овсяное, и его спрятали. Еще начали грести, нашли помет лошадиный, коровий, овечий – это спрятали в хлев. Весь день проработали. Когда наступила ночь, легли спать. Поутру пошли в клеть – сусеки все полны хлеба, мышка только по сусекам побегивает; пошли в хлевы – они полны скотины. Повели скотину поить, а мышка вертелась около ног скотины, ее и затоптали. Девушка схоронила мышку и помянула блинами, а потом начала жить одна». Когда мышь попадет в посуду, то черемисы считают это благоволением божиим; если в посуде было молоко, то коровы будут здоровы[245]245
  Нурминский. Очерк религиозных верований черемис. Православный собеседник. Ч. III. 246–260.


[Закрыть].

Современные лопари кроме медведя особенно почитают змей и передают о них многие рассказы. Змеи живут, по их воззрениям, подобно людям и организуют правильно устроенное общество со своими законами и учреждениями. Каждая такая община имеет особого вождя и подчиненных ему должностных лиц. Раз в год змеи, принадлежащие к известной общине, устраивают в определенном месте собрания. Тогда каждый подданный имеет право делать заявления своему вождю. Начальник змей производит суд и расправу не только среди своих подданных; он определяет также различные наказания, которым должны подвергнуться люди и другие существа, обвиненные в убийстве кого-нибудь из его подданных или же в нанесении вреда какой-нибудь змее[246]246
  Castren. Reiseerinnirungen aus Jahren 1838–66.


[Закрыть].

Не только на дальнем Севере среди суровой природы, но и на благословенных островах Тихого океана в чаще австралийских зарослей, на южной оконечности Африки и в середине громадного острова Мадагаскар мы встречаемся с одними и теми же представлениями о животном мире, приписывающими ему особые свойства. На островах Самоа духи, божества туземцев, избирают своим жилищем то угря, то черепаху или собаку, или сову, или же ящерицу, так что все представители различных видов рыб, птиц, четвероногих и пресмыкающихся являются священными. Человек может есть беспрепятственно животное, в котором воплощается божество другого человека, но ни за что не будет есть животное, посвященное его собственному божеству, и не нанесет ему вреда[247]247
  Turner. 17, 25, 50–51, 64–65, 67–68, 76.


[Закрыть]. На Сандвичевых островах особенно почитались некоторые птицы; их крик служил ответом богов на моления полинезийских жрецов[248]248
  Ellis. I, 336.


[Закрыть].

Приводя в связь полинезийские воззрения на животных с суевериями австралийцев, можно легко объяснить происхождение этих, с первого взгляда странных, обыкновений. Некоторые животные могут быть употребляемы в пищу только или мужчинами, или женщинами, или детьми. Мальчики не имеют права есть четвероногих женского пола; женщины не могут употреблять в пищу мяса эму. Некоторые животные находятся под специальным покровительством или мужчин, как, например, обыкновенная летучая мышь, или женщин, как, например, сова. Если кто-либо из мужчин убьет эту зловещую птицу, то женщины приходят в такую ярость, как если бы он убил их собственного ребенка, и готовы броситься на своего соплеменника с длинными шестами[249]249
  Dawson. 52.


[Закрыть]. Как известно, каждое австралийское племя, подобно племенам краснокожих американцев, имеет определенное животное своим тотемом[250]250
  Smyth. The Aborigines of Victoria. I, 234.


[Закрыть]. Членам племени строжайше запрещено употреблять в пищу своего покровителя. Следовательно, австралийцы, подобно полинезийцам, относятся с уважением к животным, представляющим воплощение духов – покровителей племени, известной категории лиц, а вероятно, и определенного человека. Может быть, их религиозные представления стоят на несколько низшей ступени развития и животные считаются не воплощением божества, но служат предметом поклонения, являясь сами по себе божественными существами. С некоторыми животными соединены у австралийцев приметы: приближение кокока, могущественной совы, указывает на смертный случай в лагере дикарей, ящер-муравьед предвещает близкую смерть, крики белого какаду предсказывают приближение друзей[251]251
  Dawson. 253.


[Закрыть].

В Южной Африке у кафрского племени коосса отношение к слону напоминает обычаи сибирских инородцев, касающиеся медведя. Если слон убит после трудной на него охоты, то кафр, совершивший этот подвиг, оправдывается перед своей жертвой и заявляет убитому животному торжественно, что он действовал неумышленно и нанес смерть совершенно случайно. Чтобы вполне с ним примириться или лишить его возможности наносить вред, кафры обрезывают хобот убитого животного и предают его погребению с известными обрядами, причем часто повторяют: «Слон – великий господин, а хобот – его рука»[252]252
  Lichtenstein. Koisen im südlichen Africa in den Jahren 1803, 1804, 1805 и Г. 412.


[Закрыть].

Кафры-скотоводы особенно близки по своим интересам к домашним животным; рогатый скот у них возбуждает к себе большое внимание. В одной сказке кафров-зулу вполне ясно виден непосредственный взгляд на любимых животных. Сын одного царя, обладавшего большим стадом, пас скот своего отца; это был единственный сын. В стаде особенно выдавался громадный бык. Однажды, когда сын вождя пас скот, пришли враги, захватили стадо и мальчика. Бык отказывался идти, враги потребовали, чтобы мальчик заставил его повиноваться, угрожая в противном случае смертью. Мальчик стал петь, и увлеченное его пением животное пошло за врагами. Когда они достигли крааля, бык остановился у входа; мальчик опять запел, но бык, несмотря на все свои старания, не мог войти: ворота были слишком узки, и только когда крааль был разломан, он вошел. Враги решили убить быка, но не могли с ним справиться. Когда мальчик запел, животное позволило себя заколоть и умерло. После того быка разрезали на части, сняв предварительно шкуру. Мальчик потребовал, чтобы, прежде чем устроить пир, враги ушли подальше и принесли дров для костра из отдаленных зарослей. Никто не должен оставаться дома, даже собак и домашних птиц следует удалить. Когда все ушли, мальчики, собрал все части быка, сложил их, покрыл шкурой и пропел песенку. Бык ожил и возвратился со своим хозяином домой.

Готтентоты Намакуа приписывают павианам особенно рыцарские наклонности. Эти обезьяны, по их мнению, защищают женщин от нападения львов и других хищных зверей. В этом случае южноафриканский дикарь не только очеловечивает павиана, но и наделяет его силою, способной устрашить льва[253]253
  Folk-Lore journal, edited by the working committee of the South African Folk-Lore society. Cape Town II. 23-Chapman. Travels in the interior of South Africa. I. 429.


[Закрыть]. Мальгаши во внутренних частях Мадагаскара почитают змей, крокодилов, лемуров, ленивцев, быков; особенно боятся они обидеть крокодилов. Туземцы, живущие на берегу озера Итаси, ежегодно обращаются с торжественным воззванием к крокодилам, заявляя этим земноводным, что они решили отомстить за смерть своих друзей уничтожением такого же числа крокодилов… Они просят доброжелательных земноводных держаться в стороне, чтобы не подвергнуться участи своих злых родственников. В обыкновенное время мальгаши, преклоняясь перед сверхъестественным могуществом крокодилов, обращаются к ним с молениями и настолько избегают всякого случая оскорбить обидчивых животных, что даже не решаются потрясать копьем над рекой, думая, что страшное земноводное, может быть, примет это действие за угрозу и отомстит человеку, обращающемуся с ним так враждебно[254]254
  Sibree. Madagascar. 300–304.


[Закрыть].

Если человек в эпоху младенчества своей культуры одухотворял все предметы неодушевленной природы, окружавшие его, то животные должны были казаться, по своим качествам, более близкими и легче подвергались в его воззрениях антропоморфизму. Культ животных проявляется у различных малокультурных народов в самых разнообразных формах. Часто бывает трудно решить, почему известное животное является с особым характером, обладает чудесными свойствами. Некоторые представители животного царства в религиозных верованиях получили громадное распространение – как, например, медведь. Другие почитаются не только в определенной стране, но даже исключительно у одного какого-нибудь небольшого племени или среди лиц строго определенной категории. Зоолатрия занимает одно из самих видных мест в религиозном миросозерцании шаманистов, и даже трудно решить, что важнее и характеристичнее для выяснения существенных вопросов, относящихся к изучению шаманства: поклонение животным или же культ предков.

Отношение народов низшей культуры к своим умершим, погребальные обряды и своеобразные представления о загробной жизни имеют самую близкую связь с культом предков в тесном смысле, а могущественных покойников вообще. Культ предков, которому многие историки культуры придавали громадное значение, может считаться одной из самых разработанных отраслей в истории развития религиозных представлений. Он является прямым последствием того миросозерцания, которым отличается человек малоцивилизованный, и из всех пережитков древнейшего миросозерцания этот культ оказывается самым устойчивым и дольше других держится в верованиях и даже учреждениях культурных народов. Тесный союз связывает умерших членов рода и семьи с их живыми потомками и составляет основу социальной организации древнейших государств.

У различных современных народов поклонение духам предков очень распространено. Алтайцы оказывают почитание духам покойных родственников при посредстве своих шаманов[255]255
  Erman Archiv. XVIII, 546.


[Закрыть]. Юкагиры для получения удачи носили с собой кости родственников[256]256
  Strahlenberg. Das Nord und Oestlische Thei von Europa und Asia. 331.


[Закрыть]. Самоеды, несколько лет сряду после погребения покойника, приносят на его могиле в жертву оленей. Коряки, по-видимому, не особенно долго помнят своих умерших родственников, но и у них существует известный период, в продолжение которого духи родственников могут оказывать влияние на живых членов семьи. Спустя год после смерти бывает поминовение усопших, и этим поминовением кончаются все заботы о них. Тогда родственники приносят им в жертву двух неезжалых оленей и втыкают в землю накопленные в продолжение целого года оленьи рога, которые шаман в виде табуна отсылает к умершему[257]257
  Крашенинников. II, 166–176.


[Закрыть]. Когда вотяки совершают жертву кутскоп, т. е. начало годичных жертв, то не забывают и предков, жертвой которым служат выводимые на задворки остатки еды. 2 июля у тех же вотяков происходит девятое земледельческое торжество, посвященное памяти предков и называемое кусо-азьевиро, что значит «поминовение предков перед сенокосом». Во время пира, происходящего после открытия сенокоса, на столы кладется столько ложек, сколько их есть в доме; ложки, лишние против числа наличных членов семьи, предназначаются для невидимого употребления их предками… По окончании молитвы старший берет рюмку с кумышкою и говорит: «Будьте здоровы, о Инмар, Кылдысин, Кваз, воршуд Удья! И вы, прежде жившие отцы, матери, дяди и дети, все вместе приходите есть-пить и будьте здоровы! И вы также, дети мои, все будьте здоровы!» Но окончании стола стряпуха и старший в семье собирают все оставшиеся кости, а равно и кашу в какую-нибудь старую изношенную чашку, и мужик относит все это куда-нибудь в угол, за чум, где все и поедается собаками. Чем скорее будут съедены эти остатки собаками дочиста, тем угоднее предкам была принесена жертва и тем лучше чувствуют они себя теперь на том свете, но особенно бывают рады вотяки, когда из-за этих выброшенных остатков начинается между собаками грызня, так как это доказывает, по их мнению, что покойники наслаждаются полным счастием[258]258
  Первушин. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовскаго уезда. II 58, 72–75.


[Закрыть]. Кроме домашних поминок вотяки едут с семьями в леса и поминают усопших под елями и соснами. Здесь они закапывают в землю пищу и кумышку, вызывают любимых усопших; причитают и жалуются на горькую долю[259]259
  Кошурников. 31.


[Закрыть]. К этим примерам из верований русских инородцев достаточно будет прибавить немногие образчики культа предков у других народов земного шара. Кафры ама-хоза исключительно обращаются с жертвами и молениями к имишологу, духам умерших. Главными духами почитаются покойные вожди никози, от которых зависят молнии[260]260
  Fritch. 92.


[Закрыть]. У готтентотов дамара одною из форм почитания умерших является периодическое их оплакивание[261]261
  Chapman. II, 92.


[Закрыть]. Карены приносят духам, называемым мухас, жертвы; они относятся к ним с любовью и уважением, так как видят в этих духах своих родственников и предков, вознесшихся на небо и живущих там в городах под управлением особого царя. Предки считаются творцами живущих поколений[262]262
  Latham. I, 169.


[Закрыть]. Жители острова Тимор обращаются к духам умерших как посредникам между людьми и низшими богами, живущими в звездах[263]263
  Bastian Indonesien II, 1–2.


[Закрыть]. У народа натта на острове Суматра в случае смерти раджи производятся в честь его души празднества. Если душа умершего недовольна своими поминками, то она мстит за это различными болезнями[264]264
  Bastian, III, 26–27.


[Закрыть]. Даяки на острове Борнео сохраняют головы предков в ящике и, открывая его по временам, окуривают и умащают их. В одной местности они поклоняются духу великого даякского вождя прежнего времени. Эти дикари не едят рогатых животных, будучи убеждены, что в них прежде обитали души предков[265]265
  Bastian, IV, 18–19.


[Закрыть]. Тагалы на Филиппинских островах, несмотря на преданность католицизму, сохраняют от времен языческих особенное уважение к душам умерших. Суеверные туземцы вечером оставляют на столе немного пищи, чтобы духи умерших могли насытиться. Во многих деревнях они просят души своих предков о даровании благополучного исхода начатой работы. Большие деревья, горы причудливой формы, считаются жилищами духов предков. Срубая подобное дерево, тагалы извиняются перед духом и говорят: «Мы так поступаем по приказанию падре, т. е. священника, а не по своему желанию»[266]266
  Blumentritt. Versuch einer Ethnographie der Philippinen. 13.


[Закрыть]. У полинезийцев духи умерших родителей, братьев, сестер, детей, назывались ораматуа, они чрезвычайно раздражительны и жестоки и нуждаются в умилостивительных жертвах. Главными ораматуа считались духи особенно кровожадных воинов и могущественных вождей. Черепам покойных вождей воздавалось особое поклонение[267]267
  Ellis. I, 335.


[Закрыть].

Природа неорганическая и органическая и даже сам человек – все проникнуто в глазах шаманистов одним и тем же началом. Такое миросозерцание в последнее время принято называть анимизмом. Тайлор определяет его как тот minimum религиозных представлений, с которого начинается религиозное сознание; это – первоначальная вера в духовных существ. Теория анимизма распадается у знаменитого английского этнографа на два учения, образующие отдельные части одной последовательной доктрины. Первое обнимает души индивидуальных существ, сохраняющие свое бытие после смерти или разрушения тела; второе относится к другим духам, начиная низшими и кончая могущественными божествами[268]268
  Tylor. Primitive Culture. I. 424–420.


[Закрыть]. Самая грубая форма анимизма называется фетишизмом. Многие мыслители придавали ей слишком обширное значение и даже образовали целую особую стадию в развитии религии, смешивая в этом случае ее с анимизмом. Известно, какое широкое применение фетишизм получил у Огюста Конта в его позитивной философии. Французский этнограф Жирар де Риалль в своей сравнительной мифологии всем явлениям, предшествующим мифологической эпохе, связанной с полным развитием политеизма, придает одно общее наименование фетишизма[269]269
  Girard de Rialle. La Mithologie compareé. 1–232.


[Закрыть].

Мы вполне согласны с Оскаром Пайпелем, который восстает против теории, отождествляющей древнейшие формы в развитии религиозного сознания с фетишизмом, хотя нельзя при этом не упрекнуть немецкого этнографа в излишней осторожности, которая доводит его до некоторой неясности в формулировке его собственных воззрений на различные фазы в развитии религии у диких народов[270]270
  Peschel. Völkerkunde 6 Aùfi. 258–259.


[Закрыть].

То, что говорит Тайлор о фетишизме, отличается осторожностью и определенностью. Он рассматривает фетишизм как развитие тех же начал, которые можно наблюдать при изучении теории обладания предметов и явлений природы различными духами. Португальцы, познакомившись в Западной Африке с поклонением, воздаваемым неграми различным предметам, как то деревьям, растениям, кускам дерева, идолам, животным, сравнили эти предметы с амулетами или талисманами и назвали их festiço, т. е. «чары», и таким образом, по мнению Тайлора, фетишизм составляет одну из областей анимизма и заключает в себе учение о духах, воплощенных в известных вещественных предметах или связанных только с ними или даже оказывающих при их посредстве свое воздействие на людей. Фетишизм, таким образом, совершенно незаметно в дальнейшем своем развитии переходит в идолопоклонство[271]271
  Tylor. II. 143–144.


[Закрыть]. Идолы составляют явление, относящееся к переходному состоянию. Эти вещественные изображения дают возможность дикому человеку облечь в материальные формы его смутные представления о высших существах. У низших племен они совершенно отсутствуют[272]272
  Tylor. Early History of Mankind. 109.


[Закрыть].

Даже из тех немногих фактов, которые были приведены в настоящем очерке миросозерцания шаманистов, можно подметить неясно выраженный дуализм. Чем ниже культура, тем этот дуализм неопределеннее. Вполне понятно, что точное представление о двух началах, добром и злом, может быть проведено только в языческих религиях, достигших степени совершенно развитого политеизма, когда божества имеют резко очерченные образы и существует приведенная в строгую систему мифология. Ревилль справедливо замечает по поводу африканских негров, что их духи не могут быть названы ни абсолютно добрыми, ни абсолютно злыми. Отношение их к людям зависит от умения снискать их благосклонность или отклонить их гнев[273]273
  Révillе. Les religions des peuples non civilisés. I. 74–75.


[Закрыть]. Но, как у племен малокультурных низшего порядка, так и у более развитых, легко проследить господство одного основного взгляда. Доброму началу воздают самое незначительное поклонение; все просьбы и моления обращены к духам, могущим нанести вред. Не любовь, но страх является главным стимулом[274]274
  Farrer. Primitive Manners and Customs. 52–53.


[Закрыть]. Из этого стремления естественным образом вытекают древнейшие формы культа. Весь обряд показывает самое реалистическое отношение к духам; он сводится к заклинаниям, почитанию амулетов и ограничивается теми приемами, которые составляют содержание магии[275]275
  Mauri. La Magie et l’Astrologie dans l’Antiquitè et au Moyen Age. 11–12.


[Закрыть]. Дикарь повсеместно верит в волшебство; он смешивает отношения субъективные с объективными, находится под господством страха: его нравственное состояние, по замечанию Леббока, возбуждает мрачное впечатление, оно проникнуто самыми тяжелыми страданиями[276]276
  Lubbock. Prehistoric Times. 581–583.


[Закрыть]. От этих страданий малокультурный человек не может отрешиться, иначе как при помощи волшебства, которое, в свою очередь, служит часто новым источником страданий. Насколько вера в волшебство свойственна не только дикарям, но и людям, стоящим на высшей культурной стадии, видно из свидетельств, приведенных Леббоком в другом его сочинении; так, например, знаменитый французский монах Лафито в своей книге «Нравы американских дикарей», изданной в 1724 г., говорит прямо: «Сомневаться в истинности волшебства свойственно безбожникам; это сомнение есть результат антирелигиозного направления, распространившегося в наше время повсеместно. Оно уничтожило даже среди людей, считающих себя благочестивыми, убеждение, что существуют люди, имеющие сношения с демонами посредством чар и магии»[277]277
  Lubbock. Die Entstehung der Civilisation. Achelis. Die Entwickelung der modernen Ethnologie. 3–4.


[Закрыть].

Общая картина миросозерцания народов со слабым еще интеллектуальным развитием не составляла цели настоящего очерка. Здесь подобраны факты, характеризующие только те стороны миросозерцания, из которых сложилась нравственная и умственная атмосфера, охватывавшая шаманистов; для нас важна почва, из которой выросло шаманство. Известное психическое состояние должно было породить потребность в людях, помогающих запуганному воображению освободиться от тягостного страха. Подобные защитники приобретают в таких обществах особую силу, но для этого они должны отличаться известными качествами. Будучи проникнуты воззрениями окружающей среды, они вырабатывают из себя своеобразный тип, развивают целую систему таинственных действий и обрядов, известную под названием шаманства. Изучение самих шаманов и их волшебной науки у разных народов земного шара составляет содержание дальнейших очерков.