Текст книги "#ЯЗемля"

III

Я знаю, где ты был. Я видела по…

Как концерт?

Не ходили.

Где видела?

Страшно было?

Да.

Врешь. В новостях.

Твои?

Спят. Это Георгий? Какой степени?

Разбудим? Четвертой.

Ничего. Давно легли.

Котлеты?

Вчерашние. Я думала…

Задержали. Особист.

Тебя?

Политика. Объяснял.

И что теперь?

Котлеты.

Я про войну.

Идет.

Но ведь сказали мир…

Где-то идет. Не бывает, чтобы не шла…

Завтрак с сыном на кухне как ритуал. Всегдашняя еще при Луне яичница. Меняются виды. Земля иногда уговаривала его на пашот. Был не восторге, но съедал все. Земля любит сваренные всмятку с крупной морской солью. Иван предпочитает омлет.

Земля наблюдает, как сын неторопливо крошит омлет вилкой, листает страницы в соцсетях, отламывает ломти хлеба, цепляет вилкой черри в салате, мычит, жуя, что-то не всегда раздельное в ответ на ее редкие вопросы. Обычный подросток. Дети клиентов из той же оперы. Другое дело, что она общается с ними официально и по предмету, а здесь сын. Еще и в отсутствие отца, который для него был богом. Она же хоть и мать, но просто земная женщина. С ней можно пререкаться. Или того хуже – не обращать внимания. До скандалов доходит редко. Ивана, как и Луна тяжело вывести на эмоции. Один темперамент. Торжествующая флегма. Помогает ему в спорте, но в быту напряжение часто витает в воздухе. Мелочи вроде цвета кроссовок и «чтобы к десяти был дома» цепляются одна за другую, превращаясь пару раз в месяц в хлопающие двери, звенящую посуду и напряженное суточное молчание с примирением таким же беззвучным, без положенных где-то и у кого-то извини и прости.

Ее вторая жизнь, столь отличная от первой, репетиторско-учительской, будучи абсолютно скрытой от сына, никак не влияет на их отношения. Земля умеет хранить секреты. Выездная работа и частое отсутствие дома в помощь. Иван не видит в ее отлучках ничего необычного. Земле даже не хочется представлять, что будет, если он вдруг узнает, в чем порой их причина. Она не придумывает заранее ни объяснения, ни оправдания. В конце концов, он сын Луна. Он все в конечном итоге решит сам. А ее просто поставит в известность.

Пока же на омлете в четыре яйца, еще и с хлебом и салатом Земля, дивясь и радуясь аппетиту сына, припоминает Второго. С ним она впервые посмотрела жертве в лицо, а после так же, как и Иван сейчас, много ела. И улыбалась, как сейчас. И даже смеялась. До слез смеялась.

Annað (Второй)

Соблазн использовать МС-3 и далее, раз все так удачно прошло с Первым, разумеется, был. Но еще в тот четверг, сразу после рвоты, Земле приходит в голову мысль, что нельзя повторяться, нельзя иметь почерк. Тем более такой заметный. Единичное использование армейской мины не приведет по цепочке к действующим и бывшим военным (пусть уже и погибшим) и их родственникам.

Мало ли каким путем одна МС-3 могла здесь оказаться?

Да кто угодно мог вывезти ее из зоны боевых действий. Но серия неизбежно вызовет проверки. Их надо избежать, если есть такая возможность. Тем более, что Лун, как в случае с Первым, четко обозначил оружие в отношении Второго: спортивная малокалиберная винтовка с максимальной кучностью МЦВ-56 «Тайга» под патрон 5.6. Обозначена была и точка на карте, которую, по аналогии с Первым, Земля прочитала как место исполнения заказа. Прибыв на нее (электричка под ЦКАД и три километра лесом по более или менее проходимым тропам), она понимает, что выбор оружия, как и в Первом случае, идеален. Обрывистый, густо заросший берег реки шириной в этом месте метров семьдесят-восемьдесят. Усадьба Второго напротив. Беседка для медитации выходит к воде. Исполнена в китайском стиле. Берег дополнительно укреплен камнем. Проход вдоль берега с прочих участков вопреки всем законам закрыт глухим каменным забором. До цели с учетом ширины обрыва на ее стороне не более ста метров. Спрятаться есть где. Не попасть в неподвижную мишень еще и с малокалиберной винтовки сложно. Подготовленному человеку сложно. Но тогда еще она не могла считать себя таковым.

Некоторое время уходит на знакомство с оружием и тренировки. Благо патронов достаточно. В одном из клубов нашелся и полный аналог того, что у Земли на руках. С винтовкой Луна тренируется на местности, неподалеку от схрона. Находит похожую точку на обрыве местной речушки.

«Тайга», конечно, оружие максимально комфортное, но для новичка любой огнестрел поначалу проблема. Земля сдергивает, пережимает, зацеливает – обычные беды. Приходится много читать и смотреть. Настрел в итоге относительно невелик. Около шестисот с обоих стволов. Время поджимает. Смущает еще маломощность оружия, впрочем, на поверку оказавшаяся достаточной для убийства человека при попадании в голову, шею, сердце. На руку и относительная бесшумность. Что до мощности, то в ходе самостоятельных тренировок обнаруживаются патроны с экспансивными пулями. Вероятно, самоделки от Луна. Он просто сделал насечки по кругу для раскрытия оболочки. Не сразу поняв, что это такое, Земля едва их не выбрасывает, решив, что они брак. И только опять же почитав и посмотрев материал по теме, понимает, что именно их нужно использовать. Впрочем, даже при использовании такого боеприпаса гарантированно, с одного патрона заказ исполнялся только при попадании в голову.

Охрана Второго не заходит в беседку, оставаясь на некотором от нее удалении. Вооруженная стандартными девятимиллиметровыми пистолетами, она, учитывая расстояние и скрытность оружия, вряд ли может серьезно угрожать Земле, стреляя в белый свет как в копеечку. Но открытие перестрелки не входит в ее планы. Один-единственный выстрел и скрытный отход. В идеале охрана, разбираясь, что и откуда прилетело, так и не откроет огонь. Земля должна уйти абсолютно незамеченной, получая фору по крайней мере в пять минут. Второй выстрел если и мог быть, то только по лодке. Также стилизованной под Китай пироге на веслах, привязанной к ступеням, спускающимся от беседки к воде. Другого средства переправы не было. Брод выше по течению. Метров двести. Здесь яма. Метра три-четыре. Только плыть. Впрочем, оставалось вопросом, насколько она может повредить лодку и стоит ли тратить на это время. Затопить ее быстро с малокалиберной винтовки невозможно. Переправа не займет и нескольких минут. Она просто не успеет затонуть за такое время. Не лучше ли просто уйти, пока охрана будет корпеть над телом и разбираться, откуда именно был выстрел.

Очевидность ответа несколько успокаивает Землю. Удобной была и ситуация, в которой все должно произойти. Второй действительно регулярно медитирует. По ее наблюдениям, едва ли не ежедневно, с акцентом учитывая его занятость на выходные дни. Медитирует лицом к реке и часто с открытыми глазами. Приглядевшись, на второй-третий раз Земля понимает, что он максимально погружен в себя и не видит при этом дальше своего носа. Охрана без какой-либо оптики разглядеть ее в диком сборище кустов и деревьев на противоположном берегу не сможет ни при каких условиях. Собаки, которые могут что-либо почуять, остаются на воротах, на противоположном конце усадьбы. Насколько Лун все это просчитал, остается неизвестным. Остается обеспечить пути отхода и решить, что делать с оружием и снаряжением после.

Стандартное «оставить все на месте» Земля, покопавшись в сети и в книгах по криминалистике, отвергает. Не должно остаться никаких следов. В том числе и ДНК. Понимая, что ее суждения могут выглядеть дилетантскими, а возможности отечественной криминалистики она несколько преувеличивает, Земля тем не менее неуклонно решает следовать этому принципу. Мина уничтожила практически все следы в Первом случае. Теперь Земля должна позаботиться об этом сама.

Она приезжает на место за полночь на такси. Выходит не на ближайшей к обрыву ж/д платформе, а на следующей от Москвы. Лишние три километра по СНТ и посадкам добавляют физической нагрузки, но обеспечивают скрытность выхода на точку. Винтовка разобрана и уложена в рюкзак частями. Догадаться, что Земля с оружием, невозможно.

Придя к обрыву уже в предрассветных сумерках, Земля заворачивается от комаров в снайперскую кикимору и дремлет до будильника на вибросигнале. Съедает несколько кусков сахара и обозревает в монокуляр окрестности. Пусто. Тихо. Загородная весенняя благодать. Никаких признаков, что она как-то обнаружена. Винтовка собирается на рассвете, примерно за полчаса до обычного появления Второго в беседке. Рюкзак с основной одеждой сразу закинут на спину. Кроме того, на всякий, чтобы уже не вставать с места, она надевает памперс, на случай если медитирующий вдруг основательно задержится.

Второй не дает ей шанса освежить детские воспоминания и появляется всего-то с десятиминутным опозданием. Одинокий охранник (еще одна удача, обычно двое) остается поодаль. Второй садится в позу лотоса, для своих лет он удивительно гибок и подтянут, кладет кисти на колени ладонями вверх, соединяя большой и указательные пальцы в претендующую на вечность Гьяну мудру.

Земля прицеливается точно над переносицей, стараясь не думать, что этот мирный по виду человек убрал лет двадцать назад всех друзей-компаньонов и захватил их бизнес. Да и потом, пользуясь положением, крал, убивал, вымогал, и даже эта беседка, построенная для столь возвышенного, нарушает закон. Местным не пройти по берегу, но Второму нет дела до этого быдла, ведь он хочет стать Буддой, не иначе…

Но прежде он человек. Земля опускает ствол. Убить миной и убить вот так, в лицо – не одно и то же. Земля едва не встает и не покидает точку. Чудом сдерживается. Благо медитация длится не минуту. Второй дает ей время взять себя в руки. Дыхание сбито, ладони взмокли. Как спасительное именно тогда приходит исландское, всем однажды ставшее известным, чем-то похожее на мантру.

Эйяфьядлайёкюдль.

Произносит Земля шепотом, максимально копируя акцент, произнося не как пишется, а «тл». Вулкан, о котором все слышали, но имя которого никто не может произнести.

Эйяфьядлайёкюдль.

Лечь на место, вложиться и прицелиться.

Эйяфьядлайёкюдль.

Не ловить мушку.

Эйяфьядлайёкюдль.

Выровнять дыхание.

Эйяфьядлайёкюдль.

Успокоиться.

Эйяфьядлайёкюдль.

Целиться двумя глазами.

Эйяфьядлайёкюдль.

Не думать ни о чем, кроме…

Эйяфьядлайёкюдль.

Он человек. Но…

Эйяфьядлайёкюдль.

Так надо.

Эйяфьядлайёкюдль.

Лун так решил.

Эйяфьядл…

Земля задерживает дыхание и медленно, как по учебнику, прожимает спусковой крючок.

Пуля, улучшенная Луном чуть, сантиметр, сойдя с маршрута, входит Второму в лоб над правым глазом, брызнув тоненькой струйкой мозга и крови. Дождавшись того, как Второй, покачнувшись как неваляшка вперед-назад, падает-таки на спину, Земля, подобрав гильзу, отползает назад метров двадцать по заранее расчищенной тропе и, только там поднявшись, бежит что есть силы прочь.

Отход продуман до мелочей.

Первой, на краткой остановке, снимается кикимора. Бежать в ней то еще удовольствие. Метров через сто Земля отделяет от винтовки прицел и завернув ее в кикимору, бросает в середину болотца, которым по счастливым обстоятельствам набиты местные торфяные по грунту посадки. Земля дожидается полного погружения винтовки и бежит дальше. Еще с полкилометра по пересеченке, и в очередное болотце уходит прицел с гильзой и три запасных патрона. Дальше пара километров до СНТ. Нахоженная грибниками и местными тропа. Благо никого навстречу. Удача.

Полностью Земля переодевается у мусорного бака в СНТ. Мусор, как было замечено еще в ходе разведки местности, на удивление регулярно вывозится. Лучше бы сегодня. Но это уж как бог даст. Земля сбрасывает в бак кеды, белье, памперс. Закрывает подвернувшимися под руку обрывками обоев. Собаки поднимают лай, но с этим ничего нельзя поделать. Да и не беда. Обычное дело. Вряд ли кого-то этот дежурный лай заставил подняться и выглянуть на улицу.

Выйдя на платформу, Земля садится в час-пиковую электричку, которая пока еще не набита полностью. Находится даже место рядом со старушкой-садоводом, которая заводит было беседу про рассаду и огурчики, но Земля всем видом показывает, что хочет спать, и она отстает. До метро Земля делает вид, что спит. В наушниках как успокоительное исландский плейлист на сотню с лишним треков, играющий по кругу. Но полностью убрать вид падающего на спину Второго не удается. Картинка то и дело возникает в сознании. Неприятно, но и не тошнит, как после Первого. Нет даже позывов. Напротив, мучительно хочется есть. Оказавшись дома, Земля в полчаса опустошает холодильник: с грамм триста мясной нарезки, около того сыра. Все поверх суточных щей, гречневой каши, овощного салата и полбуханки домашнего ржано-пшеничного хлеба. Благо Иван в школе. Иначе немало бы удивился. Двухсуточная норма, не меньше.

Насытившись, Земля принимает долгий теплый душ и в халате валится на кровать. Полежав на животе, переворачивается на спину и отчетливо, громко, не боясь быть услышанной, говорит, будто ставя точку.

Эйяфьядлайёкюдль.

После чего Землю накрывает приступ смеха, который эти стены не слышали с момента отъезда Луна в последнюю для него командировку. Спустя минуту Земля ловит себя на этой мысли и умолкает. Смахивает ладонью выступившую слезу. Но улыбка, уходящая в правую щеку кривой усмешкой, остается на лице. Земля не в силах ее убрать.

И не пытается.

Демо, опять переулками, выходит на Садовое у Красных ворот. Одного взгляда хватило, чтобы понять – Москва резиновая. Будто эшелонами по железке подвезли и разом на Трех вокзалах выкинули. Подключив еще и МЦД для пущей массовости.

Приняв к этому времени душ и пару «Кровавых Мери» по весьма вольному рецепту, Демо не то чтобы совсем пришел в себя, но заметно приободрился. Желание прилечь, которое преследовало его всю краткую дорогу от Чистых до дома, прошло, как и не было. Под настроение он подобрал гардероб на день. Свежая белая рубашка. Вельветовый пиджак. Красный платочек в кармашек. Эстетики ради. Новые светло-синие джинсы. Причесываться лень. Так, навел прямо руками ершик-хаос и достаточно.

Третья Мери выводит Демо на улицу, ведя запасными маршрутами: Большими Харитоньевским и Козловским. Выходить с Боярского на площадь уже не хочется – давка. И то. Полно искомого для скейтов и самокатов гранита. Раздолье для олли и флипов. Но что поделать. Надо идти. Вожделенный пивной ресторан на той стороне наискосок, в Орликовом.

Присоединиться к Оху… м или к Братьям мыслей нет. Любая общественная активность для Демо лишь повод для мемов, которые на бесконечном досуге он даже придумывает и распространяет. И те, и другие – возможный мем. И только. В данный момент просто-напросто мешают пройти.

Не возникает желания у Демо и вернуться к прудам, дабы выяснить, что это было: минутное помешательство или окончательный диагноз. Бог с ним, с китом. В конце концов, раз есть вода, пусть и пресная, так и кит может быть. Ссылка на вчерашнее рабочая. Остальное лучше оставить случаю.

На удивление ни разу ни с кем не столкнувшись, Демо пробирается к долгому пешеходному переходу у Минсельхоза, который, как ни странно, пытается и не без успеха работать. Окружающим пока что не удается совсем блокировать движение. Садовое все-таки не узкие улицы в старом центре.

Ожидая зеленого, Демо машинально считает однообразные пятибуквенные надписи, густо покрывшие доступные для протестующих красноватые стены министерства. С десяток – не меньше.

И зачем столько?

Будто одной недостаточно, чтобы исчерпывающим образом выразить мысль.

Постой… Постой…

Демо лезет в телефон и открывает личку в ВК. На днях кинул на страницу, нет, не мем, а текст. Но тоже с юмором. Бывает с ним и такое. В тот день вдруг вспомнился начатый и – слава предкам, так рано ушедшим, – брошенный юрфак.

ПРАВО НА «ПОШЕЛ/ЛА/ЛИ ТЫ/ВЫ НА Х…».

ДАЛЕЕ ПРАВО НА «НА Х…».

ПРОЕКТ ПОПРАВКИ К КОНСТИТУЦИИ.

ДЕМОВЕРСИЯ.

Статья №0,5—0,7-литр

1. Право на «на х..» является естественным и неотъемлемым правом гражданина РФ.

2. Право на «на х..» распространяется в том числе на любое действие или бездействие органов государственной власти, в случае их явного противоречия естественным правам и свободам человека и гражданина.

3. Лица без гражданства и иностранные граждане, законно находящиеся на территории РФ, пользуются правом на «на х..» на общих основаниях.

4. Право на «на х..» одного человека ограничено исключительно правом на «на х..» другого человека, посему толкование права на «на х..» находится вне компетенции судов РФ. Все конфликты, возникающие вследствие применения права на «на х..», разрешаются непосредственно гражданами в свободной, не нарушающей права человека форме.

5. Право на «на х..», как правило, выражается на родном для заявителя языке. Иное не возбраняется. Соотнесение высказанного с государственным языком РФ и государственными языками республик, входящих в состав РФ, факультативно и не требует экспертной оценки. Все спорные случаи разрешаются согласно пункту 4 настоящей статьи.

Демо убирает телефон, контрольно обводит взглядом разукрашенный Минсельхоз, ухмыляется и шепчет не без удовольствия.

Вот твари… Спи… ли!

Демо переходит Садовое и уже вблизи рассматривает лишенные какой-либо художественной ценности граффити. Еще раз довольно ухмыляется и пересекает Орликов. Здесь пусть и выезд на Садовое, но все-таки не оно. Здесь Охуевшие уже взяли власть в свои руки, предоставив пешеходам равные с автовладельцами права.

Взявшись за ручку двери пивной, Демо оборачивается и понимает, что до боли знакомы ему здесь не только слова. Трещина вокруг министерства создавалась явно той же, что и на Ильинском сквере, рукой. Один почерк. Не экскаватор, не лопаты, а непонятно что. Не землетрясение же в самом деле. Так выверено вдоль и вокруг административных зданий и, кажется, нигде кроме. Хотя по Китайгородскому трещина шла дальше Администрации. Много дальше. Почти до реки. Хотя поди узнай, что там под землей в центре. Может, все и верно.

Может.

Соглашается Демо и вдруг чувствует дыхание за спиной. Оборачивается и после секундой паузы расплывается в улыбке. Лично не знакомы, но видел этого чудака с тряпичной сумкой здесь неоднократно. Можно сказать, как и Демо, постоянник. Следовательно, друг и брат. Фигурально выражаясь. Не пили вместе. Поэтому ничего пока, кроме улыбки. Пропустить вперед. Это да. Глядишь, что и завяжется. Хотя по лицу больше смахивает на травопоклонника. На худой конец, матемана.

Тогда чего торчит в пивной? Еще и бельгийской? С ее-то крепостью!

Нагружает себя вопросами Демо и бредет, не обращая внимания на хостес, на второй этаж. Должна бы уже за столько лет запомнить, а не спрашивать. Или стойка, или балкон. Балкон утром и днем. Стойка вечером.

Что тут непонятного?

Сокрушается про себя Демо и занимает место за двухместным столиком. Отличный обзор. Почти над стойкой. При обнаружении внизу знакомых переместиться можно быстро. Нет, не прыгать, конечно. До такого Демо еще не дошел. Мысли были. С пяти бокалов траппистского едва не ушел однажды. Но ограничился ими. Пивная – место для очень многого, но не для проверки способности летать.

Демо заказывает подошедшему официанту обычный для последнего времени бланш и осматривается. Новый «знакомый» здесь же, за спиной, на диванчике в углу. Ушел в планшет. Переносная клавиатура. Набирает не всеми пальцами, но быстро. Навык, однако.

Может, блогер?

Может. А может, и нет. Один такой знакомец турбинами торгует. Для ТЭЦ. Быстро торгует. Но пьет, кроме пива, только водку. И разговаривает преимущественно матом. Так что скорость набора текста не повод объявлять человека блогером.

Напротив Демо садится парень в демисезонной куртке цвета хаки. Недешевой, но и не первой свежести. Спокойный. Уверенный. У такого гопники в Бирюлево не спросят закурить, пропустят – себе дороже. И не то чтобы крупный, обычной комплекции, но на размеры только тинейджеры ведутся. И явно ни капли ни вчера, ни сегодня. Пустой для знакомства человек.

Зачем вообще суда приперся в такой день и час?

Демо возвращается к блогеру. Здесь есть виды на беседу. Не пить же молча. Тем более заочно как бы знакомы. Причем один раз даже сидели рядом. В банкетном зале на поэтическом вечере. Демо тогда решил разнообразить отдых. Не вышло. Поэт-то был. И стихи. И вечер. Но набрался Демо, как обычно. Блогеру на такой тусне самое место. Вот и повод…

Демо провожает взглядом прошедшего к блогеру официанта. Траппист. Дорогой.

Да, спасибо.

Бланш доставлен на том же подносе. Демо с наслаждением выпивает разом полбокала пшеничного. Очень в тему. Вот что значит чувствовать организм. Стаж. Еще корюшки с крупной солью и пом-фри, и норма. Как и не было вчера. Куда только кита деть?

Без него все было бы как всегда. А так нестыковочка. О как. Куртка-то пьет вишневый крик с утреца.

Не голубой ли случаем?

По виду нет. Впрочем, эта братия, вследствие особой любви к себе государства, в последнее время часто шифруется. Хрен поймешь, пока вдруг не начнется контакт. И все. Пиши пропало. Конец натуралу. Одного раза, вопреки известному принципу, достаточно. Не смыть. Не отмолить. И без срока давности. Лучше вообще на него не смотреть, не давать повода. А блогер свой человек, хоть и хмырь с виду.

Вы меня не узнаете?

Блогер отрывается от планшета.

Там. В банкетном. Поэт. Не помню фамилии. Еврей, понятно. Стихи читал.

Я не поэт.

Я говорю, я там был. И вы то же.

Возможно.

Точно.

Блогер, мельком посмотрев Демо за спину, прячется в планшет. Но Демо одним вопросом возвращает его на свет божий.

Скажите, а вы никогда не видели кита в Чистых прудах?

Только выйдя с Сытинского к Новопушкинскому скверу, Белла, к облегчению Марка, который к этому моменту успевает запыхаться, делает остановку, тут же ставя ему очевидный диагноз – не ходок.

Впрочем, и Беллу утомили райдеры. Ни секунды покоя. Ни больше пяти метров по прямой. Остановки, уклоны, выходы на проезжую часть и возвращения на тротуар. Но и бульвары не обещают в этом смысле легкой прогулки. Марк ловит общее настроение.

Может, все-таки метро?

Белла вдруг заметно меняется в лице.

Я не могу гарантировать. Пока не могу. Может, вернуться. Нельзя приказать. Хотя пытаюсь…

Ты была на станции или в вагоне?

В торце. На другом конце от…

Только метро?

Любой транспорт.

А как же…

Хожу.

Я раз в неделю бываю на Чистых. В Вышке. Одна пара.

Брат там. Прямо как ты.

Я?

Умный. Студент пока.

Не больно босиком?

Привыкаешь.

Пластырь?

Шрамы на спине и ногах. От щиколоток до шеи. Теперь юбка в пол как тренд… Я как раз повернулась и смотрела в следующий вагон… Стекло вперемешку с железками всякими. Шесть часов всю эту мелочь вытаскивали. Лицо и голову в целом почти не задело… Одна стекляшка. Но прошло. Едва заметно… Пластырь – это так…

Как макияж?

О, ты можешь шутить?

Извини, я не хотел…

Вернулся ботан.

Не без разочарования, но и без гнева ставит Белла еще один диагноз и направляется к Тверской. Марк идет следом, не дав даже толике вопросов «зачем и почему» возникнуть в сознании и помешать ему. Но не сделав и пяти шагов, он останавливается. Нельзя не остановиться. Тем более ему.

Белла, огибая группы райдеров и отдельных самокатеров, идет, не касаясь земли ногами, паря над ней не высоко, сантиметров пятнадцать-двадцать. Ее голые, грязные от пыли пятки, возникая из полы юбки, бьют Марку в глаза, так что он жмурится, защищаясь от наваждения, а когда открывает глаза, то теряет Беллу из вида. Ужас, охвативший Марка в эту секунду, срывает его с места, и к еще большему ужасу он через пару шагов отмечает, что и он, по-видимому, не касается земли ногами. И это не прыжки и приземления, а именно полет. Марк пытается по ходу опуститься на землю, но, не имея опыта полета, а, следовательно, прекращения его, он лишь отчаянно тянет носки туфель вниз, продолжая между тем движение. Но главное – Белла. Бог с ним, с полетом.

Где она? Куда пропала?

Марк замечает Беллу у перехода на Пушкинскую-Тверскую. Она стоит на земле и напряженно смотрит вниз, будто готовясь к чему-то важному и сложному. Марк ускоряется, за несколько метров до Беллы с облегчением ощутив твердую поверхность под ногами.

Что это было? Что? Что?

Некогда отвечать. Вопросы потом. Главное, он не потерял ее. Это главное.

Марк подбегает к Белле и замечает, что она тяжело дышит, но это не следствие движения, а попытка успокоиться. Он бросает взгляд в переход, и до него доходит очевидное. Метро, машины, подземный переход – одна цепочка. И если первые два пункта, пусть и со значительными потерями во времени, избегаются, с третьим в большом городе рано или поздно придется столкнуться. Но ведь можно было просто перелететь Тверскую.

Не получилось?

Предполагает Марк, тут же ловя себя на том, что он принял чудо за реальность и требует его продолжения.

А был ли этот полет? Был ли кит? Есть ли она? Может, все это не более чем помутнение рассудка?

Надо проверить. И Марк делает то, чего не делал ни разу в жизни. Он протягивает руку и дрожащими пальцами касается плеча Беллы.

Она поворачивается к нему. Взгляд растерянно-испуганного человека, пытающегося взять себя в руки. Но присутствие Марка как само собой разумеющееся. Ноль внимания на его руку на плече. Марк несколько секунд подбирает слова и решает-таки не ходить вокруг да около.

А как же… сюда?

Не помню.

Перелетела?

Чуть было не спрашивает Марк, но вопрос остается мыслью. Пальцы на плече горят как на углях. Спасаясь от ожога, Марк убирает руку, но только для того, чтобы через секунду совершить еще более невероятное для себя. Он берет Беллу за руку. Не все пальцы сразу, а только указательный и средний.

Пойдем.

Я могу идти, но… Я не могу видеть. Людей. Толпу. Там. Не могу.

Закрой глаза.

Марк предлагает очевидное и забирает оставшиеся пальцы в свою ладонь. Белла кивает, и они вместе делают недостающие пару шагов к первой ступени. Марк ждет, пока Белла закроет глаза, не обращая внимания на то, как обходящие их люди ругаются, мол, встали тут на проходе всякие. Белла делает несколько глубоких вздохов-выдохов и закрывает глаза.

Идем.

Марк делает первый шаг.

Первый раз в жизни выступая поводырем, он идет медленно, задерживая на мгновение ногу над каждой ступенью, глядя больше на Беллу, потом уже под ноги. На середине лестницы поняв, что можно идти быстрее, он ускоряется и вскоре предупреждает.

Спустились. Поворот. Направо. Теперь прямо.

Белла молча подчиняется его движению. Марк подстраивается под скорость потока едва ли километр в час. Идут спокойно, но Марк отмечает, что Белла сильнее, чем на ступенях сжимает его пальцы и чаще дышит, ничего не видя, но ощущая ранивший ее однажды морок подземки. Попытки ускориться тщетны. Поток сплошной. На выходе к «Известиям» Марк снова предупреждает.

Налево. Ступеньки вверх.

Белла ищет ногой первую. Задержка краткая, но вызывает очередную порцию шипения со стороны обгоняющих. Марку не до них. Он терпеливо ждет, когда Белла сделает первый шаг. Когда это происходит, Марк идет с ней нога в ногу наверх, с подступившей вдруг тоской понимая, что он, поводырь, скоро кончится, что держать Беллу за руку не будет больше повода и его снова и снова придется искать.

Кит Демо веселит Серафима. Приходится даже отвернуться, чтобы Фан не заметил улыбку на его лице. В том, что собеседник Фана шутит, у Серафима нет сомнения. Его жизнь с детства не выходит за рамки здравого смысла. Вот и расположившись прямо напротив Фана, он не действует ему вопреки. Вероятность, что Фан разорвет дистанцию и подойдет с претензией, ничтожно мала. Его смелость ограничивается сетью и словами. Он не человек дела. От реальности Фан прячется. И даже выходя в нее, старается касаться ее по минимуму. Одни и те же места, одни и те же маршруты. Обнаружить что-то новое в этом круге – мечта несбыточная. Пока что подопечный держится, но нотки беспокойства налицо. Серафиму уже в ресторане приходит извещение о новой публикации Фана. Вопреки обычному графику. Двух постов в первой половине дня на памяти Серафима не было никогда.

В Этой стране все и вся рано или поздно становится армией.

Его тема и стиль. И про Эту страну. И про ее единственного во все века и поколения друга. Кажется, что-то подобное уже было, но не столь кратко и емко. Второй за утро пост, конечно, выбивается из колеи, но при этом Фан не меняет привычное место. Серафим садится напротив. Попавшийся по случаю Демо, пытающийся разговорить Фана, придает разнообразия уже ставшей рутинной наружке. Кит на Чистых лишь на мгновение сбивает Серафима с толку. Предположив, что перед ним классический мажор-алкоголик, он припоминает цепкой профессиональной памятью, что сталкивался с ним раньше и здесь, на том самом вечере, и кажется, еще давным-давно в академии. Тогда еще предположил, а теперь уверен. Студент-первач, институт публичного права и управления. Научный попросил провести семинар вместо заболевшего аспиранта. Припоминает Серафим, пока Демо окучивает Фана подробностями.

Может, голубой, может горбатый. Кто его знает. Я в китах не разбираюсь Плавает себе. Фонтаны пускает. Я пруд кругом обошел. Ну, почти. Он так и плавал. И кроме меня никто… Повторите, пожалуйста. До рыбы. А к ней третий. Спасибо.

Демо отпускает официанта и переводит разговор в свою вотчину.

Траппистское предпочитаете?

Сегодня.

А в целом?

Фан бросает взгляд на Серафима.

Слушает?

Конечно. Для вида отвернулся и смотрит вниз с балкона в сторону стойки. Но уши греет. Куда без этого.

Раньше любил легкое чешское, светлое. Теперь крепкое. Типа этого.

Серафим хмыкает про себя. Фан зачем-то выдает легенду. Он не пил и не пьет пиво, кроме как в здесь. А здесь только и только Бельгия. И Фан наверняка понимает, что Серафим это знает, но зачем-то врет.

Не ради же разговора с первым встречным? А если не первым?

Здравый смысл не верит случайностям. Работа научила Серафима не доверять им еще больше. Меж тем Демо объясняет.

Бокалы меньше, градус крепче. Переход от Чехии к Бельгии – это бывает. Я это пережил. Да что там пережил. Переживаю. Все этот ресторан. Такой выбор. Лучший в Москве, в стране. Не оставляют шансов. Хотя и там, и там идея нации. Но Чехия в аут. Лузеры… А вы блогер?

Серафим удивленно приподнимает брови. Если эта пьянь вычислила Фана прямо здесь и сейчас, впору сообщить о нем в отдел кадров. Образование имеется. Если закончил, конечно. Если же в этом разговоре все-таки присутствует скрытый смысл, то к чему такие очевидные вопросы?

Вроде того.

Осторожничает Фан.

И ответы. Одно дело пиво, даже легенда о нем, другое – его сетевая жизнь, еще и в присутствии наружки. Это по первой версии. Чтобы прочитать вторую, нужно не раз прослушать диктофон, который в таких местах Серафим включает автоматически.

Может, и не пытаться?

Работать сразу на два смысла – потерять оба.