Текст книги "Древнеегипетская магия и медицина"

Образование и функции врачей в Древнем Египте

От мифических и полумифических врачей перейдем к врачам реальным. Где учились древнеегипетские врачи? Каковы были их служебные обязанности? Существовала ли специализация врачей?

Среди других народов древности, обладавших высокой культурой, в особенности египтяне проявляют интересный феномен – тесную связь религии. Государственного управления и науки. Ключевыми фигурами при этом были чиновники – группа людей, умеющих читать и писать. Владение грамотой было главной предпосылкой для приема человека в корпус чиновников.

Уже в Старом царстве царь поручал отдельным членам своей семьи, получившим от него соответствующие полномочия, задания, которые он один не мог выполнить. Речь шла, как правило, о сыновьях царя (ỉrj-p‛.t), бывших также визирями. Этих уполномоченных принцев, начиная с 4 династии, постепенно стали замещать члены группы писцов, чиновники без царской власти и руководящих полномочий. Эти чиновники, в основном благородного происхождения, уже в Старом царстве носили титул «śš njśw.t» (царский писец). О писцах сообщает немало текстов, в которых восхваляется эта профессия: «Если ты сможешь писать, то это лучше, чем профессии, которые я представил себе»; «Писец стоит выше всех профессий этого мира»; «Он возглавляет всех». Образование, полученное писцом, открывало доступ ко всем высшим должностям.

В древности эти писцы-чиновники возводились в высокие должности жрецов, бывшие не только представительными, но и высокооплачиваемыми. Они могли, таким образом, работать и как чиновники, и как жрецы. К тому же в качестве лиц, владеющих грамотой, они составляли прослойку ученых, занимавшихся наукой. Из этого слоя и возникла профессия врача.

Поскольку врач, наряду с владением письмом, должен был также обладать «ремесленными» способностями, позволявшими ему приводить в исполнение рецепты и предписания папирусов, следует считать, что, кроме обучения грамоте, он проходил «профессиональное» обучение. Как проходило это обучение, можно понять лишь косвенно, сравнивая с другими профессиями, так как прямые источники весьма незначительны.

Из эпохи Старого царства известно, что всякий «мудрый» чиновник мог взять на себя обучение своего преемника. Примеры этого мы находим, в частности, в генеалогии Хнум-иб-ре. Из египетской религиозной истории известна передача профессий от отца к сыну. Геродот (II, 37,5; II, 38,1) и Диодор (I, 82,2) также сообщают об этом. В 12 поучении Птах-хотепа сказано: «Когда ты стал зрелым мужчиной, сотвори себе сына, чтобы согласовываться с Божьей милостью». Бруннер понимает слово сын в этом контексте как «духовное сыновство». Поучение Кагемни отходит от этого соотношения «отец – сын» и упоминает существование многих учеников, которым советуют «воспринимать то, что находится в каждом свитке, и не отклоняться от его содержания». Это, согласно Бруннеру, может быть указанием на образование по системе «помощников», при которой ученик принимается в дом учителя или мастера, изучая там, кроме чтения и письма, также особенности «отцовской» профессии (Н. Brunner, Die Weisheitbiicher der Agypter, 1991. S. 135). Эта практика воспитания и образования оставалась, похоже, их главной формулой. Так, и в Новом царстве ученик получал образование от отца или мудреца, например: «Я вырос как дитя, при этом я был возле тебя, ты бил меня по спине, и так твое учение входило в мое ухо» или «Мой отец образовывал меня, он знал – и обучал меня бесконечно».

Однако, как правило, в виду большой потребности в обученных чиновниках, начиная со Среднего царства, ученики объединялись в классы и школы, где проводилось начальное обучение чтению, письму и классическим поучениям. С подобными школами писцов мы впервые сталкиваемся в I промежуточный период, от которого дошло слово «‛t-sb3», обозначающее помещение для занятий подобной школы. Текст произведения начала 12 династии повествует о мудреце по имени Хети, родом из Дельты, плывшем к царской резиденции, находившейся в те времена к югу от Мемфиса, чтобы отдать своего сына Пепи в «школу писцов», где он мог бы воспитываться так же, как сыновья вельмож резиденции. Прямое упоминание школы писцов Бруннер трактует таким образом, что в это время должны были существовать школы и для других профессий, например, художников или врачей. Одновременно он допускает, что обучение в подобных школах навряд ли могло дать много специальных знаний, поэтому после обучения в них должно было проходить профессиональное обучение по отдельности по принципу «помощника» (Helmut Brunner, Altagyptische Erziehung, Wiesbaden, 1957. S. 14–18). Школа для начинающих (вероятно, для будущих жрецов) находилась в стенах погребального храма Рамсеса II на западе Фив в эпоху Нового царства (19–20 дин.). Там были открыты многочисленные папирусы и известняковые черепки, служившие писчим материалом для учеников. Отдельно от храмовых школ в местах могил царей и знати находились учебные классы для художников и скульпторов. Поскольку в северном нижнем зале колонн храма Ментухотепа в Дейр-эль-Бахари были найдены остраконы с рисунками, там предполагают местонахождение школы для живописцев. Обучение проходило, вероятно, в отдаленных комнатах храма или в углу большой площади перед храмом, вдали от ежедневного богослужения. В связи с дополняющим его отдельным профессиональным обучением мы впервые наталкиваемся на следы медицинского образования. В папирусе Эберса содержится замечание: «Ты должен дать ему (больному) средство, являющееся тайным для людей врача, кроме твоей собственной дочери» (pEb 206(41,4 – 42,8) = (IV 94; V 163). Лишь помощник-ассистент или (в этом редчайшем случае) помощница могли быть носителями «тайного знания» врачей. Еще одно свидетельство системы ассистентов в области целительства содержится в письме поздней эпохи, которое греческая мать пишет своему сыну. Мать пишет, как она рада тому, что сын изучает египетский язык, чтобы получить место помощника в доме египетского врача.

Хотя в этом тексте речь идет об обучении ассистента в доме врача, из поздней эпохи сохранились также свидетельства о том, что обучение помощников врачей могло проводиться также централизованно, в храмовом округе, а именно в т. н. «Доме жизни». Вероятно, «дома жизни» в Абидосе, Гелиополе, Саисе и Бубастисе были подобными центрами обучения врачей и жрецов. При этом помещения для обучения жрецов находились внутри стен храма, а врачей – во внешнем отделе храма.

От школы в Саисе, расположенном в дельте Нила, сохранился важный, хотя и спорный документ 6 в. до Р.Х. Речь идет о надписи на задней части статуи египетского врача и верховного врача Уджа-Хор-Реснет. Надпись сообщает, что Уджа-Хор-Реснет по повелению царя Дария I должен был идти в Саис и там возродить пришедший в упадок «пер-анх» (дом жизни), относившийся к храму богини Нейт: «Его величество царь Дарий повелел мне придти в Египет, чтобы… после упадка восстановить зал дома жизни. Я сделал так, как повелел Его величество. Я наполнил их (оба дома) всякими учащимися из сынов влиятельных людей. Сыновей бедняков среди них не было. Я сделал их помощниками ученых во всех их задачах. Я передал их опеке каждого мудрого человека для всей их работы… Я оборудовал их всем необходимым, всеми их инструментами, упомянутыми в писаниях, как это было (в домах) в былые времена. Его величество сделал это, поскольку он знал цену этого искусства и чтобы спасти жизнь каждого больного…»

Гардинер (A. Gardiner, The House of Life, JEA 24 (1938), P. 157–178) интерпретировал эту надпись, исходя из того, что «дом жизни» в Саисе, как и все «дома жизни», был своего рода храмовым архивом, мастерской писцов, в которой переписывались и составлялись различные тексты (например, по теологии, гимнологии, математике, медицине, магии, астрономии и онейрокритике, т. е. толкованию снов). Разик поддержал эту интерпретацию, опираясь на надпись в Луксорском храме, сообщающую о том, что Рамсес II открыл писания «дома жизни». Разик понимал это место таким образом, что

Рамсес представлен здесь в качестве ученого, идущего в «дом жизни» для исследования теологически важной роли бога Амона и города Фив (M.Abd-el-Razik, The Dedicatory and Building Texts of Ramses II in Luxor Temple, JEA 61 (1975). P. 125–136). Вольтен понимал «дома жизни» как коллегию ученых, задачей которых являлось защищать царя при жизни медицинскими и магическими средствами и поддерживать его существование в потустороннем мире (A.Volten, Demotische Traumdeutung, Analecta Aegyptiaca, 3 (1942). S. 36–44). Это подтверждает текст, повествующий, что Рамсес II при заболевании своей родственницы (старшей сестры принцессы Нефрура, дочери принца Бахтана) созвал коллегию «дома жизни» и послал врача из «дома жизни» к больной. Однако, поскольку в вышеупомянутой надписи речь идет также о помощниках ученых, а другой текст повествует об учителе «дома жизни» и о соответствующем учебнике, можно предположить, что «дом жизни» мог быть и учебным заведением. Сравни также строки из «Поучения Аменнахта»: «Начало поучения, высказывания для жизненного пути, которые писец (из дома жизни) Аменнахт сделал для своего помощника… Ты должен стать грамотным и ходить в доме жизни: будь ящиком с книгами». Хабачи и Галиунгви, исходя из обстоятельства, что в «доме жизни» в Бубастисе работал жрец (w'b) Сохмет, считают, что в нем передавались практические (хирургические) навыки (L.Habachi, P.Ghalioungui, The House of Life in Bubastis, Chronique d’Egypte, 46 (1971). P. 59–71). В свете этого становится подобным указание Сансской надписи, что школа была оборудована всем необходимым, в том числе инструментами.

«Дома жизни», вероятно, объединяли в себе различные функции, они были одновременно храмовым архивом и местом работы различных ученых, а также училищем для врачей, жрецов и живописцев. Этой двойной функции – библиотеки и и учебного заведения – соответствовала архитектурная композиция «дома жизни», состоявшего из двух частей, интерпретирующихся следующим образом: одна комната предназначалась для преподавания и находилась в задней части храма, а вторая – библиотека, в которой хранились анналы, ритуальные тексты, писания по астрономии, математике, медицине, магии и онейрокритике, находились в передней части храма. Эта функция «учебного заведения» и «дома книг» соответствует задачам александрийского Мусея, основанного Птолемеем I Сотером (323–283 гг. до Р.Х.) в качестве дома для ученых, деятелей искусства, математиков, врачей и астрологов. Вероятно, что прообразом Мусея мог послужить египетский «дом жизни».

Таким образом, по крайней мере в позднюю эпоху «дом жизни», вероятно, играл определенную роль в образовании врачей. Но его значение в этой связи не стоит переоценивать, так как наряду с этим существовало обучение ассистентов в доме мастера. Остается неразрешенным вопрос о том, был ли «дом жизни» альтернативной возможностью обучения или неким высшим учебным заведением по типу «университета» (последняя точка зрения разделяется многими исследователями).

Образованный врач мог работать также писцом, поэтому врачи носили титулы «врач и писец» или «царский писец и глава врачей». Он мог трудиться в качестве учителя в «дом жизни» или работать там в качестве «практикующего» врача (по крайней мере, в позднюю эпоху), поскольку в «доме жизни», вероятно, происходило и лечение больных. В позднюю эпоху в некоторых храмах были даже «санатории», в которых лечили целительными ваннами и храмовым сном. Так, напротив птолемеевского храма Хатхор в городе Дендера были раскопаны сооружения с ванной, которые можно трактовать как санаторий. Речь идет о четырехугольном здании, в котором находился большой плавательный бассейн, вероятно, снабжавшийся водой из «священного озера» благодаря оросительной системе. Напротив санатория на фасаде пронаоса храма Хатхор находилось изображение бога целительства Имхотепа, названного, согласно тексту в переднем зале, «великим богом в Дендере», «излечивающим болезнь», «защищающим беременных и делающим беременными неплодных». Из переднего зала бог Имхотеп (Имутхес) смотрел на ванные и при этом посредством магических сил влиял на целительные свойства воды в бассейне. Использование ванн, в особенности при кожных заболеваниях, засвидетельствовано и в коптские времена. Однако из всего этого нельзя автоматически заключить, что подобные учреждения были и древнем Египте. Существовало представление, что купание в воде Нила увеличивает жизненные силы, но оно могло быть мотивированным не медицински, а религиозно (как купание индусов в воде Ганга).

Другая деятельность открывалась для врача при дворе фараона, при этом существовали и перспективы продвижения по службе. Египетская государственная служба была детально организована, а тот, кто хотел продвинуться по службе, должен был вести определенный образ жизни, одинаковый для всех, находившихся при дворе фараона – для чиновников, писцов и врачей.

Об организованной иерархии врачей при дворе мы узнаем из различных способов правописания слова «śwnw». В египетских текстах профессиональный врач назван термином «śwnw». Этот титул состоит из иероглифов ножа или стрелы и сосуда для мазей. Нож или стрела читаются «śwn», а сосуд для мазей «nw», поэтому все вместе читается «śwnw». Фонетические знаки сопровождаются детерминативом – знаком сидящего человека. На стеле эпохи Старого царства, найденной в мастабе Аменхотепа в Гизе, содержится и титул женщины-врача (śwnw.t) по имени Песехат. «jmj.t г śwnw.w» (предстоятельница врачей). Обозначение «śwnw» обычно встречается в единственном числе, но может быть и компонентом в титулах, например, в титуле «pr-‛3 śwnw». «рг» означает дом, «‛3» – большой, таким образом, все сочетание значило «двор» или «дворец» и лишь в эпоху Нового царства было перенесено на самого фараона. Поэтому титул можно переводить как «придворный врач». Этот титул используется лишь в эпоху Старого царства, но весьма часто, так что можно допустить, что в эту эпоху большинство врачей работали при дворе фараона. Титул «придворного врача» мог иметь также степени и ранги. Об этом свидетельствуют титулы «pr-‛3 wr śwnw» (глава врачей двора), «hrp śwnw pr-‛3» (главный врач двора) и «sh" d śwnw pr-‛3» (надзиратель врачей двора), из чего можно заключить, что при царском дворе существовала иерархически организованная коллегия врачей. Имелись также почетные и возрастные титулы, как «śwnw smsw pr-‛3» (старейший из придворных врачей). А в случае с титулом «wr śwnw sm' mh'» речь могла идти даже о «министре здравоохранения», как считал Трапов (Н. Grapow, Kranken, Krankheiten und Arzt, Bd. Ill, Berlin 1956. S. 96). Сложно сказать, стояли ли за названной выше титулатурой почетные и служебные наименования для медицинских иновников или конкретные профессиональные обозначения для практикующего врача. Существование таких врачей при дворе, которые медицински обслуживали фараона, чиновников или служащих дворца в зависимости от ранга, многократно засвидетельствовано. Туринский папирус 2071 сообщает о выдаче зерна служащим дворца, при этом управитель дома получает 3 хара, писец – 2 хара, а врач – 1 хар (1 хар ≈ 116,5 л). Из источников известен также врач Неферхер, живший при Рамсесе II и занимавшийся медицинским обслуживанием персонала Рамессеума. С другой стороны, были и «придворные врачи», выполнявшие не врачебные функции. Так, надзиратель придворных врачей Ни-анх-ра, наряду с другими высокими должностями, занимал пост «секретаря» царя в «доме жизни» (Старое царство). Иногда встречается соединение в одном лице придворного врача и жреца, в особенности среди жрецов богини Сохмет. Например: «Вот что сказал жрец Сохмет Херишеф-Нехту: «Я был предстоятелем жрецов Сохмет, предстоятелем магов, главным царским врачом, возлагающим руку на больного…, искусным в обследовании при помощи руки»» (R. Anthes, Die Inschriften von Hatnub, Berlin 1928. S. 34, Taf. 19, Graffito 15).

Объектом дискуссии продолжает оставаться вопрос: специализировались ли практикующие придворные врачи на определенных болезнях, на что могло бы указывать генитивное сочетание слова «śwnw» с определенной частью тела (например, «врач глаза Хора» или «врач тела»). Непонятно также, увеличивалась или уменьшалась степень их специализации в ходе египетской истории. Так, Трапов считал, что специализация возрастала вплоть до Нового царства, а согласно Галиунгви, со Среднего царства степень специализации уменьшалась. До поздней эпохи (ок. 600 г. до Р.Х.) сохранился титул «главного враче среди зубных врачей». В пользу специализации можно привести высказывание Геродота: «Искусство же врачевания у них разделено. Каждый врач лечит только один определенный недуг, а не несколько, и вся египетская страна полна врачей. Так, есть врачи по глазным болезням, болезням головы, зубов, чрева и внутренним болезням» (Геродот, кн. II, 84, пер. Г. А. Стратановского). Титулы Хеш-Реса из 3 династии «wr-ibh'» (глава зубных врачей) и «wr-śwnw (lbh'-śwnw)» (глава врачей (зубных врачей)) предполагают сильную и упорядоченную иерархически специализацию уже в Старом царстве, как бы она ни выглядела. Эта титулатура сохранялась и в позднюю эпоху. Об этом свидетельствует базальтовая статуя зубного врача Псамметих-сенеба (ок. 600 г. до Р.Х.), носившего титул «Псамметих-сенеб, глава зубных врачей при дворе».

Против допущения специализации свидетельствует то, что обозначения специальностей в эпоху Старого царства были весьма редки. Единственное из сохранившихся относится к придворному врачу Ири, который был одновременно «придворным врачом», «придворным врачом глаз», «придворным врачом живота», «пастырем зада» и «победителем скорпионов». Это множество функций одного врача делает специализацию врачей маловероятной. Если даже во дворце врачи посвящали себя различным болезням и были «генералистами», то это тем более следует предположить для врачей, практикующих вне дворца, в провинции.

Врачи были государственными чиновниками, получали от государства гонорар и могли быть посланы им для выполнения различных функций, например, для сопровождения войск или для медицинского обслуживания различных команд рабочих. Известны многочисленные изображения и письменные источники, свидетельствующие о врачебном обслуживании рабочих в мастерских, при строительстве пирамид, в каменоломнях и рудниках. Настенные рисунки в гробнице скульптора Ипуи в городе рабочих Дейр эль-Медина в западных Фивах изображают «рабочего врача», лечащего раненую руку больного. Ушебти № 1383 сообщает о враче некрополя по имени Пур, носившем титул «wr śwnw m3č.t m3.t» (главный врач фиванского города мертвых), при этом неясно, являлся ли титул «главного врача» почетным или же речь шла о враче, надзиравшем за другими врачами. Из остракона 20 династии мы узнаем о месячном сборе – налоге продуктами питания для врача царского некрополя. Другой остракон также содержит квитанцию о месячном сборе продуктами питания для колонны рабочих царского некрополя (остракон 51518). А в другом источнике (папирус Турин № 2018) сохранился список работников царской гробницы Рамсеса XI, в числе которых упомянут и врач по имени Хаи-Мин(у). Папирус № 10068 из Британского музея (verso С. 4, строка 12) перечисляет с севера на юг 182 дома на западе Фив. В их числе дом работавшего при Рамсесе IX врача Хаи-Мин(у), носящего случайно то же имя, что и врач в Туринском папирусе № 2018. Во избежание путаницы этих врачей теперь называют Хаи-Мин(у) I и Хаи-Мин(у) II.

Врачи также сопровождали рабочих в каменоломнях и рудниках. Граффито XI династии, найденное в каменоломнях Хатнуба, сообщает нам о Херишеф-нахте, «главном враче царских врачей, предстоятеле жрецов Сохмет и магов». Колонны рабочих, добывавших в шахтах Синая медь, бирюзу и малахит, также получали собственное медицинское обслуживание, как свидетельствует стела № 85 из Серабит-эль-Хадим (12 дин.). Названный там врач Рен-эф-сенеб был главным врачом («wr śwnw.w»).

Существуют также свидетельства о том, что врачи находились и в воинских частях. Стела № 17 (12 дин.) упоминает врача по имени Акему, носившего титул «врача труппы» («śwnw s3.w») и приводит его в списке участников экспедиции между казначеем и главнокомандующим солдатами (что, вероятно, свидетельствует о его социальном положении). Из той же 12 династии известен «врач труппы» по имени Джа-эф. Непонятно, был ли особый врач для рыбаков (моряков?) или крестьян царских земель. Из 4 династии известен врач по имени Мечен, носивший титул «śwnw grg.t» («врач grg.t»). Значение этого слова неясно, оно может обозначать крестьян или «людей на море», вероятнее второе. Геродот упоминает о малярии в болотистых областях Египта (Геродот, кн. II, 95).

Остается задать вопрос о том, кто занимался медицинским обслуживанием широкой публики и получала ли она вообще медицинское обслуживание. Возможно, врачи «дома жизни» лечили посетителей храма, вероятно, был и другой тип врачей, практиковавший на границе храмового округа. Из эпохи Птолемеев известна стела из Саккары с греческой надписью, рассказывающей о профессии «толкователя снов, толковавшего сны по заданию бога Сераписа». Эта стела использовалась, вероятно, как «вывеска». По аналогии с этой практикой можно представить себе деятельность врача в храмовом округе, в котором переплетались магия, целительство и толкование снов. Врачей не только посещали в месте их работы, но и приглашали в дом пациента. «Когда ты лежал в болезни, от которой ты страдал, я пригласил главного врача. И он приготовил лекарственное средство и делал все, что ты хотел». Непонятно также, получали ли практикующие врачи жалованье от царя, что делало медицинское обслуживание бесплатным, или же они требовали гонорары и «продавали» лекарственные средства пациентам, меняя их на продукты (как считал фон Ёфеле). По крайней мере, в коптскую эпоху источники свидетельствуют о существовании гонораров для врачей, не указывая их размеры. Так, отец рекомендует своему сыну-врачу потребовать гонорар уже перед приготовлением средства, если оно действует быстро.

Вопрос о медицинском обслуживании широкой массы населения приводит нас к целителям, не имевшим медицинского образования. Указания на это можно найти в остраконе № 5634 из Британского музея (Нового царство). Там сказано, что полевой работник по имени Пахерипаджет отсутствовал в определенное время года, чтобы посещать больных коллег. В другом месте того же остракона роль Пахерипаджета уточняется: «Он был одним из тех, кто изготовляет лекарственные средства». Джонкхер и Черни считают, что Пахерипаджет ухаживал за больными, Кольта и Шварцман-Шафхаузер – что он был непрофессиональным целителем. Другой группой целителей были жрецы-херхебы. Основными функциями которых являлись храмовый ритуал и погребальная служба, но кроме этого они занимались и магическим целительством. Так, в одном тексте сказано: «Я был превосходным херхебом, искусно оценивал болезнь… моя магия относилась к больному лицу, мое заклинание к (дурному) запаху» (Grapow, 1956, Bd. III. S. 93). Эти примеры показывают, что различие и врачом и целителем без медицинского образования (в том числе жрецом) было весьма нечетким.