Текст книги "Жуков. Портрет великого полководца"

Он также вскрыл недопустимо низкую оснащенность советских военно-воздушных сил новыми самолетами, без которых немыслима была победа на земле. С 1 января 1939 года по конец мая 1941 года промышленность выпустила 17 745 боевых самолетов, из них лишь 3719 – новых типов³³.

Жуков затронул и такую больную тему, как слабое, а практически совершенно недостаточное количество в стрелковых дивизиях средств противотанковой артиллерии, без чего невозможно было вести борьбу с танками. Наша военная доктрина предвоенных лет, как известно, основывалась на наступательных действиях войск, с перенесением вооруженной борьбы на территорию противника. Поэтому имела заметную тенденцию «гаубизация» артиллерии за счет сокращения производства противотанковых пушек, выпуск которых был вообще прекращен. Уже в первые недели войны, когда в боях выявилась острая потребность в 45– и 76‑мм пушках, их производство было восстановлено в рекордно короткие сроки³⁴. Особое внимание начальник Генштаба обратил на недостатки, связанные с управлением войсками и слабую обеспеченность штабов средствами связи. Высшее военное руководство страны не имело защищенных линий связи, надежной аппаратуры, операторов и шифров, позволяющих управлять сражением. Оно рассчитывало на гражданскую телефонную и телеграфную сети и на немногочисленные несовершенные ВЧ-рации. Потери связи высшего командования с войсками в приграничных округах станет одной из причин катастрофы, что разразится летом, до которого оставалась так мало времени. В качестве позитивного момента было отмечено, что на несколько лет созданы стратегические запасы горюче-смазочных материалов, продовольствия и обмундирования, но это была больше заслуга гражданских министерств и ведомств, от них Сталин неустанно требовал готовить резервы.

Жуков вскрыл самые злободневные проблемы армии и по другим родам войск и специальных войск, и особенно насчет нехватки боеприпасов для всех видов вооружений, а сделанный им вывод, что имеющихся боеприпасов едва ли хватит на месяц войны, вызвал крайнюю обеспокоенность всех членов правительства. В. Молотов, нарком иностранных дел, занимавший до 6 мая 1941 года в течение 11 лет пост председателя Совета народных комиссаров СССР, почувствовав себя ущемленным, с металлом в голосе спросил докладчика: «Почему Генеральный штаб долго мирился с такими большими недостатками в подготовке обороны страны?», отчего в зале повисла зловещая тишина. Ее разрядил Сталин, который сказал, что «Жуков возглавляет Генеральный штаб всего несколько месяцев, а потому не может отвечать за оставленное ему наследство»³⁵.

На этом заседании были приняты ряд ключевых решений по укреплению обороны страны и совершенствованию организационно-штатной структуры советских вооруженных сил. Как председатель Совнаркома СССР, Сталин тут же утвердил решение о призыве в советские вооруженные силы из запаса около 800 тыс. человек для пополнения приграничных округов и передислокации в европейскую часть пяти общевойсковых армий из внутренних округов, а в качестве предупредительной меры был принят «мобилизационный план» по боеприпасам на вторую половину 1941 года и на 1942 год³⁶. Этот мобилизационный план устанавливал программу перестройки промышленности и особенно машиностроения в случае нападения на нашу страну фашистских агрессоров³⁷. Призвав на следующий день 793,5 тыс. военнообязанных из запаса, Генеральный штаб укомплектовал до полного штата военного времени 21 дивизию приграничных округов, а также значительно пополнил другие соединения, части артиллерии, войск ПВО и укрепленных районов³⁸. К 1 июня численность вооруженных сил Красной Армии возросла до 5 млн человек³⁹. В эти же дни начальник Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко из-за нехватки танков предложил вооружить танковые полки механизированных корпусов до обеспечения их боевыми машинами, противотанковой артиллерией и сделать механизированные корпуса на случай войны боеспособными. Необходимое количество орудий на складах имелось, но заместитель наркома обороны маршал Кулик воспротивился, и эта хорошая идея до начала войны так и не была реализована.

Через несколько дней начальник Генерального штаба, отслеживая ход выполнения правительственных распоряжений, принятых на основе его доклада, снова оказался на приеме у Сталина, где рискнул доложить ему подготовленный вместе с А. Василевским и Н. Ватутиным план по нанесению превентивного удара по изготовившимся к нападению немецко-фашистским войскам, если это сочтет нужным сделать правительство⁴⁰. На такой шаг мог решиться только Жуков, никогда и никому не уступавший первенства в военном противоборстве, если он в нем участвовал. В нем, в этом плане, был виден весь Жуков, не боявшийся никаких рисков и предлагавший упредить немцев в нанесении первого удара. На плане достоверно были показаны все немецко-фашистские войска, дислоцируемые в Восточной Пруссии, Польше и Румынии, их возможное направление действий при нападении на Советский Союз, а также показан графически и в прилагаемой пояснительной записке способ их разгрома и выделяемые для этого силы.

Сталин очень внимательно и долго рассматривал этот план и, доверительно посмотрев на начальника Генерального штаба, сказал ему: «В принципе план интересен, но нам он не подходит. Если мы нападем на немецкие войска – в мгновение ока на сторону Германии перекинется Англия, а вслед за ней и Соединенные Штаты Америки. На Востоке нам не избежать будет столкновения с Японией. В такой обстановке нам придется воевать со всем миром». План этот был составлен в спешке, и он не учитывал реальные, весьма ограниченные логистические возможности недавно присоединенных территорий. Военные специалисты высчитали, «что понадобилось бы от трех до четырех месяцев интенсивной работы, чтобы сделать из этого проекта настоящий военный план»⁴¹. Г. Жуков планировал сосредоточить для удара восемь армий, тогда как южнее Припятских болот имелось всего четыре армии. Реален ли был этот план, и можно ли было его осуществить? Спустя многие годы ответ дал сам маршал: «При том состоянии наших войск могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла нас в мае 1942 года под Харьковом»⁴².

Сталин к тому времени абсолютно точно знал, что США выступят на стороне СССР только в одном-единственном случае, выраженном в специальном заявлении государственного департамента: «Если произойдет вооруженный конфликт между демократией и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять о войне, которую вызовут Германия или Советский Союз, то она будет придерживаться другой позиции, и, по настоянию Рузвельта, Америка сохранит свой нейтралитет. Но если СССР окажется под угрозой германских, чисто империалистических, т. е. территориальных стремлений, тогда должны будут вмешаться европейские государства и Америка будет на их стороне». А 17 апреля 1941 года конгресс США конкретизировал эту позицию Рузвельта, приняв резолюцию, в которой однозначно было сказано, что если войну спровоцирует СССР, возникнет антисоветский союз во главе с США, к которому непременно присоединились бы Япония и Турция. Их общий военный потенциал по своей мощи превосходил советский в семь раз. К тому же Сталину было известно из доверительных источников, что президент США Ф. Рузвельт, еврей по национальности, осуждал нацистский режим в Германии, и советский лидер не заблуждался, на какую сторону он встанет в случае новой агрессии Гитлера.

А приближение войны в Советском Союзе и во всей Европе ощущалось все сильнее и сильнее. С 23 по 30 мая по всем шести железнодорожным направлениям, связывающих Германию с Польшей, началось выдвижение четвертого эшелона немецко-фашистских войск к советским границам, и снова все пассажирские и торговые эшелоны, идущие из Советского Союза в Германию, были задержаны на целую неделю у границы, а германская сторона не давала по этому поводу никаких объяснений. Но к этим перевозкам немецких войск на восток давно было приковано внимание советской разведки, и это наблюдение было настолько тщательное, что военное руководство вело даже побатальонный учет всех войск вермахта, перебрасываемых к границам Советского Союза. Разведчики докладывали, что на этот раз шла переброска танковых и моторизованных дивизий вермахта, главной ударной силы немецко-фашистских войск, и это встревожило Сталина.

25 мая командующие приграничных округов вместе с членами военных советов и командующими ВВС были вызваны в Москву, где в наркомате обороны им были изложены все имеющиеся сведения о сосредоточении немецко-фашистских войск у границ Советского Союза и даны рекомендации по наращиванию боевой готовности войск для отражения нападения. Поздно вечером участники этого совещания были приглашены к председателю правительства, и Сталин заявил им, что фашистская Германия завершает концентрацию своих войск у советской границы и нападения следует ожидать в середине июня⁴³. Верховный Главнокомандующий еще раз обратил особое внимание военачальников, чтобы оперативные планы по защите границы составляли те командиры частей и соединений, кто будет непосредственно выполнять эту задачу с началом войны. Командующие ВВС округов получили четкие указания по рассредоточению авиации по запасным аэродромам и проведению мероприятий по ее маскировке. Присутствовавшие на этом совещании генералы – главнокомандующий ВВС Красной Армии генерал П. Рычагов и командующие военно-воздушными силами Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов генералы А.И. Ионов, И.И. Копец и Е.С. Птухин за два дня до нападения фашистской Германии все сделали наоборот. Всю авиацию они под видом оперативных учений, без штабов, перебазировали на приграничные аэродромы, предварительно приказав выкрасить самолеты в яркий серебристый цвет. Кроме того, эти генералы приказали все вооружение с самолетов снять и сдать на склады, а летчикам 21 июня было разрешено побывать в семьях, холостякам были организованы поездки в областные города. Выстроенные крыло в крыло эти самолеты стали прекрасными мишенями для немецких летчиков, и они 22 июня, на рассвете, нанесли по ним мощный удар бомбардировщиками. После первого удара по аэродромам авиационные полки, понеся потери, не сменили место дислокации, как того требовали уставы, а ждали такое распоряжение сверху, которое так и не поступило, и их добивали немцы. Только в одном Западном особом военном округе в первый день войны было уничтожено 738 самолетов, из них на земле 528 самолетов и 210 было сбито в воздухе, потому что взлетавшие для борьбы советские летчики на борту своих самолетов никакого вооружения не имели. Поражала осведомленность фашистских летчиков мест дислокации тех аэродромов, где базировались самые современные советские самолеты, они-то и подверглись в первую очередь разгрому.

Внезапности войны, о которой не уставал предупреждать Сталин, и вероломству Гитлера народный комиссар обороны маршал Тимошенко и его заместители не придали должного значения; они оставались привержены один раз избранному методу – отразить возможное вторжение войск противника с помощью контрнаступательных операций, и этому способу ведения боевых действий учили войска. Несмотря на все возрастающую угрозу нападения фашистской Германии на Советский Союз командующие и штабы приграничных и внутренних округов весной 1941 года, как и все предыдущие годы, отрабатывали на учениях не оборонительные операции, а наступательные, с выходом войск на реку Висла с применением механизированных корпусов для развития успеха⁴⁴. В указаниях НКО СССР (в директиве № 503138оп «О задачах оперативной подготовки высшего командного состава и штабов на 1941 год») было потребовано к 1 июля «закончить изучение и отработку армейских наступательных операций, а к 1 ноября – оборонительных операций»⁴⁵. В силу таких указаний все приграничные округа учились не обороняться, а проводить контрнаступательные операции, и чтобы сократить время для нанесения таких контрударов в приграничных округах, большая часть сухопутных сил и авиация, с согласия наркомата обороны, располагались как можно ближе к государственной границе. Военное руководство рассчитывало дивизиями первого эшелона, дислоцированными непосредственно у государственной границы, отразить удар врага любой силы, а вводом в сражение приграничных механизированных корпусов, вслед за ними и фронтовых резервов, отбросить противника к границе и в последующем перенести боевые действия на территорию противника. Это была выработанная за целое десятилетие стратегическая линия военных руководителей наркомата обороны, одобренная и закрепленная в решениях Коммунистической партии и советского правительства, и Жуков не мог не следовать ей.

Английская разведка сумела перехватить распоряжение начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Гальдера, отправленное 10 июня командованию войск вермахта, который с разрешения Гитлера назначил нападение на СССР на 22 июня, и дешифровать его. Это подтверждает и Черчилль, сообщивший в своих мемуарах, что именно британская разведка окончательно установила, что нападение фашистской Германии на Советский Союз произойдет именно 22 июня⁴⁶. Правительство Великобритании было крайне заинтересовано, чтобы эта информация была немедленно передана в Москву, что совпадало с донесением «кембриджской пятерки». Получив несколько источников о скором нападении фашистской Германии, 16 июня члены советского правительства сошлись во мнении, что война подошла к нашему порогу, и на просьбу маршала С. Тимошенко – усилить приграничные войска – правительство разрешило наркомату обороны начать выдвижение к государственной границе тех дивизий, что располагались в глубине приграничных округов. При этом членами правительства был рассмотрен и перечень таких соединений – их в представленном списке числилось 56⁴⁷. Руководствуясь решением советского правительства, нарком обороны на другой день издал директиву, в которой он потребовал от командующих приграничных Особых военных округов «для повышения боевой готовности войск округов к 1 июля 1941 года все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к государственной границе в новые лагеря… Передвижение войск сохранить в полной тайне. Марш совершать с тактическими учениями, по ночам». Войска в Киевском и Белорусском военных округах выдвигались поближе к львовскому и белостокскому выступам, чтобы нарастить удар в направлении Силезии и Люблина и до подхода стратегических резервов укрепиться по обоим берегам Вислы. По всему было видно, что маршал С. Тимошенко строго следовал ранее разработанному Генштабом плану отражения возможного вторжения немцев на нашу территорию, но способы его исполнения и назначенные им сроки готовности войск поражают неопределенностью целей и осторожностью, граничащей с трусостью. Почему нарком прибытие дивизий в отведенные для них «новые лагеря» назначил на 1 июля, когда на заседании правительства 16 июня было особо отмечено, что нападение гитлеровской Германии возможно со дня на день, а Сталин уже имел сообщение английского премьера, что оно назначено на 22 июня. Из этого явствует, что Тимошенко не верил в возможность войны, а надеялся, что напряженность в отношениях СССР и Германии непременно спадет. Он переоценивал силы Красной Армии и полагал, что Гитлер никогда не решится испытывать ее силу. Так мыслили многие советские люди, восхищенные успехами в народном хозяйстве и социалистическом строительстве, – им казалось, что сильнее их страны в мире нет. Именно эта вера в могучую силу Красной Армии и отрицание самой мысли о неизбежности войны подвигла наркома обороны выдвижение войск к государственной границе обозначить как учения, что всегда сопутствует мирной жизни. На войну командиры и бойцы берут с собой все, что поможет выжить и победить, а на эти учения войска не повезли с собой артиллерию и зенитные орудия (не было тягачей), и даже боеприпасы ко всем видам оружия. Эта огромная группировка войск, численностью более полумиллиона человек, была разгромлена и пленена немцами в первые дни войны, и последующие тяготы и трагедии войны, связанные в том числе и с этой потерей, отодвинули на задний план поиск виновных – их было слишком много в первый год войны. А в последующие годы Сталин считал недостойным их поиск – в крушении армии в приграничном сражении были виновны не только военные, но и многие руководители страны, в том числе и он лично.

Несмотря на явные признаки лихорадочной подготовки фашистской Германии к войне против Советского Союза, все мероприятия наркомата обороны, связанные с сосредоточением и развертыванием наших войск в приграничных западных округах, велись с большой осторожностью и крайне медленно. Наиболее раздражительным к переменам и к малейшим изменениям в оперативном построении войск был сам нарком С. Тимошенко. Это была хорошо известная личность не только в армии, но и в стране; уважение к нему неоднократно подчеркивал Сталин (они вместе во время Гражданской войны участвовали в обороне Царицына в 1918 году), и мнение маршала было всегда весомым и определяющим. Как и Сталин, Тимошенко ненавидел войну, и в нем всегда присутствовала та государственная осторожность, которая полезна для поступательного движения к миру, а не к войне. Решительности в нем недоставало, как не хватало в нем и самостоятельности в принятии решений; не было у него и бесстрашия перед лицом судьбы и той напряженности и особой страстности, что присуща талантливому военачальнику. Ненавидя войну, он противился всяким открытым приготовлениям к ней, полагая, что в нужный час и в нужное время всю подготовку к войне можно будет выполнить за короткое время. Много раз, поднимая штабы и дивизии по учебно-боевой тревоге, он выработал у себя твердое и совершенно неверное убеждение, что достаточно нескольких часов, чтобы войска изготовились для ведения боевых действий, забывая при этом, что перевод всех вооруженных сил на военное положение потребует иного исчисления времени и во многом будет зависеть от действий противника. Маршал слыл волевым человеком, умелым организатором, но в узком кругу знали и его слабость – нерешительность. Он был прекрасным исполнителем по предписанным ему постановлениям партии и правительства, решениям Главного военного совета, и совершенно терялся там, где нужно было проявить личную инициативу или почин, а уж о рисках он и не помышлял. При этом он всегда мог умело сослаться на постановления правительства или указания товарища Сталина, которые были уместны и полезны для обстоятельств и событий вчерашнего дня, но никак не для грядущих событий. В быстротекущих событиях, связанных с приближением войны, маршал Тимошенко оказался приверженным старым догмам руководства и управления войсками, и в первые же дни войны он так и не нашел верных и нужных способов отражения наступления немецко-фашистских войск, а строго следовал старым планам прикрытия государственной границы государства, которые уже устарели и не годились

В ответ на переброску крупных контингентов войск вермахта к советской границе с середины мая началось выдвижение 19‑й армии из Северо-Кавказского военного округа в район Черкассы, Белая Церковь; 20‑й армии – из Орловского военного округа в район Могилев, Смоленск и Орша; 21‑й армии – из Приволжского военного округа в район Чернигов, Гомель, Остер; 22‑й армии – из Уральского военного округа в район Себеж, Витебск и Великие Луки; 16‑й армии – из Забайкальского военного округа в район Проскуров, Хмельники. Нарком обороны маршал Тимошенко предлагал их расположить в приграничной зоне линейно, так же как располагались другие приграничные армии, и только настойчивый протест начальника Генерального штаба Г. Жукова против такого решения, услышанный и поддержанный Сталиным, помог расположить их на большей глубине от государственной границы, что спасло эти армии от разгрома в начале войны, и они очень пригодились для отпора врагу в глубине страны. Советское правительство не скрывало переброску армий, наоборот, делало это подчеркнуто демонстративно, чтобы об этом знали в Берлине и во всех европейских столицах. Демонстративно подчеркивался именно оборонительный характер таких действий, что в условиях известной всему миру крупномасштабной концентрации германских войск у границ СССР выглядело вполне логично, о чем и говорилось в сообщении ТАСС от девятого мая сорок первого года⁴⁸. Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 21 июня все эти армии объединялись в группу резервных армий Главного командования, которую возглавил маршал С. Буденный⁴⁹. Этой группе армий, по предложению начальника Генерального штаба Г. Жукова, ставилась задача приступить к созданию оборонительного рубежа по линии Сущево, Невель, Витебск, Могилев, Гомель, Чернигов, Кременчуг.

В это же время были организованы БУСы – большие учебные сборы резервистов, что, в общем-то, явление вполне естественное для любой армии. Размах этих сборов был велик – ведь в армию, в основном в приграничные округа, было призвано 802 тыс. человек, а через две недели еще 300 тыс. человек, что составляло более 25 % приписного личного состава по мобплану МП-41. Было пополнено 99 дивизий из 169, дислоцированных в пяти приграничных округах: 21 дивизия пополнилась до 14 тыс. человек, 72 дивизии – до 12 тыс., и 6 стрелковых дивизий – до 11 тыс. человек.

Именно этот контингент резервистов, подготовленный перед самой войной, пополнит ряды Красной Армии и составит тот стратегический эшелон, который выдержит в августе большое сражение под Смоленском и положит начало крушению гитлеровского плана молниеносной войны. Все говорило о том, что советское руководство видело сгущающуюся над страной угрозу нападения фашистской Германии и готовило армию и народ к войне.

Из различных источников, по дипломатическим и разведывательным каналам, в Москву стали поступать неопровержимые сведения с указанием конкретных дат нападения гитлеровской Германии, о том, что фашистская армия завершила подготовку к вторжению и что в любой момент следует ожидать ее нападения. Начиная с первых чисел июня председателю Совета министров т. Сталину и народному комиссару по иностранным делам т. Молотову стали непрерывно поступать сообщения о готовящемся нападении фашистской Германии, одно тревожнее другого. Их достоверность по многу раз тщательно проверялась – никто не рисковал донести в правительство непроверенные факты. 16 июня посол в Великобритании Майский сообщил в министерство иностранных дел, что, по данным британского ГШ, на границах Советского Союза ведется беспрецедентная концентрация немецких сил: в Польше – 80 дивизий, 30 – в Румынии. Это же сообщение подтверждала и великолепная кембриджская пятерка разведчиков во главе с Кимом Филби, работавшая на советскую разведку

Ответом на эти угрозы явилось решение советского правительства осуществить в середине мая досрочный выпуск офицеров из всех военных училищ и военных академий, и всем выпускникам вузов было приказано немедленно убыть в свои части (без отпусков). Придя на ежегодное торжественное собрание выпускников военных академий в Кремле, Сталин предупредил всех об угрозе приближения войны с фашистской Германией и призвал всех генералов и офицеров к ней быть готовым. 15 мая Генеральный штаб отдал в войска распоряжение, разрешающее командирам частей держать боезапас непосредственно в самолетах и танках.

В середине мая было принято постановление правительства, чтобы все военные училища, расположенные на территориях приграничных округов, в частности, Львовское, Могилевское, Черниговское и другие, передислоцировались вглубь страны – за Волгу и Урал⁵⁰.

18 июня народный комиссар государственной безопасности генерал Меркулов представил Сталину и Молотову записку с весьма тревожными сообщениями: «Наблюдается массовый отъезд в Германию сотрудников посольства, их жен и детей с вещами. Производится спешная отправка в Германию служебных бумаг и сжигание части их на месте… Сжиганием документов уже в течение многих дней заняты инспектор авиационного атташе Тадтке и секретарь этого атташата Радазевская»⁵¹. В германском посольстве работал наш агент, и там же в осведомителях германского военного атташе числился Николай Кузнецов, ставший в годы войны талантливым русским разведчиком и организатором партизанского движения на Украине. Вся предвоенная переписка посольств Германии, Италии и Японии, как и все телефонные переговоры послов и их сотрудников со столицами своих государств, были известны агентам Л. Берии, т. е. не были тайной для советского руководства. В это же время сотни и тысячи сообщений и фактов подтверждали вывод советского правительства о том, что нападение фашистской Германии возможно между 22 и 25 июня.

18 июня, по распоряжению Сталина, начальник Генерального штаба генерал армии Г. Жуков телеграммой на имя командующих пяти приграничных округов предупредил их о возможном нападении Германии в ближайшие дни, и им было предписано быть готовыми к переводу войск из постоянной готовности в полную боевую готовность, которая и последовала на другой день. Отвечая надвигающейся угрозе, народный комиссар ВМФ адмирал Кузнецов ввел на флотах, за исключением Тихоокеанского флота, боевую готовность № 2.

19 июня состоялось очередное заседание Советского правительства, на котором были обсуждены все тревожные сообщения о приближении нападения фашистской Германии на Советский Союз, и все члены правительства безоговорочно приняли решение о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность, для выполнения которой в этих округах не нужно было объявлять мобилизацию⁵². В этом не было необходимости, так как армии трех приграничных Особых округов (Прибалтийского, Западного и Киевского) в конце мая были укомплектованы по полному штату. В тот же день, вечером, в штабы Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов ушла директива за подписью наркома обороны маршала С. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. Жукова о преобразовании Прибалтийского особого военного округа – в Северо-Западный фронт, Западного особого военного округа – в Западный фронт, Киевского особого военного округа – в Юго-Западный фронт. А на следующий день по требованию Сталина и Ленинградский военный округ был преобразован в Северный фронт. В этой же директиве в очередной раз предписывалось всю авиацию рассредоточить по полевым аэродромам и тщательно ее замаскировать. Одновременно было приказано без объявления боевой тревоги скрытно переместить штабы фронтов и армий на полевые командные пункты, а дивизии, предназначенные для обороны государственной границы, выдвинуть в свои районы⁵³.

Получив постановление советского правительства о приведении приграничных округов из постоянной в полную боевую готовность, нарком военно‑морского флота адмирал Н. Кузнецов отдал распоряжение, чтобы руководящие работники Балтийского и Черноморского флотов 19 июня заняли командные пункты, а на кораблях были подготовлены все боеприпасы для ведения боя⁵⁴.

Члены Политбюро ЦК ВКП(б) и советского правительства в течение всего дня 21 июня занимались только военными проблемами. После обсуждения сообщения командующего Одесским военным округом о том, что молдавское направление не прикрыто войсками, было принято решение о создании более мощного Южного фронта, с местопребыванием его штаба в Виннице, а его командующим был назначен генерал армии И. Тюленев, возглавлявший Московский военный округ⁵⁵. В преддверии войны было принято и другое важное решение, определившее судьбу всего начального периода войны – сформировать главное командование во главе с маршалом С. Буденным, с включением в его состав армий второй линии, выдвигавшихся из глубины страны на рубеж рек Западная Двина и Днепр⁵⁶. Это было радикально новое решение, противоположное тому, что предлагал нарком обороны, – выдвигать глубинные армии ближе к государственной границе, чтобы они могли участвовать в отражении нападения немецко-фашистской армии.

Распоряжение советского правительства о приведении пограничных округов в полную боевую готовность и преобразовании их во фронты говорило о том, что страна переходит на режим военного времени, и всему командно-политическому составу следовало действовать так, как того требовала угроза приближения войны. С получением этой директивы командующие и командиры всех рангов должны были вскрыть имеющиеся в их штабах секретные красные пакеты, в которых были расписаны и детализированы действия соединений и частей на случай войны, и в полной боевой готовности выдвинуться в те районы, где им предстояло встретить вражеское нападение.

Но ничего подобного в войсках приграничных округов не происходило – там просто не знали, что им предстояло делать. В директиве наркома обороны и начальника Генерального штаба, отправленной в приграничные округа с требованием привести войска в полную боевую готовность, в конце этого важнейшего документа, по требованию наркома обороны маршала С. Тимошенко, внизу стояла короткая приписка – «С получением этой директивы красные пакеты не вскрывать». Г. Жуков был против этой приписки, как и по многим другим решениям, принимаемых наркомом обороны накануне войны, но соглашался, так как маршал Тимошенко всегда ссылался на поддержку и одобрение его решений Сталиным.

Это небольшое дополнение в корне перевернуло все отношение военных людей к своему долгу. Ведь именно в красных пакетах, имевшихся во всех штабах и частях, были расписаны действия всех командующих и командиров на случай угрозы войны или с ее объявлением. Как они должны были поступать в той обстановке, какую им предписал нарком, – никто не знал, а разъяснений со стороны наркомата обороны не было. Кроме того, командующие армий, командиры корпусов и дивизий Западного фронта содержание красных пакетов вообще не знали, так как их в глубокой тайне от войск готовил штаб Западного особого военного округа во главе с начальником штаба округа генералом В.Е. Климовских и хранил их в окружных сейфах, хотя в директиве наркома обороны, полученной в Минске, требовалось разработать оперативный план прикрытия границы, от Капчямиестис до иск. оз. Свитязь⁵⁷, с обязательным участием тех командиров частей, кто привлекался к защите границы.

Не понимая истинных целей директивы, командующие округов, преобразованных во фронты, стали беспрерывно звонить в Москву и уточнять задачи по приведению войск в боевую готовность, прося послаблений и уговаривая маршала С. Тимошенко в отмене ряда требований, связанных с подготовкой войск к войне. И такие послабления были получены. В Западном особом военном округе его командующим генералом армии Д. Павловым ничего не выполнялось: фронт не был образован, штаб округа из Минска не выезжал, авиация не была рассредоточена, мероприятия по противовоздушной обороне вообще не проводились, в приграничных армиях ничего не выдавало о приближении войны. Наоборот, за две недели до войны в дивизии 4‑й армии, штаб которой располагался в Бресте, пришло секретное распоряжение «об изъятии боекомплекта из танков и хранения его в складе НЗ»⁵⁸. Западный округ курировал сам нарком обороны и без его разрешения в дела округа другие ответственные работники Генштаба старались не вмешиваться.