Текст книги "Жуков. Портрет великого полководца"

С чем начинали войну Советский Союз и Германия? Как известно, важнейшими показателями военно-экономической мощи государства является уровень производства металла, угля, нефти, хлопка и т. д. Усилиями нашего народа к началу Великой Отечественной войны эти отрасли промышленности и сельскохозяйственного производства сделали огромный скачок и по производству продукции превзошли уровень 1913 года: по чугуну – почти в 4 раза, по стали – в 4,5 раза, по углю в 5,5 раза, по нефти – в 3,5 раза, по товарному зерну – на 17 млн т, по хлопку-сырцу – в 3,5 раза. К 1940 году, по сравнению с 1913 годом, продукция крупной промышленности в СССР в целом выросла почти в 12 раз, причем доля машиностроения в общей продукции промышленности увеличилась с 6 до 30 процентов и наша страна в этом отношении вышла на первое место в мире. В течение 1913 года в нашей стране было произведено 4 миллиона 220 тысяч тонн чугуна, 4 миллиона 230 тысяч тонн стали, 29 миллионов тонн угля, 9 миллионов тонн нефти, 21 миллион 600 тысяч тонн товарного зерна, 740 тысяч тонн хлопка-сырца. Таковы были материальные возможности нашей страны, с которыми она вступила в Первую мировую войну. Это была экономическая база старой России, которая могла быть использована для ведения войны. Что касается 1940 года, то в течение этого года в нашей стране было произведено 15 миллионов тонн чугуна, т. е. почти в 4 раза больше, чем в 1913 году, 18 миллионов 300 тысяч тонн стали, т. е. в 4 с половиной раза больше, чем в 1913 году, 466 миллионов тонн угля, т. е. в 5 с половиной раз больше, чем в 1913 году, 31 миллион тонн нефти, т. е. в 3 с половиной раза больше, чем в 1913 году, 38 миллионов 300 тысяч тонн товарного зерна, т. е. на 17 миллионов тонн больше, чем в 1913 году, 2 миллиона 700 тысяч тонн хлопка-сырца, т. е. в 3 с половиной раза больше, чем в 1913 году. Если при этом принять во внимание то обстоятельство, что первая пятилетка была выполнена в течение 4 лет, а осуществление третьей пятилетки было прервано войной на четвертом году ее исполнения, то выходит, что на превращение нашей страны из аграрной в индустриальную понадобилось всего около 13 лет⁷⁵.

Но в Германии всегда была хорошо развита промышленность. Если в 1913 году Германия выплавляла металла втрое больше, чем Россия, то в 1940 году выплавка металла советскими и германскими заводами стояла почти на одном уровне. В 1913 году продукция германской промышленности в 5 раз превосходила продукцию царской России, а накануне Второй мировой войны Германия оказалась вынужденной уступить первенство в производстве промышленной продукции Советскому Союзу. Если перед Первой мировой войной продукция промышленности Германии составляла 15,5 % мировой промышленной продукции, а России – всего лишь 2,6 %, то уже в 1937 году удельный вес СССР в мировой промышленной продукции достиг 13,7 %, тогда как на долю Германии приходилось 11,6 %. Обогнав Германию по валовой продукции промышленности, Советский Союз еще в предвоенные годы прочно занял первое место в Европе и второе в мире⁷⁶.

Безоговорочно выполняя все торговые обязательства, Сталин умудрился перед войной закупить у германских ВВС ее новейшие боевые самолеты, и Гитлер, давший личное разрешение на их покупку, считал это верхом политической прозорливости и обмана русских при явной подготовке вермахта к войне. Однако он просчитался. Сталин, готовясь к войне, вместе с конструкторами успел перенять конструкторскую новизну германских боевых самолетов и их вооружения и своевременно внедрить в свою авиапромышленность.

С приближением дня нападения фашистской Германии на СССР количество нарушений советской границы стремительно нарастало. В мае и за 10 дней июня 1941 года был задержан 461 нарушитель государственной границы⁷⁷. Причем с весны усилилась заброска диверсионных групп, снабженных портативными радиостанциями, оружием и взрывчаткой. Одна из таких групп была задержана 17 июня в составе шести человек, и задержанные показали, что они являются диверсионной группой германской разведки и получили задание производить диверсии на железных дорогах с началом военных действий с целью отрезать пути отхода Красной Армии. По их показаниям, нападение должно было начаться в ближайшие дни⁷⁸. А всего перед войной в Советском Союзе было ликвидировано 66 резидентур германской разведки, разоблачено более 6000 агентов⁷⁹.

Еще более интенсивными были нарушения советской границы германскими ВВС. Только за май и 10 дней июня 1941 года на территорию СССР залетал 91 разведывательный самолет вермахта. При этом постоянно увеличивалась их глубина проникновения на советскую территорию. Некоторые самолеты углублялись до 100 км, а 15 апреля, приземленный в районе Ровно истребителями Красной Армии немецкий самолет, углубился на нашу территорию до 200 км⁸⁰. За два дня до начала войны на всех основных направлениях советскую государственную границу нарушили 30 германских самолетов. В ответ на эти массовые нарушения воздушного пространства Советского Союза Сталин 17 и 18 июня, а потом 20 и 21 июня распорядился, чтобы опытные советские летчики вторглись в воздушное пространство Германии, Финляндии, Венгрии и Румынии и произвели разведку действий немецко-фашистских армий и их сателлитов. По возвращении все они доложили о колоссальном скоплении немецких, финских и румынских войск вдоль всей границы СССР. Гитлер был настолько взбешен этими полетами, что в своем выступления перед немецким народом утром 22 июня он назвал это одной из причин, заставившей его напасть на Советский Союз.

С 17 июня 1941 года начался вывод немецких торговых судов из всех советских портов. Они покидали порты внезапно, никого не уведомляя об этом. С этого же дня стали задерживаться и все торговые суда, следующие в СССР из портов Германии. В восточных районах рейха все школы были закрыты⁸¹. С середины июня началась мобилизация в Финляндии, 18 июня в Румынии, а 21 июня она была объявлена в Словакии⁸². 18 июня началось массовое выдвижение пехотных дивизий к советской границе, а 20 июня – танковых и моторизованных. В эти же дни в Финском и Рижском заливах Балтийского моря немецкие и финские корабли стали устанавливать морские минно-взрывные заграждения, а все подводные лодки фашистской Германии ушли с баз на боевые позиции⁸³.

21 июня в 16 ч 15 мин. главные силы финского флота высадили пятитысячный десант на демилитаризованные, согласно Женевской конвенции 1921 года, Аландские острова, оккупировали его и арестовали там всех сотрудников советского консульства и торгового представительства. Молотов немедленно вызвал финского посла и выразил протест финскому правительству, предупредив о последствиях, а в советском правительстве этот шаг был расценен как преддверие войны. В этот же день финские подводные лодки приступили к установке минных заграждений у эстонского побережья, причем командиры этих лодок получили приказ атаковать советские корабли, «если попадутся достойные цели»⁸⁴. В этот же день, 21 июня, было замечено, что сотрудники всех рангов немецкого, румынского, итальянского, словацкого и финляндского посольств стали поспешно уезжать на машинах за город⁸⁵.

Поздно вечером 21 июня на территорию СССР перешел ефрейтор 222-го саперного полка вермахта. Он дал показания, что в этот день его командир взвода заявил солдатам, что в ночь на 22 июня, после артиллерийской подготовки, будет форсироваться река Буг на плотах, лодках и понтонах. В этот же день перебежчики были на советско-венгерской и на советско-румынской границе, и они тоже подтвердили, что нападение на СССР назначено на 22 июня⁸⁶.

Пограничники докладывали – у границы скапливаются крупные силы фашистских войск, разведорганы приграничных округов подтверждали эти сообщения. Война неумолимо приближалась, и каждый день был особенно дорог. Уже после войны заместитель народного комиссара по обороне маршал Советского Союза Мерецков о предвоенных днях напишет дословно: «Наркомату обороны к исходу 21 июня стала ясной неизбежность нападения Германии на СССР в следующие сутки… К сожалению, в оставшиеся до начала войны 5–6 часов наркомат обороны и Генеральный штаб не сумели решить эти задачи»⁸⁷. Но маршал скрыл причину невыполнения распоряжения Сталина о приведении приграничных войск страны в боевую готовность 19 июня, продублированную председателем правительства вечером 21 июня.

Военные руководители не исполнили ряд важных предписаний правительства, отданных еще в мае, которые повышали боевую готовность войск. Правительство требовало:

– рассредоточить всю авиацию и тщательно ее замаскировать;

– привести все средства противовоздушной обороны и защиты населения в боевую готовность, исключая затемнение городов;

– вывести дивизии из приграничных городов в районы их оперативного предназначения и быть готовыми к отражению вторжения противника;

– усилить бдительность, повысить подготовку войск к ведению боевых действий.

Ничего этого выполнено не было, и войска приграничных округов в первый же день войны потеряли большую часть своей авиации, а дивизии, расположенные в Бресте, Белостоке, Гродно, Львове и других приграничных городах, подверглись внезапным артиллерийским и авиационным ударам и понесли большие потери. Проанализировав огромное количество сообщений и массу фактов о приближении войны, 21 июня, сразу после полудня, из Совета народных комиссаров поступило распоряжение, чтобы «все ответственные работники министерств и ведомств оставались в своих служебных кабинетах до особого распоряжения»⁸⁸. Все руководители советских и партийных органов власти в Москве, в западных республиках и областях работали по московскому графику, ежечасно информируя друг друга о положении дел в центре и на местах. В это же время Сталин лично переговорил со всеми руководителями приграничных советских республик и Москвы и передал им просьбу правительства, чтобы руководители высшего ранга в ночь на 22 июня оставались на рабочих местах – из-за опасности приближения войны. Впрочем, он мог этого и не делать, так как все высшие советские и партийные работники страны работали в том же режиме, по которому работал Сталин, – до трех-четырех часов ночи с последующим отдыхом до 10 часов утра.

Днем 21 июня Сталин лично позвонил командующему Московским военным округом генералу армии И. Тюленеву и командиру 1-го корпуса противовоздушной обороны столицы генералу Д. Журавлеву и попросил их держать военные силы собранно, в кулаке, усилить бдительность⁸⁹. К концу дня 21 июня во всех органах государственной власти, отвечающих за безопасность страны, сложилось твердое убеждение, что гитлеровская Германия завершила переброску всех своих войск к государственной границе Советского Союза и ее нападение можно было ожидать с часу на час. Зная хорошо повадки Гитлера и его способы нападения на другие страны, Сталин и его близкое окружение определило день и возможный час нападения – рано утром в воскресенье, 22 июня, как это доносили советские разведчики и как об этом сообщали перебежчики немецкой, венгерской и румынской армий. Огромная страна встречала надвигающуюся войну в напряженном деловом ритме и в уверенности в своей победе, вот только в армии наблюдалось излишнее спокойствие, и чем ближе было к границе, тем ощутимее было это спокойствие среди военных, доходившее до абсурда. Это особенно было заметно в войсках Западного особого военного округа, которым командовал генерал армии Д. Павлов. Боясь запугать противника хоть какими-нибудь военными приготовлениями к войне, руководство народного комиссариата обороны само испугалось проведения любых предупредительных мер, способных насторожить немцев или вызвать у них подозрение на провокацию.

Несколько раз 21 июня Политбюро ЦК ВКП(б) и Совнарком занимались непосредственно военными вопросами. Рано утром было принято решение на румынской границе тайно развернуть Южный фронт (под командованием генерала армии И. Тюленева), а Г. Жукова направить в Тернополь координировать действия Южного и Юго-Западного фронтов, а ближе к полудню было принято еще одно решение – о серийном производстве реактивных установок БМ-13 («Катюш») на московских заводах, смонтированных на автомобилях⁹⁰. Долгое время военное руководство отказывалось принять на вооружение эту новую ракетную установку, придумывая для этого несколько причин: малая поражающая способность, высокая кучность стрельбы… И тогда Сталин 15 июня в подмосковном Нахабино для руководителей страны и директоров крупных военных заводов показал все виды нового вооружения Красной Армии. На исходе дня все они были приглашены на полигон, где был произведен залп 16 реактивными снарядами 132‑мм калибра по полевым укрытиям, удаленным на 6 км, результаты стрельбы произвели на всех присутствующих огромное впечатление⁹¹. В тот же день, вечером, советское правительство приняло решение о начале массового производства реактивных установок для армии, которые сыграли немалую роль в разгроме фашистских полчищ.

В десятом часу вечера в ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР были вызваны секретарь Московского комитета партии А.С. Щербаков и председатель Московского городского исполнительного комитета депутатов трудящихся В.П. Пронин. Сначала их принял Сталин и, обращаясь к ним, сказал: «По данным разведки и перебежчиков, немецкие войска намереваются сегодня ночью напасть на наши границы. Видимо, начинается война. Все ли у вас готово в городской противовоздушной обороне? Доложите»⁹². Пронин сообщил Сталину, что в городе создано и обучено 19 тыс. команд местной противовоздушной обороны, в которых было задействовано более 600 тыс. человек, преимущественно женщин, более десяти тысяч противопожарных команд и другие военизированные формирования, готовые немедленно приступить к работе⁹³.

Выслушав внимательно сообщение, Сталин попросил Щербакова и Пронина задержать в городе руководителей районных партийных и советских организаций до полного выяснения обстановки. Приглашенные затем в ЦК, руководители Москвы еще раз уточнили, сколько и где в городе имеется бомбоубежищ и сколько находится в стадии строительства, сколько было создано служб городской противовоздушной обороны, добровольных противопожарных и противохимических команд, санитарных дружин и аварийно-восстановительных подразделений. Покинув около трех часов ночи Кремль и зайдя в свои кабинеты, Щербаков и Пронин узнали о начале войны. Уже в 5 часов утра они приняли решение по приведению всех подразделений Московского ПВО в боевую готовность и по переводу предприятий Москвы на выполнение оборонных заданий.

Так же напряженно и деловито работали в эти часы партийные и советские органы Минска, Киева, Таллина, Риги, Вильнюса, всех областных центров западного региона страны. В то время как из Бреста, Белостока, Гродно, Львова и других приграничных городов командиры соединений и частей не могли вывести свои дивизии и корпуса для организации боя с врагом на местности, гражданские руководители под авиаударами, а порой и под прицельным артиллерийским огнем, загружали и отправляли на восток со своих областных и районных центров станки и оборудование, предназначенные для выпуска военной продукции, и организовывали эвакуацию населения по тем мобилизационным планам, что были составлены ими до войны. Незаметный подвиг миллионов таких людей и заложил ту основу большого фундамента, на котором ковалась победа, и он же породил лозунг: «Все для фронта! Все для разгрома врага!»

Как бы государство, армия и народ ни готовились к войне, для миролюбивой нации ее начало всегда бывает неожиданным и внезапным. Никогда ни один народ и ни одно государство, даже готовившееся к нападению, не способно выдержать заранее подготовленный удар противника без потерь и первых поражений, которые нередко приводят к поражению в войне. Выигрывает то государство, где военное руководство страны в предвидении неизбежного вражеского нападения выбирает несколько путей отражения вторжения противника и учит войска быстро переходить от одного способа ведения войны к другому, если того требует обстановка. Так поступил главнокомандующий французской армией Ж. Жоффр, когда в самом начале Первой мировой войны ему стало ясно, что войска кайзеровской Германии готовят ему второй Седан в Бельгии, где были сосредоточены главные силы французской армии. Проиграв приграничное сражение, он сумел увести главные силы французской армии из готовившегося для них окружения и перед Парижем, во время Марнского сражения, сумел переломить ход войны и выйти из нее победителем.

Накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз в наркомате обороны имелся один вариант отражения возможной агрессии, и этому способу ведения войны было подчинено стратегическое построение войск, которое в первый же день войны не выдержало испытания.

Глава III

Нападение фашистской Германии на Советский Союз. – Потеря управления войсками в первые дни войны. – Жуков на Юго-Западном. – Смоленское сражение и начало крушения плана «Барбаросса». – Неспособность фашистской Германии вести наступление на трех стратегических направлениях. – Реформа в Красной Армии. – Ельнинская наступательная операция Жукова. – На защите Ленинграда

21 июня, в конце дня, на прием к Сталину записались нарком обороны маршал С. Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Г. Жуков, и, придя к нему, они попросили у председателя правительства разрешения отправить в войска директиву о приведении войск в полную боевую готовность. Ее подписывать должны были Тимошенко и Жуков, и совсем не обязательно нужно было согласовывать ее текст со Сталиным. Но, хорошо зная обстановку в войсках и с их разрешения допущенные разные подходы к приведению войск в боевую готовность, два военачальника решили упорядочить содержание работы командующих округами, послав им новую директиву, текст которой они посчитали нужным показать председателю правительства. Прочитав ее содержание, Сталин спросил их:

– Зачем вам эта директива? Ведь правительство еще 19 июня разрешило вам привести приграничные войска в полную боевую готовность. Какие еще нужны вам решения?

Маршал Тимошенко медлил с ответом, но Жуков быстро нашелся:

– Нам это нужно, чтобы в войсках было разрешено вскрыть красные пакеты, в которых расписаны все действия войск на случай войны.

В полном недоумении Сталин спросил:

– Тогда чем же занимались войска все эти трое суток?!

Видя смущение руководителей наркомата обороны и не удовлетворившись их ответами, Сталин сказал:

– Директива слишком длинная. Идите и составьте ее покороче, на пол-листа.

Вскоре директива была подготовлена, и Сталин, не внеся в нее никаких изменений, разрешил отправить ее в войска.

До начала войны оставалось не более семи часов, и этого времени было вполне достаточно, чтобы все боевые части приграничных округов были подняты по боевой тревоге и заняли свои боевые позиции и районы. Приглашенный к исходу дня к маршалу С. Тимошенко нарком Военно‑морского Флота Н.Г. Кузнецов, предвидя обсуждение важной проблемы, взял с собой заместителя начальника военно‑морского штаба адмирала В.А. Алафузова, а прочтя директиву, тут же сказал ему: «Беги в штаб и поскорее объяви флотам оперативную готовность № 1». Все три флота ждали этого сигнала, и они успели провести все подготовительные мероприятия по отражению воздушного нападения. Когда фашистские стервятники появились над Севастополем, Николаевым, Кронштадтом и Таллином – их встретили таким сильным заградительным огнем, что они вынуждены были избрать другие цели или вернуться на свои аэродромы.

Совсем не так складывалась обстановка в наркомате обороны. Маршал Тимошенко, несмотря на многочисленные подтверждения событий и фактов о приближении войны, по-прежнему не был склонен оценивать обстановку критической и продолжал сомневаться – отдавать ли приказ о прямых приготовлениях войск к войне. Осторожность была та черта характера, которая превалировала в нем, и он продолжал верить в мирный исход советско-германских противоречий. И даже когда война началась, маршал в первые часы не хотел в это верить.

Отдав офицерам Генштаба директиву для ее закодирования, маршал Тимошенко предложил Жукову зайти в Главное разведывательное управление, где шла командно-штабная игра с практической отработкой поступавших от резидентов советской разведки и разведывательных отделов округов сообщений о подготовке немецко-фашистских войск к нападению. Там он надеялся найти для себя новые доказательства о неотвратимости войны, чтобы прибавить себе решимости в принятии собственного подхода к неизбежности войны.

Оба руководителя наркомата обороны вернулись в свои кабинеты в первом часу ночи, и только тогда была подписана директива. В ней сообщалось:

«1. В течение дня 22–23.6.41 г. возможно нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков.⁹⁴

21.6.41».

Этот важнейший документ поступил в штаб Западного особого военного округа в 1 час 45 минут 22 июня, но в армии и дивизии это распоряжение поступало уже под грохот вражеской артиллерии и огня атакующих немецких войск⁹⁵.

А в начале второго часа ночи маршал С. Тимошенко, вызвав командующего войсками Западного особого военного округа генерала армии Д. Павлова на службу, говорил ему: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может что-нибудь и случится неприятное, но смотрите ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации – позвоните». Маршал не верил в возможность нападения фашистской Германии на Советский Союз и это неверие дорого стоило нашей стране.

В 03.30 22 июня, когда на востоке начинают пробиваться первые лучи рассвета, 153 германских дивизии, в том числе более 32 танковых и моторизованных, 4,5 миллиона солдат и офицеров, более 4000 танков и штурмовых орудий, около 4000 боевых самолетов и 600 000 различных автомобилей⁹⁶ начали осуществлять план «Барбаросса», самой грандиозной сухопутной кампании всех времен. Кроме немецких соединений, у границ Советского Союза было сосредоточено 29 дивизий и 16 бригад союзников Германии – Финляндии, Венгрии и Румынии. Войска сателлитов составляли 20 процентов армии вторжения. А к концу июля 1941 года, когда к немецким войскам присоединились итальянские и словацкие контингенты, иностранные силы возросли до 30 процентов! Еще один союзник Гитлера – царская Болгария, непосредственного участия в боевых действиях на Восточном фронте не принимала, но, как говорилось в заявлении правительства СССР, «фактически вела войну против Советского Союза уже с 1941 года», подчинив свою экономику интересам Третьего рейха. Испания также официально не находилась в состоянии войны с Советским Союзом, тем не менее направила на Восточный фронт «добровольческую» «Голубую дивизию». В основном она вела боевые действия под осажденным Ленинградом, где пробыла с октября 1941 до конца 1943 года. Кроме пехоты, в России воевала и эскадрилья испанских летчиков.

В первый день войны проводная связь наркомата обороны и Генерального штаба со всеми фронтами была нарушена, а радиосвязь в начальный период войны в большинстве случаев не использовалась из-за плохой подготовленности штабных офицеров, которые не умели ее применять для управления войсками. Были и такие командующие, которые, опасаясь, что противник, запеленговав работающие радиостанции, может установить нахождение штаба и уничтожить его, вообще удаляли эти радиостанции на недопустимое расстояние и теряли всякую связь с центром. Кроме того, штабы в первые недели войны очень часто перемещались, а опыта поддержания связи в этих случаях просто не было. Короткими сигналами по радио передавать информацию штабы еще не умели, а для передачи, да еще шифрованной, радиограммы недоставало времени. Так и получилось, что, обладая техническими возможностями, общевойсковые командиры не смогли в первые недели войны использовать радиосвязь для управления войсками⁹⁷. Всему этому пришлось учиться в ходе войны. Связаться с фронтами Генштабу не удавалось. Около восьми часов Г. Жуков попытался собрать хоть какую-то информацию об обстановке на фронтах, но ни с кем устойчивой связи не было, и в высших политических и военных кругах царила тревожная обстановка. В 13 часов Жукова вызвал Сталин, который сказал ему: «Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь»⁹⁸.

Как же встретили войска приграничных округов войну? И в каком состоянии они находились?

Северный фронт

Для защиты государственной границы в полосе этого фронта планировалось выделить 7 полков, которые должны были прикрыть семь операционных направлений, и 4 стрелковые дивизии на Карельском перешейке от района Сортавала до Финского залива⁹⁹. За несколько дней до войны командование Ленинградского военного округа все эти части и соединения выдвинуло к государственной границе, и когда немецко-фашистская армия «Норвегия» начала вторжение на Мурманском, Кандалакшском и Ухтинском направлениях – она встретила достойный отпор. Перешедшие 26 июня в наступление основные силы финской армии также успеха не имели.

Северо-Западный фронт

Большую часть своих сил враг развернул севернее реки Припять, где в составе наших двух фронтов, Северо-Западного и Западного, имелось 69 дивизий. Два фронта граничили с друг другом, но положение в них было совершенно разное. 18 июня, получив распоряжение из Москвы о прикрытии государственной границы общей протяженностью 300 км, Военный совет Северо-Западного фронта принял решение о приведении войск в полную боевую готовность, и к исходу 21 июня его 13 стрелковых и танковых дивизий заняли оборону у государственной границы на предназначенных для них рубежах¹⁰⁰. 10‑я стрелковая дивизия, выполняя приказ командующего фронтом, к исходу 20 июня заняла оборону на границе с Восточной Пруссией от Балтийского моря (мыс Паланга) до Швекшны, протяженностью 80 км, и рано утром она была атакована 26‑м армейским корпусом вермахта. Целый день воины соединения вели неравный бой, и когда в полках осталось в живых по 40–60 человек, подразделения дивизии стали отступать на север и северо-восток. Эта дивизия отличилась в сентябре при защите Ленинграда, покрыв свои знамена неувядаемой славой и подвигом своих солдат

Танковая дивизия Черняховского (9300 чел., 250 танков Т-26 и БТ-7) выступила с зимних квартир в Риге и, пройдя двумя ночными переходами 400 км, к утру 20 июня сосредоточилась в районе Груджяй – Мешкуйчяй – Буйвони, находившегося в 120 км от государственной границы, и утром 22 июня вступила в бой. 125‑я стрелковая дивизия 11-го стрелкового корпуса 8‑й армии находилась в местечке Баганяй, прикрывая Шауляйское направление, а 19 июня она, совершив многокилометровый марш, прикрыла государственную границу на своем участке шириной 40 км – Пограмянтия, Тауреге, Бубишкяй, имея передний край по восточному и северо-восточному берегу реки Юра. Рано утром дивизия была атакована из района Тильзита всей 4‑й танковой группой немцев, имевшей в первом эшелоне три моторизованные дивизии. Весь день части дивизии успешно вели бой против многократно сильного врага, а один ее полк даже углубился на 8 км на территорию Восточной Пруссии. Удержать свой рубеж без поддержки дивизия не смогла и в конце первого дня войны начала медленный отход, ведя непрерывные бои и имея в полках по 200–250 солдат и офицеров. К 28 июня дивизия отошла к Шауляю, где впервые получила небольшое пополнение.

Из Сувалковского выступа против 126‑й и 128‑й стрелковых дивизий, оборонявшихся на левом фланге 11‑й армии Северо-Западного фронта, наступала 3‑я танковая группа с двумя армейскими корпусами 9‑й армии. Только в первом эшелоне враг имел десять дивизий, в том числе три танковые¹⁰¹. Весь первый день войны эти дивизии, неся огромные потери, удерживали назначенные им рубежи и ожидали от армии и фронта поддержки в силах и средствах, но не получив ее, вынуждены были отступать. В день кровопролитного сражения 22 июня, когда потери советских войск были больше, чем потери на Бородинском поле в 1812 году, и когда было необходимо армейскими и фронтовыми резервами оказать поддержку дивизиям, обороняющим государственную границу, наркомат обороны и Генштаб, не зная истинного положения на фронтах, направил в 21 час 15 мин. директиву № 3 за подписью народного комиссара обороны маршала С.К. Тимошенко, члена Совета секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова и начальника Генерального штаба Г.К. Жукова, которая требовала «организации решительных контрударов с целью разгрома вклинившихся группировок немецко-фашистских захватчиков»¹⁰². В этой обстановке единственно правильным решением могло быть приказание войскам фронта отходить к Западной Двине, этому естественному рубежу, чтобы закрепиться на нем и с подходом резервов фронта и из центра организовать контрудары по наиболее вклинившимися танковым силам врага. Вместо этого нарком обороны приказал овладеть районом Сувалки.

Командующие и штабы, выполняя эту директиву, совершенно запутавшую действия войск, вместо направления механизированных корпусов и фронтовых резервов на помощь обороняющимся войскам, вынуждены были оставить их на произвол судьбы и заняться организацией контрударов, нанесение которых было бессмысленным и ненужным делом. Для успеха встречного сражения требовалось предвидение и заблаговременная подготовка, которая в мирное время отрабатывалась небрежно и кое-как. Войска, осуществлявшие встречное сражение, должны были захватить инициативу и упреждать противника во всех его начинаниях. Ничего этого не было видно в первых встречных сражениях начального периода Великой Отечественной войны.