Текст книги "Рискованное пари"

Но поддаваться унынию он не желал.

Реджи вдруг улыбнулся:

– Маркус, ты всегда был склонен к философствованию, но в такую рань – никогда.

Маркус на миг растерялся, не зная, что сказать, потом тоже улыбнулся:

– Сам не понимаю, что на меня нашло. Впредь буду за собой следить. А что касается сегодняшнего утра… – Маркус обернулся и кивнул в сторону толпы. Собравшиеся обступили столы, весело смеялись и громко переговаривались. Ветер подхватывал и уносил обрывки фраз. – Я голоден и не прочь узнать, где обретается моя жена. Предлагаю присоединиться к пиршеству. И потом, – с лукавой усмешкой добавил он, – в этой толпе наверняка найдется немало юных леди, готовых пасть к ногам блистательного лорда Беркли.

– Пресловутого лорда Беркли, – поправил со смехом Реджи, и Маркус поддержал его. К остальным они вернулись, шагая бок о бок и в ногу, как обычно.

И правда, почему бы не порадоваться триумфу? В конце концов, Реджи выиграл скачку и заслужил восхваления, полагающиеся победителю. Его переполнило непривычное ощущение удовлетворенности. Да, человек он ничем не примечательный, но, возможно, об этом знает только он сам.

А пока он – пресловутый лорд Беркли и вполне доволен этим.

Глава 3

Матерей – дарительниц жизни, хранительниц наследия и так далее – следует чтить и оберегать. И чаще, чем хотелось бы, мириться с ними, как с неизбежным злом.

Маркус, граф Петшнгтон

– Где тебя так долго носило? Я жду уже несколько часов!

– Правда? – Реджи рассеянно протянул шляпу и перчатки дворецкому Хиггинсу, который служил в доме с тех пор, как Реджи себя помнил, и перевел взгляд на младшую сестру.

На площадку изогнутой лестницы, нависающую над холлом Беркли-Хауса, Люси вылетела эффектно, как опытная актриса – или шестнадцатилетняя девушка, которой не терпится повзрослеть.

– Ты себе не представляешь, что мне пришлось вынести! – Люси поникла у балюстрады, шумно вздохнула и сценическим жестом поднесла ладонь ко лбу тыльной стороной. – Это было ужасно, поистине ужасно!

Реджи вопросительно скосил глаза на Хиггинса, тот еле заметно развел руками, но промолчал.

– Ладно, выкладывай: что у тебя стряслось сегодня? Помнится, на прошлой неделе ты убивалась оттого, что в этом году матушка запретила тебе выезжать в свет.

Люси вскинула подбородок. #

– Мне скоро семнадцать!

– Тебе едва минуло шестнадцать – вот и веди себя как подобает. Вчера, если мне не изменяет память, ты скандалила из-за какого-то платья – слишком откровенного и почти неприличного для благовоспитанной девушки твоих лет.

– Я выгляжу совсем как взрослая. – Люси откинула со лба прядь волос. – Так все говорят.

– Лучше бы молчали, – пробормотал Реджи и продолжал: – А вчера вечером ты закатила истерику только потому, что тебя не пустили на сегодняшние скачки.

– Это было несправедливо, и ты это прекрасно знаешь! – Люси нахмурила колючие бровки. – Ты победил?

– Разумеется.

– Отлично! – Девушка с торжествующей улыбкой переглянулась с Хиггинсом.

Губы старого дворецкого дрогнули, но лицо осталось невозмутимым.

Реджи понизил голос и шагнул к Хиггинсу:

– Она опять заключала пари с прислугой?

– Ничего подобного я бы не допустил, – высокомерно заверил Хиггинс.

Реджи этот ответ не убедил.

– Значит, вы сделали ставку по ее просьбе? Хиггинс вытаращил глаза в притворном ужасе.

– Ладно тебе, Реджи, – поспешила вмешаться Люси, подходя к брату. – Леди вправе позволить себе небольшие расходы. И потом, сейчас нам не до пустяков. У нас беда. – Она тяжело вздохнула. – С мамой.

– А что с мамой? – Реджи прищурился.

– Леди Беркли в постели, милорд, – с обычной невозмутимостью пояснил Хиггинс.

– Почему? – Реджи перевел взгляд с Хиггинса на сестру. – Заболеть она не могла. За всю жизнь мама не проболела ни единого дня.

– Она не просто больна. Она… она… – У Люси задрожала нижняя губа.

– Леди Беркли говорит, что она при смерти, милорд, – уточнил Хиггинс.

– При смерти? – Реджи недоверчиво покачал головой. – Не может быть. Вчера она была совершенно здорова.

– А сегодня лежит на смертном одре! – Глаза Люси наполнились слезами. – Скоро мы осиротеем…

– Чушь. – Реджи повернулся к дворецкому: – За врачом посылали?

Хиггинс кивнул.

– Доктор Хопвуд уже приезжал и уехал.

– И что?

– И заявил, что причин для опасений нет. Невежественный шарлатан! – Люси презрительно фыркнула. – Мама тяжело больна! Это любой поймет!

Реджи поднял бровь.

– Это правда, Хиггинс?

– Трудно утверждать наверняка, милорд. – Дворецкий осторожно подбирал слова. – Нельзя пренебрегать мнением уважаемого доктора, и хотя ее сиятельство сегодня необычно бледна, это не мертвенная бледность…

– Хиггинс! – возмутилась Люси. А дворецкий продолжал:

– Но насколько мне известно, леди Беркли никогда не болела и не притворялась больной. Я считаю, было бы серьезной ошибкой пренебрегать ее жалобами на здоровье.

– Ясно, – отозвался Реджи. Оценка Хиггинса отрезвила его и наполнила страхом.

О смерти матери Реджи предпочитал не задумываться и потому пришел в смятение. Почему-то ему казалось, что Мэриан Беркли будет жить вечно. Разумом он понимал, что с каждым годом мать стареет и когда-нибудь уйдет вслед за отцом в иной мир. Ведь ей скоро пятьдесят.

Откровенно говоря, Реджи был очень привязан к матери. Добрая и смешливая леди Беркли носила маску очаровательной растерянности и, к счастью, не вмешивалась в жизнь сына. Ей хватало подруг, занятий и воспитания Люси, а на сына просто не оставалось времени. Семья занимала просторный особняк на лондонской Портмен-сквер и поместье Беркли-Парк, домочадцы порой неделями не видели друг друга.

Тем не менее приятно было знать, что мать где-то рядом – на случай, если вдруг понадобится родительский совет, помощь и даже любовь: это ощущение успокаивало и оберегало от бурь ненадежного мира.

Лишаться матери и становиться сиротой Реджи отнюдь не желал, как и его сестра.

– Я зайду к ней. – Реджи начал подниматься по лестнице.

– Она тебя звала. – Люси следовала за ним по пятам.

– Милорд, – окликнул Хиггинс, – выслушайте, что еще сказал доктор Хопвуд.

Реджи замер и обернулся.

– Что же, Хиггинс?

– Какой бы ни была болезнь ее сиятельства, врач посоветовал выполнять ее желания, особенно необычные и странные. Он порекомендовал удовлетворять любой каприз больной. Эти просьбы могут быть следствием горячки или помутнения разума, и отказ только осложнит положение. А этого следует избегать любой ценой, по крайней мере пока врач не выяснит причину недуга, – заключил Хиггинс.

– Отлично, – кивнул Реджи. – Мы выполним любую прихоть.

С лестницы он свернул в то крыло дома, которое занимали мать и сестра. Его комнаты находились в противоположном крыле, поэтому Реджи вел практически обособленную жизнь.

Дверь в спальню матери была прикрыта. Реджи негромко постучал и прислушался. Тихо.

– Постучи еще, – нахмурилась Люси. – Наверное, спит.

Реджи выдержал паузу и снова побарабанил пальцами по двери.

– Может, в таком случае не стоит…

– Наоборот! – перебила Люси. – Если она умирает, нам надо поговорить с ней немедленно. – Она толкнула дверь и заглянула в комнату. – Мама!

Реджи и Хиггинс переглянулись и последовали за ней.

Шторы были задернуты, в комнате царил полумрак, несмотря на солнечный день. По спине Реджи пробежал холодок. Его мать обожала солнечный свет и днем всегда приказывала раздвинуть шторы. Признак был неутешительным.

– Мама! – Он шагнул к постели.

– Сынок, это ты? – донесся до него слабый голос леди Беркли.

– Что случилось, мама? – Реджи подошел к постели и оглядел больную. Она лежала, утопая в пышных подушках, среди которых казалась совсем крошечной. Странно: раньше Реджи никогда не считал мать миниатюрной – вероятно, из-за ее живости и кипучей деятельности. Но сейчас он вдруг понял, что она мала ростом и худощава. – Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, милый, не волнуйся. – Леди Беркли вздохнула и медленно, обессиленно потянулась к его руке. – Все хорошо. – Ее голос затихал, становился еле слышным.

Ответ матери вселил в сердце Реджи ужас. Он осторожно присел на постель и нахмурился. В полутьме разглядеть лицо матери не удавалось, но бледность он заметил. И счел необходимым уверенно заявить:

– Врач не нашел ничего опасного.

– Да, врачу можно верить. – Мать смело улыбнулась. – Он знает больше нас.

– Ну конечно. И ты скоро поправишься. – И все-таки… Реджи свел брови. Врачи тоже люди, им свойственно ошибаться. – Тебе ничего не нужно?

– Нет, ничего. – Мать деликатно прикрыла рот ладошкой и закашлялась. – Не беспокойся.

Реджи охватило ощущение полней беспомощности.

– Но может быть, я чем-нибудь могу помочь тебе?

– Дорогой, спасибо тебе за заботу, но мне и вправду ничего не нужно. Разве что… пожалуй… – Она вздохнула. – Нет, ни к чему… нет.

– О чем ты, мама? Она отвернулась.

– Нет, я не вправе просить об этом.

Реджи переглянулся с Хиггинсом, тот ободряюще кивнул.

– Проси чего хочешь. О чем угодно!

– Ну, если ты настаиваешь… Я знала, что ты мне не откажешь. – Их взгляды встретились. – Прежде чем я уйду…

– Мама, никуда ты не уйдешь! – гневно вмешалась Люси.

– Конечно, милая. – Мать улыбнулась дочери и снова перевела взгляд на сына. – Во-первых, пообещай позаботиться о своей сестре.

– Разумеется, мама. – У Реджи перехватило горло, он с трудом сглотнул.

– Во-вторых, пока я еще жива…

– Мама! – взмолилась Люси.

Мэриан с неожиданным проворством вскинула руку, заставляя дочь умолкнуть.

– Я должна увидеть, что ты наконец остепенился.

– Остепенился? – недоуменно переспросил Реджи. – То есть женился?

– Да, это моя заветная мечта. Мое… – Она уставилась куда-то вдаль, ее голос снова стал еле различимым шепотом: – Мое предсмертное желание…

– Мама, я все понимаю, но…

– Хорошая девушка. Из приличной семьи. Та, что придется тебе по душе. – Казалось, мысли матери где-то блуждают. – Найдется такая?

Реджи сразу вспомнились сияющие голубые глаза, но он отогнал мимолетную мысль.

– Сейчас – нет.

– Жаль. – Мать умолкла так надолго, что Реджи перепугался. – Прежде чем я уйду, я должна помочь тебе подготовиться…

– Мне незачем готовиться к твоей смерти – ты не умрешь, – заявил Реджи, хотя и без особой уверенности.

– Время покажет, но я имела в виду – подготовиться к встрече с будущей женой. – Она снова заглянула сыну в глаза. – Реджинальд, дорогой, я много думала об этом, а теперь, когда конец уже так близок…

– Мама! – застонала Люси.

Но мать не обратила на нее внимания.

– Мне досадно думать, что ты приведешь молодую жену в старый дом. Здесь все такое… такое…

– Старомодное, миледи? – подсказал Хиггинс. Леди Беркли поблагодарила дворецкого улыбкой.

– Вот именно.

– А по-моему, дом у нас отличный, – удивился Реджи.

– О нет! Отнюдь! По крайней мере в гостиных давно пора сменить обстановку. – Голос матери звучал слабо, но решительно. – Там одна рухлядь.

– Да, мебель далеко не новая, Реджи, – вдруг задумчиво подтвердила Люси. – Уже не помню, когда в доме последний раз красили стены или меняли обои. Лет десять назад, не меньше.

– Я старалась экономить, – произнесла мать таким тоном, словно призналась в зловещем преступлении. Сам Реджи ни за что не назвал бы свою мать экономной.

– И все-таки я не понимаю, чем плохи мебель, стены и все остальное, – решительно заявил он. – Неужели это и есть твое предсмертное желание?

Хиггинс прокашлялся и склонился над Реджи, приглушенно, но многозначительно напомнив:

– Горячка и помутнение, милорд.

Ах да, – пробормотал Реджи и на минуту задумался. Он сомневался, что ради будущей жену надо идти на такие жертвы, как смена обстановки, но если покупка мебели и перекраска пары комнат утешит мать, порадует ее или, еще лучше, поможет выздороветь, – почему бы и нет? Выполнить эту просьбу проще простого. – Мама, если ты хочешь – пожалуйста.

– Ты святой, а я – счастливая мать. Решено. – Мать пожала ему руку. – Будем полностью менять обстановку гостиных. От драпировок до ковров. Обои, потолок, мебель – словом, все сразу. Мы совьем уютное гнездышко для твоей жены.

– Надеюсь, моей избраннице не будет дела до мебели, – сухо заметил Реджи.

– А я бы занялась мебелью в первую очередь, – чуть слышно пробормотала Люси.

– Дорогой, ты еще совсем не знаешь женщин, – ласково улыбнулась мать.

– Может быть. – Каприз матери показался Реджи странным, смешным, но безобидным. К тому же ее щеки слегка порозовели. Вероятно, врач был прав: желания больной надо исполнять. Реджи поднялся. – Сейчас же приступим к делу. Но я, признаться, даже не представляю, с чего начать.

– Милый, я ни за что не взвалю на тебя такую ношу. – Леди Беркли широко раскрыла глаза, словно даже не представляла себе более непростительного преступления.

– И я бы не доверила Реджи выбор мебели, а тем более краски или обоев, – фыркнула Люси. – Он же понятия не имеет, чем отличается шифоньер от комода, а изумрудная зелень – от лазури!

– Цвета я различаю прекрасно – просто для меня они все одинаковы, – возразил Реджи сестре. – А мебель, по-моему, хороша любая.

– Конечно, конечно, тебе это ни к чему. Не забивай себе голову. – Мать уже улыбалась. Очевидно, дело шло на поправку. – Дочь моей давней подруги обладает изысканным вкусом, она руководила обстановкой домов нескольких дам – и, насколько я видела, на редкость успешно. Да, эксцентричная особа, но из прекрасной семьи. Правда, запрашивает заоблачные гонорары, но результат этого стоит. Реджи прищурился.

– Заоблачные?

– Но мама же сказала, что у нее изысканный вкус. – Люси нахмурилась и скрестила руки на груди. – Или ты испугался расходов? Между прочим, это предсмертное желание.

– Тише, Люси. – Леди Беркли улыбнулась с видом мученицы, которую ведут в римский цирк, и откинулась на подушки – безвольно, как парус в штиль. – Если Реджи считает, что смена обстановки обойдется нам слишком…

– Нет-нет, ничуть, – поспешил вмешаться Реджи. – Если ты этого хочешь…

– Вот и замечательно. Я уже велела Хиггинсу послать за той особой – она приедет ближе к вечеру. Все прочее я оставляю на ее усмотрение. – Она слабо улыбнулась. – И на твое.

– Конечно. – Реджи вымученно улыбнулся и постарался придать голосу воодушевление.

Меньше всего ему хотелось терять время, выслушивая рассуждения эксцентричной дамочки о диванах и тканях. Но ради здоровья матери он был готов весь день провести в обществе незнакомой женщины – несомненно, перезрелой дурнушки, занявшейся обстановкой чужих домов от безысходности. Реджи был готов одобрить любые планы незнакомки и держаться от этой эксцентричной натуры как можно дальше.

– А теперь ступайте, дети. – Леди Беркли вздохнула, точно разговор отнял у нее последние силы. – Мне надо поговорить с Хиггинсом.

Реджи нахмурился:

– А стоит ли? С распоряжениями можно подождать, пока тебе не станет лучше.

Это не займет и минуты, а у меня гора спадет с плеч. Трудно оставаться в постели, зная, что в доме полно дел. – Она слабо махнула рукой в сторону двери. – Идите, да прикройте поплотнее дверь.

– Хорошо. – Реджи повернулся к Хиггинсу: – Постарайтесь не утомить ее.

– Этого я не допущу, милорд, – решительно пообещал Хиггинс.

Реджи учтиво открыл дверь перед сестрой, вышел из спальни вслед за ней и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Реджи… – Серые глаза Люси переполняла тревога. – Что же теперь будет?

– Ты про маму? Люси кивнула.

– Не знаю, что и думать. – Реджи покачал головой. – Мама не из тех женщин, которые укладываются в постель без причины. Не припомню, чтобы она когда-нибудь болела – или хотя бы притворялась больной. Боюсь, она и вправду считает, что ее смерть близка.

– А может, она просто хочет обставить дом, но без лишних расходов? – В голосе Люси проскользнула надежда.

– Может быть. – И Реджи принялся рассуждать вслух: – Впрочем, расходы маму никогда не останавливали. Она обожает тратить деньги, и чем больше, тем лучше. Вдобавок она никогда не добивалась своего, притворяясь больной. Значит, ее словам можно верить.

На глаза Люси навернулись слезы.

– Так она и вправду…

– Прекрати! – резко перебил Реджи, тут же устыдился и обнял сестру за плечи. – Я точно знаю: мама еще долго будет с нами. Надо просто все взвесить, продумать и по совету врача выполнять все ее прихоти. Вот увидишь, скоро она поправится.

Люси шмыгнула носом.

– Ты думаешь?

– Я в этом абсолютно уверен. – Но на самом деле Реджи мучили сомнения. – И потом, вспомни: в последние годы главной маминой целью было женить меня. – Реджи ободряюще улыбнулся сестре. – Она ни за что не умрет, пока не убедится, что я счастлив в браке.

– Ясно. – Люси высвободилась из братских объятий и задумалась. – Спасибо, Реджи. Теперь мне гораздо легче.

– Правда? – удивился он. – Почему?

– Как почему? Я вспомнила, насколько успешно ты до сих пор искал себе жену, – усмехнулась Люси. – Значит, мама будет жить вечно.

Пристроившись на краешке кушетки в величественной гостиной Беркли-Хауса, Кэсси обводила комнату оценивающим взглядом. Гостиная производила впечатление престарелой леди, чьи лучшие дни давно позади, но была пропорциональна, обставлена со вкусом и любовью, хотя и требовала небольшого ремонта. Нетерпение, с которым Кэсси приступала к каждому новому заказу, нарастало в ней, хотя и смешивалось сегодня с непонятным волнением. Кэсси гордилась своим терпением и умением ладить с титулованными клиентами, но почему-то сегодня ей не сиделось в гостиной, куда ее провел дворецкий Беркли. К тому же Кэсси не представляла, с кем ей придется иметь дело.

Поддавшись беспокойству, она встала и прошлась по комнате, а заодно и разглядела повнимательнее резной мраморный камин в стиле Адама.

Ироничная судьба распорядилась так, что после неудачного знакомства с лордом Беркли Кэсси пришлось явиться к нему домой, да еще по просьбе его матери.

Первым порывом Кэсси, получившей письмецо от леди Беркли вскоре после возвращения с пикника у лорда Уоррена, было отказаться от предложения. В деньгах она определенно не нуждалась, в настоящее время под ее надзором шла работа у других заказчиков, а перспектива постоянных встреч с лордом Беркли не радовала, а тревожила. Мать не осуждала увлечение Кэсси так рьяно, как ее братья, но и не одобряла его. Тем не менее леди Уильям настояла на том, чтобы Кэсси взялась за предложенную работу, объяснив, что леди Беркли больна, а новая обстановка в доме поможет ей поправиться.

Кроме того, Кэсси узнала, что ее мать и леди Беркли – давние задушевные подруги, и удивилась. О леди Беркли до недавних времен мать Кэсси не упоминала ни единым словом. Впрочем, лондонский свет во многом походил на большую деревню, где все знакомы друг с другом.

– А, это вы, – раздался от двери негромкий смешок. Кэсси глубоко вздохнула, повернулась и заставила себя приветливо произнести:

– Не ожидала снова встретиться с вами так скоро, милорд.

– Да еще здесь, в моем доме. – Лорд Беркли подошел к ней и поднес к губам ее руку. – Признаться, я удивлен, хотя чему тут удивляться?

– Так вы меня ждали? – Она заглянула в серые глаза лорда Беркли и уже во второй раз за день подавила желание отдернуть руку. Или, наоборот, помедлить, впитать тепло его кожи. – Должно быть, о моем визите вас предупредила мать.

Тень беспокойства пробежала по его лицу.

– Матушка сказала только, что ее гостья… эксцентрична. Кэсси отдернула руку и нахмурилась.

– И вы подумали, что речь идет обо мне? Он усмехнулся.

– Не далее как сегодня утром вас назвали эксцентричной в разговоре со мной.

– Несомненно, кто-нибудь из моих братцев. – Кэсси следовало бы рассердиться. Будь с ней рядом Кристиан, она не стала бы скрывать недовольства, но обаяние Беркли было неотразимым. И кроме того, Кэсси подозревала, что сегодня произвела на него настолько неблагоприятное впечатление, что лучше уж пусть он считает ее эксцентричной – это гораздо предпочтительнее, чем прослыть мегерой. Она усмехнулась: – Могло быть и хуже. Братья вполне способны назвать меня полоумной.

Глаза Беркли вспыхнули.

– Или безумной.

– И даже сумасшедшей. Он кивнул.

– Свихнувшейся.

– Помешанной, – не осталась в долгу Кэсси.

– Больной на голову. Она усмехнулась.

– Не в своем уме. Он приподнял бровь.

– Не от мира сего.

Кэсси на минуту задумалась.

– Не все дома.

– Недотепа, – выпалил он в ответ.

– Тронутая.

– Чудаковатая.

– Пустоголовая.

– Балда.

Она рассмеялась.

– Звезд с неба не хватает.

– Ну, это не про вас, – возразил он холодно, но с возбужденным блеском в глазах. – Не представляю, кто еще достоин небесных светил, если не вы.

– А, пресловутый и обаятельный лорд Беркли в своем репертуаре! – воскликнула она беспечно, скрывая, как судорожно бьется сердце. Перепилка застала ее врасплох, как и неожиданный комплимент. – Вы умеете льстить, при вашей репутации ничего другого я и не ожидала. Странно, что вам удалось так долго воздерживаться от похвал.

– Сдержанность, мисс Эффингтон, – добродетель, которой я не обладаю и, в сущности, невысоко ее ценю.

– Сдержанность, милорд, – то, что отличает цивилизованного человека от нецивилизованного, – заявила Кэсси и чуть не поморщилась от своего ханжеского тона.

Никогда не считал себя нецивилизованным человеком, – впрочем, и пресловутым тоже. Пока не познакомился с вами. – Лорд Беркли скрестил руки на груди и прислонился к каминной полке. – Мисс Эффингтон, от вас я узнаю о себе прелюбопытнейшие вещи.

– Я вынуждена извиниться.

– Почему? – удивился он. – Или вы сказали не то, что думали?

– О нет. Просто не следовало говорить об этом вслух.

– Отчего же?

– Это грубо. – Она вздохнула и покачала головой. – А вы были со мной любезны и…

– Обаятельны? – лукаво осведомился он. Кэсси невольно рассмеялась:

– На редкость обаятельны, а я только фыркала и дерзила. Мы едва успели познакомиться, а я уже осуждала вас.

– И сочли меня ущербным.

– Не ущербным. – Она на миг задумалась. – У вас нет недостатков – наоборот, кое-чего слишком много.

– Например, изъянов репутации?

– Да, пожалуй, – пробормотала Кэсси, стараясь не думать о вспыхнувших щеках. Она не могла припомнить, когда в последний раз краснела, но этот человек ухитрился заставить ее покраснеть дважды за один день. Тревожный симптом.

– Да, знакомство вышло каким-то нелепым, верно?

– Видимо, да.

– Но это легко исправить, – продолжал Беркли. – Надо лишь начать все заново. Как будто в первый раз.

Она прищурилась.

– Как в первый раз? Что вы имеете в виду?

– Дорогая моя мисс Эффингтон, мы с вами еще не знакомы. Позвольте представиться. – Лорд Беркли расправил плечи и напустил на себя чинный вид. – Виконт Беркли – Реджинальд Беркли, а для ближайших друзей просто Реджи, хотя мое короткое имя я терпеть не могу – он походит скорее на кличку гончей, чем на имя джентльмена. Но что поделать! Вышеупомянутые друзья могли бы заверить, что я весьма добродушен, смешлив, прекрасный сын и заботливый брат и в целом порядочный человек, даже если слухи говорят обратное. Я исправно плачу долги, забочусь о тех, за кого несу ответственность, дружу с детьми и домашними животными.

– Вы забыли про скверную репутацию.

– Только потому, что вплоть до сегодняшнего утра меня еще не называли пресловутым.

Кэсси скептически склонила голову:

– Никогда? Он кивнул:

– Ни разу. Но я к вашим услугам, мисс Эффингтон. – Он отвесил ей церемонный поклон. – С моим обаянием, дурной репутацией и всем, что только пожелаете.

– Со всем?

– Абсолютно.

Кэсси смотрела ему в глаза, мысленно перебирая варианты дальнейших событий. Почти все ее мысли были непристойны, совершенно скандальны и греховны донельзя. И Кэсси решительно прогнала их прочь.

– Ваша очередь, – подсказал он.

– Ах да! – Она вежливо присела. – Я мисс Эффингтон, Кассандра, а для близких друзей просто Кэсси, и это имя мне нравится, потому что гончим таких кличек не дают.

Он рассмеялся, она усмехнулась.

– Моя лучшая подруга – моя сестра-близнец, леди Сент-Стивенс. Я дочь лорда и леди Уильям, Уильяма и Джорджины Эффингтон, мой дядя – герцог Роксборо, а это значит, что список моих родных поистине бесконечен и включает трех братьев, убежденных, что за мной нужен глаз да глаз.

– Почему?

– Потому что они считают, что рано или поздно вокруг меня вспыхнет скандал, – объяснила она и сразу пожалела об этом.

Глаза Беркли широко раскрылись от любопытства.

– Вот как? Позвольте узнать почему?

Подозреваю, виной всему моя прямота. – Уклоняться от ответа было бы бессмысленно. Кэсси глубоко вздохнула. – Мои братья – сторонники мнения, что женщина, которая не в состоянии держать язык за зубами, не способна сдерживать и другие порывы натуры.

– Ясно. – Он помедлил. – А они правы?

– Пока неизвестно. Выходить далеко за рамки приличий мне еще не случалось. – Подумав, Кэсси добавила: – Почти не случалось. – Она окинула взглядом комнату. – Мою работу братья считают если не скандальной, то уж по меньшей мере неприличной. По их мнению, это доказательство моей…

– Эксцентричности? – засмеялся он.

– Вот именно. – Кэсси усмехнулась. – Видите ли, я не просто занимаюсь отделкой и обстановкой чужих домов. – Она понизила голос и заговорщически придвинулась к нему: – Я беру за свою работу деньги, а это уже настоящий скандал!

Беркли ахнул и прижал ладонь к сердцу.

– О нет!

– Понимаю, выслушивать это нелегко, но придется. Вдобавок я до сих пор не замужем, и братья подозревают, что меня ждет плачевное будущее. – Она в притворном огорчении покачала головой. – Я прославлюсь как эксцентричная мисс Эффингтон. Незамужняя тетушка, которая днем занимается невесть чем и о которой в семье судачат шепотом. При одном упоминании моего имени все будут многозначительно кивать и причитать: «Позор! Какая жалость, что она не умела держать язык за зубами, ведь ее жизнь могла сложиться совсем иначе!» – Кэсси театрально вздохнула и прикрыла глаза.

– Ну, тогда это была бы уже не ваша жизнь.

– Что?

– Просто вы строите свою жизнь так, как считаете нужным, а не руководствуетесь чужими советами. Вы делаете только то, что хотите. Таким достижением могут похвастаться лишь немногие мужчины, не говоря уже о женщинах. – В голосе Беркли слышалось несомненное восхищение. – Это под силу только смельчакам, сильным духом.

– Не только смельчакам, но и глупцам.

– Я так не считаю. – Он не сводил с нее глаз. – По-моему, вас ждет не мрачное, а увлекательное, полное приключений будущее. Думаю, ваши племянники и племянницы еще долго будут завидовать вашей жизни и подражать вам во всем!

– Невероятно! Вы правда так думаете?

– Конечно, мисс Эффингтон.

– Мои братья нашли бы что вам возразить.

– Вы живете не ради братьев, а ради себя.

– Верно, – согласилась она и долго молча смотрела ему в глаза – глубокие, серые, влекущие, видела в них отражение предсказанной жизни и гадала, не суждено ли ей одиночество. Теперь Кэсси понимала, чем Беркли заслужил свою репутацию. Он не просто обаятелен – он умен, красноречив и даже добр. И чрезвычайно опасен. Об этом нельзя забывать ни на минуту.

– Ладно, поживем – увидим. – Кэсси расцвела равнодушной, но широкой улыбкой. – А пока перейдем к делу, милорд. – Она обвела взмахом руки гостиную: – Ваша матушка желает заново обставить только эту комнату?

– Точно не знаю… Нет, вряд ли. Кажется, она задумала сменить обстановку во всех парадных покоях этой части дома. В обеих гостиных, столовой, в бальном зале и, видимо, даже в библиотеке, хотя лично я бы ее не трогал – это мой излюбленный уголок. – Он задумчиво нахмурился. – Признаться, мисс Эффингтон, подобные хлопоты мне в новинку. Еще пару часов назад я и понятия не имел, что матушка считает нашу мебель настолько…

– Ветхой?

– И вы так думаете? – Беркли оглядел комнату так, будто видел ее впервые. – Да, комната, в сущности, слегка… – он беспомощно пожал плечами, – обветшала.

– Именно поэтому я здесь, милорд. В деле обновления ветхих гостиных мне нет равных, – объявила Кэсси. – Итак, начнем. – Она отступила к кушетке, раскрыла альбом и вооружилась карандашом, прикрепленным к альбому лентой. – Прежде всего мне необходимо побеседовать с вашей матушкой и выяснить, отделку и обстановку в каком стиле она предпочитает. Она скоро присоединится к нам?

– Моя мать в настоящее время нездорова. Она в постели, и… – Он вдруг осекся и замер, словно разгадал трудную загадку.

Выражение его лица не понравилось Кэсси.

– Надеюсь, ничего серьезного? Беркли не сводил с нее глаз.

– Так я и знал.

– Что вы знали?

– Ничего, мисс Эффингтон, это я о своем. – Беркли вдруг усмехнулся. – Да, теперь она может поправиться в любую минуту.

– Может быть, мне заехать в другой раз?

– Нет-нет, это нарушит все матушкины планы.

– У меня создалось впечатление, что она желает, чтобы к работе я приступила немедленно.

– О да! – Он кивнул. – И я того же мнения.

– Но поговорить с ней я просто обязана. Как вы думаете, она меня примет?

– Сегодня нет. – Беркли задумчиво покачал головой. – Мне поручено заменить ее.

– Правда? – Кэсси озадаченно нахмурилась. – Странно… Признаться, милорд, мне привычнее общаться с хозяйкой дома, а не с хозяином. На собственном опыте я убедилась, что джентльмены решительно не желают менять обстановку даже ради комфорта.

– Лично я не намерен чинить вам препятствий. Напротив, мне не терпится выслушать ваши соображения и узнать, как можно изменить к лучшему мой дом. – Он выпрямился. – Не хотите ли осмотреть его? По крайней мере комнаты, требующие ремонта?

– Да, будьте любезны.

Он предложил ей руку, Кэсси медлила. Они не на балу и не в свете. Она приехала оказать услугу. И все-таки отвергнуть Беркли было бы слишком грубо. Глубоко вздохнув, Кэсси взялась за предложенную руку и чуть не вздрогнула, прикоснувшись к стальным мышцам под тканью.

Беркли подавил улыбку: казалось, он прекрасно понимает всю ее неловкость, но потешается над ней. А если бы они поменялись местами? Это послужило бы ему хорошим уроком.

– Я расскажу вам историю этого дома. Если не ошибаюсь, он был построен около полувека назад.

Беркли вел гостью через длинную анфиладу комнат.

Планировка дома отличалась запутанностью, но за последний год Кэсси повидала немало особняков той же эпохи и заметила, что на первом этаже дверь из одной комнаты ведет в следующую, оттуда в третью и так далее, и, если двигаться по комнатам, рано или поздно вернешься в первую. Дом Беркли размерами превосходил особняк Эффингтонов, но уступал дворцу дяди Кэсси. Здесь и вправду давно не меняли обстановку, но в целом интерьер поражал пропорциональностью и чистотой линий. «Были бы кости, а мясо нарастет», – так думала в этих случаях Кэсси.

Осмотр завершился в той же гостиной, с которой начался.

– Вот и все. – Лорд Беркли посерьезнел. – Признаться, я никогда не обращал внимания на дом и обстановку, но сегодня увидел их вашими глазами. Что и говорить, обветшалая роскошь.

– Иначе, милорд, вы бы не нуждались в моих услугах. – Кэсси профессионально улыбнулась.