Текст книги "Стеклянный меч"

Глава 10

Черный Бегун был личным самолетом полковника, которым тот пользовался для быстрых перемещений между Нортой и Озерным краем. Для нас он – больше, чем средство передвижения. Это – склад сокровищ. Из последнего рейса самолет прибыл, нагруженный оружием, медикаментами, даже едой. Фарли и Килорн сортируют груз, отделяя ружья от бинтов, в то время как Шейд меняет повязку на плече. Нога у него странно вытянута, лубок не дает ей сгибаться, но брат скрывает боль. Хотя Шейд и невелик ростом, он всегда был самым крепким в семье, уступая только папе, который терпит свои постоянные мучения, добела сжав кулаки.

Внезапно мое дыхание обрывается. Воздух обжигает глотку, колет легкие. Папа, мама, Гиза, парни… в вихре побега я совершенно о них позабыла. Как в тот день, когда стала Мариэной, когда король Тиберий и королева Элара забрали мои лохмотья и дали взамен шелк. Лишь через несколько часов я вспомнила о родителях, ожидающих дочь, которая никогда не вернется. И вот я снова пропала. Возможно, им грозит опасность из-за того, что я сделала. Гнев полковника обрушится на них. Я опускаю голову на руки и тихо ругаюсь. «Как я могла забыть про родных? Мы же только что встретились. Как я могла вот так их бросить?»

– Мэра? – негромко говорит Кэл, стараясь не привлекать ко мне внимания.

Остальным не обязательно видеть, как я сижу, скорчившись, и с каждым вздохом казню себя.

«Ты эгоистка, Мэра Бэрроу. Себялюбивая, глупая девчонка».

Низкий гул моторов, некогда медленный, ровный и утешительный, превращается в тяжелый груз. Он бьется об меня, как волны на берегу Така – без конца и края, поглощая и топя. На мгновение мне хочется утонуть. Тогда я не буду чувствовать ничего, кроме своих молний. Ни боли, ни воспоминаний, только сила.

Чья-то теплая рука, коснувшись моего заледеневшего затылка, приносит небольшое облегчение. Большой палец описывает медленные, мерные круги, находя точку, о существовании которой я не знала. Я слегка расслабляюсь.

– Ты должна успокоиться, – продолжает Кэл, и на сей раз его голос звучит гораздо ближе.

Краем глаза я замечаю, что он склонился ко мне, так что его губы почти касаются моего уха.

– Самолеты чувствительны к грозе.

– Да. – Так трудно это выговорить. – Я поняла.

Он не убирает руку.

– Вдох носом, выдох ртом, – произносит Кэл негромко и успокаивающе, словно говорит с пугливым животным. Пожалуй, он не так уж не прав.

От этого тона я чувствую себя ребенком, но тем не менее принимаю совет. И с каждым вздохом отгоняю очередную мысль, одну неприятнее другой. «Ты забыла про родных». Вдох. «Ты убивала людей». Выдох. «Ты бросила их умирать». Вдох. «Ты одна». Выдох.

Эта последняя мысль несправедлива. Доказательство тому – Кэл, а еще Килорн, Шейд и Фарли. Но я не могу избавиться от ощущения, что хоть они и поддерживают меня, рядом со мной никого нет. Даже будь за моей спиной армия, я останусь одинока.

Может быть, новокровки изменят это. Так или иначе, я должна их найти.

Я медленно выпрямляюсь, и Кэл мне не мешает. Спустя несколько мгновений он убирает руку, убедившись, что я больше не нуждаюсь в помощи. Без его тепла моей шее вдруг становится холодно, но во мне еще осталось достаточно гордости, чтобы не признавать этого. Поэтому я устремляю взгляд вперед, сосредоточившись на облаках, которые несутся мимо, на заходящем солнце и на океане под нами. Волны с белыми барашками устремляются к длинной цепочке островов, которые соединены между собой полосками песка, отмелями или ветхими мостиками. На архипелаге виднеются немногочисленные рыбацкие деревушки и маяки. На вид они безопасны, но при взгляде на них у меня сжимаются кулаки. «На одном из этих маяков может быть наблюдатель. А вдруг нас заметили?»

На самом большом из островов есть гавань, полная судов. Судя по размеру и серебристо-синим полосам на корпусе – военных.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь? – спрашиваю я Кэла, не сводя глаз с острова.

Кто знает, сколько Серебряных там, внизу, ищет нас? А гавань, забитая судами, может скрыть что угодно. И кого угодно. Мэйвена, например.

Но Кэла, кажется, это не тревожит. Он вновь почесывает отрастающую на подбородке щетину, скребя пальцами по загрубевшей коже.

– Это острова Барна, тут волноваться не о чем. А вот Форт-Патриот… – говорит он, указывая куда-то на северо-запад. Я вижу очертания берега, расплывчатые в золотистом закатном свете. – Я постараюсь держаться подальше от их радаров, пока смогу.

Над нами внезапно возникает Килорн. Он спрашивает, опираясь на спинку моего кресла:

– А когда не сможешь?

Его взгляд перебегает туда-сюда, с Кэла на островá под нами.

– Думаешь, ты сумеешь их опередить?

Лицо Кэла спокойно и уверенно.

– Не думаю, а знаю.

Мне приходится скрыть улыбку рукавом, поскольку она только разозлит Килорна. Я никогда до сегодняшнего дня не летала с Кэлом, зато видела его на мотоцикле. Если он умеет водить самолет хотя бы наполовину так хорошо, как управляться с двухколесной машиной смерти, мы в надежных руках.

– Но мне и не придется, – продолжает Кэл, удовлетворившись молчанием Килорна. – У каждого самолета есть позывной, который позволяет операторам в точности знать, кто куда летит. Когда мы окажемся в поле действия радара, я пошлю старый позывной, и если нам повезет, никто и не подумает перепроверить.

– Та еще авантюра, – ворчит Килорн.

Он ищет в плане Кэла хоть какие-то изъяны, но терпит сокрушительное поражение.

– Это реально работает, – сообщает Фарли, сидя на полу. – Так проскальзывает и полковник, если не может тихонько пролететь между радарами.

– Никто не ожидает, что мятежники умеют летать, – добавляю я, пытаясь избавить Килорна от смущения. – Они не ищут угнанные самолеты в воздухе.

К моему удивлению, Кэл вдруг напрягается. Быстрым и резким движением он встает, оставив кресло вращаться.

– Приборы барахлят, – бормочет он.

Судя по мрачному, нахмуренному лицу, это кое-как сляпанная ложь.

– Кэл, – зову я, но он не оборачивается. Даже не глядит на меня – и направляется в хвост самолета. Остальные, прищурившись, с болезненным любопытством наблюдают за ним.

Я могу лишь с тревогой смотреть на Кэла. Что теперь?

Оставив его наедине со своими мыслями, я подхожу к Шейду, который по-прежнему лежит на полу. Нога выглядит лучше, чем я ожидала – ее поддерживает крепкий лубок, хотя Шейд еще не может обходиться без металлического костыля. В конце концов, он получил две пули в Наэрси, и у нас нет целителей, способных вылечить его одним прикосновением.

– Принести тебе чего-нибудь? – спрашиваю я.

– Не откажусь от глотка воды, – угрюмо отвечает брат. – И от ужина.

Радуясь возможности сделать для него хоть что-нибудь, я достаю из запасов Фарли флягу и два запечатанных пакета с едой. Я ожидаю, что она сейчас начнет шуметь и требовать экономии, однако Фарли едва удостаивает меня взглядом. Она заняла мое место в кабине и смотрит в окно, очарованная летящим внизу миром. Килорн торчит рядом с ней, однако не касается пустого кресла Кэла. Он не хочет, чтобы принц его выругал, и старательно держит руки подальше от приборной панели. Килорн напоминает ребенка, окруженного битым стеклом: и хочется потрогать, и нельзя.

Я собираюсь прихватить и третий пакет с пайком, поскольку Кэл ничего не ел со вчерашнего дня, но одного взгляда в хвост самолета достаточно, чтобы рука у меня замерла. Кэл стоит там в одиночестве и ковыряется в открытой приборной панели, делая вид, что чинит что-то не сломанное. На нем торопливо надетая униформа, найденная на борту – черно-серебристый комбинезон. Рваная одежда, в которой он пережил бой на арене, лежит кучкой у ног. Кэл вновь стал похож на самого себя – на огненного принца, прирожденного воина. Если бы не тесное чрево Черного Бегуна, я подумала бы, что мы снова во дворце и танцуем, как мотыльки вокруг свечи. На груди у Кэла какой-то знак, красно-черная эмблема в окружении двух серебряных крыльев. Даже издалека я узнаю темные линии, изображающие огонь. Это Пламенеющий Венец, который принадлежал его отцу, деду, ему самому по праву рождения. Но корону отняли у Кэла наихудшим способом. Мэйвен заплатил за нее кровью отца и собственной душой. Как бы я ни ненавидела короля, трон и все, что они воплощают, мне невольно становится жаль Кэла. Он потерял целую жизнь, даже если она была неправильна.

Кэл ощущает мой взгляд и отрывается от работы, замерев на мгновение. Его рука касается эмблемы. Он обводит символ своего украденного королевства… а затем одним резким движением, которое заставляет меня вздрогнуть, отрывает эмблему от комбинезона и отбрасывает прочь. В глазах принца сверкает ярость, глубоко скрытая под внешним спокойствием. Хотя он старательно сдерживается, гнев всегда бурлит под маской сдержанности. Я оставляю Кэла заниматься делом, понимая, что возня с проводами успокоит его вернее, чем любые мои слова.

Шейд отодвигается, давая мне место рядом, и я без особого изящества плюхаюсь на сиденье. Молчание окутывает нас, как темное облако, пока мы передаем друг другу фляжку. Это очень странный семейный ужин – на полу дважды угнанного Черного Бегуна.

– Мы ведь поступили правильно? – шепотом спрашиваю я, надеясь на какое-то оправдание. Хотя Шейд всего на год старше меня, я привыкла полагаться на его советы.

К моему облегчению, брат кивает.

– Рано или поздно меня бы тоже засадили под замок. Полковник не знает, как обращаться с людьми вроде нас. Мы его пугаем.

– И он не один такой, – мрачно отвечаю я, вспоминая косые взгляды и перешептывания.

Даже в Замке Солнца, где меня окружали люди с невероятными способностями, я тем не менее отличалась от остальных. И на острове. Я – девочка-молния. Уважаемая, узнаваемая… и внушающая страх.

– По крайней мере, остальные нормальны.

– Мама и папа?

Я киваю и морщусь при упоминании о них.

– И Гиза, и парни. Они настоящие Красные, поэтому полковник не сможет… он ничего им не сделает.

Это звучит как вопрос.

Шейд задумчиво откусывает кусок слоеного сухого батончика из прессованных овсяных хлопьев. На грудь ему сыплются крошки.

– Другое дело, если бы они помогали нам. Но они ничего не знали о нашем побеге, так что я бы особо не волновался. Уйти, как ушли мы… – У него перехватывает дыхание, и у меня тоже. – … В общем, так лучше для них. Иначе папа захотел бы помочь, и мама тоже. По крайней мере, Бри и Трами достаточно верны Алой гвардии – их никто не заподозрит. Кроме того, обоим не хватило бы ума, чтобы такое устроить…

Он задумчиво замолкает.

– Сомневаюсь, что Озерные посадят под арест пожилую женщину, калеку и девочку.

– Вот и хорошо, – говорю я, ощутив некоторое облегчение, и смахиваю с рубахи брата крошки.

– Мне не нравится, когда ты зовешь их нормальными, – добавляет Шейд, перехватив меня за запястье. Он внезапно понижает голос. – С тобой все в порядке. Да, мы отличаемся от остальных, но мы не уроды. Мы не лучше и не хуже других.

«Нет, мы совсем не нормальные», – хочу сказать я, но строгий тон Шейда пресекает эту попытку.

– Ты прав, – говорю я, кивнув. Надеюсь, он не разоблачит мою неуклюжую ложь. – Ты всегда прав.

Шейд смеется и одним куском приканчивает свою порцию.

– Так и запишем.

Он смеется и выпускает мою руку. От его знакомой улыбки делается больно. Ради спокойствия Шейда я тоже улыбаюсь, но тяжелые шаги Кэла живо возвращают меня к реальности.

Принц проходит мимо, осторожно перешагнув через вытянутую ногу Шейда и глядя прямо перед собой.

– Скоро будем в зоне действия радаров, – говорит он, ни к кому не обращаясь, но мы тут же беремся за дело.

Килорн уходит из кабины, словно его прогнали, как маленького мальчика. Кэл не обращает на него никакого внимания. Он сосредоточен на самолете и больше ни на чем. По крайней мере, на время их вражда отступила на задний план из-за препятствий, которые ожидают нас впереди.

– Я бы пристегнулся, – добавляет Кэл через плечо, поймав мой взгляд.

Он застегивает на себе ремни безопасности с бессознательной тщательностью, подтянув каждый быстрым сильным рывком. Фарли, сидя рядом с ним, делает то же самое. Она заняла мое кресло, как будто так и надо. Впрочем, я не возражаю. Наблюдать, как самолет взлетает, было жутко – не могу даже представить, как будет выглядеть посадка.

Шейд горд, но не глуп – он позволяет мне помочь ему. Килорн подхватывает Шейда с другой стороны, и вдвоем мы быстро ставим его на ноги. Дальше Шейд без особого труда справляется сам; он пристегивается в кресле, держа костыль под мышкой. Я сажусь рядом, Килорн с другой стороны. На сей раз мой друг надежно затягивает ремни и вцепляется в них в мрачном предвкушении.

Я сосредотачиваюсь на собственных ремнях и, как ни странно, чувствую себя в безопасности. «Ты только что пристегнулась к летящему куску железу». Это правда, но, по крайней мере, в течение нескольких следующих минут жизнь и смерть будут зависеть только от пилота. Я просто составляю компанию.

В рубке Кэл возится с десятком рычагов и рукояток, готовя самолет к следующему этапу. Он щурится, отводя взгляд от заходящего солнца. Его силуэт обрисован пламенем; оранжево-красные лучи-пальцы охватывают Кэла, точь-в-точь его собственный огонь. Я вспоминаю Наэрси, Чашу Костей, даже наши тренировочные поединки, когда Кэл переставал быть принцем и превращался в ад. В прошлом я испытывала потрясение и удивление каждый раз, когда он раскрывал свою жестокую суть, но только не теперь. Я никогда не смогу забыть, чтó пылает у него под кожей. Гнев, который питает Кэла. И они оба невероятно сильны.

Кто угодно может предать кого угодно, и Кэл – не исключение.

Кто-то касается моего уха, и я подпрыгиваю, дернувшись в ремнях. Повернувшись, я вижу руку Килорна, застывшую в воздухе, и его лицо, на котором играет веселая улыбка.

– А, вот они, – говорит он, указывая на мою голову.

Мне хочется огрызнуться: «Да, Килорн, у меня по-прежнему есть уши». Но потом я понимаю, что он имеет в виду. Четыре камушка, розовый, красный, фиолетовый и зеленый. Мои сережки. Первые три – в память о братьях (мы с Гизой делили на двоих один комплект). Это были печальные подарки, которые мы получали, когда братья отправлялись в армию и покидали семью, возможно навсегда. Последняя сережка – от Килорна, оставленная им на пороге злой судьбы. До атаки Алой гвардии на Археон, до измены, которая до сих пор преследует нас. Эти серьги пережили вместе со мной все, от ухода Бри до предательства Мэйвена, и каждый камушек содержит свои воспоминания.

Взгляд Килорна задерживается на зеленой сережке, под цвет его глаз. Он смягчается, и неприязнь, которая копилась несколько месяцев, пропадает.

– Конечно, – отвечаю я. – Они будут со мной до могилы.

– Давай как можно меньше говорить о могилах, особенно сейчас, – бормочет Килорн, вновь окидывая взглядом свои ремни.

С этого ракурса мне хорошо видно его избитое лицо. Фингал под глазом – от полковника, лиловый синяк на скуле – от меня.

– Извини, – говорю я, прося прощения и за слова и за удар.

– Бывало и хуже, – со смехом отвечает Килорн.

И он прав.

Эту мирную сцену нарушает резкое, скрипучее шипение рации. Я поворачиваюсь и вижу, что Кэл подался вперед, одной рукой держась за штурвал, а другой за микрофон рации.

– Форт-Патриот, это ЧБ номер один восемь дробь семь два. Место вылета Дельфи, пункт назначения Форт-Ленкассер.

Его спокойный, ровный голос эхом разносится по самолету. В нем ни одной неверной, вызывающей подозрения нотки. Надеюсь, Форт-Патриот тоже так решит. Кэл повторяет позывной еще дважды, в последний раз даже как будто скучающим тоном. Но его тело – комок нервов, и он тревожно прикусывает губу, ожидая ответа.

Секунды тянутся, как часы, пока мы ждем. Слышно только шипение помех в рации. Килорн, рядом со мной, подтягивает ремни, готовясь к худшему. Я тихонько делаю то же самое.

Когда рация трещит в ответ, я вцепляюсь в край сиденья. Я верю в пилотские способности Кэла, но вовсе не горю желанием увидеть, как он подвергает их проверке, летя наперегонки с атакующей эскадрильей.

– Прием, ЧБ один восемь дробь семь два, – наконец отзывается суровый властный голос. – Следующий контрольный пункт – Канкорда. Прием?

Кэл медленно выдыхает, не в силах сдержать широкую улыбку.

– Прием, Форт-Патриот.

Но расслабиться я не успеваю: радио продолжает шипеть, и Кэл стискивает зубы. Он держится за штурвал, уверенно и сосредоточенно сжимая «рога» рулевого механизма. Самого по себе этого достаточно, чтобы напугать нас всех, даже Фарли. Она смотрит через стекло широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот, как будто пробует слова на вкус. Шейд тоже – он глядит на рацию, держа костыль наготове.

– Гроза над Ленкассером, двигайтесь осторожно, – сообщает голос после долгой, душераздирающей паузы. Он говорит скучающе и монотонно, совершенно нами не интересуясь. – Прием?

Кэл опускает голову, прикрыв глаза от облегчения. Я едва удерживаюсь, чтобы не сделать то же самое.

– Прием, – произносит он.

Негромкий щелчок – и рация затихает. Конец связи. Все. Мы – вне подозрений.

Все молчат, пока Кэл не поворачивается. На его лице играет кривая улыбка.

– Как нечего делать, – говорит он и осторожно стирает пот со лба.

Я невольно смеюсь – надо же, огненный принц потеет. Кэл, кажется, не обижен. Он улыбается еще шире, а затем вновь поворачивается к приборной панели. Даже Фарли позволяет себе слабую улыбку, а Килорн качает головой, выпутав свою руку из моей.

– Отличная работа, ваша высочество, – говорит Шейд.

Если Килорн произносит этот титул как ругательство, в устах моего брата он звучит весьма уважительно.

Наверное, поэтому принц улыбается и качает головой.

– Меня зовут Кэл, и этого достаточно.

Килорн негромко усмехается – так тихо, что слышу только я. Он тут же получает локтем в ребра.

– Ты не сдохнешь, если будешь вести себя немного вежливее.

Он увертывается, не желая заработать еще один синяк.

– Не хочу рисковать, – шепотом отвечает он и обращается к Кэлу:

– Я так понимаю, мы не намерены отмечаться в Канкорде, ваше высочество?

На сей раз я всей тяжестью наступаю ему на ногу, выбив у него приятный взвизг.

Через двадцать минут солнце садится, а мы оказываемся за Причальной гаванью и трущобами Нового города. С каждой секундой самолет снижается. Фарли едва удерживается на месте – она вытягивает шею, чтобы ничего не упустить. Внизу пока только деревья, которые превращаются в огромный лес, занимающий большую часть Норты. Здесь все выглядит почти как дома. Такое ощущение, что Подпоры находятся за ближайшим холмом. Но мой дом – на западе, более чем в сотне миль отсюда. Реки тут незнакомые, дороги странные, и я никогда не бывала в деревушках, которые лепятся к берегам. В одной из них живет новокровка Никс Марстен, понятия не имея, кто он такой и какая опасность ему грозит. Если он еще жив.

Следовало бы забеспокоиться о ловушке, но я не беспокоюсь. Не могу. Единственное, что гонит меня вперед, – это мысль о том, что я найду других новокровок. Не только ради общего дела, но и ради самой себя, чтобы доказать, что я не единственный мутант, что рядом со мной не только мой брат.

Я больше не верю Мэйвену, но не перестала верить Джулиану Джейкосу. Я знаю его лучше многих, и Кэл тоже. Как и я, он не сомневается, что список имен – настоящий, а если остальные с этим не согласны, они не показывают виду. Потому что, наверное, им тоже хочется верить. Список внушает надежду. Это оружие, шанс, способ выиграть войну. Опора для всех нас, которая каждому дает, за что уцепиться.

Когда самолет наклоняется к лесу, я сосредотачиваюсь на карте, которую держу в руках, чтобы отвлечься, но все равно меня мутит.

– Да будь я проклят, – бормочет Кэл, глядя на руины, превращенные в посадочную полосу.

Он дергает еще один рычаг, и пол под ногами дрожит. Эта вибрация сливается с громким гудением, которое разносится по всему самолету.

– Приготовьтесь к посадке.

– Как именно? – спрашиваю я сквозь сжатые зубы и, повернувшись, вижу в иллюминаторе уже не небо, а верхушки деревьев.

Прежде чем Кэл успевает ответить, весь самолет содрогается и бьется обо что-то твердое. Мы подскакиваем, уцепившись за ремни. Инерция швыряет нас туда-сюда. Костыль Шейда отлетает и бьется о спинку кресла Фарли. Она, кажется, этого не замечает, и цепляется за подлокотники так, что костяшки белеют. Широко раскрытые глаза неподвижно устремлены вперед.

– Сели, – выдыхает Фарли, чуть слышно сквозь оглушительный рев моторов.

Ночь тихо спускается над так называемыми развалинами. Тишина прерывается далеким пением птиц и тихим гудением самолета. Пропеллеры вращаются все медленнее и медленнее, до полной остановки. Удивительное синее сияние электричества под каждым крылом меркнет. Теперь свет исходит только из салона и от звезд над головой.

Мы молча ждем, в надежде, что наша посадка прошла незамеченной.

Пахнет осенью. В воздухе висят аромат сухих листьев и сырость от далекой грозы, и я вдыхаю полной грудью, стоя у подножия трапа. Тишину нарушает только отдаленное похрапывание Килорна – он урвал несколько драгоценных минут сна. Фарли, с пистолетом в руке, уже исчезла, чтобы осмотреть остаток разрушенной посадочной полосы. Она прихватила с собой Шейда, просто на всякий случай. В первый раз за несколько недель, даже месяцев я не под стражей и не под наблюдением. Я снова принадлежу себе.

Конечно, это не продлится долго.

Кэл поспешно спускается по трапу, с винтовкой на плече и пистолетом у бедра. В руке у него рюкзак. Черноволосый, в темном комбинезоне, он как будто соткан из тени – не сомневаюсь, он собирается обернуть это к своей выгоде.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, быстро схватив его за руку.

Он мог бы сразу вырваться, но почему-то медлит.

– Не волнуйся, я взял немного, – говорит Кэл, указав на рюкзак. – В любом случае то, что мне понадобится, я могу и украсть.

– Ты? Украсть? – Я фыркаю при мысли о принце – в первую очередь, бесстрашном воине, – который ворует. – В лучшем случае ты лишишься пальцев. В худшем – головы.

Он жмет плечами, стараясь не выказывать волнения.

– А тебе не все равно?

– Нет, – тихо отвечаю я, изо всех сил скрывая боль. – Ты нужен нам здесь, и сам это знаешь.

Губы Кэла слегка подергивается, но это не улыбка.

– А мне не все равно?

Хотела бы я вразумить его, но Кэл – не Килорн. Он примет мой удар, улыбнется и уйдет. Принца надо уговорить, убедить. Сманипулировать.

– Ты сам сказал, что каждый новокровка, которого мы спасем, – это удар по Мэйвену. Ты по-прежнему с этим согласен, ведь так?

Кэл молчит. Но и не спорит. По крайней мере, он слушает.

– Ты знаешь, на что способна я, на что способен Шейд. А Никс, возможно, еще сильнее, чем мы оба. Так?

Тишина.

– Я знаю, ты хочешь убить Мэйвена.

Несмотря на темноту, глаза Кэла озаряются странным светом.

– И я тоже этого хочу, – продолжаю я. – Я хочу удавить его собственными руками. Хочу видеть, как он своей кровью расплачивается за то, что сделал, за каждого человека, которого убил.

Так приятно говорить это вслух, признаваться в своем самом огромном страхе тому единственному человеку, который поймет. «Я хочу причинить Мэйвену нестерпимую боль. Хочу, чтобы его кости звенели от молний, пока он не перестанет кричать». Я хочу уничтожить чудовище, в которое превратился Мэйвен.

Но когда я думаю о мести, передо мной встает тот мальчик, каким он казался мне. Я продолжаю твердить себе, что это было притворство. Мэйвен, которого я знала и к которому прониклась теплыми чувствами, был ненастоящим. Его создали специально для меня. Элара сделала сына таким, чтобы он мне понравился, и она прекрасно справилась со своей задачей. Отчего-то человек, которого никогда не существовало, не дает мне покоя. Он страшнее всех прочих моих призраков.

– Он вне нашей досягаемости, – говорю я, обращаясь одновременно к Кэлу и к себе. – Если сейчас мы начнем охоту за ним, он похоронит нас обоих. Ты же понимаешь.

Некогда генерал и по-прежнему великий воин, Кэл знает, что такое битва. И, несмотря на свою ярость, несмотря на то, что каждая клеточка его тела молит о мести, он понимает, что этот бой выиграть невозможно. Пока что.

– Я не участвую в вашей революции, – шепотом произносит он чуть слышным в ночи голосом. – Я не боец Алой гвардии. Я в этом не участвую.

Кажется, сейчас он в раздражении топнет ногой.

– Тогда кто ты, Кэл?

Он открывает рот, ожидая, что ответ сложится сам собой. Но нет.

Я понимаю его замешательство, хоть оно мне и не нравится. Кэла с рождения готовили быть всем, против чего я борюсь. Ничего другого он себе не представляет, даже теперь, когда живет бок о бок с Красными. Когда его предал собственный брат и преследуют сородичи.

После долгой и ужасной паузы он разворачивается и возвращается в самолет. Там Кэл оставляет рюкзак, оружие и свою решимость. Я тихонько выдыхаю, радуясь его выбору. Кэл останется.

Не знаю, надолго ли.