Текст книги "Эмигрантский синдром"

Инженер

Светало. Яков лежал в гостиной на полу, рот его был заклеен клейкой лентой, руки туго связаны за спиной, голова нестерпимо болела.

– Что со мной? Сознание возвращалось медленно.

Входная дверь в его квартиру была приоткрыта. Яков услышал чьи-то нерешительные шаги. В дверь заглянула уборщица ЖЭКА Маруся, которая пришла мыть лестницу. Она увидала полуоткрытую дверь и вошла.

Лежащий на полу человек, издавал страшные звуки, и дико мотал головой. Присмотревшись внимательно, она поняла, что у него заклеен рот. От ужаса она вначале потеряла дар речи. Затем начала громко причитать:

– Ой, дитятко, да що же це робытся!

Когда она, наконец, освободила ему руки и отклеила ленту, Яков тяжело вздохнул.

– Вот попал! – тихо сказал он. С трудом передвигаясь, он подполз к столу, на котором лежали разбросанные бумаги. Билет, приглашение и загранпаспорт были тоже там. Исчезли только деньги. Перебирая в голове события прошедшей ночи, он лихорадочно вспоминал, сколько было денег. Да, да, конечно, он помнил совершенно точно, денег было 30 тысяч марок.

– Шо робыты, дитятко? – с ужасом спросила Маруся.

– Ничего! И спасибо Вам большое. Ничего делать не надо и идти никуда не надо. Я ведь сегодня уезжаю навсегда из этой страны, где нельзя никому доверять.

Вытолкав упирающуюся Марусю за дверь, он стал быстро собирать разбросанные по квартире вещи.

«Как это все мерзко и ужасно, – думал он. Была семья, уют, заботы. А теперь один, нищий, никому не нужный, без друзей и родни. Хоть в петлю».

Вещи были собраны. В дипломате уместились все его документы. А 100 марок он насобирал по карманам одежды. Слава богу, что все кончилось так, а ведь могло бы быть значительно хуже, философски рассудил Яков. Теперь нужно начать жизнь с чистого листа. Правда, как забыть то, что сделали с тобой? Из памяти стереть это непросто. Самолет Одесса – Германия увезет его в новую жизнь. Но что еще ждет впереди?

И вот он уже в самолете. Якову предстояло лететь три часа. Хотелось немного закрыть глаза и поспать. Однообразный гул моторов навевал дрему. Нет, это был не сон. Это были воспоминания…

Был солнечный день. Мать занята приготовлением обеда, его маленькая дочка рисует на кухонном столе кораблики, отец читает вслух газету, жена крутит на голове бигуди. Все тихо и мирно. Семейная идиллия, и ничто не предвещало беды.

Сколько он себя помнил, отец работал в торговле. Сначала младшим продавцом, потом заведовал базой. Их семье при всякой власти жилось хорошо. Мама никогда не работала, папа снабжал семью всем. Даже в самые голодные годы перестройки в доме всегда могли принять гостей. Он стал инженером, работал в обычном НИИ, получал свои 95 рублей. Он всегда был человеком послушным и обязательным. Винтиком, хорошо запрятанным в глубине работающего механизма. И, если бы не отец, он никогда не смог бы завести семью. А семью очень хотелось.

Когда он привел невесту в дом, она маме сразу не понравилась. «Ну, что это за краля такая, „ни рожи, ни кожи“, но с большими претензиями». Но когда он женился, мама постепенно смирилась. А потом к власти пришел Андропов, и началось…. Проверки в магазинах, в кинотеатрах. Людей вылавливали на улицах и пачками затаскивали их в милицейские участки, выясняя, почему они не на работе. За то короткое время правления Андропова у папы на складе, видимо по наводке, несколько раз побывало ОБХСС. Определили недостачу. Папу посадили, дали два года «химии». Говорили, что это не очень страшно. Через некоторое время его выпустили по амнистии. Но после всех этих переживаний у него начал садиться голос и все заволновались. Он отправился в Москву, к специалисту. Диагноз был неутешительный – рак. В начальной стадии,«неоперабельный». Нужно ждать. И папа ждал. Ждали все, а пока жизнь становилось все сложнее.

Везде начали сокращать сотрудников. А в один не прекрасный день закрыли и НИИ, в котором работал Яков.

Жена, которую мама всегда недолюбливала, стала все чаще выказывать недовольство отсутствием денег. Она, конечно, была права, но что он мог сделать. Он был инженером, а не бизнесменом. После всего она ушла жить к своим родителям, забрав с собой ребенка. Он не пытался ее вернуть, ведь ей нужны были только деньги. А их все равно не было. Яков целыми днями безуспешно слонялся по городу в поисках работы. Папе становилось хуже. Уже на шее появилась довольно большая выпирающая опухоль. Но поехать в Москву, на операцию, он уже не мог. Тот врач, который консультировал его, уехал за рубеж. Москва стала столицей России, а украинцы – иностранцами.

В областной онкологической больнице операционное отделение закрыли на ремонт. И вот уже второй год оно не работало. Не было денег, потому что не было власти.

Когда папа умер, было лето, жарко. Хоронить его нужно было срочно. Никакие службы, связанные с похоронами, не работали. Приходилось носиться по городу для подписания всяких необходимых бумаг, заказа места на кладбище, похоронной машины и прочее и прочее. На похороны ушли почти все папины сбережения. После похорон, когда ушли соседи, участвующие в поминках, на душе было ужасно тяжело. Яков с мамой вспоминали счастливые спокойные дни с отцом, его улыбку. Оказалось, что они остались совсем одни. Был только один вопрос: «Как жить дальше?»

Яков ничего путного не мог придумать, а мама решила, что пора продавать вещи. Они смогут какое-то время на это жить.

Прошло два года. В их квартире уже ничего не осталось. Только диван для мамы, раскладушка, на которой спал Яков, стол и три стула. Еще радиоприемник отца, который мать сохранила как память. А работы все не было.

В один из теплых дней осени Яков отправился в районный центр. Там жили старые знакомые родителей. Он взял с собой последнее, что было в доме – радиоприемник отца – и поехал менять его на картошку, овощи. Если повезет, то и на курицу.

На следующий день он, счастливый, с продуктами, возвращался домой, что-то показалось ему необычным. Возле дома толпились люди. В квартире была милиция.

– Что случилось? – был его первый вопрос.

– Вот записка для вас, – сказал мне милиционер.

На листке бумаги маминой рукой было написано: «Прости меня сынок, но я так жить больше не могу, ушла за отцом». Оказалось, пока его не было, мама выбросилась с окна пятого этажа их квартиры. Это был настоящий удар в спину. Для русского человека в такой ситуации лучший выход – напиться. Но он только прикидывался русским, а на самом деле в душе и по паспорту – еврей.

И опять похороны. Теперь уже с кремацией…

Что наша жизнь? Игра, которая состоит из ряда случайностей. Так, совершенно случайно он узнал, что евреям разрешен выезд в благополучную Германию. Боже, как он обрадовался! Наконец – то, все закончится. Эта бесконечная нищета и безысходность. И никто тебе не поможет, только ты сам.

Для отъезда нужны деньги и Яков решил продать квартиру. Под это он взял в банке кредит. Деньги небольшие, но на них можно было жить до отъезда. Нужно было съездить в Киев, купить анкету, очередь и получить разрешение на выезд. УРА!!!

Теперь осталось только продать квартиру. Знакомые прислали покупателя, вроде бы приличного человека. Договорились о цене. Часть денег покупатель перевел в счет кредита, а другую – наличными.

Все было, как условлено. Последний раз он отправился попрощаться с морем. Воздух был напоен ароматом морских водорослей. На душе спокойно, как будто бежал долго-долго и вдруг остановился.

Последняя ночь перед отъездом была тревожной. Все крутились мысли: «Как это будет? Что его ждет?». И вдруг в два часа ночи раздался звонок в дверь. Яков спросонья открыл дверь без лишних вопросов, в доме уже совсем ничего не было. А о деньгах он забыл. Ворвались трое в масках, один повалил его на пол, связал ему руки, второй заклеил рот, а третий бросился к столу, на котором лежали все документы, деньги, приготовленные к завтрашнему отлету. Они взяли деньги, стукнули Якова чем-то по голове и исчезли.

Теперь он уверен – они зашли к нему не просто так, их кто-то навел, рассказал про деньги. Но что уж сейчас!

Самолет пошел на снижение. «Неужели все позади. Позади весь этот кошмар?»

Гул самолета становился все тише. «Мы приземлились в Аэропорту Франкфурта» – объявила стюардесса.

Прошло 10 лет. Перестроечные кошмары забыты, как страшный сон. Наверное, свой лимит несчастий Яков исчерпал. Здесь, в Германии, его жизнь сложилась благополучно. Наверно, это компенсация за те страдания, которые он перенес на родине. У Якова новая семья, хорошая работы. Но он никогда не вспоминает о бывшей родине, в его семье эта тема – табу.

Потемкинская лестница, или 193 ступени

Как это было? Многие уже не помнят.

Одесса. Начало восьмидесятых. Волна перестройки оказалась такой сильной, что вынесла целые семьи в новые пространства. У простых людей слово «Перестройка» до сих пор вызывает дрожь в коленках и негативные воспоминания. Помимо глобальных изменений в экономике и мировой политике, этот период, так или иначе, отразился на каждой, отдельно взятой семье, которой «повезло» жить в условиях перестройки, ускорения, плюрализма.

Каждое рабочее утро в техническом отделе завода начиналось одинаково. Молодые инженеры курили в коридоре, затягиваясь, как в последний раз. Женщины, независимо от возраста, смотрелись в зеркала и наносили на лица макияж. Потом в коридорах звенел звонок, и все занимали свои рабочие места.

Комната, в которой располагалось бюро, была небольшой. В ней помещалось семь человек. Столы и кульмана стояли так тесно друг к другу, что ходить приходилось боком.

Отдел «товаров народного потребления» был создан при головном институте машиностроения.

Создание такого отдела было веянием времени начала перестройки. Решение Коммунистической Партии создавать при заводах новые подразделения исполнялось неукоснительно. Никто из руководства института толком не знал, чем все эти ребята будут заниматься. Но решение сверху надо исполнять без возражений, это правило существовало еще с брежневских времен.

Все шло своим чередом. В начале дня «САМ», взяв в руку толстую папку, зачитывал срочные вопросы на сегодня и не очень срочные на завтра, после чего исчезал. Найти его в течение рабочего дня было очень трудно. Где он проводил весь день, не знал никто. Все остальные делали вид, что интенсивно работают.

Конструктора, один постарше – Виктор, и помоложе – Моня, укрывшись за кульманами, делали очередную курсовую для студентов третьего курса института. (Все же живая копейка). Технологи – Света, Люба и Марик, разложив техническую документацию, читали любовные романы и ждали обеда.

Софья Израилевна, составляющая инструкции, и Фирочка – машинистка болтали тихонько о своем о девичьем.

Все понимали, что пользы от их деятельности никакой, но зато и вреда никакого. Каждое утро они читали газеты и ждали со дня на день перемен в законах. Какими будут эти перемены, предположить было трудно.

* * *

В городе тем временем происходили новые события. Создали новую газету. Она стала называться «Вечерняя Одесса». Редактором был назначен журналист Деревянко. В газете появилась страница, которая называлась «Потемкинская лестница, или 193 ступени». Именно на этой газетной полосе и печатались всякие компроматы на руководителей, которые в момент полного экономического хаоса спокойно набивали свои собственные карманы.

Именно тогда разрешали издавать книги иностранных авторов, что прежде было категорически запрещено цензурой.

Возникло «Общество любителей книги» на площади им. Мартыновского. Потом это место стали называть просто «Книжка». Позже, когда стали закрываться средние предприятия, на этом же месте возник стихийный книжно-валютный рынок. А позже только там и можно было купить доллары. Хотя в те непростые восьмидесятые многие и в глаза доллары не видели. Наверное, поэтому в Одессе было самое большое количество фальшивой валюты.

Завод, при котором создали новый отдел, работал напрямую с Москвой. Начались разговоры о «самостийной» Украине.

Приехавшие из города Львова командировочные рассказывали, что там уже месяц никто не работает. Все на улицах говорят только на украинской «мове», а митингующие на площадях кричат, что это «москали» во всем виноваты.

Правительство Кучмы решило срочно организовать всенародный опрос – референдум, у народа спрашивали: «Хотите ли вы, отделится от СССР? Нужен ли Украине русский язык?», на что большая часть населения ответила утвердительно. Правда, вряд ли кто может припомнить, когда в СССР прислушивались к мнению народа? Да и сегодня по-прежнему слово «народ» имеет лишь популистское, или номинальное значение.

В те годы в Москве, еще бывшей столицей СССР, шли постоянные парламентские дебаты. Всё это транслировалось по центральному телевидению из Москвы. Руководство завода планерок не проводило, а как-то странно постоянно заседало в кабинетах. Народ в коридорах волновался, дальнейшее существование завода, института и лично каждого сотрудника было не ясно.

А Софья Израилевна, как всегда, делилась событиями в ее семье. Она грустно шепотом рассказывала Фирочке, что в ее доме совершенно нет покоя. – Мой сын много рисует, – говорила она. – Он учится в художественном училище. А вы знаете, как дорого оно мне обошлось? И что же, – продолжала она, – он сейчас на таком курсе, где рисуют обнаженную натуру. Так натурщиц он зачем – то приводит домой на чашечку кофе, а уходят они утром. Хорошо, что он имеет свою комнату, так я всего этого не вижу.

– Ну, что вы волнуетесь, – отвечала Фирочка, вы же должны понимать, мальчик молодой. Ему ведь всего 20 лет. Кровь играет.

Технологи, занятые чтением художественной литературы, в этот момент тихо переглянулись. После обеда пришла Марья Ивановна, которая отвечала за путевки в завкоме и громко объявила:

– Наш завод получил путевки для поездки «Турция-Греция» на 8 дней, на теплоходе «Тарас Шевченко», но только для передовиков производства. Списки необходимо было подавать до 10 числа месяца.

Громко хлопнув дверью, она ушла. Естественно, что после такого объявления, ни о какой работе не могло быть и речи. Все вдруг, забыв о своих делах, начали активно обсуждать предложенную поездку

– Круиз на теплоходе – это замечательно, но для него нужен заграничный паспорт, – громко сказала Фирочка.

Тут все замолчали. Оказалось, что Моня ехать не может, потому что он с женой уже подал документы в ОВИР на выезд в Израиль.

Софья Израилевна ждет приглашения на всю семью от сестры из Канады. И если все состоится, она уедет туда навсегда. Этим самым даст сыну возможность профессионального роста и избавится, наконец, от навязчивых натурщиц, заполнивших ее дом.

Марик тихо признался, что два месяца назад подал заявление в ЗАГС и должен расписаться с одной милой девушкой. Его мама конечно очень против, квартира у них маленькая и жить самим тесно. Но будущая жена Лариса беременна, а он, как честный человек, не может бросить ее одну. Хотя он сам не очень уверен, любит ли он ее.

Конструктор Витя, оказывается, сильно болен и проходит сложный курс лечения. У Светы и Любы – морская болезнь, так что ехать смогла только одна Фирочка.

Как она обрадовалась! Еще никогда, за 14 лет работы на заводе, она не была за рубежом. Ей так в жизни не повезло. С ее фамилией Зельцман она могла претендовать только на должность машинистки, хотя окончила политехнический институт. А о путешествии куда-нибудь за границу, даже не могла мечтать. И вдруг такое!! Сколько будет стоить поездка и где вообще найти такие деньги, ей даже в голову не приходило. Но время бежит быстро. Вот уже и загранпаспорт готов, и деньги в банке поменять разрешили. Каждый мог взять с собой только 35 долларов. Часть стоимости путевки оплатил завод, часть денег подарили ей ко дню рождения родители.

Группа туристов состояла из 150 человек. В основном, все рабочие завода и только пятеро были из разных творческих отделов, так называемая, интеллигенция.

В партийном бюро завода, в присутствии начальника первого отдела полковника Иванова, всем выезжающим долго разъясняли, как ходить, с кем говорить, что покупать, о чем общаться. Все знали, что среди отъезжающих туристов у них был свой соглядатай. Но его в лицо не знал никто.

* * *

Время в стране было неспокойное, постоянно кто-то где – то бастовал, закрывались заводы, были пустыми прилавки магазинов. Не всем хотелось ждать счастливой будущей жизни, которая наступит после перестройки. Многим хотелось жить сегодня.

Фирочка всегда любила хорошо выглядеть, но, к сожалению, ювелирные магазины были пусты. Хорошую косметику привозили из Польши по баснословным ценам. А плохую делали на Малой Арнаутской, но после ее применения с лицом происходили ужасные перемены. Самые модные джинсы и дубленки можно было купить только втридорога, а о их качестве никто и не спрашивал. О том, чтобы вкусно поесть, можно было забыть. Все более или менее качественные продукты продавались с черного хода.

На заводе даже ввели карточную систему на дефицитные продукты питания, как после Отечественной войны.

Поэтому отъезд в совершенно другую жизнь для Фирочки был праздником.

* * *

Пароход в Турцию уходил из Одесского порта вечером. На палубе зажглись огни. Провожающие, скопившиеся на берегу, долго махали отъезжающим.

– Говорят, что там у них в ходу русская водка и советские фотоаппараты, – обсуждали в отделе.

«-Интересно, – думала Фирочка, – а как это все там продать?» Она до этого слышала о появившейся новой профессии «челнок», но сама никогда этим не занималась и понятия не имела, сколько там у них это стоит.

Прежде всего Фирочку поразил сам пароход. Это был просто плавающий дом. Корабль был разбит на секции, на палубы и на еще какие – то отсеки и мостики. На центральную палубу с разных сторон корабля выходило 4 лифта. На нижней палубе находился обеденный зал. Каюта, в которой ей предстояло провести 8 дней, была четырехместная, но очень просторная, с душем и туалетом. Ее место было у иллюминатора, за стеклом мирно плескалось море.

В центре каюты стоял стол, а места для отдыха были утоплены в нишах стен. У каждой ниши была прикреплена плотная штора. Над кроватью в стену был вмонтирован светильник. Поэтому, если хотелось спать или читать, можно было затянуть штору, и никто никому не мешал.

Вообще у Фиры уже был опыт плавания на теплоходах. Там с ней все время что – то случалось. Самое малое, это то, что она теряла шляпы или сумки. Но однажды, 10 лет назад, она плавала по широкой русской реке Волге. И в тот момент, когда туристический пароход «Мечта», который шел по маршруту Астрахань-Москва, отошел от причала, она почувствовала себя плохо. По неизвестной ей причине она вдруг потеряла сознание. Внешних признаков болезни не было, только сильная боль в правом боку. Перепуганные туристы внесли ее на руках в каюту и пытались привести в чувство. К большому сожалению, это не привело к успеху. Тогда была срочно вызвана дежурная медсестра, а капитан корабля сообщил по местному радио, что ищет врача – реаниматора. На удивление, такой врач нашелся.

Он появился внезапно, когда корабельная медсестра уже не знала, что предпринять. Он потребовал, чтобы корабль немедленно причалил к первой, находящейся по пути следования, больнице, иначе больную не спасти.

– По всей видимости, у больной лопнул аппендицит, – заключил врач.

В течение нескольких последующих часов, пока корабль шел против течения в поисках причала, врач-реаниматор всячески пытался поддерживать у Фирочки давление. Но вот и ближайший крупный поселок. Ночь. Фиру сняли с корабля на носилках, и на машине скорой помощи подвезли к районной больнице. Установили носилки у входа. Корабль отправился дальше, а умирающая Фира осталась лежать на носилках одна, ночью в полной темноте. Когда к носилкам спустился доктор, он был в ужасе. Дежурный доктор-мариец 26-ти лет, никогда еще никого не оперировал. Он мирно спал во время ночного дежурства, и вдруг такой подарок. У него в палатах больницы лежали больные с очень простыми болезнями: расстройством желудка, переломами, но привезенная женщина была без сознания. Вещи ее стояли рядом с носилками. Доктор пытался поговорить с ней, но она не реагировала. Он, сообразив, что она может умереть на его дежурстве, ужасно разволновался. Ведь всего год, как он окончил Казанский медицинский, и вдруг такой случай. Это в его практике был впервые.

По всему поселку срочно стали собирать медперсонал. Когда медицинская бригада была в больнице, Фире дали наркоз. Тут врач понял, что ждать больше нельзя. Он не задумываясь, одним движением открыл брюшную полость и начал операцию.

Он понимал, что из – за сильного внутреннего кровотечения проведение операции резко осложнилось. Давление стремительно падало. И тогда, сильно перепугавшись, молодой доктор решился на прямое переливание крови. Он нашел среди медицинской бригады, медсестру с такой же группой крови, как у больной, и подключил к ней систему. Только это и спасло Фиру от смерти. Операция прошла успешно. Утром, проснувшись после наркоза, она была страшно удивлена, когда вокруг нее скопились местные больные. Они с удивлением разглядывали сонную Фирочку и что-то говорили по-своему, по – марийски. Оказалось, что сняли ее с теплохода в Марийской автономной области и белолицую женщину местные видели очень редко. У всех местных женщин были плоские желтые лица, узкие глаза, и черные, затянутые на затылке волосы.

В палате находилось человек десять, но Фирочке было совершенно все равно. Потом на обход пришел тот самый доктор, который делал операцию.

– Ну, и доставили вы нам хлопот, – сказал он, – но, слава богу, все обошлось. Теперь вам нужен только покой, диета и с завтрашнего дня нужно начинать ходить.

После этого случая Фирочка была уверена, что в морском путешествии с ней ничего не случится.

Итак, отбросив печальные воспоминания, наша героиня, приведя себя в порядок, приготовилась к увлекательному путешествию. В это время к ним в каюту зашел руководитель поездки и зачем – то забрал заграничные паспорта, выдав при этом посадочные талоны.

Потом всей группой они организованно, отправились на ужин в ресторан. Все, что они увидали на столах, лишило их дара речи. Белоснежные скатерти, огромное количество всевозможных приборов и соусников. Только вилок и ложечек с каждой стороны тарелки лежало по 3 штуки. Как этим пользоваться, не знал никто. Все на теплоходе предназначалось для интуристов. Но, видимо, из – за неразберихи, созданной Перестройкой, интуристы побоялись ехать в ставший опасным СССР, поэтому и решили покатать «своих».

* * *

Вообще Одесское Черноморское пароходство в тот момент было большим предприятием. Каждый четвертый житель города был связан с морем. Это не только пассажирский флот, но и большой грузовой порт, через который в СССР везли продукты со всех континентов. Везли также тростник для сахарных заводов Украины, который шел сплошным потоком с дружественной Кубы. Привозили экзотические фрукты из теплых стран прямиком в Москву. Много народу работало на обслуживании порта, в ремонтных цехах, на очистке танкеров. А вот моряки дальнего плавания для всех были элитой. Чтобы стать моряком дальнего плавания на «пассажире», недостаточно было иметь соответствующее образование и стаж плаванья на внутренних линиях. Нужно было пройти собеседование в «органах», быть членом партии и не иметь в семье евреев и судимостей.

В городе Одессе при любой власти, всегда, имелась в продаже свежая рыба. А в начале семидесятых вдруг объявился друг города, господин Арманд Хаммер. Он родился в Нью-Йорке в 1898 году. Его отцу было четыре года, когда бабушка Арманда привезла сына из Одессы в Америку. Прошли годы, менялись политические деятели, но господин Хаммер всегда помнил, что его корни находятся в Одессе. Именно он решил улучшить экономическое положение в городе, предложив организовать новый грузовой порт в пригороде, который назвали Григорьевским.

В этом новом порту производили перегрузку аммиака, поступавшего из России, в плавучие танкеры. Все было бы неплохо, но Хаммер не учел, что все деньги от этой манипуляции все равно уходили в Москву. И, кроме того, при перегрузке и обслуживании танкеров необходимо было соблюдать технику безопасности, потому что аммиак был в сжиженном виде, перевозился в бензовозах и был очень опасен для здоровья.

Однако технику безопасности не соблюдал никто. То водитель бензовоза плохо закрыл крышку бака, другой решил поехать к теще на чай, и оставил груженый автомобиль на остановке троллейбуса.

Отравления происходили прямо на улицах, и люди попадали в больницы. Но хуже всего было то, что аммиак вытекал из труб, а при перекачке в танкеры он выливался в море, из-за чего за 10 лет от берегов Одессы ушла вся рыба. Одесские «бычки» стали стоить, как маленький мотоцикл.

Итак, вернемся к ужину и нашей героине Фирочке. Официанты в белоснежных рубашках с черными бабочками разносили жареную рыбу. Рыба пахла замечательно. Сидящие за столами одесситы наблюдали за официантами затаив дух. И тут же на столах появилось несколько видов соусов.

Такие заморские разносолы сопровождали их всю поездку. То мясо на гриле, то бесподобного вкуса фаршированная рыба и так далее. При полном отсутствии еды в магазинах города, все это казалось сказкой.

А вечерами в большом концертном, прекрасно оформленном зале, играла музыка, и выступали артисты. И, конечно, танцы. Как все было замечательно! На вторые сутки теплоход подошел к турецкому порту Истамбул. Их снова собрал руководитель группы.

– Друзья, – сказал он елейным голосом, Мы прибыли в пункт назначения. Стоянка в этом порту два дня. Женщин просим по одному не ходить, желательно в обществе мужчин. Плечи и голову старайтесь не оголять. Турки этого не понимают. При выходе и входе покажете посадочный талон.

– Как же мы пойдем гулять в чужой стране без паспорта? – удивленно спросила наивная Фирочка.

– С таможней договорено, ответил руководитель, а спать вы все равно придете на корабль.

Вся женская каюта стала искать хоть какого-нибудь, завалящего мужчину. Нашли одного маленького, лысого из бухгалтерии, и взяли с собой в виде охранника. Погода была жаркая, и очень хотелось надеть на себя поменьше, но страх иметь «неприятности на свою голову», пересилил.

Если кто-нибудь из вас хоть раз был в Истамбуле, то знает, что вначале, вдоль берега Черного моря, путь лежит между цепью рыбных лавок. Свежая рыба – ставрида, скумбрия, анчоус, раки, глось, камбала и многое другое. Все, что ушло из Одессы, все пришло в Турцию. Турки должны сказать: «Спасибо Хаммеру»!!!

А дальше: лавки, кафе, кондитерские и везде только мужчины. Ни одной женщины. Местные турки, увидав такое количество молодых блондинок, бросили свои прилавки и высыпали им навстречу, всячески показывая свою живую заинтересованность.

Но с блондинками был один на всех маленький, худенький, лысенький, но все же мужчина, и это придавало женщинам уверенности. Они выдвинули его вперед и, спрятались за ним во второй ряд. Все идущие направлялись в одну сторону. В сторону местного большого БАЗАРА. Что там одесский Привоз! Вот в Истамбуле – это базар.

Он представлял собой примерно тысячу мелких лавчонок, собранных под одной огромной крышей. Не успели женщины подойти к базару, как местные зазывалы – мальчишки стали громко кричать: – Коллега! коллега! позалуйста! и хватали проходящих за руки. Мальчишки, помогающие в лавчонках, выучили эти фразы для русских туристов, а туристы, совершенно обалдевшие, шли за этими мальчишками.

Трудно себе представить количество лавок и покупателей. Люди с мешками, баулами, сумками проносились мимо. А вокруг были парфюмерные, ювелирные лавки. Магазины, где продавались кожаные изделия, дубленки всех возможных видов и качества. Но все же попадалось больше всего ювелирных магазинов, больших и маленьких. Магазины просто были завалены товаром. Это позже стало известно, что вся парфюмерия фальшивая, а золото – либо медь, либо низкопробное. Но тогда, на контрасте с советскими пустующими прилавками…

Фирочка совершенно обалдела. Она крутила головой в разные стороны, и кончилось это тем, что она потеряла своих попутчиков. Глаза у нее разбегались, она решила ничего в первый день не покупать, только смотреть. Ведь будет еще один день. Но такое изобилие товаров ее совершенно выбило из нормального состояния. Через час хождения она поняла, что самостоятельно найти выход и дорогу к пароходу ей не удастся, она просто не помнит, откуда пришла. Часа через два, совершенно случайно, в толпе она увидала официантку с теплохода и присоединилась к ней. И вот они вдвоем продолжали блуждать по нескончаемым рядам базара. Прямо как в «Бриллиантовой руке». Только сейчас ей было не до смеха.

Время близилось к ужину. Пора было возвращаться на теплоход, но они не могли найти те ворота, которые были им нужны. Именно те ворота, которые вели в порт. Ворот было четыре, по сторонам света. На поиск ушло еще минут 40. У них было такое чувство, что низкорослые турецкие продавцы просто раздевают их глазами. Им казалось, что только дай этим местным туркам волю, живыми отсюда не уйти.

Выход они все – таки нашли и спешно отправились на теплоход. По пути они услыхали страшный крик, который раздавался из всех громкоговорителей. Оказалось, что пришло время вечернего намаза, и Муэдзины зазывал людей на молитву. Чтобы в шумном городе их услышали, Муэдзины кричали в микрофоны, и их голоса многократно усиливались динамиками.

Всю ночь, после увиденного в магазинах, Фирочка не могла заснуть. «Боже, какое изобилие всего», – думала она. Ей снилась родная Дерибасовская. Как будто она прогуливается, по ней неспеша, а вдоль улицы стройными рядами расположены ювелирные магазины, но войти в них нельзя. Без загранпаспорта туда не пускают. Хорошо, что это был только сон. Девочки, соседки по каюте, тоже были в полном восторге. Они рассказывали, что, пока мерили туфли, в одном из обувных продавец – турок несколько раз очень ласково погладил их по ноге. «Ужас!», – восклицали они в один голос.

На следующий день необходимо было, наконец, сделать покупки. Фира должна была продать привезенный старый фотоаппарат и одну бутылку водки. Но как вынести их с парохода? Она присмотрелась, что и как проверяют таможенники, и незаметно, спрятав все это под юбку, прошла контроль.

Возле выхода из таможни толпились какие-то люди. Это были бывшие – русские, недавно сбежавшие с родины, и попросившие в Турции политического убежища. Они – то и скупали водку и фотоаппараты. Выглядели они как-то бомжевато, и сначала она побоялась к ним подходить, но все ее попутчики уже избавились от своих вещей, время шло, и Фирочка решилась.