Текст книги "Асса!"

Последний день

Смотрю на океан. Завораживает. Где-то там – за миллионами тонн воды, за миллионами лет, за миллионами жизней существует бессмертие. Там, где обитает энергия, какой-то сгусток, субстанция – душа, в которую все хотят верить. Пусть она будет, потому что признать, что любимый человек умер и его больше нет и не будет, невозможно. Принять не получается. Он куда-то уехал, он смотрит на нас с небес, он подсказывает, оберегает, подталкивает, спасает…

Миши нет уже 30 лет… Тридцать лет!

А я помню наш с ним последний день по минутам – высеклось в памяти, как в камне. Тридцать лет я проживаю последний день снова и снова.

Утром Миша ушел на работу в диагностический центр Республиканской больницы на улице Маркаряна. Я поехала на биофак, где училась в аспирантуре. Встретилась с подругой Анной. Нас пригласили на день рождения, и мы долго обсуждали с ней, что наденем. У меня была новая белая юбка с пуговицами спереди, но не было подходящего топа. А хотелось продемонстрировать чудесный загар – мы с Мишей недавно вернулись с моря. Евочку вместе с моей мамой оставили там. Собирались в середине сентября прокатиться за ними на машине, из Еревана в Ялту.

Я вспомнила, что у Марины есть новый топ с открытой спиной до талии. Надо взять. Позвонили Марине из автомата. Она трубку не сняла.

– А если купить? – спросила Анна.

– Где? В комиссионке? Не успеем. Надо весь город обегать. И все равно не найдешь то, что надо.

– А если Алле позвонить?

Алла тоже училась на биофаке, ее родственники жили в Америке и присылали ей вещи на продажу. Позвонили Алле из автомата.

– Есть только новое пальто, – сказала Алла. – Тебе, кстати, очень подойдет, приезжай.

Пальто в августе. Но в те дефицитные времена мы действительно готовили сани летом.

Я зашла домой. Миши еще не было. Рассыпала на балконе кизил. Мама Миши, его сестра Лена, племянницы Лиза и Анна собирали кизил в Бюракане. Они отдыхали там, и мы с Мишей навестили их в воскресенье. Мама нагрузила нас сумками с кислыми ягодами и попросила рассыпать на газеты для просушки, чтобы, вернувшись, сварить варенье и компот.

Вчера, в понедельник, я забыла это сделать, наконец-то рассыпала сегодня.

Написала записку Мише: «Побежала к Алле примерять пальто. Никуда не уходи. У меня есть кино». И кучу сердечек пририсовала.

Мы брали видеокассеты напрокат. И я взяла новый фильм, чтобы посмотреть вечером.

Пальто оказалось шикарным, но стоило двести рублей. Конечно, у нас с Мишей таких денег не было. Я позвонила папе.

– А разве у тебя нет пальто? – удивился папа.

– И не одно, – вздохнула я. – Но не такое. Такого нет.

– Ладно, – сказал папа. – Пусть будет и такое. Приезжай завтра за деньгами.

Дозвонилась Марине.

– Бери топ. Только не заляпай. Я его всего раз надела.

Забежала домой. Там ждала записка от Миши: «Любимая Гугуленца (он называл меня Гутуленцей, так вот), буду в 9, кино без меня не смотри и мороженое не ешь. Я должен увидеть Смбата». И двадцать сердечек всех размеров.

Эта записка не сохранилась, ее приобщили к уголовному делу. Подозрительно – умирает молодой здоровый парень, а дома только жена.

Наконец-то мы с Мишей одни. Все наши родные где-то отдыхают, а мы смотрим кино на видеомагнитофоне и едим мороженое, а еще – целуемся. Мы невероятно юные, у нас планы на сто лет вперед, мы мечтаем, что переплывем, перелетим океан и окажемся в благословенной стране – Америке.

Миша засыпает у меня на коленях. Он всегда засыпает перед телевизором. Мне обидно. Я заплатила пять рублей за прокат, и мне хотелось бы этот фильм обсудить.

– Миша, пойдем спать! – толкаю его в бок. Он открывает глаза.

– Я опять уснул?

Мы смеемся. На ходу сбрасываем футболки и джинсы. В Ереване в августе жарко. Все окна открыты. Черное небо, звезды, ветер. Деревья звенят листвой, уличный шум затихает… Улетает в вечность 29 августа, и наступает 30-е.

Для всех нас, а для Миши – нет.

Пропитый свитер

Однажды учительница младших классов донецкой школы № 15 Наталья Петровна и ее коллега – учительница биологии, то бишь я, пропили мой свитер.

Помните – «Говорят, под Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается»? Святая, между прочим, правда!

Я загадала новый свитер. Ну, скромные у меня тогда желания были. В пределах учительской зарплаты, которую еще и задерживали на полгода. И… бум! Сваливаются на голову из ниоткуда двести долларов. Бешеные деньги! Зарплата учителя на полторы ставки за пять месяцев. Невероятное счастье! Спасибо Деду Морозу – доказал, что он реально существует.

Как на меня свалились эти деньги – отдельная история. Скажу только, что почти про любовь.

После раздачи долгов и покупки подарка для дочери Евы осталось пятьдесят долларов. Ровно столько, сколько стоил тот самый свитер, который явился мне как живой перед глазами в момент загадывания новогоднего желания. Нет чтобы загадать встретить любовь всей жизни, замуж выйти за олигарха, выиграть миллион в лотерею или традиционное – чтобы все были здоровы! Явился свитер и спутал все карты. Свитер, конечно, был очень нужен. Все модные вещи, купленные в «Березках» еще до перестройки, вышли из моды, и надо было срочно обновлять гардероб, чтобы встретить любовь всей жизни, выйти замуж за олигарха и далее по списку.

Для усиления удовольствия от покупки свитера в дорогом магазине взяла с собой подругу Наташу, которая втайне надеялась, что я буду давать ей носить эту шикарную вещичку на свидания с потенциальными женихами.

По дороге в магазин мы наткнулись на супермодное кафе под названием… Боже, забыла! Какое-то музыкальное: «Танго»? «Мелодия»? «Контрабас»? Нет, не помню.

Мы зашли – горлышко промочить перед важной покупкой.

Заказали шампанского, рассказали друг другу всю жизнь, потом еще по шампанскому, потом – еще за жизнь, потом проголодались, еще шампусика захотелось, потом друг другу в любви объяснялись. Потом счет принесли: ровно свитер без чаевых.

Чаевые наскребли мелочью и счастливые побрели домой нетвердой походкой.

С тех пор прошло лет двадцать с хвостиком. Было много свитеров и прочих нарядов – шикарных и не очень, дорогих и со скидкой, но тот пропитый свитер запомнился больше всех. Тем более что он каждый день напоминал мне о пьяных, но очень счастливых минутах с подругой, красуясь на манекене в витрине магазина по дороге в школу.

Футболисты

Мы загорали на пляже. Эвелина, Илона, Лариса и я. Бермудские острова, к которым причалил наш круизный корабль с четырьмя тысячами пассажиров, встретили прекрасной погодой. Лазурное небо и такая же лазурная вода: то ли небо отражается в воде, то ли океан своими брызгами окрашивает небо. Пальмы, белый песок, перламутровые раковины. Рай…

– А я всю ночь не могла уснуть, – сказала Илона.

– Качка мешала? – Эвелина приподнялась на локте, лениво потянула через соломинку коктейль.

– Да нет. Качку я почти не чувствовала. Девочки, вот будете смеяться, но во мне до сих пор живет предубеждение против Бермуд. Помните, как нас пугали Бермудским треугольником?

– Помним, в журнале «Наука и жизнь», – отозвалась Лариса и перевернулась со спины на живот.

Илона протянула ей коктейль.

– Спасибо. Ой, крепкий! Рома не пожалели.

– Пропавшие самолеты, корабли-призраки, сошедшие с ума летчики, вращающиеся как бешеные стрелки компасов, – перечислила я. – Чего только люди не придумают! Фантастика очень занимала меня в детстве. Потом я как-то остыла.

– А помните у Беляева «Остров погибших кораблей»? Кажется, у него кладбище кораблей тоже у Бермуд было. Все-таки страшно, – продолжала Илона, тоненькая блондинка в больших солнцезащитных очках, закрывавших пол-лица. Только маленький нос торчал между стеклами. Подруга смешно надувала губки – хвасталась безупречной работой пластического хирурга.

– Илона, ты читала книгу?! – Лариса округлила глаза.

Мы засмеялись. Илона тоже прыснула в кулачок.

– В детстве читала, а потом решила, зачем глаза портить.

– В конечном итоге его роман о любви, – сказала Эвелина. Ее темные вьющиеся волосы выбились из-под шляпы, она попробовала запихнуть их обратно. – Меня больше напугала «Голова профессора Доуэля». Я в детстве так боялась, что, если со мной что-нибудь случится, мою красивую и умную голову отрежут и выкинут, а тело подарят какой-нибудь безмозглой курице.

– А сейчас мы все подписаны на донорские программы, – усмехнулась Лариса. – Случись что-нибудь с нами, и все: разберут на органы. Во что наши бессмертные души вернутся после Судного дня? В тлен?

– В какого-нибудь маразматичного дедушку в доме престарелых, в теле которого будет биться твое сердце, – зло сказала Эвелина. – Девочки, а бывает так, что случается с тобой очень неприятная история, которую ты пытаешься навсегда вычеркнуть из памяти, и вдруг, спустя много лет, какой-то мимолетный взгляд непонятно кого внезапно возвращает тебя обратно. В тот день, когда все это произошло. И предпосылок вроде никаких нет, и этого просто не может быть, чтобы кто-то узнал или напомнил. Но ты уже не можешь отделаться от наваждения. И не можешь ни спать, ни есть, пока не решишь эту загадку.

Три подруги затихли и уставились на Эвелину. Илона сняла очки и вытаращила голубые глаза, Лариса нахмурилась, будто что-то припоминая.

И вдруг я поняла, о чем, точнее, о ком говорит Эвелина. Я его вспомнила.

– Не может быть! – воскликнула Лариса.

Илона повернулась к ней:

– Что не может быть? Еще как может! Я однажды познакомилась с чуваком на улице, он меня в бар пригласил посидеть, а потом выяснилось, что мы с ним в один детский сад ходили. Мама у него противная была, называла меня дистрофичкой.

– Девчонки, ну что с вами сегодня? – я села в позу лотоса, скрипя коленями. – Давайте лучше о хорошем или помедитируем, представим себя цветком или бабочкой. Посмотрите, какой океан, а песок… А пальмы шумят над нами, а птицы как поют.

– И то верно, – подхватила Эвелина, – еле-еле выбрались, распихали мужей и детей, чтобы провести время вместе…

– Ой, девочки, я как раз хотела вас спросить: что вы думаете о том брутальном мачо, с которым я вчера в баре познакомилась? – Илона снова надела очки и вытянулась на шезлонге в позе ленивой кошки, выставив на обозрение пляжного люда безупречные ноги. Очки помогали незаметно следить за реакцией мужской половины пляжа на ее отточенную в фитнесах с персональными тренерами фигуру. Илона была опять не замужем, моложе всех нас лет на десять, детей еще не было. К нашей старой компании она прибилась сравнительно недавно. Она высматривала очередную жертву, то есть мужа. На нашем фоне Илона смотрелась великолепно. Мы ее выгодно оттеняли.

– Илона, ты была неотразима. Неудивительно, что тот пижон не смог пройти мимо. Но что-то в нем показалось знакомым. Мне кажется, я его где-то встречала.

– Возможно, в телевизоре, Вика, – сказала Эвелина. – Он бывший футболист и тусовщик. Его все знают. И ты его узнала, не правда ли?

Я кивнула.

– Постарел, однако, – хмыкнула Лариса. – Обрюзг.

– Так он уже лет двадцать как не играет, – Эвелина сделала большой глоток из стакана с минеральной водой. Она тоже сняла темные очки, и я удивилась тому, как недобро сверкнули ее глаза. – Его чуть из команды однажды не выкинули, был какой-то скандал. Кажется, попытка изнасилования.

– Ужас какой! – Илона приподнялась на коленях и посмотрела прямо Эвелине в глаза. – Ты это специально сейчас придумала?

– Ты что, уже замуж за него собралась после двух коктейлей на палубе под Селин Дион? – отрезала Эвелина.

– Да если надо, я сама кого хочешь изнасилую! – Илона сняла очки и показала Эвелине язык.

– Ну ребенок, честное слово!

– Девочки! – Лариса хлопнула в ладоши. – Не ссорьтесь. Пора на ланч.

– Я не пойду, – сказала я, натягивая шорты на бикини.

У меня вдруг закружилась голова, затошнило и засосало под ложечкой от страха. Точно так, как двадцать лет назад у подъезда Эвелины. Во рту появился тот же солоноватый привкус то ли крови, то ли слез, льющихся по лицу и затекающих в мой открытый рот. Я не могла ни дышать, ни кричать, я только разевала рот, как умирающая рыба. Меня никогда ни до, ни после не били в печень, никуда не били. Зато урок я получила на всю жизнь.

Лариса взяла меня под руку.

– Я тоже не сразу его узнала.

Мы молча шли по пляжу.

– Илоне надо рассказать, – сказала я. – Зачем? – пожала плечами подруга.

– Но это жестоко – скрыть от нее правду.

– Он и забыл уже о ней. Сволочь.

– Но она не забыла.

– Да, она цепкая.

* * *

Нам было по тридцать лет. Мы отмечали профессиональный праздник – День учителя – в ресторане «Таллин», неподалеку от нашего с Эвелиной дома. Лариса жила далеко от нас и от школы, в которой мы все работали. Если вдруг случался «загул», Лариса оставалась ночевать у Эвелины: у нее была однокомнатная квартира на 9-м этаже.

Мы с дочерью жили на седьмом, в соседнем подъезде.

В ресторане мы пили шампанское. Много танцевали в общей тусовке под Меладзе. Всем хотелось «Сэру» и «Лимбо», заказывали снова и снова. Мы с подругами себе очень нравились. И наши прикиды, и прически, и манеры. Ну, всё.

Тут от соседнего столика присылают бутылку шампанского. Двое высоких, симпатичных, накачанных и прикинутых по последней моде парней. На мой взгляд, наши ровесники или даже младше. Мы их хорошо разглядели, они тоже тусовались в общих танцах.

Как сейчас помню, я спросила у Ларисы и Эвелины:

– Если присылают бутылку шампанского, это означает приглашение к сексу?

– Какая ты скорая! – засмеялись подруги.

Нам, понятно, приятно, у нас голова кругом, мы хохочем, шепчемся, оглядываемся на них. Тут бы, наверное, встать и уйти. Без их шампанского. Но нет, у нас выключена тревожная кнопка, и мы требуем продолжения банкета.

Парни пересаживаются к нам за столик и оказываются еще и футболистами «Шахтера».

– О! Круто! – восхищаемся мы.

Банкет продолжается. Один нависает надо мной, как скала, загораживает подруг и, глядя в глаза, говорит:

– Пойдем, поможешь выиграть миллион. Тут рулетка есть, скажешь свое любимое число, а я поставлю. Новичкам всегда везет. Я тебе обещаю 50 процентов.

Я хорохорюсь:

– С чего ты взял, что я новичок?

Он так заржал, что у меня уши заложило, как при взрыве.

– Где ты могла рулетку видеть, училка?

– В настоящем Таллине, столице Эстонии. Слышал о такой стране?

* * *

(Это была правда. Первая в моей жизни рулетка случилась в Таллине в гостинице «Виру». Я поставила на красное и выиграла двести долларов. Начало 90-х – бешеные деньги. Как раз хватило на сапоги.)

– Ладно, – футболист подлил мне шампанского, – пойдем, крутанем разок.

Все защитные чары, возводимые вокруг меня родителями, бабушками, дедушками, а также мантра – «никогда не разговаривайте с неизвестными» – не срабатывают, я, загадочно улыбаясь, машу ручкой подружкам и иду в соседний зал, где рулетка.

Незнакомец ставит на число «восемь», которое я легкомысленно называю, и… проигрывает миллион. Тогда в ходу действительно были миллионы.

Ресторанами и рулетками я не была разбалована. Подруги, как и я, служили простыми учительницами, зарплаты, если выдавали, то мизерными суммами, и, чтобы «погулять», приходилось деньги копить. Зато потом мы долго всем рассказывали, как круто оторвались на две гривны вскладчину.

Проигравший футболист оказался страшен в гневе. Нет чтобы сдуться и признать, что не годен ни на поле, ни в рулетке, – хватает меня за горло и тащит на глазах у всех прочь из зала. За секунду до этого я красиво сидела нога на ногу на высоком табурете перед зеленым сукном с циферками и шариком и курила длинную черную сигарету, а через мгновенье оказалась без глотка воздуха в легких. Он сжал мою шею и потащил в туалет.

И ни один человек в зале за меня не заступился.

То ли алкоголь понизил мои защитные реакции, то ли я растерялась, что мне не свойственно, но я дала затащить себя в туалет. Он орал как ненормальный: «Щас будешь сосать, сука!»

К счастью, я умею драться. Нет, я не занималась дзюдо и самбо, мне не показывали приемы самообороны, я не слушала советы по телевизору в программах «сдобрымутром», просто я с детства умею за себя постоять и, если надо, буду драться. А еще истошно кричать и стучать во все двери и стены. Он сразу успокоился:

– Ладно-ладно, че орешь?

А я, вместо того чтобы бежать со всех ног прочь из ресторана, еще и бравирую:

– Проси прощения.

Он отшутился.

Мы возвращаемся за столик. Там полный консенсус. Откуда ни возьмись еще третий набежал с бутылками, все уже братаются, пьют на брудершафт и собираются продолжать банкет у Эвелины дома.

Три футболиста платят за все: и за свое, и за наше еще до них.

Это уже потом, эмигрировав в Америку, я научилась всегда платить за себя, чтобы пресечь все недоразумения. А в том «Таллине» я на минуточку забыла, что живу уже не в Армении, где заплатить за девушек в ресторане не означает прямую дорогу к изнасилованию.

Итак, все весело направляются в сторону нашего дома, я вяло пытаюсь объяснить подругам, что с этими, блин, футболистами связываться не стоит. Прямо говорю: небезопасно.

Но нет, всем уже море по колено.

Когда мы подходим к подъезду, я совсем прихожу в себя и говорю, что, мол, спасибо за все и до свидания. Вы классные ребята, но уже поздно и пора всем по домам.

Обидно то, что мы, девушки, поколениями воспитывались на том, что заплатить за женщину в ресторане – это хорошие манеры, что это само собой разумеется, так поступают джентльмены. А на деле это оказывается платой за быстрый одноразовый секс. И наши нежные души, наши надежды на то, что мы из себя что-то представляем, что мы им действительно понравились, что мы красивые, нас можно и нужно любить, развеялись в ту секунду, когда я сказала: спасибо, до свидания.

Удар в живот, резкий и внезапный, был такой силы, что я задохнулась, захлебнулась, согнулась пополам, не могла дышать, слезы мгновенно брызнули из глаз.

– А, сука, в печень никогда не получала? – услышала я над собой.

Лариса бросилась ко мне и, получив в глаз, отлетела в сторону. Не успели мы сказать «ой», как двое потащили Эвелину в подъезд и дальше к лифту. Игрок бил по лицу Ларису и пытался стащить с нее платье. Я наконец-то разогнулась и задышала. Бросилась к окну первого этажа, затарабанила в стекло, закричала: «Звоните в милицию!». Там зажегся свет. Это, видимо, нас спасло. Меня знал весь дом. Соседи – ученики, их родители.

Игрок отпустил Ларису и прошипел мне в лицо: «Мы заплатили за вас, суки».

Вдалеке завыла милицейская сирена – скорее всего, совпадение. Игрок кинулся в распахнутую дверь подъезда и крикнул:

– Атас! Менты!

Прошло не более пяти минут, как мы подошли к дому.

Эвелину мы нашли в лифте. Она сидела на грязном полу среди окурков, платье было порвано, белье тоже. Одну туфельку мы так и не нашли. Мы быстро зашли в лифт и поднялись в квартиру Эвелины. Молча втащили ее в квартиру, торопясь, чтобы соседи не увидели. Наполнили ванну теплой водой и выкупали подругу как ребенка. Все ее тело было в ссадинах.

– Будем звонить в милицию? – спросила я. – Нет, – сказала Эвелина. – Ничего не было. Только одежду сорвали.

– Этого мало?

– Не надо. Будет скандал. Из школы уволят.

Мне никогда в жизни не было так стыдно и обидно, как в тот вечер. Стыдно за свое легкомыслие, обидно за удар в живот, который на несколько дней превратился в огромный синяк. На нас с первой секунды смотрели как на… А нам хотелось романтики, мы еще надеялись встретить настоящую любовь, и парни издалека казались симпатичными.

Так, ударом в печень, я получила урок на всю жизнь: бесплатный сыр бывает только в мышеловке. За все надо платить.

У Эвелины вдруг пискнул телефон. Пришло сообщение.

– Мама, наверное, посмотри, – попросила подруга. Я откинула крышку «Нокии». Незнакомый номер. С экрана светились слова: «Если у тебя сифилис, убью суку».

– меня потемнело в глазах.

– Напиши маме спокойной ночи!

Я удалила сообщение, нашла в номерах «мама» и написала: «Спокойной ночи». Телефон ответил: «Хороших снов, доченька». И я заплакала. А вместе со мной в голос завыли Лариса и Эвелина.

– А любовь все равно есть, – всхлипывая и икая, сказала я подругам.

Они завыли еще громче.

* * *

– Удивительные существа – женщины, – Лариса остановилась и, прикрыв глаза от солнца ладонью, посмотрела на меня. – Мы же их простили. Никогда не вспоминали тот вечер. Жили так, будто ничего не произошло.

– Но тех двоих уже нет. Ты знаешь об этом?

– Знаю. Мы же следили за их жизнью, не говоря друг другу.

– Не захочешь, узнаешь. То в «Динамо» играли, то в Англии.

– И в Испании.

– Странно, играли в разных странах, а погибли вместе.

Мы остановились. Над нами возвышалась махина круизного корабля: целый город с бассейнами, ресторанами, театрами, бутиками, барами, теннисным кортом, кинотеатром и полем для мини-гольфа.

У трапа стояли стюарды и подавали всем пассажирам, возвращающимся на корабль, бутылки с охлажденной водой и чистые полотенца.

– Вот не зря Эвелина ездила в Непал! – вдруг сказала Лариса. Ее каштановые волосы ветер поднял вверх и облаком закружил вокруг лица. Она руками отбросила волосы со лба. – Мантру чистить. Или чакры открывать. Съездила, и бум! – они слетели в пропасть вместе с «Феррари».

– При чем тут Эвелина?

– Я знаю, ты не веришь, а я верю! В карму!

– Тогда, по твоей теории, с этим, который сейчас на корабле, тоже должно что-нибудь случиться.

– А с ним уже случилось!

– Что?

– А он нашу Илону встретил!

Мы с Ларисой аж согнулись пополам от смеха.

Илона была идеально создана Всевышним для того, чтобы тешить мужское эго: невысокий рост, ангельская внешность и полное отсутствие ума. Одну только истину Илона усвоила крепко: что мужчина – это ее кошелек. К сорока годам «творение Всевышнего» требовало дорогостоящих поддерживающих процедур пластического хирурга. Хирург был найден, очарован, разведен с женой и со скандалом вычеркнут из жизни Илоны год назад. Зато внешность вернул практически идеальную. Что только не сделают влюбленные мужчины? И вот теперь на ее пути замаячил успешный бизнесмен из Нью-Йорка, русскоговорящий, красавец, бывший футболист.

– Я не верю в его миллионы, – сказала Лариса.

– Я тоже. Миллионеры на круизных кораблях не отдыхают.

– Если только он не договорился с кем-то здесь встретиться. Идеальное место, чтобы остаться незамеченным.

– У него до сих пор морда прохвоста.

* * *

Вечернему платью Илоны могла позавидовать даже голливудская кинозвезда. Кроме того, наша подруга умеет носить наряды. Точнее, преподносить себя в этих нарядах. Явление Илоны в казино для особо привилегированных (членов закрытых клубов) не прошло незамеченным. Все мужчины: и убеленные сединами техасцы в сапогах и с сигарами, и тонкокостные темные арабы с белозубыми улыбками, и профессионалы в таксидо, – все проводили красавицу взглядами.

Мы наблюдали за подругой через стеклянную стену, отделяющую казино для простых смертных, где мы иногда пытали удачу, от «белой кости».

Членский билет закрытого клуба игроков в покер обеспечил Илоне пластический хирург. Илона пользовалась им как ключом, который открывает двери в общество миллионеров.

Она продумала свой выход до мелочей. Изумрудное платье, оголяющее плечи, и серебристые босоножки – сама простота, но сколько изящества! – идеально подходили под богатый интерьер: карточные столы вишневого цвета, блики хрустальных люстр, ковер сапфирового оттенка с выбитыми бежевыми розами. Не останавливаясь, Илона изящно подхватила бокал шампанского с подноса официанта и поспешила к столу, у которого сидел в расслабленной позе футболист. «Как же он красив, гад!» – невольно подумала я. Он поднял глаза на Илону и улыбнулся ей.

– Готов! – сказала Эвелина.

– Колдуешь? – спросила Лариса.

– Ага! – Эвелина засмеялась. – Но я ее предупредила.

* * *

– Зачем тебе этот игрок?

Эвелина и Илона делили одну каюту, а мы с Ларисой – соседнюю. Наши балконы разделяла ажурная перегородка. Илона не могла позволить себе отдельную каюту: деньги пластического хирурга заканчивались, а наша подруга ни одного дня в жизни не работала.

– Он никакой не миллионер, – продолжала Эвелина. – Я вижу людей насквозь.

– Ты знакома с ним? – Илона оторвалась от зеркала и посмотрела прямо Эвелине в глаза. – У тебя с ним что-то было?

– Нет, у меня с ним ничего не было. Мимолетное знакомство еще в Донецке. В его бытность в «Шахтере». Он, понимаешь, не отвечает твоим требованиям. Он не будет холить тебя и лелеять. Он тоже охотится. Я эту породу знаю.

– Да хоть время приятно проведу, – Илона повернулась обратно к зеркалу и взяла помаду в руки.

Мы втроем поднялись в ресторан на верхнюю палубу. Плыть обратно до Нью-Йорка оставалось два дня. Заказали шампанского. У Эвелины сверкали глаза и развевались волосы. Бирюзово-огненная шаль, привезенная из Непала, обвивала ее шею. Громко играла музыка. Мы не слышали друг друга. Эвелина подняла бокал, и по ее губам я поняла, что она сказала: «Тост!»

И вдруг все смолкло. У музыкантов что-то сверкнуло, песня прервалась, свет на палубе погас, и в эту секунду, в абсолютной тишине, которая всегда предшествует панике, даже ветер, казалось, затих, мы с Ларисой услышали голос Эвелины:

– За третьего!

Сначала до нас долетело ворчание океана, затем свист ветра и крики людей, потом вернулись свет и музыка.

И я до сих пор не уверена, показалось ли мне или Эвелина действительно сосчитала последнего нашего обидчика.

* * *

Илону мы увидели еще только один раз, когда рано утром, собрав вещи, она забежала к нам с Ларисой попрощаться. Следом шла Эвелина в пижаме.

– Девочки, представляете, он вызвал вертолет! Он не может дождаться, когда ступит на твердую землю и увезет меня в свой пентхаус на Манхэттене!

Мы ошарашенно уставились на Илону.

– Где ты всю ночь была? – спросила Эвелина.

– У него! Ах, подруги, какая у него каюта! Размером со стадион! Я так счастлива!

Илона улетела с нашим футболистом.

– Мне показалось, что он нас узнал и слинял, – сказала Эвелина.

Я так не думаю. Куда уж? Они о той истории, я уверена, сразу забыли: кто мы такие, училки… Да и подобная история в их биографии была не единственной. Слухи об изнасиловании ходили, их замяли. Но мы же никуда не обращались!

Илона исчезла из нашей жизни. Но мы уверены, что когда-нибудь она опять к нам вернется. Она всегда возвращается, когда надо зализать раны или когда заканчиваются деньги. А футболист через год после бермудского путешествия утонул. При странных обстоятельствах. Просто выпал за борт яхты друзей, на которой путешествовал вместе с Илоной. Пожениться они не успели – развод с предыдущей женой затянулся. Нашей подруге не досталось ничего.

– Зато время хорошо провела, – усмехнулась Эвелина, прочитав о гибели третьего в газете.

Вот и не верь в Бермудский треугольник.