Текст книги "Секрет для соловья"
Автор книги: Виктория Холт
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)
– И как скоро это может произойти? – спросил Обри.
– Через пять или шесть недель… В крайнем случае – через два месяца.
– Чем быстрее, тем лучше.
– Как только я вернусь домой, то начну необходимые приготовления. Думаю, мне следует несколько недель пожить с дядей Джеймсом и тетей Грейс. Надо совершить оглашения и все такое… Дел очень много, и время пролетит незаметно.
– Тогда я прошу тебя безотлагательно начать действовать.
Итак, мы обо всем договорились.
Когда я в очередной раз зашла навестить Стивена, мне показалось, что он выглядит гораздо лучше. Без сомнения, сообщение о предстоящем рождении ребенка подействовало на него как тонизирующее лекарство.
Его речь стала более ясной, а в глазах появился блеск.
– Я рад, что вы скоро поженитесь, – сказал он мне. – Обри нуждается в вас – помните об этом.
Я улыбнулась и заверила его, что запомню это навсегда. Мне показалось, что Стивен все еще относится к Обри, как к младшему брату, неспособному самому о себе позаботиться.
В день накануне моего отъезда, произошло загадочное событие. Я вышла на прогулку после ленча, виды Минстера и его окрестностей зачаровывали меня. Здесь можно было неожиданно наткнуться на развалины старого монастыря – остатки стены, по которой взбиралось какое-нибудь ползучее растение, обтесанные камни, некогда составлявшие тропинку среди травы, или основание бывшей колонны…
Минстер уже успел оставить на мне свой неизгладимый отпечаток, он в высшей степени привлекал меня. Я часто размышляла – а будем ли мы когда-нибудь жить здесь? Если Стивен поправится, то, разумеется, нет. Да и представить себе Обри смирившимся с ролью регента при малолетнем племяннике мне было трудно.
Перемена, произошедшая со Стивеном в последние дни, – только внешняя. Он выглядел лучше потому, что был счастлив, но даже счастье неспособно исцелить его полностью. Болезнь неотвратимо приближала его к концу.
Будущее рисовалось в каком-то тумане. А ведь совсем недавно все казалось мне таким определенным, устоявшимся. Я воображала, как мы с мужем будем жить в этом старинном доме, у нас появятся дети – мое желание иметь Детей было таким же сильным, как у Амелии, – а когда-нибудь через много лет портреты моих детей тоже будут висеть в длинной галерее.
Я подошла к небольшой рощице. Мне уже доводилось бывать здесь во время своих прогулок, но двигаться дальше я еще никогда не рисковала. Высокие ели стояли тесным кругом и придавали всему лесочку атмосферу таинственности. Я пошла меж высоких стройных стволов, покрытых красноватой корой, и по мере того как углублялась в чащу, меня охватило странное чувство – казалось, что я вот-вот обнаружу нечто таинственное и неизвестное. Роща была совсем небольшой, и вскоре я прошла ее всю, а за нею вдруг неожиданно возник маленький холмик.
Взобравшись на его вершину, я оглянулась. Холм был примерно семи футов высотой и круто обрывался вниз. Я решила спуститься. Пробираясь сквозь многочисленные вьющиеся растения, облепивших склон, я сдвинула их с места и к своему удивлению вдруг заметила, что под ними не земля, а что-то похожее на дверь – так мне, во всяком случае, показалось.
Я отодвинула зеленую завесу. Сомнений не оставалось – это действительно была дверь!
В величайшем волнении я начала внимательно изучать ее, недоумевая, куда она может вести. Мне показалось странным, что кому-то пришла в голову мысль сделать дверь в холме.
В двери имелась замочная скважина. Я толкнула, но она не подалась.
Я оглянулась. Вокруг царила тишина. Снова у меня возникло странное чувство – как будто кто-то наблюдает за мной, и в воздухе ощущалось что-то зловещее.
Я отошла от таинственной двери и продолжала изучать ее уже на некотором расстоянии. Отброшенные мною растения опять сомкнулись и скрыли дверь от моих глаз. Теперь холмик казался просто деталью пейзажа – возможно, немного необычной, но не сверхъестественной, как мне почудилось вначале. Тут мне пришло в голову, что холм имеет искусственное происхождение, и я терялась в догадках, что же может скрываться за загадочной дверью?
Я обогнула холм и направилась назад к рощице. Войдя под тень деревьев, я вдруг ясно ощутила, что за мной кто-то идет. Иногда слышался стук камешка под чьей-то ногой, иногда – поскрипывание песка. Мне стало очень неприятно. Конечно, поддаваться этому чувству глупо – сейчас светло, и со мной ничего не случится. Но сердце, тем не менее, колотилось от страха. Я ускорила шаги.
Вдруг кто-то крепко схватил меня за руку.
Я набрала в рот воздуха, намереваясь закричать, обернулась и… увидела Обри.
– В чем дело, Сусанна? – недовольно спросил он.
– О Господи! Ты меня напугал… Я почувствовала, что за мной кто-то идет.
– Да, это я шел за тобой. Амелия сказала, что ты отправилась на прогулку, и я решил пойти поискать тебя.
– Почему ты не окликнул меня – тогда я знала бы, что это ты?
– Мне хотелось застать тебя врасплох. Ты чем-то испугана… Что-нибудь случилось?
– Теперь, когда ты здесь, все в порядке. С моей стороны было очень глупо так испугаться. Да, я только что наткнулась на какую-то дверь.
– Дверь?
– Да, дверь в холме.
– Ну и что же тут странного? Ты ведь знаешь, что здесь масса необычного. Это все остатки старого Минстера. Если мы попытаемся хоть что-нибудь изменить, поднимется скандал. Реликвии прошлого священны, видите ли – их надо охранять.
– Все это мне известно. И все-таки эта дверь удивила меня. Ведь она должна куда-то вести.
Обри смотрел на меня с явной насмешкой. Похоже, его забавляла игра моего воображения. Мне показалось, что если мой жених рядом, то бояться нечего.
Обри бережно взял меня под руку.
– Ну что, пойдем домой?
– Да.
– А почему ты так испугалась этой двери?
– Не знаю. Мне показалось, что там для нее совсем неподходящее место.
– Может быть, ты ожидала, что дверь распахнется, и оттуда явится сам дьявол?
Я рассмеялась.
– Вообще все это выглядело очень странным – сначала я обнаруживаю эту дверь, а когда прохожу через рощу, за мной кто-то идет…
– Мне жаль, что я напугал тебя, моя дорогая Сусанна. Ты всегда отличалась здравомыслием.
– Не уверена, я так люблю мечтать.
– И теперь, при виде таинственной двери, твое воображение разыгралось? Ну что ж, в домах подобных нашему даже самым приземленным людям простительно позволить себе полет фантазии. Но должен тебе сообщить, что не ты первая наткнулась на эту дверь. Мы даже однажды открывали ее… Но это было очень давно, когда я был ребенком. За ней ничего нет. Там просто пещера. Наверное, когда-то она служила монахам своего рода складом. Мы закрыли ее и забыли о ней.
– А, понятно. Но мне показалось, что за ней обязательно должно скрываться что-то значительное – уж очень она массивная.
– Сусанна, еще раз прости, что я так испугал тебя.
– Да нет, это я дурочка, что испугалась.
Когда мы направлялись к дому, Обри оживленно говорил о нашей предстоящей свадьбе.
На следующий день я покинула Минстер. Обри настоял на том, что отвезет меня домой. По мере приближения к Лондону Обри становился иным. Вернее, сейчас он становился таким же, каким я знала его в Индии – изысканно вежливым, беззаботным и немного самоуверенным. О ребенке, чье появление на свет очень скоро разрушит его блестящие виды на будущее, он не упомянул ни разу.
Отец был очень рад моему возвращению. Он сказал, что Джейн и Полли прекрасно заботились о нем, и в этом смысле мое отсутствие никак на нем не отразилось. Вот только он сильно соскучился…
Обри вернулся в Бакингемшир в тот же день, и как только он уехал, отец потребовал от меня подробный отчет о моем визите. Пока я рассказывала ему обо всем, что произошло в Минстере, он не спускал с меня внимательных глаз и, наконец, спросил:
– И, несмотря на это, ты так же упорно хочешь выйти замуж за Обри, как и прежде?
Я ответила утвердительно.
– Ну что ж, приступим к делу, надо незамедлительно написать дяде Джеймсу, чтобы начали оглашение. Ты, конечно, захочешь сделать покупки и наверняка в Лондоне. Кроме того, месяц перед свадьбой тебе нужно побыть у дядюшки и тетушки. Короче говоря, нам предстоит масса дел. Время пролетит незаметно. Знаешь, мне нравится этот дом, а Джейн и Полли прекрасно справляются со своими обязанностями и хорошо ухаживают за мной. Я уже отправил письмо, в котором попросил продлить срок аренды. Нам нет смысла покупать другой дом – ведь ты тут же его покинешь. Я же здесь отлично проживу. Он будет и твоим домом, если ты захочешь.
– Ты уже все решил. Военная пунктуальность – так ты, кажется, это называешь.
– Можно сказать и так. Моя дорогая доченька, я буду так рад, если твоя жизнь счастливо устроится!
– Бедный отец! Представляю, как много хлопот я тебе доставила!
– Да… так далеко от родины… один, с маленькой дочкой на руках… У меня действительно было много забот. Но все сложилось удачно. Я всегда знал, что моя дочь сможет сама позаботиться о себе.
– Будем надеяться, что твои надежды не беспочвенны.
Отец несколько минут с тревогой смотрел на меня.
– Почему ты так сказала? Что-то случилось?
– Нет-нет, – заверила я его. – Все в порядке.
Но сама я тоже недоумевала, почему сказала именно эти слова. Неужели меня начали охватывать какие-то предчувствия?
Следующие несколько недель буквально пролетели.
Мне шили свадебное платье. Я купила кое-какую одежду, которая, как мне казалось, понадобится мне в будущем. Для нашего медового месяца Обри выбрал Венецию. Весь месяц мы собирались жить в палаццо, которое нам гостеприимно предоставят друзья семьи Сент-Клер.
Дядя Джеймс и тетя Грейс, как я и предполагала, оказали мне неоценимую помощь. Они были очень польщены, что свадьба состоится в старинной норманнской церкви, а вести службу будет дядя Джеймс. Месяц перед свадьбой я намеревалась пожить у них. Мой отец будет навещать меня по выходным или в любое другое удобное для него время. Церемония предполагалась очень скромной из-за тяжелой болезни брата жениха.
Обри собирался приехать в Хамберстон за несколько дней до радостного события, и для него была снята комната в гостинице «Черный кабан».
Казалось, все гладко движется к желаемой цели.
В назначенное время я прибыла в Хамберстон. В своей спальне я смотрела через маленькое окно на церковный двор, и погружалась в воспоминания детства. Вспомнилось мое невыносимое одиночество – как страстно я стремилась назад, в Индию, как мне не хватало отца и моей дорогой айи.
Интересно, что она делает сейчас? У Фрилингов ей было не очень хорошо. В разговорах со мной она постоянно на что-то намекала, но я так до конца и не поняла, на что именно.
Как все изменилось! Скоро я покину Хамберстон. Отныне моим домом станет Минстер, но перед этим мне предстоит волшебный медовый месяц в Венеции.
Я счастлива, повторяла я себе вновь и вновь. Я уверена в себе и своем женихе.
Многие молодые женщины, окажись они на моем месте, наверняка сочли бы себя любимицами фортуны. Ведь если рассудить здраво, я совсем не красавица. Волосы у меня рыжеватые. Они, безусловно, могли восхищать своим необычным цветом, но были настолько густые и прямые, – что уложить их в приличную прическу иногда становилось делом отнюдь не простым. А мои зеленые глаза!.. Вообще-то они прекрасно сочетаются с моими волосами, но ресницы и брови у меня, к сожалению, белесые, да и кожа слишком белая. Она доставила много забот моей бедной айе. Няня очень боялась, что такую нежную кожу сожжет беспощадное индийское солнце. Мне никогда не позволяли выходить из дома без большой широкополой шляпы, даже в пасмурные дни. Но больше всего я была недовольна своим ростом. Именно из-за него, как я считала, природа обделила меня женской привлекательностью. Дело в том, что я была очень высокой. На многих молодых людей, мне приходилось смотреть сверху вниз, а это, по мнению света, не служило для женщин украшением. Мужчины сами предпочитают взирать на своих женщин свысока – это утверждение верно не только в переносном, но и в самом прямом смысле. Однако именно я, пусть не совсем заурядная особа, но уж точно не красавица на взгляд подавляющего большинства, легко добилась того, на что многие девушки-красавицы наверняка положили бы массу усилий. Мне и вправду повезло! За день до моей свадьбы приехала кузина Эллен с двумя своими дочерьми. Она была очень рада моему замужеству, и говорила со мной без того всегдашнего напряжения, которое ранее сопутствовало нашим беседам. Мы начали вспоминать различные эпизоды прошлого. Она припомнила много разных случаев, и мне приятно было вновь погрузиться в атмосферу тех дней. Именно Эллен вдруг заговорила об инциденте, который в моей собственной памяти не всплывал уже несколько лет.
– Ты помнишь Тома Дженнингса – молодого человека, который упал с лестницы?
– Да, конечно. Кажется, он сломал ногу.
– Я никогда не забуду, с каким видом ты встала рядом с ним на колени. Ты ведь только погладила юношу по лбу и мягко заговорила с ним, но каким-то образом ты сумела его успокоить.
Я протянула кузине свои руки. Мы внимательно посмотрели на них.
– Айя говорила, что мои руки лечат.
– Мне всегда казалось, что у этих иностранцев странные представления обо всем.
– Просто однажды в Бомбее с одним мальчиком произошло нечто подобное, и мне тоже удалось его успокоить. Вот тогда айя и заметила это.
– Тебе надо было стать сестрой милосердия. Несколько минут я размышляла.
– А ты знаешь, кажется… мне бы это понравилось. Эллен рассмеялась.
– Слава Богу, об этом не может быть и речи! Ты выходишь замуж – вот и прекрасно. Мы все так рады за тебя! Ухаживать за больными – вряд ли подходящее занятие для молодой леди. Это одна из самых низких профессий. Все равно, что быть солдатом.
– Не забывай, что ты говоришь с дочерью солдата.
– Разумеется, я не имела в виду людей вроде твоего отца. Я подразумевала простого солдата. Почему они начинают этим заниматься? Да просто потому, что не способны ни на что иное. А часто потому, что не в ладах с законом. Говорят, что и сестры милосердия такие же.
– Все это звучит ужасно, – задумчиво произнесла я. – Разве защищать свою родину не благородное дело? А ухаживать за больными и ранеными?
– Конечно, так и должно быть. Но как часто в жизни все происходит так, как происходит, а не так, как должно было произойти! Но мы теряем время на обсуждение вещей, которые впрямую нас не касаются, а между тем предстоит столько всего сделать и подготовить! Ты наверняка и минутки свободной не имеешь.
Дел у меня действительно было много, но этот разговор всколыхнул массу воспоминаний. Я опять посмотрела на свои руки – красивой формы, очень белые. В длинных узких пальцах таилась спокойная сила, несмотря на их кажущуюся хрупкость. Я улыбнулась. Если во мне и есть хоть какая-то крупица красота, то это, несомненно, именно мои руки.
Итак, время пролетело незаметно.
Наступила ночь перед свадьбой. Мой отец уже прибыл в Хамберстон и сейчас мирно почивал в одной из маленьких спален, дверь которой выходила в коридор. Эллен с семьей занимали еще две спальни. Словом, домик приходского священника заполнили гости. А неподалеку, за церковным двором, в номере гостиницы «Черный кабан» спал Обри.
Я тоже отправилась спать и увидела сон – сон, который оставил меня в недоумении и тревоге. Вновь и вновь я задавала себе вопрос: что могло навеять такое странное сновидение?
Медовый месяц в Венеции
Итак, мы с Обри поженились.
Как только церемония была окончена, я переоделась в зеленое габардиновое платье, специально купленное для поездки, и мы отправились в свадебное путешествие.
Что за чудесное время! Все мои прошлые страхи и сомнения улетучились, все тревоги исчезли. Обри был неподражаем, настоящий светский человек, – он понимал, что я была в этом смысле совершенно невежественна.
Будучи уверенным в моей неопытности, он обращался со мной с такой нежностью, любовью и деликатностью, что, несмотря на то, что произошло потом, я благодарна за это Обри.
Чрезвычайно осторожно и нежно он посвятил меня в волшебное искусство любовной игры. Должна признаться, что я следовала за ним с наслаждением и открывала в своем характере черты, которые не только были мне доселе неизвестны, но даже о самом существовании которых я не догадывалась.
Так вот какова она, любовь! Благодаря Обри, все было чудесно. Я отныне смотрела на него другими глазами. Он принадлежал к числу редких мужчин, понимающих женщин, их чувства и желания. Казалось, он и думать забыл о разочаровании по поводу потерянного наследства. Наша взаимная любовь – это единственное, что его в данный момент интересовало. Весь мир был озарен взаимным чувством и представлялся поистине волшебным. К тому же прелести замужней жизни открывались мне в самом романтическом месте на свете.
Палаццо Тоналетти выходил окнами на канал, и часто мы, сидя на веранде, следили за проплывавшими мимо гондолами. Они были очень красивы в час заката, когда гондольеры пели для своих пассажиров, а гондола медленно скользила по водной глади под многочисленными венецианскими мостами.
Палаццо был великолепен. По обеим сторонам его фасада возвышались башни, а подлинным украшением служила веранда и живописные арки. Особенно меня потрясли мозаичные панно, выложенные на мраморном полу. Вместе с домом наши друзья уступили своих слуг, которые угадывали и выполняли малейшее наше желание. Среди них имелся торжественный и важный мажордом, заправлявший всем в палаццо, – он сообщил, что мы можем называть его Бенедетто, – и многочисленные постоянно хихикавшие горничные, которых очень веселило, что они прислуживают новобрачным. Изумительная комната, стены и пол которой были выполнены из пестрого мрамора восхитительного пурпурного оттенка служила нам спальней. Тут же стояли светильники на алебастровых подставках, а над кроватью свешивался шелковый балдахин цвета лаванды с зеленью.
По утрам горничная приносила нам завтрак, бормоча на итальянском языке:
– Доброе утро, синьор и синьора.
И тут же спешила прочь, как будто была не в силах удержаться от смеха, видя нас вместе в постели.
Днем мы бродили по улицам, омываемым водами многочисленных каналов, пили кофе или вино на площади Святого Марка, стояли на мосту Риальто и наблюдали за гондольерами, проплывавшими по Канале Гранде. Город постоянно изумлял меня своей красотой и особым очарованием. Обри хорошо знал Венецию, и ему доставляло большое удовольствие показывать мне достопримечательности. Я до сих пор иногда вижу все это – стоящего рядом со мной Обри и рассказывающего мне о чудесах Кампаниле, которую жители Венеции начали строить еще в 902 году, а закончили много лет спустя. Меня восхитила и Часовая башня – там на циферблате располагались две бронзовые фигуры, отбивавшие часы. Вокруг было столько чудесного и изумительного, но даже в те безоблачные дни меня не покидала мысль о существующих в городе контрастах. Прекрасные палаццо, построенные из цветного мрамора, алебастра из красного порфира и походившие на шоколадное мороженое или иную изысканную сладость, Дворец дожей во всем своем великолепии соседствовали с мостом Взломов – символом отчаяния и горькой судьбы тех, кто, проходя по нему, знал, что уже никогда больше не увидит Венецию.
Улицы рядом с каналами были всегда очень оживленными, а рядом, в узких извилистых переулках, сгущалась темнота и там, казалось, жил страх. Когда я поделилась мыслями об этих контрастах с Обри, он заметил:
– Но такова жизнь! Разве тебе не показалось бы скучным, будь все вокруг одинаково красивым и благостным?
– А почему мне должно так показаться?
– Потому что в таком случае ты даже не сумела бы оценить настоящую красоту – ведь не было бы зла, с которым его можно сравнить.
– Я думаю, что подлинную красоту оценить можно в любом случае.
– Как жаль, что весь остальной мир не так мудр, как моя Сусанна!
Вместе мы посмотрели множество прекрасных картин – полотна Тициана, Тинторетто и Беллини. Обри хорошо разбирался в искусстве и давал мне подробные пояснения. Так я познавала не только любовь, но и окружающий мир.
Так шли дни, похожие на странный волшебный сон. Завороженная той жизнью, что мы вели в Венеции, я начала думать, что теперь, после замужества всегда все так и будет.
Я была молода и невинна, а вокруг текла настоящая жизнь, которой я почти не понимала.
Однажды, проходя по набережной канала, мы увидели толпу и начали спрашивать, что произошло. Нам удалось выяснить, что утром из воды вытащили тело какого-то мужчины. Вскоре он предстал нашему взору. Широко открытые глаза будто застыли от ужаса, лицо, своим цветом, напоминало грязную простыню, а из раны, нанесенной ножом в спину, по одежде стекали ручейки крови.
Увиденный нами мертвец омрачил все утро. Обри попытался меня успокоить:
– Такие вещи случаются здесь сплошь и рядом. Итальянцы – горячий народ.
Но, несмотря на увещевания мужа, я знала, что никогда больше не смогу пройти по набережной, не вспомнив о несчастном убитом.
Такова была Венеция: темные мрачные переулки, где люди поджидают своих врагов – и вот уже блеснул нож… затем звук упавшего в воду тела, и все кончено; прекрасный залитый солнцем город с сахарными дворцами и поющими гондольерами; Дворец дожей и мост. Вздохов, рядом с которым стояли тюрьмы, где преступники подвергались изощренным пыткам.
Но ведь это мой медовый месяц! Прочь из головы мрачные мысли! Я замужем за человеком, которого очень люблю. Я счастлива!
Мне очень нравились маленькие магазинчики Венеции, и я могла часами находиться там, перебирая выставленные товары. Часто Обри оставался на площади в каком-нибудь кафе, где потягивал вино, пока я одну за другой обходила местные лавочки. Он смеялся над тем удовольствием, которое я при этом получала – его, разумеется, магазины не влекли с такой силой.
Мне очень нравились искусно сделанные браслеты и ожерелья из полудрагоценных камней, вышитые бисером ночные туфли и носовые платки, шелковые шарфы и фишю.[3]3
Фишю (франц.) – кружевная косынка, часто украшенная вышивкой. (Прим. перев.).
[Закрыть]
Я сказала Обри, что собираюсь привести домой подарки отцу, Амелии и Стивену.
– Целиком полагаюсь в этом на тебя, – ответил мне на это Обри. – Ты, как выясняется, любительница ходить по магазинам.
Мне действительно казалось очень заманчивым обойти решительно все венецианские лавочки в поисках того, что, по моим представлениям, доставит удовольствие нашим родным.
Дни летели быстро. Я вдруг с испугом осознала, что в нашем распоряжении осталась всего лишь одна неделя.
Однажды во время утренней прогулки мы, как обычно, пришли на площадь, где частенько сидели за чашкой кофе и грелись на жарком итальянском солнце. Это уже стало нашим привычным занятием. Как правило, мы устраивались за столиком под голубым полосатым тентом и оттуда наблюдали за прохожими и пролетавшими мимо голубями, ожидавшими, что люди бросят им какие-нибудь крошки.
Пока мы неторопясь пили кофе, в кафе зашли мужчина и женщина. Вначале они показались мне смутно знакомыми, а потом я окончательно узнала их.
Женщина остановилась.
– Да ведь это Обри! – воскликнула она. – И… мисс Плейделл.
Обри поднялся.
– Филлис? Вилли?..
Филлис и Вилли! Как мне помнилось, я раньше не слышала их имен, а знала этих людей как капитана Фрилинга и миссис Фрилинг.
Миссис Фрилинг без остановки затараторила:
– Кто бы мог подумать! Только вообразите – здесь, в Венеции… А что вы тут делаете?
– Проводим медовый месяц.
– О Вилли, ну разве это не чудесно! И мисс Плейделл… Простите, оговорилась – теперь ваше имя миссис Сент-Клер. Какой замечательный сюрприз!
– Вы тоже должны выпить кофе, – предложил Обри.
– С удовольствием выпью чего-нибудь.
За нашим столиком было два свободных места, и они сели рядом с нами.
Миссис Фрилинг изменилась. Глаза ввалились, она сильно исхудала, и выглядит гораздо старше, чем мне запомнилось. Ее мужа я видела редко и плохо помнила, как он выглядел раньше.
– А что вы здесь делаете? – поинтересовался Обри. – Наверное, отдыхаете?
– Дорогой мой, вся жизнь – это сплошной отдых.
– Очевидно, вы в отпуске, капитан Фрилинг, – предложила я.
Миссис Фрилинг наклонилась ко мне и положила свою руку на мою.
– Отныне никаких отпусков! Никаких обязанностей! Никакого полка! Мы наконец-то освободились от всего этого, правда, Вилли?
Казалось, капитан Фрилинг чувствует себя немного не в своей тарелке.
– Я оставил службу, – ответил он мне.
– Неужели?
Никаких дальнейших объяснений от него не последовало, и я поняла, что было бы бестактным настаивать.
– Мы теперь будем жить на родине, – начала тараторить миссис Фрилинг, – вместе с родственниками Вилли. Во всяком случае, до тех пор, пока не определимся, что делать дальше. И потом, это так хорошо для детей! А сейчас мы отдыхаем, потом поедем в Англию. Не так ли, Вилли, дорогой?
– Вы, наверное, прекрасно проводите время, – поддержал беседу Обри. – Как давно в Венеции.
– Три дня.
– А, совсем недавно. Вот почему мы до сих пор с вами не встречались. Но Венеция не так уж велика, и надолго спрятаться здесь невозможно.
– Я чрезвычайно рада, что мы встретились. Подумай только, Вилли, как было бы досадно, если бы мы так и не столкнулись! И вдруг, можно сказать, в мгновение ока… А через три дня мы уезжаем.
– А мы – в конце недели, – сказал Обри.
– Я могла бы оставаться здесь месяцами, – продолжала миссис Фрилинг.
Она с улыбкой обернулась ко мне.
– Да и вы, наверное, тоже. А как вы находите жизнь на родине? Впрочем, это праздный вопрос – наверняка она доставляет вам наслаждение.
– Вы, должно быть, скучаете по Индии? – спросила я.
– Ни капельки! – запротестовала миссис Фрилинг. – Счастлива, что, наконец, вырвалась оттуда. Иногда по ночам меня там мучили кошмары. И потом эти местные… У них часто такой зловещий вид. Никогда не знаешь, что у них на уме и что они могут сделать через минуту.
– А какова судьба няни ваших детей?
– Айи? Ну да, она ведь, кажется, была когда-то вашей няней? Она поступила на службу в другое семейство – по-моему, к Леймон-Джоунзам. Дети были от нее в восторге. Когда они прощались с ней, устроили настоящую сцену.
– Она действительно очень хорошая няня, – с чувством произнесла я.
– А еще мы побывали во Флоренции и Риме, да, Вилли?
Вилли подтвердил сообщение своей жены.
– Это просто восхитительно! Какие дворцы! А картины! И тот чудненький мост… как же он называется?.. Ты не помнишь, Вилли? Ах да – Понте Веккио. Магазины – это что-то неописуемое!
Капитан Фрилинг беседовал со мной, а Обри занялся разговором с миссис Фрилинг. До меня долетали обрывки их беседы, в то время как капитан спрашивал меня о моем отце – как ему нравится служба в Военном министерстве после многолетнего пребывания в Индии. Он также сообщил, что очень тоскует по армии, но надеется, что ему удастся найти что-нибудь подходящее на родине. Да и для детей так лучше. Ведь все равно рано или поздно их пришлось бы отправить в школу, а это чрезвычайно тяжелое испытание для малышей – возможно, я помню свой собственный опыт в этом отношении.
Пока капитан излагал мне свои взгляды на службу в армии, воспитание детей и Индию, до меня донеслись слова миссис Фрилинг, сказанные вполголоса:
– Дамиен в Венеции.
– Моя семья живет в Вустершире, – продолжал капитан. – Мы пока живем все вместе в фамильном поместье. Это поистине чудесный край.
Я сказала, что совсем не знаю его, и капитан перевел разговор на другую тему. Он спросил о палаццо Тоналетти. Я начала было описывать наше обиталище, но в это время миссис Фрилинг посмотрела на часы и объявила, что им пора идти.
Мы пожали друг другу руки, и они ушли.
По дороге домой Обри заметил.
– Все-таки мир тесен. Подумать только, что мы встретили их здесь, в Венеции!
– Интересно, почему он ушел в отставку.
– Наверняка решил, что существуют и другие возможности для карьеры.
– Обычно военные люди так не думают.
– Вот слова, достойные дочери солдата! Но ведь не все же могут подвизаться на столь доблестном поприще!
– Я имела в виду, что выйти в отставку отнюдь не просто. Но об этом лучше спросить отца. Наверное, мы еще не раз увидим Фрилингов.
– Может быть. Хотя они через день или два уезжают.
В его голосе не чувствовалось энтузиазма по поводу этой возможной встречи, что меня очень порадовало.
– Да и мы скоро уезжаем, – со вздохом заметила я. – Ах, Обри, это было так чудесно! Как ты думаешь, был ли еще у кого-нибудь такой же восхитительный медовый месяц?
– Ну, разумеется, нет! – с готовностью подтвердил он.
Мы рассмеялись и, взявшись за руки, вошли в мраморный холл нашего палаццо.
С тех пор мы ни разу не говорили о Фрилингах. Мне казалось, что Обри придерживается того же мнения, что и я, а именно – что нам вовсе не обязательно искать встречи с нашими знакомыми. Высказанное ими пожелание непременно встретиться, пока мы все находимся в Венеции, в моем представлении была просто одной из тех неопределенных фраз, которые люди произносят скорее из вежливости, чем выражая осознанное намерение. Через два дня после встречи с Фрилингами Обри спросил, когда я собираюсь отправиться за покупками. Мне ведь хочется сделать подарки нашим родным – так почему не пройтись по магазинам прямо сейчас?
– Я знаю, что тебе удобнее было бы обойтись в этом деле без меня, – продолжал он. – Мне кажется, что пока ты будешь обходить свои любимые лавочки – а ты склонна застревать там на долгие часы, – я мог бы пойти навестить Фрилингов. Думаю, и им, и мне будет приятно провести вместе пару часов. Тебе, по-моему, не очень-то хочется их видеть, а я обязан сделать это хотя бы из вежливости.
На мой взгляд, идея была прекрасная. Не так-то просто оказалось выбрать подарки, отвечавшие моему вкусу. Пришлось провести в магазинчиках несколько часов и в конце мне повезло найти то, что хотелось. Для Амелии я купила браслет – золотой обруч, украшенный лазуритами. И уже совсем было собравшись заплатить за мраморное пресс-папье, я увидела чудесные настенные панно и поняла, что без них из лавочки не уйду, Я купила одно панно – с репродукцией картины Рафаэля – для Стивена и другое – с портретом Данте – для отца. Мне было ясно, что картины не только понравятся отцу и Стивену, они и мне всегда будут напоминать о чудесных днях, проведенных в Венеции.
Я вернулась в палаццо около шести часов. Бенедетто сообщил мне, что Обри все еще нет дома. Не торопясь я приняла ванну и, удобно устроившись на постели, примерно полчаса почитала, ожидая прихода Обри с минуты на минуту.
Время шло, а его все не было.
Вошел Бенедетто и спросил, накрывать ли стол к обеду. Я ответила, начиная слегка волноваться, что подожду мужа.
Он понимающе улыбнулся. Мне кажется, мажордом решил, что у нас произошла обычная любовная ссора.
Постепенно мне стало по-настоящему страшно. Я подумала о мрачных переулках Венеции, вспомнила мужчину, истекающее кровью тело которого было на наших глазах вытащено из канала. Мы так и не узнали, чем закончилась эта история. Кто был этот несчастный человек – турист, с которым покончили ограбившие его разбойники, или местный житель, павший в результате вендетты?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.