Текст книги "Дорога на райский остров"

Я слышала болтовню слуг о мужчинах, что женятся на женщинах много моложе себя. Слуги таинственно перешептываются между собой.

– Для них это чересчур. И они не выдерживают.

Мачеха настояла, чтобы к отцу пригласили врача. Доктор Браунлесс не нашел ничего серьезного. Просто сказал, что надо немного замедлить темп жизни. Отец следует рекомендациям доктора и уже не ездит каждый день в Большой Стэнтон, как бывало. Мачеха не очень интересуется мастерской, как мы ее называем. По-моему, это очень респектабельное дело, и в стране к нему относятся с исключительным уважением. Многие люди, занимающиеся картографией, приезжают в Большой Стэнтон повидаться с отцом и его управляющим. Их часто принимают в доме, а моя мачеха проявляет себя великолепной хозяйкой.

Я слышала, как отец сказал ей:

– Это был самый счастливый день в моей жизни, когда вы приехали к нам учить Энн Элис. А она пылко отозвалась:

– И в моей тоже.

Так что у нас очень благополучное хозяйство, и я уверена, что отец вполне доволен тем, что чаще сидит дома, потому что может проводить больше времени с мачехой. Да и в мастерской есть прекрасный управляющий, ведающий всеми делами.

Когда начался сезон, мы отправились в Бат. Мачеха считает, что воды пойдут на пользу отцу, а отец объявил, что попробует их, чтобы доставить ей удовольствие.

Мачеха намекнула, что среди тамошнего общества может найтись подходящий для меня муж. Однако казалось маловероятным, что я смогу найти кого-нибудь среди похожих на козлов старых джентльменов, которых по большей части сопровождали их супруги, любившие почесать язычки. А изысканные молодые джентльмены, краса Бата, вряд ли станут обращать на меня внимание. Я не раз слышала их громкие заявления о том, что они находят Бат дьявольски скучным и готовы без промедления оставить его и присоединиться к Ее величеству. Были здесь и охотники за приданым, изучавшие молодых дам в монокли и, без сомнения, сравнивавшие их чары и предполагаемые размеры их состояния. Были и суетливые юные девицы и девицы уже не первой молодости, по-видимому, искавшие мужа.

Я очень скучала по полям и лугам, по свободной жизни. Мне пришлось пережить некое посвящение, через которое должна была пройти каждая девушка, и я чувствовала себя очень глупо в светском наряде и в высшей степени непрезентабельной шляпке.

Какими долгими казались дни! Пить воду, принимать ванны, ходить в аббатство на службу, на концерты и иногда – на балы в Залах Ассамблеи.

Мачеха полностью вписывалась в эту жизнь. Большинство считали ее обворожительной. Я заметила, что вокруг нее увивались местные красавцы, но она, хоть и прекрасно это осознавала, ни разу не отошла от отца, что я отметила с тайным удовлетворением.

Казалось, она старалась, чтобы на меня больше обращали внимания, но временами я задумывалась, так ли это было на самом деле. Это ощущение никогда меня не покидало. Я никогда не была ни в чем уверена там, где дело касалось мачехи.

Иногда я выезжала верхом, но всегда в сопровождении мачехи и отца, а поскольку мачеха была не слишком хорошей наездницей, мы делали это нечасто. Однако я могла гулять в лугах, чем я и занималась каждое утро. Там всегда было людно, поэтому я могла выходить одна, и именно там я повстречалась с Десмондом Фидерстоуном. Я была совершенно застигнута врасплох, ведь мы так давно не виделись.

Он отвесил мне преувеличенно вежливый поклон, что всегда так меня раздражало.

– Неужели мисс Энн Элис собственной персоной! Кто бы мог подумать, что я встречу вас здесь… И какая радость! – одну. Я поражен, что вам это позволили.

– Сейчас раннее утро, а я стала старше, как видите.

– И, как всегда, прекрасны.

– Вы гостите в Бате, мистер Фидерстоун?

– Как официально звучит! Я надеялся, что для вас я – Десмонд. Да, я здесь с кратким визитом. И какого же вы мнения о Бате?

– Здесь очень красиво. Мне нравятся холмы, покрытые лесом, и архитектурные сооружения очень изящны.

– И вам нравится вращаться среди бомонда?

– Не особенно.

– Хотел бы я увидеться с вами наедине. Мне так много необходимо вам сказать.

– Не вижу, что мешает вам сказать это здесь.

– Очень многое. И, в первую очередь, вы сами.

– Я же предложила вам высказаться.

– Ах, если бы я вам хоть немного нравился!

– С какой стати то, что мне нравится или не нравится, должно влиять на ваше красноречие?

– С вами так интересно.

– Осмелюсь заметить, что если вы живете здесь, то рано или поздно встретитесь с моей семьей. Здесь, похоже, все быстро знакомятся, да многие знали друг друга еще до приезда сюда.

– Энн Элис.

Он подошел совсем близко и схватил меня за руку. Я отшатнулась при его прикосновении, как всегда.

– Лучше не рассказывайте мачехе, что мы вот так… встретились, хорошо?

– Почему?

– Она… э – э – э… может это не одобрить.

– Мне нет необходимости получать ее одобрение прежде, чем заговорить с кем-либо.

– Я в этом не сомневаюсь, однако с другой стороны, просто не упоминайте об этом.

– Мне бы и в голову не пришло. К тому времени, как я с ними увижусь, скорее всего, сама об этом забуду.

Мистер Фидерстоун с упреком посмотрел на меня, потом засмеялся.

– Не думаю, что вы забудете о нашей встрече так скоро, как говорите, – заявил он.

Я вспыхнула, потому что он был прав. Даже теперь мне по-прежнему снятся эти странные сны, где он присутствует, и одно это уже вполне способно наполнить меня тревогой. Даже сейчас, в открытом поле, он мог заставить меня испытывать неловкость.

– Мне надо идти, – произнесла я. – До свидания.

– До свидания. Я хотел бы…

Однако я не дала ему высказаться, поспешно ретировавшись.

Я много думаю о нем. Он был очень серьезен, когда просил меня не говорить мачехе о нашей встрече.

Тогда я подумала: она не хочет, чтобы он за мной ухаживал. Она старается защитить меня.

Еще одна причина, почему я должна попытаться полюбить ее.

Я была рада, когда поездка в Бат подошла к концу.

Почти сразу по возвращении у отца случился новый приступ – сильнее, чем предыдущие. Мачеха хотела вызвать врача, однако, отец заявил, что в этом нет необходимости. Ему говорили, что это от переутомления, и было совершенно очевидно, что поездка в Бат была для него слишком большим напряжением.

Но мачеха все же вызвала врача, правда уже после того, как отцу стало лучше. Она сказала, что беспокоится и хочет, чтобы отец проверился. Он согласился, чтобы доставить жене удовольствие.

Не считая поездки в Бат и встречи с мистером Фидерстоуном, не случилось ничего, заслуживавшего внимания, поэтому я и не вспоминала о дневнике до сегодняшнего дня.

А теперь я сижу, кусая перо, и соображаю, не пропустила ли чего важного. Надо все записывать тогда, когда это происходит. Это единственный способ описать подлинные события. Однако, оглядываясь назад, я не могу вспомнить ничего сколь-нибудь существенного.

1 ФЕВРАЛЯ 1792 ГОДА.

Еще один долгий перерыв: Совершенно ясно, что я не создана для того, чтобы вести дневник. Наверное, в моей жизни так мало событий, что я вспоминаю о дневнике только тогда, когда происходит что-то из ряда вон выходящее.

А сегодня кое-что произошло. Мачеха рассказала нам о Фредди.

Я заметила, что в течение некоторого времени она была очень озабочена. Отец тоже заметил это, ибо спросил у меня:

– Как ты думаешь, с твоей мачехой все в порядке? Он был весьма обеспокоен.

– Почему вы спрашиваете? – спросила я.

– Она кажется немного встревоженной. Я призналась, что тоже заметила это.

– Я спрашивал ее, хорошо ли она себя чувствует, и она сказала, что да.

– Возможно, мы это просто придумали.

Однако, по-видимому, это оказалось не так, ибо сегодня все выплыло наружу?

Я пила чай с мачехой и отцом – отцу это очень нравилось. Ему постоянно требовалось подтверждение, что мне симпатична мачеха. Я слышала, как он рассказывал другим, что мы прекрасно ладим.

– Это лучше для Энн Элис, так же, как и для меня, – говорил отец.

Он обманывает себя, но поскольку я не хочу его разочаровывать, то при упоминании об этом в моем присутствии я просто улыбаюсь и молчу.

Интересно, почему мачеха заговорила об этом в моем присутствии. Столько времени прошло, а я все еще отношусь к ней с подозрением и иногда, по-моему, ищу мотивы там, где их нет.

И тут вдруг неожиданно, когда она разлила чай, а я отнесла чашку отцу и взяла свою, мачеха выпалила:

– Я должна вам кое-что сказать.

– Ах, вот как, – отозвался отец, – стало быть, что-то все-таки есть.

– Я раздумывала над этим уже некоторое время.

– Моя дорогая, вы должны были сказать мне.

– Не хочу обременять вас своими личными делами.

– Лоис! Как вы можете так говорить! Вы должны знать, что я с вами, чтобы делить ваши заботы. Как подумаю, как вы заботились обо мне…

– Ах, это, – отозвалась мачеха. – То совсем иное. Это мой долг и то, что мне хотелось делать больше всего на свете.

Отец ждал. Мачеха закусила губу, а потом поспешно продолжала:

– Речь идет о моей невестке. Она умерла месяц назад. – Ваша невестка! Вы не говорили… Я не знал, что у вас есть семья.

– Ее смерть была внезапной. И я узнала о ней только после похорон.

– Дорогая моя, мне очень жаль.

С минуту мачеха помолчала, слегка нахмурясь. Отец ласково смотрел на нее, готовый дать ей время объяснить все, как ей хотелось.

– Брат поссорился с отцом и уехал. Он так и не вернулся, и только после его смерти мы узнали, что он был женат. Теперь она умерла, и остался… ребенок.

– Как печально, – сказал отец.

– Понимаете, этот малыш – сирота, и… в конце концов, он мой племянник.

– Вы хотите повидать его?

– Именно об этом я и хотела с вами поговорить. Мне придется поехать туда, понимаете? Я должна что-то сделать для племянника. Не могу же я бросить его. Бог знает, что может с ним случиться.

Отец, казалось, испытывал облегчение. Не знаю, что он себе вообразил, но его опасения не оправдались.

– Почему бы нам обоим не поехать? Где это?

– В Шотландии. По-моему, я должна поехать туда "дна.

– Очень хорошо, дорогая. Как хотите.

– Мне надо найти какой-то выход для мальчика. – Мачеха наклонила голову и стала крошить пирожное, лежавшее у нее на тарелке. – Я уже некоторое время хотела поговорить с вами об" этом но не могла заставить себя. Меня это сильно беспокоило.

– Я так и знал, что что-то не так, – с торжеством произнес отец. – Ну, так в чем дело, Лоис? Вы же знаете, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь.

– Я… э-э… хочу привезти мальчика сюда. Видите ли, больше мне некуда. Можно отдать его в сиротский приют, но я не могу вынести даже мысли об этом. В конце концов, он же мой племянник.

– Моя дорогая Лоис, и только-то? Вам следовало все рассказать мне раньше. Это ваш дом. Разумеется, вашего племянника ждет здесь самый теплый прием.

Мачеха подошла к отцу и опустилась перед ним на колени. Затем взяла его, руки и поцеловала их.

Отец был очень тронут. Я видела в его глазах слезы.

Наверное, меня это тоже должно было тронуть. Это вообще была трогательная сцена. Но мне пришла в голову только одна мысль: «Как в театре!»

У меня было такое ощущение, что я смотрела пьесу.

1 МАРТА.

Маленький Фредди Гилмур приехал неделю назад. Это маленький бледный мальчик, довольно нервный и пребывающий в благоговейном страхе перед моей мачехой. Он смотрит на нее с каким-то изумлением, словно она какая-то богиня. Теперь в нашем доме уже два человека боготворят ее.

Мне Фредди понравился с первого взгляда. Ему восемь лет, но выглядит он моложе. Я сказала, что буду обучать его, и мачеха была очень довольна. Она стала относиться ко мне очень тепло, и все это, разумеется, благодаря Фредди.

У меня такое чувство, что появился второй брат, хотя Фредди гораздо младше меня. Чарлз никогда не был мне братом по-настоящему. Он всегда смотрел на меня сверху вниз, потому что я была на столько моложе его. А я к Фредди отношусь совсем по-другому. Я уже начинаю любить его, хотя он здесь совсем недавно.

Кажется, малыш очень счастлив быть в нашем доме, так что я думаю, что там, где он жил раньше, ему было не очень хорошо. Когда я заговариваю с ним о его матери, он как-то не реагирует, да и вообще явно не хочет говорить о прошлом. Возможно, это из-за того, что его мать так недавно умерла. Однако он говорит о тете Лоис с подлинным благоговением.

Каждое утро, просыпаясь, я думаю о том" чему буду учить его, и это наполняет смыслом мой день. Фредди очень смышленый, но я вижу, что его почти не пытались чему-то обучать. Он горит желанием учиться и всегда задает вопросы.

Отец мой в совершенном восторге от меня, от Фредди и, разумеется, он совершенно опьянен своей женой.

Он рад, что Фредди приехал, потому что это так порадовало Лоис.

Похоже, мы очень счастливая семья.

3 АПРЕЛЯ.

Я была слишком занята, чтобы думать о дневнике, и вспомнила о нем только сейчас, когда произошло действительно важное событие.

Это самая потрясающая вещь, какая случилась в моей жизни.

Я познакомилась с Магнусом Перренсеном.

Все произошло как будто случайно. Недавно за обедом папа объявил, что коллега-картограф из Скандинавии написал ему по поводу своего сына.

– Судя по письму отца, молодой человек полон энтузиазма. Он только что вернулся из экспедиции по Тихому океану. Похоже, он интересуется практической стороной изготовления карт.

– Я всегда считала это наиболее интересным, – заметила я. – Открывать новые земли и определять расстояния между теми или иными пунктами.

– У тебя романтический взгляд на это, дорогая, – снисходительно отозвался отец и обернулся к мачехе. – Нам придется занимать его. Осмелюсь предположить, ему здесь будет немного одиноко. Мастере может подыскать ему приличное жилье в Большом Стэнтоне, потому что его отец хочет, чтобы он побыл здесь, изучил наши методы. Я уже разговаривал с Мастерсом, и он сказал, что у него в доме есть свободная комната, а миссис Мастере будет рада получить немного лишних денег, так что молодому человеку следует остановиться у него в доме. А немножко может пожить и у нас.

Мастерс был управляющим мастерской – очень дельный человек, считавший, что ничто на свете не может сравниться по своей значительности с искусством изготовления карт.

– Мастерса очень вдохновляет эта перспектива, – . продолжал между тем отец. – У Перренсенов прекрасная репутация. Они специалисты по морским картам. И Мастере горит желанием встретиться с молодым человеком, особенно, потому что тот только что вернулся из путешествия. Мы хотим позаботиться о том, чтобы обеспечить ему возможность изучи нить все, чем мы здесь занимаемся. А он, несомненно, введет нас в курс дела по поводу того, каковы успехи в его стране.

– Вот чем хороши картографы, – сказала я. – Они все помогают друг другу. Похоже, здесь нет конкуренции, как в других профессиях.

Отец засмеялся.

– Жаль, что здесь нет твоего брата, – заметил он.

Я кивнула. Прошло много времени с тех пор, как уехал Чарлз. Конечно, мы знали, что в экспедициях вроде той, что он предпринял, люди могут отсутствовать годами. Но действительно казалось, что со дня его отъезда прошло очень много времени.

– Полагаю, он вернется домой неожиданно, – заметила мачеха. – Интересно, что он скажет, увидев, что я здесь обосновалась.

– Он будет счастлив, я не сомневаюсь, – заверил ее отец. – У него много здравого смысла.

– Надеюсь, он сделает много новых открытий, – вставила я. – Неведомые доселе места, великие земли, куда еще не ступала нога человека.

– Энн Элис очень романтична, – сказал отец, улыбаясь мне, а затем – мачехе. – Будем надеяться, что Чарлз скоро будет с нами.

– Надеюсь, – согласилась я. – Фредди невероятно интересуется картами. Вчера, когда мы были в Большом Стэнтоне, я отвела его в мастерскую. На Мастерса он произвел большое впечатление. Он все время повторял: «Хороший парнишка. Хороший парнишка». Я никогда не видела Фредди таким возбужденным.

Отец был на седьмом небе от блаженства.

– Он очень смышленый, – с гордостью пробормотала мачеха.

– Это правда, – подтвердила я.

– Энн Элис очень счастлива, что у нее появился маленький братик, – произнес отец.

Я подняла глаза. Взгляд мачехи был устремлен на меня. Ее глаза блестели. Словно в них стояли слезы. Но с другой стороны, никогда нельзя знать наверное.

Я почувствовала себя несколько смущенной и быстро сказала:

– Ну, что ж, теперь нам надо заняться… Как его зовут? Этим… э-э… Магнусом.

– Магнусом Перренсеном. Да, мы должны встретить его, как следует.

Именно потому, что я увидела его, мне потребовалось сделать запись в дневнике. Я хочу снова почувствовать момент, когда он склонился над моей рукой, и его ярко-голубые глаза встретились с моими и задержали взгляд. Я сразу же ощутила невероятное волнение, какого никогда не испытывала раньше.

Не могу поверить, что встретила его впервые только сегодня вечером. У меня такое чувство, что я знаю его уже давно. Жаль, что я не знаю достаточно о картах, чтобы принимать более активное участие в разговоре. Неважно. Я решила учиться, пока он здесь, ибо ясно, что его интерес к картам очень велик. Говоря о них, он весь сияет. И ведь он только что вернулся из картографической экспедиций по Тихому океану. Он со знанием дела рассуждает о картах и островах, и у меня возникает огромное желание увидеть эти места.

В нем есть сила и живость, и я уверена – что бы он ни предпринял, он обязательно добьется своего.

Магнус очень высок, одет, по нашим представлениям, очень скромно, однако под влиянием принца Уэльского и его дружков, по-моему, часами обсуждающих покрой сюртуков и способ ношения галстуков, мы все стали немного денди.

Магнус Перренсен был одет в строгое серое платье, сюртук чуть светлее коротких панталон; чулки его были того же серого цвета, что и сюртук, а на черных туфлях – пряжки, однако совсем незамысловатые. На нем был парик, как и на других мужчинах, однако простой, перевязанный на затылке узкой черной лентой.

Однако то, как он был одет, не имело значения, люди сразу отмечали его яркую личность.

Он говорил по-английски свободно, с едва заметным акцентом, который меня очаровал.

Отец задал ему массу вопросов об экспедиции, и Магнус сообщил нам, что его корабль потерпел крушение, и он уже думал, что никогда не увидит родины.

– Как интересно! – воскликнула я. – Вы ведь могли утонуть!

– Я долго плыл на плоту, – отозвался Магнус, – высматривая акул и размышляя, сколько еще смогу протянуть.

– И что же дальше?

– Я заметил землю и подплыл к острову. – Не знаю, может, мне показалось, но, по-моему, в его голосе звучало какое-то возбуждение, словно этот остров что-то для него значил.

Я сказала:.

– Остров? Какой остров? Я поищу его на карте.

– Когда-нибудь я расскажу вам о нем, – ответил Магнус. Я была очень рада, потому что он намекая на то, что мы будем проводить время вместе.

– И, в конце концов, вас подобрали, и вы нашли путь домой? – Вы, наверное, лишились своих карт во время крушения, – заметил отец. – Какой ужасный удар.

– Да. Однако я отправлюсь туда снова.

– Там так много опасностей, – печально произнес отец, и я поняла, что он думает о Чарлзе. Отец продолжал:

– Надеюсь, вам будет удобно у Мастерса.

– Не сомневаюсь в этом. Мистер Мастерс – такой знающий человек. Говорить с ним для меня – и радость, и честь.

– Уверен, у вас с ним много общего.

– И миссис Мастере – она так добра. Говорит, что я слишком худой и грозится подкормить меня.

– Она добрая душа, – отозвался отец. – По-моему, иногда муж ее раздражает, поскольку его больше интересуют карты, чем ее стряпня.

– Кухарка она превосходная.

– И мы надеемся видеть вас здесь часто. Магнус улыбнулся мне.

– Это приглашение я приму с восторгом.

Когда он откланялся, я была в таком волнении. Мне захотелось тут же отправиться к себе и записать все в дневнике. Ведь писать об этом – все равно что пережить все заново, а у меня такое чувство, что этот вечер станет для меня важным. И мне захочется снова и снова возвращаться к нему.

3 МАЯ.

Это был чудесный месяц. Я много времени проводила с Магнусом Перренсеном. Он целые дни в мастерской, однако я часто совершаю поездки в Большой Стэнтон – Фредди со мной – и мы заходим в мастерскую. Иногда я беру с собой корзину для завтрака, и мы все отправляемся на пикник на природу. В другие дни я сижу рядом с Магнусом в мастерской, и за разговором мы едим сэндвичи и пьем сидр. Я это называю – помочь Магнусу Перренсену чувствовать себя как дома.

Он поразительно интересный рассказчик, и мы с Фредди слушаем его зачарованно. Магнус берет одну из наших карт, показывает на ней экзотические места и рассказывает о них. Он прослеживает путешествия по целым континентам, но больше всего его привлекает море. Недавно я сказала ему:

– Покажите нам остров, куда вы добрались после крушения.

С минуту Магнус молчал, потом взял меня за руку и сжал ее:

– Когда-нибудь, – сказал он, – я все вам про него расскажу.

Я была взволнована так же, как тогда, когда он впервые упомянул об острове. Я знала, что в нем есть нечто особенное и что Магнус хотел рассказать мне о нем… одной.

В тот раз с нами был Фредди. Он находился в углу комнаты с Мастерсом, показывавшим ему инструмент, которым они пользовались.

Я услышала, как Мастерс сказал:

– Это граб-штихель. Посмотри, какое у него острое лезвие. Оно из стали. Это для того, чтобы резать. Посмотри на ручку. Что она тебе напоминает? Гриб? Верно. Теперь возьми вот это в ладонь, а пальцами обхвати гриб. Теперь нажимай лезвием на медь. Вот так. Надо, чтобы давление было ровным. Я улыбнулась:

– Мастерс посвящает Фредди в искусство изготовления карт.

– Фредди – способный ученик.

Я поняла, что Магнус не может рассказать об острове прямо здесь. Он хотел, чтобы мы были одни. Как ни странно, хотя мы часто виделись, но почти никогда не оставались наедине. Если встречались в мастерской, то рядом были другие люди. Рядом всегда в роли нашей дуэньи был Фредди. А когда Магнус приходил с визитом в наш дом, там всегда находилось несколько человек.

Однако с его появлением для меня все изменилось. Я встаю каждое утро с чувством ожидания. Я много думаю о нем. Мне нравится то, как приподняты по краям его брови. В нем есть иностранный налет, обладающий для меня могучей притягательностью. Мне нравится его легкий акцент, немного необычное построение фраз.

Дело в том, что я влюблена в Магнуса Перренсена.

А как он относится ко мне?

Он заинтересован, очень заинтересован. Подозреваю, что его, так же, как и меня, бесит то, что мы никак не можем побыть наедине. Однако в один прекрасный день мы это преодолеем.

Несколько дней назад мачеха сказала:

– Мы не должны забывать о твоем дне рождения. По-моему, его надо как-то по-особому отметить. Тебе ведь исполняется восемнадцать. Я поговорю с твоим отцом.

– По-моему, он должен знать, что мне скоро восемнадцать.

– В таких делах он немного не от мира сего. А ты теперь должна больше развлекаться.

Я пожала плечами. Целью развлечений было найти мне мужа. А я не хотела искать. По-моему, так или иначе, но это было бы в высшей степени недостойно. Однако теперь есть и другая причина. Я уже нашла единственного мужчину, которого люблю, и у меня есть основания полагать, что и он неравнодушен ко мне.

Как бы там ни было, праздничный вечер состоится. Мачеха составляет список гостей. И делает приготовления на кухне.

– Хорошо, что у тебя день рождения в мае, – заметила она. – Такой чудесный месяц! Если погода будет хорошей, мы сможем праздновать в саду – что-то вроде пикника на открытом воздухе.

– Вам доставляет удовольствие организовывать праздник, дорогая, – снисходительно заметил отец. – Как хорошо, что вы здесь и можете все правильно устроить для Энн Элис.

У меня будет особое платье для праздника. Призвали деревенскую портниху, и мачеха долго возилась с выкройками Мы остановились на розовом шелке, который, по ее словам, идет мне больше всего. Платье с открытыми плечами и короткими рукавчиками, отделанными рюшами и кружевом. У него широкий кружевной воротник; корсет облегающий, а юбка – очень широкая, с оборками, отделанными кружевом. Платье очень нарядное. Я просто в восторге, потому что когда я надеваю его и стою очень смирно, а наша портниха стоит передо мной на коленях, занимаясь булавками и нитками для наметки, я представляю себе, что стою перед Магнусом. По-моему, в этом платье я покажусь ему красивой.

Я благодарна мачехе, так много сделавшей, чтобы платье было сшито. Думаю, она благодарна мне за заботу о Фредди.

Неужели она начинает мне нравиться? Я пока не уверена. Когда человек влюблен, весь мир становится другим, и хочется любить всех окружающих.

Нет… не всех.

Сегодня у меня было потрясение, поэтому я и пишу в дневнике.

Сегодня днем я была в саду. В доме было тихо.

Отец отдыхал, как он делает часто днем после того, как у него начались, как мы говорим, «приступы». Я уверена, что они сильно ослабили его, хотя он и делает вид, что это не так.

Мачеха уехала в Большой Стэнтон походить, как она сказала, по магазинам и взяла с собой Фредди. Она собиралась купить ему одежду. Из той, в которой Фредди приехал к нам, он уже вырос.

Я любила сидеть в саду. Фасад дома выходит на деревню. Приятный вид, это правда, перед нами расстилается зеленая долина, старая церковь со шпилем, вздымающимся в небо и ряд старинных коттеджей. В центре Грина находится утиный пруд с деревянной скамейкой.

Однако больше всего я любила вид, открывавшийся из задней части дома. Мне нравилась наша лужайка, а за ней – купы деревьев. Когда я сижу в саду, я обычно ухожу в небольшой огороженный стенами розарий и сажусь там на одну из плетеных скамеечек.

Там я и сидела в этот раз, притворяясь, что читаю, а на самом деле думая о том, когда снова увижу Магнуса Перренсена. Я имею в виду – наедине. Сегодня он обедал с нами, и я была счастлива. Всегда есть надежда, что подвернется возможность поговорить о вещах, по-настоящему важных.

– О, мисс Энн Элис… – Это была одна из горничных. – Пришел джентльмен.

Я вскочила.

В моих мыслях царил Магнус, и я по глупости решила, что это он, так что даже не спросила имени джентльмена. Я была потрясена, войдя в холл и увидев Десмонда Фидерстоуна.

Я снова ощутила дурное предчувствие, так часто возникавшее у меня в его присутствии прежде.

– Мисс Энн Элис. Как приятно.

– О… мистер Фидерстоун… Мы давно вас не видели.

– Я все это время скучал… отчаянно.

– Стало быть, вы вернулись.

– Увы, лишь с кратким визитом.

– Вы должны… э-э… пройти в гостиную… Может быть, вы хотели бы выпить что-нибудь прохладительное.

– Я приехал, чтобы увидеть вас, а остальное не важно.

– Проходите. – Я провела его в небольшую комнату, выходившую в холл и служившую для приема посетителей. – Садитесь, прошу вас.

Он положил шляпу на стол.

– Я пойду скажу, чтобы вам что-нибудь принесли. Хотите чаю?

– Это будет идеальное освежающее.

– Я пойду скажу.

– О… – запротестовал было мистер Фидерстоун. Он явно недоумевал, почему я не дерну шнур звонка, чтобы вызвать служанку. Однако у меня было много причин, чтобы не делать этого, и я вышла так поспешно, как только могла.

Я поспешила в комнату к отцу. К счастью, он уже встал и сидел в кресле, подремывая. Я сказала:

– Папа, у нас посетитель. Тот самый друг мачехи. По-моему, вам следует спуститься.

– Разумеется. Разумеется. Да уж, с другом мачехи надо обращаться уважительно. Кто он?

– Мистер Фидерстоун.

– Ах, да. Конечно, я его помню.

– Он в гостиной. Вы к нему спуститесь? Я распоряжусь насчет чая.

Отец последовал за мной и ушел в гостиную. Когда я вернулась, Десмонд Фидерстоун оживленно беседовал с отцом.

Мне показалось, он посмотрел на меня с упреком.

Принесли чай. Разговор шел о погоде, и Десмонд Фидерстоун заботливо осведомился о здоровье отца. Тот сообщил, что чувствует себя хорошо, как никогда. По-моему, он слегка покривил душой, однако со времени женитьбы на мачехе он всегда настаивал, что чувствует себя прекрасно.

– Я уже довольно давно вас не видел. Могу поклясться, что мисс Энн Элис выросла.

– Ей ведь, знаете ли, скоро восемнадцать.

– Неужели? Какой повод отпраздновать!

Я почувствовала раздражение. Мне было неприятно, что они говорят обо мне так, словно меня здесь нет, словно я была ребенком, о котором говорят, как он вырос.

– Да, – отозвался отец. – Мы, разумеется, будем отмечать это событие. Моя супруга в таком волнении, словно это ее собственный день рождения.

– И когда же эта славная дата?

– Через несколько дней. Точнее сказать, двадцать первого. Не знаю, сколько придет гостей. Список постоянно пополняется.

– Могу я позволить себе смелость? Как старый друг семейства миссис Мэллори, могу я просить о приглашении?

– Любому другу миссис Мэллори будут рады. Ты согласна, Энн Элис?

Я была рада, что отец не стал дожидаться ответа, хотя Десмонд Фидерстоун выжидательно смотрел на меня. Отец продолжал:

– Надеемся, что боги будут милосердны, и вечер выдастся теплый. Боюсь, что если мы останемся в доме, будет тесновато.

– Не сомневаюсь, что боги будут добры по такому выдающемуся случаю, – отозвался Десмонд Фидерстоун.

Я сидела и ужасно злилась. Стало быть, он явится на мой день рождения. У меня было неприятное чувство, что он все испортит.

Я давно уже и думать о нем забыла, и вот – на тебе! – явился.

Когда мачеха вернулась, я увидела, что Десмонд Фидерстоун застал ее врасплох так же, как и меня, и мне показалось, что она приветствовала его очень холодно.

– Я снова оказался поблизости, – заявил Фидерстоун. – И знал, что вы ни за что не простите меня, если я не зайду.

– Вы сюда надолго? – спросила мачеха, как мне показалось, для нее это было довольно бестактно.

– Это зависит от дел.

Отец сказал:

– Мистер Фидерстоун обещал, что придет на день рождения.

– О, – спокойно отозвалась мачеха.

Я была рада, когда он ушел.

Но почему-то у меня такое чувство, что все как-то изменилось.

21 МАЯ.

Мой день рождения, и самый волнующий день, какой мне довелось пережить! Как чудесно, что все произошло именно в мой день рождения!

День начинался довольно пасмурно, и мы очень беспокоились, что пойдет дождь. Слуги то и дело выбегали наружу посмотреть на небо.

За день я раз двадцать смотрела на платье, висевшее в шкафу. Это самое красивое платье, какое было у меня в жизни. Я упросила мачеху позволить Фредди лечь спать где-нибудь на час попозже, и она согласилась, как мне показалось, с притворной неохотой. Она действительно любит Фредди, и наша привязанность к мальчику создала между нами некую связь, несмотря на все мое сопротивление.

Устраивая вечер, мачеха была в своей стихии. Отец забавлялся, глядя на нее. Как же он изменился со времени женитьбы! По крайней мере, мачеха сделала его счастливым. Я уверена, что таким он никогда не был… даже при жизни моей матери.

Прибыли гости. Я, отец, мачеха и Фредди, стоявший с нами, как маленький сын семейства, принимали их.