Текст книги "Шелковая вендетта"

– Это – очевидная ложь, – быстро сказала я.

– Да неужто? Встречи в парке. Выходка Джулии на званом вечере. Этот развод прикончит политическую карьеру Дрэйка, а тебя заклеймит как распутную женщину.

– Джулия и так уже поставила карьеру Дрэйка под угрозу.

– Его еще можно спасти... ты могла бы это сделать... если бы была благоразумна.

– Каким образом?

Он плотоядно смотрел на меня.

– Ты сама знаешь ответ на этот вопрос. С помощью моей дружбы, конечно.

– Под этим ты подразумеваешь..

– Предположим, что ты станешь мне очень дорогим другом.

Я засмеялась.

– Ты, наверное, сошел с ума.

Он пожал плечами.

– Это уже напоминает шантаж, – сказала я.

– Зачастую это эффективное оружие.

– Не будь так мелодраматичен.

– Ты заинтригована, а?

– Ничего подобного. Все это полный абсурд и бессмыслица.

– Моя дорогая сводная сестричка сомнительного происхождения, которую совсем маленькой и слабенькой привезла в семью Сэланжеров ее бабушка, оказалась настолько ловкой, что сумела окрутить их сына-наследника и женила его на себе.

– Как ты смеешь выдвигать такие лживые обвинения!

– Лживые? Разве ты не вышла за моего брата? Разве он не был сыном-наследником? Разве ты не поднялась из самых низов до положения члена семьи?

– Я не завлекала Филиппа, чтобы он женился на мне.

– Завлекала, завлекала – и своими прелестями, и разными уловками. Он всегда был твоим рабом. Ты решила, что он более надежен, чем я. И бедный Чарльз был отвергнут. Потом Филипп умирает при загадочных обстоятельствах. Говорят, это было самоубийством. Но так ли это на самом деле? Берегись, Ленор. Твое положение очень ненадежно. Я имею большое влияние на Джулию и могу уговорить ее подать на развод. Она послушается меня. Теперь я – ее лучший советчик.

– Она не сделает этого. Она и так уже значительно навредила Дрэйку и теперь раскаивается в этом.

– Раскаивается? Возможно, но это недолго продлится. И тогда она опять впадет в дикую ревность. Это зависит от того, сколько она выпьет. Я наблюдал ее в различных состояниях под действием бутылки – слезливом, сентиментальном, обезумевшей от ревности и злости. Так что мне будет нетрудно это сделать. Жаль, конечно, потому что все говорят, что из Дрэйка мог бы получиться блестящий политик. Развод погубит его карьеру. И твою тоже, дорогая. Подумай о своем положении. Опять всплывут разговоры о Филиппе. Женщина, муж которой покончил самоубийством через несколько недель после свадьбы. Наверное, это не очень приятно прозвучит, особенно в зале суда?

– Ты не сделаешь этого.

– Не сделаю? Я-то думал, что ты уже достаточно хорошо меня изучила. Учти, история с мавзолеем может повториться. Тогда ты тоже меня оттолкнула. И если бы не Дрэйк, то сколько бы ты там оставалась – в этом сыром холодном склепе, наедине с останками Сэланжеров?

– Ничто на свете не заставит меня стать твоим «добрым другом», как ты это называешь.

– Посмотрим, Ленор, дорогая моя. Посмотрим.

– Ты уйдешь наконец?

Он утвердительно кивнул головой.

– Но, – сказал он, – я вернусь. Когда ты как следуешь обдумаешь мое предложение и поймешь, какие последствия могут быть в случае твоего отказа, ты изменишь свое решение.

– Никогда.

– Аи revoir, Ленор, моя сладкая.

Когда он ушел, я в изнеможении упала на стул. Меня колотила дрожь. Я всегда знала, что он опасен, но до этого разговора не осознавала, до какой степени.

Я не стала никому рассказывать об этом визите Чарльза. Просто не могла заставить себя говорить об этом. С того дня, как он побывал у меня, я пребывала в постоянной тревоге. Я точно знала, что Чарльз никогда не делает пустых заявлений. Он всегда испытывал ко мне смешанное чувство, которое состояло из вожделения и неприязни. Ему хотелось унизить меня, оскорбить, и он искал подходящего случая, как тогда, в мавзолее; но на этот раз дело обстояло намного серьезнее.

Я бы с радостью поделилась своими тревогами с бабушкой, но мне не хотелось волновать ее. Я и так уже причинила ей много беспокойства с графом и Дрэйком. Она принимала слишком близко к сердцу все, что имело ко мне отношение. Поэтому, сохранив от нее в тайне кизит Чарльза, сама я приготовилась к тому, что события вскоре начнут развиваться самым ужасным образом.

Потом я получила письмо от Дрэйка.

«Я должен увидеть тебя, – писал он, – но после скандала, который устроила Джулия на приеме, лучше, чтобы нас не видели вместе. У меня есть одна мысль. Моя старая няня живет в Кенсингтоне. Все эти годы я навещаю ее. Не могли бы мы встретиться там? Она сохранит это в полной тайне и вообще сделает для меня все, что угодно. Она всегда была мне как мать. Ее зовут мисс Браунли, она живет в доме 12 на Парсонс-Роуд. Пожалуйста, приходи туда. Сможешь ли ты завтра утром? Тогда я приеду туда. Скажем, в два тридцать. Я должен поговорить с тобой, Ленор. Пожалуйста, приходи».

Я не могла проигнорировать его просьбу, к тому же мне и самой было что сказать Дрэйку. Я также понимала, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы нас увидели вместе, тем более, после угроз Чарльза.

Я никому не сказала, куда поеду, и наняла кеб. Поездка оказалась короче, чем я ожидала, и мы подъехали к дому даже на десять минут раньше назначенного времени. На улице я заметила нескольких людей. Когда я выходила из кеба, к дверям дома подъехал еще один кеб. Дом был небольшой, со скромными тюлевыми занавесками и до блеска начищенным дверным молотком.

Мне открыла приятная розовощекая женщина лет шестидесяти, с совершенно белыми волосами и ярко-голубыми глазами. Она тепло улыбнулась мне.

– Вы, должно быть, миссис Сэланжер, – сказала она.

– Да, а вы – мисс Браунли.

– Правильно. Мистер Дрэйк сказал мне, что вы придете. Он вот-вот подойдет. Он всегда очень пунктуален. Пойдемте ко мне, в мою маленькую гостиную.

Гостиная оказалась довольно неряшливой маленькой комнаткой с окнами на улицу. Кушетка, несколько стульев, букет роз на столике возле камина. Большие каминные часы на каминной полке стояли между двумя огромными вазами с ангелочками. В одном углу комнаты стояла резная, с бесчисленными завитушками, этажерка для безделушек, а в другом углу красовался еще более вычурный резной буфет с застекленными дверцами.

Мисс Браунли пригласила меня сесть.

– У меня хорошенький маленький домик, вы не находите? Я горжусь им. Это он купил мне его, мистер Дрэйк.

– О, что вы говорите. Она улыбнулась.

– Мой мальчик. Он был самым замечательным из всех моих детей.

– Я знаю, вы были его няней.

– Няня Браунли... вот кто я была. У меня было после него еще несколько херувимов, но с Дрэйком никто уже не мог сравниться. Я часто говорила ему: «Вот вырастешь, пойдешь в школу, заведешь себе новых друзей и забудешь меня». «Никогда, няня Браунли», – говорил он. И он говорил правду, благослови его Господь. Он всегда помнит... про дни рождения... рождество... и потом, когда я перестала работать, он купил мне этот маленький дом и навещает меня здесь. Он рассказывает мне о себе. Расскажите мне, какие у него неприятности. Я хочу увидеть его когда-нибудь премьер-министром. Если бы они там что-нибудь понимали, то сделали бы его премьером уже завтра.

– Я вижу, в вашем лице он имеет самую горячую поддержку.

– Ну да, я знаю его. Он скоро придет. Минута в минуту. Это я научила его. «Будь пунктуальным, мистер Дрэйк, – говорила ему я. – Опоздание свидетельствует о плохих манерах. Это все равно, что сказать, что ты не очень-то хочешь приходить, а что может быть невежливее? « И он запомнил. Он всегда все помнит. Мне приятно думать, что это я помогла ему стать тем, кем он стал. – Она испытующе посмотрела на меня, ее ярко-голубые глаза прожгли меня насквозь. Я подумала, что ей известно о наших отношениях с Дрэйком. Если он и правда делится с ней своими проблемами, то, вероятно, довольно много.

– Он сейчас все время ходит грустный, и это длится уже довольно давно. С ним произошла ужасная вещь. Я молюсь, чтобы у него все наладилось и он получил то, что заслуживает... все самое лучшее.

В дверь позвонили. Она победоносно посмотрела на часы.

– Минута в минуту, – сказала она. – Как я и говорила.

Она оставила меня сидеть, а сама пошла открывать дверь. Я услышала, как она говорит: «Она здесь». Она провела его в гостиную.

– Ленор, – сказал он, – значит, ты пришла.

Я улыбнулась ему. У него был усталый и измученный вид.

– Ну, я оставлю вас одних, чтобы вы могли поговорить, – сказала мисс Браунли. Может быть, часа в четыре выпьете по чашечке чая? Как вы на это посмотрите?

– Спасибо, няня, – сказал Дрэйк.

Она посмотрела на него с такой любовью и гордостью, что я была глубоко тронута.

Когда дверь за ней закрылась, Дрэйк повернулся ко мне.

– Мне ничего другого не оставалось, – сказал он. – Я понимаю, что теперь мы не можем встречаться на людях.

– Я была рада познакомиться с мисс Браунли. Она так преданно любит тебя.

– Она всегда была мне как мать. Полагаю, ближе человека у меня и нет. В тот вечер... это было ужасно.

– Я знаю.

– Теперь ты понимаешь, что мне приходится выносить?

Я кивнула.

– Она непредсказуема, Ленор. От нее невозможно скрыться. Я стараюсь почти все время жить в Свэддингхэме, но она приезжает и туда. С той самой ночи я постоянно думаю. Что-то надо делать. Какой же я дурак, что послушал ее тогда.

– Ты сделал то, что считал правильным. Ты чувствовал, что должен жениться на ней.

– Она одурачила меня, Ленор.

– Я знаю, знаю.

– Я думал тогда, что тот человек – твой любовник, а не отец... Каким я был идиотом! Я не могу тебе передать, что я тогда чувствовал. Меня раздирали боль, унижение и ярость. Я никогда до этого не сомневался в тебе, но все сходилось на том, что она говорила правду, к тому же она так хитро все преподнесла. А потом мне стало все равно, что будет. И я остался у нее на ночь. Остальное тебе известно.

– Бесполезно переживать все это заново, Дрэйк. Все это в прошлом, а мы живем в настоящем времени.

– Она притворилась, что любит меня, а сама пытается меня погубить.

– Просто она очень ревнива и в состоянии опьянения способна на все. В ту ночь она ясно показала это. Мы должны быть осторожными, Дрэйк.

Он кивнул.

– Я все думал и думал. И пришел к заключению, что должен положить этому конец. Я собираюсь оставить ее.

– Будет страшный скандал.

– Он уже состоялся.

– Возможно, его еще можно загладить.

– Ты так думаешь?

– Я не исключаю такой возможности. Если ты будешь осторожен. Если мы не будем встречаться. Я могла бы надолго уехать в Париж. И все станет на свои места.

– Я меньше всего этого хочу. Я расстанусь с политикой. Я понимаю, что мне рано или поздно придется это сделать... даже если я останусь с Джулией. Она совершенно невозможна и с каждым днем становится все хуже.

– Возможно, она возьмет себя в руки. Я думаю, она могла бы это сделать, если бы ты любил ее.

– Я не люблю ее. И не могу притворяться.

– Некоторые скандалы забываются. Вспомни лорда Мельбурна.

– На него всегда ссылаются в таких случаях, но, я думаю, он обладал особыми качествами. Он был прирожденным борцом. Я не хочу ничего заглаживать. Я готов бросить все. Ленор, давай уедем вместе.

– Нет, Дрэйк, это не выход.

– Было время, когда я думал, что ты любишь меня.

– Я и сейчас люблю тебя, Дрэйк. Ты – мой самый лучший друг.

– Ты хочешь сказать, что недостаточно любишь меня.

– Это значит, я не люблю тебя так, как мне хотелось бы. Люди, которые бросают все ради того, чтобы быть вместе, должны любить друг друга особенной любовью. Ты мне очень, очень дорог. Я всегда восхищалась тобой, но...

– Ты изменилась, Ленор. Должно быть, появился кто-то еще.

Я молчала.

– Я почувствовал это, – сказал он. – Теперь мне понятно.

– Нет, нет, ты не понимаешь. Я действительно встретила одного человека, и он оказал на меня странное воздействие.

– Ты влюблена в него.

Я покачала головой.

– Не знаю. Если так, то это глупо с моей стороны. Нет, я не влюблена в него. Но мне приятно быть рядом с ним, он пробуждает во мне желание жить, и я много думаю о нем. Возможно, это нелепо, даже наверняка это так. Он – несерьезный человек. Но я считаю, что раз я могу испытывать такие чувства к нему, вряд ли я могу быть влюблена в кого-то еще.

У Дрэйка был непонимающий вид.

– Вряд ли я смогу объяснить лучше, – продолжила я. – Это было просто... приключение, но оно оставило во мне глубокий след. Нет, между нами не было никаких отношений. А если бы и были... то вскоре это ему надоело бы. Такой уж он человек. Я не могла принять таких отношений, и все же – я хочу быть с тобой откровенной, Дрэйк, – я не могу забыть его и поэтому чувствую, что тебе не следует жертвовать чем бы то ни было ради такой неуверенной в своих чувствах женщины, как я.

– Я всегда чувствовал, что мы созданы друг для друга.

– Когда-то мне тоже так казалось. Так думает и моя бабушка. Она была ужасно огорчена, когда ты женился на Джулии.

– Она – очень мудрая женщина.

– Все ее мысли – обо мне. Твоя мисс Браунли чем-то напомнила мне ее. Она так же нежно любит тебя.

– Я знаю.

– И ты позаботился о ней. Она так благодарна тебе.

– Это я должен быть благодарен ей.

– Дрэйк, – сказала я, – что ты собираешься делать? Джулия может затеять бракоразводный процесс.

– Я буду только приветствовать это.

– Чарльз предполагает, что сможет убедить ее сделать это и... указать меня соответчицей.

Он схватил меня за руку.

– Это будет выходом для нас обоих, – сказал он. – Я буду рад всему, что положит конец этому положению. Иногда я думаю, что способен на все.

– Пожалуйста, Дрэйк, не говори так. Подумай, что это означает. Это было бы концом твоей карьеры.

– Я уже решил бросить ее.

– Ты сейчас так думаешь, но что ты скажешь лет через пять-десять? Политика у тебя в крови. Это – твоя жизнь, Дрэйк. У тебя все время будет чувство, что тебе ее не хватает.

– Я мог бы быть счастлив, если бы со мной была ты. Ты забудешь этого человека. Я забуду о политике. Мы будем счастливы вместе. Я знаю это.

– Давай не будем принимать поспешных решений, Дрэйк. Возможно, что-нибудь еще произойдет.

Так мы все крутились вокруг одного и того же предмета, все время возвращаясь к одному и тому же. Моя неуверенность... и решимость Дрэйка положить всему этому конец, и уверенность в том, что скоро что-то произойдет, потому что если этого не случится, то он сам сделает что-нибудь.

Я была уже готова рассказать ему все о Чарльзе, но вовремя остановилась. Я не хотела добавлять ему еще одну заботу, к тому же я не знала, какие действия он предпримет. Много лет назад он зашвырнул Чарльза в озеро, зародив в нем страшную злобу и жажду мщения. Я считала, что и так уже хватает неприятностей, и потому промолчала.

В четыре часа мисс Браунли принесла большой коричневый чайник, булочки и пирожные с кремом.

– Он всегда любил мои булочки, – сказала она, – правда, Дрэйк? А пирожные с кремом – были особым лакомством. Помнишь?

Я сидела в этой маленькой комнатке, смотрела на него и на эту женщину, любовь которой к нему была так очевидна, и думала, какой же он хороший человек и какая это трагедия, что волею обстоятельств он оказался в таком положении. Возможно, если бы я вышла за него замуж, вместе мы стали бы счастливее.

Уходили мы порознь. Дрэйк заказал для меня кеб. Сам он остался в доме у няни и должен был уехать позже.

Я попрощалась с няней Браунли, и она сказала, что будет рада видеть меня в любое время; я вышла и села в кеб.

Когда мой кеб отъезжал, вдоль дороги напротив дома прогуливался человек. В тот момент мне это не показалось странным.

Я пребывала в постоянной тревоге, и сохранять внешнее спокойствие становилось мне все труднее. Главной моей заботой была Кэти. Она уже многое понимала и была весьма наблюдательна. Иногда я ловила на себе ее внимательный взгляд. Полагаю, она догадывалась о том, что что-то должно случиться. Ей очень нравился Дрэйк, но ей нравились многие люди; во Франции она восхищалась графом. Кэти была готова любить весь мир и свято верила, что и другие люди такие же. Оставшись без отца, она, тем не менее, всю свою жизнь была окружена любовью и не могла себе представить, что может быть как-то иначе. Мне было нестерпимо думать, что она может столкнуться лицом к лицу с жестокой реальностью, особенно если в эти неприятные события будет вовлечена ее мать.

Как-то мы пошли с ней в парк кормить уток – это было ее любимым занятием; и вот, когда мы стояли у воды и крошили хлеб, появился Чарльз. Видимо, он шел сюда следом за нами.

Он картинно сорвал с головы шляпу.

– Утро доброе, Ленор. Доброе утро, Кэти.

– Доброе утро, дядя Чарльз, – крикнула Кэти, радостно улыбаясь ему. – А мы собираемся кормить уток.

– Да вы просто ангелы милосердия, – сказал Чарльз, возводя глаза к небу.

Кэти нашла это очень смешным.

– Некоторые из них довольно прожорливые, – сказала она.

– Весьма распространенный недостаток всех живущих на земле, – ответил ей Чарльз.

– Тут есть одна особенно прожорливая. Она пытается забрать себе все... и хватает чужие куски как свои собственные. Я пытаюсь остановить ее. Это так интересно.

– Я должен остаться и посмотреть, как это интересно, – сказал Чарльз.

– Тебе это покажется скучным, – сказала я.

– Вовсе нет. Меня вдохновляют такие добрые деяния. Бросать хлеб на воду.

– Это всего лишь черствый хлеб, – сказала Кэти и добавила, – я знаю, это фраза из Библии.

– А я надеялся прослыть оригинальным.

– Черствый хлеб и корки, – сказала Кэти.

– Но эти прожорливые существа находят их вполне приемлемыми.

– Хотите тоже покидать, дядя Чарльз? Только смотрите, чтобы этой прожорливой не досталось.

– Я думаю оставить это занятие тебе, дорогая Кэти. Я знаю: в деле кормления уток ты проявишь мудрость Соломона.

Кэти находила этот разговор очень забавным.

– У меня есть идея, – сказал он. – Мы с твоей мамой посидим вон на той скамеечке и оттуда будем следить, чтобы справедливость восторжествовала.

Он потащил меня на скамью, и я не видела другой альтернативы, кроме как сесть рядом с ним.

– Твоя дочь очаровательна, – сказал он.

Я молчала.

– И такая жизнерадостная, – добавил он. – Интересно, что она понимает из того, что происходит с тобой сейчас, и как она отнесется к тому, что может произойти.

Это было почти сверхъестественно, как точно он угадал мои мысли.

– Но она, конечно, может и не услышать об этом, если ты будешь благоразумна, – успокоил он меня.

– Чарльз, тебе лучше уйти.

– Но я так наслаждаюсь нашей беседой. Кэти – очаровашка. Горжусь своей маленькой племянницей. Мне будет в самом деле больно, если до нее дойдут все эти неприятные слухи.

– Ты получишь огромное удовольствие, если это случится.

– Надеюсь, этого не произойдет – но ты должна принять решение побыстрее. Я уже говорил с Джулией. Пока она колеблется, причем, колебания ее зависят от количества выпитого шерри. Но теперь, когда у меня есть свидетельство, думаю, ее не придется особенно уговаривать.

– Какое свидетельство?

– Относительно любовного гнездышка.

– О чем ты говоришь?

– Дом 12 на Парсонс-Роуд.

Я онемела от ужаса.

– Я вижу, мои открытия тебя огорчили. Я следил за тобой, дорогая Ленор. На это пришлось потратить некоторое время, но зато мои старания принесли хорошие плоды. У меня есть свидетельство, что вы с Дрэйком раздельно прибыли в дом 12 по Парсонс-Роуд и через два с половиной часа так же раздельно и с большими предосторожностями покинули этот дом. Все это имеет письменное подтверждение.

Мне стало плохо. Я вспомнила, как из кеба напротив дома высунулся какой-то человек, когда я вышла из своего кеба. Должно быть, он проследил мой путь до Парсонс-Роуд, а затем стал ждать, когда я выйду. Он видел, как прибыл Дрэйк, и видел, как мы уезжали. Я представляла себе, как истолковал эти факты Чарльз.

Он пристально смотрел на меня.

– У тебя есть один очень простой выход, – сказал он.

– Ты ошибаешься.

Он пожал плечами.

– Ведь не станешь же ты отрицать, что вы были вместе.

– Если ты такой всезнающий, то должен знать, что это домик няни Дрэйка.

– Старые нянюшки бывают очень удобны, когда их подопечные ищут прикрытие для своего греха.

– Неужели?

– О, да... особенно, когда их подопечные такие ангелочки, как Дрэйк.

Ко мне подбежала Кэти.

– У меня кончился хлеб, – сказала она.

– Тогда пошли домой.

– Так скоро, мама?

– Да, нам необходимо вернуться. У меня есть кое-какие дела.

– Я провожу вас, – сказал Чарльз.

Кэти щебетала всю дорогу до дома, и Чарльз отвечал ей все в том же легкомысленном тоне. Но я чувствовала, что эта болтовня не отражает его истинного настроения. На этот раз он был смертельно серьезен.

Я притихла. По правде говоря, меня переполняли мрачные предчувствия.

Что я могла сделать в моем положении? Беспокоить бабушку я не хотела. Ей и без того было нелегко; что бы с ней стало, если бы она узнала, как далеко все зашло.

Мне вдруг пришла в голову мысль, что, если бы я повидалась с Джулией, мне, возможно, удалось бы внушить ей, что, нанося вред Дрэйку и мне, она делает хуже и себе. Если мне повезет и она будет в состоянии понимать меня, если она все еще любит Дрэйка (а я полагала, что это так), она, безусловно, не захочет терять его.

Я решила зайти к ней днем. Она могла отдыхать в это время, но зато в эти часы затихал весь дом, а мне хотелось, чтобы о нашей встрече узнало как можно меньше народу. Возможно, она откажется видеть меня, но, если она согласится, у меня будет шанс поговорить с ней. И если она будет в податливом настроении, возможно, мне удастся добиться некоторого прогресса. Я могу намекнуть ей, каковы действительные мотивы Чарльза. Так много зависело от того, в каком состоянии я застану ее.

Меня охватила легкая дрожь, когда я позвонила в дверной колокольчик и горничная впустила меня в дом. Мне сказали, что миссис Оддрингэм у себя в комнате. Горничная сказала, что посмотрит, не спит ли она и может ли она меня принять.

Через несколько секунд она проводила меня в спальню Джулии. Она сидела на стуле у окна и, увидев меня, улыбнулась.

– Входи, Ленор.

– Надеюсь, я не помешала тебе отдыхать.

Она отрицательно помотала головой.

– Я собиралась прилечь... но это не имеет значения.

На ней был пеньюар ее любимого сиреневого цвета, который так гармонировал с оттенком ее щек. Возможно, она и выпила, но ее никоим образом нельзя было назвать пьяной.

Я заметила неизменный графин на ночном столике и рядом с ним недопитый стакан.

– Я рада, что ты пришла, – сказала она. – Я давно хотела поговорить с тобой. Я так волнуюсь за тебя... и Дрэйка.

– Джулия, тебе не о чем волноваться. Мы с Дрэйком – добрые друзья... и не более.

Она покачала головой.

– Я знаю: он все время думает о тебе.

– Он женат на тебе, Джулия. Если бы только ты...

– Да, – сказала она, – что?

Я невольно посмотрела на графин.

– Я поняла, что ты имеешь ввиду, – вскрикнула она. – Бросить пить. Я пытаюсь. Мне это удается... на какое-то время, а потом я возвращаюсь к этому снова. Я не могу совладать с собой. У меня ничего не выходит.

– Если бы только ты смогла...

– Ты думаешь, это имело бы какое-то значение?

– Я думаю, тогда все было бы иначе.

– Как это может быть, если он любит тебя?

– Ты – его жена, Джулия. И это важно.

– Нет. Всегда была ты... даже когда мы были детьми, ему нравилась ты.

– Но он женился на тебе. Это то, чего ты хотела. Ты должна быть счастлива. Если бы ты только попыталась... бросить пить... делала бы все, что в твоих силах, чтобы помогать его карьере, а не...

Она заплакала.

– Я знаю. То, что я сделала – ужасно. Он никогда не простит меня. И ты тоже.

– Я понимаю твое состояние, Джулия, но если бы ты вела себя более разумно... попыталась понять его... Он очень честолюбив и может далеко пойти. Все так думают... а все, что ты делаешь, уменьшает его шансы на успех.

– Чарльз говорит, что мне надо развестись с ним.

– Если ты сделаешь это, ты потеряешь его навсегда.

– Я знаю.

– Я не верю, что ты действительно этого хочешь.

Она колебалась.

– Не знаю. Иногда я начинаю злиться, и тогда все мне видится в другом свете. В такие минуты я ненавижу его. Мне хочется, чтобы ему было больно... так же больно, как мне. Чарльз говорит, что мне будет легче, если я разведусь с ним.

– Не Чарльз, а ты сама должна решить, чего ты хочешь.

– Чарльз всегда влиял на меня, я восхищалась им. Филипп был слишком мягким. А Чарльз был настоящим мужчиной. Он женился на Хелен. Их даже нельзя назвать добрыми друзьями, но его это нисколько не волнует. Он совершенно счастлив этой сделкой. Он безбожно ей изменяет и наслаждается жизнью. Как бы мне хотелось быть такой же, как Чарльз... безразличной.

– Ты не можешь этого хотеть.

– Нет, я очень хочу. Тогда мне было бы все равно, любит меня Дрэйк или нет... Я была бы такой же, как Чарльз. Заводила бы себе любовников. Ему нет никакого дела до своей жены. У него сейчас роман с этой итальянкой.

– С Маддаленой де Пуччи?

– Да, с ней. Они встречаются. Она часто здесь появляется. И идет в его комнаты. Наверное, он дал ей ключи, чтобы она могла приходить, когда захочет.

– Да, действительно... но ведь это – твой дом, Джулия.

– Это и его дом до тех пор, пока он здесь живет. О, он очень увлечен ею. Но это ничего не значит. Он бы никогда не стал так убиваться из-за женщины. Как бы я хотела быть такой, как он.

– Ты не должна поддаваться его влиянию, Джулия. Ты сама должна управлять своей жизнью.

– Иногда я думаю, что Чарльз прав. А потом мне кажется, что он ошибается. Иногда мне кажется, что мне все равно, что мне хочется только сделать Дрэйку так же больно, как он сделал мне... а в другие дни мне все представляется другим.

– Ты погубишь и себя, и его карьеру.

– Я знаю... знаю. Я убеждаю себя, что не должна этого делать, а потом говорю, что я сделаю это. Раз я несчастна, пусть все будут такими же.

– О, Джулия, если бы ты перестала пить и стала такой, как раньше.

– Это так помогает, Ленор. Чувствуешь себя такой несчастной, а когда выпьешь, становится все равно... а потом становишься такая веселая и уже ничто не имеет значения. Но иногда мне бывает так плохо, что хочется покончить со всем этим... не только ради себя, но ради всех.

– Джулия, еще не поздно...

– Правда? – с надеждой спросила она. – Правда?

– Действительно, Джулия, еще не все потеряно.

– Я поговорю сегодня с Чарльзом. Я скажу ему, что собираюсь сделать попытку исправиться. Я стану хорошей женой Дрэйку. Стану помогать ему. Я всегда этого хотела. Да, сегодня вечером я скажу Чарльзу. Скажу, что приняла решение и собираюсь стать другой. Что больше не буду пить... так много. Я отучусь от этого. Это невозможно сделать быстро, когда ты привыкаешь к этому так, как я. Да, я поговорю с ним сегодня.

– И никогда не забывай, Джулия: я хочу быть твоей подругой.

– О, я знаю. Знаю, Ленор. – Она была близка к слезам. – Я собираюсь стать другой. Я скажу Чарльзу сегодня вечером, что не сделаю того, что он предлагает. Я хочу попытаться и стать хорошей женой Дрэйку. Я постараюсь заставить его полюбить меня...

Я поднялась, собираясь уходить. На прощанье я поцеловала ее и сказала:

– Не отказывайся от своего намерения. А мне, пожалуй, пора идти.

Выйдя на улицу, я сказала себе, что сходила к ней не напрасно.

Но на следующее утро Джулия была мертва.

Дни, которые за этим последовали, походили на гротеск ночного кошмара. Я твердила себе, что сейчас проснусь и пойму, что все это только сон.

По факту смерти Джулии было возбуждено уголовное дело. Ее нашли в гостиной Чарльза. После пожара Джулия выделила ему несколько комнат, которые включали спальню, гардеробную и гостиную. Комнаты эти располагались в конце коридора на втором этаже и были как бы обособлены от всего дома благодаря отдельному входу и черной лестнице. Поэтому Чарльз чувствовал себя здесь как в личных апартаментах. Джулия выделила их ему, чтобы он чувствовал себя свободно, пока не подыщет себе новое жилье.

Слуга, который спас в свое время Чарльза от пожара, сказал Джулии, что Чарльз собирался прийти домой часам к семи.

Джулия прошла в его гостиную, так как хотела поговорить с ним незамедлительно. Там она собиралась дожидаться его. Должно быть, она увидела там графин и не смогла устоять. Ее пристрастие к спиртному погубило ее. Смерть ее была мгновенной. Когда пришел Чарльз, она была уже мертва. Судя по всему, она выпила отравленного шерри, которое предназначалось для Чарльза.

Новость о смерти Джулии обрушилась на меня как гром с неба. Я ушла к себе в комнату, чтобы обдумать, что все это могло означать. Кто-то пытался отравить Чарльза, а вместо этого умерла Джулия.

Ко мне пришла бабушка.

– Девочка моя дорогая, – сказала она, – что все это значит?

– Это значит, что хотели убить Чарльза, – прошептала я. – Они не хотели убивать Джулию.

– Но почему кто-то захотел убить Чарльза?

– У него наверняка полно врагов. Его нельзя назвать хорошим человеком. Он – злобный... вредный... и любит подстраивать всякие каверзы.

Бабушка внимательно присматривалась ко мне.

– Расскажи мне все, Ленор, – умоляюще сказала она, – меня так тяготит эта неизвестность.

Тогда я рассказала ей, как он преследовал меня, как выследил меня на Парсонс-Роуд и как пытался уговорить Джулию развестись с Дрэйком и выставить меня соответчицей.

– Mon Dieu, – пробормотала она, – О, mon dieu.

– Бабушка, только не подумай... я не знаю, как... даже если... я никогда не заходила в его комнаты.

– Будет расследование, – сказала бабушка. – Тебе начнут задавать вопросы. Ведь ты виделась с ней в тот день, когда она умерла. Возможно, ты вообще была последним человеком, который видел ее живой.

– Я поговорила с ней, сказала, что она поступит неразумно, если подаст на развод с Дрэйком. Она сказала, что собирается поговорить с Чарльзом. Вот почему она оказалась в его комнатах.

– Когда происходят такие вещи, всегда задают очень много вопросов и проводят тщательное расследование.

– Бабушка, – сказала я. – Я боюсь, что это дойдет до Кэти.

– Кэти должна уехать в Париж.

– Я не могу уехать, бабушка. Это будет выглядеть бегством. Скорее всего, мне вообще не разрешат выехать из страны. Может быть, ты могла бы поехать с ней.

Бабушка замотала головой.

– Мое место здесь, рядом с тобой. С ней поедет Кас-си... и две гувернантки. Это – самый лучший выход. В нашем положении нужно выверять каждый шаг... и делать его только тогда, когда мы уверены, что поступаем правильно. Первым делом мы должны отправить из страны Кэти.

Я знала, что она права.

Касси была совершенно расстроена. Она любила Джулию, и случившееся стало для нее большим потрясением.

– Я все вспоминаю, какой она была, когда мы были детьми, – сказала она. – Вспоминаю всякие мелочи. Надо же такому случиться! Я рада, что мамы уже нет в живых и она не узнает об этом.

Я попыталась представить себе, как бы восприняла это известие леди Сэланжер. Думаю, спокойно. Она никогда не позволяла себе принимать близко к сердцу чужие несчастья. Поэтому Джулия просто исчезла бы из жизни ее милости.