Текст книги "Третий Георг"

СВАДЬБА В МАСКАРАДЕ

Год, последовавший после отъезда принцессы Августы, принес королю новые огорчения. Обязанности тяготили его. Он лишился Бьюта. И дело не в том, как он понял это сейчас, что советы последнего были столь бесценны, просто он сам полностью полагался на них. А теперь король остался один, хотя ему еще трудно одному справляться со своими обязанностями. Георг хорошо знал свои слабые стороны, но в то же время его чувство долга было столь велико, и он понимал, что должен преодолеть их.

Споры в парламенте, разрыв с Бьютом и, как следствие, охлаждение отношений с матерью, хотя она изо всех сил старалась сохранить свое влияние на него, все это лишило Георга возможности обратиться к кому-либо за помощью. Он особо не жаловал своих министров, но ценил достоинства Питта, хотя автократические требования последнего не позволяли Георгу попросить его сформировать новое правительство.

Можно, конечно, подключить к этим проблемам Шарлотту, но у нее недоставало знаний, необходимых для ведения государственных дел; нельзя сказать, чтобы у нее не хватало для этого ума, просто ее умышленно держали в неведении. Шарлотта могла бы править вместе с ним, как королева Каролина вместе с его дедушкой, но Георг в своем упрямстве заявил, что никогда не позволит женщине вмешиваться в свои дела, и вот поэтому Шарлотта оказалась в стороне. Ее единственной заботой были дети в Ричмонде.

Георг плохо спал; его беспокоила странная сыпь, время от времени появлявшаяся у него на груди. Его осматривали многие врачи, но несмотря на очистительные средства, кровопускания и мази, сыпь появлялась снова и снова. Порой у него кружилась голова и он страдал от сильных головных болей. Все это начинало волновать его, но он держал свои тревоги при себе. Георг полагал, что если бы ему удалось сформировать хорошее правительство, которое урегулировало бы сложные государственные проблемы, что если бы он смог вернуть к себе любовь своего народа, если бы был способен с большим знанием дела и умением, которые даются только опытом, решать государственные дела, то из него получился бы хороший монарх; и тогда – он был уверен в этом – исчезли бы все его сомнения и страхи, из-за которых он не спал по ночам и которые вызывали у него сыпь и головную боль. По крайней мере, у него есть искреннее желание – стать хорошим королем и делать для своего народа все, что в его силах.

Георг вставал рано утром, разжигал камин, затем ненадолго возвращался в постель, ожидая, пока в комнате станет теплее, затем садился за свой письменный стол и просматривал государственные бумаги. В то время Уилкис, к счастью, благополучно пребывал в изгнании. Гренвил, которого Георг называл не иначе как мистер Гренвил и отказывался обращаться к нему по-иному, стал слишком самонадеян, считая себя незаменимым. Возможно так оно и было, поскольку Питт не мог вернуться в правительство. Но король старался не думать о непримиримости своих министров, потому что как только он вспоминал об этом, у него возникала головная боль, а порой он даже терял сознание.

Он радовался как ребенок, когда ему удавалось вырваться из Сент-Джеймса и отправиться в Ричмонд. Какое удовольствие проехать по сельским дорогам, перекинуться парой фраз с прохожими, быть королем-сквайром, с которым каждый рад побеседовать. Милые, розовощекие сельские девушки, неуклюже приседающие перед ним в реверансе; малыши, уткнувшие свои мордашки в материнские юбки. «А ну-ка подойди, – весело говорил он, – разве тебе не хочется поздороваться со своим королем?» «О, сир, он смущается, – выговаривали ребятишек их матери, – но когда он подрастет, и я расскажу ему, что сам король разговаривал с ним, а он прятался за мамину юбку и не посмотрел на него!» Георг гладил головку малыша и говорил ему, чтобы тот слушал свою маму, целовал маленькую девчурку – больше всего ему нравились маленькие девочки в муслиновых платьях и белых фартучках.

Георг посещал фермеров, обсуждал с ними виды на урожай. Однажды, гуляя по сельской дороге, он наткнулся на застрявшую в колее крестьянскую телегу. Крестьянин пытался поднять ее, и Георг помог ему, подставив свое плечо под колесо. А как было приятно, когда крестьянин узнал его и, запинаясь, начал недоверчиво благодарить. Он поступал так в естественном порыве, непринужденно, не задумываясь о своем величии и, естественно, снискал любовь простого люда.

Все было бы хорошо, уверял он себя, если бы только он мог сделать Англию процветающей страной и утихомирить своих министров в Палате общин. Фигура Питта маячила перед королем и его правительством. Если бы только можно было убедить Питта не выдвигать таких требований, быть чуточку менее автократичным, насколько облегчилась бы тогда жизнь; и каким удовлетворением стало бы для короля сотрудничество с таким выдающимся министром. Оглядываясь назад, Георг понимал, какую серьезную ошибку допустили они с Бьютом, вообразив, что «дорогой друг» такой же сильный, умный, дальновидный и значительный политик как и сам Великий простолюдин.

Ну вот, как всегда он вернулся к тяготам государственных дел. Неудивительно, что ему захотелось удрать в Ричмонд.

Георг глубоко сознавал свою ответственность перед семьей. Его братья оказались несколько распущенными, что вовсе не было странным, учитывая тот замкнутый образ жизни, который им приходилось вести до сих пор. Вдовствующая принцесса так боялась, что царящая при дворе безнравственность окажет на них дурное влияние, что по мере возможности держала их в изоляции. Выйдя в свет и не имея ни цели в жизни, ни того положения, которое занимал их брат, ни присущего ему чувства долга, они, вполне естественно, пустились в разгул.

Георг не мог ничего поделать, чтобы обуздать их. Но ему удалось найти мужа для самой младшей в семье Каролины-Матильды, которой исполнилось четырнадцать лет. Нельзя допустить, чтобы она постарела и озлобилась как бедная Августа. Конечно, четырнадцать лет еще не возраст для замужества, но когда выпадает случай, его не следует упускать. Ему было хорошо известно, как трудно найти женихов и невест-протестантов для членов своей семьи. Им не позволялось сочетаться браком ни с кем, кроме протестантов.

Случай представился, когда Георг узнал, что Фридрих Пятый, король Дании ищет невесту для принца Кристиана, своего сына от первого брака и наследника датского престола.

Корона для Каролины-Матильды! Вдовствующая принцесса разволновалась.

– Это очень хорошее предложение, Георг, – сказала она. – Мы не могли бы надеяться на лучшее. Думаю, что их следует обручить без промедления.

– А что на это скажет Каролина-Матильда? – спросил король, и сам же ответил. – Хотя, чтобы она не сказала, ей придется согласиться на этот брак.

Каролина-Матильда на самом деле обрадовалась. Она уже успела забыть, как ее сестра Августа выходила замуж год назад, а когда вспомнила, то сказала себе, что не все мужья такие, как этот ужасный принц Брауншвейгский. Кристиан, принц датский, наверняка, совсем другой. Он представлялся ей высоким, красивым блондином; а когда его отец умрет, он станет не просто правителем какого-то маленького немецкого княжества, а королем такой великой страны как Дания.

Каролина-Матильда пришла в восторг от такой перспективы.

Ее помолвка была назначена на 10 января 1765 года. Она сразу же превратилась в важную персону: принцессу, которая однажды станет королевой. Волноваться не стоит; это только помолвка, и ей четырнадцать лет. С венчанием придется подождать по крайней мере до тех пор, пока ей не исполнится пятнадцать.

Каролина-Матильда отправилась навестить Шарлотту и поиграть с ее детьми. Семейная жизнь начала интересовать ее. Она сама надеялась иметь детей. Но чаще она представляла себя в королевской мантии с короной на своих соломенного цвета волосах.

Новый год начался для Шарлотты счастливо, так как вместе с ним пришла уверенность в том, что она вновь беременна.

За прошедший год ее знание английского языка значительно улучшилось, и теперь она говорила на нем более или менее свободно, но, конечно, с немецким акцентом. Этого невозможно было избежать. Но насколько облегчилась ее жизнь. Шарлотту радовало, что Георг, наконец-то вырвался из-под материнского влияния; она всегда надеялась на то, что он будет посвящать ее в свои дела. И действительно, в течение предыдущего года, когда она не была беременна, они больше сблизились и все шло к тому, что у нее с мужем могли бы установиться еще более доверительные отношения.

Шарлотта испытывала к нему спокойную, сдержанную, но глубокую привязанность, и была уверена, что Георг разделяет ее чувства.

Узнав о том, что король мечтал жениться на Саре Леннокс и отказался от нее только из чувства долга, Шарлотта печалилась всякий раз, когда ей приходилось встречаться с леди Сарой, несомненной красавицей. Правда, теперь она замужем за сэром Чарлзом Банбери, но тем не менее у нее поклонников – хоть пруд пруди. До Шарлотты доходили слухи, что сэр Чарлз больше увлечен скачками, чем собственной женой, и что Сара по уши влюблена в своего кузена Уильяма Гордона; ее постоянно видят в его компании. Подобные придворные сплетни не очень интересовали Шарлотту, хотя ее фрейлины все время болтали об этом. Единственное, к чему она прислушивалась, не упоминали ли о том, что короля по-прежнему тянет к леди Саре.

Иногда она слышала перешептывания о девушке-квакерше, к которой когда-то проявлял интерес Георг. Странно, но эти разговоры она не могла игнорировать с такой же легкостью, как разговоры о прошлой связи короля с Сарой Леннокс. Та история держалась в большом секрете, и это само по себе предполагало, что ее следует опасаться больше. О том, что король был влюблен в Сару, знали все, но многие замечали, что теперь он едва удостаивал ее взглядом, когда им по необходимости приходилось встречаться. Говорили, что король очень добродетелен и порядочен. Разве много найдется королей, которые, обладая всеми на свете возможностями, устояли бы против искушения и остались верными своим женам? Трудно припомнить хоть одного такого. Даже угрюмый Уильям Оранский имел любовниц. А ведь судьба не одарила Георга обворожительной красавицей-женой.

Шарлотта вздохнула. Георг – добрый человек и хороший муж, и ей просто повезло. И она снова… ждет ребенка. Между рождением Фреда и этой беременностью все-таки хоть какое-то время. Ей хоть немного удалось передохнуть, ведь между первым и вторым ребенком интервал был слишком коротким.

К тому времени, когда появится третий ребенок, маленькому Георгу – который ведет себя в детской как маленький деспот, но он так красив и умен, что ему все прощается, – исполнится три года, а Фреду будет два.

Она действительно счастлива. Единственное, что ее сильно тревожит – это здоровье короля. Он еще слишком молод, чтобы быть таким хворым, и его это, по-видимому, тоже беспокоит. Будь ему лет сорок-пятьдесят, тогда еще можно было бы понять, но ведь ему нет еще и тридцати. Виной всему государственные заботы. Милый Георг, он слишком добросовестно относится к своему долгу.

Но как он обрадовался, узнав, что они снова ждут ребенка.

Король был крайне расстроен. Он метался по своим апартаментам и не хотел никого видеть, но несмотря на запреты Шарлотта пришла к нему.

– Георг, ты должен сказать мне, в чем дело?

Георг посмотрел на нее невидящим взглядом, словно не понимая, кто перед ним. Она взяла его за руку и заглянула ему в глаза.

– Ханна… – пробормотал он. – Ханна… Сердце у нее вдруг сильно забилось, а потом будто остановилось на секунду, прежде чем застучало вновь. Он смотрел на нее так странно, словно не понимал, кто стоит перед ним. Ханна! Она и раньше слышала, как это имя произносили шепотом. Ханна Лайтфут, квакерша!

– Георг, прошу тебя, скажи мне, что стряслось?

Его глаза приняли сосредоточенное выражение. Он снова стал походить на самого себя.

– Шарлотта, – проговорил он, – Шарлотта, моя жена… королева.

– Что случилось, Георг? Ты нездоров?

– О, да, да… – лепетал он.

– Пожалуйста, сядь. Я вызову врачей.

Он отрицательно покачал головой, но позволил проводить себя к креслу.

– Никого не зови, – заявил он, затем, словно в бреду, произнес: – Она мертва. Ханна умерла. На этот раз это правда.

Шарлотта опустилась на колени у его ног и, держа его руку, умоляюще заглянула ему в лицо.

– Ты должен рассказать мне, – убеждала она его, – если это тебе поможет.

Похоже, он задумался над ее словами, наморщил лоб и посмотрел испуганно. Затем несколько бессвязно он заговорил:

– Вероятно, мне следует рассказать тебе. Так будет лучше. Шарлотта, о, Шарлотта! Это было ошибкой. Я грешен. Я никогда не должен был…

Она ждала, едва дыша, от охватившей ее тревоги. Какая тайна связана с Ханной Лайтфут? Ей нужно выяснить это.

– Георг, – сказала она, – может быть тебе лучше прилечь?

– Да, у меня кружится голова. Я едва держусь на ногах. Она проводила его в спальню и уложила в постель, а сама присела рядом, взяв его за руку.

– Шарлотта, ты – хорошая жена… хорошая королева.

– Мне бы хотелось оправдать все твои ожидания, Георг.

– Все эти годы… Что думала Ханна?..

И он рассказал ей все, как было, правда, несколько бессвязно, но Шарлотта ясно представила себе, как он – молоденький юноша, тринадцати лет – идет через Сент-Джеймский рынок, замечает вдруг прекрасную юную квакершу, сидящую у окна лавки торговца льняной мануфактурой.

– Народ толпился, чтобы поглазеть на нас… мы – мой дедушка, моя мама, я сам… направлялись в театр. Торговец мануфактурой убрал с окна тюки с тканью, чтобы его семья могла наблюдать за нашей встречей. Ханна рассказала мне об этом… потом.

– Я слушаю тебя, Георг.

– Она была самой красивой из тех, кого мне доводилось видеть.

Шарлотта поморщилась, словно от боли, но его горячие пальцы, сжимавшие ее руку, напомнили ей о том, что как бы она не была неприглядна, он нуждается в ней и доверяет ей настолько, что делится с ней своей тайной.

– Вот так мы встретились впервые. Все было устроено для нас. Я любил ее, и она родила мне детей.

– Детей, Георг?! А где они сейчас?

– Они в хороших руках. Я в этом уверен, но теперь я не вижу их. Они уже взрослеют. Это было бы небезопасно. Но я знаю, о них прекрасно заботятся.

Наступила тишина, и Шарлотта задумалась о своей маленькой детской, сравнивая ее с другой детской, в которой распоряжалась женщина «самая красивая из тех, кого ему доводилось видеть», женщина, которой было достаточно сидеть у окна лавки, чтобы он влюбился в нее и не побоялся никаких опасностей, лишь бы быть с нею. Наверное это было совсем непохоже на то, как он женился на невзрачной принцессе, которую кто-то выбрал ему.

Но все это в прошлом, и теперь он – король, у него есть королева и два сына, и вот-вот появится третий ребенок.

Она тактично напомнила ему об этом.

– Да, Шарлотта, все кончено, но эти мысли преследуют меня… я часто думаю о ней… Что же она, должно быть, думала обо мне все эти годы…если учесть, что… Но я сердцем чувствовал, что она не умерла.

Она снова выслушала отрывочную, почти фантастическую историю о том, как он пришел домой… в их дом в Излингтоне…и обнаружил, что ее там больше нет. И Ханна и дети исчезли. Ему поведали о том, что она внезапно умерла, и ее похоронили, а детей взяли на попечение.

– Мне показали ее могилу, Шарлотта. На камне начертано другое имя. Они обманули меня, сказав, что она мертва… но я сердцем чувствовал, что она жива. Нелепая история! Ее похоронили под другим именем якобы для того, чтобы избежать скандала, так было мне сказано. Я должен был все разузнать, но я не стал, Шарлотта… потому что в душе знал… я понял, что все это значило. Я – король, и вдруг осмелился жениться на племяннице торговца мануфактурой.

– Жениться?! – вскричала она.

– Да, – кивнул он, – над нами был совершен какой-то брачный обряд. В то время она уже была замужем за Айзеком Эксфордом, но уверила меня, что их брак недействителен. Эксфорд тоже так считал, так как вскоре женился вторично. Они никогда не вступали в супружеские отношения. Она сбежала сразу же после церемонии… сбежала ко мне.

– Женился!! – снова повторила Шарлотта как во сне.

– Это удовлетворило ее. Она считала, что может умереть. Только после того, как родится ребенок… последний… она боялась тяжести своего греха… Поэтому я женился на ней… и это сделало ее намного счастливее. Она уже больше не боялась умереть.

Он закрыл глаза; рассказ утомил его и морально, и физически.

Казалось, король уснул, а Шарлотта сидела у его постели, размышляя: «Значит Георг был женат! Они прошли через какой-то брачный обряд!»

Шарлотта не могла заснуть, думая о странном признании, услышанном от мужа. Когда она попыталась заговорить с ним об этом вновь, он холодно посмотрел на нее, словно не понимая, о чем она говорит. И тогда ей стало страшно. Не притворяется ли он, или действительно не помнит того, что сказал ей?

Георг вел себя как-то непривычно. Временами он казался смущенным. Он очень изменился за последние несколько недель. Может быть это связано с сообщением о смерти Ханны? Кто сказал ему об этом? Она представила себе, что Ханна сама написала ему письмо, умоляя позаботиться о детях, так как она умирает. Разве не так поступила бы любая мать?

А ведь Георг вступил с ней в какой-то брак. Следовательно, брачная церемония, совершенная над ними – над ней и Георгом, в Королевской часовне архиепископом Кентерберийским, была не первой, в которой участвовал Георг.

Шарлотта ощутила, как внутри шевельнулся ребенок и она едва не лишилась чувств, так как в этот момент ей в голову пришла страшная мысль. Если Георг был женат прежде, и тот брак законен, тогда его брак с Шарлоттой недействителен; а значит, маленький Георг и Фред – незаконнорожденные, как и ребенок, которого она носит сейчас под сердцем.

Шарлотта ухватилась руками за стол. Нет, подумала она, такого не может быть. Это не может быть правдой… только не с королевой Англии!

Но сомнения не покидали ее. Они преследовали ее каждую минуту. Ей казалось, что куда бы она не пошла, Ханна Лайтфут отовсюду посмеивается над ней. «Я была его настоящей женой. Дитя, которое растет где-то вдалеке от Лондона, будет настоящим королем Англии, а не твой маленький Георг, которого называют принцем Уэльским».

Это было невыносимо. Она не сможет никогда с этим примириться. Ее – Шарлотту, принцессу Мекленбургскую – привезли в Англию, чтобы сделать наложницей короля, а ее дети оказались ублюдками. О, нет! Это просто кошмарный сон. Но он же сам сказал ей о том браке!

Боже мой, подумала Шарлотта, теперь я никогда не буду чувствовать себя в безопасности. И мои дети не будут в безопасности. Пройдет несколько лет и перед правительством, перед архиепископом предстанет некий молодой человек и заявит: «Я – настоящий король Англии». Появятся на свет документы, подтверждающие его право.

Она должна все выяснить. Шарлотта попыталась поговорить с Георгом.

– Ты обязан сказать мне правду. Мы не можем оставить это дело в покое.

– Но ведь Ханна умерла, – ответил он. – Теперь у меня есть доказательства. Теперь она действительно мертва.

– Но ты был женат на ней.

– Это был не настоящий брак.

– Почему? Объясни мне.

– Потому что она оставалась в тот момент замужем.

– Но она считала свой первый брак незаконным.

– Видишь ли, ее первый брак был заключен на Мерридж-Милл, которую объявили вне закона…

– Ну, и…

– Это заведение было объявлено незаконным позже, но в момент ее первого вступления в брак закон еще не вступил в силу. Это случилось несколькими месяцами спустя. Вот почему, она считала, что ее первый брак незаконен.

– Все это очень пугает меня.

– А ты не вспоминай об этом.

– Но что, если ваш брак был настоящим? Тогда я – не жена тебе. А как же твои сыновья?.. Что будет с ними? Что, если кто-нибудь заявит, что Георг принц Уэльский незаконнорожденный?

– Остановись! – крикнул король. – Я начинаю сходить с ума.

Похоже, что так оно и было. Врачи встревожились. На груди у Георга вновь появилась сыпь, его лихорадило. Ему очистили желудок, и это немного облегчило состояние больного.

Шарлотта ходила с ввалившимися глазами. При дворе говорили, что королева беспокоится о странной болезни короля.

А Шарлотта раздумывала над тем, как выйти из создавшегося положения. Если они не были по-настоящему женаты до сих пор, то им следует обвенчаться вновь. Но как, каким образом? Стоит заявить о том, что королевская чета собирается вступить в брак, как сразу же пойдут слухи и разразится скандал. Те, кто подозревал об истории с Ханной, начнут говорит о ней как о действительном факте. А этого нельзя допустить.

Если король не в состоянии понять этого, то Шарлотта совершенно отчетливо представляла себе все последствия случившегося.

Имя Ханны ни при каких обстоятельствах не должно упоминаться при дворе, ее дети никогда не должны узнать, кто их настоящий отец. Судьба несправедливо обошлась не только с Ханной и ее детьми, но с королевой и ее сыновьями. И лучшее, что теперь может быть для Шарлотты – это молчание.

Она должна поговорить с Георгом. Нужно найти выход из этого затруднительного положения, если не ради себя, то ради своих мальчиков и третьего ребенка, который родится в этом году.

Когда они остались одни в своей спальне, Шарлотта сказала ему:

– Нам необходимо что-то предпринять. Ведь мы должны подумать о наших детях.

Георг безмолвствовал, черты его лица сложились в унылую, меланхолическую гримасу.

– Кто совершал церемонию, когда ты венчался с Ханной Лайтфут?

– Доктор Уилмот, – ответил он.

– Доктор Уилмот? – Имя было ей знакомо. Он некогда состоял одним из придворных капелланов. Нужно разузнать побольше об этом человеке.

И вдруг неожиданно ей пришла в голову дерзкая мысль: что если устроить праздник… придворный праздник, в программе которого предусмотреть небольшую сценку в маскарадных костюмах о том, как двое людей женятся. Это походило бы на шуточную брачную церемонию, но они могли бы произнести именно те слова, которые произносятся при настоящем венчании. Все действия, важные для заключения брака, были бы выполнены. А главными исполнителями ролей стали бы король и королева.

Это было просто фантастикой; но ведь и сама эта история была почти фантастичной.

Маскарадные сценки… Но ни она, ни король никогда этим не интересовались. Может быть совершить тайное венчание в часовне в Кью? Нет. Все тайное рано или поздно становится явью. Дело приняло бы слишком серьезный оборот. Маскарадное представление – это отличная идея, весь двор будет смотреть на них, а она сама, король и священник, облаченные в домино, исполнят брачный обряд.

Идея стала казаться не такой уж несбыточной. Пожалуй, это – единственный путь, решила она.

Роль священника должен исполнить доктор Уилмот. Кому еще она могла доверить? Он знал о том браке, поэтому никого больше не пришлось бы посвящать в эту тайну. И тогда она действительно будет уверена, что вышла замуж за короля. Уж лучше поздно, чем никогда. И если Георг и Фред незаконнорожденные, то о ребенке, которого она ждет, нельзя будет такого сказать.

«Праздник! Придворный маскарад!» – эти слова шептали с удивлением. «Королева, наконец-то, развеселилась. Кто этому поверит? Ведь она вот-вот должна родить!»

Королева объявила, что они с королем сочиняют пьеску, в которой оба будут играть главные роли. Пьеска эта на тему прославления брака.

– Ну, это уже немножко больше похоже на них, – ухмыльнулась Элизабет Чадлей и перемигнулась с маркизой. – Ручаюсь, там будут молитвы и хвалебные песнопения. А затем всем нам придется заявить, что мы готовы последовать хорошему примеру супружеского счастья, который подают Их Величества.

Но тем не менее все согласились, что лучше хоть какой-то праздник, чем вообще никакого. В последнее время король не выходил из своих апартаментов и даже редко видел своих министров. Подчиненные находили Георга каким-то отрешенным, а его поведение несколько необычным.

Когда лорд Бьют приехал тайком, в закрытой карете, к вдовствующей принцессе, она призналась, что ее очень беспокоит Георг. Она уверена, что этот абсурдный праздник – идея Шарлотты, и следует с еще большей бдительностью следить за ней.

– Она беременна, – напомнил Бьют принцессе, – а женщинам в таком положении часто приходят в голову нелепые фантазии.

Принцесса фыркнула.

– Нельзя спускать с нее глаз, иначе мадам Шарлотта может отбиться от рук.

В праздничный вечер состоялся банкет, а группа придворных, одетых в наряды женихов и невест, исполнила перед собравшимися танец. Кульминацией вечера стал момент, когда над королем и королевой, стоявшими на возвышении отдельно от остальных участников представления, по всем правилам совершили обряд венчания, который выполнил один из участников праздника в одежде священника.

Многим показалось неуместным то, что на маскарадном спектакле были произнесены слова полагающиеся при настоящем венчании.

– Бедный король, – говорили люди, – у него совсем отсутствует чувство юмора, если он считает, что таким образом можно развеселить гостей. Ну, а Шарлотта… Она тоже ему под стать. Скучная пара.

Король и королева сели отдельно от своих гостей, сохраняя слишком серьезный и торжественный вид.

– Теперь если бы нам еще показали старый обряд укладывания молодоженов в постель, всем бы стало гораздо веселее, – ехидно заметила Элизабет Чадлей.

Но разве мыслимы подобные фривольности при дворе Георга и Шарлотты. Удивительно, они должно быть и вправду полагали, что смогут развлечь присутствующих шутовской свадьбой самой бесстрастной во всем королевстве пары.

Гости принялись вновь танцевать и наслаждаться праздником, забыв о странном поведении короля и королевы.

А Шарлотта, наконец-то, успокоилась благодаря свершившемуся обряду, устроенному в тот вечер.

Несколькими днями спустя Джордж Гренвил навестил короля. Георг сидел за своим письменным столом, обхватив голову руками. Он даже не взглянул на Гренвила, когда тот вошел.

– Ваше Величество, – обратился к нему Гренвил, но король не шевельнулся. – С вами все в порядке?

Георг опустил руки, его лицо сильно покраснело, и вдруг он разрыдался.

– Ваше Величество, вы больны?

Георг не попытался отрицать этого, и Гренвил, не теряя времени, послал за королевскими врачами.

После осмотра собрали консилиум, на котором присутствовали Гренвил и несколько высокопоставленных королевских министров.

– Похоже, затронут его разум, – объявили врачи свой приговор. – У него бессвязная речь, он погружен в меланхолию, боится какой-то беды.

– Боже мой, – воскликнул Гренвил. – Надеюсь, вы не имеете в виду, что он сошел с ума.

– Бесспорно то, что он выведен из душевного равновесия, – ответил сэр Уильям Дункан, один из ведущих врачей.

– Это же беда. Принцу Уэльскому нет еще и трех лет. Придется вводить регентство.

– Будет вам, сэр. Вы очень торопитесь. Он перенес очень сильную простуду, и вследствие этого на груди у него появилась сыпь. Его бредовое состояние может быть результатом сильного жара и лихорадки.

Гренвил облегченно вздохнул.

– Все это должно держаться в секрете, пока мы не убедимся, что все в порядке, – распорядился он.

Врачи согласились с ним; Гренвил добавил, что об этом следует проинформировать королеву или вдовствующую принцессу. Возможно, последняя даже предпочтительней, поскольку королева ждет ребенка.

Принцесса была ошеломлена.

– Это ужасно, – воскликнула она. – Георг… сошел с ума… А ведь принц еще совсем маленький. Оставьте меня. Я должна все обдумать.

Оставшись одна, она сразу же послала срочную записку лорду Бьюту. Он явился очень скоро, и она поведала ему о несчастье.

– В последнее время он и вправду вел себя довольно странно. А что думает по этому поводу Шарлотта?

– Шарлотта не знает. Новость сообщили мне, а я приказала, чтобы ей ничего не говорили.

– Но она же королева!

Принцесса пожала плечами.

– Лучше, если она не будет знать, пока мы не решим, что делать. Учитывая ее положение, будет спокойнее, если она будет думать, что у короля сильная простуда и лихорадка и что к нему из опасения инфекции, не станут допускать никого, кроме врачей.

Бьют поразился ее хладнокровию. Она не тратила время на то, чтобы сочувствовать болезни сына, а сразу же подумала о том, как повлияет его недуг на корону и кто должен принять на себя власть в стране. Вдовствующая принцесса несомненно была уверена, что таким человеком должна быть она сама. Королева представляла собой угрозу ее планам, и поэтому следовало держать ее в неведении.

– Я сейчас же распоряжусь, – сказала она, – чтобы Шарлотте не говорили, чем он в действительности болен. Я также позабочусь о том, чтобы Шарлотта как можно дольше не видела своего мужа.

Шарлотта вместе с детьми жила в Ричмонде. Свекровь написала ей о том, что у Георга сильнейшая простуда и лихорадка и потому врачи не советуют королеве навещать его. Никому неизвестно насколько заразна болезнь короля, а она должна думать о ребенке, которого носит под сердцем. Ее будут постоянно информировать о состоянии его здоровья.

Шарлотта решила, что виной тому обрушившиеся на него в последнее время волнения. Постоянно конфликтующие министры, ужасные пасквили на его мать и ее любовника. Но в душе она знала, что болезнь Георга главным образом началась из-за истории с Ханной Лайтфут. Но теперь-то мы женаты, облегченно вздыхала она. И даже если Георг и Фред незаконнорожденные, то о наших будущих детях такого уже никто не скажет.

Последующие недели Шарлотта провела в постоянной тревоге; порой она подумывала о том, чтобы несмотря на запрет вдовствующей принцессы поехать навестить мужа, утешить его, убедить, что больше не о чем беспокоиться. Они теперь действительно женаты, поскольку тот брачный обряд в маскарадных костюмах был настоящим. У нее имелись заверения доктора Уилмота на этот счет. Ей хотелось внушить Георгу, что история с Ханной Лайтфут в прошлом и ему нужно забыть о этом безрассудном поступке своей молодости, и тогда все наладится.

Шарлотта направилась в детскую к своим детям. Маленький Георг, очаровательный мальчуган, вполне сознавал свое важное положение. Он знал, что он – принц Уэльский, а его няньки, потворствуя ему, уже сообщили, что в один прекрасный день он станет королем.

Смышленый, развитый не по годам мальчик интересовался всем, что его окружало.

– Где папа? – спрашивал он всякий раз у Шарлотты. – Почему он не приходит ко мне?

– Он придет, мой дорогой. Как только сможет. Мальчику казалось странным то, что его отец лишает себя удовольствия видеть маленького принца Уэльского, которого все обожают.

А где-то живет другой мальчик, подумала Шарлотта, который тоже, быть может, называет себя принцем Уэльским. Но нет, он не осмелится! Ханна предвидела это. Она была умной женщиной и, вероятно, действительно любила Георга, если не стала создавать ему лишних трудностей.