Текст книги "Загадочная женщина"

– Не очень-то ей повезло.

– Случай неординарный. Вы, наверное, уже слышали, что мальчик является внуком сэра Эдварда, хотя и незаконнорожденным. Но в этой семье жаждут, чтобы бизнесом занимались все – чем больше, тем веселее. Самым больным местом сэра Эдварда было то, что у него всего два сына. Он мечтал о большой семье. Это было единственным, что оказалось неподвластным ему, что его и раздражало. По-видимому, леди Кредитон приняла решение претворить в жизнь его мечты. Именно поэтому юный Эдвард находится здесь и изучает вместе с алфавитом судоходство.

– Наверное, миссис Стреттон скучает по дому. Кстати, откуда она родом?

– С острова в Тихом океане… недалеко от островов Тонга. Он называется Коралл. Кажется, ее отец был французом, а мать – наполовину полинезийка. Здесь она чувствует себя, как рыба, вытащенная из воды.

– После вчерашнего приступа у нее крайне испортилось настроение.

– Что и следовало ожидать. Постарайтесь проследить за тем, чтобы она оставалась спокойной.

Я печально улыбнулась.

– Она напоминает вулкан, который вот-вот начнет извергаться. При такой болезни, как у нее, очень вредно иметь такой характер.

– Вы обязаны помочь ей чувствовать себя счастливой, сестра.

– Подобное в состоянии совершить только ее муж… если приедет домой. У меня создалось впечатление, что причиной несчастья является его отсутствие.

– Она вышла замуж за моряка, поэтому должна привыкнуть к его отсутствию. Следите за тем, чтобы она соблюдала диету. Запретите ей тяжелую пищу и помните, что надо есть помалу, но часто – главное правило.

– Конечно, доктор.

– На завтрак молоко или какао с хлебом и масло. В одиннадцать часов молоко и… например, яйцо. Можно вбить яйцо в молоко. На обед разрешается чуточку вина, и перед сном стакан молока с чайной ложкой коньяка.

– У меня все записано, доктор.

– Прекрасно. Ей станет лучше, когда она почувствует себя счастливее. Эти изматывающие приступы – результат внутреннего напряжения. Когда она выспится, все пройдет. Вы увидите, что проснувшись, она станет намного спокойнее.

После ухода доктора я поняла, что сильно разволновалась. Я на самом деле думала, что она умрет. Не стану притворяться, что обожаю ее – есть в ней что-то непривлекательное – но в случае ее смерти мне придется покинуть замок. Эта мысль беспокоит меня. Правда, в этом недостаток моей профессии. Я работаю в каком-либо месте, а потом, как говорит Эдит, «что-нибудь случается», и в моих услугах больше не нуждаются. Я постоянно кочую, впервые я почувствовала, что такое дом, попав в Лангмаут; сначала, когда мне пришлось уйти от Анны, а потом при мысли о том, что мне придется покинуть замок. Мне по душе его огромные стены, а то, что он подделка, мне даже нравится. Я думаю, что сэр Эдвард пришелся бы мне по нраву. Как жаль, что он умер. С Рексом я встречалась несколько раз. Мы видимся часто, даже чересчур часто, чтобы считать наши встречи случайными. Он очень интересует меня, мне очень хочется знать, каким он был в детстве, когда его нянчила Валери Стреттон, и что он думает о своем брате. Вот бы капитан вернулся домой. Уверена, что бедной моей пациентке тут же стало бы лучше. Интересно посмотреть, как они ладят между собой.

12 мая. Вчера вечером у моей пациентки стало ухудшаться настроение. Ее зовут Моник. Столь величественное имя совершенно ей не подходит. Она смотрелась бы лучше, лежа на песке под пальмами и глазея на коралловые рифы, окружающие остров. Она часто надевает кораллы, и они ей идут. Наверное, капитан познакомился с ней, когда приехал на Коралл за копрой или рыбой, чтобы переправить их в Сидней. Вероятно, в волосах у нее были экзотические красные цветы. Наверняка, он влюбился в нее с первого взгляда, как ребенок, раз женился на ней, даже не подумав, что она не будет соответствовать обществу замка Кредитон. Но это всего лишь мои выдумки. Может быть, все произошло совершенно иначе.

Я сидела рядом с ней, она стала что-то бормотать, я услышала:

– Ред. Почему… Ред… Ты меня не любишь.

Мне абсолютно ясно, что она только о нем и думает. Внезапно она спросила:

– Сестра, вы здесь?

– Да, – успокаивающим тоном произнесла я. – Постарайтесь отдохнуть. Так велел доктор.

Она послушно закрыла глаза. Она была такая красивая, совсем как кукла с густыми черными волосами и длинными темными ресницами; ее кожа казалась цвета желтого меда на фоне белой ночной рубашки; брови у нее низкие. Я подумала, что она быстро состарится. Сейчас ей лет двадцать пять.

Она что-то лепетала, и я наклонилась, чтобы лучше слышать.

– Он не хочет возвращаться, – прошептала она. – Он жалеет, что женился. Он хочет быть свободным.

– Ну, мадам, я не удивлюсь, если у вас опять начнется истерика.

Она – дикая, страстная и неуправляемая. Что об этом создании думает леди Кредитон? Одно ее, должно быть, утешает. Что этот ложный шаг совершил, по крайней мере, не ее драгоценный сыночек. Представляю ее ярость, если бы столь важный Рекс пошел на мезальянс. Как бы она поступила? Обладает ли она властью? Несомненно, она блюдет интересы компании, и, возможно, является главной совладелицей фирмы.

В замке можно узнать много любопытного, причем более любопытного, чем матримониальные горести этой хорошенькой рыбки, выброшенной из воды, за которой мне приходится ухаживать.

15 мая. Сегодня я узнала, что капитан находится на пути домой и приедет через четыре недели. Об этом мне сообщил Эдвард. Мы подружились с ним. Должна сказать, что он – умный мальчишка, и мне жаль, что ему приходится слушаться чопорную мисс Беддоуз. Трудно представить себе более лишенную воображения женщину, чем она. Эдвард совершенно ее не слушается. Однажды она привела его с прогулки в парке насквозь мокрого. Оказалось, что он решил искупаться в фонтане прямо в одежде. Она чуть с ума не сошла, а он только хохотал, когда она бранила его. В чем-то она виновата сама: она настолько не уверена в себе, что проницательный ребенок это чувствует и соответственно этим пользуется. Меня он слушается, так как знает, что в противном случае ему придется удалиться. Но мне легко с ним, потому что не обязана за ним следить. Он считает, что я умная, потому что присматриваю за его матерью так же, как за ним бедняжка мисс Беддоуз, а человека, который командует взрослым, стоит уважать. Он любит смотреть, как я даю его матери лекарство или готовлю ей еду на кухоньке. Он обожает «снимать пробу», как он говорит, с тарелки матери. Мисс Беддоуз это не нравится, потому что она считает, что хватать куски – портить себе аппетит, а ему, что естественно для его возраста, нравится то, что запрещают. В некотором отношении он одинокий мальчик. Он совсем маленький, а замок – такой большой, и его мать понятия не имеет, как воспитывать ребенка. Временами она балует и ласкает его, но чаще он ее раздражает и у нее нет для него времени. Я чувствую, что он не любит ее. Мисс Беддоуз он игнорирует, леди Кредитон боится, но кого он любит по-настоящему, так это бабушку Стреттон. Он ходит к ней каждый день, но Джейн не разрешает ему оставаться там надолго, потому что считает, что он утомляет ее. Удивительно, но он привязался ко мне. Вероятно, мое поведение предсказуемо для него, ведь мое отношение к нему не меняется. Я никогда не пристаю к нему по пустякам; по сути, я почти не обращаю на него внимания, но мы нравимся друг другу.

Сегодня утром он пришел ко мне, когда я кипятила его матери молоко и мазала хлеб маслом. Он уселся и стал покачивать ногой. Я поняла, что он жаждет сообщить мне потрясающую новость, но не знает, как сильнее поразить меня.

– Папа едет домой, – выпалил он.

– Ты рад?

Он внимательно разглядывал кончик своего ботинка.

– Да, – ответил он. – А вы?

– Еще не знаю.

– А когда вы будете знать?

– Может быть, когда я с ним познакомлюсь.

– И тогда он вам понравится?

– Ну, это зависит от того, понравлюсь ли я ему.

Почему-то мои слова насмешили его, он громко расхохотался, хотя, возможно, просто от предвкушаемой радости.

– Он любит корабли и моря, моряков и меня…

– Прямо как песня, – сказала я.

И запела:

 
Он любит корабли и моря,
Моряков и меня.
 

Он посмотрел на меня с восхищением.

– А я знаю, что ты еще любишь, – улыбнулась я.

– Что? Что?

– Хлеб с маслом.

Положив хлеб с маслом на тарелку, я протянула ее ему. В это время вошла мисс Беддоуз. Ей было прекрасно известно, где его искать.

При виде нее он целиком запихал себе в рот бутерброд.

– Эдвард! – рассердилась она.

– Он подавится, – заметила я. – А это вредно.

– Ему запрещено есть до обеда.

На деле она ругала меня, а не его. Я продолжала мазать хлеб маслом, совершенно игнорируя ее. Около двери он обернулся и посмотрел на меня. У него было такое лицо, словно он собирался заплакать, я подмигнула ему, а он улыбнулся. Конечно, то, что я сделала, называется подрывом авторитета, но зато он не заплакал, да и в конце концов он всего лишь одинокий малыш.

Когда я принесла Моник поднос с едой, она сидела в кровати в кружевной кофточке и смотрелась в ручное зеркальце. Очевидно, новость дошла и до нее. Она выглядела совершенно иначе! Просто красавица.

Тем не менее при виде еды она нахмурилась.

– Я не хочу есть.

– Послушайте, – взмолилась я, – вы должны чувствовать себя хорошо, когда вернется капитан.

– Вы уже знаете…

– Ваш сын только сообщил мне.

– Подумать только! – воскликнула она. – Вы знаете все.

– Не все, – призналась я. – Но, во всяком случае, я знаю, что вам необходимо.

И я улыбнулась дежурной улыбкой сиделки. Я рада, что наконец он возвращается.

18 мая. Просто не верится, что я живу здесь совсем недолго. У меня такое ощущение, что я знаю всех очень хорошо. Вчера меня вызвала к себе леди Кредитон. Ей потребовался отчет о состоянии моей пациентки. Я сообщила, что миссис Стреттон идет на поправку и что новая диета, которую предписал ей доктор Элджин, оказала на нее положительное воздействие.

– Вы хорошо устроились, сестра? – спросила она.

– Очень хорошо, спасибо, леди Кредитон.

– Мистер Эдвард простудился. Насколько я понимаю, он прямо в одежде залез в фонтан.

Интересно, кто ее информирует. Наверное, Бэйнс. Эдит все докладывает Бэйнсу, а Бэйнс – леди Кредитон. По-видимому, все наши промахи заносятся в список, а потом о них доносится хозяйке.

– Он здоровый мальчик и скоро поправится. День – два посидит у себя в спальне и снова будет совершенно здоров.

– Я поговорю с мисс Беддоуз. Она должна внимательнее следить за ним. Как вы думаете, сестра, может быть попросить доктора Элджина посмотреть его?

Я ответила, что можно, но специально вызывать врача не имеет смысла.

Она кивнула.

– У миссис Стреттон больше не бывает острых приступов?

– Нет. Ее здоровье улучшилось с тех пор, как она узнала, что ее муж возвращается домой.

Леди Кредитон поджала губы. Хотела бы я знать, что она думает о Редверсе. Узнаю, когда он приедет.

– Капитан будет дома лишь после нашего приема. Хочу попросить вас, сестра, тщательно следить за вашей пациенткой. Будет неприятно, если она заболеет, когда он вернется.

– Я приложу все усилия, чтобы она чувствовала себя хорошо. Аудиенция была окончена. Я чуточку разволновалась. Меня не очень-то легко испугать, но ее взгляд вызывал дрожь. Представляю, как она швыряет со злостью шампанское в корабль и произносит твердым голосом: «Нарекаю этот корабль «Загадочная женщина». Как она, должно быть, ненавидит эту женщину, которая все годы живет с ней под одной крышей! И каким же сильным характером обладал сэр Эдвард! Неудивительно, что замок производит такое впечатление: какой силы страсти разгорались в его стенах! Странно, как леди Кредитон не столкнула свою соперницу через перила или Валери Стреттон не подсыпала мышьяка в еду ее милости. Причин для этого было предостаточно. А теперь они все еще живут вместе, хотя Валери Стреттон потеряла защиту в лице любовника, и можно предположить, что все страсти улеглись. Остались просто две старухи, которые дожили до того времени, когда прошлое стало казаться неважным. Или они до сих пор ненавидят друг друга?

В любом случае, мне бы не хотелось раздражать леди Кредитон. Но в данный момент страшиться нечего. Она явно мной довольна.

Но с мисс Беддоуз, как я поняла, она обращается хуже, так как только я от нее вышла, как на трясущихся ногах к ней пошла гувернантка.

Я вышла в парк и встретила Рекса.

– Вы, кажется, полюбили наш сад, сестра Ломан, – сказал он. – Уверен, вы находите его красивым.

– Я нахожу его соответствующим, – ответила я. Он поднял брови, и я продолжала: – Соответствующим замку.

– Вас восхищает наш образ жизни, сестра Ломан?

– Возможно, меня легко привести в восторг, – парировала я.

– Это великий дар. Жизнь становится терпимой, когда умеешь восхищаться.

– Свою жизнь я всегда считаю терпимой. Он улыбнулся.

– Если мы восхищаем вас, – начал он, – то вы восхищаете меня.

– Я рада. Мне бы не хотелось показаться вам скучной.

– Это невозможно.

– Теперь я должна сделать книксен и сказать: «Благодарю вас, сэр».

– Вы так не похожи на женщин, которых я когда-либо встречал.

– Пожалуй. Я сама зарабатываю себе на жизнь.

– Вы, несомненно, полезный член общества. Как приятно, быть одновременно и полезной, и красивой.

– Приятно слышать, когда о тебе говорят такое.

– Сестра Ломан звучит чуточку сурово. Вам это не идет.

– Вероятно из-за слова «сестра». Медсестры могут быть и драконами.

– Вы тоже?

– В зависимости от обстоятельств.

– Уверен, что вы можете быть кем угодно в зависимости от обстоятельств. Мне бы хотелось думать о вас, как о ком-нибудь другом, чем о сестре Ломан.

– Полагаю, вас интересует мое первое имя. Чантел.

– Чантел. Очень необычное имя и… очаровательное.

– И больше подходит мне, чем «сестра».

– Несомненно больше.

– Чантел Спринг Ломан, – произнесла я, он заинтересовался, каким образом я получила мое имя. Я рассказала ему, что это имя моя мать увидела на могиле, он сказал, что это очень интересно. Потом он повел меня к оранжереям, где стал объяснять садовникам, какие понадобятся цветы во время приема. Он попросил моего совета, я дала его. Мне польстило, что он решил последовать ему и сказал садовникам: «Пусть так и будет».

21 мая. В последние два дня в доме произошла драма. Думаю, что она началась еще до того, как я это поняла. Я заметила, что Джейн Гудвин, горничная Валери Стреттон, чем-то обеспокоена. Я спросила ее, хорошо ли она себя чувствует.

– Со мной все в порядке, сестра, – ответила она.

– Мне показалось, что вы… чем-то обеспокоены.

– Ах, нисколько, – пробормотала она и поспешно проследовала дальше.

Я поняла, что что-то не так. Я стала думать о том, что же происходит в западной башне и что чувствует Валери в преддверии приезда сына. Хочет ли она его видеть? Наверняка. По общему мнению он такой очаровашка. Его жена безумно влюблена в него, и моя дорогая холодная Анна чуть не влюбилась в него, так что естественно, что его мать счастлива при мысли о том, что он приедет. Я быстро определила, что Джейн относится к тем людям, которые созданы для того, чтобы кому-нибудь прислуживать. Сомневаюсь, что у нее есть собственная жизнь, центром ее существования является хозяйка или подруга, в данном случае Валери Стреттон. Следовательно, если Джейн встревожена, значит, с Валери неладно.

Было девять часов вечера. Я принесла Моник еду и читала, когда в дверь постучалась Джейн.

– Ах, сестра, – обратилась она ко мне, – пойдемте быстрей. Миссис Стреттон…

Я поспешила в западную башню. Валери Стреттон лежала на кровати, скорчившись от боли. Я подумала, что дело ясно, так как и раньше об этом подозревала. Я приказала Джейн:

– Немедленно пошлите за доктором Элджином.

Джейн выбежала. В данном случае я была бессильна. У Валери был приступ грудной жабы, к тому же я в первый раз, как увидела ее, подумала: «Сердце».

Я склонилась над ней.

– Все скоро пройдет. Все проходит. Я в этом уверена.

Она молчала, но, по-моему, она была довольна, что я рядом. Но меня изумило то, как она была одета. На ней были высокие ботинки, ее одеяло было все в грязи от них, а с головы свалилась шляпа. Шляпа была с вуалью, за которой она, должно быть, прятала свое лицо. Она куда-то ходила. Я бы не поверила в это, если бы не заметила ботинки и шляпу. Почему она выходила в такой одежде, да еще вечером?

Боль отпускала. Подобный приступ может длиться полчаса, а этот приступ был пока не сильный.

Но это предупреждение.

Осторожно я сняла с нее ботинки, они были все в грязи. Сняла шляпу, но пальто не стала снимать, чтобы не беспокоить ее до прихода врача.

Перед его приходом приступ прекратился. Он осмотрел ее, а я аккуратно раздела ее. Она была настолько измучена, что не могла говорить, поэтому я все объяснила доктору, он помрачнел.

Он сказал, что ей необходимо отдохнуть и поспать.

Потом он пришел ко мне в кабинет.

– Очень плохо, доктор?

Он кивнул.

– Грудная жаба, без сомнения. Как хорошо, что вы здесь, сестра. Но готовы ли вы ухаживать еще за одной пациенткой?

– Конечно.

– Нужно только внимательно следить за ней. Она должна поменьше двигаться, стараться избегать утомления и волнений. И обязательно соблюдать диету. Есть как можно меньше. Вы, наверное, сталкивались с подобным случаем.

– Да, до мисс Бретт я ухаживала за сердечницей.

– Прекрасно. Теперь следующий приступ может повториться лишь через недели, месяцы… а может и позже. С другой стороны, может и через час. Дайте ей немножко коньяка, если заметите признаки. Я пошлю вам нитрит амила. Вы знаете, как им пользоваться?

– Пять капель на носовой платок и дать понюхать.

Он кивнул.

– Она была одна, когда это случилось?

– Нет. С ней была Джейн Гудвин. Хотя она как раз вошла.

– Понятно, миссис Стреттон долго ходила. В будущем ей придется соблюдать осторожность. Ей следует всегда иметь под рукой клочок ваты, пропитанный нитритом амила. Я вам дам пузырек с плотно пригнанной пробкой. Накапайте пять капель на вату, а вату положите в пузырек, тогда, если она будет одна и почувствует, что приступ приближается, лекарство у нее окажется наготове. Мне бы хотелось, чтобы она отдохнула, а вы или Джейн Гудвин находились с ней рядом. Джейн, кажется, разумная девушка.

Я согласилась с этим.

– Хорошо, теперь я пойду к леди Кредитон и сообщу ей о положении дел. Она должна быть благодарна судьбе, что вы находитесь в доме.

Леди Кредитон, хотя и не была благодарна, потому что не может быть благодарной тому, кому платит, признала, по крайней мере, что очень удобно (ее слова), что я нахожусь здесь.

– Доктор Элджин сообщил мне, что вы станете присматривать за миссис Стреттон-старшей, – сказала она таким тоном, словно то, чем я занимаюсь, проще простого. – Насколько я понимаю, у нее плохое сердце, – ее ноздри неодобрительно раздувались, будто она хотела сказать: «Как похоже на эту женщину: иметь плохое сердце в такой момент!»

Я подумала, что она твердая, как гвозди, которые вбивают в «леди» компании (если в них вообще вбивают гвозди. Мои знания о судостроении – нулевые). Она не смогла скрыть ярость и ненависть, и я задумалась вновь, каким образом подобная женщина сумела сдержаться в той ситуации, в которую вовлек ее сэр Эдвард. Это лишь доказывало, что он сам был из железа. И тут меня вдруг осенило, что любила-то она судоходную компанию. Это же Великое Дело, приобретение капитала. Они с сэром Эдвардом были партнерами не только в браке, но и в деле, и когда ее брак потерпел неудачу, она решила, что дело не провалится никогда.

24 мая. В воздухе витает нечто, что дает мне возможность предположить, что мы двигаемся к некоему кульминационному моменту. Я думаю, им станет прием, который начнется первого июня. Все в замке страшно заняты! Напыщенный Бэйнс ходит с надутым видом (только так можно о нем сказать), проверяет винные погреба, дает наставления горничным и наказы лакеям. Визит Деррингамов – значительное событие. Мне кажется, что Рекс чувствует себя несколько неловко. Наверное, чары прекрасной Хелены Деррингам не действуют на него. Какая ирония, что ее назвали Хеленой. Хелен было бы лучше. Я сострила что-то по поводу прекрасного лица, что тысячу кораблей пригнало к Илиону, он улыбнулся как-то неуверенно, словно эта тема чересчур серьезна (или печальна), чтобы смеяться над ней. Я не сомневаюсь, что это сватовство – дело рук леди Кредитон. Она считает, что Рекс обязан жениться на той, какую она ему сама выберет. Бедный Рекс! Я чувствую, что для него это будет что-то вроде экзамена. Он познакомился с Хеленой на балу два года назад, когда она стала выходить в свет; мне кажется, что она не очень-то поразила его. Но ее милости принадлежит контрольный пакет акций, что совершенно естественно. Ему и этого не досталось. Сэр Эдвард оставил ей все. Должно быть, он с огромным уважением относился к ее деловой хватке, а я уверена, что он никогда не ошибался. Насколько я поняла, может возникнуть неприятная ситуация, если Рекс не последует мамочкиным желаниям. Ведь она может оставить контрольный пакет акций кому-нибудь еще, если Рекс ее огорчит. Капитану? Хотела бы я знать. Нет, этого она не сделает никогда, в этом я убеждена. Она злится, что Реду вообще принадлежит доля в компании, но эта доля маленькая, ее завещал ему сэр Эдвард, к тому же Ред является капитаном компании. Меня изумляет то, что Рекс мне доверяет. Правда, наша дружба особенная, почти такая же, как с младшим Эдвардом. Они считают, что я не похожа на людей, с которыми они обычно встречаются. К тому же, обитатели замка действительно ведут себя вопреки традициям.

25 мая. Моей «первой» пациентке значительно лучше. Она цветет. Благодаря возвращению мужа, конечно, а не моему уходу. С такого рода больными всегда так. Тем не менее, я с трудом заставляю ее отдыхать и соблюдать диету. Забавно: когда она возбуждена, она ест гораздо больше. Она перерывает свой гардероб и меряет яркие платья. Ее любимое – цветастое, свободное и бесформенное, с разрезом почти до колена. Как неодобрительно говорит Эдит, она выглядит, как «иностранка». Вчера она закатила истерику, потому что не могла найти нужную ленту. Я подумала, что у нее начнется приступ, но обошлось. Другая моя пациентка очень больна, и мне приходится проводить с ней много времени. Джейн рада этому, так как считает, что я знаю, как обращаться с ее хозяйкой. Вчера я спросила Валери Стреттон, далеко ли она ходила в тот день, когда у нее случился приступ.

– Да, довольно далеко, – уклончиво ответила она.

– Дальше, чем обычно?

– Да, намного дальше.

– Вы ведь обычно гуляете в саду?

– Да, но…

Она теребила одеяло, и я решила переменить тему, чтобы не волновать ее. Но я задавала себе вопрос, что довело ее до приступа: обычная усталость или какая-то тревога?

Я выяснила, что она и раньше жаловалась на боли в руках и груди. Но, так как боль проходила через несколько минут, она сочла, что у нее всего лишь ревматизм.

Я сказала:

– Вам следует поменьше двигаться. Вы ни в коем случае не должны переутомляться. Но, должна вас предупредить, что более всего вам следует избегать волнений.

Она опять испуганно посмотрела на меня.

Я ушла от нее уверенная, что она что-то скрывает. Интересно что? Зная себя, я не сомневаюсь, что сильно расстроюсь, если не узнаю все.

6 июня. У меня не было времени вести дневник почти две недели и неудивительно. Пребывание Деррингамов в замке вызвало необыкновенную суматоху. Они приехали первого числа, стоял прекрасный летний день. Пышно цвели розы. Садовники расстарались и привели лужайки и клумбы в наилучший вид. Благоухали гвоздики, на лужайке с фонтаном были установлены шатры для увеселений на воздухе, что явилось первым «событием», по словам Эдит. Я мечтала лицезреть прекрасную Хелену, и когда я ее увидела, я поняла, почему Рекс загрустил. Эта девушка, возможно, обладает достоинствами, но она совершенно непривлекательна. Неуклюжая, с огромными руками и ногами, шагает так, словно большую часть времени проводит в седле – я уверена, что так оно и есть. Оказалось, что у нее лошадиное лицо, а в ее смехе тоже звучало нечто лошадиное; я бы сказала: она ржет. Громкий пронзительный голос. Оригинальная личность. А что если леди Кредитон выглядела в молодости совсем, как она, тогда понятно, почему сэр Эдвард чувствовал к ней отвращение, что, наверняка, чувствует сейчас и Рекс. Но сэру Эдварду пришлось выполнить свой долг. Что касается леди Кредитон, она, безусловно, всем сердцем восхищается мисс Деррингам. Да и как не восхищаться миллионам Деррингамов, к тому же у сэра Хенри нет сына. Более того, он обожает свою дочь. Я рада, что существуют люди, приходящие от нее в восторг, но я заметила, что Рекс не проявляет к ней внимания, чего ждали от него и его мать, и отец Хелены.

Я следила за гостями в парке из окна. День был замечательным. Создавалось впечатление, что даже погода повинуется приказам леди Кредитон. Трава была гораздо мягче и бархатистее, чем обычно. Разноцветные платья, огромные шляпы и зонтики, оттеняемые темными костюмами мужчин, смотрелись, как на картине. Мне очень хотелось веселиться вместе с ними. У меня было бы платье зеленое, как трава, и волосы я убрала бы в пучок. На голове у меня был бы лишь венок с вуалью, а зонтик – зеленый с белой оборочкой. Если бы мне было во что одеться, я бы спустилась вниз и смешалась с гостями и была бы такой же веселой и красивой, как они, и никто бы не догадался, что я всего лишь сиделка.

«Хватит, Золушка Ломан, – остановила я себя. – Нечего мечтать, добрая волшебница с волшебной палочкой и тыквой не появится. Пора бы уже понять, что твоей феей можешь быть лишь ты сама».

Моник тоже пошла на прогулку. Она настояла на этом. Среди элегантно одетых женщин она выглядела необычно. Моник никогда не сможет быть элегантной, лишь пестрой. Вероятно, леди Кредитон надеялась, что Моник не придет. Она, наверное, считает присутствие Моник безобразием: как ходить на прием, так она здорова, в остальных же случаях она настолько больна, что приходится содержать сиделку!

Рекс был внимателен к Моник, что было крайне любезно с его стороны. Он, по-видимому, привязан к Редверсу и поэтому хорошо относится к его жене.

Я пошла к другой своей больной, она сидела у окна, глядя вниз.

– Как вы себя сегодня чувствуете? – спросила я, усевшись рядом.

– Очень хорошо, спасибо, сестра. Она, конечно, говорила неправду.

– Пестрая картинка, – заметила я. – У некоторых дам такие красивые платья.

– Я вижу мисс Деррингам… она в голубом.

Я внимательно разглядела платье. Оттенок синего был выбран неверно – слишком светлый, на его фоне яркий цвет ее лица выглядел грубым.

– Существует мнение, что во время пребывания Деррингамов в замке будет объявлено о помолвке, – я заговорила на эту тему, потому что была не в состоянии сдержать любопытство.

– Сомневаться в этом не приходится, – сказала она.

– Вы думаете, мисс Деррингам примет предложение?

– А как же иначе? – ее поразило мое предположение, что некто может отказать Рексу. Я вспомнила, что она нянчила его и, наверное, любила его, когда он был маленьким, не так, как собственного сына, естественно, но маленькие мальчики бывают очень милыми.

– Будет замечательно, если две компании таким образом объединятся, да так оно и будет. Тогда компания станет одной из самых крупных в Королевстве.

– Замечательно, – отозвалась я.

– Она будет счастлива. Рекс всегда был хорошим мальчиком. Он заслуживает счастья. Он столько работает. Сэр Эдвард гордился бы им.

– Значит, вы считаете, что эта свадьба состоится? Ее изумило, что кто-то может в этом сомневаться.

– Да, тогда они примирятся с браком Редверса. Это просто катастрофа.

– Не такая уж и катастрофа. Эдвард – очаровательный ребенок. Она снисходительно улыбнулась.

– Он пойдет в своего отца.

С ней было интересно разговаривать, но у меня создалось впечатление, что она старается не выдать себя. Она определенно старалась разговаривать осторожно. Но если брать во внимание ее прошлое, это вполне объяснимо. Моя сестра Селина звала меня Инквизитором. По ее мнению, когда я хотела что-нибудь вытянуть из человека, я вела себя совсем бестактно. Надо сдерживать свои инквизиторские черты характера. Но я уговаривала себя, что мне необходимо знать, что на уме у моей больной, я обязана уберечь ее от волнений, а добиться этого возможно лишь в том случае, когда знаешь, что беспокоит ее.

Затем Джейн принесла своей хозяйке письмо.

Когда Валери взглянула на конверт, лицо ее посерело. Я продолжала болтать, делая вид, что ничего не замечаю, но поняла, что она не слышит, о чем я говорю.

Она была вся в напряжении, что-то тревожило ее. Интересно, что?

Она явно хотела остаться одна, и я не смогла притворяться, что не понимаю ее намека, поэтому и ушла.

Через десять минут ко мне прибежала Джейн. Я вернулась к Валери и дала ей нитрит амила. Лекарство сотворило чудо, и приступ был предотвращен в ту минуту, когда у нее начали холодеть руки, до боли в сердце не дошло.

Я сказала, что вызывать доктора Элджина нет необходимости, он может зайти завтра. Думаю, что ее расстроило письмо.

На следующий день произошел неприятный инцидент. Мне с первого взгляда не понравилась Беддоуз, она питала ко мне те же ответные чувства. Валери стало гораздо лучше, и она пошла вместе с Джейн погулять в саду, а я прилаживала к ее кровати специальное приспособление, на которое она смогла бы откидываться, когда ей будет трудно дышать – так посоветовал доктор Элджин.

Ящик ее стола был приоткрыт, и я увидела в нем альбом для фотографий. Я не могла удержаться и взяла посмотреть альбом.

На фотографиях, в основном, были изображены мальчики. Каждая из них была с любовью надписана: Редверсу два года, Рексу два с половиной года. На одной фотографии они были вдвоем, а на одной – вместе с ней. Она была невероятно хорошенькая в те годы, только лицо ее выражало тревогу. Она явно старалась заставить Редверса глядеть на фотографа. Рекс стоял, прислонившись к ее колену. Очаровательная картинка. Она по-настоящему любит их обоих. Это видно по тому, как она говорит о них. Наверное, она пытается скрыть, что любит больше собственного сына, хотя они оба сыновья сэра Эдварда.

Положив альбом на место, я увидела конверт и тут же решила, что это тот самый. Мне стало интересно, что же там написано. Я взяла письмо. Когда я держала его в руке, то почувствовала, что кто-то в комнате следит за мной.

Хитрый, торжествующий голос произнес:

– Я ищу Эдварда. Он здесь?

Я обернулась с конвертом в руках и разозлилась на себя за то, что почувствовала себя виноватой. Я не заглядывала в конверт, а только взяла его, но по выражению ее лица поняла: она считает, что поймала меня с поличным.

Я, как можно равнодушнее, положила конверт обратно в стол и спокойно ответила, что, думаю, Эдвард в саду. Вероятно, гуляет с бабушкой и Джейн.