Текст книги "Убийство в Тауэре"

На лице Роберта появилось настороженное выражение.

– Полагаю, это правда.

– Мотивы графини ясны.

– Тебе?

– Да, и всем, кто в курсе происходившего за последние месяцы.

– Ты перевозбудился, Том.

– Конечно перевозбудился. Я вижу тебя на краю гибели. Разве этого не достаточно для того, чтобы перевозбудиться?

– Ты слишком много пьешь.

– Я абсолютно трезв, Роберт. Неужели ты не понимаешь, что эта женщина опасна?

Роберт пожал плечами.

– Я не хочу обсуждать ее с тобой, Том. Я уже говорил об этом.

– Тебе придется обсудить ее со мной, Роберт.

– Ты забываешь свое место.

– Нет, я ничего не забываю! Это я писал ей письма, помнишь? Я писал ей стихи. Я знал, что происходило между ней и тобой в то время, как ты изображал дружбу с Эссексом.

Роберт покраснел от злости. Том задел его за живое. Он не мог избавиться от мысли об Эссексе даже на пике страсти и был так рад, когда Франсис объявила, что этот парень импотент, потому что это все меняло. Роберт больше не чувствовал угрызений совести, занимаясь любовью с замужней женщиной, так как ее муж был не способен на это. А когда процедура развода закончится и они поженятся, то станут людьми, не нарушающими приличий. Именно этого он с таким нетерпением ждал, а Том все испортил. Он жалел о том, что позволил ему писать эти письма. Том слишком много знает.

– Эссекс – импотент, – начал Роберт.

– Это все сказочки, которые она выдумала. Почему же тогда в Чартли ей приходилось запирать от него дверь на замок? Спроси Уилсона.

– Кто такой этот Уилсон?

– Конечно, он не занимает высокого положения и недостаточно могуществен, чтобы водить знакомство с благородными лордами. Уилсон – ученый и джентльмен, который служит Эссексу и является его другом.

– Я рад, что у него есть такой друг.

– Понятно – украв у него жену, ты желаешь, чтобы его было кому утешить. Очень великодушно с твоей стороны, Роберт.

– Давай не будем ссориться по этому поводу, Том.

– Будем. Роберт, ты очарован этой женщиной. Ты не видишь ее в реальном свете. Ты потерял рассудок. Если ты женишься на ней, она тебя погубит! Я уверен в этом, как ни в чем другом за всю свою жизнь.

– Ты просто относишься к ней пристрастно. Не в первый раз ты пытаешься настроить меня против нее.

– И не в последний, Роберт. Я не успокоюсь до тех пор, пока не заставлю увидеть тебя, в какую петлю ты суешь свою шею. В этой женщине есть что-то пагубное. Не знаю точно что, но есть. Клянусь всем святым, я сделаю все, чтобы воспрепятствовать этому браку. Боже, как я надеюсь, что ей не дадут развода!

Привычное спокойствие покинуло Роберта, и он показал свой гнев.

– Ты слишком многое позволяешь себе, Овербери, – сказал он. – Ты забываешь, что не имел бы такого положения сегодня, если бы не снискал моей благосклонности. Если будешь и дальше продолжать в том же духе, то можешь больше не рассчитывать на эту благосклонность.

– Что? Ты сам будешь писать письма? Не думаю, что ими будут восхищаться. Ты помог мне, но вспомни, как я тебе помогаю. Вспомни, что я знаю все об этой леди. Интересно, что скажет король, когда весь двор будет смеяться над тем, как Роберт Карр, виконт Рочестер, ускользал от его величества при первой же возможности, чтобы удовлетворить свою похоть с этой распутницей, которая хочет заставить нас поверить, будто ее муж, который требовал от нее нормальной супружеской жизни, все это время был импотентом. Я слишком много знаю, Роберт Карр. Пойди и скажи это своей даме. Возможно, она поймет побольше тебя.

Роберт широкими шагами вышел из комнаты.

Он направился прямо к Франсис и выложил ей все, что только что сказал ему Овербери.

Она слушала прищурясь, мысли вихрем носились у нее в голове. В том, что говорит этот гнусный тип, слишком много правды. Роберт, может, и не понимает всего, но Овербери в состоянии им очень сильно навредить. Что, если он начнет совать нос в ее деятельность? Это дело с Мэри Вудз было для нее таким потрясением!

Франсис поняла, что никогда не будет чувствовать себя в безопасности, пока Томас Овербери на свободе и может копаться в ее прошлом, так как он, похоже, находит удовольствие в развенчивании ее личности.

* * *

Имелось одно оружие, которым Овербери успешно пользовался всю свою жизнь, – его перо. Теперь он решил воспользоваться им снова, Томас был уверен, что карьере, которую он планировал для себя, придет конец, если Карр женится на графине Эссекс. Эта женщина ненавидит его и хочет уничтожить. Более того, он полагал, что, так как Франсис связалась с Анной Тернер, она контактировала и с такими людьми, как покойный доктор Форман. Том слышал от Уилсона, с которым поддерживал знакомство, о загадочном порошке, который тот обнаружил на одеждах мужа графини. Возможно, безжалостная графиня нажила себе и других врагов, кроме Овербери. Было какое-то странное заявление женщины в суде Саффолка. Овербери понимал, что женитьба на графине быстро погубит Роберта Карра. Возможно, молодой простак не сознает, как легко тем, кто на вершине успеха, скатиться до безвестности – или даже хуже. Тем более что триумф Карра зиждется не на его умственных способностях. Смазливое лицо, очаровательные манеры и легкий характер – вот качества, которые вознесли его туда, где он теперь, – и не без помощи Овербери.

«Нет, – думал Овербери, – мадам графиня от меня так просто не отделается! Я в этом деле значу гораздо больше, чем им кажется».

С тех пор как Том выболтал секрет своих отношений с Робертом Карром приятелям в таверне «Русалка», те стали относиться к нему с еще большим уважением, чем то, которое воздавали ему за литературные таланты. Овербери все чаще и чаще слышал, что настоящий правитель Англии – он.

Неужели он отступится и будет наблюдать со стороны, когда разразится эта катастрофа? Конечно нет!

Итак, Овербери взялся за перо, вложив в него пламя и яд и назвав созданное им стихотворение «Жена».

Они были нацелены на графиню Эссекс, и любой, кто хоть немного знал предысторию всех событий, понял бы это.

Стихи разошлись не только в таверне «Русалка», но и по всему двору.

* * *

Когда Франсис прочла стихотворение, то пришла в ярость. Скоро Овербери открыто будет говорить о ней. Он – человек умный и показал, что уже начал копаться в ее прошлом, а там можно было отыскать немало мерзостей.

Франсис не опасалась Эссекса. Пока они жили при дворе, он узнал, что его жена состоит в любовной связи с Карром, и наконец-то понял, что ее отказ исполнять супружеские обязанности не имеет никакого отношения к невинности, просто Франсис хотела быть любовницей другого мужчины. Эссекс также узнал, что и принц Уэльский был ее любовником и что в Чартли он повез вовсе не девственницу.

Разочарованный, чувствуя себя глупцом и прислушиваясь к тонким намекам Уилсона, мнению которого он доверял, Эссекс пришел к выводу, что от такой женщины лучше избавиться. Он находил успокоение в охоте и других занятиях на свежем воздухе с друзьями одного с ним пола и, когда услышал, что Франсис жаждет развестись с ним, пожал плечами и подумал, что, возможно, будет к лучшему освободиться от нее и со временем найти жену, которая будет готова вести с ним нормальную жизнь.

В последнее время они редко виделись друг с другом, и теперь, когда Франсис верила, что скоро освободится от мужа, она думала о нем реже.

Но на его месте возникло другое чудовище: сэр Томас Овербери.

Франсис не рассказала своему возлюбленному о своих страхах из опасения, что он посмеется над ними, не понимая, как может навредить им Овербери, если разнюхает слишком много. Роберт не должен знать, как много он может открыть. Но был один человек, которого, как она была уверена, не шокируют ее злодейства при условии, что они будут тайными и не станут причиной скандала. И теперь, когда он с ней заодно, то может воспользоваться своей немалой властью, чтобы все не выплыло наружу. Это ее двоюродный дедушка, граф Нортгемптон. И Франсис отправилась к нему.

Нортгемптон прочитал «Жену» и строго посмотрел на свою внучатую племянницу.

– Да, – сказал он, – этот человек может доставить неприятности – большие неприятности.

– Поэтому мы должны позаботиться, чтобы этого не произошло, – ответила Франсис.

– Ты была очень неблагоразумна.

– Возможно. Но не вам бранить меня, потому что вы сами рады тому, чего я добилась.

«Что за несносное создание!» – подумал Нортгемптон. Несмотря на то, что она была молода и неопытна, а он умудрен годами и опытом, ему не хотелось бы иметь ее среди своих врагов.

– Хм, – произнес Нортгемптон после паузы. – Мы должны положить конец деятельности этого человека.

– Я уже пыталась.

Брови Нортгемптона полезли вверх.

– Что?! – воскликнул он.

– Я предложила одному человеку тысячу фунтов, чтобы он вызвал его на дуэль и убил.

– Моя дорогая племянница, ты слишком импульсивна. И что это за человек?

– Сэр Дэвид Вудз, который, как я знаю, ненавидит его за то, что благодаря Овербери Роберт отказал ему в должности, которой он домогался.

– И что он ответил?

– Что это слишком опасно и что он возьмется за это, если только ему прикажет сам Роберт и пообещает ему покровительство впоследствии.

– А Роберт?

Франсис рассмеялась.

– Ясно, что вы совершенно не знаете Роберта. Он такой наивный. Он многого не понимает.

Нортгемптон пристально посмотрел в лицо своей внучатой племянницы.

– Я тоже так считаю, – сказал он. Франсис нетерпеливо отмахнулась.

– Хватит читать мне нотации. Вы думаете, я не знаю, что вы берете взятки у Испании?

– Тише, племянница, тише!

– Тогда не смотрите так, словно я – единственная грешница в нашем семействе. Моя мать берет взятки и имеет любовников. А вы…

Нортгемптон поднял руку и оглянулся.

– Моя дорогая Франсис, будь благоразумна. Я не виню тебя за содеянное. Я только прошу соблюдать приличия, дабы тебя не разоблачили.

– Именно это я и пытаюсь сделать. Вот почему я и хочу покончить с Овербери.

Нортгемптон задумался.

– Полагаю, мы должны, – сказал он наконец, – найти какой-то способ отправить его в Тауэр. Надежно запертый там, он не сможет нам повредить.

– Роберт никогда на это не согласится.

– Мне кажется, Роберт с ним поссорился.

– О да, но Роберт все еще благодарен ему. Он говорит, что Овербери – его друг. Ссоры возникают, когда эта змея оскорбляет меня. Роберт отказывается слушать – и за это я должна быть ему благодарна. Роберт думает, что Овербери ревнует, а вы знаете, как он снисходителен. Пожалуйста, поймите: Роберта нужно заставить понять, что против Овербери необходимо принимать меры. Вот где вы понадобитесь. Если я попытаюсь все объяснить ему, он наверняка подумает, что я боюсь клеветы, которую распространяет обо мне Овербери. Вы должны убедить Роберта.

– Как?

– Это уж вам решать! В конце концов, вы ведь тоже большой кусок урвете от нашей свадьбы, не так ли?

Нортгемптону ничего не оставалось, как признать, что это правда.

* * *

Нортгемптон позаботился о том, чтобы никто не мог услышать их разговора, когда сообщал Роберту, о чем хочет с ним переговорить в покоях последнего.

– Этот Овербери беспокоит меня, – признался Нортгемптон.

– Том? О, он немного вышел из себя, но гарантирую, он скоро успокоится.

– Кажется, он высказывает оскорбительные вещи о моей внучатой племяннице.

– За что, – продолжил Роберт, – мне трудно его простить. Но он мой очень близкий друг и, боюсь, немного ревнует.

– Роберт, вы слишком простодушны. Вы смотрите на зло и видите добро.

– Откуда взяться злу в Томе Овербери?

– Все зависит от того, что вы называете злом. Я слышал, он похваляется своими талантами и рассказывает приятелям, что вы достигли успеха благодаря ему.

– Мы не должны слишком серьезно относиться к тому, что он сейчас говорит.

– Но это серьезно, Роберт. Он против развода и вашей свадьбы и говорит, что не остановится ни перед чем, чтобы предотвратить и то и другое.

Роберт был потрясен.

– Неужели он так говорит?

– Более того. Он распускает слухи о Франсис. Вот этого я не могу ему простить.

– И я тоже, – поспешно добавил Роберт.

– Короче говоря, он опасен. Я знаю, Овербери был хорошим слугой вам в прошлом, но не теперь. Думаю, ему следует преподать урок, чтобы он охладил свой гнев.

– Я с ним поговорю.

– Вы лишь раздуете пламя, Роберт. У меня есть одна задумка. Ходили неприятные слухи, когда умер принц Уэльский. И всем было прекрасно известно, что вы недолюбливали друг друга.

– Принц всегда стремился меня уязвить.

– А люди шептались, что перед смертью он был вполне здоров и полон сил. Как получилось, говорили они, что он умер так внезапно?

– Он умер от изнурительной болезни, осложненной лихорадкой.

– Некоторые люди в Лондоне, неподалеку от Уайтхолла, знают, как сделать так, чтобы казалось, будто жертва умерла от изнурительной болезни.

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю о слухах, которые дошли до моих ушей. Если Овербери скажет свое веское слово, эти слухи обретут значительный вес.

– Неужели вы думаете, что я приложил руку к смерти принца?

– Я так не думаю. Слухи не всегда должны быть правдивыми, Роберт. Одно время принц был влюблен во Франсис. Принц умер, а она стала вашей любовницей. Это не всем известно. Король об этом не знает. Он полагает, что вы с Франсис влюбились друг в друга, потому что ее муж импотент. Он жалеет вас и хочет помочь. Но если произойдет небольшой скандал, кто знает, что случится? Кто знает, кого в чем обвинят? А Овербери расположен устроить скандал. Он – надменный человек и высокого мнения о себе, Роберт. Нам нужно быть с ним очень острожными. Если мы смогли бы убрать его с дороги… О, лишь на пару недель, не больше – пока он не охладит свой пыл – ну, тогда жизнь стала бы для всех нас гораздо счастливее. Роберт погрузился в раздумье.

– Если он собирается нам навредить…

– И сделает это быстро. Будет нетрудно устроить ему небольшой отпуск в Тауэре.

– Но он же был моим другом… и все еще мой друг. Думаю, мне нужно ему все объяснить.

– Роберт, всего не объяснишь. Попытаемся засадить его в Тауэр. Когда он придет в чувство, его легко будет освободить.

Выражение лица Роберта было несчастным. Нортгемптон положил руку ему на плечо.

– Подумайте об этом, – сказал он. – Но не стоит медлить слишком долго.

* * *

Роберт никак не мог согласиться с планом засадить Овербери в Тауэр. Он не мог забыть дружбы с ним и был уверен, что Овербери со временем откажется от этой смехотворной затеи – воспрепятствовать разводу.

Ему пришла в голову идея, когда Яков отправлял новых послов в Нидерланды и во Францию. Почему бы не послать Тома? Это будет для него хороший опыт, он достаточно квалифицирован для этой миссии, и она удалит его на время, пока Франсис не получит развод.

Когда Роберт предложил это Нортгемптону, тот сказал, что это замечательная идея и что нужно немедленно предложить ее королю.

Яков никогда не жаловал Овербери. Он считал, что тот оказывает слишком большое влияние на Роберта и слишком властен. Роберт считал его хорошим секретарем, но Яков слышал, как Том хвастает своей значимостью.

– Мы отправим сэра Томаса Овербери в Нидерланды, – сказал Яков. – Или, если ему больше нравится, во Францию. Думаю, он прекрасно справится с этой должностью.

В результате Овербери был вызван лордом-канцлером, лордом Эллсмором и графом Пемброком явиться к ним и выслушать повеление короля.

Овербери, немного напуганный приказом, был совершенно не подготовлен к такому предложению.

– Послом в Нидерланды или Францию! – воскликнул он. – Нет, спасибо! Я предпочитаю остаться в родной стране.

Брови лорда-канцлера полезли на лоб от изумления.

– Но ведь сам король пожелал, чтобы вы заняли этот пост.

– У меня для него недостаточно хорошее здоровье.

– Мне казалось, – заметил лорд-канцлер, – что на здоровье вы не жалуетесь.

– Буду жаловаться, если поеду за границу.

– Сэр Томас, – сказал Пемброк, – вы глубоко ошибаетесь, отказываясь от этого назначения. Я полагаю, это лишь прелюдия к посту при дворе, возможно в казначействе. Король хочет убедиться, что вы будете преданно ему служить.

– Король знает, что я буду преданно служить своему господину.

– Тогда почему вы не хотите оправдать его доверие?

– Потому что я не хочу сейчас покидать Англию.

– Это ваше последнее слово?

– Можете считать, что да.

Когда королю сообщили об этом разговоре, он был раздосадован.

– Мне не правится его самомнение, – проворчал Яков. – Что за надменный человек! Хвастает, что управляет двором и страной. К тому же слишком несдержан. Это неуважение к власти и наказуемо тюремным заключением. Пусть не думает, что это сойдет ему с рук.

* * *

Овербери писал, сидя за своим столом, когда услышал звук шагов за дверью.

Он с удивлением поднял голову, когда дверь настежь распахнулась, и увидел стражников.

– Сэр Томас Овербери, – сказал начальник конвоя. – Именем короля, вы арестованы!

Овербери вскочил на ноги и, брызгая слюной от возмущения, спросил:

– В чем меня обвиняют?

– В неуважении к королевской особе, – последовал ответ.

– Я протестую! Вы не можете сделать этого. Позовите виконта Рочестера.

Ответом было предъявление ордера на его арест.

Ничего нельзя было поделать. Ему ничего не оставалось, как последовать за стражниками из дворца к поджидающей барже.

Они поплыли к мрачной серой крепости.

На сердце у Овербери было тяжело от недобрых предчувствий, когда он ступил на территорию лондонского Тауэра.

* * *

Новость о том, что Овербери в Тауэре, быстро распространилась при дворе. Неужели Рочестер не мог спасти его? Означает ли это, что Рочестер теряет свои позиции? Кто займет его место?

Роберт был испуган. Все произошло слишком быстро. Он жалел, что не смог спасти Овербери от тюрьмы. Странно, но все случилось именно так, как хотел того Нортгемптон. Мысль о том, что бедный старина Том сидит в камере, не доставляла удовольствия.

Нужно поговорить с королем. Яков наверняка поступил так в момент гнева, потому что Том слишком высокомерен. Он слишком большого мнения о собственной значимости. Ему следовало бы занять пост посла в Нидерландах. Он мог бы вернуться домой через некоторое время.

Роберт обратился бы к королю, если бы не Нортгемптон, который посоветовал не делать этого.

– Это лучшее, что могло случиться, – сказал он. – Пусть немного охладит свой пыл в крепких каменных стенах. Это пойдет ему на пользу. Мы продолжим дело с разводом, а когда все закончится, обещаю, что Том Овербери выйдет из тюрьмы поумневшим.

Роберт увидел в этом рациональное зерно, поэтому не стал говорить с королем о сэре Томасе Овербери.

* * *

Франсис ехала к Анне Тернер в Хаммерсмит. Обнимая свою приятельницу, она вся сияла красотой.

– Хорошие новости, Анна! – воскликнула она. – Овербери оказался там, где мы хотели. В Тауэре.

Анна захлопала в ладоши от удовольствия.

– Это лучшая новость за последнее время!

– И она весьма кстати, – продолжала Франсис, – так как этот человек стал угрозой.

– Какой мерзавец!

– Да, он вознамерился доставить нам неприятности. У него были свои шпионы. Он был готов оклеветать меня. На все мог пойти, лишь бы Роберт от меня отвернулся. А этого я бы не пережила!

– Еще бы. После всего, что вы сделали, чтобы завоевать его любовь и удержать его!

Франсис вздохнула.

– Мне нужно еще приворотного зелья, потому что он при малейшей неприятности готов отступиться.

– Бедняжка! Какие вам выпали испытания! Да, вы должны его удержать!

– Боюсь, Роберт может навестить Овербери в тюрьме и даже добиться его освобождения. Кто знает, что ему известно? Подозреваю, что Овербери покупал секреты у людей, которые желали получить за них деньги. Он может остановить развод и намерен это делать. Если он доведет до сведения короля, что…

Анна вздрогнула.

– Его надо остановить!

– Король не любит и боится колдовства.

Анна кивнула.

– Если он подумает, что я…

– Миледи, вы преувеличиваете. Он никогда ничего не узнает.

– Как мы можем быть в этом уверены?

– Держа Овербери в Тауэре, пока он не умрет.

– Пока он не умрет, – повторила Франсис. Она уставилась широко открытыми глазами на свою приятельницу и тут же приняла решение. Овербери не должен выйти из Тауэра живым.

Глава 10
УБИЙСТВО В ТАУЭРЕ

Граф Эссекс был удивлен, но не тому, что его жена желает развода, а причине, которую она выдвинула для этого. Она обвиняла его в импотенции! Он пришел в ярость. Да как она смеет выдвигать подобное обвинение, когда не дала ему ни единой возможности доказать обратное!

Если есть справедливость на земле, вскоре обнаружится, что она лжет.

Артур Уилсон, который стал его доверенным лицом, не выразил особого неудовольствия, услышав эту новость. Он полагал, что он своей бдительностью предотвратил отравление графа по приказанию его жены. Если Эссекс получит развод, не важно, какими средствами, он навсегда избавится от злого влияния этой женщины, сможет снова жениться и вести нормальную жизнь, что, по мнению Уилсона, было вполне желательным положением дел.

– Милорд, – сказал он, – учтите: освободиться от графини – самое лучшее, что может с вами произойти.

– Ты прав.

– Ведь если вы воспротивитесь разводу, то будете связаны с ней всю оставшуюся жизнь. А в этом случае, я уверен, ваша жизнь будет в опасности.

– Ты ведь слышал обвинение, выдвинутое против меня?

Уилсон пожал плечами.

– Когда вы освободитесь от нее, то сможете снова жениться, и ваши дети докажут, что эта женщина – лгунья. Но тогда будет слишком поздно что-то предпринимать по этому поводу.

– Было бы большим облегчением узнать, что пас с ней больше ничто не связывает.

– Для меня тоже, милорд. Мне больше не нужно будет проявлять бдительность, чтобы она не причинила вам какой-нибудь вред.

Граф положил руку на плечо Уилсону.

– Я тебе стольким обязан, друг мой, – сказал он.

– К чему эти разговоры, милорд? Я служу вам от всего сердца по мере своих сил, и взамен – хотя мне не нужно ничего взамен – я имею вашу дружбу. Если говорить о плате между друзьями, то мы в расчете.

– Да благословит тебя Бог, Уилсон!

– А вы, милорд, не станете возражать против развода?

– Я хочу свободы не меньше, чем ты жаждешь ее для меня. Несомненно, мне придется отвечать на вопросы и говорить правду. Но я открыто заявлю, что, так же как и она, горю нетерпением разорвать этот брак.

– Тогда, милорд, в первый раз в жизни я буду молиться за то, чтобы графиня преуспела в своих стараниях.

* * *

Король вызвал архиепископа Кентерберийского – человека, перед которым испытывал огромное восхищение.

Джордж Эббот благодаря неординарным способностям достиг высшего поста в церкви, и именно это вызывало к нему королевскую симпатию. Его происхождение было весьма скромным – он был сыном суконщика из Гилдфорда и родился в маленьком коттедже. Хотя в этой семье таланты не были в диковинку – два брата Джорджа отличались незаурядным умом и были решительно настроены завоевать себе место в этом мире, – он смог выделиться даже в таком окружении.

Джордж отправился в Оксфорд, принял духовный сан, очень скоро проявил свои необычайные дарования и, несмотря на отсутствие знатного происхождения, с годами начал неуклонно расти в званиях, пока не стал епископом Лондонским.

Воспитанный в строгой пуританской манере, Эббот всегда твердо придерживался своих принципов. Яков ценил его честность, а также его способность к богословским дискуссиям, всегда вызывавшим интерес короля.

Когда место ахриепископа Кентерберийского стало вакантным, Эббот был не меньше других удивлен, что король даровал его именно ему, хотя он и пользовался поддержкой Солсбери, который тогда занимал пост лорда-казначея, и лорда-канцлера Эллсмора, а также приобретающего вес государственного деятеля сэра Ральфа Уинвуда. Естественно, он должен был иметь и врагов – к ним принадлежали те, кто тайно искал дружбы с Испанией, во главе с графом Нортгемптоном.

Как только архиепископ прибыл в Уайтхолл, Яков объяснил ему, зачем его вызвал.

– Милорд архиепископ, – сказал он, – графиня Эссекс хочет развестись со своим мужем.

Эббот поджал губы. Как пуританин, он не одобрял разводов.

– Это особый случай, – продолжал Яков. – Похоже на то, что граф импотент.

– Ваше высочество, я считаю своим долгом выразить свое неодобрение разводам.

Яков махнул рукой.

– Мы все их не одобряем, – поспешно сказал он. – Но бывают случаи, когда просто необходимо выполнять неприятные миссии. Я желаю, чтобы вы рассмотрели это дело и помогли графине освободиться от союза, который не может найти одобрения в глазах Господа нашего, повелевшего нам плодиться и размножаться.

– Ваше величество…

– Повторяю: граф – импотент. Как графиня может повиноваться божественному повелению, если ее муж на это не способен?

– Ваше величество приказывает мне…

– Рассмотреть дело и дать ей развод.

– Ваше величество, если я должен быть судьей в этом деле, то прошу вызвать других епископов мне в помощь.

Яков мысленно взвесил эту просьбу.

Это означало некоторую задержку в исполнении желания Робби, но было любопытно посмотреть, как епископы будут пререкаться друг с другом. Он даст им понять, какой вердикт они должны вынести, поскольку Робби не должен быть разочарован, но это требование достаточно справедливо, а король всегда должен быть справедлив.

– Ну и кого вы предлагаете? Эббот быстро прикинул в уме.

– Думаю, епископов Лондона, Или, Личфилда и, возможно, некоторых других.

Яков кивнул. Да, будет забавно услышать, как они спорят. Эббот станет сопротивляться, потому что, несмотря на то, что король явно выразил свое желание, он не пойдет против собственных убеждений. Такой уж он человек. Один из предшественников Якова, Генрих VIII, мог бы отправить его в Тауэр, но Яков питал уважение к принципам – особенно если человек обладал способностью их выражать.

Король усмехнулся. Похоже, он с нетерпением будет ждать разбирательства. Но одновременно Яков решительно был против того, чтобы Робби обманулся в своих надеждах.

– Действуйте, – сказал он. – Создавайте вашу комиссию. И незамедлительно, потому что я хочу, чтобы это неприятное дело было решено как можно скорее.

* * *

Франсис мучили ночные кошмары. Но это были не просто сны – иногда она просыпалась, понимая, что зловещие видения, увы, соответствуют действительности.

Однажды утром Франсис проснулась вся в поту от страха. Овербери в Тауэре, но это человек, который живет за счет своего пера, и он все еще может им воспользоваться. Ей приснилось, что Овербери уже это сделал с губительными для нее последствиями.

Нельзя допустить, чтобы Овербери остался жив, но его смерть не должна вызывать подозрений. Он не должен умереть внезапно – пусть все заметят, что его здоровье постепенно ухудшается. А тем временем нужно не позволить ему писать письма тем, кто мог бы использовать их против нее. Франсис уже знала, что архиепископ Кентерберийский стоит во главе комиссии, рассматривающей дело о разводе, и была прекрасно осведомлена о взглядах старого пуританина.

Им нельзя давать ни единого шанса.

Она тут же отправилась к своему двоюродному дедушке, с которым теперь проводила времени гораздо больше, чем раньше. В деле о разводе они стали сообщниками.

– Дедушка, – сказала Франсис, – мы должны быть уверены, что ни одно письмо Овербери не достигнет того, кому оно предназначено, не пройдя сначала через наши руки.

Нортгемптон сразу же ухватил суть вопроса. Он не знал, как далеко может зайти его внучатая племянница в попытках избавиться от графа Эссекса, и не пытался узнать, потому что предпочитал пребывать в неведении. В то же время он, как и она, стремился, чтобы ее прошлые приключения оставались в тайне.

– Как мы можем устроить, чтобы его корреспонденция попадала к нам? – спросила Франсис.

– Только через коменданта Тауэра.

– Вы можете переговорить с ним?

– Посмотрю, что можно сделать. Мы должны знать, что пишет Овербери. Предоставь это мне.

* * *

Комендант Тауэра принял графа Нортгемптона в своем кабинете.

Сэр Уильям Уэйд, мужчина лет шестидесяти, который часто выполнял дипломатические миссии и был членом парламента от Тетфорда, Престона и Уэст-Лу, был не из тех, кого можно было запугать, и быстро сообразил, что кроется за просьбой графа Нортгемптона.

– Милорд, – сказал он со спокойной улыбкой, – я превышу свои полномочия, если стану передавать вам корреспонденцию своих заключенных.

– Но это случай особый.

– Тогда, возможно, король даст мне свой приказ. Я не могу повиноваться никому, кроме его величества.

Нортгемптон пришел в ярость. Этот дурак собирается устроить ему неприятности. Как он может пойти к Якову и сообщить ему, что желает изучать письма Томаса Овербери, прежде чем они достигнут адресата? Ясно, что Яков пожелает узнать причину. Овербери посадили в Тауэр не за измену. Он всего лишь выказал презрение к королевским приказам и пробудет там некоторое время, чтобы остыть. Яков удивится, что его корреспонденция столь важна для лорда – хранителя печати, и, будучи любопытным по натуре, захочет узнать почему.

– Значит, я должен увидеться с королем? – спросил Нортгемптон с ледяной улыбкой.

– Вот именно, милорд.

«Очень хорошо, старый дурак, – подумал Нортгемптон. – Тебе пришел конец».

* * *

Якова всегда можно было заставить действовать из страха перед заговорами, и Нортгемптон решил воспользоваться этим для того, чтобы обезопасить переписку Овербери.

Он добился частной аудиенции у короля и, когда они остались наедине, сказал:

– На днях я нанес визит в Тауэр, ваше величество, и обнаружил нечто, очень меня обеспокоившее.

– И что же это? – поинтересовался Яков.

– Леди Арабелле дали ключ, чтобы она могла покидать камеру по своему усмотрению. Должен заметить вашему величеству, что считаю это чрезвычайно опасным.

– Разве была предпринята попытка освободить ее?

– Пока нет, ваше величество, но я буду за этим пристально следить. Я еще ничего не обнаружил, но подозреваю лейтенанта, который дал леди ключи. Особенно когда вспоминаю, что именно он позволил сбежать мужу леди Арабеллы.

– Мне все это не правится, – пробормотал Яков.

– Да, ваше величество, я с вами полностью согласен. Поэтому я спросил себя, когда узнал об этом, разумно ли позволять человеку, который дал леди Арабелле ключи, продолжать быть ее тюремщиком.

– Вы подозреваете Уэйда в измене?

– Я не захожу так далеко, ваше величество. Но поскольку она обманом заставила его дать ей ключ, я не успокоюсь, пока этот человек распоряжается в Тауэре.

– И я тоже.

– Не кажется ли благоразумным вашему величеству освободить его с этого поста? Если так, то я знаю кандидатуру, которая прекрасно подойдет на это место.

– И кто же это?

– Сэр Джервас Хелвиз. Ваше величество, возможно, помните, как вы посвятили его в рыцари в 1603 году. Он юрист и прекрасный человек. Всего на несколько лет моложе старого дурака Уэйда, но еще в здравом уме. Не соизволите ли, ваше величество, приказать мне вызвать его, чтобы вы смогли сами в этом убедиться?