Текст книги "Убийство в Тауэре"

Яков всегда прощал – хотя слегка укорял его.

– Это на тебя не похоже, Робби, – печально говорил он.

И Роберт начинал понимать, что Франсис права. Он был настоящим правителем Англии, так как Яков всегда делал то, что он хотел.

– Теперь, когда умер мой двоюродный дедушка, – сказала Франсис, – ты должен быть комендантом Пяти портов.

– Мне король еще не предлагал этот пост.

– Тогда попроси его.

Роберт попросил и получил желаемое.

– А как насчет лорда – хранителя печати?

– Я и так уже занимаю высокие посты.

– Печать должна быть твоей. Попроси. Он попросил, и печать стала его.

Яков был сбит с толку. Что происходит с его милым Робби? Его поведение изменилось, он стал слишком требователен, попросил сделать его камергером, а своего тестя Саффолка – казначеем.

Яков исполнил эти просьбы, но ему все больше и больше становилось не по себе. Впервые он засомневался в бескорыстной преданности Роберта.

* * *

В своей резиденции в замке Бейнарда на северном берегу Темзы, неподалеку от собора Святого Павла, граф Пемброк созвал своих друзей.

Он тщательно отбирал этих людей, и они имели одну общую черту: все ненавидели Сомерсета и были бы рады его падению.

– После смерти Нортгемптона, – заговорил Пемброк, когда все собрались, – Сомерсет стал еще могущественнее, чем прежде.

– Комендант Пяти портов, – подтвердил сэр Томас Лейк, – а теперь еще и лорд – хранитель печати и камергер. Любопытно, что будет дальше.

– Корона, – одновременно пошутило несколько человек.

– Зачем она ему? – с горечью спросил Лейк. – Она и так уже его. Единственное упущение, что он не может ее носить.

– Какая польза от того, что мы здесь ворчим? – настаивал Пемброк. – Мы должны действовать. Именно поэтому я попросил вас всех прийти сюда сегодня.

– Говорите, что у вас на уме, – взмолился Лейк.

– Джордж Вильерс, – ответил Пемброк. – Я видел, как король смотрел на него, и полагаю, для нас настал удобный момент.

– Ваш план состоит в том, чтобы заменить Сомерсета на Вильерса?

– Совершенно верно. Мы подготовим его, и он будет нашим человеком. Он станет работать на нас, как Сомерсет работал на Хауардов.

– Эти фавориты склонны становиться заносчивыми, когда уверены в королевской благосклонности.

– Сомерсет неплохо потрудился на Хауардов.

– Но в последнее время он изменился – разве вы не заметили?

– Заметил, – согласился Пемброк. – И это нам на пользу. Он становится заносчив. Неоднократно я замечал явное неуважение к королю в его поведении. И это дает мне надежду.

– Сомерсет глупец. Можно подумать, он не понимает, что держится на своем месте только благодаря мягкому характеру. Если бы Нортгемптон был жив, он его бы предупредил.

– Или Овербери.

– О, Овербери! Этот парень, если хотите знать, делал за него всю работу. И еще давал хорошие советы. Сомерсет без Нортгемптона и Овербери очень уязвим.

– Вот почему, – продолжил Пемброк, – мы должны действовать быстро. Я снабдил мистера Джорджа Вильерса одеждой, чтобы ему было не стыдно появиться при дворе. Вильерс несколько поизносился и, хотя с такой внешностью заметен в любой компании, в красивой одежде он выглядит, как молодой греческий бог. Король отметил его, но не решается показывать свою благосклонность, хотя, я уверен, он отворачивается от Сомерсета, но отворачивается медленно. Вы ведь знаете, что король всегда по-дружески относится к бывшим фаворитам, даже если их заменяют другие.

– Нужно сделать так, чтобы король получше разглядел этого Вильерса, – сказал Лейк. – Я куплю ему место королевского виночерпия. Что вы об этом думаете?

– Превосходно! – воскликнул Пемброк. – Это будет следующим шагом. Очень скоро я обращусь к ее величеству, которая в курсе наших планов, с просьбой ходатайствовать перед королем о месте постельничего для юного Вильерса.

Заговорщики были уверены, что лучшая пора царствующего фаворита подходит к концу. Попрощавшись с Пемброком, они весело поскакали назад в Уайтхолл.

Проезжая по Флит-стрит, они миновали несколько прилавков, на которых торговцы разложили свой товар. На одном прилавке художник выставил свои работы, среди которых выделялся портрет Роберта Карра.

Кавалькада остановилась, чтобы посмотреть на портрет. Он был очень похож на оригинал. Один из всадников приказал своему груму:

– Возьми пригоршню грязи и брось в эту картину.

Грум очень удивился:

– Я правильно вас понял, сэр?

– Правильно. Действуй!

С ухмылкой грум повиновался.

Художник, который находился поблизости, разглядывая кавалькаду придворных в надежде продать картины, застыл в изумлении, увидев, что его лучший портрет испорчен.

Он бросился вперед с криком:

– Господа! Это скверная шутка!

– Нам не нравится оригинал твоего портрета, – заявил джентльмен, приказавший своему груму бросить грязь.

– Это милорд Сомерсет! – запротестовал художник. – Разве в нашем королевстве может быть оригинал лучше?

– Вы слишком хорошо рисуете, приятель, – последовал ответ. – Мы узнали его с первого взгляда. И это первая пригоршня грязи, брошенная в этого человека.

– Вы испортили мою картину и должны за нее заплатить!

Но придворные уже подстегнули своих коней и галопом поскакали прочь.

Художник закричал им вслед:

– Не думайте, что вам это сойдет с рук! Я знаю, кто вы! Я пожалуюсь милорду Сомерсету! Вы еще об этом пожалеете!

* * *

Роберт слушал художника, загораясь гневом. Теперь он часто злился и нервничал. Его отношения с Яковом изменились, и он сам удивлялся своей вспыльчивости.

Роберт заметил Джорджа Вильерса при дворе, и ему показалось, что очень многие прилагают усилия, чтобы король обратил внимание на этого молодого человека. Он догадывался почему. Роберт внимательно рассмотрел Вильерса, отметив гладкую чистую кожу, красивые черты лица, юношеский румянец, и это заставило его взглянуть на себя в зеркало. Он постарел со времени развода – возможно, начал стареть после встречи с Франсис, так как то, что они обманывали ее мужа, причиняло ему слишком много огорчений. Роберт понимал, что по внешности он не идет ни в какое сравнение с этим свежим юношей.

Это было унизительно, так как его соглядатаи донесли ему, что Пемброк и Лейк стоят во главе сторонников этого юноши, а он прекрасно знал, как они к нему относятся. Было ясно, что они пытаются сделать.

Возможно, это являлось причиной его вспыльчивости. Роберт хотел доказать, что его власть над Яковом не изменилась – вот почему он выходил из себя так часто.

Роберту хотелось, чтобы Овербери был жив, чтобы они снова были добрыми приятелями, чтобы он мог обсудить это дело с проницательным и сочувствующим другом.

– Грязь! – воскликнул он. – Они бросали грязь в мой портрет!

– Да, милорд. И это не мальчишеские забавы. Это были придворные, и один из них приказал своему груму сделать это. Остальные тоже были с ним. Я кричал им вслед, что это моя лучшая картина, которая была скопирована с портрета вашей милости, что я где-то видел.

– Они знали, что на портрете изображен я?

– Конечно, милорд. Они сказали, что им не нравится оригинал и что это первая пригоршня грязи, которая будет брошена в вашу милость.

Роберт справился с гневом, вознаградил художника и попытался выбросить этот случай из головы. Нет ничего удивительно в том, что у него есть враги.

* * *

Когда Франсис услышала о происшествии, то пришла в ярость. Она тоже знала о Джордже Вильерсе и больше всего хотела, чтобы ее муж сумел сохранить свое прежнее положение. Он просто обязан быть первым джентльменом при дворе, а она – первой леди. Какая ирония судьбы, если после всего, через что ей пришлось пройти, дабы достичь нынешнего положения, она потеряет его из-за такого ничтожества, как Джордж Вильерс!

Франсис разузнала, кем были обидчики. Они из сторонников Пемброка – те самые люди, что снабдили Вильерса новыми нарядами, устроили ему должность королевского виночерпия и прилагали все усилия, чтобы при каждом удобном случае юноша попадался на глаза королю.

– Ты не можешь спустить им с рук такое оскорбление, – бушевала она. – Им нужно показать, что ты всемогущ. Было бы совершеннейшей глупостью игнорировать это!

– Мне это не так уж важно, Франсис.

– Зато мне важно! – кричала она. – Мы должны отомстить за себя и дать им знать, что нам известно, кто это сделал!

– Но как?

– Я придумала способ. Этот молодой выскочка сегодня будет щеголять за королевским столом в изящном наряде, который ему купили. Когда он начнет подниматься, чтобы налить королю вина, один из наших людей перевернет на него супницу. Это будет справедливое возмездие за то, что они сделали с твоим портретом.

– Ну, это довольно безобидно, – согласился Роберт.

* * *

Роберт сидел по правую руку от короля, и Яков казался довольным, потому что он пребывал в хорошем расположении духа. Хотя печально, что Роберт стал, как и другие юноши, которым Яков свою привязанность, подвержен вспышкам раздражительности.

Взгляд короля задержался на юном виночерпии, который сидел на некотором расстоянии от него. Обаятельный мальчик, мог бы быть моделью для головы святого Стефана. Редкий красавчик – от его лица трудно отвести взгляд. Но он не должен злить Роберта. Роберт стал очень наблюдательным и начинает дуться, если король слишком заглядывается на парня помоложе.

Яков хотел сказать: «Послушай, Робби, прошло несколько лет с тех пор, как ты лежал на траве арены для турниров со сломанной рукой и завязалась наша дружба. Никогда никто не займет твоего места. Но почему же ты не можешь быть таким, как прежде? Когда-то не было более покладистого мальчика в моем королевстве. Я хочу вернуть моего Робби. Если он вернется, я никогда даже не взгляну на другого, раз это причиняет ему боль».

Яков почувствовал, что Роберт заметил молодого человека, который сидел беспечно, словно его красота ставила его на один уровень с другими.

Несчастный случай произошел внезапно. Один из королевских слуг, который поднялся, чтобы подать королю суп, должен был пройти мимо места, где сидел Вильерс. Очевидно, он поскользнулся и опрокинул супницу на камзол юного Вильерса и атласные панталоны юноши.

Вильерс встал, его красивое лицо налилось краской (но, как заметил Яков, не стало при этом менее красивым) и совершил непредсказуемый поступок. Он поднял руку и дал пощечину королевскому прислужнику.

На несколько секунд воцарилась полная тишина. Роберт увидел, что глаза Франсис расширились от удовольствия. Он знал, о чем она думает.

Если в присутствии короля один человек ударит другого, это преступление, которое заслуживает сурового наказания – лишения ударившего правой руки.

Сомерсет встал. Он знал, что все взгляды обращены на него. Королева, Пемброк и все те, кто поддерживал этого молодого человека, сочли, что этим необдуманным поступком он погубил свое будущее и их надежду заменить Сомерсета.

– Эй, ты, юный болван, – сказал Роберт. – Подобное поведение в присутствии его величества заслуживает наказания.

Вильерс побледнел и стал еще больше похож на статую святого Стефана. Он понимал, что Сомерсет имеет в виду, поскольку при дворе не было человека, который не знал бы о наказании за рукоприкладство в присутствии короля. Все обратили внимание, как он левой рукой закрыл правую, словно хотел ее защитить.

– Подойди сюда, юноша, – сказал Яков. Вильерс предстал перед королем.

– Ты переусердствовал, мальчик, – продолжал Яков.

Молодой человек ясным взглядом смотрел прямо на него. Глаза у него были такие же прекрасные, как у Роберта в его возрасте. Взгляд Якова переместился на его правую руку. Она была красивой формы, с длинными и тонкими пальцами.

«Искалечить это прекрасное тело? – подумал Яков. – Никогда!»

– Прекрасный камзол испорчен, – заговорил король, скривив губы.

– Да, ваше величество, – пробормотал молодой человек.

– Но камзолы можно заменить, руки же не заменишь.

Король увидел ужас в глазах юноши и самодовольную улыбку на лице Роберта. И с этого момента Яков начал чувствовать к Роберту неприязнь.

– Ну, – продолжал он, – ты молод и новичок при дворе. Держи себя в руках, мальчик, и не позволяй себе снова подобных поступков в моем присутствии.

Когда молодой человек преклонил колена перед королем и поднял свое прекрасное лицо, Яков был глубоко тронут.

– Вернись на свое место, мальчик, – сказал он. – И запомни мои слова.

Придворные лукаво переглядывались и шепотом отпускали комментарии.

Одни падают с коня, а другие, что посмелее, дают пощечину джентльмену в присутствии его величества.

Какая разница? Для красивого молодого человека все способы хороши, чтобы обратить на себя внимание короля.

Джордж Вильерс стал настоящим придворным.

* * *

Группа приверженцев Пемброка ликовала, особенно когда через несколько дней после случая с испорченным костюмом в королевской опочивальне освободился пост.

– Лучшей возможности и быть не может! – воскликнул Пемброк. – Настало время ввести Вильерса в интимный круг короля. Один из нас просто обязан сообщить его величеству, что мистер Джордж Вильерс прекрасно сможет заполнить вакансию.

Когда Якову было сделано это предложение, он обрадовался. Король не забыл юного Вильерса и с радостью исполнил бы просьбу, но, зная о чувствах Роберта, заколебался и сказал, что подумает и даст ответ через несколько дней.

Это было ударом, поскольку те, кто поддерживал Вильерса, полагали, что Яков сразу же даст свое согласие.

У Роберта все еще оставались друзья, которые знали, что, если его заменят на Вильерса, их карьеры сразу же пострадают. Поэтому Роберт вскоре узнал, что Пемброк и его сторонники пытаются раздобыть для Вильерса пост в королевской опочивальне.

Он сообщил об этом Франсис, и ее глаза потемнели от гнева. Она со всей страстью устремилась в конфликт с Вильерсом, находя стимул в том, что у нее есть ради чего бороться; к тому же это отвлекало ее ум от шайки мелких шантажистов, которым она регулярно платила.

– Вильерс не должен получить этот пост! – воскликнула Франсис. – В противном случае он скоро займет твое место.

– Он не сможет. Вильерс слишком молод и неопытен.

– Ты тоже был таким.

– Мне понадобились годы, чтобы достичь теперешнего положения.

– Вильерс выглядит не таким уж глупым.

– Следует понимать, – с горечью сделал вывод Роберт, – что глуп я!

– У тебя есть друзья, которые тебе помогают.

– У него тоже.

– Это я и хочу сказать. Его поддерживают влиятельные люди. За тобой стоял мой двоюродный дедушка, но он теперь умер.

– Как бы мне хотелось, чтобы со мной был Овербери!

Франсис сжала кулаки и завизжала:

– Овербери тебе только вредил! Он вредил нам! Глупо было доверять этому человеку, Роберт. Ради бога, будь благоразумным!

Она выбежала из комнаты, и Роберт нахмурился, глядя ей вслед.

Что происходит с его жизнью? Что происходит с ним самим?

Франсис вовсе не такая милая и любящая женщина, какой он ее себе представлял. Она постоянно подстрекает его. Неужели он в самом деле глуп? Роберт подумал о тех, которые брали взятки, что он всегда презирал. Неужели он был простаком? Он всегда соглашался с королем – до сегодняшнего дня – и никогда не навязывал Якову своего мнения.

Неужели и Яков считает его глупцом? Неужели король думает, что сможет ввести этого хитрого мальчишку в свою опочивальню, потому что он, Роберт, слишком мягок, чтобы воспротивиться этому?

Роберт отправился к Якову, который удалился на ночь, и дерзко вошел в его личные апартаменты.

– О, Робби! – удивленно воскликнул Яков. – Что привело тебя сюда в такое время?

– Следует понимать, ваше величество, что мы с вами больше не являемся добрыми друзьями?

– Что с тобой, мой милый? Где тот ласковый мальчик, которого я знал когда-то?

– Вероятно, мистер Джордж Вильерс занял его место.

– А, вот ты о чем! Нет, Робби, никто не займет твоего места. Разве ты не знаешь?

– Что-то не похоже.

Яков похлопал по постели.

– Сядь, Робби, и выслушай своего старого папочку. Ты совсем не такой, каким был раньше, мальчик. Что вызвало в тебе такие перемены?

– Это я-то изменился? – воскликнул Роберт. – Это вы переменились ко мне с тех пор, как вам подсунули этого мальчишку!

Яков покачал головой.

– Ты меня печалишь, Робби. Жестоко печалишь. Ты пришел ко мне в отвратительном настроении и в неурочный час. Ты нарушил мой покой, и, кажется, намеренно, чтобы сделать мне больно. Почему ты стал в последнее время таким хмурым, Роберт? Я страдаю из-за привязанности к тебе. Я молился за тебя, потому что, мой мальчик, если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то пожалеешь об этом. Никогда еще не молился ни за одного живого человека, кроме тебя. Сейчас я буду говорить с тобой очень серьезно. Ты не должен забывать, что обязан мне своим состоянием и положением при дворе. Только потому, что я так сильно к тебе привязан, я терпеливо сношу твою раздражительность. Но не испытывай мое терпение. Люби меня, как прежде, Робби, и ты сможешь опираться на мою привязанность, как на скалу. Я никогда не устану проявлять мои чувства к тебе. Я смирился с твоей дерзостью, и я прощаю ее, хотя сделать это не так уж легко. Твоя судьба в твоих руках. Я – самый лучший и добрейший из повелителей, какие только у тебя могут быть. Но если ты будешь неблагодарен, если забудешь, что хотя я и люблю тебя, но все-таки являюсь твоим королем, тогда тебе останется винить в последствиях только самого себя.

Роберт угрюмо выслушал эту речь. Он не меньше Якова желал восстановить прежние отношения. Ему хотелось быть более красноречивым и объяснить своему доброму другу, как все переменилось с тех пор, как он предал Эссекса из-за своей любви к Франсис. Яков понял бы это скорее, чем понял он сам.

Роберт упал на колени и поцеловал Якову руку. Король был доволен, видя, что его лицо просветлело.

– Ваше величество, – сказал Роберт, – простите меня.

– Больше не будем говорить об этом, Робби. Но не забывай того, что я сказал.

Тут Роберт вспомнил, зачем сюда пришел.

– Могу я попросить вас об одном одолжении?

– О каком, Робби?

– Мой родственник ищет должности при дворе, а сейчас как раз в королевской опочивальне освободилось место, и я с превеликим удовольствием предложил бы ему этот пост.

Король был глубоко тронут.

– Мой дорогой друг, располагай этим местом, как считаешь нужным. И запомни: я никогда не стану никого отличать своей благосклонностью, за исключением тех, кто может поблагодарить за это тебя.

Это была победа! Роберт прослезился от волнения и облегчения. Они с Яковом были счастливы, потому что им казалось, что их привязанность осталась такой же прочной, какой была прежде.

* * *

В рядах сторонников Пемброка воцарилось разочарование, когда стало известно, что пост в опочивальне отдан племяннику Сомерсета.

– Похоже, – сказал сэр Томас Лейк, – Сомерсет не потерял ни йоты королевского расположения.

– Яков всегда привязан к старым друзьям, – согласился Пемброк, – но его привлек Вильерс, и мы не должны терять надежды. Я собираюсь посетить королеву.

Анна приняла его, как всегда, с удовольствием, и он, не медля, поведал ей все, что хочет от нее.

– Сомерсет становится непереносимо заносчивым, ваше величество.

Анна кивнула, всегда готовая выслушать нелицеприятные замечания о Сомерсете.

– Есть только один способ подрезать ему крылышки, и он состоит в том, чтобы переключить внимание короля на другого.

– И у нас будет еще один кривляка Сомерсет, который со временем станет таким же невыносимым?

– Вильерс пока еще молод.

– Вы полагаете, что юнцы менее заносчивы, чем люди среднего возраста? Поощряйте этого молодого человека, милорд, и он скоро станет презирать нас точно так же, как Сомерсет.

– У этого юноши не такой характер. Он выказывает большее стремление учиться.

– Это не долго продлится.

– Если со временем он и станет таким же, как Сомерсет, то этого еще долго ждать, ваше величество. Чтобы стать таким же могущественным, ему потребуются годы, а мы должны уничтожить Сомерсета или подчиниться ему.

– В этом вы правы, – вздохнула Анна. – Что же вы от меня хотите?

– Представьте его королю. Скажите ему, что вы просите о милости пожаловать Джорджу Вильерсу рыцарское звание и место в королевской опочивальне.

– В опочивальне был вакантный пост.

– Он достался племяннику Сомерсета, ваше величество. Скоро при дворе не останется поста, не занятого одним из его приверженцев.

– Ну, – сказала Анна. – Думаю, тут вы правы. – Она немного колебалась. – Я сделаю, как вы хотите, и попрошу принца Карла поддержать меня.

Это была победа! Король давно хотел возвысить Вильерса, а если королева попросит его об этом, как он может ей отказать – особенно если это и ему самому доставит такое удовольствие?

* * *

Был день Святого Георгия, и Джордж Вильерс поджидал вместе со своими покровителями у королевской опочивальни. У Якова находились королева и принц Карл, и было известно, что Анна собирается просить своего мужа об одолжении.

Наконец Вильерса позвали в опочивальню, и молодой человек повиновался.

Роберт, который слышал сплетни о том, что вот-вот произойдет, не мог поверить своим ушам, пока не подошел к двери опочивальни и не увидел там группу своих врагов и среди них взволнованного юношу, на которого они возлагали свои надежды. Он подоспел вовремя, чтобы увидеть, как молодой человек входит в опочивальню, и ему вдруг захотелось растолкать их всех, войти следом и выбранить короля в их присутствии. Но Роберт помнил слова Якова, когда он не так давно разбудил его, как тот выразился, в неурочный час. Король тогда его предупредил.

Но как он может стоять и смотреть, как этого юнца делают постельничим, когда он ясно дал понять королю, что возражает, чтобы этот пост был отдан ему?

Роберт обуздал свой гнев. Франсис стала бы его подстрекать, по ее сейчас с ним не было, а когда он самостоятельно принимал решение, то никому не удавалось довести его до столь разгоряченного состояния.

Роберт поспешно написал записку королю, попросив Якова сделать Вильерса камердинером, а не постельничим, если уж он должен исполнить просьбу королевы и дать юнцу какой-то пост, высокомерно подозвал пажа и велел отнести записку королю.

Яков прочел ее и печально подумал: «Неужели он так никогда ничему не научится?»

Затем он возвел Джорджа Вильерса в рыцари и назначил одним из своих постельничих.

* * *

Честолюбивый сэр Джордж Вильерс не имел ни малейшего желания ссориться с графом Сомерсетом, который все еще занимал самые высокие посты в королевстве. Вильерс понимал, что ему предстоит долгий путь к такому же могуществу. Он был уверен, что, заключив перемирие с Сомерсетом, дав ему понять, что не намеревается занимать его место, мог бы гораздо быстрее добиться большей королевской благосклонности.

Поэтому Вильерс искал возможности переговорить с Сомерсетом. Когда Роберт услышал о том, кто просит встречи с ним, то пришел в гнев – самый неистовый гнев, порождаемый страхом.

Этот парень уверен в себе, если просит у него аудиенции. За кого он его принимает? Неужели он вообразил, что, будучи королевским постельничим, он может поддерживать дружеские отношения с самым главнейшим из министров?

На красивом лице Вильерса было униженное выражение.

– Милорд, – заговорил он, – как любезно с вашей стороны, что вы согласились побеседовать со мной. Я пришел спросить, чем могу служить вам, если вы соблаговолите дать мне какое-нибудь поручение. Мне всегда хотелось добиться вашего покровительства. Предлагаю вам свои скромные услуги.

Ярость Роберта внезапно стала неконтролируемой, потому что в этом молодом человеке он увидел самого себя в те далекие дни, когда король был очарован его изяществом и красотой. Жестоко было просить его быть свидетелем своего заката, когда на горизонте встает новая звезда.

– Прочь с глаз моих! – рявкнул Роберт с перекошенным ртом и пылающим взглядом. – От меня ты не добьешься ни дружбы, пи покровительства. Могу тебе дать только дельный совет. Слушай внимательно, парень, еще одна попытка вкрасться в мое доверие – и я сверну тебе шею!

* * *

– Так вот как вы держите свои обещания! – бушевал Роберт.

– Мои обещания? – удивился Яков. – Что ты имеешь в виду? Что я обещал тебе и не исполнил?

– Вы взяли этого юнца в постельничие!

– Я – король. Тебе следовало бы знать, что я сам выбираю себе джентльменов.

– Джентльменов! Да кто этот молодой человек?

– Если ты имеешь в виду сэра Джорджа Вильерса, я бы сказал, что он такой же джентльмен, каким был Роберт Карр, когда впервые появился при дворе.

– Я же просил вас, если вы не могли не оказать ему милости, сделать его камердинером.

Яков был тверд.

– Я пожелал сделать его постельничим. Неужели я должен снова напоминать тебе, что король здесь я?

Но Роберт не мог обуздать своего гнева. Ему не давала покоя Франсис. Он начинал понимать, что женился на женщине, которую не знает. Он терял свою власть над королем. Весь его мир стал непрочным, и Роберт был встревожен, хотя не совсем понимал почему. Он нуждался в совете умудренного опытом человека, но все его советчики и друзья были мертвы. Нортгемптон! Овербери!

Воспоминание об Овербери угнетало Роберта больше прежнего.

– Вы не держите своих обещаний! – сорвался он. – Вы поступаете со мной нечестно!

– Роберт, – сказал Яков, и в его голосе было больше печали, чем гнева. – Ты свободен. Иди в свои покои и не приходи ко мне снова до тех пор, пока не усвоишь, что, хотя я и унижался ради тебя, я – король этой страны и, следовательно, твой господин.

– Вы отвернулись от меня!

Яков положил руку Роберту на плечо.

– Нет. Избавься от своей раздражительности, и ты увидишь, что моя привязанность к тебе не изменилась. Я – преданный друг, Роберт, но не могу сказать, сколько еще продлится моя любовь к тебе, если ты будешь злить меня. Иди и подумай о том, что я тебе сказал. Хорошенько подумай, Роберт. Стань снова моим хорошим другом, и ты увидишь, что моя любовь к тебе нисколько не уменьшилась.

Роберт ушел к себе и, расхаживая туда-сюда по комнате, осознал, какую глупость совершил.

Яков был его преданным другом. Со временем он может почувствовать симпатию к Вильерсу, но это не повлияет на его любовь к Роберту Карру. Роберт не должен давать волю своим нервам и плохому настроению.

Он – лорд-хранитель печати, камергер и все еще самый могущественный человек в королевстве.

Нужно вернуть свой прежний покладистый нрав и объяснить Франсис, что, хотя король любит его и наградил огромным состоянием и высоким положением, будет глупо с его стороны продолжать давить на Якова, который ясно дал ему понять, что больше не станет этого терпеть. Он должен быть мудрым, спокойным, безмятежным.

А когда он станет таким, Яков опять будет к нему ласков.

Хотя король и улыбался сэру Джорджу Вильерсу, он давал понять, что его интерес к очаровательному молодому человеку пи в коей мере не уменьшил привязанности к милорду Сомерсету.

* * *

Король был счастлив. Он был доволен новым юношей, которого ласково называл Стини из-за сходства со святым Стефаном, а Роберт стал прежним, поняв, что дружба между ними слишком крепка, чтобы ее могла разорвать новая симпатия.

Яков предпринял путешествие на юг, потому что время от времени нужно показываться своему народу, и отдыхал в Болье, когда услышал, что сэр Ральф Уинвуд прискакал из Лондона, желая переговорить с ним по безотлагательному делу.

Яков никогда не жаловал Уинвуда, но считал его хорошим министром, поэтому сразу же его принял.

Уинвуд что-то слишком возбужден, подумал Яков. Должно быть, новости важные, раз он приехал издалека, чтобы их сообщить, тем более что Яков собирался вскоре вернуться в Лондон.

– Ваше величество, – начал Уинвуд, – моих ушей достигли странные слухи, которые меня так встревожили, что я не успокоюсь, пока не доложу о них вам.

– Давайте послушаем, – согласился Яков.

– Они исходят из Влиссингена,[6]6
  Влиссинген – город в Нидерландах.


[Закрыть] ваше величество, где не так давно умер один английский парень, каясь, что помог совершить преступление.

– И что это за парень?

– Он был помощником доктора Поля де Лобеля, ваше величество, и заявил, что сэр Томас Овербери умер не своей смертью в Тауэре и что он за деньги отравил клистир, который ему был прописан.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Яков. – Всегда ходят подобные сплетни.

– Похоже, это более чем сплетни, сир. Парень был в отчаянии и во всем признался на смертном одре. Он упоминал имена некоторых особ, принимавших участие в этом деле, и я полагаю, те, кого он называл, действительно живут в Лондоне.

– И кто же эти люди?

– Тюремный надзиратель Тауэра и некий доктор Франклин, темная личность, ваше величество, возможно, замешанная в колдовстве.

При упоминании о колдовстве лицо Якова помрачнело.

– Займитесь этим делом, Уинвуд, – приказал он, – и доложите мне, что узнаете.