Текст книги "Государство в пути. Институциональное строительство Палестины или политическая афера"

На практике помимо суверенных государств в составе федераций изменять свой статус могут также автономные государства, находящиеся в составе других государств и автономных территорий. Автономные государственные единицы имели ограниченную свободу в СССР, но играли свою роль в деле сохранения многочисленных этнических культур страны и вносили свой вклад в представительство этносов в общественных и политических институтах. При этом всем государствам, являющимся автономными, и всем территориям (областям, провинциям, округам) отказывалось в праве на независимость, когда некоторые из них к этому стремились.

Территориальным единицам (не только западным), которым удалось создать хотя и международно не признанные, но де-факто государства (с государственной территорией, управляемым народом и государственной властью): Нагорно-Карабахская Республика в Азербайджане, Республика Абхазия и Республика Южная Осетия в Грузии (признаны Россией независимыми государствами в августе 2008 г.), Приднестровская Молдавская Республика и Косово в Сербии, а также Китайская Республика и Тайвань, Турецкая Республика Северного Кипра. Признанные в соответствии с международным правом государства Азербайджан, Грузия, Молдавия и Сербия до сегодняшнего дня не могут фактически осуществлять свой государственный суверенитет на отделившихся территориях, чем заслуживают звание «слабых» или «несостоявшихся» государств. Большинство де-факто государств в военном смысле зависимо от других государств: например, Нагорный Карабах – от Армении и России, Абхазия, Южная Осетия и Приднестровье – от России, Косово – от государств НАТО, Республика Сербская в Боснии до 1995 г. – от Сербии. При этом по политическим причинам Приднестровье не признается Россией, а Нагорный Карабах не признается Арменией, но оказывается реальная поддержка этим непризнанным государствам.

В Косово автономия была отменена сербским правительством в 1989 г.; албанцы же подпольно создали в 1991–1992 гг. собственные, нацеленные на полную независимость государственные структуры, которые, однако, до 1999 г. не были в состоянии поставить под вопрос государственное властвование Сербии над провинцией. Однако в феврале 1998 г. уже произошли первые вооруженные столкновения между албанским движением независимости и сербским правительством.

Аналогичное развитие событий произошло на Кипре, где также возникла международно-непризнанная Турецкая Республика Северного Кипра и просуществовала до сегодняшнего дня только благодаря явной военной интервенции Турции. Тогда как Турция пока является единственным государством, признавшим государство Северный Кипр в соответствии с международным правом.

Существуют примеры того, как де-факто государства после короткой или длительной фактической независимости были снова интегрированы в международно признанные государства, в большинстве случаев с применением насилия: республика Сербская Краина – в Хорватию, Республика Сербская, Хорватское Содружество Герцег-Босна и Автономный район Западная Босния – в Боснию и Герцеговину. Все эти территории не были государственными единицами до большого политического перелома. Существованию Сербской Республики Краина в Хорватии (с декабря 1991 по август 1995 г.) был положен конец не только с военной точки зрения – большая часть хорватских сербов покинула свою родину в результате вынужденного бегства и изгнания. Вынужденное бегство и изгнание этнических групп, иногда даже погромы и систематические массовые убийства в виде геноцида были явлениями, сопровождавшими национально-территориальную и национально-государственную трансформацию в Восточной Европе и в некоторых других случаях, особенно массивно проявившихся в Боснии и Герцеговине, Хорватии, Нагорном Карабахе и Азербайджане, Абхазии и Грузии, а также в Северной Осетии и Ингушетии, не избежали этого и в России – в Чечне.

Вообще, с распадом СССР в Восточной Европе практически не оставалось ни одной межгосударственной или внутренней границы, которая не ставилась бы под вопрос каким-либо национальным движением или организацией, что привело, вопреки опасениям, всего к 13 вооруженным конфликтам и созданию 15 новых границ.

Отметим возвращение Крыма в состав РФ и проведение границы Гагаузии внутри Молдавии на основе местных плебисцитов. В последнем случае государственное образование было впервые создано на демократической основе без принудительной инкорпорации большинства отдельных общин и регионов. Для сравнения граница между новыми «энтитетами» Республикой Сербской и Федерацией Боснии и Герцеговины была установлена международным западным диктатом, который в значительной степени признал завоевания боснийских сербов и расширение и округление территории их поселения. По существу, границы между десятью кантонами внутри Федерации Боснии и Герцеговины основываются на диктате Запада[50]50
  Баранов Н. А. Курс «Этнополитология». URL: http://nicbar.ru/etnopolitolo-gia_04.htm (дата обращения: 17.01.2016).


[Закрыть].

Только граница между ГДР и ФРГ перестала быть границей независимого государства.

Таким образом, изменение некоторых границ было достигнуто насильно (в результате боевых действий) и в основном без юридических (по крайней мере, на данный момент) последствий[51]51
  Армянский Нагорный Карабах желает устранить полосу шириной всего лишь 12 км, до сих пор разделявшую его от Армении, и передвинуть свои границы на запад. Эта цель хотя и была достигнута военными средствами, но по сей день не получила международного признания. Не очень вероятно, что Нагорный Карабах захочет полностью или частично аннексировать остальные пять азербайджанских округов, частично или полностью занятых его войсками, т. е. передвинуть свои границы на восток и на юг. Второй насильственный конфликт разгорелся в октябре – ноябре 1992 г. относительно перенесения границ между Северной Осетией и Ингушетией, так как Ингушетия предъявила претензию на район Пригородный, в котором проживают ингуши (см.: Баранов Н. А. Курс «Этнополитология». URL: http://nicbar.ru/etnopolitologia_04. htm (дата обращения: 17.01.2016)).


[Закрыть]. Независимость от Грузии Южной Осетии и Абхазии была признана РФ, Никарагуа, Венесуэлой, Республикой Науру, Республикой Вануату, Нагорно-Карабахской республикой, Приднестровьем, Сахарской Арабской Демократической Республикой, ЛНР и ДНР.

Исход вооруженного конфликта на Украине между вооруженными силами, фашиствующими бандформированиями пришедшей в результате переворота в 2014 г. «киевской хунты» и ополчениями Донецкой и Луганской народных республик пока неясен, хотя определенно негативно скажется (и отчасти уже сказался) прежде всего на социально– экономическом положении населения Украины и территориальной конфигурации страны. В отношении же ЛНР и ДНР хочется привести Ст. III упомянутой выше Конвенции Монтевидео. В ней зафиксировано положение о том, что «политическое существование государства не зависит от признания другими государствами. Даже до признания государство имеет право защищать свою целостность и независимость для обеспечения его сохранения и процветания и, следовательно, формировать себя таким образом, каким оно считает нужным, законодательствовать в соответствии с его интересами, управлять его услугами, а также определять юрисдикции и компетенции его судов». И далее: «Осуществление этих прав не имеет иных ограничений кроме осуществления прав других государств в соответствии с нормами международного права».

В качестве заключения и перехода к рассмотрению специфики государственного строительства на арабском Ближнем и Среднем Востоке отметим, что сам термин «государство» – западный продукт. В соответствии с западной теорией мы различаем виды государств, в том числе в Ближневосточном регионе, где такие современные арабские государства, как, например, Саудовская Аравия и Тунис, может и далеки от политической модели, выстроенной в VII веке Мухаммедом, но вряд ли представляют собой кардинально отличную от западных государств конструкцию. Тем не менее нам хорошо известно, что государственное строительство и сами государства на Ближнем и Среднем Востоке не идентичны западным. Как бы там ни было, мусульманские теоретики в наши дни оперируют именно западными понятиями государства.

1.2. Государство на арабском Востоке, а также немного об Израиле

 
Мечети – наши казармы,
Купола – наши шлемы,
Минареты – наши штыки,
И верующие – наши солдаты.
 

Зия Гёкальп (1912)[52]52
  Это изречение турецкого деятеля (курдского происхождения) Зии Гёкальпа, чьи взгляды определяли идеи современного турецкого национализма, лидер происламистской партии «Справедливость и развитие» Рэджэп Тайип Эрдоган зачитал на одном из митингов. Преследование исламистов военными и секулярными группами в Турции вызывало тогда «опасения» и недовольство ЕС. В то же самое время тем же ЕС игнорируется военное подавление курдов в стране и жесткое пресечение любого инакомыслия. В 1999 г. Эрдоган был приговорен к 10 месяцам тюремного заключения за «разжигание религиозного конфликта». Осужденный по этой статье, он не мог баллотироваться в парламент. Однако в результате парламентских выборов военные лишились власти, а соратники Эрдогана разработали поправки к конституции Турции, позволявшие ему участвовать в выборах. Депутаты буквально продавили эти поправки через парламент, несмотря на то что президент страны Ахмет Неджет Сезер наложил на них вето. В итоге Эрдоган получил право баллотироваться в парламент. Невероятным оказалось даже то, что ему хватило времени избраться в Ширте, где из-за допущенных нарушений выборы были признаны недействительными, но исламисту Эрдогану и эта задача оказалась по плечу.


[Закрыть]

Говоря об арабском мире, мы имеем в виду Северную Африку до Египта (Магриб – арабский Запад), Египет, Левант, Аравийский полуостров и Двуречье (Машрик – арабский Восток), а также арабо-африканские Судан и страны Африканского Рога. Неарабские исламские страны – это Турция, а также собственно Средний Восток – Иран, Афганистан и Пакистан. Греко-турецкий Кипр и еврейско-арабский Израиль – неотъемлемые части Ближнего и Среднего Востока, не являющиеся при этом исламскими.

На сегодняшний момент многие государства региона, в том числе Палестина, децентрализованы. Даже обладая признаками формальной государственности, признанные на международной арене, они на деле состоят из территорий, подчиняющихся центральному правительству только формально или открыто декларирующих свою независимость. Часть этих стран находится в процессе распада, который может завершиться прекращением их существования, дестабилизируя обстановку в соседних государствах. Некоторые страны, среди которых и бывшие претенденты на региональное или общеарабское лидерство, уже прекратили свое существование. Государственные системы этих субъектов держались исключительно на политическом авторитаризме и силовом подавлении любой оппозиции. Они рухнули в отсутствие диктаторов или монархов, тем или иным путем потерявших власть.

Характерным примером такого разрушения ближневосточной авторитарии является Сирия и Ирак. Бывший в годы диктатуры Саддама Хусейна одним из лидеров Ближнего Востока, Ирак в наши дни является парламентской республикой, основанной на распределении федеральных постов между курдами и арабами – шиитами и суннитами. Тем не менее по факту центральным правительством контролируются далеко не все регионы, а уровень сепаратизма зашкаливает, и даже некоторые кварталы столицы подчиняются только лидерам живущих там общин. В стране проходят массовые этнические чистки, диверсионно-террористическая война всех против всех идет на всей территории. Исключением стал Курдистан, элита которого активно занимается строительством независимого государственного образования. Таким образом, то, что осталось от Ирака, является типичным примером для практически всего Ближневосточного региона – сосуществование этноконфессиональных общин возможно только в жестком унитарном государстве.

Ливан только подтверждает эту неписаную истину. Отметим, что дестабилизирующую роль в этой стране играют палестинские беженцы, чьи лагеря стали центрами влияния исламистов и прочих криминальных и террористических организаций.

В свою очередь, палестинский опыт (как и турецкий) подтверждает факт: чем более демократическими являются выборы в регионе, тем чаще и с наибольшей вероятностью приходят во властные структуры исламистские радикалы.

Еще одним распавшимся государством является Йемен, хотя факт распада на данный момент не оформлен политически и юридически.

Ситуация в Ливии внушает не больше оптимизма, чем будущее Ирака, Афганистана или Сомали.

О суданской государственности можно лишь сказать, что она является результатом баланса между традиционными лидерами, армией и исламистами, держится на системе сдержек и противовесов Омара аль-Башира. Судан продемонстрировал шаткость границ, проведенных европейскими и международными арбитрами в период деколонизации, и неизбежность распада искусственных образований, формирующих современную карту Африки и Ближнего и Среднего Востока. На это же указывает и пример Сомали[53]53
  Сатановский Е. Я. Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями. М.: Эксмо, 2012.


[Закрыть].

Еще одна страна, показавшая, до чего может довести слепое копирование на Ближнем и Среднем Востоке несвойственных региону форм государственного устройства, – Афганистан.

Ислам, исповедуемый подавляющим большинством населения Ближнего и Среднего Востока, сыграл свою роль и будет продолжать оказывать влияние на политогенез в регионе не только в качестве религии, но и как мировоззренческая и социальная система[54]54
  Эта идея была сформулирована в 60-х годах XX в. пакистанским реформатором Парвезом и обосновывалась идеологами мусульманского духовного университета в Каире «аль-Азхар» и «Братьев-мусульман» (см. подробнее: Полонская Л. Р. Новые тенденции модернизации ислама (на примере Пакистана). Религия и общественная мысль стран Востока. М., 1974. С. 7–35).


[Закрыть].

Расцвет исламской цивилизации, корни которой уходят как в древний Ближний Восток, так и в иудео-христианскую традицию, не говоря уже об иранском влиянии с его зороастризмом и административно– политической культурой, состоялся в тот исторический период, когда в мире существовало крупное и мощное Исламское государство[55]55
  Проект, предполагающий объединение религии, политики и государства, в котором за шариатом закреплены позиции государственного права, а мусульманские нормы регулируют все аспекты жизни общества и который правильнее было бы перевести с арабского как «исламская солидарность».


[Закрыть]. Это государство, начиная с Умара, представляло собой четкую централизованную структуру с исполнительными органами, армией, судами и прочими атрибутами власти[56]56
  Васильев Л. С. История Востока: в 2 т. Т. 1. М.: Высшая школа, 2003. 512 с.


[Закрыть].

Исламская государственность, в лице арабов под знаменем ислама, «вдохнув новые жизненные силы в древние ближневосточные цивилизации», сыграла решающую роль в объединении всего столь разнообразного в этническом, культурном, историческом и цивилизационном плане конгломерата стран и народов в нечто монолитное, объединенное религией. Этому процессу способствовала не только неразрывная слитность религиозного и политического начал, но и простота административной организации. Этнические общности, которые до того находились в своем развитии на уровне первобытности, вовлекались в цивилизационный процесс и процесс формирования государственных образований. Даже самой примитивной иерархической структуры было достаточно для того, чтобы в условиях политического вакуума быстро создать государственное образование, как это выявилось на примере исламских братств-орденов (тарикатов)[57]57
  Суфийские ордена имеют свой путь (тарику) постижения Истины. Они сыграли большую роль в деле пропаганды ислама и в его распространении среди различных народов, к примеру, африканского континента, а также длительное время противостояли Реконкисте в Испании. Заметный след оставили тарикаты в истории ислама и исламского просвещения народов в Малой Азии, Египте, Центральной Азии, Африке и других регионах исламского мира (см.: Исламский энциклопедический словарь А. Али-заде. Ансар, 2007).


[Закрыть].

Л. С. Васильев считает, что транзитная торговля, кочевники и дороги стали той же животворной кровеносной системой в масштабах всей ойкумены, что и рыночно-частнособственнические связи, даже в их оскопленной восточной модификации, для каждого из социальных организмов, для любого отдельного государства[58]58
  Более того, Л. С. Васильев делает вывод о том, что созданный арабами (пророком Мухаммедом) на рубеже VI–VII вв. ислам также в конечном счете является следствием и итогом транзитной торговли и всего с нею связанного, включая распространение вдоль торговых путей различного рода идей и иных культурных ценностей и достижений. Племенные протогосударства на Аравийском полуострове следует считать результатом процесса трибализации под воздействием контактов с соседними государствами. Трансарабская торговля создала благоприятные условия как для приобщения к ней бедуинов, которые со своими верблюдами служили посредниками при перемещении товаров, так и для обогащения шейхов бедуинских племен, уже вставших на путь формирования у них протогосударственных образований. Трансарабская торговля одновременно с этим способствовала возникновению и расцвету ряда арабских городов, таких как Мекка, которые стали в середине I тысячелетия крупными торговыми центрами и быстрыми темпами шли по пути формирования протогосударственных структур (см.: Васильев Л. С. История Востока).


[Закрыть].

С распространением ислама в VII в. племенная или кровная сплоченность были подчинены процессу исламизации. Большинство арабских племен реорганизовались в рамках исламской «уммы», которая управлялась уже новыми религиозными правилами и принципами, извлекавшимися из шариата, Корана, Сунны[59]59
  Сунны – священные предания мусульман о поступках, высказываниях и предписаниях для уммы. Это второй после Корана источник исламского права.


[Закрыть]и «иджмы»(единодуш-ного решения авторитетных богословов по обсуждаемым вопросам)[60]60
  Hourani A. Arabic thought in the liberal age 1798–1939. Cambridge: Cambridge University Press, 1983. P. 1–7.


[Закрыть]. Шариат обосновывал стремление к объединению арабских племен в рамках исламской уммы.

Без исключения арабские племена были связаны между собой «кровным родством», или, как это еще называл Ибн Халдун, «асабией»[61]61
  «Асабия» (воинственная сплоченность) – ключевое понятие в концепции Ибн Халдуна. Высочайший уровень асабии Ибн Халдун находит у бедуинов, живущих суровой, полной опасностей жизнью. У группы, приходящей к власти, асабия сходит на нет через 4–5 поколений. Вследствие этого царство рушится, и к власти приходит новая династия с высоким уровнем асабии. (см.: Розов Н. С. Закон Ибн Халдуна. К чему может привести рост коррупции и силового принуждения в России // Политический класс. 2006. № 16. URL: http:// www.nsu.ru/filf/rozov/publ/ibn-khaldun.htm (дата обращения: 12.12.2015)). К слову сказать, этот термин вполне сопоставим с такими понятиями классической и современной социологии, как «нравственная сила» Эмиля Дюркгейма, «харизма» Макса Вебера, «пассионарность» Льва Гумилева и «высокая эмоциональная энергия» Рэндалла Коллинза.


[Закрыть]. Здесь важно отметить, что племенная общественная формация не подразумевает традиционного марксистского соотношения между способом производства и политико-идеологической надстройкой[62]62
  Ayubi N. N. Over-Stating the Arab State: Politics and Society in the Middle East. London; New York: I. B. Tauris, 1995. P. 24–30.


[Закрыть]. Действительно, отсутствие «способа производства» в этой племенной формации не отрицает его культурного проявления или политической структуры, ассоциированной с ним, которые могут к тому же принимать различные формы.

После смерти пророка Мухаммеда потенциал асабии сыграл важную роль в создании империй таких династий, как Омейады в VII–VIII вв. и Аббасиды в VIII–XIII вв., а также в образовании Оттоманской империи, взявшей под контроль большую часть арабского мира в XVI–XVII вв. и управлявшей им на протяжении четырех столетий[63]63
  Васильев Л. С. История Востока.


[Закрыть].

Именно ислам в конце средневековья сумел вновь создать сильную империю (Османскую), которая вернула под свой контроль почти все земли халифата и в глазах просвещенных европейцев XVIII–XIX вв. стала своего рода эталоном классической восточной деспотии.

Таким образом, несмотря на то что халифат оказался не слишком жизнеспособным, исламская государственность устояла и восторжествовала, а на территории халифата и после его крушения, за редкими исключениями вроде Испании, сохранилась именно исламская государственность, дожившая в этом своем качестве до наших дней и не собирающаяся сдавать позиции и сейчас. Со времен халифата в исламском мире не было вакуума власти, так как арабские государства были институционализированы в рамках жестких властных структур.

Как и в западной политической мысли, в исламе не существует единого понятия государства, так как оно толкуется по-разному в соответствии с различными идеологическими установками конкретных мыслителей и политических сил.

Так, своеобразную позицию (скорее всего, сформулированную на основе идей Шариати и Хомейни) занимает российский деятель Джемаль[64]64
  По его мнению, ислам до настоящего момента противостоит пантеистическим религиям жрецов, в том числе и в социально-политической области. Современная сверхэлита (влиятельные в мире политические и экономические круги) – не что иное, как скрытая клерикальная каста. Мы свидетели борьбы между двумя полюсами современного мира «абсолютного богатства» и «абсолютной бедности». Поэтому настоящие неверные сегодня – это не христиане или иудеи, а олигархи, которые нарушают основные человеческие права и стремятся к абсолютной власти, мусульмане же, по его мнению, сегодня заняли то место, которое К. Маркс в своей теории отводил пролетариату.


[Закрыть], который считает, что Мухаммед основал в Медине не государство, а джамаат. Отсюда он вывел, что, во-первых, кораническая оценка в общих чертах совпадает с ленинской трактовкой государства как аппарата насилия, а потому не может быть никакого «исламского государства».

Во-вторых, исламский политический джамаат является полным аналогом и синонимом большевистских советов[65]65
  Джемаль Г. Д. Освобождение Ислама. М.: Умма, 2004. 412 с.


[Закрыть]. Подобные идеи циркулируют в определенных интеллектуальных кругах.

Поскольку ни в Коране, ни в Сунне нет ни одного упоминания о государстве, а Пророк не основывал и не строил государства в том виде, в каком его сегодня мечтают возродить сторонники исламской государственности, он ничего не говорил о характере государственной власти в умме после своей смерти, постольку большинство современных мусульманских идеологов придерживались антихалифатских позиций и, как, например, Мухаммед Икбал (общественный деятель времен Британской Индии), склонялись к республиканской форме правления. Допускалось сохранение института халифа, но влияющего исключительно на духовную сферу. Оправдать разделение духовной и светской исполнительной власти мусульманским правом затруднительно, поэтому реформаторы считали необходимым передать властные функции парламенту, так как идея народовластия содержится в самом исламском учении[66]66
  Добаев И. П. Политические институты исламского мира: идеология и практика. Ростов н/Д., 2001. С. 36.


[Закрыть].

Примечательно, что в постколониальный период истории в зависимых и тем более слабо зависимых странах региона независимые государства вообще не возникали заново, а, как правило, под влиянием метрополий, изменяли свой характер, и в частности форму правления. Так впервые на арабском Востоке в XX в. появились республиканские формы правления, до того там абсолютно неизвестные. Появилось независимое от властей судопроизводство европейского типа, хотя во многих арабских странах параллельно функционировал и традиционный суд. В регион также проникла идея разделения властей, индивидуальных свобод, принцип гражданского общества, феномен правового государства – ранее о существовании, которых в арабском мире и не догадывались. Там же, где период колониальной администрации был недолог, определяющим фактором являлась политическая ориентация родной властной элиты.

Вообще, большую часть концепций мусульманских теоретиков, имеющих отношение к государственному исламу, относят к трем течениям исламской политико-правовой мысли – традиционализму, модернизму (берущему начало с идей Абдо[67]67
  Видный политический и общественный деятель Алляль аль Фаси предложил свою программу модернизации в конце 1940-х гг., утверждая, что в исламе с самого его зарождения существовала практика использования правовых норм неарабских народов и что европейское законодательство, в свою очередь, испытало влияние шариата. С модернистских позиций в отношении политических проблем в исламе выступал шейх «Аль-Азхар» Али Абдель Разек, относивший первого халифа к светским, а не к религиозным лидерам. По мнению Разека, мусульманское вероучение позволяет мусульманам обогнать другие народы в области общественно-политических наук, а также избавиться от архаичных политических институтов и построить основы правления в духе наиболее передовых мировых образцов (см.: Сюкияйнен Л. Р. Мусульманский опыт миростроительства: базовые цели и ценности, формы познания и социокультурной организации. Исторический опыт и российская ситуация. URL: http:// www.intelros.ru/pdf/doklad.pdf (дата обращения: 25.03.2013)).


[Закрыть]) и фундаментализму. Отдельно отметим общинный ислам, который вовсе отрицает исламское государство, а также джихадизм, выступающий в качестве практики исламского фундаментализма[68]68
  Представителями фундаменталистского направления являются Саид Кутб, Али Шариати, имам Рухолла Хомейни, Калим Сиддики, Сайид Абуль Аля Маудуди и др.


[Закрыть].

Таким образом, «гибкость» ислама в зависимости от социально– политических условий институционализации властных отношений в отдельно взятых регионах Ближнего и Среднего Востока теоретически должна позволить сформировать наиболее рациональные системы политических институтов.

Напомним, что реформа в сфере религии, которую попытались провести после распада Османской империи турецкие власти во главе с Ататюрком, сопровождалась не антирелигиозными лозунгами, а ссылками на то, что в самом исламе, в случае правильной его интерпретации, имеется огромный ресурс для изменений, позволяющий ему соответствовать реалиям современного мира. Консервативность рассматривалась как нечто присущее исламу не как религии, а как социальному порядку. Однако тогда попытки турецких модернизаторов создать «новый ислам» по образу и подобию «нового христианства» провалились, что не в последнюю очередь было связано с фундаментальными различиями между исламом и христианством.

Христианство, (как и ислам) будучи всемирной религией, всегда стремилось к стиранию не только социальных, но и этнических различий. Однако в Европе толчком для формирования национализма стала Реформация, а перевод священных для христиан текстов с латыни на «национальные» языки заложил основу для формирования наций в Старом Свете, разделив прежде единый «христианский» мир на новые сообщества. Не случайно национализм в Европе связан с эпохой Просвещения во Франции, с секуляризацией, отказом от традиционных религий в пользу создания национальных религий или возврата к язычеству (в гитлеровской Германии). Следовательно, христианство как мировая религия при определенных условиях могла стать на пути идеологической победы национализма[69]69
  Сотниченко А. А. Против течения: национализм в современном мире. URL: http://magazines.russ.ru/neva/2009/2/so10.html (дата обращения: 18.01.2016).


[Закрыть].

В арабском мире обособление по типу произошедшего в Европе во время Реформации в принципе невозможно, что затрудняет возникновение мощной альтернативы таким наднациональным проектам, как панарабизм или панисламизм.

Панарабизм – система более открытая по сравнению с исламом, для которого не существует конфессиональных границ. Но идея принадлежности к общей арабской нации весьма неоднозначно воспринимается представителями малых народностей, веками живущих в арабских странах и имеющих общие с арабами историю и язык (например, сирийскими и иракскими курдами). Принцип равенства всех наций и этносов в исламе оставляет открытым вопрос о положении религиозных меньшинств, представителей различных толков в самом исламе и просто атеистов.

В регионе сегодня во многом искусственно подогреваемые суннито-шиитские разногласия становятся неотъемлемым элементом межгосударственных отношений. Проблематичность быстрого разрешения подобного рода конфликтов определяется тем обстоятельством, что политика основных игроков Ближнего Востока обусловлена глубоким историческим контекстом. Ведь национализм, заложенный в основу современной политической организации большинства арабских стран (государств-наций), в условиях многоконфессионального и полиэтнического общества является потенциальной угрозой государственной децентрализации. Так, под воздействием ряда факторов внутреннего и внешнего характера он уже используется крупными этническими и религиозными сообществами в их борьбе за самостоятельность. Политическая игра на религиозных разногласиях взрывоопасна и, к сожалению, уже сыграла роль в образовании слабых или «не состоявшихся» государств в регионе.

Кемаль Ататюрк с распадом Османской империи на начальном этапе строительства первой исламской страны предпринял попытку не только отделить религию от государства, но и создать такой «современный» ислам, который бы базировался на рационализме и духе «Просвещения» и поддерживал турецкий национализм, ставший идеологической основой Турецкой республики. Был осуществлен перевод Корана на турецкий язык, как Мартин Лютер перевел Библию на немецкий язык. Более того, был введен запрет чтения молитв на арабском языке;

чего стоит решение запретить молиться на коленях и поставить в мечетях стулья и скамьи, на которых должны были сидеть молящиеся. Другое дело, что в результате возмущения верующих подобного рода запреты были отменены.

Тем не менее национализм победно шествовал не только по Европе, но прошелся и по незападному миру. Националистический (по отношению к исламу) панарабизм стал идеологией арабских антиколониальных национально-освободительных движений Ближнего и Среднего Востока, где с установлением власти оттоманского правителя и успешного распространения его законов в арабском мире впервые после принятия ислама судьба арабов попала в зависимость от другой расы – турко-османов.

Дело в том, что попытка реанимации слабеющей Османской империи привела к модернизационным реформам, проводимым с 1839 по 1876 гг. и известным в литературе под названием «танзимат». Меры, направленные на укрепление центральной власти, пресечение национально-освободительного движения на арабских в основном окраинах государства, в том числе в Сирии, и снижение зависимости Порты от европейских держав, основывались на европейской модели и поэтому были чужды социально-экономической системе империи. Назревал конфликт с местным населением, воспринявшим «танзимат» в качестве радикальной ломки всех основ традиционного бытия.

Утрата империей легитимности в глазах своего населения позволило западным державам взять под контроль большую часть стран Персидского залива и в конце XIX в. оккупировать Северную Африку.

Слабость Османской империи проявлялась в усилении национально-освободительных и политических движений в начале XX в. «Единение и прогресс» (более известна под европейским названием «младотурки») стала одной из таких организаций, боровшихся за свержение автократического режима султана Абдул-Хамида II.

Младотурецкое правительство, захватив власть, взялось за разрушение именно исламского фундамента государственности и халифата, насаждая националистическую, пантюркскую идеологию с опорой на западные конституционные нормы.

Ведь идеология ислама, панарабизма и национальные идеи – взаимоисключающие понятия. В то время как национальность предполагает лояльность народу на определенной территории, ислам и панарабизм выходит за рамки территориальных границ и устанавливает идеологическую и религиозную связь вместо политического и правового единства в рамках одной нации.

Поэтому «младотурки» приступили к формированию внерелигиозной системы объединения людей – этнополитической. Государство Османов превращалось в государство турок. Тем самым был дан толчок развитию этнического национализма арабов, созданию политических организаций в арабских провинциях империи. Этому процессу также способствовало принятие конституции, провозгласившей свободу слова[70]70
  Ранчинский В. П. Политические движения в сирийских вилайетах Османской империи накануне Первой мировой войны. 2013. URL: http://geum.ru/next/ refrt-19085.html (дата обращения: 14.06.2015).


[Закрыть].

Организация «Аль-Фатат», созданная в Париже в 1909 г., выступая от имени всех арабов Османской империи, одна из первых провозгласила идеи арабского национализма в его панарабском варианте и объявила своей целью независимость арабских стран от Турции[71]71
  В 1909 г. так же создается самая крупная легальная политическая организация арабов – Оттоманская партия административной децентрализации (ОПАД), ратовавшая за предоставление арабским провинциям империи административной автономии и даже убедившая лидеров «Аль-Фатат» заменить радикальные требования независимости арабов на предоставление им автономии (см.: Ранчинский В. П. Политические движения в сирийских вилайетах Османской империи накануне Первой мировой войны. 2013. URL: http://geum.ru/next/refrt-19085.html (дата обращения: 14.06.2015)).


[Закрыть]. В тот период самосознание арабского населения империи не было разделено на ливанцев, иракцев, египтян и т. д. В ее программном документе арабский мир рассматривался как единое целое, которое было искусственным образом раздроблено западными державами и Турцией.

Сторонники арабского национализма и османистско-юнионистских позиций также объединяли свои ряды. В 1909 г. возникла нелегальная ассоциация «Аль-Кахтания», представленная в основном турецкой и арабской интеллигенцией Стамбула, ранее примыкавшей к младотуркам. Они преследовали цель преобразования государства османов в империю турок и арабов, объединения всех арабских вилайетов империи в королевство, в котором они на правах широкой автономии стали бы составной его частью. Под широкой автономией понималось право арабов на свой парламент и подотчетное ему правительство, а также свой государственный язык.

Раздробленность политического движения арабов на мелкие, часто конкурирующие между собой организации ослабляла его. Осознавая это в Париже было провозглашено о создании Общества арабского возрождения, требующего предоставления арабам широких политических прав и доступа к власти как в арабских провинциях, так и в правительстве империи, наделения арабского языка статусом второго государственного в арабских вилайетах, возможности прохождения рекрутами воинской службы по месту жительства, в привычной среде. Однако общая ориентация на сохранение союза с Османской империей, которая уже клонилась к закату, заведомо была бесперспективной. Именно поэтому общество стало лишь очередным звеном в ряду других османистско-юнионистских организаций[72]72
  Закат империи предчувствовался повсеместно. Шариф Хусейн (из Хашемитского клана, к которому принадлежал Пророк Мухаммед) – второй по важности исламский авторитет, хранитель святых мест на Аравийском полуострове – вступил в секретные переговоры с генеральным консулом Великобритании в Египте сэром Генри Мак Махоном. Во время Первой мировой войны англичане опасались того, что османский султан, являвшийся также халифом, объявит против них священный джихад, что могло привести к восстанию мусульман в Южной Азии, Египте и Судане. В переписке с Шарифом Хусейном консул пообещал поддержать создание независимого арабского королевства в Сирии (за исключением западных районов Дамаска, Хомса, Хамы и Алеппо), Ливане, Аравии (за исключением Адена) и Месопотамии. Хусейн детально уточнял границы всех арабских стран, включая и Палестину. В этом отношении были даны определенные обещания, но на практике так и не реализованные (см.: Истоки и история проблемы Палестины, 1917–1988 годы. Организация Объединенных Наций, Нью-Йорк, 1990 г. Цит. по: URL: http://maxpark.com/community/1051/ content/737289 (дата обращения: 28.12.2015).


[Закрыть].

И только Великое арабское восстание 1916 г., в ходе которого арабы открыто с оружием в руках выступили против Османского господства за создание собственной арабской империи, явилось переломным моментом в процессе эволюции идей арабского единства. Определенное доминирование светского направления в арабском национальном движении после Первой мировой войны было во многом связано с тем обстоятельством, что основу его последующего развития формировали в период Ан-Нахды (арабского культурно-просветительского движения) преимущественно арабы-христиане азиатских провинций Османской империи, которые были особенно подвержены влиянию европейских идей секулярного национализма. В своих теоретических изысканиях и подходах к определению панарабизма они делали особый упор на общность арабского языка, культуры и истории и исходили из того, что нация объединяет людей в рамках политической и гражданской, а не религиозной общности. К тому же они плохо представляли себе, как в условиях многоконфессионального арабского общества можно достигнуть арабского единства исключительно на базе ислама[73]73
  Ахмедов В. М. Политические императивы взаимодействия арабского национализма и исламизма на Ближнем Востоке. URL: http://www.iimes.ru/rus/ stat/2007/28-06-07a.htm (дата обращения: 03.02.2016).


[Закрыть].

Однако в районах Арабского Магриба идеология арабского национализма формировалась в основном на базе идей исламской солидарности, что было связано с традициями и характером движущих сил национально-освободительной борьбы в этом регионе, которая проходила под знаменем ислама. Но уже к концу 30-х – началу 40-х гг. XX в. и в районах Арабского Востока исламская составляющая арабского национального движения стала заметно усиливаться. Во многом это было связано с чувством глубокого разочарования значительной части либеральных светских арабских сил «цивилизаторской» миссией секулярного и просвещенного Запада.

Таким образом, на Ближнем и Среднем Востоке на месте многонациональной империи была предпринята попытка перехода от этнокультурного многообразия в рамках Османской империи к классическому национальному государству (в виде Турецкой республики)[74]74
  Вообще У.Альтерматт вычленяет четыре таких модели перехода: 1) многонациональная империя (от Римской империи до габсбургской монархии), где основой совместной жизни народов и религиозных групп было политико-правовое регулирование; 2) бинациональные или тринациональные государства (Швейцария, Бельгия, Кипр, Ливан), где различные народы договариваются относительно правил совместной жизни; 3) классическое национальное государство западного типа (Франция), в котором доминантный народ управляет общественной жизнью. Национальное государство признает право на инобытие не групп, а индивидов, поскольку культурные различия рассматриваются как личное, а не коллективное дело; 4) иммиграционное общество (США). Оно национализирует только политические права граждан и признает культурную множественность (см.: Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. М., 2000. С. 19).


[Закрыть].

Помимо Ататюрка, формировавшего турецкий национализм, колониальные державы также были заинтересованы в формировании новой географической, экономической и политической реальности на подмандатных территориях в соответствии с их интересами и представлениями о реальном положении дел в регионе[75]75
  Послевоенная конференция в Сан-Ремо в 1920 г. признала мандатные права Великобритании на Палестину, Ирак и Трансиорданию; Франции – на Сирию и Ливан. Легитимность мандатов была закреплена Лигой Наций в 1922 г.


[Закрыть]. Метрополиям необходимо было если и не уничтожить, то максимально ослабить панарабские устремления и заменить их идеями национального государства, хотя и по западноевропейскому образцу.

В итоге современные арабские государства явились своего рода результатом двух взаимозависимых переменных: распада Оттоманской империи и установления западной колониальной гегемонии в регионе. Помимо границ, одним из значимых последствий колониального этапа в развитии Ближневосточного региона стала попытка большей части арабских стран (Египта, Алжира, Туниса, Ирака, Сирии, где в период с 1950-х по 1970-е гг. националистические лидеры устранили от власти традиционных племенных шейхов и полуаристократические общественные классы[76]76
  Речь идет о египетском движении Свободных офицеров во главе с Гамалем Абдель Насером, которые в результате Июльской революции 1952 г. свергли монархию и провозгласили республику; об алжирском Фронте национального освобождения, который возглавил войну Алжира за независимость от Франции в 1952–1964 гг.; о Партии арабского социалистического возрождения (Баас), которая взяла власть в свои руки в Сирии и Ираке в 1963 г.; о режиме Хабиба Бургибы в Тунисе – первом президенте страны с 1957 по 1987 г.


[Закрыть]) искоренить политическое наследие колониального периода, провести социально-экономические реформы[77]77
  Ayubi N. N. The state and public policies in Egypt since Sadat. Reading: Ithaca Press, 1991. P. 86.


[Закрыть].

При этом у метрополий заимствовался стандарт дальнейшего развития – как правило, еврокапиталистический, альтернативой которому выступала марксистско-социалистическая модель в ее сталинской модификации (боровшаяся как раз против того, что было чуждым традиционному арабскому миру и требовало от него болезненной структурной ломки). «Сталинская и еврокапиталистическая модели развития явились полюсами широкого диапазона возможного выбора пути для постколониальных стран. Между этими полюсами находились направления промежуточного характера»[78]78
  Васильев Л. С. История Востока.


[Закрыть].

Влияние СССР на Ближневосточный регион по идее должен был привести к тому, что тоталитарные принципы марксистского социализма укоренятся в политической системе «подопечных» государств. Но на практике (что в насеровском Египте, что в обездоленном Южном Йемене 1970–1980-х гг., в какой-то степени в Алжире и отчасти в Афганистане) марксистский социализм достаточно быстро потерпел фиаско в мире ислама. Казалось бы, между традициями ислама и реалиями марксистского социализма есть немало общего: жесткость деспотической власти, вседозволенность и всевластие административного аппарата, второстепенность интересов индивида и т. п. Следовательно, правы те специалисты, которые не видят причин, по которым исламу (не только сильной религии, но и образу жизни, заменяющему идеологию и политику, нетерпимому по отношению к любым иным идеям и несовместимому с ними) стоило бы воспринять западный марксизм с его лозунгами и идеями. Ведь ислам со своим принципом социальной справедливости, равенства и перераспределения богатств, ставкой на унифицированность социального поведения, строгим контролем над инакомыслящими, религиозным фанатизмом и репрессивным подходом к «неверным», будучи духовно и институционально близким марксизму и коммунизму, проповедует почти то же самое. Однако ислам по определению лучше, потому что – свой.