Текст книги "Государство в пути. Институциональное строительство Палестины или политическая афера"

Тем не менее Советский Союз упорно «проводил работу» с такими сильными национал-социалистическими режимами, как Ирак, Сирия и исламско-социалистической Ливией. Взаимное притяжение этих деспотических социалистических режимов и СССР обусловливалось противостоянием западному капитализму. Причем лояльность первых прагматично продавалась задорого, а вторые по принципу «лучше поздно, чем никогда» только через 20 лет после исчезновения с карты мира СССР осознали смысл крылатой английской поговорки, что «араба нельзя купить, его можно, только взять в аренду».

Предприимчивые и дружественные СССР арабы, не будучи связанными нелепыми догмами марксизма о частной собственности и капиталистическом рынке, допускали умеренное развитие того и другого, продолжая при этом в традиционном восточном стиле жестко их контролировать[79]79
  На Востоке государство как институт всегда противостояло частному собственнику, видя в чрезмерном его усилении угрозу для своего существования (доходы казны) и для стабильности структуры в целом. Взаимоотношения с собственниками были едва ли не решающими для судеб восточного централизованного государства. Стандарт, по которому все государственное первично, а частное вторично, к тому же опосредовано тем же государством, стал своего рода нормативом и воспроизводился везде, где процесс политогенеза достигал соответствующей ступени эволюции. Был отработан механизм, сводивший богатство собственника к престижу власть имущего или причастного к власти. Таким образом, стремление к постоянному росту дохода, увеличению богатства во что бы то ни стало и любой ценой гасилось в зародыше, а желание уподобиться тому, кто имеет престиж, было постоянно действующим импульсом. Частная собственность превратилась в слугу государства, перестав быть его опасным соперником. Тем самым был внесен едва ли не решающий вклад в основную проблему традиционного Востока – в проблему взаимоотношений государства и общества (см.: Васильев Л. С. История Востока).


[Закрыть]. Эта политика в сочетании с нефтедолларами выгодно отличала если и не всегда процветающее, то вполне жизнеспособное хозяйство соответствующих стран. Частнопредпринимательский сектор в странах национал-социализма был достаточно активен и наряду с нефтедолларами отчасти компенсировал экономическую неэффективность государственного сектора. Это позволяло исламско-социалистическим государствам на протяжении определенного периода довольствоваться внутренней устойчивостью и способностью к саморазвитию. Казалось бы, исламский социалистический национализм или вообще социализм диктаторского типа с явно выраженным национальным либо национально-религиозным уклоном проявил себя в качестве оптимального, успешно справляющегося со своими задачами режима в современном арабском мире. Но как выяснилось, не справился.

В политическом аспекте элита упомянутых арабских стран стремилась проводить линию, направленную на позиционировании себя в качестве третьей силы – между капиталистическим и коммунистическим лагерем. С позиций сегодняшних реалий можно констатировать, что таким образом на Ближнем и Среднем Востоке была подготовлена почва для третьей силы в виде воинственного ислама, противостоящего не без успеха не только всему западному, но и современному арабскому государству.

Ведь в этом регионе всесильное государство было не результатом какого-либо «общественного договора» между людьми, а «творением божественного абсолюта», которое управляется его «наместником на земле», поэтому человек должен находиться в неизменном подчинении у государства. Государство (в лице персонифицирующего его правителя) воспринимается как носитель политической, экономической и духовной власти одновременно. Не только сила, но и само существование арабских режимов зиждется прежде всего на национализме и деспотической власти. Ярким свидетельством тому является кровавый хаос, возникший после свержения диктаторских режимов в Ираке, Ливии. На повестке дня остро стоял бы хаос страшнее в случае успешного свержения режима Асада в Сирии.

Чуждое отношение к западным принципам государственного управления высказывали идеологи исламизма, в частности Салих Сиррия.

Он характеризовал демократию как «образ жизни, противоречащий исламскому пути. Западное общество в целом является обществом глубокого и неотвратимого разложения, в котором под видом прав человека проповедуется нигилизм по отношению к коллективу, к государству. При демократии люди имеют власть издавать законы, разрешать и запрещать то, что они хотят, в то время как в исламе люди не обладают полномочиями решать, что есть «халяль» (разрешенное Аллахом) и что есть «харам» (запрещенное Аллахом), даже если у них по какому-либо вопросу достигнуто полное единодушие. Поэтому сочетать ислам с демократией равнозначно сочетанию иудаизма и ислама; человек не может быть в одно и то же время мусульманином и демократом»[80]80
  Мирский Г. И. Исламизм, транснациональный терроризм и ближневосточные конфликты. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2008. С. 34; Gilles K. Muslim Extremism in Egypt: The Prophet and Pharaoh. Berkeley: University of California Press, 1984. P. 93.


[Закрыть].

Адаптироваться исламской политической доктрине к новым условиям, связанным с появлением со второй половины XX в. национальных светских независимых государств, позволяли идеи Сайида Абу аль– Маудуди[81]81
  Сайид Абуль Аля Маудуди (1903–1979) – один из крупнейших исламских политических теоретиков и идеологов нового времени, политический деятель. Разработал теорию «Исламского государства» и методов политической деятельности на основе ислама в условиях секулярного государства. Пропагандировал взгляды фундаменталистского толка, с распространением которых он и его партия («Джамаат-и Ислами») связывали «исламский ренессанс». Эта партия обнаруживала много сходных черт с ленинской моделью. Подобная организация должна была объединить «авангард Исламской революции». «Джамаат-и Ислами» на протяжении всей своей истории вела и продолжает вести легальную политическую деятельность (см.: Советская историческая энциклопедия / под ред. Е. М. Жукова. М.: Советская энциклопедия, 1973–1982).


[Закрыть]. Теоретик заложил в основу исламского государства принцип «хакимият Аллах» (суверенитет Аллаха). Политической, правовой, экономической базой такого государства должен быть шариат. Роль правителя отводилась выбранному халифу[82]82
  Modernist and Fundamentalist Debates in Islam /eds Mansoor Moaddel, Kamran Talattof. New York: Palgrave Macmillan, 2000. URL: http://www.strana-oz.ru/2003/5/modernisty-i-fundamentalisty (дата обращения: 12.11.2013); Маудуди Абу Аля: 1) Образ жизни в Исламе. М., 1990; 2) Принципы Ислама. М., 1993; 3) Ислам сегодня. М., 1992; 4) Political Theory of Islam. Lahore, 1976.


[Закрыть]. Маудуди проповедовал исламизацию «сверху» усилиями правителя государства. Он заявлял, что в создании исламского государства заложен рецепт решения большинства задач. Однако проблема заключалась в том, что в современную эпоху нет целостной социальной группы, готовой в полной мере принять и реализовать идеалы ислама[83]83
  Мухаметов А. Р. Современные версии политической доктрины Ислама. 2009. 3 июня. URL: http://www.imperiya.by/theory.html?id=5528 (дата обращения: 23.09.2013).


[Закрыть].

Социальный аспект был сформулирован в подходе Али Шариати. Утверждалось, что ислам – срединный путь между материализмом и идеализмом, социализмом и капитализмом; ему присуща идея построения бесклассового общества. Шариати привнес в исламский лексикон терминологию классовой борьбы, придав оппозиции «угнетатели» – «угнетенные» коранические понятия «мустакбирин» (надменные) и «мустадафин» (обездоленные). Ислам характеризовался как идеология обездоленных масс, осознавших свое бедственное положение и восставших против тирании под руководством «осведомленной личности», иначе говоря, значение придавалось массовому движению, а не только группе избранных[84]84
  Работы и выступления А. Шариати на английском языке. URL: http://www. shariati.com (дата обращения: 01.09.2013).


[Закрыть].

В некоторых политических теориях присутствует идея необходимости привлечения рабочих и служащих к организации производства и его управлению, а также признается факт, что участие масс в управлении страной не только вытекает из принципов ислама, но и является непременным условием развития по исламскому пути и обеспечения общественного прогресса. Однако допускаются лишь низшие звенья законодательной власти, так как высшая законодательная власть принадлежит Аллаху. Декларируется необходимость полного соответствия исламу конституции и всех законов страны.

Эти идеи нашли отражение не только в концепциях шейхов «аль– Азхара» и «Братьев-мусульман», но и в теории Каддафи[85]85
  В Ливийской Джамахирии времен М. Каддафи отрицание западных политических институтов на практике привело к тому, что по образцу Совета мусульманской общины шура была выстроена вся система управления страной снизу доверху.


[Закрыть], в высказываниях ряда официальных лиц и в конституции Исламской Республики Иран. Свое крайнее выражение они получили в формуле «Братьев-мусульман»: «Никакой конституции, если это не Коран»[86]86
  Полонская Л. Р. Современные мусульманские идейные течения. URL: http:// lib.uni-dubna.ru/search/files/rel_islam_polonskaya/rel_islam_polonskaya.pdf (дата обращения: 12.12.2015).


[Закрыть].

Лидер исламской революции аятолла Рухолла Хомейни[87]87
  Рухолла Мусави Хомейни (1902–1989) – аятолла, рахбар (вождь), лидер исламской революции 1979 г. в Иране. Высший руководитель Ирана с 1979 г. В 2008 г. в России «Завещание» аятоллы Хомейни было официально признано экстремистской литературой (Биографии политиков и лидеров стран Ближнего Востока. URL: http://middleeast.org.ua/persons/imam.htm (дата обращения: 04.10.2015)).


[Закрыть], так же, как и Шариати, провозглашал ислам революционной идеологией (точнее, теологией), предназначенной для служения обездоленным всего мира, вне зависимости от религиозной принадлежности, для борьбы с угнетателями. Ислам считался единственной системой, призванной установить в мире справедливость[88]88
  Мухаметов А. Р. Современные версии политической доктрины Ислама. 3 июня 2009. URL: http://www.imperiya.by/theory.html?id=5528 (дата обращения: 23.09.2013).


[Закрыть].

В подобной конструкции парламент и конституция призваны лишь оформлять соответствующее толкование положений шариата, а исполнительные органы – следить за выполнением вытекающих из толкования предписаний[89]89
  В исламе личность, которая обладает исполнительной властью, известна как «вали амр». Вали амр – «единственный, кто обладает властью» – термин, происходящий из Корана, 4: 59: «О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху и повинуйтесь посланнику и обладателям власти (улил-амр) среди вас» (Хомейни Р. М. Исламское правление. Алма-Аты, 1993. 72 с.).


[Закрыть]. Поэтому исламское правление – не тираническое, не неограниченное, а конституционное. При этом не в общепринятом смысле слова, то есть основанное на одобрении законов в соответствии с мнением большинства, а в том смысле, что в управлении страной правители подчиняются положениям, которые были предписаны Посланником в Коране и Сунне.

Имам полагал, что в законодательстве как таковом мало толку, поскольку оно не может улучшить жизнь народа[90]90
  Хомейни Р. М. Исламское правление.


[Закрыть]. Парламент служит лишь для обсуждения и решения основных проблем функционирования общества арабского государства. Решение оперативных вопросов государственного управления должно находиться в компетенции правительства, возглавляемого главой государства – монархом[91]91
  Аль-Шахри Авад Матук Саид. Становление и развитие парламентаризма в Султанате Оман: дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. 176 с.


[Закрыть], наместником Аллаха на Земле, который властвует как богоданное лицо[92]92
  Хомейни P. M. Исламское правление. С. 20.


[Закрыть].

Принцип разделения властей Хомейни рассматривал как придуманный империалистами и их политическими агентами, чтобы помешать религии соблюдать порядок в огромном мусульманском обществе, чтобы расколоть исламское духовенство и ослабить борьбу мусульманских народов за свободу и независимость[93]93
  Хомейни P. M. Исламское правление. С. 20.


[Закрыть]. Однако Хомейни отводил улемам слишком большую роль, и его идеи были предопределены условиями холодной войны.

Палестинской военизированной религиозно-политической организацией, использующей в своих идеологических установках иранскую концепцию «исламского правления» является «Харакат аль-Джихад аль-Исламий фи Филистин». Члены организации отстаивают идею создания насильственным путем на территории Палестины исламского государства по иранскому образцу[94]94
  «Палестинский исламский джихад» – военизированная политическая группировка в Палестине, основанная в 1970-х гг. палестинцами из суннитского движения «Братья-мусульмане» во главе с Фатхи Шкаки и шейхом Абд-аль-Азизом Аудой (Добаев И. П. Политические институты исламского мира: идеология и практика. Ростов н/Д.: СКНЦВШ, 2001. С. 55–56).


[Закрыть].

Благодаря колониальному периоду частью политической культуры арабских стран становилась многопартийная борьба и политический плюрализм. На традиционном Востоке нечто в этом роде всегда существовало, но там это проявляло себя в форме закулисных дворцовых интриг и переворотов и разве что изредка принимало облик относительно организованной оппозиции.

Арабские страны не только познакомились с идеей многопартийности и открытой политической борьбы, включая парламентские выборы, свободную прессу и гласность, да и многие прочие демократические свободы, но и по меньшей мере с XX в. умудрялись всем этим пользоваться.

Практическое подтверждение гибкости и динамизма и прогрессивности ислама проявлялось в том, что мусульманские идейные течения не только различались по своим социальным и политическим ориентациям, но все более обретали национальные черты, присущие тому или иному мусульманскому государству. Так, концепции «исламского социализма» по сути своей националистичны, являясь своего рода «национальным социализмом», распространившимся в 50–60-х гг. ХХ в. в регионе.

Гражданские права, свободы и принципы европейской политической культуры не могли в регионе заработать в полную силу. Тем не менее общество было трансформировано и политическая ситуация уже была иной. Изменения в сторону свободы были восприняты в первую очередь молодежью, ставшей активным, в том числе опосредованным, драйвером политических изменений.

Однако относительно демократический режим нередко трансформировался в однопартийный или вообще в беспартийную военную диктатуру[95]95
  Например, (помимо упомянутых выше партии БААС в Сирии и Ираке, а также Национально-освободительного фронта в Алжире) Арабский социалистический союз Египта – правящая и единственная легальная партия в 1962–1978 гг.; партия Нео-Дестур в Тунисе, сформированная в 1934 г. Х. Бургибой на базе Дестура, созвала в 1946 г. Национальный конгресс и приняла Декларацию независимости, в 1964 г. партия переименована в Социалистическую Дестурианскую партию.


[Закрыть]. Иные функционирующие ассоциации (сельскохозяйственные, женские, промышленные и т. п.) либо привлекались на сторону правящего режима, либо, в случае их оппозиционности гегемонии единственной правящей партии, объявлялись предателями национальных интересов. Для режима, как правило пришедшего к власти путем военного переворота, апеллирование к национальным интересам было одним из инструментов сохранения у власти.

Одновременно даже самые прогрессивные и светские руководители арабских стран в поисках легитимности своего правления не могли себе позволить игнорировать ислам и не учитывать интересы исламизированных слоев населения в процессе формирования социальной базы поддержки своей власти. На институциональном уровне это выражалось в том, что практически во всех действующих сегодня арабских конституциях ислам провозглашался государственной религией, а ряд положений шариата рассматривался как источник права. Несмотря на непримиримую борьбу, которую арабские правители вели с исламской оппозицией, они, как правило, не хотели рисковать и не трогали религиозные учреждения (мечети, медресе и т. п.), в отличие от институтов светских политических оппозиционных движений, которые подвергались полному разгрому в случае прямого столкновения с властью. Устранив угрозу выступления наиболее радикальных отрядов исламского движения, власти обычно не покушались на остальную, куда большую часть финансовой и экономической инфраструктуры исламских институтов общества, их печатные издания, собственность, кадры. Наоборот, они зачастую поощряли их развитие и расширение, нередко за государственный счет в обмен на лояльность властям и легитимацию правящего режима[96]96
  Ахмедов В. М. Политические императивы взаимодействия арабского национализма и исламизма на Ближнем Востоке. URL: http://www.iimes.ru/rus/ stat/2007/28-06-07a.htm (дата обращения: 07.08.2013).


[Закрыть].

Важным способом сохранения власти являлся контроль над возникновением возможной оппозиции в среде военных[97]97
  Эхтешами Э. В., Мэрфи Э. С. Трансформация корпоративистского государства на Ближнем Востоке // Сёрд Ворлд Квортэли. 1996. Т. 17, № 4. С. 753–755.


[Закрыть]. Гражданская и военная элита объединялись на базе общих интересов и начинали действовать в рамках сохранения статус-кво, как правило – однопартийного режима. Таким образом, военные ресурсы были полностью в распоряжении правящего режима и использовались в случае необходимости проведения репрессивных мер в отношении оппозиционных общественных сил.

Что касается стран Персидского залива, то здесь превалировал семейный (патриархальный) уклад. Навязываемая англичанами капиталистическая модель хотя и вызвала сопротивление со стороны некоторых династий, но нашла своих сторонников среди глав местных кланов. Своей лояльностью они заслужили право прийти к власти при поддержке и полном покровительстве Великобритании[98]98
  Ан-Накиб Х. Х. Общество и государство в заливе и на Аравийском полуострове. Бейрут: Аль-вахда аль-арабийа, 1989. С.47–64 (на араб. яз.).


[Закрыть]. В результате возникли государства, правящие династии которых вплоть до наших дней контролируют страны Персидского залива.

Если племенные вожди стран Персидского залива зависели от торговли как источника основного дохода, то главы племен в Саудовской Аравии находились в такой же зависимости, только от пилигримов. Возникновение Саудовской Аравии стало возможным благодаря симбиозу религии и территории под управлением вождя племени[99]99
  До рождения основателя Саудовской Аравии Абдель-Азиза ибн-Сауда в 1882 г. территория находилась под контролем клана Рашидов, главного соперника саудовцев, которые были ослаблены в начале XIX в. в результате распада их главного союзника – ваххабитского движения, основанного Мухаммадом ибн Абд аль-Ваххабом. Между Саудом и Ваххабом был заключен союз в 1744 г., что считается датой основания Дирийского эмирата, ставшего первым саудовским государством. В 1906 г. ибн Сауд одерживает победу над кланом Рашидов, убрав последнюю преграду на пути строительства своего королевства. Его военные победы сочетались с успешной ролью религиозного лидера, что позволило ему завоевать лояльность других племен и распространить свое влияние на всю Саудовскую Аравию к 1934 г. (см.: Васильев Л. С. История Востока).


[Закрыть].

Семейное правление Ибн Сауда, характеризуемое персонализированной властью, отсутствием политических партий, профсоюзов или подобных им организаций, королевские режимы Марокко и Иордании, эмираты залива по сути не отличались от упомянутых однопартийных режимов в Тунисе, Алжире и Египте в 1950–1970-х гг. При этом они пользовались различными инструментами для сохранения своих режимов в условиях отсутствия следственной связи между экономической либерализацией и демократией.

В однопартийных режимах, как правило, прибегали к мифу о «национальной безопасности», к которому добавлялась активность спецслужб, в частности разведки («мухабарат»), пристально следившей за интеллектуальным сообществом, профессиональными организациями, прессой. Особенно явно это проявлялось в Египте, Ираке, Сирии, Алжире, Тунисе в 1980-х гг.[100]100
  Корани Б., Нобле П., Брайнен Р. Многоликость национальной безопасности в арабском мире. Хаундмиллс: Макмиллан Пресс, 1993. С. 270–273.


[Закрыть] В эмиратах и монархиях Персидского залива безопасность режимов держится на мифе о знатности происхождения королевской семьи от пророка Мухаммеда (королевские династии Марокко и Иордании) и об их доблестных деяниях. Помимо этого, последние смогли разработать четкий механизм наследования престола, что свело к минимуму внутрисемейные распри по вопросу преемственности власти. Положение режимов укреплялось за счет того, что им удавалось заключить союзы с основными традиционными элементами в обществе (крупными племенами), которые неохотно шли на создание современных горизонтальных ассоциаций, таких как политические партии, профессиональные союзы и пр.

С началом бума нефтедобычи в 1970-х годах эти правящие семьи (за исключением Хашемитов в Иордании и Алауитов в Марокко) получили дополнительный источник поддержки своих режимов. Нефтедоллары позволили им купить лояльность своих граждан путем предоставления им всех необходимых товаров и социальных услуг, финансируемых из государственного бюджета (образование, здравоохранение, безопасность, социальная защита и пр.) без увеличения налогового бремени. В то время как демократия зиждется как раз на выстраивании финансово-бюджетного взаимодействия, подразумевающего возможность представительства интересов различных социальных слоев общества в обмен на выполнения налоговых обязательств. В нефтедобывающих же странах бюджет превратился в одну расходную статью по выполнению перед населением определенных обещаний. Таким образом, страны Залива сформировались как государства, живущие за счет одного единственного ресурса – нефти. Основной экономической функцией руководства является распределение поступающих в его распоряжение доходов, образованных за счет сдачи в аренду территорий иностранным производителям. До тех пор пока такая политика обеспечивает экономическое процветание населения, вопросы демократии и доступа граждан к политической власти остаются нерешенными и не слишком актуальными.

Учитывая, что на Востоке государство никогда не было выразителем интересов общества, неудивительно, что заимствование европейских политических и правовых стандартов, сыгравшее роль в процессе трансформации традиционного Востока, не привело к превращению восточного государства в европейское. Перемены в экономике не только существенно отставали от трансформации в сфере политики либо права, но и требовали все большей вовлеченности государства, все большего участия его в системе трансформирующихся политических, экономических и социальных отношений[101]101
  Васильев Л. С. История Востока.


[Закрыть].

Вышесказанное вовсе не отменяет того факта, что после деколонизации либо обретения политической независимости, произошло ограничение характерного для традиционной структуры всесилия власти, типичной для недавнего прошлого абсолютной безнаказанности, произвола администрации на местах. Хотя многие элементы традиционного общества: коррупция, непотизм, бюрократизм, семейно-клановые и патронажно-клиентские связи, опора на земляков-соплеменников в ущерб всем остальным – утвердились в виде новых форм существования либо адаптировались к переменам. Однако степень всесилия власти и произвола на местах уже отличалась от прежней даже в условиях военных диктатур.

Другим последствием колониального периода истории арабского мира явилось то, что связь арабского государства с колониальными властями отрицательно повлияла на его взаимоотношение с народом. Традиционные общества арабского Ближнего Востока с их религиозной легитимацией власти монарха не всегда воспринимали однозначно современное арабское государство как центральную власть, монополизирующую право на создание обязательных к исполнению законов на подконтрольной ей территории. Поэтому государство переживает кризис легитимности вовсе не по причине его чуждого характера политической региональной традиции, а в силу своего, как правило, колониального опыта[102]102
  Migdal J. S. Strong Societies and Weak States: State-Society Relations and State Capabilities in the Third World. Princeton (N. J.): Princeton University Press, 1988. Р. 36–37.


[Закрыть].

Если современное государство – это нация-государство, представляющая собой «общность людей, которые по этническим, культурным или историческим причинам хотят управляться по одинаковым законам, составлять государство, причем неважно – большое или малое», то принцип господства права сработает только при условии легитимности государства в глазах общества[103]103
  Баранов Н. А. Курс «Этнополитология». URL: http://nicbar.ru/etnopolitologia_ 04.htm (дата обращения: 08.02.2016).


[Закрыть].

Таким образом, арабское государство находится в режиме постоянного утверждения своей главенствующей роли и легитимности. Пресекаются любые попытки создания реальной оппозиционной силы. В результате политические партии как механизм участия общества в принятии политических решений слишком слабы или вообще отсутствуют в арабском мире.

Попытки государства укрепить свою легитимность затрагивают административную систему, которая как раз и является инструментом мобилизации населения и повышения степени лояльности к государству. Политизированность управления произошла вследствие размывания государством патронажно-клиентских отношений. Даже формирование военной администрации происходит в контексте попыток государства повысить свою легитимность. Чаще всего ряды военных пополняются за счет представителей определенных племен, сект и сторонников президента (как это вчера и сегодня происходит в Египте, Сирии и Ираке). В странах Персидского залива и Саудовской Аравии военные находятся под непосредственным управлением представителей правящей королевской семьи. В некоторых исключительных случаях, например в Иордании, вооруженными силами страны руководит сам король, взявший на себя роль главнокомандующего[104]104
  Иордания. Энциклопедия. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/182/% D0%98%D0%9E%D0%A0%D0%94%D0%90%D0%9D%D0%98%D0%AF (дата обращения: 01.12.2015).


[Закрыть].

Арабское государство, таким образом, стремится взять под полный контроль общество, управление экономикой, процесс политизации бюрократии и вооруженных сил. Более того, государство в арабском регионе стремится к идеологической гегемонии путем абсорбции населения в рамках государственной идеологии. Хотя это и способствует усилению автономности от воли общества, но не повышает уровень легитимности государственной власти в силу неспособности добиться от населения добровольного подчинения. Террор и насилие нередко выступают показательными элементами отношения арабского государства к своему народу.

В такой ситуации арабское государство не развивается экономически, а материальное благосостояние ассоциируется с доступом к рычагам управления. Поскольку таким доступом к государственной власти обладают лишь определенные социальные слои общества, как династия Хашемитов со своим ближним окружением в Иордании, клан Саудитов – в Саудовской Аравии, функционеры партии БААС в Сирии, постольку арабское государство становится инструментом в руках той или иной социальной группы в процессе получения экономических выгод. Появляются силы, нацеленные на кардинальное решение вопроса пребывания неугодной правящей элиты у руля государства.

Нежелание и/или неспособность арабских государств пресечь нарастание внутренней кризисной ситуации явилось основным фактором, позволившим исламским фундаменталистам начиная с 1980-х гг. привлекать на свою сторону широкие массы населения. Эти движения стали появляться с 1967 г., когда арабский мир потерпел жестокое поражение в войне с Израилем, обусловившее закат панарабизма. Но они долгое время не пользовались массовой поддержкой в регионе и не играли значительной роли в арабской политике. Ситуация изменилась с явным провалом политики в сфере социальной справедливости в 1970-х гг.[105]105
  Во многих арабских странах протест был связан с экономической либерализацией и социальной несправедливостью, а также с отсутствием должного уровня демократических свобод, которые должны были последовать за процессом либерализации. Все без исключения арабские лидеры не желали искать выход из сложившегося положения, хотя и были готовы к пересмотру некоторых особенностей политики экономической либерализации. Так, Хабиб Бургиба в 1984 г. отменил ранее повысившиеся цены, а Хосни Мубарак замедлил темпы либерализации экономики с 1980-х гг.


[Закрыть], приходом к власти в Иране аятоллы Хомейни и образованием исламского государства в 1979 г. На таком фоне исламисты, апеллирующие к принципам социальной справедливости, используя имеющиеся демократические процедуры, привлекали на свою сторону потенциальный электорат в арабских странах, превращаясь во влиятельную политическую силу. Начиная с конца 1970-х гг. во всех арабских государствах растет число исламских ассоциаций, которые, протестуя мирными способами против вестернизации арабского мира, создавали устойчивую базу в университетах, профессиональных и благотворительных организациях и т. д.

Одновременно с официальными структурами действовали подпольные исламские организации. Они ставили перед собой радикальные политические задачи, призывали к насильственному свержению светских арабских режимов с целью создания Исламского государства. Под влиянием идей главного идеолога «Братьев-мусульман» в 50–60-е гг. XX в. Сайеда Кутба (казненного в период правления Насера в 1966 г.) большая часть исламистов уверена в том, что наиважнейшей функцией государства является установление исламских правовых норм. Кутб выделился тем, что утвердил чуждое правоверному суннитскому исламу право на революционное вооруженное восстание против существующего в современных мусульманских странах строя[106]106
  Сайид Кутб полагал, что в современном мире господствует джахилийа – духовное невежество, незнание истинной меры, многобожие. Будучи убежденным в непреодолимой пропасти между восточной духовностью и западным материализмом, Кутб считал США крайней формой материализма, где все, даже церковь, руководствуются материальной выгодой (Малашенко А. Новейшая история Египта. URL: http://postnauka.ru/video/9876) (дата обращения: 04.08.2013)).


[Закрыть]. Тем самым были заложены основы революционной концепции взятия власти. Вопреки мусульманской традиции, он узаконил «фитну» (мятеж), так как распространил «такфир» (обвинение в неверии) на представителей власти в мусульманских государствах, на правоохранительные органы и силовые структуры, которые это государство защищают, и на всех тех мусульман, которые самим фактом отказа салафитам в поддержке ставят себя в один ряд с «правителями-вероотступниками»[107]107
  Добаев И. П. Политические институты исламского мира: идеология и практика. Р н/Д., 2001. С. 27.


[Закрыть]. Подобного рода идеи выдержали испытания временем и используются идеологами вооруженных международных террористических организаций.

Исламисты затрагивали фундаментальные вопросы, касающиеся роли арабского государства в управлении обществом. Это был серьезный вызов лидерам арабских государств, которые, как уже отмечалось, в укреплении своей легитимности проводили неграмотную политику в отношении этих движений, варьировавшуюся от допуска к участию в выборах до преследования[108]108
  Президент Египта Садат освободил из заключения сотни исламистов, однако с конца 1970-х гг. изменил вектор своей политики в связи с быстрым ростом их влияния. Снова последовали аресты, а сирийский президент Хафез Асад жестоко подавил волнения в г. Хаме в 1982 г., в ходе которых жертвами стали около 10 000 приверженцев «Братьев-мусульман». В Кувейте широкомасштабная кампания против исламистов привела к массовым арестам в 1985 г. Подобная политика арабских режимов привела к убийству президента Садата в 1981 г. и к неудавшейся попытке свержения насильственным путем Джафара аль-Нумейри в Судане в 1985 г. Египетский лидер Хосни Мубарак запретил партии исламистов принимать участие в выборах в государственные органы (парламент страны) и проводил жесткую политику в отношении военного крыла исламистов. Подобные шаги предпринимали правительства Судана и Иордании на протяжении 1980–1990-х гг. В Тунисе и Сирии власти запретили политическому крылу исламистов участие в выборах. Лидеры исламистских общественных организаций задерживались и депортировались вплоть до формального роспуска их структур (см.: Political Liberalization & Democratization in the Arab World. Vol. 1 // Theoretical Perspectives / ed. by R.Brynen, B. Korany & P. Noble. London: Lynne Reiner Publishing Inc., 1995. 350 p.; Political Liberalization & Democratization in the Arab World. Vol. 2 // Comparative Experiences / ed. by R. Brynen, B. Korany, P. Noble. London: Lynne Reiner Publishing Inc. 1998. 301 p.).


[Закрыть].

Таким образом, национальные арабские режимы при всех своих достижениях накопили массу нерешенных социально-экономических проблем. А, как известно, полноценный национализм не является существенной силой без наличия серьезной программы социальных преобразований. В свою очередь, исламисты вовсе не ограничивались идеологией, но активно занимались решением конкретных социальных проблем уммы. К тому же фундаментализм не противится социальным переменам, если они базируются на традиционных ценностях и обычаях. Более того идеология фундаменталистов выстроена из таких базовых принципах, которые легко воспринимаются народными массами в различных арабских национальных государствах.

Относительно вопроса национального самосознания отметим, что если модернисты интегрируют ислам в национализм, подчиняя при этом первый второму, а традиционалисты противопоставляют ислам национализму, то фундаменталисты стремятся либо подменить национализм исламом, либо синтезировать его с исламом[109]109
  Полонская Л. Р. Новые тенденции модернизации ислама (на примере Пакистана). Религия и общественная мысль стран Востока. М., 1974. С. 7–35.


[Закрыть].

Что касается сферы политического сознания, то как традиционалисты, так и фундаменталисты исходят из неотделимости религии от политики. Модернисты же обычно стремятся «сочетать» ислам с секуляристским подходом к решению социально-экономических и политических проблем. Они призывают ограничиться не буквой, а духом ислама. Сферу влияния ислама они чаще всего ограничивают областью морали и этики.

Фундаменталисты отстаивают необходимость радикального преобразования всех общественных и властных структур в соответствии с буквально понимаемым шариатом[110]110
  Сюкияйнен Л. Р. Мусульманский опыт миростроительства: базовые цели и ценности, формы познания и социокультурной организации. Исторический опыт и российская ситуация. URL: http://www.intelros.ru/pdf/doklad.pdf (дата обращения: 05.11.2013.


[Закрыть]. При этом в «лагере исламского пробуждения» представлены радикальные мусульманские деятели, каждый из которых стремился реализовать свои принципы на практике.

Сторонники возрождения халифата во второй половине XX в. преследовали цели возрождения «восточной деспотии», хотели вернуть богословам их влияние в государственных делах. «Бог – единственный суверен, все остальные – его подданные» (Маудуди)[111]111
  Azzam Tamimi. Democracy in Islamic Political Thought – III: Position of Banna & Qutb. URL: http://imbd.blog.com/?p=285 (дата обращения: 05.11.2013).


[Закрыть]. В государственной практике признание суверенитета творца означает верность и полное подчинение, во-первых, эмиру (халифу), обладающему неограниченной светской и духовной властью, а во-вторых, «улу-аль-амру» – то есть тем, кто призван поддерживать мусульманский миропорядок. При этом решения меджлис-и шура – совещательного органа при эмире – не носят обязательного характера.

За восстановление Арабского халифата выступали «Братья-мусульмане» (БМ, во главе с основателем организации Хасаном аль-Банной). Истоки современного палестинского исламского движения сопротивления ХАМАС – в египетской организации «Братья-мусульмане», что обеспечивает ему неразрывную связь с египетским крылом БМ[112]112
  Larbi Sadiki. Civic Islamism: Brotherhood and Ennahdha // Aljazeera. 2011. 25 November. URL: http://www.aljazeera.com/indepth/opinion/2011/11/20111112101 016147679.html (дата обращения: 06.11.2013).


[Закрыть].

Деятельность этой организации определялась по сути как «призыв к традиции», «путь следования Сунне» и одновременно обращение к «суфийской истине»[113]113
  Суфизм – путь очищения души от скверных качеств и привития похвальных качеств духу. (Ислам: Энциклопедический словарь / Г. В. Милославский, Ю. А. Петросян, М. Б. Пиотровский, С. М. Прозоров. М.: Наука, 1991. С. 168–169).


[Закрыть], а по форме – как политическое движение, культурно-просветительский союз, экономическая кампания и социальная идея. То есть ислам в данном случае – это не только религия веры, но и действия.

«Братья» приукрашивали состояние первоначального ислама, идеализируя его «золотой век». По их мнению, для восстановления утраченного необходимо осуществить масштабную реисламизацию всего мусульманского сообщества[114]114
  Отметим, что неравномерность развития капиталистических отношений в ближневосточном регионе способствовала тому, что процесс секуляризации не происходил линейно, а сопровождался постоянными откатами, временным расширением сферы воздействия религиозных традиций, так называемой ретрадиционализацией. Об «исламском буме» в ближневосточном регионе можно говорить с конца 1970-х гг.


[Закрыть]. Придерживаясь идеи неделимости исламской уммы и выступая за восстановление халифата, «Братья-мусульмане» тем не менее не отвергали патриотизм и национализм в рамках «малой родины» мусульманина во имя ее освобождения от иностранного господства как этап на пути к халифату в форме федерации мусульманских государств – «великой родины» мусульман. Они считали, что ядро халифата должны составлять арабы, а Египет является центром ислама.

Аль-Банна один из первых взял на вооружение западные методы борьбы – организацию партии и партийной пропаганды через средства массовой информации, участие в выборах, агитацию в массах, идеологическое состязание с другими партиями путем выдвижения и публичного отстаивания партийной программы[115]115
  Организация «Братья-мусульмане» выражала настроения наиболее консервативных групп египетской мелкой буржуазии, которые выступали за создание «общества социальной справедливости и борьбу с английскими колонизаторами». Организация была централизована, под жестким руководством вождя создавалась система ячеек с руководителями, подобранными и назначенными сверху, у нее имелись отряды молодежи, военизированные батальоны, тайные террористические группы. У египетских «Братьев-мусульман» существуют четыре степени членства: «общая принадлежность», «братская принадлежность», «активное членство», «активные бойцы» или «моджахеды»; последние пополняют тайное крыло организации, так называемые боевые группы «Братьев» (Малашенко А. Новейшая история Египта. URL: http://postnauka.ru/video/9876 (дата обращения: 04.08.2013)).


[Закрыть].

История, произошедшая с турецкой Либерально-республиканской партией в 1930 г., сегодня может считаться хрестоматийной с точки зрения тактики консервативных исламистских групп не только в Турции, но и в арабском мире. Демократические методы с тех пор активно используются в качестве проводника консерваторов (исламистов) к власти, являющейся их заветной мечтой.

На этом фоне риторически звучит принципиальный вопрос о возможности исламистов стать демократами. Хотя именно от ответа на него зависят перспективы развития политического ландшафта не только пережившего «арабскую весну» региона, но и Турции, пребывающей сегодня в состоянии активной политической турбулентности.

Теоретически, согласно С. Хантингтону, либерализация и модернизация ставят радикальные партии и группы перед выбором: остаться вне политической системы или же суметь трансформировать свою политическую платформу и включиться в официальный политический процесс[116]116
  Хантингтон С. Третья волна: Демократизация в конце XX века. М.: РОССПЭН, 2003. 368 с.


[Закрыть]. Значит, сумев совершить последнее, исламисты могут стать частью демократического политического процесса?! Политическая практика далеко не одной только Турции показывает возможность программной трансформации радикальной исламской партии в умеренную и занятия ею легальной ниши в политической системе.

В данном контексте увязать шариат с правами человека еще как-то возможно. В конце концов, насколько далеко ушли умеренные исламисты (считающие, что мусульманину нельзя брать в жены атеистку, а мусульманке запрещается выходить замуж за христианина или бехаита) от израильского закона, запрещающего брак между представителями иудаизма и других конфессий[117]117
  Если не считать раввинов реформистского иудаизма, которые вольно интерпретируют еврейский закон и могут разрешить брак между иудеем и неиудеем, ограничившись заверениями брачующихся в том, что свое потомство они будут воспитывать в еврейской традиции.


[Закрыть]? Ведь при этом никто не отрицает демократического характера еврейского государства. Особенно принимая во внимание возможность деятельности в этой стране такой «подрывной» организации, как «Шоврим штика»[118]118
  «Шоврим штика» (в пер. с иврита – «прерываем молчание») – общественная организация «леворадикального» толка. Занимается якобы разоблачениями преступлений израильских военных в отношении арабского населения. В частности, распространяет истории о том, как якобы солдаты ЦАХАЛа намеренно стреляют в невинных палестинцев и врываются в дома арабских жителей, чтобы посмотреть по телевизору футбольный матч и пр. подобного рода факты.


[Закрыть].

Но как быть с перспективой политического плюрализма в предполагаемом демократическом исламском государстве? Ведь лозунг, под которым многие исламские движения идут на выборы – «Ислам – это религия и государство». Очевидно, у «исламской демократии» имеются пределы, а реформаторы от ислама с их идеями не без основания вызывали сомнения в истинности дальнейших намерений исламистов и их последующих шагах в случае прихода к власти. Практика показывает, что ими преследуется единственная цель – опираясь на сетевые связи, прийти к власти, уничтожить все те правовые преграды, которые препятствовали достижению заветной цели в естественном амплуа[119]119
  Сергеев В. М., Саруханян С. Н. Модернизация и революция (Турция, Иран и арабские страны) // Аналитические доклады ИМИ МГИМО (У) МИД России. Вып. 5 (35), октябрь 2012.


[Закрыть].

Принцип «джихада»[120]120
  Вообще, основной идеей регулирования международных отношений в исламе является деление всех стран и народов по религиозному признаку на три группы. Дар аль-ислам («мир ислама») – это те страны, которые управляются на основе шариата. Защита мира ислама считается священным долгом мусульманина. Дар аль-харб («мир войны», где доминирует джахилийа, высшей ступенью которой являются коммунизм и капитализм). В соответствии с исламскими представлениями в эту группу входят различные типы государств, основной признак которых – с их территорий исходит реальная угроза мусульманам или ожидаются враждебные действия. И наконец, «Дар ас-сульх» (или «Дар аль-Агд») – территория договора, над которой мусульмане установили свой контроль, причем она находится внутри самого исламского государства. Правитель заключает договор с немусульманскими сообществами в отношении земельного налога. Взамен мусульмане обязуются защищать и покровительствовать им. Хотя некоторые юристы– теологи полагают, что не существует Мира Договора, поскольку люди, находящиеся под Договором, заключив его, становятся «димми» и тем самым входят в мир ислама. К тому же выделяют мир еретиков и мир распутства. Деление мира закреплено в Коране, причем деление допускается и самой мусульманской общины на различные государства. Вопрос о юридическом равенстве между мусульманскими и немусульманскими государствами решается на основе единственного условия – признания сторонами единобожия (Жданов Н. В. Исламская концепция миропорядка. М.: Международные отношения, 1991. С. 18–20).


[Закрыть] и отрицание демократических норм в общественно-политической сфере не помешали верховному наставнику «Братьев» Мухаммаду Абу Насеру заявить в 1997 г. о возможности прихода к власти демократическим, парламентским путем. Легальные парламентские возможности (хотя бы в качестве оппозиционной политической партии) планировалось использовать для введения шариатского законодательства, «решительной борьбы с коммунизмом», прекращения египетско-израильского сотрудничества. Вообще, лидеры исламских движений раньше, чем многие арабские руководители, осознали масштаб и глубину грядущих перемен. Все настойчивее становятся требования представителей так называемого политического ислама легализовать и расширить свое участие в политической жизни арабских стран.