Текст книги "Будущее международного права. Сборник статей"

Думаю, любопытными являются рассуждения А. Д’Амато о сущности и действиях санкционных норм. Эти нормы определяют обязательные издержки в отношении нарушителя, но которые не должны выходить слишком далеко за пределы формально непризнанного правила – и превышать выгоды правонарушителя. Международно-правовая система должна уточнять, определять некоторые формы допустимого, реального наказания для правонарушителей. Система должна вырабатывать нормы, правила и принципы, которые призваны предотвращать применение неправомерных санкций (с нарушением условий о необходимости и соразмерности).

Как справедливо отмечает А. Д’Амато, санкции могут быть односторонними или многосторонними, включать исправительные и сдерживающие элементы.

Наконец, приведу рассуждения А. Д’Амато о сущности метанорм. По его мнению, эти нормы пребывают в состоянии постоянного гомеостаза (т. е. в постоянном равновесном состоянии). «Если бы метанормы не были гомеостатичными, они могли бы приводить к появлению отклоняющихся, дисфункциональных первичных норм, способных повлечь за собой коллапс, распад системы». Так, аксиоматичными А. Д’Амато представляются две очень важные метанормы международного права – обычно-правовая норма и исполнимость международных договоров, без которых система была бы совершенно иной. Общие принципы права являются в лучшем случае презюмируемой метанормой, подлежащей отмене. Хотя общие принципы права и указаны в ст. 38 Статута Международного суда ООН, они не могут иметь статуса метанормы международного права. Норма, которая имеет свои нормы в национальных правовых системах, – даже если и допустить, что одни и те же нормы можно обнаружить в национальном праве каждого отдельно взятого государства, – не может автоматически быть возведена до уровня международного права, не подвергаясь при этом риску возможного системного неравновесия. Только факт того, что норма универсально применима при регулировании внутренних отношений государств, не может служить гарантией того, что она будет успешно адаптирована, если будет перенесена на совершенно другую область – регулирование внешних отношений государств³⁹.

Мне представляется, выводы А. Д’Амато отличаются новизной, оригинальностью и заслуживают профессионального анализа.

О международно-правовой системе писали Дж. Кроуфорд, О. Шахтер, К. Сон, Т. Шеллинг и другие американские и британские профессора международного права.

IV. Взаимосвязь международного права с другими отраслями науки

Международное право как часть общественной науки теснейшим образом взаимосвязано с самостоятельными гуманитарными дисциплинами и прежде всего с международными отношениями, политологией, внешней политикой, дипломатией, мировой экономикой, социологией и другими науками, имеющими международную составляющую. Международные отношения – это наука, объектом которой выступают реально существующие связи и взаимодействия участников мировой политики. В рамках этой науки изучаются такие элементы международных отношений, как конфликты, кризисы, переговоры, принятие решений, сотрудничество, международные организации. Например, видный специалист по теории международных отношений В. А. Кременюк считает, что отличительными чертами системы международных переговоров является то, что она: 1) отражают существенную систему современных конфликтов и споров, становится все более универсальной и объединяет формальные и неформальные процедуры; 2) приобретает самостоятельность, т. е. находит свои закономерности и правила поведения; 3) вносит свой вклад в стабильность и развитие; 4) участники современных переговоров становятся заинтересованными в реализации не только собственных интересов, но и интересов своих партнеров⁴⁰.

Переговоры также являются одним из важнейших институтов международного права. С помощью их происходит согласование воль субъектов при разработке норм международного права, разрешаются конфликты, определяются формы и методы сотрудничества и т. д.

Международное право взаимодействует с политологией. Британский политолог Д. Хелд в самом общем виде понимает политику как борьбу за организацию человеческих взаимоотношений, как явление всеобщей взаимосвязи социальных групп, институтов и обществ (государств), обусловленное всеми видами жизнедеятельности людей в их общественной и частной форме. По мнению Д. Хелда, политика находит свое выражение в сотрудничестве, переговорах и борьбе вокруг вопросов использования, производства и распределения ресурсов⁴¹. Как известно, основы политических отношений были заложены древнегреческими философами Аристотелем в его трудах «Политика», «Афинская политика» и Платоном в книгах «Государство», «Политика», «Законы». Политологи, в частности, детально проанализировали этапы развития Версальской модели мира, а также влияние глобализации на развитие международного сообщества.

В ходе рассмотрения никарагуанcко-гондурасского спора в 1988 г. Международный суд отметил, что «политические аспекты могут присутствовать в любом деле. В его задачу входит установить, что спор, представленный ему, – правовой, т. е. может быть разрешен с помощью принципов и норм международного права. Суда не касается, что государство, ищущее судебного решения, может руководствоваться политическими соображениями».

По справедливому утверждению ряда американских ученых, политологи активно участвуют в исследовании многих аспектов международного права и международных организаций. Во-первых, их интересует вопрос о распределении политической силы, и этим они объясняют, какие вопросы могут появиться в повестке дня в будущем. Во-вторых, ими излагаются типы проблем, которые государства и другие акторы (т. е. действующие лица) пытаются урегулировать посредством международных соглашений. В-третьих, они анализируют, как внутренняя политика (положение дел внутри страны, формы правления, а также судебная система и поведение лоббистских групп) влияет на процессы формирования, толкования и применения международно-правовых норм.

Эти авторы провели обзор ключевых теорий и эмпирических подтверждений, которые появились в западной литературе в последние десятилетия. Они исследовали мнения представителей различных школ политического реализма по вопросу о том, каким образом сила: 1) проявляет себя в способности принуждать (Г. Моргентау, К. Уолтц, Р. Даль и др.); 2) влияет на процесс определения и на сам процесс нормотворчества (Р. Маккелви, К. Шепсель, В. Райкер и др.); 3) оказывает влияние на желания и убеждения людей посредством создания норм, в том числе и международно-правовых норм (Дж. Руги, Т. Франк, а также Нью-Хавенская школа в лице Г. Ласвелла, М. Макдугала и др.); 4) влияет на формирование систем знаний и социальной практики (М. Фуко, М. Барнетт, Р. Дюваль, М. Финнемор и др.).

Авторы призывают политологов и юристов-международников к сотрудничеству. По их мнению, наиболее перспективными являются следующие области возможного взаимодействия: 1) структура и содержание международно-правовых и институционных основ, в первом случае это договоры и рекомендательные соглашения, не обладающие юридической силой (т. е. не содержащие нормы права), во-втором – многочисленные международные организации, которые осуществляют толкование и применение международно-правовых норм, включая нормы обычного права и стандарты, зафиксированные в договорном праве; 2) эффективность международно-правовых институтов, оказывающих влияние на поведение государств, судов, корпораций и индивидов⁴².

Основатель теории политического реализма Ганс Моргентау (США) писал, что «международная политика, как и политика в целом, является борьбой за власть. Каковы бы ни были конечные цели международной политики, власть всегда остается непосредственной целью». По его мнению, основным критерием правильности внешней политики государства политический реализм считает отстаивание им национальных интересов⁴³.

Дж. Розенау (США) разработал концепцию двуслойности мировой политики: межгосударственные отношения и взаимодействие негосударственных акторов составляют два самостоятельных, относительно независимых, параллельных друг другу мира постмеждународной политики. Таким образом, к классическому миру отношений государств и межправительственных организаций добавился мир, который Дж. Розенау называет полицентрическим миром, в недрах которого взаимодействуют межправительственные и неправительственные организации, социальные группы, государственные бюрократы и транснациональные акторы. На первый план в этом перевороте мировой политики Дж. Розенау выдвигает индивидов⁴⁴.

О. Кортен (Франция) выступает за четкое разделение права и морали, права и политики и критикует их смешение⁴⁵.

Как отмечал видный советский ученый Г. И. Тункин, соотношение международного права, внешней политики и дипломатии имеет три аспекта: влияние внешней политики и дипломатии на развитие международного права; обратное влияние международного права на внешнюю политику государства; использование государствами международного права как опоры для внешней политики⁴⁶. Он обратил внимание на то, что «главную роль в процессе создания норм международного права играет дипломатия. Это положение относится к формулированию норм международного права как договорным, так и обычным путем»⁴⁷.

В политике, как и в науке, писал В. И. Ленин, следует научиться воспринимать вещи объективно⁴⁸. Внешняя политика Российской Федерации основывается на Конституции Российской Федерации. Как отметил Президент Российской Федерации В. В. Путин, «Россия продолжит вести активную политику на международной арене, применяя современные методы экономической дипломатии и мягкой силы, грамотно встраиваясь в информационные потоки»⁴⁹.

Недопустимо применять силу, нарушая Устав ООН. «Попытки подменить универсальные принципы Устава ООН односторонними действиями или некими блоковыми договоренностями и тем более применять силу в обход ООН до добра, как известно, не доводят. Такие действия чреваты дестабилизацией и хаосом, и так называемое управление кризисом не работает», – напомнил российский Президент⁵⁰.

На современном этапе развития международные отношения продолжают усложняться, их развитие становится все более трудно предсказуемым. На первый план выдвигаются, наряду с военной мощью, такие важные факторы влияния, как экономические, правовые, научно-технические, экологические, демографические и информационные.

В Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной Президентом РФ В. В. Путиным 12 февраля 2013 г., отмечается, что опасность для международного мира и стабильности представляют попытки регулировать кризисы путем применения вне рамок Совета Безопасности ООН одностороннего санкционированного давления и иных мер силового воздействия, включая вооруженную агрессию. В отдельных случаях открыто игнорируются основополагающие международно-правовые принципы неприменения силы, прерогативы Совета Безопасности ООН, допускается произвольное прочтение его резолюций, реализуются концепции, направленные на свержение законной власти в суверенных государствах с использованием лозунгов защиты гражданского населения. Применение принудительных мер и вооруженной силы в обход Устава ООН и Совета Безопасности ООН неспособно устранить глубокие социально-экономические, межэтнические и другие противоречия, лежащие в основе конфликтов. Оно лишь ведет к расширению конфликтного пространства, провоцирует напряженность и гонку вооружений, усугубляет межгосударственные противоречия, разжигает национальную и религиозную рознь.

В настоящее время на первый план в международной политике выходят имеющие трансграничную природу новые вызовы и угрозы. Прежде всего это опасность распространения оружия массового уничтожения и средств его доставки, международный терроризм, неконтролируемый трафик оружия и боевиков, нелегальная миграция, морское пиратство, незаконный оборот наркотиков, коррупция, региональные и внутренние конфликты, дефицит жизненно важных ресурсов, демографические проблемы, глобальная бедность, экологические вызовы, изменение климата, угрозы информационной и продовольственной безопасности.

Глобальные вызовы и угрозы требуют адекватного ответа со стороны международного сообщества, его солидарных усилий при центральной координирующей роли ООН и с учетом объективной взаимосвязанности вопросов безопасности, обеспечения устойчивого развития и защиты прав человека.

V. Верховенство международного права

В Концепции 2013 г. определены следующие приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем: формирование нового мироустройства; верховенство права в международных отношениях; укрепление международной безопасности, международное экономическое и экологическое сотрудничество; международное гуманитарное сотрудничество и права человека; информационное сопровождение внешнеполитической деятельности.

Более подробно остановимся на верховенстве права в международных отношениях. Как справедливо замечает Р. А. Каламкарян, концепция господства права в доктринальном плане сопоставима с концепцией примата права в международных отношениях. Ставя общую задачу – строгое обеспечение взаимосогласованных постановлений международного права, концепции примата и господства права согласуются между собой и имеют конечную цель – прогрессивное переустройство международного правопорядка. Обе концепции одинаково приемлемы и потому должны быть взяты за основу всеми государствами в своей дипломатической деятельности, что отвечало бы коренным интересам человечества⁵¹.

Концепция верховенства права изложена в Декларации тысячелетия ООН, принятой консенсусом на Саммите тысячелетия 8 сентября 2000 г. (п. 9), и детально раскрыта в докладах Генерального секретаря ООН. Российская Федерация последовательно выступает за укрепление правовых основ в международных отношениях, добросовестно соблюдает международно-правовые обязательства. Поддержание и укрепление международной законности – одно из приоритетных направлений ее деятельности на международной арене. Верховенство права призвано обеспечить мирное и плодотворное сотрудничество государств при соблюдении баланса их зачастую несовпадающих интересов, а также гарантировать стабильность мирового сообщества в целом.

Таким образом, главная цель верховенства международного права в международных отношениях, на мой взгляд, должна заключаться в следующем⁵².

1. Верховенство права относится ко всем субъектам международного права. Уважение и поощрение верховенства права должно служить руководством во всех аспектах их деятельности и обеспечивать предсказуемость и легитимность их действий.

2. Все акторы международного права обязаны соблюдать справедливые, беспристрастные и основанные на равноправии нормы и принципы международного права, без всякого различия, а также иметь право на равную защиту.

3. Все акторы международного права должны иметь равный доступ к системе международного правосудия. Государства обязаны принимать все необходимые меры для оказания справедливых, транспарентных, эффективных, недискриминационных услуг, которые способствуют доступу к системе международного правосудия для всех.

4. Верховенство международного права должно играть ключевую роль в предотвращении конфликтов и миростроительства и в разрешении постконфликтных ситуаций.

5. Верховенство права должно обеспечить непримиримое отношение к безнаказанности за геноцид, военные преступления и преступления против человечности или за нарушение норм международного гуманитарного права и грубые нарушения норм в области прав человека, а также надлежащее расследование таких нарушений и соответствующее наказание за них путем использования региональных или международных механизмов в соответствии с нормами международного права.

6. Верховенство права должно обеспечить укрепление международного сотрудничества во всех областях международных отношений на основе принципов общей ответственности и в соответствии с нормами международного права и способность ликвидации незаконных сетей и борьбе с наркотиками, транснациональной организационной преступностью, поскольку они создают угрозу международной безопасности и подрывают верховенство права.

7. Верховенство права должно способствовать ликвидации терроризма во всех его формах и проявлениях, поскольку он является одной из самых серьезных угроз для международного мира и безопасности. Все меры по борьбе с терроризмом должны соответствовать обязательствам государств по международному праву, в том числе Уставу ООН, конвенциям и протоколам в этой области.

Ключевым условием для достижения стабильности в международных отношениях является верховенство права. Министр иностранных дел РФ С. В. Лавров обратил внимание на то, что отход от этого принципа, какими бы благовидными предлогами он ни обставлялся, будет разрушать фундамент, на котором зиждется вся система международных отношений⁵³.

Россия намерена: а) поддерживать коллективные усилия по укреплению правовых основ в межгосударственных отношениях; б) противодействовать попыткам отдельных государств или групп государств подвергать ревизии общепризнанные нормы международного права, отраженные в Уставе ООН 1945 г., Декларации о принципах международного права 1970 г., Заключительном акте Хельсинки 1975 г.; в) содействовать кодификации и прогрессивному развитию международного права, прежде всего осуществляемым под эгидой ООН, достижению универсального участия в международных договорах, их единообразному толкованию и применению; г) продолжать усилия по совершенствованию санкционного инструментария ООН, вести дело на коллегиальной основе после всесторонней проработки, прежде всего с учетом их эффективности для решения задач поддержания международного мира и безопасности и ненанесения ущерба гуманитарной ситуации; д) вести дело к завершению международно-правового оформления государственной границы Российской Федерации, а также границ морского пространства, в отношении которого она осуществляет суверенные права и юрисдикцию, при безусловном обеспечении национальных интересов России.

Как отмечает В. В. Путин, «мы выступаем за верховенство международного права при сохранении ведущей роли ООН»⁵⁴.

А. И. Бастрыкин – председатель Следственного комитета Российской Федерации – высказался против верховенства международного права и предлагает исключить из п. 4 ст. 15 Конституции слова: «если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора» и вписать положения о главенстве национального (российского) права⁵⁵. Свое предложение А. И. Бастрыкин подкрепляет тем, что такие известные западные юристы-международники, как Кельзен, Лаутерпахт, Руссо, Джессеп, Ссель, исходили из полного подчинения национального права международному. По его мнению, концепция примата международного права после Второй мировой войны была навязана ФРГ, Италии, Японии и РФ.

С предложениями А. И. Бастрыкина нельзя согласиться по следующим основаниям.

Например, известный немецкий ученый Г. Кельзен всегда выступал за примат международно-правового порядка, т. е. права. В подтверждение этого тезиса я приведу следующую пространную цитату из работы Г. Кельзена: «Повсеместно, и в особенности сторонниками дуалистической концепции, допускается, что государства или, если избегать персонификации, государственно-правовые порядки скоординированы по отношению друг к другу, юридически разграничены по областям действия, особенно в территориальном аспекте. Это возможно только в том случае, если под отдельными государственными правовыми порядками предполагать существование некоего правового порядка, который их координирует и определяет пределы их взаимной компетенции. Этим высшим порядком может быть только международно-правовой – фактически, он таковым и является. Иными словами, данную функцию выполняют нормы позитивного международного права (курсив мой. – К. А.)». Далее Г. Кельзен высказывает еще одну важную мысль: каждое государство может действовать как аппарат принуждения только в тех пределах, которые закреплены за ним и гарантированы международным правом⁵⁶.

Таким образом, Г. Кельзен однозначно признавал примат международного права.

В трудах Г. Лаутерпахта, например в книгах «Function of Law in International Community», 1933 и «An International Bill of the Rights of Man», 1945, я не нашел даже намека на отрицание верховенства международного права.

Напоминаю, что п. 4 ст. 15 Конституции РФ гласит: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».

В этом положении Конституции РФ идет речь о единстве национальных и международных норм, об обеспечении правопорядка путем имплементации норм международного права.

Я соглашаюсь с мнением Г. Кельзена в том, что «международно-правовые нормы, в особенности нормы, созданные через международные договоры, должны распространяться на все возможные предметы, включая и те, которые до этого ретушировались правовыми порядками отдельных государств»⁵⁷.

Что касается США, то согласно ст. IV Конституции международное право составляет часть права страны. Все правообразующие международные Конвенции, ратифицированные США, обязательны для американских судов, хотя бы они находились в противоречии с более ранними нормами американского статутного права. Таким образом, согласно практике США, как международное обычное, так и конвенционное право стоит выше предшествующего ему внутреннего права, но при том условии, что нормы международного права не противоречат Конституции США. С этим положением трудно не согласиться.

По мнению А. И. Бастрыкина, примат верховенства международного права ограничивает суверенитет РФ. Это не так. Любое государство, в том числе и Россия, не подпишет договор, а тем более не ратифицирует его (именно такие договоры имеются в виду в п. 4 ст. 15 Конституции), если он будет в той или иной степени противоречить Конституции, возможно, и законодательству РФ.

VI. Международное право – динамично развивающаясясистема права

Под влиянием объективных событий, дальнейшего развития и углубления глобализации и расширения международного сотрудничества в международном праве сформировался ряд самостоятельных отраслей, прежде всего международное трудовое право и международное процессуальное право.

Международное трудовое право, считает Д. К. Бекяшев, это отрасль международного публичного права, представляющая собой совокупность правовых норм, регулирующих отношения между субъектами международного права, касающиеся трудовых прав человека, занятости, условий труда, социального партнерства, социального обеспечения и трудовой миграции⁵⁸. Нормы этой отрасли права кодифицированы в более чем 200 конвенциях и большом количестве двусторонних соглашений.

Кафедре международного права Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) принадлежит большая заслуга в обосновании становления международного процессуального права и определении его принципов и институтов. Международное процессуальное право – это совокупность принципов и норм, регулирующих порядок осуществления прав и обязанностей субъектов международного права, деятельности международных судебных и арбитражных органов⁵⁹.

Справедливости ради отмечу, что еще в начале XX века видный советский юрист-международник Е. А. Коровин обратил внимание на наличие этой отрасли права. Однако под международным процессуальным правом он понимал только процесс разрешения и урегулирования межгосударственных споров⁶⁰.

В последние годы заметно увеличилось количество межгосударственных объединений, например ЕАЭС, НАФТА, КАРИКОМ, БРИКС, САКУ, АТЭС и др. Правовой статус многих этих объединений наука международного права не определила. Проведенные рядом российских авторов исследования являются противоречивыми⁶¹. Они именуются по-разному: межгосударственное интеграционное объединение или межгосударственная организация⁶². В монографии, посвященной специально правовым механизмам АТЭС, правовой статус последнего не определен⁶³.

Американские специалисты Г. Шаффер и Т. Гинзбург справедливо призывают к расширению научных исследований новых проблем международного права.

По их мнению, необходимы эмпирические исследования в области международного права. Как уже отмечалось в начале этой статьи, в научных трудах последнего времени наблюдается отход от теоретических споров и значимости международного права. Эти авторы пытаются сконструировать «условную теорию» международного права. (Conditional International Law Theory). С помощью этой теории авторы пытаются объяснить, как и при каких обстоятельствах функционирует международное право⁶⁴.

В Российской Федерации и в других странах ведутся исследования актуальных проблем современного международного права, но не всегда можно согласиться с их предложениями. Отмечу некоторые из них.

Т. Р. Короткий предлагает новый подход к содержанию суверенитета: во-первых, суверенитет как внутреннее понятие есть высший политический авторитет как таковой; во-вторых, суверенитет в международных отношениях означает государственную самостоятельность в качестве субъекта внешней политики; в-третьих, суверенитет есть совокупность международных легально существующих свобод, которыми обладает государство в определенный момент времени. По его мнению, третье качество суверенитета может отторгаться, например, в связи с вступлением государства в интернациональное объединение. Именно на основе этого качества суверенитета, считает Т. Р. Короткий, каждое государство – член ЕС делегирует ему определенные национальные полномочия и наделяет его международной правосубъектностью⁶⁵.

С таким предложением согласиться нельзя. В целом можно солидаризироваться с В. С. Хижняк в том, что «все идеи и теории, связанные с необходимостью максимального ограничения суверенитета, десуверенизации и т. д., навязываемые России через политику США и многих западноевропейских государств, не имеют ничего общего с необходимостью установления мира и безопасности в международных отношениях, защитой прав человека, борьбой с международной преступностью. Их цель – унификация мира в интересах мирового центра власти»⁶⁶. Еще раньше известный политолог А. С. Ципко по этому вопросу высказался предельно конкретно: «Те, кто уничтожает суверенитет и достоинство своего государства, вольно или невольно работают на упрочнение державности и суверенитета его конкурентов. Средней позиции в этом вопросе о суверенитете нет»⁶⁷.

Е. М. Примаков считал, что «в развитии интеграционного процесса на постсоветском пространстве не обойтись без наднациональных структур, в пользу которых должна отойти часть суверенитета государств-участников интеграционного объединения – без этой неизбежности интеграция застрянет лишь на начальном этапе»⁶⁸.

Иного мнения придерживается президент Белоруссии А. Г. Лукашенко. По его мнению, в связи с созданием в 2015 г. Евразийского союза «никто свой суверенитет не ограничивает»⁶⁹. Сказано справедливо и с международно-правовой точки зрения верно.

Некоторые ученые (В. М. Шумилов, Ю. Н. Малеев) предлагают наделить ООН полномочиями мирового правительства. Например, Ю. Н. Малеев пишет: «ООН должна принять на себя роль мирового правительства. Притом правительства – не исполнительного органа, как это имеет место в государствах, а самостоятельного надгосударственного института, не имеющего над собой иной власти»⁷⁰.

Согласиться с таким предложением нельзя. Напомню в этой связи, что Международный суд ООН в своем консультативном заключении от 11 апреля 1949 г. со всей решительностью указал на то, что ООН «никак не является сверхдержавой» и не может быть мировым правительством.

Ю. Н. Малеев полагает, что «международное управление можно определить как внешнее управление наднационального характера делами данного государства, а также кризисной ситуацией или районом (ресурсами, деятельностью) в пределах международной территории общего пользования по договору между заинтересованными государствами или по решению международной организации»⁷¹. В полной мере с этим определением согласиться также нельзя. Во-первых, международное управление не является наднациональной функцией, поскольку над государствами нет и не может быть командующего органа верховной власти. Во-вторых, международное право не может управлять районом или ресурсами международной территории. В-третьих, нуждается в уточнении формулировка Ю. Н. Малеева «внешнее управление наднационального характера делами данного государства». Немыслимо себе представить, каким образом одно государство «наднационально» может управлять другим государством. В-четвертых, ни одна современная международная межправительственная организация не обладает наднациональными функциями в плане управления поведением государств – первичных субъектов международного права.

Многие годы одной из актуальных проблем является формирование и доказательство существования международного обычного права. Эта тема включена в повестку дня сессий Комиссии международного права ООН.

В. М. Шуршалов отмечал, что международный обычай – менее совершенный источник международного права, чем договор, соответственно обычная норма менее совершенна по сравнению с договорной нормой. Поэтому превращение обычной нормы в договорную путем включения ее в конкретные межгосударственные соглашения или путем ее кодификации содействует прогрессивному развитию международного права, поскольку такое развитие способствует более четкой регламентации прав и обязанностей государств, которые образуют содержание правоотношения, и вместе с тем обеспечивает укрепление законности и правопорядка в международных отношениях⁷².

Иного мнения придерживаются А. Н. Вылегжанин и Р. А. Каламкарян. Они считают, что в результате согласованного волеизъявления государств создаются нормы договорного и обычного характера. Однако государства непосредственно путем волеизъявления не создают обычные нормы международного права. Эти нормы вырастают из международной жизни. Государства, согласно ст. 38 Статута Международного суда, всего лишь признают международный обычай в качестве правовой нормы.

Еще в 1927 г. в деле «Лотус» (Франция против Турции) Постоянная Палата международного правосудия отметила, что обычай является обобщенной практикой государств. Последние должны осознанно признать ее обязательность.