Текст книги "Последний подарок детству"

Она очень боялась возвращаться домой, до ночи гуляла на Волге, а когда стало совсем темно и холодно, тихонечко постучалась в дверь.

Крестный лежал на диване, только – о, ужас! – и нога теперь у него была в гипсе.

– Крестница пришла? Дай-ка я тебя поцелую! Теперь-то уже меня точно не заставят работать. Эксплуататоры! Им бы только командовать! Какой курорт мне устроила! Ну, умница! А велик теперь твой, катайся, крестница!

Ага, катайся! Баба Шура срочно вызвала папу, и он забрал своих непутевых дочек, чтобы они еще чего-нибудь не выкинули!

Глава IV
Солнца цветастые брызги

Когда начинает прорастать трава,

Почему-то друга жду.

Танэда Сантока

Кто-то тронул сзади Сашу за плечо, и, оглянувшись, она увидела Витька. Когда встречается по дороге такой Витек, всегда стыдно за свое нытье. Правильно говорит папа, что если у тебя руки-ноги целы и с головой все в порядке, не ленись – и в жизни многого добьешься. И всегда в пример ставит Витька, у которого детский церебральный паралич, а с таким заболеванием шутки плохи. Это когда руки пляшут сами по себе, ноги друг с другом не ладят, походка от этого – прыг-скок, с подволоком то одной, то другой ноги, да еще и с речью – засада, то есть сплошное мычание. Ну ничего не понять!

Один раз сестренки целый день играли в «Витька», пока мама не увидела и обеих не поставила в разные углы. Она ведь тогда даже не поняла, что дочки таким образом старались примерить на себя судьбу Витька.

Ведь с такими, как у Витька, руками, чай и то невозможно попить, уж не говоря о том, что нож в руках становится смертельным оружием. Тогда в ходе эксперимента Саша порезала себе руку два раза, а Соня – один, но так сильно, что потом неделю не могла играть на пианино.

Нет, ну правда, взрослые – совсем другие люди. Когда они с Сонькой изображают узбечку, которая носит им молоко, мама всегда ввязывается в их игру, да еще и лопочет что-то, что осталось из ее узбекского детства.

До великой перестройки она вместе с родителями жила в Узбекистане, а когда всем русским там перекрыли газ и намекнули, что они вроде оккупантов, и узбеки поперли и немцев, и русских, и корейцев – всех, мама оказалась в Сибири. Своих «земляков» выискивает, помогает, а уж на базар с ней можно и вовсе не ходить, в ней восточный азарт просыпается, торгуется, но потом покупает по тем же сибирским ценам и сдачу не берет никогда.

– Там, в Узбекистане, нелегко, работы для людей нет, – грустно вздохнет, – где им еще заработать?

Так что же весь этот Чуркистан сюда валит? И всех их жалеть, когда они сами наживаются, заламывая такие цены на рынках России?

Вот, к примеру, у Сони в классе учатся Умиджон Давлятов – узбек, и Тамара Харашвили – грузинка. Родились они в Сибири, но, слыша разговоры взрослых, каждый день устраивают разборки:

– Ты, чурка, что ты делаешь в моей Сибири? Вали в свой Чуркистан!..

– А-а-а, Саакашвили, хайль Гитлер, а ты вообще давай в Грузию двигай!

Эти диалоги с первого класса слышат все одноклассники. Соня их очень артистично за ужином пересказывает. Папа хохочет, а мама всегда чуть не плачет.

В ее узбекской школе в классе было двадцать три человека пятнадцати национальностей, но дети все жили дружно, и для мамы воспоминания о школе —

всегда самые счастливые. Она считает, что когда начинаются ссоры по национальной принадлежности, в этом всегда виновата власть, политика. А простым людям нечего делить. Вот и Тамарка с Умиджоном – дети, а раз они уже сейчас конфликтуют, что будет, когда вырастут?

Сонька всегда маму успокаивает, что дети просто дурака валяют.

Ведь после всех уроков в школе этот самый Уми-джон тащит Томке Грузиашвили, как ее дразнят в школе, портфель до самой остановки. Да и фрукты он часто приносит в класс и раздает всем детям, иногда немытые. В прошлом году весь Сонькин класс подхватил дизентерию, но этот факт говорит только о душевной щедрости Умиджона и о том, что в классе нет никакой национальной вражды. Просто дружно тогда сходили на горшки всем классом, наверное, до сих пор врачи инфекционного отделения вздрагивают, вспоминая, как веселился весь этот народец.

Хотя мама права… Сибирь-матушка точно всех примет, всех обогреет, несмотря на лютые морозы.

Что-то мысли сбились с этими межнациональными проблемами, ведь совсем о другом… А-а-а! Как мама рассердилась, когда они Витька с его диагнозом ДЦП копировали.

Почему взрослые никогда не понимают детей? То ли забывают, что сами когда-то были маленькими? Ведь только пропустив через себя руки-ноги Витька, его нелепое мычание, можно понять, как ему трудно, а уж как его после этого жалко становится…

Папа и мама в восторге от талантов Витька. Учится Витек на художника и вот этими своими прыгающими руками создает такие живописные полотна, что на выставке за его работами всегда очередь.

А еще он умеет вырезать из дерева фигурки зверей и птиц – залюбуешься… Мальчишкам – мечи, хозяйкам на кухни – всякие там солонки, доски разделочные… А однажды он забыл свою общую тетрадь, а там… стихи… Вот, оказывается, он еще и поэт. У Сони память хорошая, одно стихотворение сразу наизусть выучила:

 
Я солнца цветастые брызги
Хочу все собрать на листке,
Чтоб хмурости частые в жизни
Исчезли от радости все.
 
 
Лучистое солнце средь веток
Смеется, сходя на закат…
Сквозь зелень багровостью света
Лучей догорает заря.
 
 
Я тем сочетанием красок
Не раз любовался порой,
Когда солнце, словно из сказок,
Прощаясь, покажет лик свой.
 
 
И отзвуки ясного света
Всю ночь будут звезды дарить…
Кто блеском их будет согретым?
От этого звездам грустить…
 
 
Я солнца цветастые брызги
Хочу все собрать на холсте,
Чтоб мира природы красоты
Дарить лишь тебе, лишь тебе.
 

Сонька, старшая сестра, любит разыгрывать взрослых. И вот это самое стихотворение однажды выдала за свое, ей все аплодировали, а потом она как ни в чем не бывало вышла и громко объявила, что автор – Витек, тогда установилась тишина. Витек встал и своей прыгающей походкой пошел к выходу, и все-все люди встали и стали ему громко аплодировать…

Вечером мама попросила Соньку показать ей тетрадь Витька с его стихотворениями, они с папой читали вслух, а мама даже плакала.

– Какая душа в искалеченном теле, – восхищался папа талантами Витька.

– Какая сила духа, сколько полета воображения, творчества, – вторила ему мама.

С этих пор Витек – друг семьи.

До дома еще топать и топать, а с Витьком получается медленнее, да он еще и смычать что-то пытается, но пока соберется с мыслями, за это время можно рассказать всю историю его жизни – на кухне родителями она часто обсуждается…

У Витька отец – герой войны. Он на нее сбежал, когда ему исполнилось всего 15 лет. Дошел до самого Берлина, на войне был смелым и отважным, а жениться почему-то стеснялся. Уже за пятьдесят ему было, когда наконец-то женился на молодой и красивой девушке. Родилась дочь Наташа – и так он любил свою жену, что и ребенка назвал в ее честь. Когда появился на свет Витек – долгожданный сын, дочь Наташа уже окончила институт и родила своего ребенка, так что Витек с рождения стал одновременно братом и дядей. Имя Виктор, что означает Победитель, отец ему дал в честь Великой Победы над фашистами. Сын им в радость, а дочка его сразу возненавидела. А уж когда Витек заболел ДЦП – последствие прививки, не стесняясь родителей, называла его уродом, гадким утенком. Врач по образованию, она демонстрировала родителям ненависть и брезгливость к младшему брату. Если ей приходилось дотрагиваться до Витька, то, прежде чем взять своего ребенка на руки, она их тщательно мыла и протирала спиртом. Родители поняли, что помощи от сестры Витьку не видать, и с детства внушили ему, что жизнь – самая большая ценность и человек сам отвечает за все, что происходит с ним в этой самой жизни.

Обнаружив в сыне способности, водили его по разным выставкам, оплачивали частные уроки. И все это для того, чтобы нашел он свою дорогу, не зависел от сестры, если вдруг с родителями что-нибудь случится.

И ведь не зря так старались. Если раньше за скачущую неровную походку люди принимали Витька за пьяного и бывало дело избивали, то потом все в городе про него узнали, ведь о нем и о его талантах стали писать в газетах, Витька даже показывали по телевизору на фоне его же картин. Родители очень им гордились, только сестра издевалась над ним и говорила всем, не стесняясь, что если родители умрут, то она с ним нянчиться не будет – тоже Рафаэль какой нашелся, и сдаст этого урода в дом инвалидов. Ей надо думать о будущем собственного сына, раз уж родители на старости лет с ума сошли и, не дождавшись внука, состряпали гадкого утенка.

Так случилось, что в смерти отца был виноват сам Витек. Однажды он допоздна засиделся в мастерской, не предупредив родителей, может, у него мобильник разрядился, а может, просто увлекся своей картиной, да потерялся во времени. Такое случается с учеными, с художниками, с музыкантами. Творческие люди – все как дети, их постоянно контролировать нужно. Они даже про еду забывают. Честное слово!

Мог ли герой войны, отправляясь на поиски сына, знать, что шумные компании подростков в наше время лучше избегать? Видимо, в ту ночь он попытался этим самым подросткам что-то сказать, чего-то доказать, возможно, перевоспитать. Короче, отца Витька убили, запинали, затоптали. Его, бедного, только по военным медалькам и опознали, хоронили в закрытом гробу. Этих подонков даже не нашли, сестра плакала на похоронах и кричала:

– Все из-за этого урода! Зачем он только вам понадобился!..

Маму Витька от такого горя накрыл инсульт, и он один ухаживал за ней.

– Давай, старайся, – ворчала сестра, – мать помрет, не заметишь, как в доме инвалидов окажешься.

Витек берется за любую работу, летом даже гусей пас. Пока они плавают и щиплют травку, Витек что-нибудь мастерит из дерева для продажи.

…Во, кажется, созрел, что-то пытается сказать.

Саня мотала головой, дескать, ничего не понимаю, тогда Витек с трудом из внутреннего кармана куртки достал мятую тысячу, с трудом выговорил:

– На клууку, Сссання, вввазьмми.

– Витек, так ты ее видел? Правда, красавица? Только этой денежки мало, ты лучше своей маме лекарства купи, не обижайся, ладно?

Витек продолжал рыться в карманах, вытащил крошечного деревянного медвежонка, протянул Саше.

– Я сссдделааал, тттеббе…

– Ой, какой хорошенький! Ты молодец, Витек… Приходи к нам чай пить, а? Приходи, ладно?

Надо скорее медвежонка показать маме, она точно скажет так:

– Какой талант у Витька! Солнечный человек! Медвежонок – крошка, а каждая шерстинка, как настоящая, на нем вырезана! Береги его, Саша, вещь уникальная, это будет твоя семейная реликвия.

Таких реликвий у Саши целая полка. Витек приходит в гости и дарит. На маминой полке разных зверушек в два ряда, у Сони – в три, да еще гусей целая стая шипит на пианино. Так натурально, что лишний раз страшновато подходить.

Почему-то этих гусей Соня любит по-особенному, чаще с них пыль вытирает, а иногда играет с ними и хохочет на всю квартиру. Как это у нее начинается, папа непременно спрашивает: «А что, Соня опять с гусями?» Все умирают от хохота, – вроде сестренка не в себе. Эти гуси вошли в семейные хроники. Папа придумывает про них свои веселые истории, мама – поучительные, все хочет, чтобы и Саша начала заниматься музыкой. Гуси, дескать, любят только тех детей, которые умеют играть на фортепиано, они их в обиду не дадут. Да и Соня, когда идет заниматься, теперь не говорит, что пошла долбить Баха, как раньше, а обязательно пошутит: «Унесите меня, гуси, вы в заоблачную даль, повстречаюсь там я с Бахом и вручу ему медаль».

И вот, стараниями Витька, уже у Саши своя собственная коллекция медвежат сложилась.

Эх, вот теперь бы на эту полку японочку поставить…

Вдруг ее рука в кармане нащупала тысячу… Как это он умудрился незаметно положить? Это поди пока она любовалась медвежонком.

Спасибо тебе, Витек. Настроение улучшилось. Почему так бывает, когда весело, и жить хочется долго, а когда грустно, можно умереть – хоть завтра?

По улице катил на велике друг Наилька. Как он вовремя!

– Привет, ты мой спаситель! Мне сейчас так досталось бы… Мы же обгоним мою противозину-сестрицу, а? Она не успеет на меня наябедничать?

– Конечно! Она к Савельевым заехала.

Наильчик звонко захохотал:

– Там Санька! Савельев!

Ух, и помчались же они с Наильчиком, только ветер пел в ушах.

– Где же Соня?

Папа ходил по комнате злой-презлой.

– Отправили искать тебя, Саша, а она куда-то пропала… Саша, ты ее не видела? Ведь сколько раз говорил, что воскресные обеды – традиция! Без всяких там ваших выкрутасов. Вот где она? Что хочешь, то и думай. Появится – накажу!

ПАПА

Семейка, блин… Как выйти из этой двусмысленной ситуации? Когда уже, так сказать, шила в мешке не утаишь? Кобель, кобелище. Натворил дел. Сейчас пошел четвертый месяц, животика пока не видать.

Ведь сколько романов, романчиков, увлечений прошло – Наталья даже не замечала. Уж как она в свою школу погружена. Ничего не видит, ничего не слышит, ничего не замечает. Да, по городу новость-то ударит. А как ударит по семье. Ой-ей. Девчонок жаль, жаль жену-училку. Другая бы женщина почувствовала, приняла какие-нибудь меры, только не эта. То у нас конкурсы, то концерты, то догадалась с классом уехать в Питер. Мужика бросила. Какой мужик не воспользуется? Втрескался по уши. Да еще в бывшую ученицу родной жены, да еще на двадцать лет моложе. Вот попал так попал. Декабрь, январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август. В августе и порешаем. Все может перемениться, измениться. Только не рассосется.

Практически повторяется история с котенком. Мишка-Мишка, кс-кс-кс. Такой хорошенький пушистый любимчик семьи. Сколько же мне тогда уже было? Помладше Сони, постарше Саши. Лет двенадцать-тринадцать. Чего-то надо было срочно погладить, шнуром утюга сбил любимую мамину вазу… Сразу понял: бить будут. Забили часы, опаздываю, еще и врежут за опоздание в школе, а мысли-скакуны уже руки перегоняют: котенка – в комнату, утюг убрать на место, дверь плотно закрыть. Понятно, мама сразу подумает, что вазу разбил котенок. Точно, вспомнил, тогда опаздывал на консультацию, математичка за опоздание могла вой поднять на всю школу. Всю жизнь боимся: маму, учителей, начальников. А уж когда видишь в слезах мать, бррр.

– Ведь такую вазу разбил! Память о моем отце. Его нет. Вазы нет.

– Мам, ну чего ты так? Память-то осталась. А где Мишка? Ты его хоть наказала? Да брось ты из-за стекла убиваться.

– Не стекло, сынок, хрусталь, а Мишку папа отвез за город, ведь этот проказник, все в доме переколотит!

– Из-за какой-то вазы выкинуть котенка? Ты как могла так поступить? Давно отвез? Куда отвез?

– Да в гараже уже отец, поужинал да опять – в гараж, чего-то, говорит, в машине стучит.

За минуту долетел на велосипеде до отца, выпалил всю правду, отец сразу понял, без лишних слов завел машину, искали битых два часа, кричали на все лады, котенок как сквозь землю провалился. Все тогда было кошмаром, наваждением, плюс ко всему еще ливанул хороший дождь. Грязные и чумазые залезли тогда в машину, включили фары, последняя надежда еще оставалась. Вдруг он выбежит, родной Мишка, пушистый черно-белый комочек.

На всю жизнь в памяти остался тот мужской разговор с отцом.

– Дерево может быть учителем. Ваза…

Котенок, надеюсь, научил на всю жизнь не перекладывать свою вину на других. Будь мужиком, сын. Мишку помни. Поздно, конечно, но человек в тебе проснулся. Будем надеяться на хорошее: подобрали Мишку, в надежные руки он попал. Мать не осуждай. Ты бы отделался подзатыльником, а кот наш…

Август. Август все покажет. А вдруг сын? Наталья умная, поймет. Отпустит без истерики. Опять же хорошо, что квартиру прикупил, будет куда привести жену молодую.

По телу – приятное возбуждение. Кобель. А то. Ух, кобелище! Хоть бы сын.

Наталья умная. Такая умная, черт возьми, аж противно, какая умная. Святая, ну всех понимает.

Принципиальная. Учитель. Бац, на колени. Учитель, перед именем твоим позволь мне преклонить колени. Как-то по другому. Да, это размазать себя надо. Смиренно преклонить колени. Вот так. Ближе к первоисточнику. Бац, бац, бац и башкой об пол. Простит и поймет. Еще и благословит.

Опять противненькое воспоминание выплыло из памяти.

Тогда, после смерти отца, совершил благородный, можно сказать, поступок, забрал мать к себе.

Как она уже через неделю надоела со своими жалобами, нытьем. Утром на цыпочках убегал на работу, даже не завтракал. Лишь бы не столкнуться в узком коридоре между кухней и туалетом с матерью. Лет пять этот кошмар длился.

Все на жену спихнул. Как она терпела?

Правда, Наташка ей все прощала, обихаживала, кормила-поила, разговаривала. Какие-то у них находились общие темы.

А уж когда мать отмучилась, Наталья только и сказала, у гроба. Тихо так сказала:

– Я твой сыновний долг выполнила.

Спасибо. Благородство из ушей лезет.

Педагог, блин. Перед именем твоим. Завоспитывала своим благородством, свиньей себя постоянно чувствуешь, а тут… святая… Извините, как что… Сексом мы не занимаемся. А, дети? У нас непорочное зачатие. Святоша. Чертова святоша.

Всем помогает. Была бы другой, все было бы по-другому. Вспоминается тогда ночной звонок в дверь, на пороге плачущая девчушка, оказывается, отчим начал приставать. Жили тогда в двушке, своих деток подняли, перевели в зал, сами улеглись на пол. Около месяца тогда Тина проживала вместе с ними. Тина, блин… Болото… Вот тогда и начались эти отношения. Отчим к ней приставал… Как же… Засосало это тинистое болото, сама лезла к нему везде. Только побриться в ванную – уже тут, на все согласная. Потом целые новогодние каникулы. Кто-то в Питере ученикам культурные достопримечательности показывал, а кто-то камасутре день и ночь обучал ребенка. Да. Старый педофил. Ведь девочке всего пятнадцать и стукнуло на тот момент. Уже только от тех воспоминаний можно лезть на стену. Тина к тому времени официально проживала у бабушки, ставшей после смерти матери ее опекуншей. Тина, Тинушка… Затмение мое… Умница девочка. Уже тогда разбиралась в контрацептивах. Если бы тогда она еще и залетела, пошел бы в тюрьму. Сколько таких дел по стране. Видать, любит, раз так бережет. Гибкое горячее молодое тело не оставляет ни на минуту. Тина… наваждение мое… Сладкая любимая девочка…

Черт возьми, где же Сонька? Сам придумал эти традиции с семейными обедами, вот и торчи, жди. Торчи… В буквальном смысле. До зубного скрежета хочется зарыться в тинистое тело. Тело Тины сейчас как никогда прекрасно, материнство – лучшее время для женщины. Три года длится это сумасшествие, три года изворачиваюсь, вру. От ее молодости и красоты не оторваться. Черт возьми, где же Соня? Вдруг как кипятком мысль ошпарила. Соне сейчас шестнадцать. Она же на год старше той Тины, когда все началось.

– Наташ, а ты дочку контролируешь?

– Ты это о чем?

– О чем, о чем… Ей сколько лет? Ведь самый возраст… опасный…

– Не переживай, мне она все рассказывает, пока нет повода для беспокойства.

– Уверена?

– Я своим детям доверяю.

– Ты знаешь, где она сейчас?

– Разумеется.

– Вот смс, заехала к Сашке.

– К Савельеву? И ты вот так спокойно говоришь?

Глава V
В театре марионеток

Человеческая жизнь похожа на коробок спичек, обращаться с ней серьезно – смешно, обращаться несерьезно – опасно.

Японская пословица

Больше всего на свете Соня любила оставаться наедине со своим дневником. Это была восхитительная книжечка на замке. Ключ от замка она постоянно перепрятывала, да так, что частенько не могла найти его сама.

Вот и сейчас ключик обнаружился только через три месяца. Ох и хитрюга же она! Мама правильно говорит, что ей можно шпионкой работать. В последний раз спрятала ключ так, что ну сроду не догадаешься, на самое видное место. Повесила на цветок, да так искусно, что его никто не обнаружил: ни мама, которая постоянно его поливала, ни папа, который любил подходить именно к нему и восхищаться формой и цветом листьев. Даже младшая сестра Сашка, которая страсть как любила все исследовать, распутывать, во все совать свой любопытный нос, и та ведь не нашла заветный ключик. Из-за нее-то в основном и налажена эта выматывающая конспирация. С тех пор как сестра научилась читать, она стала представлять серьезную опасность. Помнится, испортили Соне настроение родаки, взяла да и написала в дневнике: «Ненавижу школу, родителей!»

Так эта дурында Саша по слогам все соединила и к папе с вопросом:

– А почему Соня ненавидит школу?

– Там трудно учиться.

Не унимается маленькая предательница:

– А почему Соня ненавидит тебя и маму?

Противно теперь даже вспоминать, как тогда все истерили…

Ей вообще ничего нельзя доверять, чуть что – сразу все маме с папой рассказывает.

Как любила Сонька перечитывать свой дневник, рассматривать рисунки и вспоминать те денечки, о которых когда-то написать захотелось! Вот видно же невооруженным взглядом, до чего она была умным и талантливым ребенком, не то что эта Санька – «пирожок ни с чем», как ее иногда подружка Люська называет, а та, если что-то разглядит в человеке, так навеки припечатает.

Начинался дневник с автопортрета, тут она себе во всем польстила: и глаза были у Сони не такие огромные, и косы не такие толстые, но с этой девочкой она давным-давно, как говорится, душой срослась. Даже целый мюзикл сочинила про эту девочку. Ну, как будто она с другой планеты прилетела спасти Землю. Но люди были жестоки, и ей, бедняжке, не посчастливилось. И сцена, в которой она погибала, была такой правдоподобной, что, каждый раз исполняя ее кому-то, Соня плакала, как по себе любимой. Браконьер – еще один персонаж мюзикла – даже не подозревал о любви Инопланетянки и продолжал убивать животных. Однажды он смертельно ранил детеныша волчицы, и это только ускорило смерть девочки-инопланетянки, потому что маленький волчонок на самом деле должен был стать ее последующим воплощением. Рвалась связь времен, все рушилось на этой дерьмовой планете. Да, темы ее волновали отнюдь не детские!

О жизни

Жизнь – это твое сердце, если ты потеряешь ее, то не сможешь существовать на Земле. Пусть люди говорят, что жизнь – это не сердце, но я всегда буду думать так. В жизнь ты вкладываешь любовь, ненависть, сомнения, желания… А в сердце? Сердце тоже может любить, ненавидеть, сомневаться, желать… И вывод очевиден: жизнь и сердце – одно и то же.

Здесь же рядом рисунок с названием: «Цветок моих талантов».

Сонька до мельчайших подробностей помнит тот день, когда она создала свой очередной шедевр. Ее привели в музыкальную школу и познакомили с учительницей. Девушка так понравилась ей, что она попробовала нарисовать ее портрет, а потом, уже позже, пришла идея с цветком, так что она старалась всем взрослым доказать, что именно с этой девушкой – преподавателем игры на фортепиано, каждый лепесток ее талантов расцветет с невероятной силой.

Жаль, что всего мгновение – один год, было это счастье общения с ее первой учительницей, просто так часто бывает в жизни: девушка становится женщиной и уходит в декрет… И цветок талантов мог увянуть и погибнуть, если бы… Но то уже совсем другая история.

Перевернув страницу, Сонька тихонько засмеялась, это была запись, которая ее радовала своей безграмотностью.

Что такое мама?

Что такое мама? Конечно же, все дети знают. Мама – это идинствинный чиловек, каторый о тебе заботится. Она всегда теплая и улыбчевая. Еще мама – учитильница, и ее любят все дети. Олеся ученица из маминого класса так и сказала:

– Наталья Сергеевна твоя мама? Как я ти-бе завидую! Хотелабы я чтоб у меня была такая мама…

Глупенькая девочка! Моя мама бывает со мной меньше и меньше. Когда она родила сестру, то на меня у нее не осталось времени. В день моя мама со мной гаварит семь минут, я по часам свиряла. А психолог, это такой семейный врач, говорит, что со своим ребенком надо хотя бы десять минут в день разговаривать.

Зачем ей только панадабилась ражать Сашку? Ей нихватало моей любви что ли?

Сонька еще раз перечитала запись. У нее уже давным-давно чесались руки исправить все свои ошибки. Да-да-да! Красной пастой, как это делала в школе учительница по русскому языку и литературе Таисия Михайловна, чье имя останется в сердце на всю жизнь. Если родится дочка, то ее она назовет Таисией. И уже руки потянулись к ручке с красной пастой… Стоп! Нет! Она хорошо понимала, что если исправит свои детские грамматические ошибки в текстах, то больше не получит такого наслаждения. Соня радовалась, когда находила новую ошибку, и оставляла ее как драгоценную реликвию.

Несколько страниц было заполнено ее детскими рисунками. Здорово же она рисовала!

«Найденное солнце» – и название философское, как сказал бы папа.

Сонька тогда переживала первую любовь, конечно же, безответную, так не хватало лучиков любви и доброты. Но самое больше несчастье было в том, что ее девушка-педагог ушла в декрет. Жизнь есть жизнь… Но тогда даже дышать было больно. Взамен дали какую-то дурынду. Сонька у нее сонату Гайдна G-dur играла без фа-диеза, вам все равно не понять… Это была амеба, далекая от музыки, и Сонькина карьера пианистки накрылась бы медным тазом, если бы с нового учебного года ей не дали нового педагога. Тогда и появился рисунок «Свет моей жизни». Евгения Ивановна Стебунова была учителем от Бога и смогла душу Сони привести в равновесие. А убила ее система… И человеческая зависть… Ведь каждый ученик Евгении Ивановны уже через год работы c ней играл не хуже Вана Клиберна. У Сони даже фотографии любимого педагога не осталось. В сравнении с девушкой-педагогом, раскрывшей все ее таланты, конечно же, внешне Евгения Ивановна ей проигрывала. Та – богиня, эта – глубокая старуха. Только позже, в процессе учебной деятельности, Соня поняла, что возраст педагога всегда несет опыт и мудрость. Как-то неуловимо быстро Евгения Ивановна систематизировала знания Сони, добилась от нее яркого красочного звука. Как-то незаметно воспитала фанатичное отношение к музыке. Как она тогда занималась! В сутках часов не хватало! И вот, пожалуйста, перед вами лауреат многочисленных региональных и городских конкурсов. А потом коллеги Евгении Ивановны придумали и разыграли целое шоу, чтобы уничтожить учителя. Они пустили слух, что та сошла с ума от своей гениальности. Отправляли ей письма с нелепым содержанием, кричали под дверью всякие гадости, а когда та озвучивала это в учительской, педагоги-коллеги крутили пальцем у виска, дескать, сошла с ума.

Однажды к зданию музыкальной школы подъехала «скорая», учителя умело разыграли спектакль, типа это «плановый» медицинский осмотр.

Евгения Ивановна, не подозревая ничего, села в машину, и та сразу на бешеной скорости выехала со школьного двора.

Говорили, что ее отправили в сумасшедший дом.

Чего только не предпринимала семья Сони, следов любимой учительницы не нашли.

Соня вспоминала уроки своего педагога, у которой, кстати, учительницей была ученица самого великого Рахманинова. Этим все сказано. Вспоминала и плакала. Так мало было этих уроков! А как играла Евгения Ивановна! А еще они вместе с ней и ее овчаркой Лизой ходили в походы, чтобы слушать звуки природы. Встречала их Александра Ивановна, сестра учительницы, вкусными обедами. Как же она преданно ухаживала за своей Женечкой! Женечке не разрешалось делать по дому ни-че-го. Только играть на рояле. Он важно и по-хозяйски занимал всю площадь их крошечной однокомнатной квартиры. Непонятно, где они спали? Все вместе на полу? С собакой? Куда они все постельные принадлежности прятали? Как было приятно наблюдать за сестричками! Таких два милых седых одуванчика.

– Простите, Евгения Ивановна. Простите, что не смогла помочь в этом страшном театре взрослых людей-марионеток. Ими управляла зависть, а я была слишком мала, чтобы понять, какая это страшная сила, ЗАВИСТЬ.

Будьте вы все прокляты до шестого колена, все, кто принял участие в этом мерзком спектакле!..

В ту пору родители задумали родить мне братика, и, честно говоря, я сильно запереживала, а продолжат ли они любить меня? Или, может, предадут, как предали Евгению Ивановну ее же коллеги? Да, мечтали о братике, особенно папа. Родилась Сашка. Привет, сестра! Испортила ты мне детство!

О папе

А кто такой папа? Папа – это родной тебе человек. Мой папа очень любит смотреть телевизор. Он – его лучший друг. Папа меня учит смешным стихотворениям и песням, например:

– Как из гардероба показалось жо…

– А че? Ничего, желтый сарафанчик!

Когда мы с папой так поем, мама нервничает и ругается.

Ему очень не нравится, когда мама заставляет его ходить ко мне в музыкалку на концерты. Он говорит, что ничего не понимает в музыке – блям-блям, как палкой по забору. Еще папа хорошо водит машину и умеет ремонтировать велосипед. Он совсем не любит сладкое, зато пива может выпить целую канистру, если, как он сам говорит, есть хорошая компания. А еще он обожает красивых теток, с ними он шутит. Хорошо еще хоть про маму не забывает. Как ее не любить? Она заботится обо всех и красивая. Только не следит за собой, я сама видела, как она в лифте накрасила себе губы без зеркала. Посмотрела бы, как тщательно себе рисует наша англичанка, пририсовывает себе губищи, будь-будь какие! Вывод: женщиной быть сложно, и чтобы твой мужчина никуда не делся, надо успевать следить за собой.

Соня перелистывала страницы своего дневника. Да, тут вся ее жизнь: семья, школа, одноклассники, учителя. Всеми ими она давно научилась управлять. А что? К каждому можно подкатить, каждого можно обаять, использовать по своему усмотрению.

Кстати, все последнее время ее донимает мысль – как нормальные люди могут идти в учителя? В школе, особенно как ввели ЕГЭ и ГИА, они стали какие-то злые и нервные. Панически боятся, что их обвинят в плохом обучении. Чуть что – пугают ЕГЭ, тоже нашли страшилище! Но самый ужас, когда родная мать – учительница в твоей школе.

Гляди тогда в оба. С одной стороны, одноклассники. Ну во всем, козлы, тебя подозревают: поставили тебе «четверку» – ну, конечно, мать – учительница. Узнали учителя какую-то тайну детей. Ну-ну… Это ты разболтала все своей мамочке, а та уже другим училкам.

С другой стороны, мать сама едва справляется с администрацией. И почему ей не хватает ума наладить отношения с этими уродами? Вечно у нее какие-то проблемы, денег не платят, а ученики не только по школе толпами за ней ходят, так и дома покоя от них нет.

Никогда, ни-ког-да Соня не пойдет работать в школу. А эта последняя история, вот с этим самым дневником… Был бы автомат – расстреляла бы всех. Хотя сама дура, зачем-то потащила дневник в школу и оставила на английском, да еще и с ключиком в замке. Классуха-англичанка взяла да прочитала от корочки до корочки, как будто ей никто никогда не говорил, что читать чужое – дурной тон. Ну, прочитала, хрен с тобой, так нет, надо всем одноклассникам процитировать, что думает Соня о них, маме закладочки разложить. Ну и кто она после этого?!