Текст книги "Не может быть, или Магия"

Виктория Познер
Не может быть, или Магия

Если вы не верите в магию,

магия заставит вас поверить в себя.

Если вы не верите в себя,

обратитесь к магии,

она-то вас и создала.

Айшек Норам

© Оформление. ООО «Редакция Eksmo Digital», 2023

© Виктория Познер, 2023

По ухабистой проселочной дороге с усилием прокладывал себе путь старый, оформленный пестрой рекламой автобус.

– Бог разговаривает с нами через все: через людей, нас окружающих, через собаку, которая ласкается к нам и дружески виляет хвостом, через дождь, ветер, пение птиц и даже, если хотите знать, через извержение вулканов, землетрясения и всякого рода наводнения. Все это, – пассажир автобуса, одетый в длинное платье из грубого небеленого льна прямого силуэта и кожаные сандалии, развел руками, как бы желая объять необъятное, то, что не было упомянуто им при перечислении, – есть Бог! – закончил он смиренно, с пиететом к Создателю и погладил свою бороду. – Как только я понял это, в тот же миг жизнь моя стала прекрасной, полной чудес! – мужчина дружески посмотрел на рядом сидящего и внимающего каждому его слову спутника. – Я бы хотел поделиться своими мыслями с другими, чтобы они могли со мной возрадоваться, но не всегда меня понимают. Я стремлюсь помочь людям познать Бога, так же как я сам познал Его. Но это оказалось невозможным! – выразительно, с горечью произнес он.

– Да, Симон Петрович, не всем это надо, – согласился спутник философа Генка Шалый.

– К сожалению, не в познании Бога многие видят свое счастье.

Геннадий смотрел на собеседника глазами доверчивой собаки и непрестанно еле заметно в знак согласия с изречениями Симона Петровича кивал головой. – Да, да, да-да-да, – немного нервно затараторил Шалый, – слепы, малоразвиты, да, да-да-да. – Нервозность Геннадия начиналась как раз в то время, когда организм его требовал опрокинуть рюмочку-другую чего-нибудь крепкого: водочки или самогона. Для поправки здоровья сгодилась бы бутылка пива или стакан вина, но ничего такого у мужчины под дрожащей рукой не оказалось. Он пытался внимательно слушать речь умного человека, но жажда то и дело норовила увести его мысли в другую сторону, далекую от вечных ценностей, но близкую и до боли понятную страждущей плоти.

– Осознав это, я успокоился, – продолжил рассказ авторитетный в платье, – каждому свое.

Сидящая напротив мужчин упитанная пассажирка со спящим рядом с ней сыном-студентом Снежана Андреевна Кашина, оказавшись невольным свидетелем разговора двух незнакомцев, остро отреагировала на фразу «каждому свое». «Почему-то я так и знала, что он скажет "каждому свое", – подумала женщина, забыв уточнить, почему именно она так и знала. Эти двое казались ей странными типами. – Может, они сумасшедшие?» – предположила дама, обмахиваясь пластиковым веером, украдкой посматривая на подозрительных.

– Я не прячу свои знания от других, – не унимался Симон Петрович, судя по выводам Снежаны, претендующий на звание учителя, – но и не навязываю их каждому встречному. Пусть рядом со мной по жизненному пути идет тот, кто всем сердцем желает того же, чего и я. Дорога у меня одна к Богу. И пусть не всеми я понят, с твердой уверенностью заявляю, я не одинок. Бог есть! Бог есть! Пришел я на эту землю, чтобы отыскать путь к нему и указать его другим.

– Да, да, да-да, Бог есть, – согласился Шалый. – Где же путь? – не в силах скрывать тремор, спросил дрожащим голосом Геннадий, постоянно дергая бегунок молнии застиранной, выцветшей, местами побитой молью, синего цвета толстовки.

– В сердце твоем, – ласково ответил спутник, – чего желаешь, те пути и откроются.

«Выпить он желает, – отметила про себя Снежана. – Чего еще? Налицо у Геннадия вашего все признаки алкоголизма». Она посмотрела на сына, Алексей с наушниками в ушах, запрокинув голову назад, безмятежно посапывал.

– Душно сегодня, не правда ли? – Симон Петрович обратился к собеседнику. – При таких температурах организму надо больше пить, – он достал из котомки, висевшей на его плече, флягу и протянул Шалому. Геннадий с жадностью приложился к воде, и тело его расслабилось, страсти, кипевшие в организме, разгоняемые питейным пороком, чудесным образом утихли, и в голове прояснилось.

«Не хватало еще, чтобы автобус превратился в рюмочную, – подумала женщина и укоризненно посмотрела на Симона. – Дорогу к Богу ищет, а по пути авторитет розливом дурмана зарабатывает, халдей. Хламиду на себя какую-то напялил. С такой раздачей жидкости ты быстро себе единомышленников наковыряешь. Подбросило провидение в попутчики выпивох!»

– Не желаете освежиться? – вежливо обратился философ к женщине, достав из сумки бутылку фанты.

– Спасибо, у меня свое, – Снежана похлопала рукой по рядом стоящему с ней пакету. «Он бы мне еще закусить предложил», – язвительная мысль пробежала в сознании женщины.

– Может, яблочко? – Симон Петрович с улыбкой протянул женщине фрукт.

– Спасибо, не надо, – пассажирка одарила напротив сидевших натянутой улыбкой, которая расшифровывалась как «отстаньте от меня».

– С чего начать? – вернул учителя к прежней теме беседы Шалый.

– Самое сложное и немаловажное состоит в познании самого себя. Познакомься с самим собой, пойми себя и свое истинное желание. С этого и надо начать.

– Пожалуй, – продолжал кивать Геннадий.

– Социум отвлекает человека от познания самого себя, навязывает ему готовую модель жизни, а ведь у каждого человека модель эта должна быть своя собственная, индивидуальная. В кино и книгах человеку ленивому, слабомыслящему предлагают шаблоны модного в миру поведения: диктуют, как кому одеваться и раздеваться, что покупать и, стыдно сказать, насколько быть раскованным и активным в половых сношениях, какой иметь размер бюста, вес, рост и так далее. Мудрость и критическое мышление не в чести, – подытожил сказанное Симон Петрович. – На днях подошел ко мне на улице молодой журналист, представился, сунул под нос микрофон и спрашивает: «Как вы думаете, в чем цель жизни в глобальном, всеобъемлющем смысле?» Ответ на этот сложный вопрос очень простой. Цель жизни есть жизнь. А жизнь есть Бог. Познал себя, значит, познал Бога. У нас на это познание вечность отведена.

Снежана Андреевна глубоко вздохнула, ее полновесная грудь, поддерживаемая широкими лямками белья, заметно расширилась, дама посмотрела на потолок автобуса. «Какой бред они несут!» – подумала она и на мгновения отвлеклась от беседы мужчин на покалывание в области лопатки, поежилась и, почесавшись спиной о спинку кресла сиденья, посмотрела на пьющего.

– Не так я жизнью своей распорядился, – признался Шалый, – стыдно. – Геннадий Васильевич машинально, по привычке забросил ногу на ногу, и внимательный взор женщины тут же сфокусировался на припыленной, худой, не знавшей педикюра босой ноге мужчины, а вернее, на ее большом пальце с криво подстриженным ногтем, украшенным ярлыком с неразборчивой надписью.

– Все твои ошибки, Шалый Геннадий Васильевич, – это ценная часть твоего жизненного опыта. Вчера ты учился тому, что давало тебе земное существование, а теперь познаешь внетелесные переживания. Цель жизни – сама жизнь, в разных ее формах и проявлениях.

– И все-таки хорошо было бы переписать начисто свою историю. Больно она у меня со стороны непривлекательная получилась, – сетовал Шалый.

– Прошлую жизнь заново не пережить, не переписать. Сосредоточь усилия и надежды для ближайшей жизни. Переосмысли ошибки, усвой опыт и примени его в будущем земном воплощении, – сыпал советами философ.

– А если я, вернувшись в солнечный свет будущей жизни, забуду свой прежний опыт, тогда что делать? – тревожился Геннадий.

– Тебе не один шанс дан будет. В каком-то из воплощений память твоя проклюнется, и вспомнишь ты все. А сейчас утешься. По глазам вижу, что не хочешь оставлять землю.

– Я боролся за жизнь до конца. Теперь вижу, что уход неизбежен, – он положил руку на область печени и добавил: – Цирроз. Я мог продлить земное существование, но, – мужчина хлопнул себя по челюсти тыльной стороной ладони, – злоупотреблял.

– Один человек изрек мудрую мысль. Процитировать ее в точности не берусь, но если своими словами, то звучит она примерно так: «О теле, как о корабле, бороздящем океан, заботиться надо, иначе путешествие будет коротким».

– Мне сорок пять, – признался Геннадий.

«Надо же, как износился, на вид все шестьдесят дашь», – продолжала размышлять женщина.

– Не будем отчаиваться, – предложил философ. – Эволюция идет по кривой, у нее не все так гладко и прямо. Иной раз, отыскивая верный путь, можно заплутать, свернуть не туда, – подмигнул он пьющему.

– О чем вы говорите?! – у Кашиной лопнуло терпение, и она высказалась. – Земные воплощения, опыт прошлой жизни… О перерождении философствуете?! Чушь все это! Взрослые же люди, и такое!.. – она закончила свою мысль ироническим, высокомерным, полным превосходства взглядом, в котором сквозило презрение к теме беседы.

– Те, кто не верит в перерождение, все равно не смогут его избежать, – ответил Шалый, покусывая нижнюю губу.

– Вы держитесь за свои убеждения до тех пор, пока ветер перемен не подхватит вашу душу и не унесет в мир тонкой материи, – доброжелательно добавил Симон Петрович.

– С ума сойти, как серьезно вы говорите об этих химерах! – всплеснула руками женщина и, окинув взглядом пустой автобус, пожалела о том, что, не считая ее и сына, кроме двух ненормальных мужского пола, других пассажиров в салоне не было. «Зря я не сдержалась и высказалась, – проплыла запоздалая мысль в сознании Снежаны Андреевны с неутешительным выводом: – Влипла».

– Читаю в ваших глазах сомнения и скептицизм, – начал было философ, но собеседница его тут же прервала.

– Тонкое замечание! Тут и по глазам читать не надо, я вам открыто заявляю, что жизнь человеку дана один раз! Другой жизни не будет! На этом точка.

– Время нас рассудит, – спокойно ответил Симон Петрович. – Встретимся лет через триста…

– Я не могу! – заколыхалась от смеха дама. – Лет через триста?! Давайте лучше через пятьсот, – предложила она.

– Это как вам будет угодно, – серьезно ответил мужчина в льняном платье. – Перед нами вечность, можно и через пятьсот лет встретиться.

– Сейчас запишу нашу встречу в ежедневник, чтоб не забыть, – не в силах сдержаться, съязвила Кашина.

– Если бы вы только могли ухватить идею бессмертной жизни! Ухватить и крепко, не выпуская, держаться за нее! И вот тогда!.. – судя по появившейся торжественности в интонации, мужчина намеревался изречь что-то очень важное, то, что должно потрясти сознание присутствующих и круто изменить их взгляд на жизнь, но не успел.

– Я пока еще в себе, – Кашина бесцеремонно перерубила нить повествования напротив сидящего и с демонстративным безразличием, отведя взгляд от собеседника, попыталась сконцентрировать внимание на живописных видах природы, скромно проплывающих за окном.

– Если бы вы мыслили себя как существо без начала и конца… – на сей раз как-то жалобно, без особой надежды на понимание протянул Петрович.

– Откуда у вас эти утопические идеи?! – фокус внимания женщины с лесополосы резко, как прыжок блохи, перескочил на Симона.

– Я могу вам рассказать многое о жизни и смерти. Если захотите? И тогда вы сами убедитесь…

– Не стоит, – снова прервала собеседника Снежана Андреевна. – Я не любопытна, да и некогда мне лекции ваши выслушивать. У меня дел много.

– Я могу установить между вами и мной телепатическую связь, и когда у вас выдастся свободное время, многое рассказать.

– Намекаете на дистанционное общение? – неожиданное, как показалось даме, дерзкое предложение философа на минуту лишило ее дара речи, она захлопала накладными ресницами, громко сглотнула и ответила: – Это лишнее! И вообще, я замужем!

– Обладая большими знаниями, человек может стать Богом, – гнул свою линию мужчина, обрисовывая привлекательность перспективы.

– Что вы говорите, неужели самим Богом! – изобразила удивление Снежана Андреевна.

– Или тем, кто по сравнению с обычным человеком обладает всеми признаками и величием Бога.

– И как же стать Богом?

– Расширить сознание, открыться знаниям…

– Вы-то сами обладаете такими знаниями?!

– Частично. Но я готов поделиться этими знаниями с людьми.

– У меня, – женщина, направила на собеседника указательный палец, красный наращенный ноготь которого напоминал окровавленную пику, – есть диплом об окончании института. Мне знаний достаточно! – Последняя фраза, невзирая на свое безобидное информационное содержание в исполнении Снежаны Андреевны, прозвучала угрожающе.

– Не смею настаивать, – вежливо ответил философ. – Было приятно побеседовать. Однако нам пора выходить. Всего доброго, – разом сказали мужчины и покинули автобус.

– Всего доброго, – ответила вслед удаляющимся Снежана Андреевна, провожая собеседников взглядом.

Философ и его ученик направились через луг в сторону заброшенной деревни Упыревки, силуэты их быстро потеряли четкие очертания и, как воск на солнце, расплавились в пространстве. Автобус тронулся.

– Можно поосторожней?! – чувствуя сильную тряску, выразила недовольство Кашина. – Не дрова везете! – повысила тон женщина после очередного сильного толчка. Автобус, как лодка в сильный шторм, то подлетал вверх, то нырял вниз. – Убавьте скорость! – отдала приказ водителю Снежана Андреевна, хватаясь руками за кресло.

Кочковатая, тряская часть дороги выбила из Алексея сон, парень вынул из ушей наушники и огляделся. В матери бурлил вулкан негодования. И хотя особо дискомфортный отрезок дороги через десять минут закончился и волнение Кашину покинуло, негативный осадок остался и требовал выхода:

– Я на вас жаловаться буду! – пригрозила она водителю.

– Жалуйтесь, – сквозь зубы процедил мужчина.

– Вас уволят! – предупредила о серьезных последствиях Снежана Андреевна. – На ваше место придет другой, более ответственный!

– Отлично! – внимательно следя за дорогой, бросил собеседник. – Только от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

– При чем здесь математика?

– Математика ни при чем, – шофер через зеркало заднего вида одарил недовольную колючим взглядом. – Я на логику намекал. От ваших кляуз дорога лучше не станет!

– Вы обязаны прислушиваться!..

– Дамочка, мы ехали со скоростью двадцать километров в час! Хотите медленней, идите пешком, – вышел из себя мужчина. – Не пейте мне кровь! Я, что ли, получаю удовольствие, прыгая по колдобинам?! Автобус не самолет, по небу не летает! Какая дорога, такое движение!

– Значит, дороги надо ремонтировать! – не унималась Кашина.

– Вот и займитесь! А я не по этой части, – ответил мужчина и добавил: – Приплыли! Конечная станция «Палашино». Всех пассажиров в срочном порядке прошу покинуть салон. Автобус идет на отстой, – он открыл окно и закурил.

– А насчет ваших безобразных дорог, – выходя из автобуса, напоследок сделала заявление Снежана Андреевна, – я приму меры, обращусь к кому следует!

– Буду вам безмерно благодарен, – не глядя в сторону женщины, безразлично ответил водитель.

– Всего доброго! – строго сказала женщина, в которой каждый раз, когда она приезжала в Палашино, просыпался дух мудрого управленца, указывающего всем и каждому, что надо сделать и на что обратить пристальное внимание. Больше всего расстраивало Снежану Андреевну безразличие местных обывателей к ее мудрым замечаниям.

– И вам, – кивнул мужчина, желая как можно скорее избавиться от недовольной.

* * *

Утренний воздух в Палашино был пропитан разного рода звуками: мычанием коров, криком петухов, пением птиц, шелестом листвы, который обеспечивал ветер, врываясь в кроны деревьев, звуком автомобильных моторов, шорохом велосипедных колес, голосами проснувшихся местных и приезжих людей.

Снежана Андреевна сидела за кухонным столом в доме свекрови Антонины Марковны Кашиной и то и дело мысленно возвращалась к событиям последних трех дней:

– Вот что значит не везет, – нарезая на мелкие кусочки свиную отбивную в своей тарелке, начала рассказ Снежана Андреевна, обращаясь к матери мужа, – с трудом достала два билета на поезд, – она попробовала мясо и, отойдя от темы повествования, сказала: – Вкусно! Так вот, – продолжила женщина, – я обрадовалась, думаю: купе, кондиционер, две нижние полки. Что, собственно, надо для счастья? И тут все начало рушиться! Жара, кондиционер не работает, входит в купе молодая мамаша с двухгодовалым ребенком и требует, не просит, заметьте, а требует от Алексея поменяться с ней местами. Естественно, Алексей без слов уступает ей свою нижнюю полку. Затем эта наглая особа достает из сумки детский горшок и усаживает на него ребенка. Жизнь есть жизнь, физиология берет свое, я все понимаю. Но всему же есть предел! Подумать только, ребенок сидел на горшке полдня! – женщина взяла паузу и, наколов на вилку молодой вареный картофель, продолжила: – Только мать хочет снять свое чадо с горшка, как тот тут же в крик и слезы! Попутчица на сутки обеспечила нас детским ревом, запахом мочи, фекалий и головной болью, – закончив первую часть рассказа, она промокнула губы салфеткой и перешла ко второй. – Сошли с поезда, сели в автобус и снова– здорово! Два ненормальных попутчика всю дорогу несли околесицу о вечности. Разговоры этих товарищей были, мягко сказать, странные, внешность не выдерживала никакой критики, и фамилия у одного из них Шалый! Чего можно ожидать от человека с такой фамилией? Ничего хорошего! Босой, с биркой на ноге…

– С чем? – переспросил Алексей.

– С ярлыком, таким, какой обычно прикреплен к новой одежде, с указанием на нем размера изделия, состава материала, названия фирмы производителя и цены, – пояснила мать.

– Круто! – усмехнулся Алексей. – Я проспал все самое интересное.

– Так, – растерянно произнесла Антонина Марковна, – Шалый помер вчера. Похороны на послезавтра назначены.

– Это, наверно, какой-то другой Шалый, родственник покойного или однофамилец, – предположила Снежана Андреевна. – Как полное имя покойника?

– Шалый Геннадий Васильевич.

– Странно, тот, что с биркой, тоже Геннадий Васильевич. Какое редкое совпадение. Чего только не бывает! Грибочки вкусные, – отметила женщина, нахваливая стряпню свекрови. – Сами солили?

– Сама, – Антонина Марковна подвинула тарелку с грибами поближе к невестке.

– А второй? – поинтересовался сын.

– Что второй?

– Который был с Шалым.

– Алексей, в твоем вопросе нет конкретики. Выражайся более точно, – попросила мать.

– Что представлял собой спутник Геннадия Васильевича Шалого? – перефразировал свой вопрос студент. – Так сойдет?

– Другое дело, – одобрила формулировку Снежана Андреевна. – Ряженый, одет в длинное льняное платье и сандалии, зовут Симон Петрович.

– Такого не знаю, – вставила Антонина Марковна Кашина. – Так они в Палашино вышли?

– Нет, они вышли посреди дороги и через луг направились в сторону Упыревки.

– Там никто не живет, – удивилась хозяйка дома.

– Я сказала, что они направились в сторону Упыревки, но куда они в итоге собирались прийти, я не знаю. Что там в той стороне еще есть?

– Леса да болота, – ответила свекровь.

– Они туристы, – предположил Алексей.

– Без туристического снаряжения? Они не туристы, – опровергла догадку сына мать. – Они сумасшедшие, поэтому, куда они шли и зачем, непонятно.

– Может, их лагерь уже разбит в лесу, поэтому они без снаряжения. А на вокзал поехали за хлебом и спичками, – развивал свою теорию парень. – Зря ты меня не разбудила, – обратился он к матери, – я бы с ними пообщался. Шалый с биркой на ноге – оригинально. Что значит эта бирка?

– Покойник, – еле слышно ответила хозяйка дома.

– Антонина Марковна, мертвые не ходят, – снисходительно сказала Снежана.

– Там, где проходят разломы земной коры, все невозможное возможно. Мой покойный муж, царствие ему небесное, в лесу случайно наткнулся на огромную глубиной трещину в земле, такую, что дна не видно…

– Может, сходим посмотрим? – оживился Алексей.

– Я дороги не знаю. Да и твой дед соваться туда запретил, опасно, проклятое место.

– Что там такого-то? – удивилась Снежана. – Эка невидаль – овраг, трещинка в земле!

– Возле этой трещины ход времени нарушается. Со слов мужа, он там пробыл минут двадцать, не больше, а на самом деле почти сутки. Усталость в этом месте на человека наваливается, состояние гнетущее, страх беспричинный, паника. Растительность вокруг оврага бедная, стволы деревьев кривые, узловатые – дурной знак. Самое плохое в таких местах то, что человека нечистый кругами водить начинает, с пути сбивает. Иван дорогу домой не сразу нашел. И не один он там петлял. Остановился Ваня, чтоб осмотреться по сторонам, собраться с мыслями, и вдруг слышит стук копыт, всадник к нему приближается. Глядь, и впрямь мужчина подъехал и спрашивает: «Эй, человек, знаешь ли ты, в какой стороне имение графа Палашина?» Муж удивился странному виду незнакомца, который был одет в короткие панталоны, чулки, туфли с пряжкой и камзол, а на боку его висела шпага. «Да не молчи, – вышел из себя чужой, – не стой как истукан, а отвечай на вопрос! У меня к вашему графу от нашего графа приглашение на бал, мне его вовремя доставить надо! Или ты и впрямь тугоух?! В какой стороне имение Палашиных? – что было сил, прокричал он. – В какой стороне?!» Иван от растерянности, сам не зная почему, махнул рукой влево. Только нарочный скрылся за кедром, как тут же из-за этого самого дерева выезжает рыцарь в латах и подъезжает к мужу. «Где, – говорит рыцарь, – дорога на Иерусалим?» Тут дед твой, Алеша, не то что дар речи потерял, он с мыслями собраться не мог, потому что рыцарь этот и нарочный – одно лицо, один человек. Места, подобные этому, старики петлей времени называли. В таких местах, говаривал мой дед, все далекое близко, прошлое, настоящее и будущее не друг за дружкой следуют, а параллельно идут и пересекаться умудряются.

– Ой, Антонина Марковна, – заколыхалась от смеха Снежана, – умеете вы страшные сказки рассказывать!

– Эврика! Я все понял! Меня вдруг осенило! – вернулся к предыдущей теме разговора молодой человек. – Эти странные мужики, которые ехали с нами в автобусе, – сталкеры, – Алексей посмотрел на недоумение родственниц. – Это такие люди, – пояснил он, – которые занимаются исследованием опасных территорий, разных там объектов и всем тем, что связано с риском для жизни. Они ищут, а возможно, уже нашли и исследуют эту самую трещину в земле. А то, что они странно выглядят и немного с пришибом, – это естественно, с аномалиями имеют дело, профзаболевания никто не отменял.

– Впечатлил! Фантазер, ты все о своем! Устное творчество тебе давалось всегда лучше, чем письменное. Я не понимаю, почему школьные сочинения вызывали у тебя сложности? – разговор об аномалиях мать Алексея начинал утомлять. – Помню как сейчас, тема сочинения: «Как я провел лето». Наш умник уложился в одно предложение: «Лето я провел у бабушки».

– Ба, – обратился Алексей к Марковне, – спасибо за обед, было вкусно. Пойду в свою комнату, вещи распакую.

– Алексею необходим отпуск, – оставшись наедине со свекровью, расхаживая взад и вперед по кухне, сказала Снежана Андреевна. – Ему надо больше отдыхать, дышать свежим воздухом, хорошо питаться. Лешенька должен как следует отоспаться. Врач сказал: «Мальчик переутомился», – женщина подошла к столу и, присмотрев в миске с клубникой самую большую ягоду, отправила ее себе в рот. – Поэтому я настояла на том, чтобы ребенок взял академический отпуск. Институт никуда не денется. Поживет годик у вас в Палашино, вдалеке от городской суеты. У него масса друзей. Дверь в квартиру не закрывается, к нам постоянно приходят однокурсники или бывшие одноклассники Алексея. Я не против общения, но каждый день, согласитесь, это слишком! Мальчик устал. В общем, я думаю, смена обстановки пойдет ему на пользу.

– А Семен что думает? – поинтересовалась у невестки Антонина Марковна.

– Семушка во всем со мной согласен. Я жена, я мать его сына, – с гордостью заявила Снежана. – Если я что решила, так это на благо семьи.

– Семен сам-то когда приедет?

– Он к вам собирается заглянуть в следующем году. Заодно и Алексея заберет. Сема много работает, – пожаловалась невестка.

– Тоже устал?

– У него на работе бесконечно отчеты, то квартальный, то годовой, – сплошная головная боль. Я купила нам с ним путевку на двоих в Египет. На следующей неделе в отпуск, к морю, солнцу. Да и мне нужно оздоровиться. В Санкт-Петербурге климат, сами понимаете, дожди, – женщина посмотрела в окно. По двору спокойно разгуливали упитанные куры. Два задиристых красавца петуха, черный и красный, тряся головами и хлопая крыльями, затеяли потасовку. – И не надоело вам с птицей возиться? – с нескрываемой брезгливостью спросила женщина. Грязи от нее много. Всю траву выклевали. И петухи… они ж ни свет ни заря голосят.

– Мне не мешают.

– С вами все понятно, а вот Лешеньке нужен покой, – напомнила невестка.

– Я внуку утречком на завтрак омлет из домашних яиц приготовлю, укропа свежего сверху покрошу. Это ж красота! Покупные яйца, – Марковна скривила недовольную гримасу, – не то, желток бледный.

– Тогда ладно, – согласилась невестка, – пусть ходят, щиплют травку. Но грязи все-таки от них… – многозначительно пожав плечами, Снежана закатила глаза и отвернулась от окна.

– Грязи ото всех много. Куры не исключение.

– Не буду с вами спорить. Пора. У меня сегодня вечером поезд. По вашим дорогам ездить быстро нельзя, колеса можно потерять. Одни колдобины! – укоризненно заявила мать Алексея. – Мы к вам на автобусе ели доплелись. Дороги когда собираетесь прокладывать?

– Я-то что могу? – развела руками старушка. – Это не от меня зависит.

– Надо писать, жаловаться! – возмутилась невестка. – Сидите молча, в ус не дуете! – она подошла к висевшему на стене зеркалу, достала из маленькой сумочки розовую помаду и подвела ей губы. – Все вас устраивает, – выговаривала свекрови женщина, рассматривая свое отражение. – Сами знаете, под лежачий камень вода не течет!

– Так может, ты напишешь куда следует? Пусть дорогу проложат.

– Можно подумать, мне это надо, а не вам. Пишите, требуйте, добивайтесь! Не сидите сиднем, – посоветовала Снежана. – Леша, – позвала она сына, – Алексей, я уезжаю, проводи меня до остановки.

По неспешной, но твердой походке Снежаны Андреевны можно было заключить, что идет деловая, знающая себе цену женщина. Подбородок ее был поднят вверх, смотрела она на местных обывателей снисходительно, с высоты уроженки Санкт-Петербурга – культурной столицы матушки России. Ее упитанное, рыхлое тело указывало на отсутствие в жизни женщины места изнурительному физическому труду, а выгнутые дугой нарисованные черные брови – о желании себя приукрасить, сделать более выразительной и заметной.

– Алексей, ты не очень-то бабушку слушай, – наставляла она сына. – Антонина Марковна у нас женщина добрая, но дремучая. Не забывай, тебе надо за год сил набраться, отдохнуть как следует. Телевизором не увлекайся. Там смотреть нечего, сплошной негатив, одно расстройство. Лучше книги читай. Я узнала, в этом захолустье, как ни странно, есть библиотека. За интернет я спокойна, в Полашино он почти не ловит. Ну, это и к лучшему. В доме целыми днями не сиди, иди во двор, там гамак, скамейка. Одним словом, чаще бывай на воздухе. И не надо заводить дружбу с местными парнями и девицами, они тебе не ровня.

– С кем же общаться?! – недовольно фыркнул сын.

– В городе не наобщался? Человеку иногда полезно побыть наедине с самим собой, – она погладила сына по вихрастой голове. – Надо все осмыслить, обдумать, составить планы на будущее и…

– Но не целый же год в полной изоляции?! – прервал рассуждения матери Алексей.

– Год, уверяю тебя, – это такая малость, – задумчиво произнесла Снежана Андреевна, – миг, раз – и пролетел. Не успеешь оглянуться, как закончится лето, наступит осень, а там… – она махнула рукой. – Когда окунешься в свой университетский улей, будешь вспоминать дни уединения как сладкий сон. Тогда ты оценишь слова своей заботливой матери. Запомни, умные мысли приходят в голову человека тогда, когда его никто не отвлекает. Так мне подсказывает мой жизненный опыт. Мудрецы, мыслители, гении в массе своей всегда вели себя скромно и замкнуто. Вот пример для подражания.

– Мама, я не мудрец.

– Стань им. Тебе для этого все условия предоставлены.

– Ма-а-а… – устало протянул сын.

– Не спорь! Ты завалил сессию! А все твои друзья, подруги…

– Они нормальные ребята.

– Они нормальные, – согласилась мать, – потому что у них все в порядке. А у тебя?! Чуть ли из института не вылетел! – возмущенно сдавленным голосом, полушепотом, чтобы никто не услышал, сквозь зубы процедила женщина. – Если бы не я, тебя бы отчислили. Хочешь свести меня в могилу, – она приложила ладонь к груди и скривилась так, как будто съела что-то очень кислое, такое, что при попадании в рот необходимо немедленно выплюнуть.

– Мама…

– Что, не хочешь?

– Нет, конечно. Живи долго.

– Тогда обещай, что окончишь учебу и принесешь мне диплом об окончании института, – потребовала женщина.

– Обещаю. Но работать по специальности я не стану.

– Юрист – прекрасная специальность!

– Для тех, кто хочет быть юристом, – уточнил молодой человек.

– Прекрасная профессия для тех, кто в этой жизни знает толк! – чтобы спастись от жары, женщина достала из сумочки пластиковый веер и, развернув его, сделала пару движений, разгоняя воздух возле лица. Она хотела что-то добавить, но споткнулась о камень и, боясь упасть, схватилась за сына. – Черт бы побрал эти глубинки с их ухабами! – выругалась она. – Двадцать первый век на дворе, а здесь?!.. Дыра! И это цивилизация?! Это парк юрского периода! Вот, смотри, каблук поцарапала, – пожаловалась она Алексею. – А ведь могла ногу сломать.

– В этом мире есть масса профессий, и все они востребованы, – вернулся к предыдущей теме Алексей.

– Но не все хорошо оплачиваемые.

– Знаешь, мам, – усмехнулся Леша, – юристом, конечно, хорошо,

 
…а рабочим – лучше,
я б в рабочие пошел –
пусть меня научат.
Вставай! Иди! Гудок зовет –
и мы приходим на завод.
Народа – уйма целая, тысяча двести.
Чего один не сделает – сделаем вместе…
 

– Ты что, с ума сошел?! – Снежана Андреевна приложила к его лбу руку. – Температура нормальная. Я говорила, я просила Антонину Марковну, чтобы она тебе в детстве не читала вредную литературу! Вот плоды!

– Это стихи Маяковского.

– Он плохо кончил! И потом, сам он дрова не рубил, сталь не варил, а других на это неблагодарное дело вдохновлял!

– Да он не только к этому призывал! Ты послушай:

 
…На заводе хорошо, а в трамвае – лучше,
я б кондуктором пошел, пусть меня научат…
 

– Или вот еще, – вошел в азарт Алексей:

 
…Кондуктору хорошо, а шоферу – лучше.
Я б в шоферы пошел – пусть меня научат…
 

– Тебе жить, – махнула рукой мать. – Может, в твоем случае полезно начать с кондуктора, так, чтоб впроголодь… Если ты свое будущее так видишь!.. На меня не рассчитывай, копейки не дам! Будешь жить на одну кондукторскую зарплату. Вот тебе, – она скрутила фигу и показала родному чаду, – мобильный телефон с наворотами.