Текст книги "Тени сгущаются"

– Угу, – буркнула Лайла.

– Гм… – протянул он и умолк.

Они в молчании пробирались по каменному лабиринту улиц, и вскоре последние следы рынка утонули в тумане. Темный камень туннелей сменился деревом – они покинули сердце Сейзенроша и снова очутились перед фасадами.

– А как насчет меня? – спросила Лайла, когда они пришли в порт.

– Что насчет тебя? – оглянулся Алукард.

– Что ты видишь, когда смотришь на меня?

Ей хотелось знать правду. Кто такая Дилайла Бард? Что она такое? На первый вопрос она, кажется, и сама знала ответ, но на второй… Она старалась не задумываться об этом, но Келл не раз говорил, что здесь ей не место. Точнее, она не должна была попасть сюда и притом остаться в живых. Она нарушила множество правил. И хотела знать, почему ей это удается. Как. Кто она – просто ошибка вселенной, аномалия – или нечто большее.

– Ну? – поторопила она.

Она думала, что Алукард отмахнется от ее вопроса, но он все-таки остановился и повернулся к ней.

На миг его лицо исказилось. Он так редко хмурился, что это выражение казалось на его лице чужим. Наступило долгое молчание, только стучала кровь у Лайлы в висках. Темные глаза капитана пристально рассматривали ее.

– Тайны, – проговорил он наконец и подмигнул: – Как ты думаешь, почему я разрешил тебе остаться?

И Лайла поняла: если она хочет узнать правду, надо будет открыться ему. А к этому она еще не готова. Поэтому она попыталась улыбнуться и пожала плечами:

– Тебе нравится звук собственного голоса. Вот и захотелось найти собеседника.

Он рассмеялся и положил руку ей на плечо:

– И это тоже, Бард. И это тоже.

V

Серый Лондон

В пелене умирающего света город словно выцвел. Бесконечная палитра красок сократилась до черного и белого. Из каминных труб поднимались темные облака дыма, по улицам, сутулясь от холода, пробегали унылые фигуры.

Никогда в жизни Келл так не радовался, очутившись здесь.

Став невидимкой.

Стоя на узкой улочке в тени Вестминстера, он полной грудью вдыхал дымный морозный воздух и наслаждался этим. Налетел холодный ветер, он сунул руки в карманы и пошел. Не зная куда. Это не имело значения.

В Красном Лондоне не спрячешься, но здесь он сумел отыскать для себя укромное местечко. Люди навстречу попадались, но никто его не знал. Никто не шарахался, не смотрел вслед. Да, в определенных кругах ходили всякие слухи, но для прохожих он был просто незнакомцем. Тенью. Призраком в городе, где полно…

– О, это вы!

Келл вздрогнул, замедлил шаг, но не остановился, надеясь, что эти слова адресованы не ему, а может быть, его просто с кем-то спутали.

– Сэр! – снова произнес тот же голос. Келл оглянулся, ища не говорившего, а того, к кому он обращается. Но поблизости никого не оказалось, а голос был уверенным и в нем звучало узнавание.

Настроение, едва успевшее улучшиться, рухнуло и разбилось вдребезги. Перед ним стоял долговязый парень. Он сжимал под мышкой стопку бумаг и таращился на Келла глазами круглыми, как монеты. На плечах висел темный шарф, одежда была не поношенная, но сидела очень плохо. Костюм был коротковат, руки торчали из рукавов, и на одном запястье Келл разглядел край татуировки.

Руна могущества.

Когда Келл впервые увидел ее, в голову пришли сразу две мысли. Первая: руна нарисована неточно, так, словно ее много раз копировали. Вторая: перед ним энтузиаст, обитатель Серого мира, возомнивший себя магом.

Келл терпеть не мог энтузиастов.

– А, Эдвард Арчибальд Таттл Третий, – сухо произнес Келл.

Долговязый Нед расплылся в неловкой улыбке, словно услышал потрясающую новость.

– Вы меня помните!

Еще бы. Келл помнил всех, с кем имел дело. Или, напротив, предпочел бы не иметь.

– Я вам ничего не принес, – предупредил Келл, вспомнив свое полушутливое обещание принести мешочек земли, если Нед его дождется.

Нед беззаботно махнул рукой.

– Вы вернулись, – сказал он, торопливо шагая. – А я уж думал, не придете, что было бы неудивительно после всего, что случилось, после того ужасного происшествия с хозяином паба, я ждал, понимаете, ждал и до этого, и, конечно же, после, а потом все-таки начал задумываться, обратите внимание, именно задумываться, а не сомневаться, это, вы же понимаете, не одно и то же, у меня и в мыслях не было сомневаться, но вас так долго никто не видел, и вот теперь вы вернулись…

Наконец Нед остановился, чтобы перевести дыхание. Келл не знал, что и ответить. Энтузиаст говорил за обоих. Налетел пронизывающий ветер, и Нед чуть не растерял свои бумаги.

– Холод собачий, – пробормотал он. – Разрешите вас угостить.

Он кивнул куда-то в сторону. Келл обернулся, увидел перед собой таверну и онемел от удивления. Надо же, куда его занесли предательские ноги! Мог бы сразу догадаться. Неуловимое чувство, заложенное в самой земле, притягивало его к одной-единственной точке.

«В двух шагах».

Келл стоял всего в двух шагах от места, где обычно вел дела, где жила Лайла, где погиб Бэррон.

Однажды, когда все кончилось, он зашел сюда. Двери были заперты. Он выломал их. Тело Бэррона уже исчезло. Он поднялся по узкой лестнице в комнату Лайлы и не нашел ничего – только темное пятно на полу и карту без меток. Карту он забрал с собой – это последняя вещь, которую он тайком пронес из одного мира в другой. И с тех пор он сюда не возвращался.

При виде этой таверны у Келла сжалось сердце. Она сменила название. Выглядела все так же, да и ощущение от нее никуда не делось – теперь, прислушавшись, Келл это понял – но вывеска над дверью гласила «Пять углов».

Название больно царапнуло.

– Право, не стоит… – начал он.

– Таверна откроется еще только через час, – настаивал Нед. – А я хочу вам кое-что показать. – Он достал из кармана ключ, уронив при этом один из листков. Келл поймал его на лету, однако его куда больше заинтересовал ключ, который Нед уверенно вставил в скважину.

– Вы владеете этим местом? – спросил он, не веря своим глазам.

Нед кивнул.

– Да, но, конечно, так было не всегда, я купил его, когда все улеглось после той нехорошей истории. Его хотели снести, но я считал – не надо этого делать, поэтому, когда дело дошло до продажи… Мы ведь оба, и вы и я, мы знаем, что это не простая таверна, она, скажем так, особенная, в ней есть аура… – он понизил голос, – магии. – И опять заговорил громко: – И кроме того, я знал, что вы вернетесь. Не сомневался…

Непрерывно бормоча, Нед вошел в таверну, и Келлу ничего не оставалось, как последовать за ним. Можно было, конечно, повернуться и уйти. Но Нед так долго ждал его, купил эту проклятую таверну, чтобы ждать, и нужно было хотя бы поблагодарить его за эту упрямую решимость. Келл вошел.

Внутри стояла непроглядная темнота. Нед положил бумаги на стол и ощупью двинулся к камину, чтобы развести огонь.

– Времена нынче другие, – говорил он, подкладывая дрова. – Моя семья, видите ли, не знает, что я купил «Углы», они бы меня не поняли, сказали бы, что это неподобающее занятие для человека моего положения. Но они меня не знают, совсем не знают. Я всегда был чем-то вроде отрезанного ломтя. Но вы не обращайте внимания, я просто хотел объяснить, почему было закрыто. Да и люди нынче не те…

Нед умолк, сражаясь с огнивом. Келл перевел взгляд с полуобугленных поленьев на незажженные лампы, расставленные по столам и висящие под потолком, вздохнул и, то ли от холода, то ли из милосердия, щелкнул пальцами. В камине вспыхнул огонь, Нед отшатнулся. Дрова занялись, и синевато-белое магическое пламя постепенно сменилось обычным, красно-желтым.

Одна за другой загорелись лампы. Нед смотрел на это, как будто в его таверну по приказу Келла посыпались звезды с неба.

Он тихо охнул, глаза распахнулись – не от страха, и даже не от удивления, а от восторга. От благоговения. И это искреннее, неприкрытое восхищение чем-то напомнило Келлу старого короля. Защемило сердце. Когда-то он принял интерес энтузиаста за алчность, но, видимо, ошибся. Нед ничем не походил на нынешнего короля Георга. Нет, он по-детски хотел, чтобы мир стал интереснее, считал, что если поверить в магию, то она появится сама собой.

Нед коснулся одной из ламп.

– Теплая, – прошептал он.

– Огонь всегда теплый, – отозвался Келл, обводя взглядом таверну. При свете стало ясно, что, хотя снаружи таверна осталась прежней, внутри она сильно изменилась.

С потолка темными складками свисали шторы. Столы были расставлены, как спицы в колесе, на столешницах нарисованы – нет, выжжены – темные фигуры: видимо, Нед пытался изобразить символы могущества; одни из них походили на его татуировку, другие были полностью придуманными.

Таверна «В двух шагах» всегда была обителью магии, а «Пять углов» лишь выглядели ею. Так мог бы представлять себе магию наивный ребенок.

В воздухе витала тайна, театральность. Нед скинул плащ, и под ним обнаружилась черная рубашка с высоким воротником и блестящими ониксовыми пуговицами. На шее сверкала цепь с пятиконечной звездой, и Келл подумал, что, наверное, поэтому таверна и получила свое название, но потом увидел на стене рисунок в рамке. На нем была изображена шкатулка, которая была у Келла, когда он впервые увидел Неда. Игра стихий, и в ней пять ячеек.

Огонь, вода, земля, воздух, кость.

Келл нахмурился. Изображение было удивительно точным, вплоть до щербинок на дереве… Звякнуло стекло – Нед за стойкой доставал с полки бутылки. Он налил темный напиток в два стакана, один протянул Келлу.

На миг Келлу вспомнился Бэррон. Старый бармен был крепок – а Нед худощав. Грубоват и ворчлив – а юноша болтлив и пылок. Но Бэррон был душой этого заведения, а теперь его нет. Из-за Холланда. И из-за него, Келла.

– Мастер Келл! – настойчиво повторил Нед, протягивая бокал.

Келл понимал, что должен уйти, однако невольно приблизился к стойке, и прежде чем сесть, мысленным усилием придвинул табурет, не прикасаясь к нему.

«Позер», – произнес мысленный голос, и, видимо, был прав, однако факт остается фактом: уже очень давно никто не смотрел на него такими глазами, как Нед.

Келл взял стакан.

– Что ты хотел мне показать?

Нед просиял, услышав «ты», и достал из-под стойки шкатулку.

– Видите ли, я тренировался… – Он откинул крышку и достал из шкатулки небольшой сверток. Увидев его, Келл поспешно поставил бокал. Это был набор стихий – такой же, какой Нед пронес сюда четыре месяца назад. Нет, тот же самый – от темных дощечек до бронзовой защелки.

– Где ты это взял? – спросил Келл.

– Гм-м, купил. – Нед почтительно поставил волшебную шкатулку на стойку и открыл защелку. Крышка откинулась, открыв взорам пять стихий в своих ячейках. – У джентльмена, которому вы ее продали. Было нелегко, но мы смогли договориться.

«Отлично», – подумал Келл, внезапно упав духом. Хуже обычного энтузиаста может быть только энтузиаст богатый.

– Я пытался сделать свою собственную, – продолжал Нед, – но у меня ничего не вышло, я никогда не был силен в таких вещах, вы бы только видели мои чертежи – как курица лапой, честное слово! И тогда я нанял…

– Не отвлекайся, – перебил его Келл, чувствуя, что Нед может хоть всю ночь блуждать по извилистым тропинкам своих мыслей.

– Верно, – согласился он. – Итак, я хотел показать вам… – он театрально щелкнул пальцами, – вот это!

Нед постучал по ячейке с водой, потом положил ладони на стол. Впился взглядом в шкатулку, и Келл успокоился: все равно у него ничего не получится.

Но что-то изменилось. В прошлый раз Нед делал над водой таинственные пассы, бормотал заклинания, как будто слова имеют какую-то силу. Вот и сейчас его губы шевельнулись, но Келл ничего не услышал. Ладони лежали на столе по обе стороны от шкатулки.

Сначала, как он и ожидал, ничего не происходило.

Но потом, когда Келл уже начал терять терпение, вода шевельнулась. Всего лишь крохотная капелька приподнялась над поверхностью и упала обратно, пустив мелкую рябь.

Ох, санкт!

Нед торжествующе выпрямился. Он старался сохранить спокойствие, но видно было, как ему хочется вскинуть руки и издать торжествующий крик.

– Вы видели? Нет, вы видели? – повторял он. Да, Келл видел. Такие способности не назовешь выдающимися, но он и этого не ожидал. Для Неда, для любого жителя Серого мира это было невозможно, но в последние месяцы Келл начал догадываться, что ничего невозможного нет. Как-никак Лайла родом из Серого Лондона, и она… Впрочем, Лайла – это совсем другое дело.

«Магии больше нет места в вашем мире», – сказал он королю.

«Мир цикличен. Может быть, наши времена когда-нибудь вернутся».

Что происходит? Он всегда считал, что магия – это огонь, и каждый Лондон находится все дальше от очага. Черный Лондон был так близко, что сгорел дотла, а в Сером Лондоне давным-давно остались только холодные угольки. Но может быть, среди них сохранилась искра? И она еще может вспыхнуть? Может быть, он ненароком раздул гаснущее пламя? Или это сделала Лайла?

– Это все, что мне пока удается, – взволнованно сказал Нед. – Но если хорошенько потренироваться… – Он с надеждой посмотрел на Келла и быстро отвел глаза. – С хорошим учителем или хотя бы с добрыми советами…

– Нед… – решился Келл.

– Конечно, я понимаю, вы заняты, у вас много дел и нет свободного времени…

– Эдвард… – снова попытался Келл.

– Но у меня есть для вас кое-что.

Келл вздохнул. Ну почему всем вдруг вздумалось делать ему подарки?

– Я много думал над тем, что вы сказали в прошлый раз, о том, что интересуетесь только самыми важными вещами, я долго искал и, мне кажется, приготовил для вас достойный подарок. Сейчас принесу.

И не успел Келл его остановить, не успел объяснить, что не может ничего взять, как Нед умчался вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки.

Келл смотрел ему вслед, жалея, что не может остаться.

Он скучал по таверне «В двух шагах», по простоте и надежности этого места, этого города. Стоит ли возвращаться домой? В том-то и дело. Домом ему был Красный Лондон. В этом мире он чужой. Он до мозга костей пропитан магией, он арнезиец, а не англичанин. И даже если в этом мире сохранилось хоть немного силы – а Тирен говорит, что миров без силы не бывает, – Келл не сможет пустить ее в ход, ни ради Неда, ни ради короля, ни ради себя самого. Он уже погубил два мира. И не хочет брать на душу третий.

Он провел пальцами по волосам, встал со стула. Шаги наверху слышались все тише.

Шкатулка с игрой все еще лежала на стойке. Забрать бы ее, но что потом? Придется объяснять Гастре и Стаффу, откуда она взялась. Нет, пусть остается у мальчишки. Он отставил пустой бокал, шагнул к двери, сунул руки в карманы.

На самом дне пальцы что-то нащупали.

Он достал второй краснолондонский лин. Монета была старая, золотая звезда стерлась. Он не помнил, откуда она взялась. Наверное, когда-то забрал ее у дряхлого короля, обменяв на новенькую. А может, случайная сдача, затерявшаяся в шерстяных складках. Он всмотрелся в нее, потом наверху хлопнула дверь, по лестнице застучали шаги.

Келл оставил монету на стойке возле пустого стакана и ушел.

VI

Сейзенрош

Чем старше Лайла становилась, тем больше ненавидела таверны.

Ее словно привязывала к ним невидимая нить. Беги хоть изо всех сил, но, стоило достичь конца привязи, как та неумолимо затягивала ее назад. Она много лет пыталась перерезать эти путы. И не смогла.

«Нашествие» стояло на самом краю доков, его фонари рисовали яркие круги в пелене морского тумана, наползавшего на порт. Вывеска над дверью была написана на трех языках, из которых Лайла понимала только один.

Изнутри доносились знакомые звуки – скрип стульев, звон стаканов, взрывы смеха, угрозы, которые грозили вот-вот перейти в драку. Она сотни раз слышала это в таверне «В двух шагах»; странно было услышать то же самое здесь, на Черном рынке у самого края империи в волшебном мире. Видимо, в этом и заключается притяжение таких мест: в том, что две таверны из разных городов, из разных миров так похожи – одинаково выглядят, одинаково звучат.

Алукард придержал для нее дверь.

– Тас энол, – сказал он, переходя на арнезийский. – После вас.

Лайла кивнула и вошла.

Внутри «Нашествие» выглядело вполне обычно, другими были только люди. В отличие от Черного рынка, здесь шляпы и плащи были сброшены, и Лайла впервые увидела команды других кораблей. Мимо них еле протиснулся в дверной проем огромный вескиец, толстая белая коса покачивалась вдоль его спины. С голыми до плеч руками он вышел в зимний холод.

У дверей толпилась горстка людей. Они негромко переговаривались на незнакомых языках. Один из них бросил взгляд на Лайлу, и она заметила, что глаза у него золотые. Не янтарные, а яркие, как зеркало, с темными крапинками в металлических радужках. А кожа, на которой сверкали эти глаза, была черной, как ночной океан, и, в отличие от фароанца, которого она видела на Черном рынке, лицо было покрыто десятками зеленоватых стеклышек. Они складывались в линии над бровями, спускались вдоль щек, окутывали шею. Зрелище было пугающим.

– Челюсть подними, – шепнул Алукард. – Ты разинула рот, как рыба.

В таверне стоял полумрак, свет лился не с потолка и стен, а снизу, от столов и камина, и пламя свечей, падая на щеки и брови, окутывало лица причудливыми тенями.

Народу было не очень много – в порту стояли всего четыре корабля. Лайла разглядела людей со «Шпиля» – они сидели по двое, по трое и весело болтали.

Возле бара Стросс и Ленос играли в карты с несколькими вескийцами, Оло наблюдал за игрой, а широкоплечий моряк по имени Тавестронаск – все называли его Тав – погрузился в беседу с арнезийцем с другого корабля.

Красавчик Васри ухлестывал за фароанской служанкой – в этом не было ничего необычного, а сухощавый Кобис сидел в уголке и в тусклом свете читал книгу, наслаждаясь относительным покоем.

Посетители оборачивались, когда Лайла и Алукард проходили мимо, и ей захотелось куда-нибудь спрятаться, но потом она поняла, что смотрят-то не на нее. Всеобщее внимание привлекал капитан «Ночного шпиля». Одни кивали ему, другие махали рукой или поднимали бокал, некоторые приветствовали вслух. Видимо, за годы, проведенные в море, он завел немало друзей. Наверное, Алукард Эмери обзавелся и врагами, но их она пока не встречала.

Алукарда жестом подозвал арнезиец с другого парусника, и Лайла не пошла следом, а направилась к бару и заказала местного сидра, который пах яблоками, пряностями и крепким алкоголем.

После нескольких глотков она обратила внимание на вескийца, сидевшего неподалеку.

На «Шпиле» вескийцев называли «чозер» – гигантами, и теперь она поняла почему.

Лайла старалась не пялиться или хотя бы не подавать виду, но этот человек был настоящим великаном, даже крупнее Бэррона. Лицо словно высечено из камня, обрамлено светлыми густыми волосами. Не тусклыми, как у близнецов Данов, а теплыми, медовыми, подходящими к цвету кожи, как будто он ни дня не провел в тени.

Бицепс его руки, лежавшей на стойке, был шириной с ее голову, а улыбка казалась шире, чем ее нож, правда, не такая острая и злая. Он посмотрел на нее – глаза были голубыми, как безоблачное небо. Волосы и борода вескийца скрывали его лицо почти целиком, расступаясь только вокруг широких глаз и прямого носа, и потому нелегко было понять, о чем он думает. Может быть, просто оценивает ее, а может, вызывает на драку.

Пальцы Лайлы потянулись к кинжалу на бедре, хотя ей искренне не хотелось пускать его в ход против человека, об которого он скорее зазубрится, чем поранит.

Но тут, к ее удивлению, вескиец поднял кружку.

– Ис авен, – отозвалась она, салютуя своим напитком. «Ваше здоровье».

Великан подмигнул и осушил бокал одним долгим глотком. Лайла, почувствовав вызов, сделала то же самое. Ее кружка была вдвое меньше, чем у него, но он и сам вдвое крупнее, так что поединок честный. Когда она поставила свою пустую кружку, вескиец рассмеялся, и дважды стукнул кулаком по столу, одобрительно бормоча.

Лайла положила монету на прилавок и встала. Сидр ударил в голову, и пол качнулся, словно она очутилась на палубе «Шпиля» в жестокий шторм.

– Полегче. – Алукард поймал ее за локоть, потом обхватил рукой за плечи, чтобы скрыть ее нетвердую походку. – Будь осторожна, когда заводишь друзей.

Он повел ее к кабинке, где собралась почти вся команда, и она с наслаждением плюхнулась в кресло у самого края. Капитан занял свое место, и к нему, словно подхваченные невидимым течением, потянулись и остальные.

Люди смеялись, звенели стаканы, скрипели стулья.

Ленос украдкой бросил на нее взгляд. Это он распустил слухи, будто она – морской дух Сарус. Неужели он до сих пор боится ее?

Она достала его нож – теперь принадлежавший ей – и протерла краем рубашки.

После первого бокала закружилась голова, она перестала вслушиваться в разговоры, арнезийские слова плыли мимо, словно клубы дыма, распадаясь на звуки, высокие и низкие, и снова сплетаясь в музыку чужого языка.

На другом конце стола Алукард поднимал стакан вместе со своей командой, и Лайла подивилась, как легко он вписывается в любое окружение. Она и сама неплохо умела приспосабливаться, а Алукард просто преображался. На «Шпиле» он был не только капитаном, но и королем. А здесь, за столом, среди своих людей, стал одним из них. Он был и оставался командиром, но не возносился над остальными. Этот Алукард хохотал громче Тава и флиртовал наравне с Васри, расплескал эль, как Оло, хотя в каюте Лайла видела, как он бросался наводить порядок, если ей случалось пролить вино или воду.

Это был спектакль, и следить за ним было интересно. Лайла в сотый раз спросила себя, какой из этих Алукардов настоящий. А может быть, все они по-своему настоящие?..

А еще ей хотелось бы знать, где и как Алукард набрал такую пеструю компанию. Здесь, на суше, казалось, что между ними очень мало общего. А на «Шпиле» они действовали как друзья, как одна семья. По крайней мере, так, как Лайла представляла себе семью. Бывало, конечно, ссорились, иногда доходило и до тумаков, но все были горячо преданы друг другу.

А Лайла? Преданна ли она?

Ей вспомнились первые ночи, когда она спала спиной к стене и с ножом под рукой. Когда она поняла, что ничего не знает о жизни на корабле, и жадно цеплялась за малейшие обрывки полезных навыков, языка, а изредка – помощи. С тех пор, казалось, прошло много лет. Теперь с ней обращались более или менее как с равной. Признали своей. И какая-то дерзкая частичка ее души, которую она пыталась заглушить на улицах Лондона, радовалась этому.

Но в остальном ей было скверно.

Ей хотелось оттолкнуть стол, выйти на улицу, уйти прочь, разорвать путы, которые привязывают ее к этому кораблю, к этой команде, к этой жизни, начать заново. Тяжесть пут давила ее, хотелось взять самый острый нож и перерезать их, отсечь частичку своей души, которая хочет остаться, которая теплеет, когда Алукард кладет руку ей на плечо, когда Тав улыбается, а Стросс кивает.

«Это слабость», – предупредил голос в голове.

«Беги», – произнес другой.

– Что с тобой, Бард? – спросил Васри с искренней заботой.

– Ничего. – Лайла постаралась снова улыбнуться.

Стросс придвинул к ней еще один полный стакан.

«Беги».

Алукард поймал ее взгляд и подмигнул.

Боже, надо было убить его, пока была возможность.

– Эй, капитан, – прокричал Стросс, перекрывая шум. – Вы заставили нас ждать. Каковы же новости?

За столом затихли. Алукард поставил кружку.

– Слушайте, оборванцы, – заговорил он. Наступила тишина. – Можете провести ночь на берегу. Но на рассвете отправляемся.

– Куда теперь? – спросил Тав.

– В Лондон, – объявил Алукард и посмотрел на Лайлу. Она насторожилась.

– Зачем? – полюбопытствовал Васри.

– По делам.

– Надо же. – Стросс почесал щеку. – Кажется, скоро турнир?

– Возможно, – усмехнулся Алукард.

– Не может быть! – ахнул Ленос.

– Чего не может быть? – не поняла Лайла.

– Он записался на Эссен Таш, – хмыкнул Тав.

«Эссен Таш…» Лайла попыталась перевести фразу. Стихии… что-то там. Что это такое? Кажется, все остальные знали, о чем речь. Только Кобис ничего не сказал, лишь насупился, глядя в кружку, но не растерялся, а встревожился.

– Не знаю, капитан, – заговорил Оло. – Вы считаете, у вас хватит сил сыграть?

Алукард со смехом покачал головой. Поднес кружку к губам, отпил и резко поставил на стол. Она разбилась, сидр выплеснулся, но не разлился по столу, а подскочил в воздух, вслед за ним – и содержимое других бокалов. Жидкость застыла на лету, зависла на миг, потом посыпалась на стол. Одни осколки падали острым концом вниз, другие катились, как сосульки. Ледяной кинжал, который только что был сидром, плюхнулся обратно в бокал Лайлы. И только ледышка Алукарда парила в воздухе над его разбитой кружкой.

Команда зааплодировала.

– Эй, – прорычал бармен за стойкой. – Заплатите за все, что расколотили!

Алукард улыбнулся и поднял руки, будто сдаваясь. Потом согнул пальцы, и осколки стекла, рассыпанные по столу, вздрогнули, потянулись друг к другу и соединились обратно в кружку, как будто Алукард повернул время вспять. Кружка очутилась в руке у Алукарда, трещины помутнели и исчезли. Он поднял кружку, и ледяной сидр, паривший над головой, снова стал жидким и выплеснулся в целехонькую кружку. Он отпил глоток, салютовал бармену, и команда разразилась громовыми аплодисментами. Позабыв про свои напитки, люди стучали кружками по столу.

Только Лайла застыла как завороженная.

Она, конечно, видела, как Алукард творит магию – ведь он несколько месяцев обучал ее. Но одно дело – поднять в воздух нож, а это – совсем другое. Она никогда не видела, что человек способен на такое. После Келла.

Васри, кажется, заметил ее удивление.

– Капитан – один из лучших в Арнсе, – сказал он ей. – Обычно маги могут управлять одной стихией. Некоторые – двумя. А наш Алукард – триада, – с гордостью произнес он. – И не хвастает силой направо и налево, потому что в море великие маги очень редки. Они добыча ценная – того и гляди схватят и продадут. За его голову, конечно, не раз назначали награду, но все-таки. Такие, как он, как правило, не покидают городов.

«Тогда почему же он ушел?» – подумала она.

Подняв глаза, она встретила взгляд Алукарда. Над темным глазом подмигивал сапфир.

– Васри, ты бывал на Эссен Таш? – спросила она.

– Доводилось, – ответил он. – В прошлый раз игры были в Лондоне.

«Игры», – догадалась Лайла. Вот что означает «Таш».

Игры Стихий.

– Они проходят раз в три года, – продолжал Васри. – В городе, где живет победитель прошлых игр.

– И на что это похоже? – спросила она, стараясь не проявлять чрезмерного интереса.

– Никогда не бывала? Да, тебе будет интересно. – Лайле нравился Васри. Пусть он не блещет умом, зато не обращает внимания на ее вопросы, не задумывается, почему это она так мало знает. – Эссен Таш проводится уже шестьдесят лет, с последней имперской войны. Каждый год Арнс, Фаро и Веск сходятся вместе и выставляют своих лучших магов. Жаль, что это длится всего неделю.

– Таким образом империи пожимают друг другу руки, улыбаются и говорят, что все хорошо, – заговорщически добавил Тав.

– Политика – скучная штука, – махнул рукой Васри. – Но смотреть на дуэли дело занятное. А какие там праздники! Выпивка, пари, красивые дамы…

– Не слушай его, Бард, – фыркнул Тав. – Самое интересное – это поединки. Дюжина лучших магов из каждой империи сходятся лицом к лицу.

Поединки.

– И маски там чудо как хороши, – задумчиво проговорил Васри.

– Маски? – с интересом переспросила Лайла.

Тав подался к ней.

– Вначале, – пояснил он, – участники надевали шлемы для защиты. А со временем стали их украшать, чтобы выделиться. Постепенно маски стали турнирной традицией. – Тав слегка нахмурился: – Удивляюсь, Бард, как это ты никогда не была на Эссен Таш.

Лайла пожала плечами:

– Не оказывалась в нужном месте в нужное время.

Он кивнул, словно ответ его удовлетворил.

– Если Алукард и впрямь решил участвовать, турнир будет занятный.

– Зачем люди идут туда? – спросила она. – Просто чтобы показать себя? Покрасоваться перед дамами?

– Дамы тоже участвуют, – вставил Васри.

– Это большая честь – защищать свое королевство…

– Слава – дело хорошее, – возразил Васри. – Но победитель получает огромный приз. Не думаю, что нашему капитану нужны деньги, но…

Тав метнул на него предостерегающий взгляд.

– Приз такой большой, – усмехнулся Оло, – что даже королю жалко с ним расставаться.

Вполуха слушая болтовню, Лайла провела пальцем по сосульке, тающей на столе. Магия, маски, деньги… Эссен Таш интересовал ее все сильнее.

– А участвовать может каждый? – мимоходом полюбопытствовала она.

– Конечно, – ответил Тав. – Если сил хватит.

Лайла убрала палец, и никто не заметил, что сидр продолжает двигаться, вырисовывая узоры на дереве.

Перед ней поставили полную кружку.

Алукард призвал к вниманию.

– В Лондон! – объявил он, поднимая кружку.

– В Лондон! – откликнулась Лайла с улыбкой острой, как нож.