Текст книги "Тени сгущаются"

Глава 4
Зов Лондонов

I

Красный Лондон

Город был в осаде.

Рай стоял на верхнем балконе дворца и смотрел, как стягиваются войска. Морозный ветер обжигал щеки, трепал короткий плащ, который развевался у него за спиной, как золотистый флаг.

Далеко внизу возводились строения, вырастали стены. Треск пламени и грохот молотков разносились над городом, словно звон оружия в решающей битве, где сошлись дерево, железо и стекло.

Многие удивились бы, узнав, что, когда Рай представляет себя королем, то видит себя не на троне, не среди друзей за пиршественным столом, а во главе могучего войска. И хотя ему не доводилось бывать на поле боя – последняя война закончилась шестьдесят лет назад, и отцовская армия вовремя гасила приграничные стычки и народные волнения, – природа одарила Рая живым воображением. Кроме того, на первый взгляд действительно казалось, что Лондон подвергся нападению, хотя войска были его собственные.

Куда ни посмотри, город был захвачен – но не вражескими солдатами, а каменщиками и магами, усердно трудившимися над возведением платформ и сцен, плавучих арен и прибрежных шатров, где разместятся гости и участники Эссен Таш.

– Вид отсюда великолепен, – произнес голос за спиной. Остра говорил на королевском языке, но с заметным арнезийским акцентом.

– Несомненно, мастер Парло, – ответил Рай и с трудом удержался от улыбки. Замерзший Парло с несчастным видом жался к стене; его пугало огромное расстояние между балконом и видневшейся внизу красной рекой. Он цеплялся за свитки с чертежами, как за соломинку. Вису было не лучше: бледный охранник вжимался доспехами в стену.

Рай подавил соблазн облокотиться о перила, чтобы остра и стражник понервничали. Так поступил бы Келл. Вместо этого он отошел от края, и Парло с благодарностью повторил его движение, отступив к выходу.

– Что привело вас на крышу? – спросил Рай.

Парло достал из-под мышки свиток.

– Распорядок церемонии открытия, ваше высочество.

– Конечно. – Он взял план, но не развернул. Парло все еще стоял, как будто ждал чего-то – чаевых? подачки? – и Рай в конце концов сказал: – Можете идти.

Остра обиженно надулся, и Рай наградил его самой царственной улыбкой.

– Полно, мастер Парло, я отпускаю вас, а не прогоняю. Вид отсюда великолепный, но погода неважная, а вам сейчас нужно сесть у огня и выпить чаю. И то и другое вы найдете в галерее внизу.

– Ваше предложение заманчиво… но чертежи…

– Я уж как-нибудь разберусь в планах, которые сам составил. А если понадобится помощь, я знаю, где вас найти.

Через мгновение Парло наконец кивнул и удалился. Рай вздохнул и разложил планы на стеклянном столике у дверей. Развернув свиток, он поморщился – яркое солнце заплясало по белой бумаге, и голова отозвалась болью, напоминая о вчерашнем. Ночи становились для Рая все труднее. Он никогда не боялся темноты, даже после того, как Тени приходили за ним ночью, но только потому, что знал – тьма пуста. Там ничего нет. А теперь было. Он чувствовал это – оно кружилось в воздухе, дожидалось, когда сядет солнце и настанет тишина. И тогда приходили они. Мысли – вот что подкарауливало его, и, когда они разыгрывались, он не мог их угомонить.

Он старался изо всех сил.

Он налил себе чая и снова углубился в план. Придавил свиток по углам, чтобы не сдуло ветром. Вот оно, лежит перед ним, то, на чем он сосредоточился в отчаянной попытке отогнать тяжелые думы.

Ис Эссен Таш.

Игра Стихий.

Международный турнир, в котором участвовали три империи – Веск, Фаро и, конечно, Арнс. Проводился он с размахом. В Эссен Таш участвовали тридцать шесть магов, тысячи богатых зрителей мечтали попасть на трибуны, съезжались королевские гости. Принц и принцесса из Веска. Брат короля из Фаро. По традиции турнир проводился в столице королевства, победившего в прошлый раз. И благодаря ловкости Кисмайры Васрин и вдохновению Рая нынешние игры пройдут в Лондоне с ослепительным блеском.

Жемчужиной игр станет главное достижение Рая – первые в мире плавучие арены.

Шатры и сцены рассыпаны по всему городу, но самой большой гордостью Рая были эти три арены – их строили не на берегах, а прямо на реке. Да, это временные сооружения, и когда турнир закончится, придется их снести. Но как же они хороши! Рай подрядил лучших мастеров по металлу и камню. Вокруг дворца возводили мосты и крытые переходы – с высоты они напоминали золотистую рябь на красной воде Айла. Стадионы имели форму восьмиугольников, на каменный каркас натянуты, как паруса, полотнища брезента. А поверх него одна арена была покрыта скульптурной чешуей, другая – матерчатыми перьями, третья – травянистым мехом.

Рай внимательно следил, как над рекой опускают массивных драконов, вырезанных изо льда, – они окружат восточную арену. Над центральной, словно воздушные змеи, полоскались на ветру матерчатые птицы. А к западу по углам стадиона высились восемь каменных львов, все в разных позах, застывшие в вечном противоборстве хищника и жертвы.

Можно было просто пронумеровать платформы, но это было бы, решил Рай, слишком предсказуемо. Нет, турнир Эссен Таш достоин большего.

Зрелища.

Вот чего ожидали все. А уж Рай умел это организовать. Но дело было не только в красивом спектакле. Пусть Келл насмехается сколько хочет, но Рай всерьез заботился о будущем королевства. Когда отец поручил ему возглавить подготовку, он поначалу обиделся. Эссен Таш – всего лишь изысканный праздник, а принц, хоть и любил развлечения, все же считал, что достоин большего. Ответственности. Власти. И так и заявил королю.

– Править королевством – дело тонкое, – заметил отец. – Каждый поступок несет в себе глубокий смысл, имеет значение. Этот турнир – не просто игра. Он помогает поддерживать мир с соседними империями, дает возможность продемонстрировать, на что мы способны, не применяя угроз. – Король сплел пальцы. – Политика – это танец, пока не станет войной. А заказываем музыку мы.

И чем больше Рай думал над этим, тем больше понимал.

Династия Мареш правила уже больше ста лет. Предки Рая взошли на престол еще до имперской войны. Дворянство – остра – любило их, и ни у кого из королевских родичей – вестра – не хватало смелости бросить им вызов. В этом и заключается преимущество долгого правления: никто не помнит, какова была жизнь сто лет назад, до того как Мареши пришли к власти. Поэтому легко поверить, что у династии нет ни начала, ни конца.

А как же другие империи? О войне никто никогда не говорил, но от границ, словно туман, долетал шепоток недовольства. Вескийская королевская чета, имевшая семерых детей, рвалась к власти, брату фароанского короля тоже не сиделось на месте – рано или поздно лорд Сол-ин-Ар проложит себе путь к трону Фаро, и какие бы виды друг на друга они ни имели, факт остается фактом: Арнс находится прямо между ними.

И еще был Келл.

Сколько бы ни шутил Рай вместе с братом над его репутацией, с Фаро и Веском шутки плохи. Многие были убеждены, что Келл – краеугольный камень Арнезийской империи, стоит его устранить – и государство рухнет.

И не важно, правда это или нет. Соседи всегда будут искать малейшую слабость, потому что править империей – удел сильных. Значит, надо показать силу. И Эссен Таш для этого – идеальная сцена.

Сцена, на которой Арнс будет блистать.

Сцена, на которой будет блистать Рай – не только как бриллиант, но и как меч. Он всегда был олицетворением богатства. А хотел бы олицетворять силу. Магия – это, конечно, сила, но не единственная. Рай говорил себе, что может стать сильным и без нее.

Его пальцы сжали балконные перила.

В памяти ожили воспоминания о даре, который сделал Холланд. Несколько месяцев назад принц совершил глупость – огромную глупость, едва не стоившую жизни и ему самому, и всему городу. Только ради того, чтобы стать сильным, как Келл. Народ никогда не узнает, как близко к гибели подвел их наследный принц. А больше всего на свете Рай Мареш мечтал быть нужным своему народу. Он долго считал, что подданные хотят видеть в своем принце беззаботного весельчака. Он не был настолько оторван от жизни, чтобы полагать, будто в городе нет страданий, однако привык думать – точнее, хотел думать, – что сделает людей хоть немного счастливее, если будет счастлив сам. В конце концов, они его любят. Но что подобает принцу, не подобает королю.

«Не вредничай», – сказал он себе. Родители в добром здравии. Но все живое рано или поздно уходит. Так устроен мир. По крайней мере, так задумано природой.

Воспоминания стиснули горло. Боль, кровь, страх, а потом – тишина и мрак. Погружение во тьму, его тащат обратно, он как будто падает, а потом – острая рвущая боль при ударе о землю. Вот только падает он не вниз, а вверх. Вынырнул обратно в себя самого, и…

– Принц Рай!

Он моргнул и увидел стражника. В дверях стоял его охранник Тольнерс, высокий, строгий, церемонный.

Принц с трудом разжал ноющие пальцы, едва не примерзшие к перилам. Открыл рот – и ощутил вкус крови. Наверное, прикусил язык. «Прости, Келл», – подумал он. Нелегко знать, что твоя боль передается другому, что стоит тебе ушибиться – и он почувствует, и если ему больно, то виноват ты. Теперь Рай, кажется, стал постоянным источником страданий для Келла, а сам Келл ходит на цыпочках, как будто живет в стеклянном доме, и все из-за Рая. Это неправильно, нечестно, в этом нет гармонии. Рай держал в руках боль брата, а Келл держал в руках его жизнь.

– Что с вами? – забеспокоился стражник. – Вы побледнели.

Рай взял чашку чая, уже остывшего, прополоскал рот, чтобы избавиться от металлического привкуса, и дрожащими пальцами отставил чашку.

– Скажи мне, Тольнерс, – с наигранной легкостью заговорил он, – неужели моей жизни угрожает столь сильная опасность, что охранять меня должен не один человек, а сразу двое? – Рай указал на другого стражника, все еще прижимавшегося к холодному камню наружной стены. – Или ты пришел сменить Виса, пока он не лишился чувств?

Тольнерс посмотрел на Виса и мотнул головой. Второй стражник радостно нырнул в дверь, в надежную комнату. Тольнерс не занял его место у стены, а остался стоять перед принцем по стойке «смирно». Он был, как всегда, в полных доспехах, за спиной развевался на холодном ветру красный капюшон, под мышкой зажат золотой шлем. Он походил скорее на статую, чем на человека, и в этот миг – как и много раз до этого – Рай пожалел, что рядом с ним нет прежних стражников, Мортимера и Перси. Он скучал по их веселой, легкой болтовне. Ему частенько удавалось заставить их забыть, что он принц. А иногда они сами заставляли его забыть об этом.

«Не противоречь сам себе», – одернул себя Рай. Нельзя быть одновременно олицетворением власти и обычным человеком. Надо выбирать. И выбирать правильно.

Ему вдруг почудилось, что балкон наполнился людьми. Рай взял чертежи со стола и отступил в теплую комнату. Положил бумаги на диван, подошел к буфету налить себе чего-нибудь покрепче и вдруг увидел на столе письмо. Давно ли оно тут лежит?

Рай оглянулся на стражников. Вис стоял у темных дверей, от скуки теребя ниточку на капюшоне. Тольнерс оставался на балконе, смотрел на строительство с еле заметной складкой меж бровей.

Рай распечатал конверт. Письмо было нацарапано мелкими черными буквами не на королевском языке и не на арнезийском, а на кас-авнесе – редком приграничном диалекте, которому Рай выучился несколько лет назад.

Ему всегда легко давались языки, поскольку они были делом человеческим, а не магическим.

При виде диалекта Рай улыбнулся. Очень умно – и никто не сможет прочитать, и меньше бросается в глаза, чем шифр.

Записка гласила:

«Принц Рай!

Я всем сердцем не одобряю вашу затею и лелею надежду, хоть и слабую, что вы оба одумаетесь. На случай же, если этого не произойдет, я предпринял необходимые меры – надеюсь, совесть не будет мучить меня слишком сильно. Сегодня днем мы обсудим цену ваших дерзких начинаний. Возможно, пар поможет очистить ваш разум. Независимо от вашего решения, я надеюсь по окончании этого мероприятия получить щедрый дар в пользу Лондонского святилища.

Ваш покорный слуга, старший друг и авен эссен,

Тирен Серенс»

Рай улыбнулся и отложил записку. Над городом прокатился звон колоколов, доносившийся из святилища на другом берегу реки.

«Возможно, пар поможет очистить ваш разум».

Рай хлопнул в ладоши, напугав стражников.

– Господа, – воскликнул он и взял халат. – Мне хочется сходить в баню!

II

В глубине было тепло и тихо.

Рай оставался под водой сколько мог, пока не закружилась голова. И только когда в висках застучало, а легкие сдавило, он вынырнул и вздохнул полной грудью.

Он любил королевские бани, провел там немало пленительно-томных дней, а также вечеров и рассветов, но почти никогда – в одиночестве. Обычно среди каменных стен гремел смех развеселой компании, подруги дарили ему мимолетные поцелуи, но сегодня тишину нарушал лишь легкий плеск воды. У дверей стояли стражники, возле бассейна ждали служанки с кувшинами мыла и масла, щетками, халатами, полотенцами, а принц Рай неторопливо прогуливался по грудь в воде.

Половину зала занимал широкий бассейн из черного полированного камня, украшенный стеклом и золотом. На сводчатых потолках плясали отблески света, проникавшего через высокие витражные окна.

Вода вокруг принца еще не успокоилась. Он положил пальцы на поверхность и стал ждать, пока разгладится рябь.

Эту игру он придумал еще в детстве – проверял, сумеет ли успокоить потревоженную гладь. Не магией, а одним лишь терпением. Повзрослев, обнаружил, что ожидание дается ему еще труднее, чем власть над стихиями. Но сейчас стало получаться. Он стоял в самой середине бассейна, затаив дыхание, и следил, как разглаживается вода. Постепенно она стала ровной, как зеркало, и отразила черные волосы Рая, его золотистые глаза. Взгляд принца, как обычно, скользнул по смуглым плечам к серебристой метке на груди.

Два сплетающихся круга. Такие знакомые и такие чужие. Символ смерти и жизни. Он прислушался, уловил в ушах биение сердца – не только своего, но и Келла. Два схожих ритма звучали все громче и громче, вот-вот они потревожат идеальную гладь воды…

Тревожное биение утихло под действием едва уловимой ауры покоя.

– Ваше высочество, – сказал от дверей Вис. – К вам…

– Пусть войдет, – ответил принц, не оборачиваясь. Он закрыл глаза и прислушался к шороху босых ног, к шелесту мантии о камень, тихому, но все же способному заглушить биение братнего сердца.

– Доброго дня, принц Рай. – Голос у авен эссена был низкий, мягче королевского, но столь же сильный. Звучный.

Рай медленно обернулся к верховному жрецу, и его лицо озарилось улыбкой.

– Тирен! Какая приятная неожиданность.

Верховный жрец Лондонского святилища был невелик, но отнюдь не тонул в своих белых одеждах. Напротив, он их наполнял, и пышные складки тихо шелестели, даже когда он стоял неподвижно. С его появлением воздух неуловимо менялся, и покой, будто снег, окутывал все вокруг. И это хорошо, потому что многие рядом с ним чувствовали себя неуютно, людям казалось, что Тирен видит их насквозь, видит мысли, желания, душу. Вот почему, наверное, Вис внимательно разглядывал свои сапоги.

Авен эссен для многих был фигурой устрашающей, – как и Келл, наверное, – но для Рая мастер Серенс всегда оставался Тиреном.

– Если я не вовремя… – начал мастер, убрав руки в рукава.

– Напротив, – поспешил заверить его Рай, поднимаясь по стеклянным ступеням, окружавшим бассейн со всех сторон. Он чувствовал, как все взгляды устремились на его грудь – не на символ, впечатанный в загорелую кожу, а на шрам между ребрами, там, куда Астрид вонзила нож. Не успел холодный воздух коснуться его тела, а взгляды – стыдливо отпрянуть, как к принцу подскочила служанка и накинула на него красный бархатный халат.

– Оставьте нас, – велел принц остальным. Слуги потянулись к дверям, но стражник медлил. – Ты тоже, Вис.

– Принц Рай, – возразил солдат. – Мне не положено…

– Не бойся, – усмехнулся Рай. – Вряд ли авен эссен злоумышляет против меня.

Серебристые брови Тирена чуть приподнялись.

– Это мы еще посмотрим, – проговорил жрец ровным голосом.

При этих словах Вис застыл на месте. Рай вздохнул. После Черной ночи королевские стражники получили строгий приказ не спускать глаз с наследника престола. И с его антари. Он не знал, какие именно слова произнес отец, но среди них наверняка были «под страхом смерти».

– Вис, – произнес он, стараясь подражать каменной властности отца. – Своим навязчивым присутствием ты оскорбляешь и меня, и авен эссена. В этом зале всего одна дверь. Стой с другой стороны вместе с Тольнерсом и стереги ее.

Видимо, речь вышла убедительной, потому что Вис кивнул и неохотно вышел.

Тирен опустился на каменную скамью у стены, и белые одежды растеклись вокруг него, будто озеро. Рай уселся рядом.

– Да, суровая компания, – сказал Тирен, когда они остались одни.

– И не говорите, – пожаловался Рай. – Усердие – это утонченная форма наказания.

– Приготовления к турниру идут полным ходом?

– Конечно, – подтвердил Рай. – Арены почти готовы, королевские шатры воистину роскошны. Я даже чуточку завидую магам.

– Надеюсь, ты не собираешься состязаться?

– После всего, на что пошел Келл, чтобы вернуть меня к жизни? Это была бы черная неблагодарность.

Тирен едва заметно сдвинул брови. На обычно спокойном лице авен эссена это читалось как проявление недовольства (он утверждал, что только Келл и Рай способны вызвать появление этой морщинки у него на лбу).

– Кстати, о Келле… – начал Рай.

Взгляд Тирена стал суровее.

– Ты передумал?

– А вы на это рассчитывали?

– Надеялся.

Рай покачал головой:

– А из-за чего нам тревожиться?

– Помимо твоих дурацких планов? Больше не из-за чего.

– А шлем?

– Будет готов. – Авен эссен закрыл глаза. – Стар я становлюсь для таких хитростей.

– Тирен, ему это очень нужно, – сказал Рай. И добавил с лукавой усмешкой: – А сколько вам лет?

– Достаточно, – отозвался Тирен. – А что? – Он приоткрыл один глаз. – Седина становится заметной?

Рай улыбнулся. Сколько он себя помнил, волосы у Тирена всегда были серебристые. Рай любил старика и подозревал, что, несмотря на свою суровость, Тирен тоже его любит. Он был авен эссеном, защитником города, талантливым целителем, близким другом королевской семьи. Обучал Келла, как только у того проявилась сила, ухаживал за Раем, когда тот болел, защищал, если тот шалил и боялся наказания. Да, они с Келлом много лет не давали старику скучать.

– Знаешь, – медленно произнес Тирен, – напрасно ты показываешь свою метку каждому встречному.

– Я же не могу постоянно ходить одетым, – отшутился Рай.

– Да, я, пожалуй, прошу слишком многого.

Рай прислонился затылком к камням.

– Все думают, что это шрам после той ночи, – ответил он. – И, если вдуматься, так оно и есть. И, пока Келл ходит одетым – а этого добиться гораздо проще – никто ни о чем не догадывается.

Тирен вздохнул – у него это было выражением недовольства. По правде сказать, метка беспокоила Рая гораздо больше, чем он признавал. И чем больше он ее прятал, тем сильнее она его угнетала. Но, как ни странно, других шрамов у него не было. Глядя на свои руки и грудь, Рай видел, что, если не считать серебристого магического следа и ножевой раны под ним, маленькой и бледной, кожа идеально чиста. Печать – вещь неприятная, но честно заслуженная. И никуда от нее не деться.

– Люди шепчутся, – заметил Тирен.

– Если бы я старательно прятал метку, они бы шептались еще больше.

Рай подумал: а что, если бы он не принял от Холланда дар силы, а пришел бы к Тирену и рассказал, что боится слабости? Нашел бы старый жрец нужные слова? Сумел бы помочь? Рай рассказал Тирену обо всем через несколько недель после катастрофы. Признался, что принял талисман обладания, и стал ждать упреков. Но Тирен внимательно выслушал и заговорил, лишь когда у Рая слова закончились.

– Слабость и сила тесно переплетены, – сказал тогда авен эссен. – Они так похожи, что мы их часто путаем, как путаем магию и власть.

Ответ показался принцу пустой отговоркой, но в прошедшие месяцы Тирен всегда был рядом, поддерживал Рая, но не давая забыть о случившемся.

Он поднял глаза. Старик смотрел в воду, в ее глубину, как будто видел что-то в игре отражений, в клубах пара.

Может быть, когда-нибудь Рай тоже этому научится. Видеть будущее. Но Тирен однажды сказал, что главное – смотреть не вдаль, а вглубь, и принцу не хотелось уделять этому слишком много сил. Но ему всегда казалось – точнее, он надеялся, – что каждому от рождения дается способность что-то делать, надо только покопаться в себе и найти ее. Свой дар. Свою цель в жизни.

– Ну, – спросил Рай, нарушив молчание, – вам нравится в королевских банях?

– Почему ты не оставишь меня в покое?

– Дел много.

Тирен вздохнул.

– Поскольку тебя, кажется, не переубедить… – Он достал из рукава свиток. – Окончательный список участников.

Рай выхватил бумагу.

– Опубликуют через день-другой, – пояснил верховный жрец. – Как только получат списки из Фаро и Веска. Но, думаю, ты будешь рад увидеть его заранее. – В его тоне слышалось едва заметное предостережение. Рай дрожащими пальцами развязал ленту и развернул свиток. Что он там найдет? В задачи Тирена, городского авен эссена, входил выбор двенадцати представителей Арнса.

Рай пробежал список глазами. Его взгляд тут же остановился на имени Камероу Лосте – его детище, его придумка, сказка, ставшая былью!

Но потом он словно наткнулся на шип, спрятанный среди роз.

Алукард Эмери.

Рай отпрянул, но шип уже вонзился.

– Как?.. – еле слышно проговорил он.

– По-видимому, – ответил Тирен, – не только ты умеешь дергать за нужные ниточки. И имей в виду, что Эмери нарушил гораздо меньше правил, чем ты. Строго говоря, не нарушил ни одного. Осенью, когда «Шпиль» стоял в городе, он обратился ко мне, и, на мой взгляд, он один из самых сильных в команде. Две недели назад ко мне приходила его сестра с просьбой разрешить ему участвовать в играх. Но, по-моему, ей просто хотелось, чтобы он вернулся домой. Кроме того, есть еще одна загвоздка…

Рай еле сдержался, чтобы не смять список.

– Какая еще загвоздка?

– Эмери получил формальное приглашение три года назад, но… – Тирен смущенно замялся. – Мы оба знаем, что этому помешали некоторые обстоятельства. Он имеет право участвовать.

Принцу хотелось нырнуть обратно в бассейн, спрятаться под водой. Но вместо этого он медленно, аккуратно свернул список и перевязал его ленточкой.

– Я думал, ты будешь только рад, – сказал Тирен. – Для меня тайны и безумства молодости остались далеко в прошлом.

Рай потер шею, потом плечо. Пальцы обвели очертания шрама – такая привычка появилась с недавних пор. Кожа была гладкая, серебристая, рубец был слегка выпуклым, и он знал, что этот след пронизывает его тело насквозь.

– Дай-ка посмотреть, – сказал Тирен, вставая.

Рай был рад сменить тему. Старик приложил одну руку к его груди, другую к спине. Тело между его ладонями пронизала волна странного тепла.

– Связь не ослабела?

Рай покачал головой.

– Наоборот, усиливается. Поначалу эхо было еле ощутимым, но теперь… Не только боль, Тирен. Удовольствие, усталость. И гнев, беспокойство. Да вот прямо сейчас, если выбросить все мысли из головы, я чувствую Келла. – Рай прислушался к брату. – Он измотан. Мне очень тяжело.

– Понимаю. – Тирен опустил руки. – Это не просто физическая связь. У вас с Келлом одна на двоих жизненная сила.

– И эта сила – его, – поправил Рай. Его собственная жизнь оборвалась ударом кинжала, пронзившего грудь. И всю свою мощь он выкачивал из Келла. Банное тепло рассеялось, на принца навалились усталость и холод.

– Ваше высочество, жалеть себя – дело недостойное. – Тирен зашаркал к двери.

– Спасибо, – сказал ему вслед Рай и поднял свиток. – Вот за это.

Тирен ничего не сказал, только сдвинул брови – вот она опять, эта морщинка – и исчез.

Рай тяжело опустился на скамью и снова развернул список. Имена Камероу и Алукарда стояли рядом.

В одном он был уверен.

Турнир будет умопомрачительный.

III

Стражники, как и договаривались, встретили Келла возле Нареш Каса.

Могучий Стафф с серебристыми висками и Гастра – молодой и веселый, с румяными щеками и копной темно-золотых кудрей. «На него хоть смотреть приятно», – сказал однажды Рай. Принц до сих пор дулся, потому что его собственная охрана, Тольнерс и Вис, не отличались ни красотой, ни легким нравом.

– Господа, – приветствовал их Келл, плотнее запахнув плащ. Стражники дрожали от холода. Интересно, давно они ждут? – Я бы принес вам горячего чаю, но… – Он развел руками, словно говоря: закон есть закон.

– Ничего, мастер Келл, – проговорил Гастра, стуча зубами. Насмешку он не заметил. Стафф же, напротив, промолчал.

Они не стали обыскивать его прямо там, в переулке, лишь молча следовали за ним во дворец. Он ловил на себе любопытные взгляды прохожих. Как тут затеряешься в толпе, если тебя сопровождает королевская стража в красных плащах и сверкающих доспехах?

Келл предпочел бы, чтобы за ним следили украдкой, а не вели в открытую под конвоем. Но все же расправил плечи, поднял голову и напомнил себе, что для окружающих он все равно особа королевской крови, хоть и чувствует себя пленником.

Сегодня он не сделал ничего плохого, хотя, честное слово, возможности были. И не раз.

Наконец они дошли до дворца. Даже в это время года вход был украшен цветами, хотя и припорошенными снегом.

– К королю! – потребовал Келл в дверях.

Стафф проводил его в королевские покои. Король Максим возле пылающего камина беседовал с несколькими остра. При появлении Келла он отпустил их. Келл высоко держал голову, но никто из слуг не посмел встретиться с ним взглядом. Когда все ушли, король кивком подозвал его.

Келл вышел на середину комнаты и вопросительно указал на Стаффа и Гастру.

– Не изображай трагедию, – поморщился король.

Стражники, из уважения напустив на себя неуверенный вид, шагнули вперед.

– Наверное, ваше величество, на меня влияет Рай, – мрачно ответил Келл. Стафф помог ему снять плащ, а Гастра похлопал по рубашке и брюкам, провел рукой над голенищами. Келл не носил оружия, а в карманах они ничего не найдут, если он сам этого не захочет. Иногда ему казалось, что его плащ наделен отдельным разумом. Единственным человеком, кому удавалось что-то найти в его карманах, была Лайла. Он так и не понял, как у нее это получилось. Предательский плащ!

Стафф достал из кармана письмо от правителя Серого Лондона и вручил королю, потом вернул плащ Келлу.

– Как поживает король? – спросил Максим.

– Умер, – ответил Келл. Для Максима это было неожиданностью. Келл подробно доложил о своем визите, рассказал, что регент (отныне король) Георг IV все сильнее интересуется магией. Упомянул даже о попытке подкупить его, Келла, подчеркнув, что отказался от предложения.

Максим погладил бороду, тревожно нахмурился, но ничего не сказал, лишь взмахнул рукой, отпуская Келла. Юноша, помрачнев, шагнул к двери. Охрана двинулась за ним, но король остановил их.

– Оставьте его, – велел он, и Келл был благодарен за эту небольшую милость.

Радость длилась недолго. Дойдя до своих покоев, он увидел у дверей двух других стражников – охрану принца Рая.

– Да вас все больше и больше, – проворчал он.

– Сэр? – переспросил высокий, которого звали Тольнерс.

– Да нет, ничего, – отмахнулся Келл и вошел. Он уже догадался, почему у его дверей поставлена стража принца.

Рай стоял посреди комнаты, спиной к Келлу, и разглядывал себя в высоком зеркале. От дверей Келл не видел его лица, и на миг его захлестнуло воспоминание – однажды Рай точно так же поджидал его, только это был не Рай, а Астрид в его облике, и они находились в покоях принца. Но подробности забылись, и он поймал себя на том, что присматривается – нет ли на принце посторонних украшений или амулетов, а на полу следов крови. Потом наваждение схлынуло.

– Ты вовремя, – сказал Рай, и Келл втайне вздохнул с облегчением – голос несомненно принадлежал его брату.

Радость сменилась раздражением.

– Что ты делаешь в моей комнате? – спросил он.

– Да так… Поиск приключений, интриги, братская забота – всего понемножку. Или, – лениво отозвался принц, – я просто развлекаю твое зеркало. Пусть посмотрит на что-нибудь веселое, а то ему надоел твой унылый вид.

Келл сдвинул брови, и Рай улыбнулся:

– Ну вот! Опять хмуришься!

– Я не хмурюсь, – буркнул Келл.

Рай заговорщически покосился на свое отражение. Келл сбросил плащ на диван и направился к каморке.

– Ты куда? – окликнул его Рай.

– Погоди, – Келл закрыл за собой дверь. Вспыхнула и затрепетала единственная свеча, и при ее свете он разглядел символы, нарисованные на двери. Среди них выделялся самый свежий – проход в Дисан. Дорога в Виндзорский замок. Келл тщательно затер его.

Вернувшись, он обнаружил, что Рай, подперев голову рукой, сидит в его любимом кресле, повернутом спинкой к балконным дверям.

– Где ты пропадал? – полюбопытствовал принц.

– Это мое кресло, – ровным голосом ответил Келл.

– Старая развалина, – поддел Рай, зная, как оно нравится Келлу. В глазах принца мелькнул озорной огонек, и он встал.

– У меня до сих пор голова болит, – сообщил Келл. – Так что если ты пришел, чтобы вытащить меня в очередной загул…

– Нет, я не за этим. – Рай подошел к буфету и что-то налил себе. Келл хотел было сказать резкость, но разглядел, что это просто чай.

Принц кивком указал брату на диван:

– Садись.

Келл остался бы стоять из одного противоречия, но он слишком устал и потому сел на кушетку. Принц наконец закончил наливать напиток и сел напротив.

– Ну? – поторопил его Келл.

– Мне казалось, Тирен учил нас терпению, – съязвил Рай, поставил чашку на стол и достал большой деревянный ящик. – Я хотел извиниться.

– За что? – великодушно спросил Келл. – За вранье? За пьянство? За драки? За бесконечные… – Но что-то в лице Рая заставило его замолчать.

Принц откинул с лица черные кудри, и Келл заметил, что он выглядит старше. Не постарел – принцу всего двадцать, он на полтора года моложе Келла, – но черты его лица заострились, в глазах стало меньше восторженности и больше внимательности. Он повзрослел, и Келл невольно задумался: что это? Естественный процесс, неизбежный ход времени? Или последние остатки юности были сметены недавними событиями?

– Послушай, – сказал принц. – Я понимаю, мы многое пережили. За последние месяцы – больше, чем за всю прошлую жизнь. И из-за меня стало только хуже.

– Рай…

Принц жестом остановил его.

– Со мной было нелегко.

– Со мной тоже, – признал Келл.

– Уж это точно.

Келл невольно засмеялся, но покачал головой.

– С одной жизнью и то управиться нелегко. А уж с двумя…

– Мы сумеем поладить, – возразил принц. Потом пожал плечами: – Или ты погубишь нас обоих.