Текст книги "Змеи, драконы и родственники"

Глава, в которой мы встречаем старых и новых знакомых

Если уж верить в то, чего увидеть нельзя, то лучше верить в чудеса, чем в бактерии.

Карл Краус

Никогда не спорь с женщиной. Ты можешь выиграть спор – и тогда уж тебе не поздоровится.

Человек, у которого все в порядке с логическим мышлением, вправе спросить нас сразу о двух вещах.

Первое: а куда смотрят Мулкеба и его официальный представитель в воздушном пространстве Вольхолла – ведьма Свахерея? Как они допустили такое безобразие, как утеря почти собственного королевского дракона?

Второе: когда наконец будут даны вразумительные объяснения по поводу внезапного и бесследного исчезновения советской гражданки Гали, затерявшейся в чужой стране? Особые приметы пропавшей: валенки, тулупчик, пуховый платок, шикарный бюст.

Вопросы естественные и даже неизбежные. Спасает одно: две эти на первый взгляд совершенно разные истории тесно и неразрывно связаны между собой. И отсутствие ведьмы Свахереи на своем боевом посту проистекает именно из-за присутствия советской гражданки Гали на территории Уппертальского королевства.

Итак, маленький беленький домик с красной черепичной крышей. Чисто вымытые окошки, миленькие шторки в розовый цветочек, герань в горшочке на подоконнике. Дощатые светлые полы покрыты пестренькими половиками. Из дома несутся упоительные запахи: пахнет свежим украинским борщом, галушками с мясом и вишневым киселем.

А вокруг дома цветет и благоухает почти Эдемский сад. Он не такой грандиозный, и в нем не водится такое несметное количество зверья – но вот деревья и цветы ни в чем не уступают райским зеленым насаждениям.

Немного дальше, с левой стороны, до самого берега широкого и полноводного ручья, тянется огород. Какие только овощи не растут на нем, пестуемые заботливой рукой хозяйки: тыква, фасоль, огурцы, помидоры, капуста, кабачки, горох – всего не перечислишь. И все это полновесное, яркое, такое красивое, что слюнки текут.

Повелительница всего этого великолепия как раз стоит, уткнувшись в какую-то грядку, и что-то рвет, подрезает, подкапывает, подсаживает и выдергивает. Руки так и мелькают, так и мелькают – любой может узнать по этой сноровке ударницу коммунистического труда Галину Наливайко.

Позвольте, скажет изумленный читатель, какую ударницу? Какого труда? Ведьма она самая настоящая – из-за нее в неведомых краях очутились и немецкий танк, и доблестные советские партизаны, которым потом еще долго придется объяснять, где они обретались все это время.

Да, ведьма, ну и что здесь такого, ответим мы. То, что она ведьма, знают только несколько человек на всем белом свете. А вот если не выйдешь на колхозное поле собирать знаменитые бурачки (так напугавшие в свое время майора фон Морунгена), то ведьма ты или не ведьма, а сразу будешь объявлена антисоветским элементом и отправлена в Сибирь. Повышать какую-нибудь урожайность или увеличивать процент добычи чего-нибудь на душу населения. Словом, партия сказала: «Надо!» – и все ведьмы дружно ответили: «Есть!».

Перенесшаяся в Упперталь и благополучно избавившаяся от проклятых немецких хундов, Галя чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Собственный домик, огородик, садик, добрые родственники – что еще нужно человеку?

В Вольхолл она отправилась не по воле случая. Бабка ее была родом из этого удивительного мира, но, естественно, никому об этом не рассказывала, чтобы не упекли в лечебницу для душевнобольных. И мы тоже не станем, хотя история сия, вне всякого сомнения, и занимательна, и поучительна, а значит, достойна отдельной книги. Вот пусть и ждет своего описателя.

Для нас действительно важным является только тот факт, что Галя Наливайко и внешностью, и характером, и удалью пошла в свою бабку. Та нарадоваться не могла на смышленую внучку и втайне от всех учила ее своим премудростям, говоря, что однажды глядишь и пригодится. Бабка в свое время терпела притеснения от немцев и вбила в голову девочке, что от германцев нужно держаться подальше. И на всякий случай заставила запомнить одну ворожбу, предупредив, что если все получится как надо, то внученька попадет в другую страну. Там тоже не медом намазано, но лучше, чем здесь. Однако старая колдунья советовала пользоваться этим заклинанием только в крайнем случае, потому что не была твердо уверена в том, что все правильно помнила. А ошибаются чародеи, как и саперы, только один раз.

По правде говоря, Галя верила бабуле только наполовину. Она запомнила всякие заговоры, травы, рецепты настоек от множества болячек. Но заклинания выучила, только чтобы успокоить неугомонную старушку, – толку от них не было и быть не могло. И если бы не началась война и немцы в огромном танке не оказались прямо у порога ее дома, то она никогда не решилась бы на такой безумный поступок. Впрочем, теперь она ни о чем не жалела.

В небе над головой прелестной огородницы раздался знакомый, ни с чем не сравнимый звук – будто «Боинг-747» заходил на посадку, явно потянуло запахом отработанного топлива. Галя разулыбалась, отерла рукавом вышитой рубашки влажный лоб и направилась в сторону дома – принимать дорогую гостью.

Ведьму Свахерею она вызвала на подмогу сразу после того, как на немецкий танк напали бруссы под предводительством Нана-Булуку Кривоногого Медведя. Впрочем, варварского лидера Галя не знала – просто обнаружила у себя провидческие способности аккурат в тот момент, когда бронированная машина подъезжала к лесу. И если сперва Галя морочила голову симпатичному немецкому офицерику, пытаясь потянуть время и придумать, как унести ноги подобру-поздорову, то после такие проблемы перед ней уже не вставали.

Оказалось, что бабуля – пусть будет ей земля пухом – ни в чем не обманула дорогую внученьку, ничего не преувеличила. Стоило только пробормотать пару каких-то глупых словечек, да притопнуть ножкой, да похлопать в ладоши – и перед изумленной Галиной возникло жуткое видение. Ну просто стыд и срам!

Где же это такое видано, чтобы бабка в преклонных годах (такой бы уже на печи сидеть, не рыпаться) носилась по воздуху верхом на какой-то рычащей, сопящей и дымящейся твари. И чтоб не в платочке там скромненьком, юбочке да тулупчике, а в коже, словно красный комиссар, что был намалеван на картине, висевшей в сельсовете на видном месте.

Платочек в черепах, цепи какие-то, побрякушки – тьфу, пакость и нечисть!

Однако прибывшая на подмогу пакость слезла со своей кошмарной твари и бросилась обнимать и целовать – как она заявила – дорогую внученьку. Слезы, вопли, объятия – все как полагается при возвращении блудной родственницы из дальних краев.

Вскоре Галя знала, что пакость зовут Свахереей и она приходится сестрой ее бабке, а значит, двоюродной бабкой самой Гале. Что пропавшую сестрицу любит и помнит до сих пор и в память о ней готова неустанно печься о любимой внучке. Вот прямо сейчас и начнет: организует ей усадебку по вкусу, создаст все условия для тихой и мирной жизни, а когда Галочка, птенчик, обживется на новом месте, оглядится вокруг да войдет в полную колдовскую силу, тогда и посмотрим, что ей делать дальше.

Свахерея свое слово сдержала и поселила внучку в богатом и престижном пригороде Дарта, организовав ей дом, сад и огород. Внучка оказалась способной не только к ворожбе, но и к кулинарии. А уж овощи, фрукты и цветы у нее росли прямо как заколдованные. (Ну, подколдовала бабка, чего уж там! Самую малость подколдовала…)

– Здравствуйте, тетушка! – пропела Галя, появляясь на пороге дома.

– Здравствуй, дорогуша, – расцвела Свахерея. – Здравствуй, здравствуй, кот Василий. Как идут у вас дела? Дети козлика спросили; зарыдала камбала…

Галя взяла себя в руки. Она уже привыкла к тому, что драгоценная тетя-бабуля способна учудить всякое. У нормальной, добропорядочной девицы все равно в голове не уложится. А поскольку здесь чужая страна, то надобно всегда помнить главное правило: со своим уставом в чужой монастырь не лезь. Тем более что тетя – не последнее лицо при здешнем дворе. Король ее ценит и уважает. Недавно вот во дворец пригласил побеседовать, так обратно Свахерею провожала целая рота солдат. Она по воздуху летит, а они за ней по земле бегом следуют. Почетный эскорт – вот оно как.

Мы уже говорили, что Галя Наливайко была девицей толковой, сообразительной. Она очень быстро разобралась в уппертальских нравах и обычаях, выучила имена самых влиятельных людей – начиная от короля Оттобальта, заканчивая командиром гвардейцев Сереионом, сразу вникла в хитросплетение дворцовых интриг и очень сочувственно отнеслась к проблеме королевы-тети.

Во время нашествия варваров Свахерея эвакуировала любимую внучку от греха подальше, а когда варвары были наголову разбиты и королевский дракон со своими демоническими драконорыцарями убрался из Дарта, вернула ее назад. Самой Свахерее пятнисто-полосатый могучий зверь был глубоко симпатичен, равно как и сопровождающие его официальные лица. Однако Галя демонов отчего-то невзлюбила, звала проклятыми хундами и погаными тевтонцами и даже категорически отказалась идти на Мумзьнямский танцевальный вечер на десять мифических персон. Грандиозный бумбитрям в финале ее также не соблазнил. А у Свахереи были на этот танцевальный вечер такие наполеоновские планы…

– Новости у меня, деточка. Такие новости, что я все бросила и прямиком к тебе, чтобы успеть все рассказать и сделать приготовления.

– Что случилось? – поинтересовалась Галя, выставляя на стол тарелки.

Тетя-бабуля любила ее стряпню и всегда с удовольствием обедала у внучки. Когда это не удавалось, Свахерея довольствовалась бутербродами с перепелцапчиком. Конечно, это было невкусно, зато перепелцапчик не портился при длительном хранении и высокой температуре и был полезен для здоровья.

– Не случилось, но вот-вот случится, – загадочно молвила Свахерея с набитым ртом. – Палислюпный прибацуйчик!

Галя застыла изваянием. Она ко многому привыкла, но некоторые вещи до сих пор приводили ее в замешательство. Ну вот что такое Палислюпный прибацуйчик, скажите на милость? И что делать – радоваться, или спасаться бегством, или принимать самые решительные меры?

– Королева-тетя проснулась, – выдала ведьма еще одну оглушительную новость. И принялась поглощать галушки.

– Уходим? – лаконично поинтересовалась Галя, наслышанная о тетиных подвигах. Что для русского человека – немец, то для Упперталя – королева Гедвига. Это Галя уже твердо выучила.

– Как?

– Просто. Огородами, огородами – и к Котовскому.

– Никакого Котовского! – хлопнула Свахерея ладонью по столу. – Какой Котовский? Кто он такой?

– Герой Гражданской войны, – терпеливо пояснила Галя.

– Как звать?

– Гришей.

– Душара меня задери! Ну что это за имя? Даже представить страшно: муж – и вдруг Гриша.

– Имя как имя, – сдержанно отвечала Галя.

– Богатый, знатный?

– Да нет… И вообще, он уже умер давно.

– Что ж ты мне голову морочишь? – вскричала Свахерея. – Нам с тобой надо стратегически мыслить. Вот, скажем, как приятно позвать к столу мужа по имени Оттобальт.

– Это ты о чем? – насторожилась племянница.

– А о том, птичка моя, что скоро в Уппертале будут праздновать день Матрусеи, Вадрузеи и Нечаприи. И наша дорогая королева Гедвига объявила, что и в этом году во дворце состоится Палислюпный прибацуйчик, на котором король Оттобальт на этот раз выберет-таки себе невесту. Уж она с него, голубчика, с живого не слезет. И почему-то я в это верю.

– Прибацуйчик – это бал? – восхищенно спросила Галя, игнорируя остальные сведения.

– Что такое бал? – искренне заинтересовалась Свахерея.

– Ну, танцуют все, музыка играет, наряды шикарные. Столы ломятся, – принялась Галя загибать пальцы, перечисляя известные ей приметы королевских балов.

– Так и говори – прибацуйчик, – прервала ее ведьма. – А то выдумала – бал какой-то. Даже выговорить нельзя. И очень вульгарно звучит. Никогда не повторяй в свете это неприличное слово.

– Бабуля! Дорогая! – вскричала Галя. – Как же мне хочется попасть на бал! То есть я хотела сказать – на прибацуйчик…

Если в пригороде Дарта Галя Наливайко сияла от счастья, услышав о том, что через несколько дней в королевском дворце будет грандиозное празднество по случаю обручения короля с какой-нибудь достойной того девушкой, то в самом Дарте будущий жених прыгал, как пескарь на сковородке.

Выспавшаяся тетя оказалась еще худшим бедствием, нежели невыспавшаяся. Энергии у нее прибавилось, идеек тоже – хоть бороду отращивай (как туманно намекнул Мулкеба, в очередной раз спасаясь бегством от ее величества королевы, желавшей непременно использовать его таланты для организации прибацуйчика). Неукротимая воля Хеннертов поставила на уши весь замок и его обитателей и категорически препятствовала последним принять нормальное положение. В мире, где кто-то идет – а не бежит, спит – а не бодрствует, ест – а не торопливо глотает, беседует – а не рапортует, королеве-тете было неуютно. И она старалась сделать его (мир) лучше и прекраснее.

Словом, в замке бегали, рапортовали, бодрствовали, а также вздрагивали, морщились, корчились и шепотом сыпали проклятиями. Некоторые, доведенные до последней степени отчаяния, отваживались даже сбежать от ее деловитого величества и спрятаться в погребах. С каждым часом в погребах оставалось все меньше свободного места.

Если бы здесь был Спартак или Емельян Пугачев… Впрочем, весьма вероятно, что тетя поглядела бы на зарвавшегося бунтовщика своим знаменитым – фирменным – взглядом и рявкнула что-то вроде: «Молчать! Стоять! Благоговеть!» – и было бы по сему. Потому что там смерть на поле боя или четвертование какое-нибудь – это, конечно, неприятная штука. Но вот и лесоруб Кукс в курсе и не даст соврать, что это еще цветочки, а когда тетя… Словом, тетя – это тетя.

Король это знал очень хорошо. Выучил с младых ногтей. По этой причине он воодушевлял своих подданных личным примером: вырезывал ножницами какие-то пергаментные финтифлюшки для украшения праздничного зала, высунув язык от напряжения, драил драгоценный чепчутрик с пимпочками, стараясь не думать, что этот кошмар, более всего похожий на многоярусный кремовый торт с бантиками, ему предстоит напялить на голову. А еще он постоянно выслушивал тетины свежие идейки, которыми она фонтанировала, словно только что пробуренная нефтяная скважина, и участвовал во всех ее начинаниях. А начинаний было много.

Во-первых, Гедвиге вынь да положь захотелось осчастливить каких-нибудь бедных крошек из сиротского приюта. А так как крошек в приюте не было, потому что уппертальцы – народ добросердечный и детей, как зверушек, в приживальник не отдают, многострадальному Мароне пришлось срочно организовывать два десятка псевдосироток.

Королева-тетя встретилась с детишками и вручила им праздничные подарки. В полотняном мешочке ошеломленные «сиротки» обнаружили массу интересных вещей: брошюрку «Как стать Нучипельской Девой» – особенно актуальную для мальчиков, крохотную копию памятника, возведенного королеве-тете в славном городе-герое Нучипельсе (всякий город, где тетя живет десять месяцев в году, вправе претендовать на звание города-героя), а также собственноручно связанные августейшей благодетельницей ночные колпаки, в каждом из которых мог целиком уместиться не слишком крупный ребенок.

Вторым испытанием для нервов Оттобальта стал традиционный просмотр портретов потенциальных невест. «Рожи под стать именам», – неосторожно высказался король, о чем тут же и пожалел и жалел еще дня два подряд без перерывов на обед.

– Что, – вопила тетя, – ты имеешь против имени Матрусея? Это же так символично. И лицо у нее… запоминающееся, необычное!

– Только в темном коридоре лучше его не показывать, – огрызался Оттобальт.

– Бальтик! Меня потрясает твоя непредусмотрительность! – потрясала тетя кулачками. – Жена не должна привлекать к себе внимание других мужчин. Так ей будет проще хранить тебе верность.

– Жена не должна отпугивать других мужчин! – возражал Оттобальт, загнанный в угол. – Так я потеряю всю гвардию. И потом, как ее звать – Матруся? И не подсовывай мне Вадрузею! С Вадрузеей мне тоже не хочется сидеть за одним столом.

– Тогда погляди на эту Нечаприю, – заходила тетя с другого фланга. – Или вот эту.

Оттобальт тоскливо подумал, что просыпаться в одной постели с Нечаприей человеку с развитым воображением не рекомендуется.

– Ты мог бы называть ее Чапой, – мечтательно произнесла королева. – Она пишет, что окончила заочные курсы казначеев и в любой момент готова предложить свои таланты тебе в помощь.

– С меня хватает и одного Мароны, – простонал несчастный король.

– А на тебя одного Мароны не хватает, – отрезала Гедвига. – Потом, все-таки он не может выйти за тебя замуж. А когда я уеду из Дарта, я хочу быть уверена в том, что тобой руководит твердая рука.

– О Высокий Душара!

– Не вмешивай Душару в наши семейные проблемы, – приказала королева.

Она самолично отбирала портреты кандидаток. Самых красивых отвергла сразу, не позволив королю даже краешком глаза поглядеть, кого именно тетя забраковала. «Вертихвостки! Это я тебе говорю как компетентный человек!». Затем в корзину полетели не самые знатные и не самые богатые, а также рассуждавшие о любви, рассветах и закатах, пении птичек – вроде свитрячков пухнапейских. Не имели ни малейшего шанса любительницы животных и романтических прогулок при луне, поклонницы пения и плетения кружев («Бесполезное занятие, – отрезала тетя. – Сколько на этом заработаешь?»), заядлые читательницы романов и лирически настроенные поэтессы. Вход на прибацуйчик был строго запрещен также веселым, остроумным и самостоятельным.

Оттобальт, с тоской смотревший на то, что осталось, все больше напоминал копченую дремлюгу. У нее так же вылазили из орбит глаза и вытягивалась морда.

Король твердо знал, что его отважные предки всегда проигрывали сражения своим родственницам по женской линии. Да, они могли смести с лица земли орду гунухских варваров; да, бывало, что и циклопы падали, сраженные их могучей десницей; да, хаббсы отступали до самых стен своей столицы – но! но женщины Хеннертов никогда не бывали побеждены. Что там побеждены – даже намека на почетную ничью, на устраивающий обе стороны балямбулесный кампетюк не было и теоретически быть не могло.

Дядя Хеннерт, счастливый супруг королевы Гедвиги, тоже женился на ней по выбору своей властной и мудрой матушки – Акупси Ландсхутской, которой до последнего дня ее жизни никто во всем Уппертале не смел возразить ни слова. Утверждали, что даже комары покидали пределы замка, повинуясь одному только гневному движению ее бровей. Что там говорить о слабонервных людях?

– Кстати, – молвил Оттобальт, отрываясь от своих размышлений, – учти, что ни на какой Акупсе я не женюсь даже под страхом смертной казни. Лучше всю жизнь прожить с лесорубом Куксом и его топориком.

– Не напоминай мне об этом язьдрембопе, – потребовала тетушка. – Что же касается Акупси, это ты напрасно. Прекрасное имя, великие традиции. Подумай хорошенько. Я как раз отложила портретик – вполне милое личико, чем-то похожа на меня в молодости. Конечно, у меня не было таких дурацких длинных ресничек…

Оттобальт открыл было рот, чтобы поведать тете все, что он думает о внешности женщин, имеющих несчастье быть похожими на нее, – но вовремя спохватился.

Затем королева-тетя переместилась на кухню и принялась разорять этот храм гастрономических шедевров. Она три раза перевешивала полочки и переставляла шкафчики, пытаясь достичь идеального расположения кухонной мебели. На четвертый раз вся мебель вернулась в исходное состояние, к тому времени повара, поварята и кухонная прислуга буквально падали с ног.

– Вот видите, – воззвала к ним Гедвига, – насколько теперь все стало удобнее и красивее. Вам же самим будет приятно работать в такой обстановке. А теперь давайте осмотрим посуду…

Осмотр посуды затянулся на сутки и завершился только к следующей полуночи. За это время несчастным слугам пришлось по два раза почистить самые большие котлы, кастрюли и сковородки, чтобы затем королева-тетя спохватилась, что нужно на чем-то готовить праздничный обед, и выругала всех нерасторопных помощников, которые об этом не подумали.

– Что бы вы без меня делали? – отчитывала она Ляпнямисуса. – Послезавтра прибацуйчик, а у вас ничего не готово. Даже меню.

– Готово, – посмел возразить главный повар, который уже упаковал свои пожитки в маленький клетчатый узелок, выстругал крепкую палочку и собирался подаваться в отшельники. Там, в горних высях или среди адского жара гунухских пустынь, не суетятся безумные родственницы безвольных монархов – и страждущая душа, возможно, обретет желанный покой.

– Не важно, – осчастливила его Гедвига. – Я его все равно переделаю по своему усмотрению. Во всем нужен творческий поиск, полет мысли, фантазия – и, главное, необходимо кормить гостей не только вкусной, но и здоровой пищей. А вы, голубчик, разве имеете представление о здоровой пище – с вашим-то животом.

Ляпнямисус с тоской подумал, что, если бы он был циклопом или драконом, он бы смело и гневно заявил, что у самой королевы живот ничуть не меньше, а это, принимая во внимание разницу в росте и комплекции, вообще ни в какие ворота не лезет. Но Ляпнямисус не был чудовищем, а всего лишь обычным человеком, хотя и прекрасным поваром. И потому только скорбно вздыхал.

– Вот эти вот излишества вроде пыр-зик-санов и личбурберсов из заморской свинакулины вычеркнуть сразу.

– Но его величество…

– С каких это пор его величество решает, что он будет есть, когда здесь нахожусь я? – непосредственно отреагировала Гедвига.

– Слушаюсь.

– Вместо этого подайте салатики из циписпупской синюши и мылзуйчиков. Голод они не утоляют, зато хорошо влияют на пищеварение. Никаких проблем, особенно на следующее утро. И нечего кривиться, извольте исполнять.

Повар послушно записывал.

– Мясо не расходуйте. Не жалейте приправ, и гости не догадаются, что едят. Это пикантно и экономически выгодно. Лично я рекомендовала бы использовать для этих целей подкабздыльную люсьячу.

Ляпнямисус чуть не подавился. Подкабздыльная люсьяча – это была трава, горше которой во всем Вольхолле никто и ничего не знал. В основном ее использовали для пыток в Хаббсе (который славился своей жестокостью к пленным и заключенным и даже отказался вступать в Ляситопный Мурчарейник), а также в варварском Гунухе, где юноши, прожевавшие пучок люсьячи, официально объявлялись взрослыми мужчинами и храбрыми воинами, на деле доказавшими свою выдержку и смелость.

Осчастливив таким образом повара, королева-тетя перебазировалась в тронный зал замка и принялась составлять программу праздника. Уже через полчаса королевский церемониймейстер с дикими криками выбежал во двор замка и принялся шагать взад и вперед, пытаясь нащупать на своей лысине остатки волос с совершенно очевидной целью – выдрать их с корнем.

Мулкеба по приказу Гедвиги «облагородил» стены тронного зала оранжевыми обоями в зеленую полосочку и теперь с недоверием и ужасом взирал на дело чар своих. Вздрюченные и пропесоченные слуги драили доспехи прямо на стражниках, которые стояли на своем посту, и из-под шлемов и панцирей, словно из жестяных бочек, то и дело раздавались гулкие чихания и кашель – это порошок попадал в нос и горло сквозь прорези в забралах.

Негромко стенал в замковом парке фонтандрямский приспешник, а попросту – главный садовник. Королева пожелала, чтобы он пересадил цветы в новом порядке и каким-то образом сделал так, чтобы могучий вековой дуб, являвшийся красой и гордостью всего Дарта, немедленно перебрался в более удобное для ее величества место.

Словом, у тети до всего дошли руки, она ни о чем не забыла и ничего не упустила из виду, что и позволило ей в несколько дней на корню загубить организованный Оттобальтом праздник и испортить всем настроение на пару недель вперед.

Народу было предписано ликовать и веселиться и всячески поощрять монарха к женитьбе приветственными криками одобренного властями содержания. Краткий список приветственных криков оглашался герольдами во всех общественных местах.

Народ безмолвствовал…

Пока не ведающая преград королева-тетя повышала уровень жизни своих сограждан и способствовала созданию у них хорошего настроения, глубоко под гунухской бесплодной землей, на берегу озера Тиша-Хо-Ась, отдыхали и приводили себя в порядок немецко-фашистские, между прочим, захватчики.

(СПРАВКА: подземное озеро Тиша-Хо-Ась – наполовину лапотворный шедевр Хун-Чи, наполовину – природная жемчужина. Вода в нем минеральная, целебная и очень теплая, потому что озеро располагается в непосредственной близости от вулкана.)

Морунген сидел на берегу озера и старательно выводил в путевом дневнике: «Своды данной пещеры усеяны светящимися личинками под названием руп-ла, отчего здесь вполне можно даже писать. В здешних озерах, как объяснили нам местные жители, они разводят креветок уснахнусов – это весьма разумное решение, ибо креветки отличаются прекрасными пищевыми качествами, высокой питательностью и отличным вкусом».

Закончив фразу, он разделся и обрушился в воду. Как это говорится у русских? «Кончил дело – ныряй смело».

Вальтер вынырнул на поверхность и блаженно отфыркнулся:

– Благодать! Как в раю. Кто бы мог подумать, что на свете существует такая красота.

Дитрих, расшалившись, брызнул в него водой:

– Бывает, как видишь.

– Я чувствую себя немецким туристом, – поделился Генрих. – Немецкий турист в российских термах. Может, это и есть их знаменитые русские бани?

Клаус по уши погрузился в теплую воду и булькал от удовольствия, изображая счастливую жабу:

– Жаль, что в Германии такого нет.

– Скоро это будет Германия, – не слишком уверенно произнес Вальтер. – Тогда и мы сможем… Или не сможем?

Ганс внезапно взвизгнул. Оказалось, что под водой он наступил на что-то колючее, а оно мстительно хватануло его за пятку мощной клешней.

– Ой! Что это? Меня что-то за ногу ущипнуло. Он погрузился в воду по самую макушку, пытаясь нащупать на дне невидимого агрессора.

Это были знаменитые креветки уснахнусы, которым майор фон Морунген посвятил несколько теплых слов в секретном дневнике. Их привлекла муть, поднятая со дна ногами купающихся. С точки зрения креветок, муть обладала прекрасными пищевыми качествами и высокой питательностью. Наконец Генриху, который присоединился к Гансу в охоте на кого-то под водой, удалось поймать одну из них.

– Смотрите, смотрите! – завопил он в восторге, держа свою добычу в вытянутой руке. – Какого здоровенного русского омара я поймал!

Тело креветки было полупрозрачным, и лишь головогрудь покрыта голубыми и желтыми поперечными полосами, по которым в беспорядке были разбросаны маленькие красные и черные пятна.

– Господин Морунген, разрешите, я их наловлю нам на ужин. Тут этих морепродуктов полным-полно.

Генрих, Клаус, и Вальтер, не дожидаясь ответа, принялись шарить руками под водой в поисках ракообразных. Морунген повспоминал ресторанчик на Елисейских полях в Париже, где ему подавали самого вкусного изо всех съеденных им омаров, и сердце его дрогнуло. Однако политика – премерзкая штука. Вместо того чтобы ответить категорическое «да», нужно учитывать интересы пуховых хомяков в шахтерских касках.

– А наши знакомые не будут против? – посоветовался он.

Ганс пожал плечами:

– Ну, если они не согласятся, мы со скорбью и глубокими сожалениями отпустим омаров обратно в озеро.

Морунген поразмышлял над этим вариантом:

– Логично.

Спустя некоторое время танкисты сушили выстиранную одежду и наслаждались теплом и покоем у самого подножия горы. Хорошо, что они не догадывались, что сидят привалившись спинами к грозному вулкану, неутихающий жар которого согревал и воды озера, и камни в округе.

Маленькие землекопы показали Генриху место, где температура поверхности была еще выше, и он установил там жестяное ведро, полное креветок. Вода вскипела на удивление быстро, в воздухе поплыли нежнейшие ароматы.

Невдалеке Хун-Чи накрывали праздничный стол в честь гостей.

Клаус тщательно уложил влажные волосы на пробор и обратился к майору:

– Так вы говорите, что они знают, где сейчас находится наш танк?

– И знают, – подтвердил майор, – и покажут, если мы за это их как-нибудь вознаградим.

– Какая меркантильность, – обиделся Генрих.

– Не меркантильность, а здравый смысл, – вступился за малышей Ганс. – Такую информацию просто грех отдавать даром.

– Чем же мы их можем наградить – в нашем-то положении? – поинтересовался Вальтер.

Дитрих внезапно расцвел самой симпатичной из всех своих улыбок:

– Вы даже вообразить не можете. Эти малыши просто помешаны на сладостях. Готовы сотрудничать за шоколад или конфеты и проявляют при этом невероятный энтузиазм. А так они совершенно бескорыстны – видели бы вы, чем они швыряются, словно ореховой скорлупой. – Он сделал паузу, прикидывая, выдержат ли нервы его подчиненных зрелище, которое представлял собою полученный от Хун-Чи кристалл, и решил не рисковать здоровьем экипажа. – На поверхности покажу…

– Да и совесть иметь надо, – покивал Клаус. – Мы в любом случае у них в долгу. Они нас приютили, предоставили ванну с удобствами, теперь вот кормить собираются.

Генрих поддержал друга:

– А могли вообще в пещеру не пустить. Завалили бы у входа – и ничего бы мы с ними не сделали.

Морунген задумчиво натянул кальсоны:

– Пока до танка не доберемся, благодарить нам их все равно нечем.

– Вот надо так им объяснить, – подытожил Вальтер. – Если они разумные существа, то должны нас понять.

Из темноты вынырнул руководящий Хун-Чи:

– Мы разумные, мы все понимаем, поэтому сначала всех просим к нашему скромному столу.

Морунген слегка смутился:

– Извините, но мы еще не готовы – у нас не вся одежда просохла.

– Все нормально, – успокоил его Хун-Чи. – Лысые пятнистые великаны выглядят немного смешно, но в целом производят благоприятное впечатление. Все равно уснахнусы уже сварились, а у нас найдется к ним бочонок доброй фурзы, которую вы все время так тоскливо вспоминаете, называя странным словом «пиво».

При слове «пиво» в рядах танкистов возникло заметное оживление, и они потянулись к столу.

– Да, пиво – серьезный аргумент, – согласился Вальтер.

Довольно большая компания не спеша двигалась по темным лабиринтам подземелья. Впереди бодро топали Чи-Хун-Чи, неся в высоко поднятых ручках плетеные коробочки, в которых сидели светящиеся личинки руп-лы и смачно хрустели свежими листьями какого-то местного салата.

Коробочки были маленькие, и немцам казалось, что это просто стайка светлячков плывет в воздухе, стремясь к невидимой, только им известной цели. Конечно, можно было бы включить фонарь, но предусмотрительные танкисты, не сговариваясь, берегли его для более серьезных случаев.