Текст книги "Любовь как в кино"

Глава 7
Та еще красотка

Сижу на скамейке в торговом центре, смотрю на проходящих мимо людей. Сквозь стеклянный потолок в атриуме льется солнечный свет и приятно согревает мое лицо. Телефон звонит не переставая: сначала Брэдли, потом Элли, теперь мама. Вздыхаю и подношу трубку к уху. Как будто мне мало проблем.

– Привет, мам.

– Привет, Кензи. Это тетя Грета. Звоню по телефону твоей мамы.

Ох, слава богу.

– Мы с твоей мамой и Рен в ресторане – наверное, придется весь обед обсуждать беременность и роды, – и она просила узнать, получила ли ты ее сообщение насчет тусовки в следующую субботу?

Черт. Нужно срочно навести порядок в списке подарков.

– Я получила часть ее сообщения. Она не уложилась в лимит голосовой почты.

Прижимаю телефон плечом к уху, вскакиваю и бегу к «Фосси».

Тетя Грета смеется.

– Это на нее похоже… У тебя все в порядке?

Нет.

Что, так заметно?

– Небольшие проблемы с клиентом.

– Почему? Что за клиент?

– Ну, это… м-м… Шейн Беннет.

– Шейн? Шейн Беннет?

Останавливаюсь. Перед глазами вдруг плывет.

– Да, он опять в Штатах… В общем, долго объяснять.

– Что тут объяснять? Все ясно. Брэдли знает о вашем прошлом?

Если бы только это. Отхожу к стене, чтобы не мешать потоку людей, и утираю слезы.

– Алло, Кензи?

– Да, Брэдли в курсе. Он не в восторге, конечно. Да, и он решил устроить свадьбу под Рождество. Под это Рождество. То есть через шесть недель. – Невольно всхлипываю. – Взял и растрезвонил сегодня об этом на весь офис. – Мой голос срывается на писк.

– Похоже, ревнует. Невелика проблема. Если хочешь отложить свадьбу, просто скажи ему об этом. – Слышу, как мама окликает тетю Грету. – Кензи, не давай никому решать за тебя. Твоя мама вряд ли одобрит мой совет, и она может не согласиться с твоими решениями, но принимать их все равно должна именно ты, поняла?

– Теоретически, – мямлю я. Не думаю, что она меня услышала.

– Просто из любопытства: как Шейн теперь выглядит?

Молчу, и это ей служит ответом.

– Так я и думала, – смеется она. – Слушай, похоже, наш столик готов. Звони мне в любое время, ладно? Я не шучу. И позволь себе принять решение самой. Пожалуйста. Люблю тебя, дорогая.

– Я тоже тебя люблю! Спасибо, – говорю я и вешаю трубку.

Брэдли, конечно, получит от меня за «шесть недель», только как я ему скажу, что хочу отложить свадьбу? Как объясню? Сначала, едва возникла вероятность отсрочки, я рвала и метала. А теперь он хочет ускорить события, и я опять недовольна?

Но ведь невозможно организовать тематическую свадьбу всего за шесть недель. Даже в кино.

В «Войне невест» Лив и Эмма психовали только потому, что у них на все про все оставалось три с половиной месяца. В «Свадебном переполохе» Мэри приходит в ужас, потому что свадьбу Стива и Фрэн надо устроить за три месяца. И это в кино!

А у меня тут совсем не кино.

Я-то надеялась, что моя свадьба будет такой, о какой я всегда мечтала.

Хожу по универмагу «Фосси», исправляя список подарков Рен. Сканер в моей руке то и дело пищит. Держу телефон плечом и разговариваю с Брэдли. Точнее, говорит он один.

В трубке слышится эхо, поэтому делаю вывод, что он едет в машине.

– Слушай, ну прости меня. Я, честно говоря, думал, что, если предложу устроить свадьбу пораньше, ты только обрадуешься. Думал, ты будешь в восторге. Мы ведь говорили об этом.

Еле сдерживаюсь. Гневные слова так и рвутся с губ. Осаживаю себя: он поступил глупо, но не со зла же.

– Брэдли, мы говорили о том, чтобы устроить ее раньше чем через год. Я думала, через шесть или семь месяцев. Не через шесть недель!

Сканирую изысканный набор детских полотенец, хотя мне больше нравятся те, смешные, с крошечными ушками животных на капюшоне.

– Хорошо, ты права. Меня немного занесло.

Явное преуменьшение. Беру полотенце с ушками и улыбаюсь. Так мило! И почему я до сих пор добавляю вещи в список?

Может, нам все-таки стоит пожениться через шесть недель? Чем раньше поженимся, тем скорее попытаемся завести ребенка. Какая разница, кто что подумает? Маме вообще все равно… Тут я останавливаю себя, потому что на глазах снова слезы. Хочу быть беременной. Хочу скорее забеременеть. Но я хочу и пышную свадьбу. При этом такое чувство, что времени ни на что не хватает.

Проживаю ли я эти моменты по-настоящему?

Нет, если их так и будут у меня отнимать.

– Милая?

– Шесть недель – слишком мало времени, Брэдли. А сделать нужно много. Найти место, заказать и разослать приглашения, выбрать платье… и еще кучу всего. И вообще, я хочу весеннюю свадьбу.

Так, я это сказала. Приняла собственное решение. Видите? Все-таки я не Джейн из «27 свадеб».

Почему я должна отказываться от сказочной свадьбы? Я уже и так много от чего отказалась.

Большой мишка, невероятно мягкий и пушистый, смотрит на меня блестящими глазками-пуговками.

– Хорошо, милая, мы еще об этом поговорим. Давай сегодня вечером? Сейчас встречаюсь с твоим отцом: надо обсудить его планы по рекламе. Вот только что подъехал к его офису. Ты меня прощаешь?

– Да. Хорошо.

Убираю телефон и беру в руки медведя. Он сливочно-белый и такой милый, что сразу хочется его обнять. Обхватываю мишку руками и крепко прижимаю к себе.

– Кенсингтон.

Поднимаю голову. Темные джинсы и футболка с V-образным вырезом. Растрепанные волосы и глаза с золотыми искорками. Мой сердцеед из прошлого и виновник путаницы настоящего.

– Как ты узнал, где…

– Элли сказала, что ты, наверное, здесь, чтобы исправить…

Он кивает на сканер в моей руке.

Ну, Элли, спасибо тебе.

Продолжаю просматривать товары, которые уже просканировала. Но медвежонка из рук не выпускаю. Я пока не готова с ним расстаться.

– У тебя есть дети? О которых тебе было бы известно? – Это вышло жестче, чем я хотела. – Прости, я не так…

– Нет. Никаких детей.

Он сует большие пальцы в карманы джинсов и подходит ближе.

У его родителей был трудный развод. Помню, он говорил, что жизнь достаточно тяжела и без того, чтобы втягивать в это детей.

– Ты не хочешь иметь детей, так ведь?

– Этого я не говорил. Просто не стал бы заводить их с кем попало.

Он думает, что я беременна. Вижу по глазам. В последний раз тайком прижимаю к себе медведя и усаживаю его в стоящее рядом кресло-качалку.

– Простите!

К нам идет вчерашний продавец и машет, чтобы привлечь наше внимание. Когда она приближается, Шейн поднимает руки в шутливом «сдаюсь».

– Мы уже уходим. Видите? – говорю я и отдаю ей свой сканер. – Все, мы закончили.

Она раздраженно фыркает нам в спину и бросает на Шейна уничтожающий взгляд.

– Я собиралась еще поискать платье на субботу, – говорю я, когда мы покидаем детский отдел и идем к эскалатору. – Я иду на симфонический концерт. С Элли, потому что Брэдли уезжает.

Искоса бросаю на него взгляд и тут же отворачиваюсь. Не знаю, зачем я это сказала. Зря, наверное.

– Почему вы решили устроить свадьбу пораньше? – тихо говорит он. – Шесть недель – это… почти ничего.

– Я не беременна, Шейн.

На его лице облегчение. Вроде бы.

– И мы не решали устроить свадьбу пораньше. Не знаю, о чем думал Брэдли. Он заговорил об этом вчера вечером, я пропустила наш поход в спортзал… – У меня горит лицо. Все, что я произношу, кажется мне неправильным, как будто я предаю Брэдли. – Неважно, мы уже помирились.

Последнюю фразу я неразборчиво бормочу.

Мы сходим с эскалатора, и я поворачиваюсь лицом к Шейну.

– Ну, я пойду… – и делаю шаг в сторону женского отдела.

– Покупать платье?

– Да. Так что…

– Между прочим, в одном из фильмов нашего списка имеется подходящая сцена. И тебе как раз нужно платье.

Недовольно морщусь и мотаю головой.

– Ох, не знаю. Сегодня был такой день…

Шейн смотрит мне в глаза, и в уголках его рта играет искушающая полуулыбка.

Достаю телефон, просматриваю письма, пока не нахожу нужное – со списком «Любовь как в кино». Пробегаю взглядом по заголовкам и поднимаю голову.

– «Красотка».

– Точно.

Вспоминаю слова тети Греты: «Позволь себе принять решение самой».

В голове звучит песня Роя Орбисона из «Красотки», и перед глазами встает сцена: Эдвард и Вивиан быстро шагают по улице, Вивиан встряхивает рукой свою рыжую гриву, а перед входом в магазин Эдвард поворачивается к ней и говорит: «Не дергайся».

Подумаешь, сходит со мной в магазин. Я так и так собиралась за платьем.

И я разрешаю себе принять решение.

– Только эпизод с выплевыванием жвачки пропустим, идет?

Громадный отдел женской одежды «Фосси» заставлен диванами и креслами – для мужчин, ожидающих своих жен или дочерей.

Здесь роскошно и очень уютно, стены отделаны белым мрамором, с потолка свисает хрустальная люстра. Шейн непринужденно расположился на диване.

– С кем ты там разговариваешь? Уже начал играть сцену из фильма? Ричарда Гира изображаешь?

Пока мы здесь, он отвечает на второй телефонный звонок. Первый был очень короткий, а говорил Шейн приглушенным тоном. Невольно задаюсь вопросом: уж не женщина ли ему звонила?

Наверняка у него есть подружка. Причем не одна.

Шейн накрывает телефон рукой.

– Это Клайв. Думает, что мы с тобой обсуждаем новое направление концепции. – Шейн кивает на ворох одежды, лежащий рядом с ним на диване – вечерние платья, которые успели принести нам консультанты. – В сущности, так оно и есть. Ну, продолжай. – Он жестом показывает мне, чтобы я начинала примерку, и говорит в телефон: – Да, ничего не имею против рекламы на радио, но ставить ее нужно в час пик.

Ладно, может, звонит и правда Клайв. Под ложечкой холодеет. Я ведь обещала Брэдли, что больше не стану встречаться с Шейном вне офиса… или речь шла о нерабочем времени? Вроде бы он говорил именно о нерабочем времени. А вдруг Клайв упомянет об этом Брэдли? Что я творю?

Да ничего особенного. Исполняю желание клиента, которое, как известно, закон. Просто делаю вид, что играю в «Красотке», и пытаюсь сохранить работу – свою и бесчисленное множество других. И выбираю платье. Вот и все.

Шейн заканчивает разговор, и тут наши глаза случайно встречаются. Быстро отвожу взгляд и перебираю платья. Выбираю два и показываю ему.

Первое – короткое и шелковое. Шейн равнодушно пожимает плечами. Второе – длинное и черное, с глубоким декольте. Он кивает с теплой улыбкой.

Сует телефон в карман и встает.

– Мэри-Кейт, Мэри-Фрэнсис, нас нужно облизывать получше, – произносит Шейн реплику из фильма.

Настоящие имена продавщиц, конечно, совсем не Мэри-что-то-там. Шейн прямо-таки светится. Похоже, ему эта сцена доставляет не меньшее удовольствие, чем этим девицам. Он объяснил им про эпизод из «Красотки» и даже раздал карточки с репликами.

От этой затеи они пришли в настоящий восторг.

– Нравится ли вам вот это, дорогая? А как насчет красного? В фильме у нее, кажется, красное платье? – спрашивает первая Мэри, та, что постарше.

– Нет, по-моему, там был глубокий оттенок пунцового, – задумчиво говорит младшая, которую он зовет Мэри-Кейт.

– Сэнди! – кричит первая Мэри. – Какого цвета было платье в «Красотке»? Помнишь, когда они в опере?

Я точно знаю, что красное, но сама втайне мечтаю о желтом, как у Энди Андерсон, персонажа Кейт Хадсон из фильма «Как отделаться от парня за десять дней». Когда в фильме она поворачивается к экрану обнаженной спиной, застенчиво глядя на Мэттью Макконахи, сразу видно, насколько она уверена в своей красоте. Я хочу чувствовать себя так же.

Надев длинное черное платье, выхожу из примерочной.

– Вы собираетесь в оперу? – спрашивает Шейна одна из Мэри.

– На концерт симфонического оркестра, – отвечаю я и кручусь перед Шейном, чтобы он мог полюбоваться мной со всех сторон.

Замечаю, что ему принесли кофе. Он явно изображает Ричарда Гира.

Очарованные британским акцентом, девушки ловят каждое его слово. Некоторые вещи никогда не меняются. С любопытством наблюдаю, как вокруг него увивается младшая Мэри. Она симпатичная, у нее звонкий кокетливый смех, но он не флиртует. Хм, может быть, кое-что все-таки изменилось.

– Ну как? В стопку «возможный вариант»? – спрашиваю я, улыбаясь.

Втягиваю живот – на случай, если у него остались сомнения.

– Да, нет, наверное, – с кривой усмешкой говорит Шейн.

«Да, нет, наверное» – название еще одной романтической комедии. Очень смешно.

Мэри-Кейт звонко хохочет.

Ухожу в примерочную с новым нарядом. Это длинное синее платье, узкое и облегающее, а сбоку – разрез до бедра.

– Уверена, вам понравится, дорогая. Я поставила обувь за дверью.

Понятия не имею, которая из Мэри это сказала. Проскальзываю в платье. Действительно, очень красивое. Ткань мягкая на ощупь и ложится красивыми складками.

Выхожу. Шейн откинулся на спинку кресла, потягивая кофе и не отрывая от меня глаз. Его пристальный взгляд заставляет меня нервничать, так что я опускаю голову и неловко разглаживаю платье.

– Пощады! – наконец говорит он, отставляя чашку.

Я смеюсь. Он тоже вспомнил о песне, которая звучит в этой сцене. Знай он заранее, что сегодня мы окажемся в магазине, держу пари, принес бы с собой саундтрек. Я все еще улыбаюсь.

Глядя мне в глаза, Шейн встает и подходит ближе. Я затаила дыхание. Новорожденные бабочки пробуют крылышки у меня в животе, вызывая ощущение порхания.

– Это определенно идет в стопку «да», – мягко говорит он.

Меня с головы до ног обдает жаркой волной. Делаю шаг назад, едва не падая от этого ощущения.

Шейн, с кредиткой в поднятой руке, оборачивается.

– Мне пора. Мэри-Кейт, Мэри-Фрэнсис. – Он смотрит то на одну, то на другую.

– Я Мэри-Кейт, она Мэри-Фрэнсис, помните? – Младшая указывает на старшую.

На ее лице возникает глуповатая улыбочка. Девица хихикает, и я невольно смеюсь вместе с ней.

– Да, конечно, – тянет Шейн с британским акцентом. – Ей нужно шикарное платье, обувь и всякие интимные предметы одежды. Надеюсь, вы о ней хорошо позаботитесь?

Они кивают.

– Хорошо. У нее моя карточка.

Повисает неловкое молчание.

– Я сказал: «У нее моя карточка», а вы говорите… – Шейн машет как дирижер. – Мы поможем…

– О! – Они переглядываются и хохочут. – Мы поможем облегчить ее, сэр!

– Точно! – смеясь, говорит Шейн.

Шейн снова подходит ко мне. Девицы принимаются сортировать платья, которые я уже примерила, но я замечаю, что они нарочно не уходят, желая послушать наш разговор.

– Спасибо, – говорю я с неловкой улыбкой. – Было приятно так… развлечься. Однако я могу и сама заплатить. Тебе вовсе не обязательно заходить так далеко…

– Я настаиваю. Я так хочу. Но… попрошу кое-что взамен.

Морщу нос.

– Не забывай, что на самом деле я не проститутка.

Вижу за его плечом обеих Мэри. Они снова переглядываются и хихикают.

Уголки его губ дрогнули в лукавой усмешке.

– Что ж, придется просить что-нибудь другое.

Встречаюсь с ним глазами и замираю, почти боясь того, что он может сказать. Что он собирается просить? Я выхожу замуж. Это уже чересчур. Я не могу…

– Галстук.

Удивленно вскидываю голову.

– Галстук?

– Да. Прекрасная Вивиан купила Эдварду галстук, не так ли?

Тихо смеюсь и киваю.

– Ладно. По рукам, будет тебе галстук.

Вполне нормальная просьба. Не пересекает черту.

– Ну, я пошел…

– Погоди, ты правда уходишь?

Опять уходит?

– Я живу не в городе, а на ферме, помнишь ее? Мне добираться почти три часа. Сейчас уезжаю, завтра снова приеду. Звони, если что-нибудь понадобится.

– А, ну ладно. Правда, ну… я уверена, что ничего не понадобится, – делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами. – Да, и предварительный проект скоро будет готов.

Ведь все дело в нем – в проекте… в контракте.

Шейн кивает, идет к выходу, затем оборачивается и громко, чтобы обе Мэри услышали, произносит фразу из фильма:

– Дальше сама, мне пора, – и улыбается мне. – Отлично выглядишь.

Мэри-Кейт бежит его проводить, спрашивает, вернется ли он в ближайшее время, и говорит что-то еще, может быть, даже дает номер своего телефона. В полном оцепенении смотрю ему вслед.

Мэри-Фрэнсис качает головой.

– Если вы его упустите, значит, вы его не заслуживаете, – говорит она мне.

Вздыхаю. Это он меня упустил.

– Мы… э-э… мы с ним не… то есть…

– А я бы его подобрала, – говорит женщина из-за дверцы примерочной. Я и забыла, что она там.

Мы все смеемся.

Ладно, если честно, мне все ужасно понравилось. Все эти эпизоды, реплики, сцены. Я полностью погрузилась в придуманную им игру. Нужно, пожалуй, немного себя обуздать. Сейчас я чувствую себя как Вивиан. Как она, я чувствую себя особенной. Мне хочется догнать Шейна и крикнуть ему, что я совершила большую ошибку. Большую. Огромную. И не представляю, что с этим делать. Все запуталось.

Беру еще несколько платьев, иду обратно в кабинку примерочной. Но вместо того, чтобы их мерить, опускаюсь на пуфик.

Из-за слез ничего вокруг не вижу. Закрываю глаза и прислоняюсь к стене. Я могу сама купить себе платье. Игра в эпизоды из фильмов затеяна ради концепции Шейна, а вовсе не ради меня, но мне кажется, она все во мне переворачивает.

В фильме мы сочувствуем Вивиан, когда она говорит, что, если люди часто тебя опускают, их словам поневоле начнешь верить. Думаю, эта мысль отзывается в каждом из нас.

Ну, во мне-то уж точно.

Однако порой дело даже не в словах.

Иногда дело в нехватке слов и поступков.

Недостаточно хороша, чтобы заслуживать откровенного разговора. Мама никогда не объясняла мне, почему Шейн якобы плохо на меня влияет. Она никогда толком ни о чем со мной не разговаривает.

Не заслуживаю извинений. Тоню не заботит, какую боль могут причинять мне ее поступки. Оправдания моей мамы из серии: «Ну, все ведь к лучшему, разве нет?» – вовсе не то же самое, что «Мне очень жаль». Скорее: «Какое это имеет значение?» и «Какое значение имеют твои чувства?»

Неудобный объект для любви. Вписать празднование моей помолвки в другой праздник – один из примеров того, как они поступают. Делают что-то потому, что так требуется, а не потому, что они рады это сделать. Лучшие моменты моей жизни утоплены в чувстве вины, потому что они стоят чьих-то усилий и затрат – и мне каждый раз об этом напоминают.

– Вы там в порядке, дорогая? Не нужен другой размер?

Шмыгаю носом и утираю глаза.

– К-хм, да. А вы не могли бы найти для меня желтое платье? Длинное.

Она говорит, что сейчас вернется, и, слышу, просит кого-то найти желтое платье.

В магазинной сцене из «Красотки» речь идет не о платьях, не о том, сколько они стоят, и не о том, как красива героиня. Когда Вивиан покидает магазин, она не просто красивая женщина – она другая женщина.

Меня каждый раз это потрясает.

Именно поэтому мы так за нее болеем. Мы хотим, чтобы Вивиан чувствовала себя особенной.

Мне очень нужно поверить в то же самое о себе. Может, мне нужно, чтобы все вокруг стало другим.

Глава 8
Как потерять голову за пять дней

Когда я вернулась в офис, Брэдли был на встрече с клиентом. Он оставил на моем столе записку, в которой сообщал, что заскочит за мной в шесть, чтобы вместе ехать в спортклуб. Уф, мне сейчас совершенно не до спорта, но после того, как я не явилась в тренажерку прошлым вечером, сегодня, боюсь, не открутиться. Хотя, вообще-то, я могла бы сыграть на том, как он меня подставил, объявив в офисе о свадьбе через шесть недель.

Отправила ему сообщение, напомнив, что мы сначала должны ненадолго заехать к моим родителям.

Почему-то не перестаю думать о своих картинах – тех, которые распечатал Шейн. Я хочу увидеть их, погладить пальцами холст. Ощутить текстуру краски. Не знаю… может, забрать их и развесить в квартире.

Перечитав почту и ответив на все сообщения, потягиваюсь и зеваю, затем вскакиваю и бегу в комнату отдыха, чтобы налить воды в бутылку. Всегда забываю взять воду в спортзал. Надо сразу положить в сумку, пока не забыла.

Элли и Тоня сидят за столом. Ну, класс. Я сейчас не в настроении иметь дело с двуличной Тоней. Замечаю, что ксерокопия с грудями снова пропала с доски.

– Все равно пришпилят новую копию, Элли, – говорю я, кивая на то место, где она обычно висит.

Сую бутылку под краник кулера.

– Меня это никак не касается. Просто жаль ту несчастную, чьи это груди, – отзывается Элли, продолжая жевать салат. Расплачиваясь за вчерашнюю углеводную загрузку, она в течение следующих нескольких дней будет есть только зеленые и желтые овощи. – У меня еще не было времени пообедать, – поясняет она, заметив мой взгляд.

Тоня насмешливо фыркает.

– У того, кто вешает эту картинку, явно имеется четкая копия, так что нам, чувствую, придется смотреть на эти сиськи всю оставшуюся жизнь. Кстати, кому могло взбрести в голову сделать татуировку в таком месте? – Тоня откидывается на стуле и наклоняет голову. – Погоди-ка, Элли, ведь ты недавно делала себе тату!

Присаживаюсь к ним за стол. Элли мечет в меня гневный взгляд. Я всегда подозревала, что сиськи – Тонины, но не могу этого доказать и поэтому молчу.

– Как продвигается проект Шейна Беннета? – не переставая жевать, спрашивает Элли.

Понимаю, она просто меняет тему беседы. Но в самом-то деле! Обязательно, что ли, переходить именно на эту тему?

– Нормально. Пока работаю над макетом, обычная рутина, – говорю я, развинчивая и снова завинчивая крышку бутылки.

– А я подумываю о новой татушке. Может, сердечко? – говорит Тоня, глядя на Элли, и тычет себе в грудь. – Может… хм… здесь.

– Так вы с Шейном Беннетом раньше встречались? Похоже, он до сих пор в тебя влюблен, тебе так не кажется? – говорит мне Элли, зачерпывая вилкой новую порцию салата.

Какого черта она делает?

– Тогда ясно, почему он вечно болтается у нас в офисе. – Тоня делает глоток из своего стакана и поднимает бровь. – По крайней мере так я слышала.

– Что ты слышала?

Мое сердце забилось вдвое быстрее. С подозрением разглядываю физиономию Элли. Расскажи секрет хоть одному человеку – и это будет уже не секрет. Все равно что поджечь конец очень длинного запала. Огонь в итоге пройдет всю дистанцию, и бомба неизбежно взорвется прямо тебе в лицо.

Что она ей рассказала?

Тоня опирается на локти.

– Так у вас с Шейном опять все сначала?

– Что? Нет! – возмущенно выпаливаю я. – Я помолвлена, Тоня. И в отличие от некоторых не делаю исподтишка гадостей тем, кто считает меня своим другом.

Тоня едва заметно бледнеет. Элли кивает в сторону двери. Мы все оборачиваемся. Терри из отдела продаж замер у кофемашины с пустой кружкой в руках, всем своим видом будто спрашивая у нас разрешения налить кофе. Элли пожимает плечами.

Опустив глаза, ждем, когда Терри уйдет. Часто дышу, раздувая ноздри. Так и хочется ей врезать. Элли налегает на салат и, наверное, поэтому больше ничего не говорит. Вот и отлично. А то врежу и ей.

Как только Терри уходит, меня прорывает.

– Неужели ты думала, что я не узнаю о том, что ты сделала? Думала, он мне не расскажет? Как ты могла!

Тоня сжимает губы, молча встает, открывает холодильник, ставит свою воду и хлопает дверцей. Холодильник вздрагивает, стопки пластиковых стаканчиков на нем опасно раскачиваются. Не произнеся ни слова, она выскакивает из комнаты.

Невероятно.

Прожигаю Элли укоризненным взглядом.

– Я только сказала, что вчера он пошел тебя искать и потом помог с покупками. Что вы немного поболтались по магазину. – Она сует в рот новую порцию салата. – Ничего особенного.

Ну ничего себе! Если вас просят хранить тайну, это значит, что вы должны держать язык за зубами! Вполне возможно, слова Элли запустили эффект домино, который теперь разрушит всю мою жизнь.

Наклоняюсь над столом и сердито ей выговариваю:

– А если Тоня сболтнет об этом Брэдли и он взбесится? Она дружит с Брэдли и вполне может ему все рассказать. Что, если Брэдли выскажет все Шейну и Шейн уйдет из агентства? А нам очень нужен этот контракт, Элли.

– Кенз, прости. Я только сказала, что вы встретились, вот и все. Ваша встреча была связана с работой. Ты делаешь из мухи слона.

Делаю из мухи слона? Впрочем, может, и так. Возможно, во мне говорит чувство вины. Когда совесть нечиста, поневоле начинаешь задаваться вопросом, кто что знает, и с подозрением относиться ко всем вокруг.

Отпиваю из своей бутылки и горестно качаю головой.

Как я оказалась в таком положении? В прошлое воскресенье мы с Брэдли радостно демонстрировали моим родным обручальное кольцо и предвкушали, как начнем планировать свадьбу. Затем – бац! – Рен беременна, Шейн вернулся в Штаты, моя работа под вопросом, а Тоня – враг номер один. Добавить сюда поспешную свадьбу, общую с Рен вечеринку и маму… даже не знаю, какое место в этой круговерти отдать маме.

Недели не прошло! Всего-то пять дней.

* * *

По пути в спортклуб мы с Брэдли заехали к моим родителям. Пока он внизу общается с мамой и папой, роюсь в шкафу своей старой комнаты в поисках работ из колледжа.

Войдя в дом, я прямиком отправилась на второй этаж, чтобы избежать встречи с мамой. Нельзя же при Брэдли говорить с ней о Шейне, когда и так столько всего происходит.

Стоя в кладовке на мамином табурете, шарю рукой по верхней полке. Я была уверена, что мои картины под коробкой «Кенсингтон», однако там ничего нет. Где же они?

Оглядываю кладовку, пытаясь сообразить, куда она могла их запрятать. Слезаю с табурета, просматриваю еще несколько коробок и ящиков, стоящих на полу. Может, где-нибудь за ними? Нет, ничего.

– Мам? – Я выглядываю в коридор. – Мам!.. – Их голоса доносятся из кухни, но меня не слышат. – Мам! – кричу я громче и бегу вниз по лестнице.

Брэдли и папа сидят за столом. Мама доливает кофе в папину чашку, Рен стоит возле раковины. Она в джинсах, длинные волосы собраны в аккуратный хвост. Она кивает мне с мягкой улыбкой.

– Привет. Мам, куда ты убрала мои картины из колледжа?

– Что, дорогая? Не знаю, о чем ты. – Мама бросает на меня рассеянный взгляд и снова поворачивается к папе: – Хочешь сливок? Я купила ирландские, те, что ты любишь, – говорит она. Потом смотрит на Рен: – Ну, как ты себя чувствуешь?

Папа протягивает ей свою чашку, и мама открывает холодильник, чтобы достать сливки.

– Привет! – Это Грейсон кричит из прихожей. Слышу, как хлопает входная дверь.

Дом Грейсона и Рен – в конце этой улицы, но они практически живут у родителей.

– Мы здесь! – кричит мама и наливает в чашку столько сливок, что кофе становится почти белым. – Рен, сядь, отдохни. Ты слишком много сил тратишь на…

– Мам, слушай, мы заехали всего на минуту. Раньше они были под моей коробкой в кладовке. Помнишь? – От напряжения у меня, кажется, даже волоски на руках поднялись.

Грейсон заходит на кухню.

– Здорово, Брэдли! Ехал домой и увидел твою машину. Извини, я так тебе и не перезвонил. Сумасшедший день. Что ты хотел?

Брэдли смотрит на меня, затем на него.

– Хотел предложить тебе завтра пообедать. Что, если я к тебе заскочу?

– Отлично, – кивает Грейсон. – Только позвони заранее, вдруг не смогу вырваться…

Я их не слушаю. Я сосредоточена на маме. Она начинает собирать со стола тарелки.

– Мама!

– Что? Кенсингтон, честное слово… – С тарелками в руках она раздраженно оборачивается ко мне.

– Где мои картины? – рычу я.

Она хмурится в замешательстве.

– Все, что твое, лежит в той коробке.

– Картины лежали под коробкой. Их было штук пять. Вспомни. Ты их никуда не перекладывала?

Мама достает стаканы из посудомойки.

– Ну, если они не там, тогда не знаю. И честно говоря, я могла бы использовать место в кладовке, так что, если тебе нужна твоя коробка, забери ее с собой. Грейсон, кофе? Я только что сварила.

– Куда они делись? – Гнев во мне так и клокочет. Я уже была на взводе, а теперь еще и это? – Ты что, их выбросила? – во всю глотку кричу я, сверкая глазами. Поворачиваюсь к папе. – Ты позволил ей выбросить мои картины? Мои школьные работы!

Часть моей души!

Брэдли выглядит смущенным. Папа поднимает руки, жестом показывая, что не имеет понятия, о чем я говорю. Рен как-то странно смотрит на меня и уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но мама ее опережает.

– Кенсингтон, ты полагаешь, я должна следить за твоими вещами? – Она качает головой. – Кофе хочешь?

И это все?

Делаю шаг назад, утратив дар речи. Она не понимает. До нее просто не доходит.

– Школьные награды Грейсона выставлены на почетном месте, а мои картины… ты выбросила?

Я злилась, что она запихнула их в какой-нибудь ящик, а она их, оказывается, вообще выкинула. Моих картин больше нет.

Так и Шейна она выкинула из моей жизни.

Не говоря больше ни слова, бегу по лестнице наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Она даже не позвонила и не спросила разрешения. Вряд ли она удостоила их хотя бы единого взгляда.

Черт, она даже не понимает, о чем я говорю. И уверена, что знает, что будет лучше для меня и Шейна. Она не имела права!.. Слезы дрожат на ресницах, комната расплывается перед глазами.

Тянусь на цыпочках за коробкой, вытаскиваю ее с полки кончиками пальцев и роняю себе в руки.

Спускаюсь вниз и прохожу мимо кухни. Грейсон предлагает Брэдли поиграть в гольф. Папа что-то говорит Рен о детской комнате. Я не останавливаюсь.

– Я ухожу!

Кажется, они меня даже слышат.

Но мне сейчас все равно. Прижав коробку одной рукой к бедру, другой рукой распахиваю дверь. Не тружусь закрыть ее и бегу к машине. Пока иду по дорожке, позади раздается голос Брэдли.

– Кенз! Кензи!

Я закрываю багажник, когда он появляется на крыльце.

На мгновение он оборачивается к прихожей.

– Грейсон, я позвоню тебе завтра. Всем пока!

Хлопаю крышкой багажника и встречаюсь глазами с Брэдли. Мой взгляд говорит: «Не спрашивай».

Он этого и не делает.

А следовало бы.

Для тех, кто посещает тренажерный зал, существуют неписаные правила. Код поведения, которого каждый придерживается. Эти правила не развешивают по стенам. Они всем известны.

Первое: правило часовых поясов. Раннее утро – для всех. В это время занимаются и новички, и фитнес-эксперты. В полдень приходят настоящие качки, азартные культуристы и кардиокоролевы. А вечерами собираются те, кто желает похвастать своими точеными формами.

Не стесняйтесь смотреть. Не смущайтесь, если будут смотреть на вас. Тренироваться необязательно.

Я все еще пыхчу от злости, так что хорошая тренировка мне просто необходима.

Мы с Брэдли приехали немного позже обычного, потому что задержались у родителей. Отлично, Тоня уже здесь. Наверное, потому, что заказала урок с Троем.

Терпеть не могу с ним работать. Парень – гора мышц и обожает сталкивать нас с Тоней в глупых соревнованиях, от которых, предполагаю, получает некое извращенное удовольствие. Неужели действительно важно, сколько прыжков с хлопками или отжиманий мы способны сделать за три минуты?

– Будешь работать в паре с Тоней? – спрашивает Брэдли.

Мы разговариваем натянуто. Мне вообще не хочется говорить, потому что я по-прежнему злюсь на него. Спросите меня, на кого я не злюсь.

– Пойду, пожалуй, на кардио, выпущу пар, – отвечаю я.

Отдаю ему свои вещи, чтобы он запер их в шкафчике.

– Ладно, – откликается Брэдли, целует меня и идет к штангам.

Вешаю на шею наушники. Не нужен мне поцелуй. Мне нужно понимание. И поддержка. А сейчас я хочу отгородиться от мира музыкой, сжечь лишние углеводы и забыть обо всем.