Текст книги "Девять дней до и после"

– Анечка? Зачем ты здесь? – растерянно спросил он.

– Пришла посмотреть как ты мне изменяешь.

– Всё не так…

– Как раз всё именно так, – перебила его Аня, увидев в глубине квартиры Алину, облачённую в сексуальный наряд.

– Я просто пришёл… поздравить коллегу с днём рождения.

– Поздравил?

Тот кивнул.

– А теперь вали.

Александр Анатольевич, наконец, поправил туфлю и смог застегнуть на брюках ремень. Он ещё раз с надеждой посмотрел сквозь свои толстенные стёкла на Аню, словно ожидая прощения, но та шагнула в сторону, освободив ему путь к выходу.

– Ступай, Сашенька. Я больше тебя не задерживаю.

Жорик всё это время стоял чуть в стороне, и не отводя глаз смотрел на Алину.

Она слышала как за тоненькой кухонной дверью прерывисто дышит Александр Анатольевич, пытавшийся разложить её диван, и прекрасно понимала чем должен закончиться сегодняшний вечер. Ну и ладно, пусть я буду продажной тварью, думала она, поглаживая нежную ткань, которая обтягивала её тело, за это можно и согрешить разочек. Алина открыла дверь, протянула руку и нащупав выключатель, одновременно погасила свет и в кухне, и в общей комнате.

– Алина, зачем ты выключила свет? – спросил Александр Анатольевич. – Я бы хотел посмотреть на свой подарок.

– Потом, – споткнувшись о диван, ответила она. – Вы.. ты где?

– Лежу здесь… Я всё-так включу свет. Можно?

– Ладно, – согласилась Алина.

Клацнул выключатель на торшере, и комната наполнилась приглушённым светом. Гость лежал на диване, укрывшись простынёй.

– А ты, Саша, уверенный в себе. Смотри, – почти без ехидства произнесла Алина, и сделала оборот вокруг себя на одной ноге так, что невесомый пеньюар взлетел до самой груди.

– С ума сойти, – простонал Александр Анатольевич.

– Я тоже так думаю. И за это ты получишь подарок от меня.

Алина схватилась за край простыни и резко дёрнула её на себя.

– Это что? – после секундного замешательства от увиденного, произнесла она. – Я не возбуждаю тебя? Почему он не стоит?

– Почему же не стоит? Стоит…

Алина подвинулась ближе и прикоснулась пальчиком к микроскопическому отростку, который едва выглядывал из волосяных зарослей. Он действительно был твёрдый, но такой маленький, не больше спичечного коробка. И тут, откуда-то изнутри, вырвался гомерический хохот, который она не могла остановить, а может быть просто не хотела. Алина никогда в жизни так искренне не смеялась, она каталась по дивану, схватившись за живот, сотрясающийся от накатывающих приступов смеха. Александр Анатольевич вскочил и начал торопливо одеваться, так и выбежал на площадку, не застегнув до конца брюки…

– Заходите. Чего стали. Нам есть о чём поговорить. – утирая слёзы, сказала Алина, обращаясь к стоящим за дверью Жорику и Ане.

Третий день после…

Два огромных тонированных джипа, держащие как в тисках красный Порше, припарковались возле дома, заглушив рёвом своих двигателей все остальные звуки. Не нарушая законы жанра, из грозно рычащих внедорожников выпрыгнуло несколько тел, облачённых в чёрные лоснящиеся костюмы, тут же выстроились по периметру кортежа и завертели головами, выискивая притаившуюся в кустах опасность. Поскольку таковой в этих краях не было отродясь, они замерли, напряжённо уставившись своими не моргающими взглядами куда-то в бесконечность, то и дело прикладывая пальцы к ушам, в которых торчали наушники от раций. Из строя вышел один, и обхватив своей ручищей тоненькую никелированную ручку, открыл водительскую дверь Порше. Никто из зевак не удивился, если бы из чрева элегантного автомобильчика показалась дамская ножка в красной лакированной туфельке, но оттуда, пыхтя и чертыхаясь, выбрался лысоватый мужчина в клетчатом пиджаке. Он был невысок, но всё равно с трудом помещался в салоне автомобиля, и всё из-за своего огромного шарообразного живота, который казался чем-то инородным на его весьма пропорциональном теле.

– Всё чисто, Ринат Ибрагимович, – отчитался о проделанной работе охранник

– Да вижу что чисто. Убери своих, а то людей в округе распугают. Пусть в тачках посидят. И проследи, чтобы пацаны машину не залапали.

– Будет сделано, Ринат Ибрагимович. Мне с вами?

– Я же сказал, проследи за машиной, – раздражённо ответил шеф, сплюнул сквозь зубы себе под ноги, и толкнув ногой калитку, вошёл во двор. – Я тут сам порешаю.

С самого начала Алина наблюдала за всем происходящим из окна своей комнаты, она знала, что Мурик приедет, он позвонил, не стал устраивать дурацкие сюрпризы больному. Но что ждать от этого бандюгана потом, ведь он остался единственным, кому известна её тайна. Он был единственным, кто остался в живых после 90-х. Всех его друзей и врагов перемолола безжалостная машина того времени. И Мурик не прятался по заграницам, не отсиживался под чужим именем где-то в глубинке, он оставался у всех на виду, вёл привычный образ жизни, но по странному стечению обстоятельств все пули, выпущенные в него, прошли мимо, не задев даже мягкие ткани его ягодиц. В течение нескольких лет Мурик ходил на похороны как на работу, провожая в последний путь как рядовую братву, так и вершителей человеческих судеб. Это даже вызывало некоторые подозрения в рядах ещё живых воров, бандитов и смотрящих. А не стучит ли он, не ссучился ли? Не дождавшись ответа, они уходили вслед за остальными. Последним отправился в мир иной Грек, самый главный и самый влиятельный урка этого города, именно под ним начинал свой «творческий» путь молоденький катала по имени Ринат, именно он дал ему эту смешную кликуху, а вместе с ней и путёвку в жизнь. Ринатом Ибрагимовичем Мурик стал сразу после похорон, когда не осталось никого, кто мог бы вспомнить, каким унизительным был его путь к вершине благоденствия.

– Привет, крошка, – игриво произнёс он, увидев идущую ему навстречу Алину.

– Ой, ну кто бы говорил, – съязвила та в ответ. – Ты всё ещё отовариваешься в Детском мире?

– Вот всегда ты была сукой, – улыбнулся он, приняв игру, – за это и люблю.

– С чем пожаловал? Ты же просто так не приходишь.

– Узнал, что Виталя чуть не откинулся, решил посмотреть на него, пока есть такая возможность. Подарок у меня для него…, – он сделал паузу и пристально посмотрел в глаза Алине. – От Грека…

Алина побледнела. Единственное, что мог предъявить Грек – это долговую расписку, которую когда-то, в очень тяжёлые времена, написал отчаявшийся вырваться из финансового тупика Виталий. Но она не должна была всплыть, ведь держатель разорвал её и пообещал Алине лично, что пальцем не тронет её мужа. И на следующий день был расстрелян из автомата в самом центре города.

Тот год был наполнен безумством и беспределом. Почуяв неладное, бандюки словно с цепи сорвались: они стреляли друг друга, резали, взрывали, носились по городу на своих чёрных «меринах» с гранатомётами на перевес и без лишних разговоров подминали под себя остатки бизнеса, пытавшегося казаться самостоятельным. Виталий, контактируя с этой братвой, как мог лавировал между чувством собственного достоинства и лизоблюдством. Спасало то, что всем этим новоиспечённым бизнесменам нужна была реклама. Не иметь хороший видео ролик считалось дурным тоном, а получить хорошую рекламу для телевизора можно было только в агентстве, которым руководил Виталий.

Грек в сопровождении Мурика появился за пару недель до Нового года, когда в агентстве все уже расслаблено готовились к праздничной вечеринке. Они вышли из лифта, и не обратив внимания на вскочившую с места секретаршу, направились прямиком в кабинет директора.

– Ну что, Виталя, настал твой звёздный час, – опустившись в кресло произнёс Грек. – Догадываешься о чём я?

– Удивлюсь, если ты пришёл ко мне с предложением купить уголь.

– Считай, что мы оценили шутку, – оскалив зубы вступил в разговор Мурик.

– И всё же, Виталя, твои предположения? – не унимался Грек.

– Тебе, наверное, нужна реклама…

– В точку. Нужна. И такая, чтобы крышу у всех сорвало. Чтобы говорили в каждой подворотне, что Грек шедевр замутил.

– И когда ты планируешь начать рекламную компанию? – деловито произнёс собеседник, открывая блокнот.

– Хочу, чтобы в новогоднюю ночь, сразу после курантов по первой программе пошёл мой ролик.

Виталий поднял голову и посмотрел на гостей как на умалишённых.

– Вот я тебе говорил, что она нас за придурков держит, – взбесился Мурик. – Посмотри на его морду жидовскую.

– Остынь, – осадил его Грек. – Виталя, я не знаю, что ты будешь делать и как, но ты меня услышал и надеюсь, что понял.

– Я могу сделать ролик, здесь вопросов нет, но как быть с трансляцией… Это невозможно даже теоретически.

– А ты попробуй, Виталя, – спокойно отреагировал на возражения гость, встал и не торопясь направился к двери. – Это тебе, – Мурик поставил на стол портфель, с которым пришёл. – Если не хватит, то добавим.

Виталий хотел возразить ещё убедительнее, подобрав железобетонные аргументы, но из коридора донёсся голос Грека, прервавший его порыв:

– Не подведи, Виталя!

Он выглянул из кабинета, но холле уже было пусто.

– Никого ко мне не пускать! – крикнул он секретарше.

– Постараюсь, если они не вернуться, – ответила та из-за стойки.

Виталий заперся в кабинете и долго сидел, уставившись на портфель, не решаясь его открыть. Было даже страшно к нему прикоснуться. И всё-таки любопытство побороло страх. Он расстегнул застёжку и заглянул внутрь. Там были деньги. Оказалось, что миллион долларов занимает не так уж и много места. Это даже рассмешило его.

На удивление, опасения Виталия оказались напрасны. Когда на том конце провода услышали о наличных, то ролику тут же нашлось место в новогоднем рекламном блоке, а после уточнения суммы, было гарантированно и первое место в списке. Ролик быстро отсняли и смонтировали, его даже не понадобилось утверждать.

– По телеку посмотрю, – подвёл черту Грек.

Поздравительная речь пьяного президента казалась бесконечной. И вот двенадцать раз пробили куранты, прозвучал гимн и начался рекламный блок: прокладки, стиральный порошок, зубная паста… Виталий налил себе стакан водки и залпом выпил его. Он понимал, что ему конец. И именно в эту секунду раздался телефонный звонок.

– Если ты думаешь, что я буду тебя убивать, то ты ошибаешься, – услышал он в трубке нарочито спокойный голос Грека.

– Я всё верну… Я разберусь…

– Естественно вернёшь. А как же иначе. Утром заезжай, обсудим твою дальнейшую жизнь.

В трубке раздались гудки. Виталий одеревеневшими от страха пальцами набрал номер Юры, который занимался передачей денег.

– Я не виноват! – услышал он в трубке его истошный вопль. – Я всё им отдал! Они пообещали!

Губы словно сковала судорога. Виталий с мясом вырвал шнур из телефонного аппарата и уставившись в одну точку замер, не шевельнувшись до самого утра.

– Алина, отвези меня в город, – попросил он жену, которая не стала ночью ничего расспрашивать и успокаивать его. – Боюсь, что я сам не доеду.

– Может в милицию позвонить.

– А смысл? Они же все на зарплате у Грека.

– Господи, что же теперь делать? – запричитала Алина.

– А ничего не надо делать. Бессмысленно что-то делать.

– Но должен же быть какой-то выход.

– Сомневаюсь. Поехали, Алька, – он посмотрел на неё глазами ребёнка, которому было плохо, и очень хотелось прижаться к маме, поплакать немножко у неё на груди и всю боль сняло бы как рукой…

Утро следующего дня началось с того, что в новостях сообщили о жестоком убийстве криминального авторитета по кличке Грек. Его тело, изрешечённое десятками пуль, лежало в луже крови у входа в ресторан «Центральный», где он, проснувшись, любил выпить чашечку кофе со сладкой булочкой, а вокруг суетилась милиция, репортёры, зеваки. Эта картинка одновременно радовала и пугала Виталия. Человека, который взял с него расписку о долге в миллион долларов, и на которого он теперь был обязан пожизненно работать, больше нет. И что теперь? Кого ждать с визитом? Но прошло несколько дней, потом несколько месяцев, потом несколько лет…, и никто не пришёл. Эту тему никто не поднимал, словно и не было ничего.

– Мурик, ты меня пугаешь, – взяв гостя под руку, произнесла Алина. – Что за тайны? Виталий так слаб, что любая негативная информация может включить необратимый процесс.

– Как ты умно говоришь. Всегда завидовал твоей образованности. И не называй меня Мурик.

– А как мне тебя называть?

– Ринат Ибрагимович, если рядом люди. А так может просто Ринатом. Я же как ни как почти депутат городского совета.

– Хорошо, я постараюсь. И кто же тебя выдвинул? Братвы вроде нет давно.

– Есть те, кто в меня верит. Вот только ты, почему-то не веришь. Всё ждёшь от меня какого-нибудь заподла.

– Сами же приучили. Забыл уже как ломал людей через колено, – Алина сделал паузу, выжидая реакции. – Как убивал?

– А вот этого не надо, – грубо ответил он. – Я никого никогда не убивал. Мои руки чистые.

– Уверен? Даже глядя мне в глаза будешь это утверждать?

– Выцарапать бы твои зенки, – прошептал Мурик, приблизившись к ее лицу так близко, что от зловонного запаха из его рта у Алины перехватило дыхание.

– Не сможешь ведь.

– Не смогу. И ты, сука, об этом знаешь и пользуешься.

– Покажи мне то, что ты принёс, – потребовала Алина.

– А вот хрен тебе, – ответил Мурик, и скрутил дулю.

– Тогда я расскажу то, что знаю, и вместо депутатского кресла присядешь ты, Ринат Ибрагимович, на парашу.

– Какие ты слова знаешь.

– Было у кого поучиться. Ну так что?

– По уму надо бы придушить тебя.

Он расстегнул папку, которую всё это время держал в руке, и достал оттуда прозрачный пластиковый прямоугольник в который были впаяны склеенные куски пожелтевшей бумаги.

– Что это? – удивилась Алина.

– Расписка твоего Виталика. Смотри как я красиво всё оформил. Собрал по кусочкам.

– Я поняла, что расписка, зачем заламинировал её?

– Но это же подарок. Можно на стену повесить и любоваться.

– Ты идиот, Мурик?

– Нет. Я не идиот. А ты думала, что я предъвлять приехал? – он рассмеялся. – Я же тебе сказал, не называй меня Муриком. Мурик бы предъявил, а вот Ринат Ибрагимович совсем другой человек. Он добро помнит. А ты помнишь?

Алина ускорила шаг и сделала вид, что не услышала последнюю фразу. Она, конечно же, помнила. Слишком хорошо всё помнила. Несколько месяцев приходила в себя после случившегося, уехала даже домой к маме, боясь, что ночью во сне проговорится. Сны были тревожные и всё время с одним и тем же сюжетом. Мама отпаивала дочь отварами трав, водила к бабкам деревенским, а те шарахались от Алины как от ведьмы, видимо чувствовали что-то. И от этого становилось только хуже. Было даже желание наложить на себя руки, спасло постоянное присутствие рядом Нины Павловны, которая шагу дочери не давал ступить, держала за руку даже когда та в туалет во дворе ходила.

Призраки не унимались, кружили в мозгу, терзали его, разрывая на куски и без умолку шептали: ты тварь, сволочь, мерзкая шлюха… Впору было сдаться в психушку, проколоть курс успокоительного, принять пару успокаивающих ванн, ну и колёса, куда же без них. Сразу бы полегчало. Появился бы смысл в жизни – дождаться вечера, а там у кровати на тумбочке пластиковый стаканчик с таблеточками и водичка тёпленькая, после чего сладкий сон и абсолютная расслабленность. В таком состоянии можно и с мужем покувыркаться. Мужики ведь любят, когда женщины податливы, не капризничают, не качают права в постели, а делают всё, что им скажут. Алина даже попросила маму сдать её врачам, но та воспротивилась, не дам, говорит, дочь родную на растерзание. Продолжала сама выхаживать. Выкрала у одной подслеповатой повитухи какие-то травы, отварила, настояла, даже пошептала молитву над отваром… И Алину через неделю отпустило. В одночасье исчезли призраки, перестали терзать душу воспоминания и страхи. Словно ничего и не было. Оказалось, что на улице есть солнцу, а в душе продолжает жить любовь.

Виталий не стал расспрашивать Алину почему она исчезла, что делала с собой, ему было достаточно звонка Нины Павловны, которая сняла в разговоре все возникшие было подозрения, пообещав, что вернёт ему дочь в самое ближайшее время, и что он не заметит никаких изменений. Она попросила его только об одном – не приезжать. Если бы Виталий увидел Алину в том состоянии, в котором она была, он точно принял бы решение, которое гарантировано привело бы к их расставанию. Никому не нужны унылые бабы, терзаемые чувством вины и истязающие себя постоянными придирками. Алина вернулась, и как ни в чём ни бывало взялась готовить обед.

– Что хочешь? – спросила она не поворачиваясь.

– Поджарь картошки с салом, а я пока схожу за томатным соком, – ответил Виталий, всё это время стоявший в двери и наблюдавший за тем как Алина ловко управляется на кухне.

– Хорошо. Купи ещё свежий хлеб. Этот зачерствел.

И он был счастлив от звучания этих простых слов, которые согревали лучше любого поцелуя, одновременно с этим понимая, что у жены есть тайна, о которой она никогда ему не расскажет. А нужно ли ему это? Виталий решил, что не нужно. Всё ведь так удачно сложилось: Грека нет, расписки нет, а значит нет долга и нет никаких обязательств, которые были повешены на него.

– Вот зачем ты сюда припёрся? Всё же так хорошо было, – едва слышно произнесла Алина, когда Мурик поравнялся с ней. – Я не вспоминала о тебе уже сколько лет. А что теперь?

– А мне, что прикажешь делать? Я как узнал, что Виталя скопытнуться собрался, так сразу сюда. Нельзя, чтобы он ушёл просто так. Не порядок.

– У вас только бабки на уме.

– Без бабок жизнь не мила. Думаешь мне легко всю эту шоблу содержать? Если бы не бабки, может быть меня бы уже давно и не было. А так видишь – солидняк. Ты ещё в машине моей не сидела. Потом прокачу.

– Сдалась мне твоя машина, – отмахнулась Алина.

– Ничего ты, женщина, не понимаешь.

– Куда уж нам, сирым.

На ватных ногах Алина приближалась к комнате Виталия. Что у этого пингвина на уме одному богу известно. Говорит одно, а сделать может другое. Сколько лет хранил расписку, а ведь Грек порвал её. Откуда она у него? Зачем выкрал? Не для красоты же…

– Ну привет, красавчик! – раскинув в стороны руки радостно произнёс Мурик, приближаясь к кровати. – Хорошо выглядишь для потенциального жмура.

– Тактичность так и прёт. Годы идут, а Мурик не меняется, – попытался пошутить Виталий, хотя внутри у него всё сжалось от страха.

– Он у нас теперь не Мурик, а Ринат Ибрагимович, – включилась в разговор Алина. – Большим человеком скоро будет.

– Да я и был не маленьким, – обиделся гость.

– С чем пожаловал? Не комплименты же отпускать.

– Нет, конечно, – Мурик снова расстегнул папку и достал оттуда заламинированную расписку. – Вот. Это тебе.

Виталия узнал этот листок. Узнал бы его из тысячи похожих, ведь там был его приговор и пожизненное заключение. Годы тишины успокоили, и вот она снова всплыла. Он протянул трясущуюся руку и взял расписку.

– Это чтобы никто не порвал? Чтобы лучше хранилась? – настороженно спросил Виталий.

– А ты как думаешь?

– Не вовремя ты, Мурик.

– Почему же не вовремя.

Он перегнулся через кровать и приложил пластиковый прямоугольник к стене, на которой висели две рамочки: в одной был тест на беременность, а во второй УЗИ с изображением будущего ребёнка.

– Разве она будет плохо здесь смотреться?

Виталий непонимающе посмотрел на Мурика.

– Ты хоть и интеллигент сраный, Виталя, но всё равно баран. Это подарок тебе от меня. Понял? По-да-рок! Грек может быть и не был бы таким щедрым, а я могу. Живи, и помни о моей доброте.

Он крепко пожал руку Виталия, и направился к двери.

– Приду в следующий раз, чтобы висела на стене. Эта реликвия по круче тех, что уже там.

Следом за ним из комнаты выбежала Алина.

– Ты молодец, Мурик, – прошептала она, взяв его под руку.

– Да… Я такой. Но ты не расслабляйся, помни о козыре, который есть у меня в рукаве. Поняла о чём я?

Алина кивнула в ответ и побледнела.

Четвёртый день до…

Алине нравилось, когда её узнавали на улице, шушукались за спиной, и даже когда в наглую тыкали пальцами и приставали с похабными предложениями. Это чувство можно было сравнить лишь с сексуальным возбуждением, но оно было каким-то не таким, более ярким, но скрытым очень глубоко и совсем не в тех местах, которые обычно отвечают за возбуждение. Или с ощущениями, которые испытывает человек, идущий голышом в толпе. Но поскольку Алина никогда не ходила по улице голая, для неё всё это было весьма забавно. А ещё её умиляли дамы, которые подсаживались рядом с ней на лавочку, и не глядя в глаза просили дать совет, что не так они делают в постели, что мужья игнорируют их сексуальные порывы. И Алина не стесняясь советовала, рассказывала, делилось богатым опытом, полученным от просмотра кучи эротических фильмов и прочтения огромного количества книг и журналов аналогичного содержания. Стеснение прошло после первого ночного эфира, когда она появилась на экранах всех телевизоров и с видом опытной всезнайки начала рассказывать об эротике и сексе, и обо всём, что этому сопутствует.

– Тебе нечего бояться, – уговаривал Юра уже подвыпившую Алину, подливая в опустевший стакан красного вина, – ты будешь просто читаеть текст, всё остальное делаю я.

– Но тексты то похабные.

– Не похабные, а эротические. Я эту программу уже год обдумываю. Столько всего интересного нашёл и написал. У меня такое видео есть, что зрителей от экрана оторвать невозможно будет.

– Ну какая из меня ведущая. Посмотри на меня – ни рожи ни кожи, – уже в сотый раз пыталась возражать Алина.

– А камера говорит совсем о другом. Помнишь я пробы снимал и просил тебя постоять в кадре и почитать текст?

– Помню. И что?

– Ты идеально выглядишь в кадре. Зрители офигеют, когда из твоих уст будут звучать мои тексты.

– А что шеф скажет? Я и так держусь здесь на честном слове. На глаза ему стараюсь не попадаться. А ты предлагаешь засунуть мою морду в телевизор. Он же сгноит меня после этого.

– Не сгноит. У тебя есть весомый аргумент, – Юра пальцами показал размер, и они дружно заржали.

Пришлось сбегать ещё за одной бутылкой, чтобы закрепить договорённость, и когда у обоих языки уже перестали ворочаться, Алина, прищурившись, спросила:

– А мы трахаться сегодня будем?

– Хотелось бы…

– Мне тоже… Ой… как хочется…

– Прямо здесь?

– Я до дома не дойду.

– Тогда давай…

– Давай…

Их глаза одновременно закрылись, а головы, потеряв устойчивость, медленно опустились вниз…

– Что-нибудь было? – прикрывая ладошкой рот, произнесла Алина, щурясь от слепящего солнца.

– Думаю, что нет, – осмотревшись, ответил Юра, и сжал гудящую голову руками.

– И это хорошо. А то сейчас было бы стыдно. А нам ещё работать вместе.

Съёмки прошли на удивление легко. Алина чувствовала себя как рыба в воде, словно стояла перед камерой не в первый раз, а как минимум в сотый. Она умело интонировала, правильно держала паузы, в нужных местах улыбалась и в каждом из эпизодов была так органична и естественна, что Юра, глядя в монитор, то и дело ловил себя на мысли, что жалеет о той ночи, когда мог, но уснул. Программа получилась даже лучше, чем задумывалось. Александру Анатольевичу было доложено о готовности, и он затребовал её на просмотр. Вышел из кабинета часа через два, весь потный и покрытый красными пятнами. Алина и Юра всё это время сидели в приёмной, ожидая вердикта, и вскочили, как только увидели шефа, держащего в руке кассету.

– В эфир, – коротко резюмировал тот, опустив глаза в пол.

Юра схватил кассету, и выбежал в коридор.

– Алина, останьтесь, – тихо произнёс Александр Анатольевич, входя в свой кабинет, – хочу сказать…, что вы прекрасны.

– Мы снова на вы? – спросила она, войдя следом.

– Уже давно. Просто не было повода поговорить.

– Я хочу попросить у вас прощения за мой идиотский поступок.

Он наконец взглянул на Алину. Очки только усилили грусть, которая наполняла его глаза.

– Сам виноват. Поэтому просить прощения должен я.

Повисла небольшая пауза.

– Вам понравилась программа?

– Я же сказал – в эфир, – он снова сфокусировал свой взгляд на её глазах. – Но больше всего мне понравилась ведущая.

– Надеюсь вы не планируете второй раз вступить в туже реку?

– Ни в коем случае. Мне хватило первого раза.

Телефон не умолкал до самого утра. Звонили все, кто только мог позвонить, кто помнил и знал Алину: хвалили, заискивали, завистливо поучали, просто радовались. Именно в это утро она впервые ощутила на себе те самые взгляды окружающих, которые не верили, что видят перед собой новую телевизионную звезду.

– Алька, я в шоке, – услышала она в трубке голос Ани. – Тут в агентстве все только и говорят о тебе. Меня шеф задолбал вопросами – кто такая, откуда.

– Они тоже смотрят такое? Рекламисты же, нафига им эротические программы?

– Ещё как смотрят.

– Ну как тебе на новом месте? – сменила тему Алина.

– Отлично. Совсем другие люди. А шеф здесь просто душка. Такой миленький. Но я пока сдерживаю себя.

– Вот ты неугомонная. Тебя хоть кто-нибудь кроме руководства интересует?

– С Юркой продолжаю трахаться, – невозмутимо ответила Аня. – Кстати, а как у тебя на этом фронте?

– С переменным успехом, – вздохнула Алина.

Последний секс у неё был как раз в ту ночь, когда сбежал пристыженный Александр Анатольевич. А разве он мог не случиться? Жорик даже говорить ничего не стал, запер дверь, оставив замерзать на площадке опешившую Аню, и чуть не задушил в объятиях Алину. Он как можно скорее хотел снять с неё все эти чужие подарки, отшвырнуть их в сторону и снова ощутить то блаженство, которое уже однажды ощутил.

– Осторожно, порвёшь, – сказала она, оттолкнув ретивого гостя, – я сама.

Алина не торопясь сняла пеньюар, аккуратно расстегнула лифчик и осторожно сняла трусики, положив всю эту красоту повыше на полочку.

– А вот теперь можно, – улыбнулась она, повиснув не шее Жорика.

Им никто в этот раз не помешал…

– Ты придёшь завтра? – спросила Алина, блаженно потягиваясь в кровати и глядя на то как Жора одевается.

– Мы с Томой вечером летим во Францию, – после небольшой паузы ответил он.

– А… Понятно, – потухшим голосом произнесла Алина, и отвернулась к стене. – Счастливого отдыха.

– Не начинай. Ты же понимаешь… Семья и всё такое.

– Понимаю. Можешь идти, Жорик. Ты получил, что хотел. Но запомни, третьего раза не будет. Никогда.

Программа за полгода стала настолько популярной в городе, что редакцию еженедельно заваливали письмами, в которых мужчины объяснялись в любви к ведущей, старики жаловались на разгул мерзкой порнографии, женщины делились своими бедами и переживаниями, а молодёжь требовала тем погорячее. Для Алины это стало настоящей отдушиной, а из-за плотного графика съёмок, у неё просто не оставалось времени на грусть. Казалось, что эта эйфория продлится вечность, и каждый выход из дома будет сопровождаться всё нарастающей волной восхищения, но всё закончилось тем, что какой-то придурок, вот уже несколько дней безуспешно пытавшийся познакомиться с Алиной, плеснул ей в лицо кислотой. Она чудом успела увернуться, и основной поток ядовитой жидкости попал в плечо, молниеносно превратив куртку в расплавленный ошмёток кожи, оставив на теле лишь небольшой ожёг. Через минуту, нападавший уже лежал мордой в грязи, и несколько мужиков от всей души пинали его ногами.

– Ты просто кинозвезда какая-то, – восхитилась Аня, забежав во время перерыва на канал, – аж завидно.

– Это была последняя вспышка сверхновой звезды, – грустно улыбнулась Алина. – Закрыли программу. Сашенька наш в штаны наложил, когда к нему пришли из милиции. Ничего, говорит, не знаю, всё делалось у него за спиной, без ведома и разрешения.

– Так переходите к нам. И Юрка будет под боком и ты при деле. Нам для рекламы художники нужны. Хочешь поговорю с шефом. Я знаю, он смотрит вашу программу, значит знает, что вы не пальцем деланы. В общем, жди. Будет тебе подарок на день рождения.

– О боже, ещё один год прошёл, – всполошилась Алина. – Так и не заметишь как бабкой станешь.

– Не спеши себя записывать в старухи.

Все, кто хоть мало мальски был связан с телевидением, с вожделением следили за тем, что и как делает первое в городе рекламное агентство, и в тайне мечтали туда попасть. Алина не была исключением. У неё всё затрепетало внутри, когда на следующий день после разговора раздался звонок, и в трубке зазвучал весёлый голос Ани:

– Я договорилась! Ровно в два выходи к остановке, к той, что напротив исполкома. Там тебя будет ждать наша тёмно-синяя «Шкода».

– А что мне взять? Что делать?

– Ничего не делай. Просто будь собой.

Легко сказать – будь собой. Чем ближе стрелки часов приближались к назначенному времени, тем сильнее Алину колотило, будто бы от этой встречи зависела вся последующая жизнь. Нужно успокоиться, твердила она сама себе – это просто новая работа, и не факт, что тебя туда возьмут. Но за полчаса до назначенного времени она уже была на остановке и пряталась за рекламным щитом, ожидая когда подъедет машина. Тёмно-синяя «Шкода» подкатила ровно в назначенное время, и как только она притормозила, Алина вышла из своего укрытия и постучала в окно. Водитель открыл дверь изнутри.

– Вы Алина?

– Да.

– Тогда поехали.

Она уселась на переднее сиденье, и тут же пожалела об этом, оно было низкое и пришлось изловчиться, чтобы спрятать обнажившиеся коленки и бёдра. Водитель заметил её мучения.

– Да, девушкам здесь не очень удобно ездить. А вы садитесь сзади.

– Спасибо вам большое, – с благодарностью в голосе произнесла Алина, пересаживаясь назад, – а то я как девка гулящая выгляжу.

– Вам говорили, что вы восхитительны на экране? – неожиданно спросил водитель.

– Не поверите, каждый день по сто раз говорили, но всё, телевизионная сказка закончилась. Закрыли нашу программу.

– Очень жаль. Смотрел регулярно, – он повернулся, и бросил мимолётный взгляд на Алину, от чего та покраснела. Всю оставшуюся дорогу они промолчали. Лишь изредка, поглядывая в зеркало заднего вида, в котором отражалось сосредоточенное лицо водителя, Алина ловила себя на мысли, что он ничего. Очень даже ничего. Редко можно встретить так хорошо сложенного мужчину с такими выразительными и запоминающимися чертами лица. Ему бы быть солидным бизнесменом или директором научного института, а он работает водителем. В такого можно и влюбиться с первого взгляда… Машина остановившись у входа в большое офисное здание.

– Алина, вы поднимайтесь на третий этаж, – сказал водитель, прервав поток её фантазий, – вас Аня там встретит, а я пока поставлю машину на стоянку.

Эта информация немного успокаивала, но состояние мандража всё равно никуда не делось. Створки лифта открылись, и первое, что увидела Алина – это сияющее лицо Ани. У неё на голове красовался яркий праздничный колпачок, а в руках она держала большую хлопушку, которая тут же издала громкий звук и выплюнула из своего чрева облако разноцветных конфетти. Когда Алина открыла глаза, то увидела вокруг толпу радостных людей, которые громко хлопали в ладоши и хором кричали «Хепи бёздей ту ю», как-будто бы знали её уже много-много лет.