Текст книги "Проснись. Стихи"

Проснись
Стихи
Виктория Захарова

© Виктория Захарова, 2017

ISBN 978-5-4485-9076-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Проснись

 
Проснись! – шепчу себе. К чертям удобства.
Комфорт противен сложностям души.
Проснись, опомнись, пой, живи, дыши,
Уму не позволяя превосходства.
 
 
Не разрешай себя похоронить
Под грудой чуждых суетных желаний.
Будь осенью, дождем, рассветом, ланью,
Что в страшной гонке очень хочет жить.
 
 
Стыдись смотреть на мир через стекло,
Не ощущая запахи и звуки,
Не отличая от чужих родные руки.
Не зная нежность, страсть, восторг, тепло.
 
 
Проснись! Как снег весной, сгорая, тай.
Проснись! Через неволие, сквозь призму
Убожества, мещанства и цинизма,
Проснись и никогда не засыпай!
 

Вишни

 
Должно было как у людей.
Вдвоем на скамейке, в морщинах,
Женщина и мужчина
Друг другу всего нужней.
 
 
Вишневый заброшенный сад,
Посаженный собственноручно,
И отданный дикой и лучшей
Вихрастой собаке вдогляд.
 
 
Пусть осень и гром близки
В окно бьются дождь и серость.
А в доме тепло и верность,
Все правильно, по-людски.
 
 
Устанет, что был с тобой,
Смотреть на огонь в камине.
Его повлечет чужбина,
И он, раздраженно, ногой,
 
 
Сломает замки и двери,
Когда превратятся в подлость
Убожество, страх и гордость.
Ты больше не сможешь верить.
 
 
В отчаянии ты напишешь,
Что больше не можешь плакать,
Как страшно стареют собаки
И умирают вишни.
 

Тундра

 
Тундра – вечная мерзлота,
Пустота, темнота, чертовщина,
Прорастает и рвется в меня
Не из окон.
Из глаз мужчины.
 
 
За рожденье, за жизнь взаймы,
И за горестей всех причину
Мне презумпция страшной вины
Не от судей.
Со слов мужчины.
 
 
Я должна себя враз распять,
Добровольно свою личину
Скинуть. Вздохом последним стать.
Не от рака.
От рук мужчины.
 
 
Схватка насмерть и в кровь с врагом
За спасительное сиротство.
Ты надолго забудешь разгром.
Я надолго запомню скотство,
 
 
Каждый взгляд, каждый вздох, черту,
Несмотря на победы дерзость.
Тундры вечную мерзлоту.
Мерзлоту, пустоту и мерзость.
 

Камни

 
Наберу в мешок камней,
Повешу на спину.
Погремят по ребрам мне,
И в сердцевину
 
 
Достучатся. До крови,
До лохмотьев.
Вниз склонитья до земли
Гордой плотью
 
 
Мне помогут. И не встать.
Вполоборота
Буду скрючившись лежать
Идиотам
 
 
На потеху, мешком бурым
Перетянутая.
Как припадочная, дура
Или пьяная.
 
 
Полудурочным и сытым
Сделаю лицо.
И прижмусь хребтом разбитым
Вглубь и в бок в песок.
 
 
Если встану, то умру,
От хрупкости звеня.
Подожду. Кажись, к утру
Прорастут в меня
Камни.
 

Душегубка

 
Я буду петь,
Спустившись в душегубку
метро. На Невском больше подают.
 
 
Рыдать, вопеть
Подстреленной голубкой.
Пою как все: поют, как и живут.
 
 
Как я живу,
Пою насквозь фальшиво.
Навзрыд в минор, не соблюдая такт.
 
 
Я вам спою,
Пугающе паршиво.
Визжа до четырех, а там антракт.
 
 
Спою остро
И по сердцу, как бритвой.
Наверно, правду, если хватит духа!
 
 
Спою в метро
Легко. Без чувства ритма,
Без микрофона, голоса и слуха.
 
 
Но, вопль мой,
Гранитом отражаясь,
Прокуренный, простуженный и зяблый,
 
 
Юродивой
Принадлежа и маясь,
Проникнет внутрь в ваши капилляры.
 
 
Потом наряд
И даже штраф в полиции.
Ой, дяди, штрафы будут регулярны!
 
 
Огнем горя,
Без долгих репетиций,
Быть может, стану очень популярной.
 

Не убегу

 
Не убегу.
Догонят у порога.
Поклоны бить из всех последних сил
 
 
Согнут в дугу.
По замыслу пророка
Накажут адом всех, кто их не бил.
 
 
Я не боюсь,
Не злюсь, а только маюсь.
Людьми отравлен райский уголок.
 
 
Перевернусь,
Увижу свет, уставясь,
В церковный золоченый потолок.
 
 
Вверху летал.
«Ад на земле. Проклятье!
Ничто, кто служит, здесь не заслужил!» —
 
 
Мне тот сказал,
Кто предан и распят был,
Ну а потом лицо на лик сменил.
 
 
Я развернусь
И заново в дорогу —
Нет веры мне, как нет пути назад.
 
 
И я решусь.
Там смрад! Там нету Бога! —
Отвечу Богу, если пригласят.
 

Я слезу с пьедестала

 
Я слезу с пьедестала добровольно,
Когда ты скажешь: «Ты мне – просто друг»
Мне будет страшно и безумно больно.
Я поведу себя, как все хотят вокруг.
 
 
Тебе спокойней станет, только жутко,
Что я была муляж или обманка.
Как будто я простая проститутка,
Как будто я простая интриганка.
 
 
Как будто я всего лишь карьеристка.
Все обвиненья правдой станут, все приму.
Как будто за столичную прописку
С твоей женой затеяла войну.
 
 
Как будто неустроенная баба,
С довеском из пеленок и пинков,
Пыталась перспективно выйти замуж
За первого, кто к этому готов.
 
 
Как будто я тебя и не любила,
Любовью, наивысшей из любвей.
А просто я была самой ревнивой
Из всех, тобой покинутых блядей.
 

Не актриса

 
Не актриса. Мне
                     Не дано играть.
Лишь бы выдержать.
                     Поезд через час.
Я по-бабьи там
                     буду выть и рвать
Фотографии.
                     Есть три дня в запас.
Сколько лиц вокруг,
                    сколько лишних фраз.
До свиданья вам.
                    В лицо любимое
Только раз взгляну.
                    В свой последний раз.
Я могу тебя
                   скомпрометировать.
Скажет общество :
                  «Намела хвостом.
Когда ж кончится
                 эта дурь и блажь!»
Черной мукою
                 изойду потом.
 
 
«Ну и сука же», —
ты подумаешь.
 

«Я со стен сорву картины…»

 
Я со стен сорву картины,
Все игрушки прочь, в окно.
Статуэтки, сувениры —
Мне не нужно ничего.
Я ошиблась, оказалось,
Ты не ангел и не бес.
Ангел я. А ты, усталый,
Не добрался до небес.
Взят был бог, обмазан глиной
В статуэтку обожжен.
Но под глиной все прогнило.
Был там дух, но вышел вон.
И меня ты смог обидеть,
Безымянный херувим.
Даже я смогла увидеть,
Что ты стал совсем другим.
 

«Загадала – все скоро закончится…»

 
Загадала – все скоро закончится.
Напоследок схвати, что успеешь.
Надышаться всей грудью хочется,
Перед тем, как все заледенеет.
 
 
В жадной схватке своей задыхаясь,
Я цепляться до судорог буду,
За тебя, избалованный раем,
Перед тем, как все вспыхнет в секунду.
 
 
Мне не странно терять, и не страшно,
Что все рухнет и закостенеет.
Неизбежней, скучней, беспристрастней
Станет жизнь. А еще холоднее.
 
 
Каждый вечер с улыбкой встречаю.
Ты приходишь. Я – все, что ты хочешь.
Я люблю тебя, жду и все знаю.
Ты убьешь меня мартовской ночью.
 

Я улыбаюсь

 
Мне на сегодня не хватит забот.
Я тишины и тоски не стерплю
Смеются глаза, улыбается рот.
Я улыбаюсь и всех веселю.
Я улыбаюсь. Внутри кислота
Мне все нутро обжигает и рвет.
Я улыбаюсь, как было всегда.
Судорогой искривился мой рот.
Полные легкие мутной воды.
Я наглоталась вчера и с лихвой.
Я позабыла запах беды
И захлебнулась болотной водой.
Я не хочу, чтобы кто-то узнал —
Нет мне мучительней этого дня.
Я не забуду, что ты мне сказал.
Я улыбаюсь. Ты предал меня.
 

Звериное

 
Что-то звериное есть во мне.
Я во тьме или я в огне.
 
 
Что-то змеиное, что-то такое,
Что мне дается и с кровью и с болью.
 
 
Что-то земное во мне, неземной.
Что-то такое, что Бог не со мной.
 
 
Что-то такое, что в ночь не уснуть
Страшный тупик, или праведный путь.
 
 
Это какой-то неясный росток,
В сердце моем чужой ноготок.
 
 
Тайная тварь, там чужой, дикий враг,
Жуть вспомнить все, оглянувшись назад.
 
 
Призрак войны, с того света привет.
Мертвых мертвее давний скелет.
 
 
Крикну во тьму: «Я жива или нет»?
Даже не страшно услышать ответ…
 

«Око за око…»

 
Око за око.
Зуб за зуб.
Сказал мне враг.
Сказал мне друг.
И я такая —
Боль за боль.
Обидчик ранен
Сыплю соль.
Не сметь прощать,
За око – око,
За страх – предать.
За локон – локон.
Я мстить училась
Всех прилежней.
За месть – удар.
За нежность – нежность.
 

Жмурки

 
По комнате рассыпаны окурки,
Закрыты окна, не найти дверей.
С повязкой на глазах играю в жмурки
Уже давно. Полгода и пять дней.
 
 
Что мне любовь, тебе – одна издевка.
Разгромлена тобой в нечестном матче.
Ты дразнишь меня длинною веревкой.
Вслепую я с тобой играю зрячим.
 
 
Повязку скину. В мыле и в удушье
Я загнана, как тройка лошадей.
Ты научил – врожденное бездушие,
Любого одиночества страшней.
 
 
Но в лихорадке объясняться лень мне.
Остановилась. Ты уже готов
Почти понять, что самосохранения
Инстинкт сильней намного, чем любовь.
 
 
Мы с воскресенья во вселенской ссоре.
Ты терпишь, тянешь время, не звонишь.
Ты знаешь, что теперь душевной боли
Во мне намного больше, чем любви.
 

Страх

 
Страх —
Это боль, наделенная крыльями.
Клетка и трепет.
Биение в панике.
 
 
Взмах —
Слом крыла, безнадежность и взмыленность.
Крик – жалкий лепет
В объятиях хищника.
 
 
Страх —
Это сон без надежд пробуждения.
Спать и все помнить —
Напрасен рассвет.
 
 
Крах,
Обречённость, провал, разрушение.
Биться в иконы
И знать – Бога нет.
 

Я останусь самой собой

 
Помня тысячу сто предательств,
Окольцованная тоской,
Средь условий, границ, обстоятельств,
Я останусь самой собой.
 
 
Оставляю тебя спокойно,
Только мне дано знать глубину
Черной бездны, куда невольно
Я еще один раз загляну.
 
 
Отключаю тебя. И жалко,
Что привычно и без суеты,
В дебрях питерских коммуналок,
Безнадежно теряешься ты.
 
 
Я тебя отпускаю без страха,
Без наркоза, все связи рву.
Отпускаю. Себя – на плаху,
А тебя в твою жизнь-тюрьму.
 
 
Крик души – выступление сольное.
Без оваций. Такой ценой —
Переменно-чудовищной боли-
Я останусь самой собой.
 

Я упиваюсь обманом

 
Глаза серые сонные.
Губы горькие странные.
Сколько же боли, соли в них,
Чтоб целовать раны мне.
 
 
Чтобы терзать касаниями.
Я на касания падкая.
И убивать расстояниями,
Тайнами, жмурками, прятками.
 
 
Ты – водоем иссушенный,
И для меня меченый.
Чтобы царапать душу мне,
В сердце пробить трещины.
 
 
Прорвется в мой сон туманный,
Запах твоей сигареты.
Я упиваюсь обманом.
Каждой своей клеткой.
 

Пружина

 
Я отпущу зажатую пружину.
Пусть память расползается по венам.
Я так устала жить наполовину.
Я больше не могу себе не верить.
 
 
Я вспомню и приму. Все это – было!
Пусть нервы запульсируют от страха.
И порохом мне дуло дышит в спину,
Как будто бы я завтра стану прахом.
 
 
Проплачу все потери. И, спокойно,
Раскрою все секреты между делом.
Как будто бы в углу висят иконы.
Как будто я сегодня овдовела.
 

«Я так живу, зализывая раны…»

 
Я так живу, зализывая раны,
Закапывая глубже боль обид.
В неравной схватке с ним, любимым самым,
Награждена. Душевный инвалид.
 
 
С трудом переживаю боль победы,
Как тяжело перевернуть страницу!
Выискивая правду среди бреда,
Я собираю душу по крупицам.
 
 
Я лист сожгу, развею пепел с дымом.
И научусь дышать, любить, ходить.
Теперь я знаю, как невыносимо,
Необходимо было победить.
 

Питер

 
Рифма плывет кривизной.
Стала ломкой и хриплой.
Волосы – с сединой.
Нервы – стертыми нитками.
 
 
Голос из звонкого в шепот.
Взгляд из щенка в собачий.
Трудно открыть глаза,
Когда от рожденья незрячий.
 
 
Открыла. И стала падучей.
Вот как меня измочалил,
Перемолол, измучил
Город Петра и печали.
 
 
Туманный чудесный град,
На детскую сказку похожий.
Смешно. Самый лютый враг
Так дерзко предать не может.
 
 
Сдернул все маски, в лицах
Мастер разыгрывать драмы.
Думаю, должен родиться
Новый звереныш с клыками.
 
 
Скоро из зазеркалья
Волчью увижу морду.
Питер, ты гениальный,
Летально-чудесный город.
 

8 марта

 
Сегодня мы леди, мы первые скрипки!
Искрятся глаза и сияют улыбки.
Оттают румянцем суровые лица.
Сегодня – перчатки, чулки и ресницы.
 
 
И нас, сумасшедших, загадочных, милых
Вы будете помнить всю осень и зиму.
Ещё на весь целый день, а потом на весь вечер
Забудем заботы азартно, беспечно.
 
 
Круговорот. Настроение, работа-
Компьютер, чертеж, пересылки, расчёты.
Сын двойку принёс и сломалась машина.
Погода. Не в духе любимый мужчина.
 
 
Стоп-кадром восьмое весеннее марта…
Все завтра вернется. Но то будет завтра!
Сквозь дымку загадок, восторгов, капризов
Придут неизбежно и кони и избы…
 

Соло

 
То время прошло. И закончились прятки.
Когда ты имеешь щенячьи повадки.
 
 
Страдая, коптишь килограммы окурков.
Когда ты ведешься на всяких придурков.
 
 
Когда ты уходишь и хлопаешь дверью.
Когда ты всех любишь, когда ты всем веришь.
 
 
Когда тебе жалко убогих и странных.
Когда наживаешь фингалы и шрамы.
 
 
Когда не пугают ни ветер, ни холод.
Когда ты не знаешь, что выберешь соло.
 

Посмотри

 
Посмотри на меня, посмотри:
Эти веки, улыбки, движения.
Я не я уже два или три
Года, века, секунды, мнгновенья.
Я не я, а гроза, буря, гром
И силками убитая птица.
В доме тихом, уютном, чужом
Мне уютно до солнца не спится.
Мне не спится, не можется, не
Говорится, смеётся, поется.
Моё сердце летально не бьётся.
Я в хоромах, как будто на дне.
Я на дне, я в аду, я в котле.
Я случайный каприз психопата.
Мысль дрожащая в сумеречной мгле:
«Я была человеком когда-то».
 
 
Плен покинут. Тлен в прошлом. К тебе
Я, спасаясь, незванно явилась.
Я тебе расскажу о том дне,
Я опять говорить научилась…
Через год.
 

Еnough

 
Тарелки разбиваются о стену,
Звенят стаканы, а меня не бесит.
Сегодня ты опять устроил сцену.
Всего лишь драма, ты,
Быть может,
Сrazy?
 
 
Там лето жарким зноем плещет в окна,
И треплет нервы запахом пионов.
А я на кухне подметаю стекла.
Ты хлопнул дверью.
Слава Богу,
Lonely.
 
 
Вернулся и простил. А я мечтаю:
Куплю себе пионов, разведусь…
Себе, скрывая дерзость, обещаю
Признать твои
коварство и
Аbuse.
 
 
Тебе в лицо я высыплю осколки,
Не смей орать, держать меня не смей!
Живых нельзя к себе пришить иголкой.
Теперь enough.
Shut up and
Go away.
 

Без слов

 
Подниму глаза —
Тишь, синь.
Мне нельзя назад.
Аминь.
Сделаю один
Раз шаг,
Погружусь тот час
Во мрак.
За спиною враг,
Тварь, зверь.
Изрыгает страх,
Рвет дверь.
Будет встречен он
Без слов.
Я закончила.
Fuck off.
 

Дорогая редакция

 
Привет, дорогая редакция,
Небесная канцелярия.
Спасибо за участь адскую,
Трудности и печали.
 
 
Спасибо! Я в небо кликаю,
Пугая ворону сонную.
Спасибо за эту дикую
Натуру неугомонную.
 
 
За скорби, что все же прожиты.
За жизнь вдалеке от родины.
Спасибо за все хорошее.
И за в форме сердца родинку.
 
 
Не жажду я долю лучшую
И к богатствам не рвусь.
Что мне положено, скушаю
Надеюсь, не подавлюсь.
 
 
Прошу только противоядие,
Таблетку, инъекцию, может.
Гордыня – растение-гадина
Цветет, прорывая кожу.
 
 
Чтоб я неизменно знала:
Я не лучше других.
А остальное в усталых,
Сильных руках моих.
 

Посольство

 
Жить по правилам, по силам,
Не предать и не убить.
И не страшно слечь в могилу,
Если в совести прожить.
 
 
Отложив свои покупки,
Делишься с бродягой хлебом?
Ждешь, что все твои поступки
Индексируются небом?
 
 
Всех деяньями напичкал,
Гимн ревут во все смычки,
Сеешь дальше. Все привычка
Зарабатывать очки.
 
 
От небесного посольства
Нимба ждешь не одного.
Больше, чем самодовольство
Не учтеться ничего…
 

Награда

 
Не прячу тяжелого взгляда —
Просто сбылось пророчество.
Ругаю свое одиночество,
Как обещание ада.
 
 
Мой рок, для судьбы, как для сада
Мастер ландшафтного зодчества.
Славлю свое одиночество,
Как чашу священного яда.
 
 
Свободу скрепляю – так надо —
Печатью рожденья и отчества.
Мой выбор – мое одиночество,
Как главная в жизни награда.
 

Взмах

 
В нервах сталь, во взгляде мрак и холод.
И, как зверь, всегда готов к прыжку
В битву, на сражение, в высоту.
Для войны есть право, час и повод.
 
 
Взмах ресниц, еще – прервешь дыханье —
Взмах. Ожесточение и храбрость
Неизбежно превращает в слабость
Обо мне одно воспоминание.
 

За грудиной

 
За грудиной, вглубь, и меж плечами,
Если нет души, то что болит?
Петербургский вековой гранит
Значимым молчанием отвечает.
 
 
Разлюбили и взаимно сыты
Вкусом, духом, запахом войны…
В монолог ворвется шум Невы,
Заключенной в каменные плиты.
 
 
У реликвий и портретов стертых,
Льда реки и камня мостовой,
Будучи отчаянно живой,
Я ищу сочувствия у мертвых.
 

Останки

 
Всю правду о себе верну тебе.
Придется взять, хранить с собой и помнить,
Кто я была, и как в моей судьбе
Сломался ствол. Был вечер, осень, вторник.
 
 
Не смог убить, не захотел спасти.
Куражась и шутя, под властью маний,
Забавы ради на моем пути
Развесил петли, разложил капканы.
 
 
Родства не помня, гробу и кресту,
Останкам спящих глаз, волос, костей
Всю правду о себе верну твою,
Освобождая место для своей.
 

Привет

 
Привет! У меня есть крылья,
Но нету кожи.
Взлетаю в поту и в мыле.
Гуд бай, прохожие!
Машу им руками, щурюсь и строю рожи.
Я к ночи вернусь, еще поживу, быть может.
 
 
А питерский ветер голые
Нервы гложет.
Беспечная плоть без защиты
Недолго сможет.
Покрой меня коркой потолще. Дай силы, Боже!
Вот и еще один день мучительно прожит.
 

«Ни шагу назад. Ни взгляда, ни слова лишних…»

 
Ни шагу назад. Ни взгляда, ни слова лишних.
Иди по струне. Не сворачивая и в кровь
Ступни раздирая в угоду перфекционисту.
Маньяку и монстру доказывая любовь.
 
 
Черное только черным, а белое белым
Правильно и красиво зови, не путай!
Должно было завершиться нажатием мела
По контуру тела.
Привычно, смертельно, глупо.
 
 
Должна была, как другие, слететь с катушек.
Годами скрывая страх, выдавать улыбки.
Убив, наконец, паранойю – свою подружку,
Я выгрызла право себе совершить ошибку.
 

Апельсин

 
Мутировав, гордость,
Вина, благородства зачатки
Осадком застыли,
Мутнея в задворках сознанья.
 
 
Ты вежливо врешь,
Подавая мне зонт и перчатки.
Притворно вздыхаешь,
Что скомкано вышло прощанье.
 
 
Потом напряженно застынешь,
Обняв у порога.
Ты бесишься, что ухожу,
Не успев появиться.
 
 
Сценарий читаю в глазах,
Полных тьмы и порока:
Ты – мастер дрессуры,
Я – в клетку попавшая птица.
 
 
Успешный, надежный
И неправдоподобно приличный,
Ты преданно смотришь,
Украдкой скрепя желваками.
 
 
Усилием воли
На миг отпускаешь добычу.
Я в ночь выбегаю,
Поспешно стуча каблуками.
 
 
Оранжевой долькой
Врезается в чернь небосвода
Луна, ворожа на губах
Ложный вкус апельсина.
 
 
И я облегченно глотну
Терпкий воздух свободы.
Иллюзия страсти напрасна
И невыносима.
 

Пруд

 
Манит состояние пруда,
Безмятежность жидкого овала.
Молочен лунный циркульный фонарь,
Зеркально глади влажной покрывало.
 
 
Прозрачность будоражит. И зовет
Нескучность повторения день за днем.
Все тех же волн по синусу разлет,
Все тех же птиц паренье над гнездом.
 
 
Соседство тех, кого вдвоем с бедой
Закрыла сверху саваном вода.
Вот почему утративший покой
С трудом глаза отводит от пруда.
 

Стадо

 
Стая ворон,
Каркающих.
ГлушАт вой
Стаи собак,
Брызжущих
Ядовитой слюной.
 
 
Туго визжащих,
Лающих
Гурьбой,
Злобой кипящих
Пляшет
Передо мной.
 
 
Припав на передние,
Зубы
Сквозь страх скалят.
Ты не такая!
Будто
И не устали.
 
 
Бейте поклоны!
Видно,
Так вам надо.
Веков испокон
Быдло
Сбивается в стадо.
 

Наверху

 
Есть люди с нимбом темным в склоне лба,
Кружатся войны и мученья в их ресницах.
В глазах ночей бессонных вереницы.
Их жизнь – полет, надрыв, удар, борьба.
 
 
Вдыхая с кислородом боль других,
Трагедию в пространство выдыхают.
Они живут, как будто умирают,
Фатально раздражая всех святых.
 
 
Фатально любят, и поют фатально.
Они – над, сверх и через, на разрыв.
Им каждый шаг, как в пропасть, как в обрыв…
С улыбкой детской экзистенциальной.
 
 
Им все – прощать. Им грех – не грех. Так надо
Потомкам, предкам – ворам и воровкам-
Чей грех забыт. Он смыт узлом веревки,
Вдоль шеи сломом и потухшим взглядом.
 
 
Насмешники! Порадуйтесь греху.
Попы судите! Им не впору мерки.
Таких людей не отпевают в церкви.
Они уже отпеты наверху.
 

Отзвук

 
Вскользь,
Сквозь
Венцом терновым
В лоб
ось.
 
 
Вдруг,
Вдрызг,
По лбу – подковой!
Бьет
мысль.
 
 
Инфаркт,
Криз —
Терпеть нет мочи!
Ка —
тись
 
 
Рукой
вниз.
И россыпь строчек —
На
лист.
 
 
Визг!
Свист!
Разрежет воздух
Кнут,
хлыст,
 
 
Ремень,
Жгут —
Стиха и прозы —
От-
звук.
 

Мысли

 
День кланяется ночи, уступая.
Прощаясь, солнце, режет небосвод
Дрожащими кровавыми лучами.
До завтра, засыпающий народ!
 
 
А утром, люди, те кто дотянули
Сквозь ночи мрак до первых петухов,
Уверены опять, что их минует
И завтра дымка райских островов.
 
 
И снова на заре, под одеялом
Легко вздохнут. Живу! Вставать пора!
Смеются мыслям, что одолевали
С полуночи до четырех утра.
 

Насрать

 
Высыпь в глаз себе перец сомнений,
Соль сглотни незаслуженных слов —
Я совсем не завидный улов.
Мне плевать на цинизм песнопений,
 
 
На душевного блядства плесень,
Что сегодня и в церкви, как в цирке,
Что клеймят, надевают бирки,
Ставят марки – так интересней!
 
 
Целый список, на что насрать:
Вайбер, твиттер, восьмой айфон,
Весь визжащий людской марафон,
Толерантность, ети ее мать!
 
 
Телевизор, must have, инстаграмм,
И тошнотные лайки в VK.
Я люблю по траве босиком:
Можно белой хряпнуть сто грамм…
 
 
Иногда, по закону толпы,
Я говном становлюсь таким же.
В эти дни я себя не люблю,
А местами еще ненавижу.
 

Дедушка Ленин

 
Дедушка Ленин, здравствуй!
Внучка пришла.
Левый глаз криво смазан краской.
Зеленая подошла.
 
 
Правый – гипсовый скол:
Струпья летят с постамента.
Дедушка Ленин ушел
В поднебесное гетто.
 
 
На двухметровых плечах
Матерное написали.
Директор ДК кричал,
Чтоб поймали, но не поймали.
 
 
Разрушающий храмы капризно,
Персонально смог получить
Привилегию вечной жизни:
Ленин будет, все знают, жить.
 

Без бога

 
Церковный сельский приход
За лесом у самой заводи.
Спешит жирный потный поп
К своей распрекрасной ауди.
 
 
В колдобину на повороте —
Асфальт не кладут до церквей.
Жалеет: в селе, как в болоте.
В городе – посытней.
 
 
А утром заезжие, новые.
Хоть город, а темный люд!
И самые свечи дешевые,
И мало поклонов бьют.
 
 
Откупятся пятаками,
Как можно медяшки – на храм?
Солеными плачет слезами:
Ну как проживет он сам?
 
 
Трясет возмущенно кадилом.
От злости в горле першит.
Поп, рано тебе в могилу!
Положено, так служи.
 
 
Фальшиво крестом-перстом —
Пусть все тебе трын-трава —
Маши, а помрешь потом.
Россия без Бога мертва.
 

Коррида

 
Тряпку кроваво-красную
По ветру запущу.
Я знаю игру испанскую.
Хочешь, тебя научу?
 
 
Бой, где один поверженный —
Дух вон.
А победитель – тверже нет —
Чемпион.
 
 
Играем! На старт! Быстро!
Обрыдло
От скуки? Тогда выстрел!
Коррида.
 
 
Чужой на язык пенной
Вкус крови.
Больше не скучно. Лень мне.
Game over.