Текст книги "Любовь не предает"

– Зато я хорошо знаю Стенфилда, и знаю, какая женщина ему нужна, – напрямик заявила мадам Флери. – И я очень хочу, чтобы он был счастлив… Потому что однажды он помог стать счастливой и мне, когда поддержал деньгами и познакомил со своим влиятельным другом.

Глава 6

К обеду Альфонсина заставила Катрин надеть новое платье, сшитое по последней европейской моде. Не привыкшая к такой одежде, девушка попыталась было воспротивиться, но модистка была непреклонной.

– Как, вы хотите, чтобы Стенфилд считал вас жалкой провинциалкой, ничего не смыслящей в моде? – пустила она в ход веский аргумент, после которого Катрин уже не решилась настаивать на своем.

Платье, привезенное мадам Флери из Лондона, было просто великолепным. Сшитое из мягкого бархата изумрудного цвета, оно было отделано кремовыми кружевами на рукавах. Такая же отделка шла вдоль весьма откровенного декольте. Катрин долго не могла привыкнуть к тому, что линия талии завышена, и постоянно поправляла узкий бархатный поясок. Черные бархатные туфельки на низком каблуке, с перекрещивающимися ремешками, тоже вначале казались странными, но, походив в них немного, девушка пришла к выводу, что они гораздо удобнее, чем обувь на высоком каблуке.

Джейсон вышел к столу в великолепном черном муаровом фраке и во время обеда был образцом галантности и джентльменской учтивости. Но когда за чаем Альфонсина спросила графа, как долго мадемуазель де Шатовье пробудет его гостьей в Брайтоне, ответ огорчил обеих дам.

– Я собираюсь уже завтра отправиться в Лондон вместе с мадемуазель де Шатовье, – медленно проговорил он, внимательно наблюдая при этом за Катрин.

Настроение девушки ухудшилось. Завтра все закончится. Она расстанется с Джейсоном. Больше не будет совместных обедов и разговоров ни о чем. И ей не придется ловить на себе его дерзкий изучающий взгляд. Или… Они еще где-нибудь встретятся, но лишь мельком, например в театре или на балу. «Боже, как же мне не хочется от тебя уходить»… – невольно вспомнился ей обрывок фразы, произнесенной Стенфилдом на борту «Маргариты». Неужели он действительно говорил это? Что же случилось всего за несколько часов, почему он вдруг так изменился? Или… то был всего лишь минутный порыв?

– Отчего же ты так поспешно покидаешь Брайтон, Джейсон? – недовольно спросила мадам Флери. – Разве ремонт «Маргариты» уже закончен? Или ты охладел к своему любимому созданию и оно стало тебе безразлично?

– Мне вовсе не безразлично, как идет ремонт «Маргариты», с чего ты это взяла, Альфонсина? – отодвинув чашку с недопитым чаем в сторону, граф неспешно раскуривал трубку. – Я собираюсь через несколько дней вернуться обратно. Вот только отправлю мадемуазель де Шатовье к ее родственникам.

– Ах так! – Мадам Флери скомкала голубую льняную салфетку. – Ну что ж, как знаешь… Болван! – прошептала она в сторону.

Сделав вид, что не заметил этой реплики, Джейсон повернулся к Катрин:

– Вы ведь мне говорили, мисс Катрин, что у вас есть в Лондоне родственники? Кто-то из вашей семьи, эмигрировавший во время революции?

– Да, это действительно так. – Катрин уже пришла в себя и теперь была в состоянии продолжать непринужденный разговор. – И гораздо более близкие, чем вы думаете, мистер Джейсон. Моя родная сестра.

Изумление в глазах обоих собеседников было ответом на ее слова. Пробормотав что-то о превратностях судьбы, Альфонсина попросила девушку поскорее назвать имя этой дамы, занимающей, к тому же, видное положение в английском высшем свете.

– Нет ничего проще, так как мне стало известно ее новое имя, – с интригующей улыбкой проговорила Катрин. – Моя старшая сестра, в девичестве Вирджиния де Шатовье, после своего замужества в Англии получила имя и титул маркизы Кемпбелл.

Из груди мадам Флери вырвался сдавленный возглас, а ее фарфоровая чашка громко звякнула о блюдце. Лицо Стенфилда застыло, словно каменная маска, а сам он вдруг на минуту превратился в неподвижное изваяние. По мере того как Джейсон приходил в себя, его лицо приобретало настолько странное выражение, что Катрин порядком испугалась. Взяв, однако, себя в руки, граф попытался изобразить любезную улыбку, а в его голосе зазвучали прежние добродушно-насмешливые нотки:

– Так-так, дорогая моя леди! Значит, известная светская красавица маркиза Кемпбелл – ваша родная сестра? Ну надо же, каких чудес только не случается в наше неспокойное время, правда, Альфонсина? – Он едва заметно подмигнул мадам Флери. – Что ж, мне остается только порадоваться за вас. Вы будете жить в роскошном лондонском особняке, а у мужа вашей сестры найдется много приятелей, которые с удовольствием станут вашими кавалерами на время этого сезона. Не сомневаюсь, что леди Кемпбелл позаботится о вашей дальнейшей судьбе, и, может, чем черт не шутит, через пару – тройку месяцев мы прочитаем в «Таймс» о вашей блестящей помолвке!

– О, прошу вас, мистер Джейсон, не надо так говорить, я еще совсем об этом не думала, – с возрастающим смущением пробормотала Катрин. – И я… Мне, право, очень неловко. Наверное, я должна была сразу сказать вам о Вирджинии. Тогда вам не пришло бы в голову заботиться обо мне как о бедной эмигрантке и заказывать мне гардероб.

– Не пришло бы в голову заботиться о вас, так вы сказали? – в голосе лорда Стенфилда послышались жесткие нотки, а его взгляд словно пригвоздил девушку к месту. – Стыдитесь, мисс Катрин, ваши слова оскорбительны. Я в любом случае счел бы своим долгом оказать вам поддержку. И не важно, что у вас отыскалась в Англии богатая родня. К тому же, если говорить начистоту… – граф слегка поморщился, будто ему было неприятно говорить об этом, – у маркиза Энтони Кемпбелла имеются некоторые затруднения с деньгами, и ему было бы весьма накладно заказывать новые наряды для нежданной родственницы. Дело в том, что покойный отец оставил маркизу запущенное имение, и Энтони приходится в последнее время нелегко. К счастью, сам я избавлен от подобных проблем, и помочь вам для меня совсем не трудно.

– А так как вы будете жить в особняке Кемпбеллов на Беркли-стрит, я привезу вам все, что вы сегодня заказали, прямо туда, – подхватила мадам Флери.

– Это будет очень любезно с вашей стороны, дорогая Альфонсина, – только и оставалось ответить Катрин.

Выразительно посмотрев на часы, лорд Стенфилд поднялся из-за стола.

– В таком случае, если мы все решили, прощаюсь с вами до завтрашнего утра, мисс Катрин. У меня еще остались дела в городе. Вам, Альфонсина, я думаю, тоже следует отправиться в дорогу, чтобы успеть в Лондон дотемна, – обратился он к мадам Флери. – Я прикажу кучеру готовить экипаж?

– Да, да, Джейсон, мне и в самом деле стоит поторопиться, – засуетилась модистка, и вскоре Катрин осталась в гостиной одна. На душе у нее снова стало тяжело. Итак, ей осталось находиться в обществе графа Стенфилда всего несколько часов. А потом… потом ей придется навсегда забыть его улыбку и внимательный взгляд синих глаз, а помнить лишь об истинной цели своего приезда в Англию.

* * *

Утром Катрин узнала, что Стенфилд снова не ночевал дома. К завтраку он тоже не пришел, и девушка с досадой отметила, что граф вовсе не горит желанием пребывать в ее обществе. «Что ж, – подумала она, – во всяком случае, у меня в запасе есть еще несколько часов, чтобы побыть рядом с ним. Ведь ему волей-неволей придется сопровождать меня в Лондон». Размышляя подобным образом, Катрин наскоро позавтракала и решила посвятить побольше времени своему туалету.

Граф появился в особняке, когда был уже подан дорожный экипаж. Катрин, давно не видевшая ничего подобного, с интересом разглядывала карету, в то время как сам Джейсон не мог отвести глаз от своей протеже. «Черт возьми, да она выглядит настоящей респектабельной леди в дорожном костюме, подобранном Альфонсиной!» – подумал граф. Поверх темного платья на Катрин был надет модный редингтон цвета лесного мха, который выгодно оттенял ее ореховые глаза и рыжеватые локоны, кокетливо выбивающиеся из-под коричневого муарового капора с закругленным зеленым страусовым пером. Аккуратные кожаные ботинки плотно охватывали лодыжку и делали ножки девушки миниатюрными, а тонкие облегающие перчатки с бантиками подчеркивали изящную форму рук. Словом, как с тайным восхищением отметил граф, Катрин де Шатовье выглядела сегодня просто великолепно и, если бы им предстояло ехать по Брайтону в открытом экипаже, непременно обратила на себя внимание местных щеголей.

– Какая у вас прекрасная карета, мистер Джейсон, и как в ней, должно быть, удобно путешествовать, – восторженно щебетала Катрин. – Этот черный лак на обшивке – так благородно, так красиво… А васильковый бархат, которым обито все внутри, просто чудо роскоши! Никогда еще мне не приходилось ездить в таком экипаже!

– О, поверьте, мисс Катрин, здесь нет ничего необыкновенного, – отвечал Джейсон, невольно улыбаясь ее восторгам. – Любой столичный дворянин может себе позволить такой экипаж.

– Возможно, что и так, но я-то никогда в таком не ездила… А это что такое, ваш герб?

Девушка поняла, что синий с серебряным рисунок на дверце кареты, принятый ею сперва за простое украшение, в действительности являлся родовым гербом Стенфилдов.

– Да, Катрин, это действительно мой родовой герб. – Джейсон подошел ближе. – Как видите, мои предки участвовали в крестовых походах, – он указал на крест, который делил синее поле на четыре части.

– Но это же здорово! Отправиться за тридевять земель, чтобы сражаться за освобождение Гроба Господня! Это так благородно и романтично!

– Особенно если учесть, как печально закончилась эпоха крестовых походов… О чем вы задумались, Катрин? Вам что-то не нравится в символе моего рода?

– Да… То есть не то чтобы не нравится… Простите, но мне не совсем по душе ваши родовые цвета! Темно-синий с серебром – от этих оттенков веет сдержанностью и прохладой. То ли дело цвета моего рода, рода де Шатовье, – красный, ярко-зеленый и золотой! Настоящий праздник жизни и любви!

Взгляд, которым граф наградил девушку, одновременно и испугал, и взволновал ее.

– И что же, Катрин, – спросил он, понизив голос, – кого вы пригласите на свой праздник?

Она посмотрела на него с дерзким лукавством.

– Прежде всего много-много веселых музыкантов, чтобы они развлекали меня, потом целую толпу блестящих молодых кавалеров из цветущих солнечных долин и… и, конечно же, я не забуду про своего синеглазого рыцаря из замка холодной зимы.

– Так вот как вы думаете обо мне, Катрин! – Джейсон окинул ее быстрым взглядом и прикусил нижнюю губу.

– О вас, милорд? – наигранно изумилась Катрин. – Но я вовсе не вас имела в виду, с чего вы это взяли? – И, не зная, что добавить, нервно рассмеялась.

– Неужели не меня, Катрин? – приблизившись к девушке, вкрадчивым голосом переспросил он. – Черт возьми, ведь это, по правде сказать, даже немного обидно!

– Что делать, милорд, с нами часто поступают не так, как мы ожидаем, – многозначительно произнесла она.

– Один ноль в вашу пользу, Катрин. Но я еще отыграюсь… при нашей следующей встрече.

Лицо лорда Стенфилда снова стало непроницаемым. «Неужели, – с досадой думала Катрин, – всю долгую дорогу до Лондона он будет вести лишь учтивые разговоры и не скажет ничего важного? Пожалуй, с него станет! Но ведь Джейсон только что сказал «при нашей следующей встрече». Значит, мы видимся не в последний раз? А если так, то нужно запастись терпением и даже не показывать вида, что тебе что-то не нравится», – придя к такому выводу в своих размышлениях, Катрин задорно улыбнулась и протянула руку графу, распахнувшему перед ней дверцу дорожной кареты.

* * *

Долгая дорога порядком утомила Катрин. Она задремала и проснулась только оттого, что граф осторожно коснулся ее плеча. С трудом отогнав сон, девушка расправила плечи и выглянула в окно кареты. Видимо, они уже миновали городскую заставу, так как теперь экипаж медленно ехал по шумным улицам Лондона.

– Ну вот, я все интересное проспала, – разочарованно протянула Катрин. – А ведь так хотелось увидеть столицу и ее предместья.

– Вы еще успеете посмотреть все это вместе с сестрой. А сейчас приведите себя в порядок, Катрин. Через несколько минут я представлю вас ее милости маркизе Кемпбелл и ее сиятельному супругу.

– О, мне уже заранее делается страшно!

Взгляды Катрин и Джейсона встретились, и девушка с трудом смогла сохранить самообладание. Боже, как много хотелось сказать ему, но у нее не хватало смелости. Как она и ожидала, за всю дорогу Стенфилд ни разу не коснулся личных тем. Несмотря на то, что все рассказы графа были очень интересны, Катрин не могла отделаться от чувства сожаления о безвозвратно потерянных часах. Но горевать было поздно.

Карета неожиданно вынырнула из потока разнородных экипажей и покатила вдоль аристократических особняков.

– Взгляните налево, Катрин, мы проезжаем мимо моего дома, – быстро проговорил граф, и Катрин, поспешно высунувшись из окошка, успела разглядеть величественный фасад светло-голубого здания с белыми колоннами и балконом с ажурными чугунными решетками в его центре.

– Какой красивый особняк! – не удержалась она от восхищения. – Мне показалось, что он очень большой.

– Вам действительно показалось. Нет, Катрин, этот дом совсем не большой. Нашей семье не нужен огромный особняк в Лондоне, потому что основная резиденция Стенфилдов находится всего в двух часах езды от столицы. Кстати, мы проезжали мимо нее, но вы так сладко спали, что я не решился вас будить.

– Как вы могли! – Она посмотрела на него с упреком. – Вы даже не можете себе представить, как я сожалею, что не увидела ваш родовой замок.

– Не замок, Катрин, а загородный дворец, построенный меньше ста лет назад, – поправил ее граф. – Наш родовой замок много раз перестаивался и в конце концов пришел в полную негодность. Новая резиденция, окруженная со всех сторон замечательным парком, гораздо современней и удобнее. Она так и называется – Мелверн-парк, потому что старшие представители нашей семьи носят титул графов Мелвернских.

– Вы очень интересно рассказываете, милорд. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, – съязвила Катрин.

Джейсон только усмехнулся в ответ, отодвигая дверную защелку.

– Приехали, моя остроумная французская леди. И, кажется, вовремя: в особняке Кемпбеллов вот-вот должен начаться обед.

– Вы, разумеется, останетесь на него?

Катрин с надеждой взглянула на графа.

– Нет. – В поведении графа Стенфилда откуда-то вдруг появилась несвойственная для него нервозность. – Прежде всего потому, что меня наверняка не пригласят. И вообще должен вас предупредить, Катрин: мы с вашей сестрой давние враги, поэтому не удивляйтесь ничему из того, что сейчас увидите.

Не оставляя ей времени на расспросы, граф распахнул дверцу остановившегося экипажа. Спрыгнув на землю, он протянул Катрин руку и помог выбраться наружу. Сердце девушки от волнения забилось так сильно, что она едва не потеряла сознание. Только когда Стенфилд остановился посередине просторного салона, Катрин смогла перевести дыхание и оглядеться.

Они находились в парадной гостиной, отделанной в современном стиле. Все здесь говорило о неземной роскоши: стены, обитые бледно-голубым шелком с золотистыми узорами, позолоченная мебель тонкой работы, сверкающий сотнями огней хрусталь в люстре и высоких канделябрах, в которых горели свечи. На мгновение Катрин показалось, что все происходящее не реально, а лишь снится ей. Но тут двери соседнего зала распахнулись и в комнату легкой походкой вошла прелестная молодая женщина в платье из белоснежного газа с крохотными рукавчиками-фонариками и сиреневым пояском под грудью. Катрин почувствовала, как сильно волнуется. Неужели эта очаровательная, хрупкая незнакомка – ее родная сестра Вирджиния? После стольких лет разлуки в это так трудно было поверить!

Едва маркиза увидела графа Стенфилда, как любезная улыбка на ее устах угасла, а в сияющих голубых глазах появился страх. Несколько секунд Вирджиния не могла справиться с собой. Ее полуобнаженная грудь, на которой покоилось великолепное бриллиантовое колье, часто вздымалась. Наконец она издала нервный смешок и чуть дрожащим голосом проговорила:

– Не верю своим глазам! Это и в самом деле вы, граф Стенфилд, или зрение меня подводит? Должно быть, дело, которое привело вас в мой дом, крайне важное, иначе я не знаю, как объяснить…

– Вам ничего не нужно объяснять себе, маркиза, я сам вам все объясню, – бесцеремонно перебил ее Джейсон. – Вы не ошибаетесь, дело, которое заставило меня прийти в ваш дом, в самом деле очень важное. И прежде всего для вас.

– Тогда, может быть, вы скажете мне…

– Конечно, – Стенфилд язвительно усмехнулся. – Ведь для этого я и пришел сюда.

Вирджиния так сильно сжала хрупкий костяной веер, что он треснул.

– Я не вполне понимаю вас, милорд.

– Вы давно бы все поняли, если бы перестали сверлить меня взглядом и обратили свои небесные очи на эту молодую леди, что пришла вместе со мной. Ничего не скажешь, вы очень гостеприимная хозяйка, леди Кемпбелл!

Маркиза и сама поняла свою оплошность. Заметно покраснев, она с виноватой улыбкой повернулась к девушке, собираясь что-то сказать, но так и застыла на месте с приоткрытым ртом.

– О Господи, Катрин… – только и смогла вымолвить она.

Сестры бросились в объятия друг друга. В следующую минуту на мадемуазель де Шатовье обрушился целый шквал вопросов и восторженных излияний. Но бурное приветствие было прервано решительным вмешательством графа Стенфилда:

– Прошу извинить меня, дорогие дамы, но я не вижу необходимости дальше задерживаться в доме леди Кемпбелл. Мисс Шатовье, – обратился граф к Катрин, – я выполнил свой долг джентльмена. Позвольте же теперь проститься с вами… О нет, разумеется, не навсегда, – прибавил он с такой дьявольской усмешкой, что Катрин мгновенно покраснела. – Разумеется, не навсегда, моя французская леди. Думаю, мы довольно скоро встретимся с вами. А сейчас прощайте, мисс Катрин. И не забудьте, что в ближайшие дни мадам Флери непременно навестит вас.

Откланявшись с подчеркнутой церемонностью, граф Мелвернский покинул гостиную. Сердце Катрин болезненно сжалось, когда она осознала, что теперь долго не увидит своего «преданного рыцаря из замка холодной зимы», как она ненароком окрестила его. Но вскоре другие чувства заполнили сердечко девушки, а новые встречи и заботы на время вытеснили из него образ Джейсона Стенфилда.

Глава 7

– А помнишь, как однажды ты решила сбежать из дома с нашим кузеном, маркизом де Казолем? Сколько тебе тогда было лет, Катрин? Кажется, одиннадцать?

– Да, как раз одиннадцать. А несостоявшийся жених был всего на год старше. Перед этим я прочитала, что в средневековой Франции с такого возраста уже можно было вступать в брак, и надеялась уговорить настоятеля монастыря бенедиктинцев, чтобы он нас обвенчал.

– Ну и сумасбродная же ты была у меня, сестричка!

– Да уж, зато ты всегда была хорошей девочкой. И у наших родителей никогда не возникало с тобой лишних хлопот. Не то что со мной!

Сестры беспечно смеялись, вспоминая детские проказы. На минуту Вирджиния поднялась с кресла, чтобы распахнуть окно и впустить в помещение побольше свежего воздуха.

– Кстати, я что-то не могу вспомнить, чем в конце концов закончилась та история?

– Мой юный жених оказался малодушным трусом. После того как аббат Мартин пригрозил рассказать обо всем нашим родителям, де Казоль попросту сбежал. Вернее, его увезли в нормандское имение деда. Хотя в моих глазах это было одно и то же.

Катрин незаметно вздохнула. Боже, какими же далекими кажутся сейчас те времена! Неужели это она когда-то была жизнерадостной, озорной девчонкой, всегда готовой в любой момент пуститься в самые рискованные авантюры? Как сильно она изменилась! Годы лишений сделали ее замкнутой и неуверенной в себе, а тот задор, который привлекал к ней сердца молодых людей, казалось, угас навеки.

– Ну, что ты так загрустила, сестренка? – ласково спросила Вирджиния, касаясь изящными пальцами руки Катрин. – Не надо, не думай сейчас о грустном. Вспомни, ведь сегодня твой первый бал! Ты должна настроиться на веселое расположение духа, чтобы быть самой обаятельной молодой леди на вечере у герцогини Дерби и покорить лондонское высшее общество!

– Ах Вирджиния, прекрати, ради Бога! Когда ты так говоришь, я начинаю бояться еще сильнее, и мне кажется, что все непременно будет плохо!

Катрин вскочила и едва не опрокинула на скатерть крохотную фарфоровую чашечку с недопитым кофе. Потом она прошлась по комнате, осторожно поправила сбившийся чепчик, под которым были спрятаны накрученные на папильотки волосы, и лишь затем снова уселась в кресло.

– Нет, правда, лучше не загадывать заранее.

– А я и не пытаюсь загадывать! – с улыбкой возразила маркиза. – Я лишь хотела чуть-чуть поднять тебе настроение. И все вовсе не так страшно, поверь. За те две недели, что ты находишься у меня, ты достаточно хорошо усвоила мои рассказы о нравах лондонской знати. Если чего-то и стоит опасаться, то лишь того, что ты не в совершенстве владеешь английским языком. Но эта беда поправима. В высшем лондонском обществе мода на французский, и любой уважающий себя аристократ умеет на нем изъясняться.

– Это единственное, что меня радует.

– И только? – Вирджиния укоризненно покачала головой. – Какой сварливый стал у тебя характер, сестричка! Кстати, ты могла хотя бы притвориться, что тебе нравится бальный наряд, который я приготовила для тебя.

Катрин едва заметно нахмурилась.

– Я очень благодарна тебе за хлопоты, Вирджиния, но ты всегда навязывала мне свой вкус в одежде. Вот и сейчас заказала для моего первого выезда белое платье, а я так мечтала надеть розовое!

– Но Катрин, дорогая! Дебютанткам положено являться на бал в белом. Так принято уже несколько лет.

– Возможно, юные английские леди и должны придерживаться этого обычая, но ведь я-то не отношусь к их числу. Да и какая я дебютантка? Мне ведь уже двадцать второй год, а не семнадцать.

– Все равно, это твой первый бал. Ты ведь никогда прежде не выезжала.

– Увы, как это ни печально!

Глубоко вздохнув, Катрин откинулась на спинку глубокого низкого кресла. Действительно, так сложилось, что она, знатная аристократка, никогда не имела возможности вести тот образ жизни, какой был положен ей по праву рождения. Французская революция роковым образом изменила ее судьбу, как и судьбы тысяч французских дворян. И нужно было еще благодарить судьбу за то, что никто из семьи де Шатовье не сложил голову на гильотине.

– В любом случае теперь уже поздно что-то менять, – подвела итог маркиза, – до бала осталось несколько часов. В следующий раз наденешь то, что захочешь.

Вирджиния болезненно поморщилась, и Катрин тотчас угадала причину ее недовольства. Неделю назад, когда Альфонсина Флери появилась в особняке Кемпбеллов, сестру едва не хватил удар. Для нее просто невыносимой была мысль о том, что это граф Мелвернский помог Катрин не выглядеть бедной родственницей при вступлении в высший свет.

– Ты все еще осуждаешь меня за то, что я приняла дорогой подарок от лорда Стенфилда? – без обиняков спросила Катрин. – Клянусь, я не сделала бы этого, если бы знала заранее, что вы с ним находитесь в таких плохих отношениях!

– Нет, дорогая, что ты, я не осуждаю тебя!.. По все-таки, мне кажется, мы поступили неправильно. Нужно было попросить модистку предъявить счет, чтобы я могла сама оплатить его.

– Поверь, это было бы совершенно бесполезно, так как граф оплатил его заранее! Прошу тебя, Вирджиния, давай лучше забудем об этом.

Катрин вспомнила, что Джейсон говорил ей о денежных затруднениях Кемпбеллов, но не решилась спросить об этом сестру, зная, что Вирджинии это будет неприятно. Немного подумав, маркиза смирилась с неизбежным и уже спокойнее сказала:

– Ну что ж, тогда не будем об этом больше говорить. Надеюсь, что та встреча с графом Мелвернским была моим последним напоминанием об этом человеке. Да, кстати, а как тебе понравился Лондон? За все эти дни ты так ни разу и не высказала своего мнения ни об англичанах, ни о нашей столице.

– Мне пока трудно ответить… – начала было Катрин, но ее прервала пришедшая камеристка леди Кемпбелл. В руках у нее была объемная круглая картонка, обтянутая бледно-розовым шелком, к крышке которой была прикреплена сильно надушенная записка.

– От мадам Флери для мисс Шатовье, – коротко сообщила горничная.

Вирджиния озадаченно нахмурилась.

– Что опять понадобилось от тебя этой вульгарной особе?

– Альфонсина вовсе не такая вульгарная женщина, как ты считаешь, – возразила Катрин, разворачивая послание. – Однако мне и самой интересно, что же еще она мне прислала. Кажется, я больше ничего не заказывала…

«Дорогой друг, мадемуазель де Шатовье, – гласила записка, – этот дивный наряд изготовлен руками моих мастериц по особому заказу нашего доброго милорда. Я должна была передать вам его в день вашего первого выхода в свет. Хочу пожелать, чтобы вы были самой прекрасной из всех дам на вечере и чтобы ваше обаяние смогло растопить лед в сердце нашего дорогого графа. Преданная вам Альфонсина Флери».

– Нет, это черт знает что такое! – в возмущении всплеснула руками Вирджиния. – Как смеет эта женщина делать столь непристойные и прозрачные намеки благородной леди?

– Да, правда, мадам Флери слишком непосредственно выражает свои мысли, – сияя от восторга, поддакивала Катрин, между тем с замиранием сердца нетерпеливо распаковывая розовую коробку. – Ах Вирджиния, ты только взгляни какая прелесть!

Катрин разложила на маленьком диване содержимое картонки, и взорам изумленных дам предстал целый набор изящных вещей, необходимых каждой женщине на балу. Более всего Катрин восхитило платье из тонкого розового шелка удивительно нежного оттенка с маленькими рукавчиками и глубоким декольте, отделанным вышитыми золотыми листочками. Кроме платья, мадам Флери прислала Катрин длинные перчатки цвета слоновой кости, искусно сделанный цветок для прически и ажурный веер из розовых кружев. Все эти предметы великолепно сочетались один с другим и, без сомнения, были изготовлены как единый ансамбль.

– Милая мадам Флери! Ну разве она не добрая фея из сказки про Золушку? – зачарованно проговорила девушка, примеряя воздушное розовое одеяние. – И как точно она подгадала, когда нужно прислать этот подарок! Скажи, Вирджиния, ведь ты не будешь возражать, если я надену сегодня этот наряд?

– Это совершенно невозможно, Катрин! – В глазах маркизы читался настоящий ужас. – Ты не можешь надеть это платье в такой важный вечер. Потому что… потому что оно сшито по заказу этого ужасного человека!

– Ты хочешь сказать, лорда Стенфилда? – намеренно уточнила Катрин. – Ну и что же с того? Разве это единственный подарок этого щедрого и бескорыстного человека? И не морщи нос, сестра, ты не можешь рассказать мне ничего плохого про графа Мелвернского, иначе уже давно бы это сделала.

Леди Кемпбелл испустила отчаянный стон, видя, что переубедить сестру совершенно невозможно, и пустила в ход последний аргумент:

– А вдруг это всего лишь отвратительный розыгрыш, Катрин? Вдруг граф сделал тебе этот подарок, чтобы скомпрометировать!

– Что ты хочешь сказать? Что лорд Стенфилд заранее объявит своим приятелям, что на мне будет надето подаренное им платье? – Катрин представила себе такое развитие событий и тут же с негодованием отвергла предположение старшей сестры. – Нет, Вирджиния, так мог бы поступить лишь законченный негодяй, а лорда Стенфилда я не отношу к числу недостойных людей. Ради Бога, Вирджиния, ты разве забыла, что именно граф Мелвернский помог мне перебраться в Англию, что он рисковал из-за меня, по меньшей мере, свободой?! Мне не известна причина твоей ненависти к мистеру Джейсону, но прошу тебя: никогда не смей говорить при мне плохо об этом человеке!

Дрожа от негодования, Катрин принялась укладывать подарки обратно в коробку, чтобы отнести к себе в комнату. Собравшись идти наверх, девушка мельком взглянула на Вирджинию и поразилась тому, какое несчастное выражение лица было сейчас у сестры. Небесно-голубые глаза маркизы наполнились слезами, пухлые чувственные губки нервно подрагивали. Встретившись с Катрин взглядом, Вирджиния вспыхнула и, слегка запинаясь, сказала:

– Ты ошибаешься, сестренка, дело не в личной ненависти. Просто… просто я хочу предостеречь тебя. Джейсон Стенфилд – опасный человек, очень опасный, Катрин, пойми это! И поэтому тебе, как и любой благоразумной девушке, следует держаться от графа Мелвернского подальше.

– Да я ведь и так нахожусь от него довольно далеко, – усмехнулась Катрин, снова присаживаясь рядом с сестрой. – А что касается твоего утверждения… Объяснись, пожалуйста, я не понимаю тебя. Лорд Стенфилд опасен? Но чем? Я провела на его яхте больше двадцати четырех часов и, как видишь, жива и невредима!

– Но я вовсе не это имела в виду! Разумеется, Джейсон – джентльмен и едва ли способен поступить дурно с беззащитной девушкой… Но, поверь мне, Катрин, этот мужчина способен превратить жизнь любой женщины в ад. Умоляю тебя, держись от него подальше! Большего я не могу тебе сказать, просто послушай меня как старшую сестру.

Катрин нехотя кивнула, чтобы прекратить дальнейшие объяснения. Но на языке у нее еще долгое время настойчиво вертелся вопрос: «И чью же жизнь граф Мелвернский превратил в ад? Уж не твою ли, дорогая Вирджиния?» Но она так и не задала его, боясь услышать ужасный ответ, а потом и вовсе надолго забыла об этом неприятном разговоре.

* * *

Обед закончился, и ремонтные работы на «Маргарите» снова закипели. Однако, к неудовольствию Джейсона, прекрасная утренняя погода нежданно испортилась, а появившийся невесть откуда ветер нагнал на ясное небо мрачные тучи. С минуты на минуту мог полить дождь и испортить все дело.

– Самое время, чтобы перенести ремонт на начало следующей недели и дать людям хорошенько отдохнуть, – веско заметил Берк Гаррисон. Старый моряк последние пять лет занимался ремонтом небольших яхт на собственной маленькой верфи. – Да и тебе, мой мальчик, не мешало бы на время отвлечься. Хочу сказать, что в последнее время ты мне совсем не нравишься. Да, да, не отмахивайся от слов старого друга. Все больше и больше не нравишься.

Джейсон с признательностью посмотрел на моряка, пряча невольную улыбку. В некотором смысле Берк Гаррисон долгое время заменял Стенфилду отца, и когда-то граф поверял ему многие мысли и сердечные тайны. Это было давно, когда они вместе совершали рискованные рейды к французскому побережью, спасая от гильотины невинных людей. С тех пор Джейсон стал лордом и графом Мелвернским и из открытого, чувствительного юноши превратился в холодного, сдержанного аристократа. Однако притворяться перед старым другом было бы просто непорядочно. Ведь в окружении Джейсона было не так много людей, которых он мог бы назвать настоящими друзьями.