Текст книги "Любить Пабло, ненавидеть Эскобара"

Смерть похитителям!

Возвращаюсь в Боготу для записи телепрограммы и на следующие выходные отправляюсь в Медельин. Езжу туда на протяжении пятнадцати месяцев, самых счастливых в моей жизни и, как сказал Пабло, самых насыщенных в его. Мы оба делаем вид, будто не замечаем, что этот краткий период заключает в себе последние идеальные и необремененные дни нашего существования.

– Мои одиннадцать самолетов и два вертолета – в твоем распоряжении. Проси все, что только захочешь, любовь моя. С чего начнем?

Я прошу только один самолет, чтобы привезти обратно моего помощника и кинооператора. Хочу отснять еще пару недостающих кадров и задать Пабло несколько вопросов в другой обстановке, например на политическом митинге.

Эскобар беспрестанно настаивает, что хочет преподнести мне сказочный подарок. Заверяет: я – единственная женщина, которая за первую неделю ничего у него не попросила. Он предлагает выбрать самый красивый пентхаус в Боготе и любой «Мерседес», какой захочу.

– Как потом объясняться перед налоговым управлением, друзьями, семьей и коллегами? Все подумают, что я содержанка, любимый. Кроме того, водить я не умею, так что, сев за руль, сразу получу пожизненное заключение в тюрьме для автомобилистов. Спасибо, Пабло, но у меня есть маленький «Mitsubishi» с водителем, и этого достаточно. Я никогда не увлекалась машинами, они меня мало впечатляют. Да и «душой механика» я не могу похвастаться, а роскошная машина в этой стране – только повод к похищению.

Пабло так настаивает, что я наконец предлагаю два варианта: или «Пегас», как у него, чтобы днями и ночами пропадать в ангаре, к чему я потихоньку постараюсь привыкнуть, или миллион поцелуев. Он смеется и выбирает второй вариант, начиная считать не по одному, а по сто, потом по тысяче и в конце концов, по сто тысяч. Эскобар управляется за несколько минут, и я уличаю его в похищении поцелуев, интересуясь: что могу подарить взамен. Подумав пару секунд, он отвечает: я могла бы научить его давать хорошие интервью, ведь в жизни еще не раз придется с этим столкнуться. Похвалив меня, Пабло спрашивает, каков же секрет хорошего интервью. Я говорю, что их три: первый – должно быть что-то важное, интересное и оригинальное, чем можно поделиться, а кроме того, остроумное, потому что все любят посмеяться. Будучи неторопливой, я наотрез отказываюсь в первую неделю раскрыть второй и третий секреты.

Приняв вызов, Эскобар, с хитрой и полувиноватой улыбкой, клянется: если я раскрою ему свои профессиональные тайны, он тоже поделится парочкой своих.

Я мгновенно меняю тактику. Второй секрет – не отвечать на все вопросы журналиста и говорить, что хочешь. Настаиваю: если стремишься научиться хорошо играть в теннис, нужны годы тренировок, а именно… годы славы. Поэтому такие, как он, должны давать интервью только знакомым журналистам, издателям или ведущим из СМИ, которые знают, где заканчивается любопытство и начинается оскорбление.

– Породистые быки – для лучших тореадоров, а не для бандерильерос[35]35
  Бандерильеро – участник корриды, чья роль состоит в том, чтобы раззадорить быка, воткнув в него две бандерильи (коротких дротика-гарпуна с крючком на конце).


[Закрыть]. В конце концов, любой голливудский знаток пока назвал бы тебя «civilian» – «штатским». Поэтому я рекомендую тебе временно давать интервью только профессионалу-инсайдеру, который находится «в теме», но, несмотря на это, любит тебя всем сердцем. А сейчас скажи мне: когда ты закончил красть плиты и разбирать украденные машины, занявшись экспортом нюхательного табака («rapé»). Вот это действительно знаковое событие, помимо всей твоей благотворительной деятельности… Не так ли, любовь моя?

Пабло обиженно смотрит на меня и опускает взгляд. Понимая, что застала его врасплох и перешла черту, я спрашиваю себя: не слишком ли рано задела его за живое.

Сознавая, что Эскобар никогда не был влюблен в ровесницу или женщину моего статуса, я точно знаю: если мы будем любить друг друга на равных, я с первого дня должна разграничить, где заканчивается развлечение больших детей и начинаются отношения взрослых мужчины и женщины. Первое, чему я хочу научить Пабло, – чтобы стать сенатором, он должен будет подвергнуться тщательной проверке прессы, в его случае немилосердной.

– Ну, что ты хочешь знать? Давай попробуем «сыграть в теннис»… – заявляет он, вызывающе поднимая голову.

Я объясняю: когда выйдет на свет передача про свалку, вся страна будет задаваться вопросом не только о том, как нажито его богатство, но и о том, что стоит за подобным великодушием, каковы истинные намерения этого благотворителя. Просто позвонив в Медельин, любой журналист сможет за пару минут узнать общеизвестные секреты.

– Предупреждаю, владельцы СМИ будут стараться скомпрометировать тебя, когда ты начнешь трясти своими миллионами и проектами, высмеивая тех, кто спонсировал журналистов на протяжении века. Твое великодушие станет пощечиной мелочности почти каждой влиятельной инстанции в Колумбии. К счастью, Пабло, ты невероятно сообразителен. Можешь исходить из того, что ни один крупный колумбийский магнат не раскроет всей правды об источнике своих доходов. Поэтому богачи не дают интервью ни здесь, ни в любой другой точке планеты. Тебя же от них отличают масштабы общественных работ, на них и придется переключать внимание, когда весь мир обрушится на тебя.

Эскобар увлеченно начинает рассказывать свою историю. Еще ребенком он руководил общественным фондом для постройки школы в районе Ла-Пас, в Энвигадо, потому что ему негде было учиться. В результате получилось учебное заведение для восьмисот учеников. Уже в детстве он арендовал велосипеды, подростком перепродавал подержанные автомобили, а юношей занимался перепродажей земельных участков «Magdalena Medio». На мгновение Пабло останавливается и спрашивает: думаю ли я, что все это – ложь. Зная, что это правда, я также понимаю, что источник его богатств совсем иной. Прошу рассказать, чем занимались его родители.

Отец Пабло работал в имении отца Хоакина Вальехо, известного промышленника, а мать была деревенской учительницей.

Рекомендую Эскобару начинать свой рассказ следующим образом: «От моего отца, честного крестьянина из Антиокьи, я с малых лет получил урок трудолюбия, а от матери, посвятившей себя преподаванию, научился тому, что важно заботиться о слабых». Напоминаю: никому не нравится, когда его обманывают, поэтому Пабло должен быть готов, что однажды, перед камерой, на глазах у всей страны, какая-нибудь опытная журналистка спросит:

– Сколько мраморных плит потребуется для покупки нового велосипеда? Или – сколько подержанных велосипедов можно купить, продав богатое надгробие с надписью в духе: «Благородный Отец Нации»?

Эскобар говорит, что ответил бы не задумываясь:

– Почему бы вам самой не пойти и не поинтересоваться, сколько что стоит, и все подсчитать? Потом найдите группу подростков, которые не побоятся покойников или могильщика, проникнут ночью на кладбище, и нагрузите их этими чертовыми плитами, которые весят не меньше тонны!

Мне остается констатировать, что, столкнувшись с такими лаконичными аргументами, журналистке пришлось бы признать его исключительный талант, прирожденные лидерские качества, героическую доблесть и необыкновенную силу.

Эскобар интересуется: если бы мы познакомились раньше, когда он был бедным и никому не известным, влюбилась бы я в него. Смеясь, я категорически заявляю: нет, мы бы никогда не встретились! Никому в здравом уме не пришло бы в голову знакомить меня с женатым мужчиной. Пока он сбивал надписи на надгробиях, я встречалась с Габриэлем Эчаварриа, самым красивым мужчиной Колумбии, сыном одного из десяти несказанно богатых колумбийцев; когда разбирал машины, я была с Хулио Марио Санто Доминго, одним из лучших молодых людей своего поколения, холостяком и обладателем крупнейшего наследства в стране.

Пабло отмечает: судя по моим критериям, я должна сильно любить его. Признаюсь: именно из-за того, что есть с кем сравнивать, я его так и люблю. Ласково, с благодарной улыбкой, Эскобар называет меня самой честной и великодушной женщиной из всех.

Зазубривая серьезные и ироничные ответы, которые Пабло придется публично озвучить в оправдание пожертвований, самолетов и, конечно же, жирафов, мы приходим к выводу, что ему никак не обойтись без аргументов, основывающихся на «Логике», использованных греками 2500 лет назад. В подтверждение своего богатства он должен забыть о «спекуляции землей в “Magdalena Medio”», заменив эту фразу на: «инвестиции в главную усадьбу Флориды». Хотя никто в это не поверит, и вскоре на него может ополчиться Национальное управление по налогам и сборам Колумбии (DIAN) и даже Американская налоговая служба (IRS) с Пентагоном.

– Слава, хорошая она или плохая, – навсегда, любовь моя. Почему бы тебе, по крайней мере на время, не залечь на дно, управлять всем из тени, как делают крупные боссы повсюду? Зачем тебе лично руководить процессом? Лучше стать квадриллионером, чем прославиться. Тем более в Колумбии слава вызывает слишком много зависти, взгляни на меня, например.

– На тебя? Но все женщины этой страны хотели бы оказаться на твоем месте!

Я прошу перенести этот разговор на потом и, сменив тему, уточняю, что мне с трудом верится в спасение Марты Ньевес Очоа исключительно путем «долгих часов слежки». Пабло, кажется, удивляет моя откровенность. Он отвечает, что это мы тоже обсудим как-нибудь в другой раз.

Мне интересно: что это еще за «MAS»[36]36
  В конце 1981-го – начале 1982 г. при участии Медельинского картеля была сформирована военизированная организация, известная как «Смерть похитителям, МАС» (Muerte a Secuestradores, MAS), для защиты экономических интересов, борьбы против партизан и защиты местной элиты от похищений и вымогательств.


[Закрыть]. Опустив глаза, решительным тоном, Эскобар начинает свое повествование. Группа «Смерть похитителям!» («MAS») была основана в конце 1981 года крупными наркоторговцами и уже заручилась поддержкой богатых землевладельцев и некоторых государственных органов: административного департамента безопасности (DAS/АДБ), военной разведки (B-2), группы против вымогательства и похищений (GOES) и подразделения полицейских служб Колумбии (F2). Чтобы денежки богачей не ушли в Майами, и заработки его компаньонов и коллег не остались за границей, «MAS» стремится покончить с «чумой», которая до сих пор существует только в Колумбии.

– Все мы хотим вкладывать деньги в развитие страны, но с такими рисками это невозможно! Поэтому ни один похититель не останется на свободе. Каждый раз, поймав одного, мы отдадим его армии, чтобы они сами с ним разбирались. Ни один наркоторговец не хочет вновь пережить то, что я перенес, когда украли моего отца, то, что пережили Очоа, когда украли сестру, или пытку, которой подвергся мой друг, Карлос Ледер дель Киндио[37]37
  Карлос Энрико Ледер Ривас (Carlos Enrique Lehder Rivas) – колумбийский наркобарон, один из создателей Медельинского кокаинового картеля. Был арестован в 1987 году, позже выдан США, где был осужден за контрабанду и торговлю кокаином на пожизненное заключение без права досрочного освобождения на 135 лет.


[Закрыть]. Все объединяются вокруг Ледера и «MAS», оказывая большую поддержку. В нашей армии уже почти 2500 мужчин.

На мой взгляд, учитывая, что его коллеги тоже аграрии, коммерсанты, экспортеры или промышленники, с этого момента ему нужно всегда обращаться к ним «мой профсоюз». Выразив соболезнования по поводу отца, я спрашиваю, удалось ли в такие же рекордные сроки его освободить.

– Да-да. Слава богу, он вернулся целым и невредимым. Как-нибудь расскажу тебе все подробности.

Я уже научилась оставлять на потом вопросы об исключительно действенных и эффективных методах освобождения. Однако мне все же не верится, что «MAS» постоянно добивается подобного успеха, с учетом того, что в Колумбии ежегодно происходит 3000 похищений. Чтобы покончить со всеми похитителями сразу, Эскобару пришлось бы сначала разделаться с несколькими партизанскими отрядами, которые насчитывают более 30 000 человек. За треть века армия не только не смогла справиться с ними, но и численность их увеличивается с каждым днем. Я пытаюсь открыть Пабло глаза на то, что потомственные богачи будут довольны деятельностью «MAS», поскольку им не придется тратить ни денег, ни пуль, ни жизни, а ему не удастся избежать врагов и смертей, взвалив всю ответственность исключительно на себя.

Эскобар пожимает плечами и заявляет, что ему все равно. Единственно важно – лидерство его «профсоюза» и поддержка правительства, которое «потопило» бы соглашение с США об экстрадиции.

– В моем бизнесе все богачи. Сейчас я хочу, чтобы ты отдохнула и вечером была неотразима. Я пригласил моих партнеров: кузена Густаво Гавирию, шурина Марио Энао и еще пару друзей. Нужно проверить, все ли в порядке с футбольным полем, которое мы презентуем в следующую пятницу. Тогда ты познакомишься с моей семьей. Густаво для меня как брат, он невероятно умен и фактически заведует бизнесом, а у меня остается время на другие занятия: воплощение планов в жизнь, общественные работы и… твои уроки, любимая.

– Какова твоя следующая цель… после прохождения в сенат?

– На сегодня я уже и так много тебе рассказал, а на миллион недостающих поцелуев нам с тобой потребуется как минимум еще тысяча и одна ночь. Увидимся позже, Вирхиния.

Спустя некоторое время слышно, как молотят по воздуху лопасти вертолета, летящего над обширным пространством его маленькой республики. Я спрашиваю себя: как за одну только жизнь этому человеку с храбрым сердцем удастся объединить настолько противоречивые интересы и достичь глобальных целей?

– Ну, в его возрасте у него еще все впереди… – вздыхая, я наблюдаю за стаей птиц, теряющейся в безграничности горизонта.

Знаю, что являюсь свидетелем целого ряда событий, которые разделят историю моей страны на «до» и «после». Человек, которого я люблю, будет непосредственным участником многих из них. Никто, кажется, еще об этом не догадывается. Интересно, заставит ли меня этот мужчина, преподнесенный богом или судьбой, очень уверенный в себе, амбициозный, увлеченный всем и сразу, каждым своим действием, однажды также сильно рыдать, как сейчас умеет рассмешить. Одно могу сказать точно: у него есть все шансы стать выдающимся лидером. К счастью для меня, Пабло не отличается сказочной красотой, исключительным воспитанием и не относится к светским персонам, он бесхитростен и обладает естественным очарованием. Тогда я признаюсь себе: Эскобар самый мужественный из всех, кого я знаю, неограненный алмаз. Думаю, у него никогда не было такой, как я. Попробую отшлифовать его и научить всему, что знаю, заставив нуждаться во мне, как в воде посреди пустыни.

* * *

Моя первая встреча с семьей и партнерами Пабло состоится тем же вечером на террасе имения «Асьенда Наполес».

Густаво Гавирия Риверо неприступный, молчаливый, скрытный и отстраненный, такой же уверенный в себе, как и его кузен, Пабло Эскобар Гавирия. Чемпион по автогонкам неулыбчив, он явно более зрелый, нежели Пабло, хотя и наш ровесник. Встретившись взглядом с этим маленьким и худеньким человеком, с прямыми волосами и тонкими усами, сразу понимаешь: Густаво не касается темы бизнеса со «штатскими». Он всегда такой наблюдательный. Понимаю, он меня оценивает. Интуиция быстро подсказывает, что Густаво не ищет внимания, как это делает Пабло, а скорее обеспокоен чрезмерными затратами своего партнера на общественные проекты. В отличие от кузена-либерала, Густаво принадлежит к партии консерваторов. Оба пьют ликер в умеренных количествах, заметно, что их мало интересуют музыка или танцы, они очень бдительны – само сосредоточение бизнеса, политики, власти и контроля.

Утонченная дива, состоящая в родстве с семьями Ольгинес, Москерас, Санс де Сантамариас, Валенсуэлас, Сулетас, Арангос, Карос, Пастранас, Маррокинес, вращающаяся в самых влиятельных политических и экономических кругах, – последнее ценное приобретение амбициозных боссов, недавно попавших в мир богачей. Очень полезный контакт в области связей. Поэтому, как под гипнозом, за следующие шесть часов ни один из трех мужчин не осмелится даже на мгновение взглянуть за другой столик, на другую женщину или мужчину – никуда.

Марио Энао, брат Виктории, жены Пабло, – настоящий знаток и страстный почитатель оперы. Догадываюсь, он хочет произвести на меня впечатление и заинтересовать тем, что абсолютно не вызывает интерес у Пабло и Густаво. Поскольку я знаю: он последний, чьего расположения я хотела бы добиться, невзирая на Карузо, Тосканини или Марию Каллас и на большую привязанность к ним Капоне и Гамбино, я перевожу разговор на темы, которые больше по душе братьям Гавирия. Часами я словно пытаюсь растопить ледяную стену, ослабить оборону чемпиона. Сосредоточенность наконец приносит свои плоды. Почти сто пятьдесят минут я терпеливо веду интервью, еще столько же выслушиваю восторженную лекцию о том, как достичь необходимой точности и концентрации, ведя машину на скорости 250 километров в час, о решениях на грани жизни и смерти, которые нужно принять за доли секунды, чтобы оставить конкурентов позади, прибыв к цели первым. Мы оба знаем, что заручились, если не симпатией, то, по крайней мере, уважением ключевого партнера. Тогда я поняла, откуда у Пабло и его компаньона это рьяное стремление всегда быть впереди планеты всей, переступая через любого, кто встанет на пути. Это, кажется, затронуло все сферы жизни Пабло.

Вокруг нас два десятка столов заняты людьми с фамилиями типа Монкада или Галеано, чьи имена сегодня я бы даже не вспомнила. К полуночи, пока мы четверо оживленно ведем беседу, два обливающихся потом парня, вооруженные автоматами, подходят к нам, возвращая нас в окружающую реальность.

– Жена Фулано ищет его, – обращаются они к Пабло, – а он тут с подружкой. Вот незадача, хозяин! Эта женщина – настоящая бестия! Она пришла с двумя подругами и требует, чтобы мы их впустили, что делать?

– Скажите сеньоре, пусть научится вести себя как настоящая леди. Ни одна уважающая себя женщина не будет бегать за мужчиной, будь он мужем, другом или любовником, и уж тем более ночью. Пусть благоразумно отправляется домой, там дождется его возвращения со сковородкой и скалкой и надает ему хорошенько, но сюда она не войдет.

Спустя некоторое время парни возвращаются и сообщают Пабло, что женщины настроены войти, потому что он их знает.

– Знаю я таких фурий… – говорит он, вздыхая, как будто внезапно вспомнил какой-то эпизод, глубоко опечаливший его. Потом, не колеблясь и не стесняясь моего присутствия, приказывает:

– Два раза выстрелите в воздух рядом с машиной, если они проедут знак «СТОП», наставьте на них оружие, а если поедут дальше, – стреляйте на поражение, ясно?

Слышится четыре выстрела. Я прихожу к выводу, что парни снова придут, только на этот раз как минимум с тремя трупами, и задаюсь вопросом: чей четвертый.

Почти двадцать минут спустя они возвращаются, взъерошенные и взмыленные, тяжело дыша. Их лица, руки и предплечья покрыты царапинами.

– Какая схватка, шеф! Их не испугали даже выстрелы! Они били нас кулаками и пинали, видели бы вы их тигриные когти! Пришлось попросить двух приятелей помочь вытащить дамочек под прицелом. Что ждет этого беднягу, когда, хорошо подвыпивший, он вернется домой!

– Да-да, вы правы, приготовьте ему комнату, пусть переночует здесь, – приказывает Пабло, вновь проявляя мужскую солидарность к своим бедным товарищам.

– В противном случае завтра нам придется его хоронить!

– Просто «пайсас» очень смелые. Храни нас, Дева Мария! – говорят, покорно вздохнув, три «ангелочка», сопровождающие меня.

Как «Алиса в Стране чудес», я продолжаю открывать мир Пабло, узнав, что многих из крепких и богатых мужчин колотят жены… И, дайте угадаю, почему. Я спрашиваю себя, кто та, другая фурия, которую Пабло так хорошо знает, и что-то мне подсказывает, это – не его жена.

Однажды в воскресенье мы решили поразвлечься с группой друзей Пабло и Густаво и покататься на пневмотраке «Роллигон». Смотря по сторонам, сваливая деревья гигантским ковшом, я тоскую по своим веселым друзьям. По тому, как мы смеялись семь месяцев назад, ностальгирую по моим «beautiful people», среди которых я всегда находилась как рыба в воде. С ними я чувствую себя непринужденно в любой точке мира, общаясь на любом языке. Правда, у меня нет времени долго по ним скучать, потому что, после удара по стволу, черное пятно, диаметром в метр, с ревом несется на нас, как локомотив. Может, потому что бог приберег для меня необычную судьбу, за доли секунды я скатываюсь с «Роллигона» в свободном падении, падая в очень высокую траву. Я замираю и вновь осмеливаюсь нормально вздохнуть только четверть часа спустя.

Кажется, миллион жалящих ос преследует группу из двадцати мужчин, живущих за счет наркоторговли. Чудом ни одна меня не укусила. Когда через час, благодаря сиреневому платью, помощники Пабло находят меня, они рассказывают, что некоторых гостей пришлось госпитализировать.

В последующие годы я проведу в объятиях Пабло много часов. Однако по причинам, которые откроются мне только век спустя, с тех пор мы с ним уже не вернемся в «Наполес», чтобы повеселиться в компании друзей. Туда, где я три раза была на волосок от смерти, и чуть не умерла от счастья. Только однажды, чтобы прожить самый прекрасный момент в жизни, нам удастся беззаботно провести время в этом раю. Здесь он когда-то вырвал меня из лап водоворота и из объятий другого мужчины, чтобы я принадлежала только ему, не исследуя незнакомые мне дотоле закоулками моего воображения. Все это – уже забытые времена, воспоминания о сантиметрах кожи, в которых тогда заключалось все мое существование.

Одиннадцать лет спустя эти мужчины в возрасте Христа уже мертвы. Да, тот репортер из «Indias» пережил их всех. Если бы кому-то сегодня пришло в голову нарисовать портрет Алисы в Зазеркалье, он бы увидел бесконечно отражающиеся и многогранные повторения картины «Крик» Мунка. С руками, закрывающими уши, чтобы не слышать жужжания бензопил и мольбы тех, кого пытают; рев бомб и стоны умирающих, взрывы самолетов и всхлипывание матерей – с открытым ртом, в беспомощном крике, которому только четверть века спустя удастся вырваться из горла, с распахнутыми от ужаса и испуга глазами, под красным небом охваченной пламенем страны.

Правда и в том, что огромное поместье до сих пор существует, но магия из сновидения исчезла почти так же быстро, как появилась. Там нам мимолетно удалось познать самые восхитительные проявления свободы и красоты, самые прекрасные чувства: радость и великодушие, страсти и нежности. От чарующего неба осталась только ностальгия земных ощущений: цвета, ласки, звезды и смех.

В асьенде «Наполес» вскоре развернется легендарная драма, которая навсегда изменит историю моей страны и ее международных связей. Но, как в первых экранизациях книг «Хроника объявленной смерти» или «Дом духов», теперь этот проклятый рай населяют лишь призраки.

Молодые мужчины уже давно умерли. Об их любви и ненависти (когда они еще не были призраками), их занятиях и несбыточных мечтах, их схватках и войнах, победах и поражениях, их наслаждении и боли, их союзниках и соперниках, верности и изменах, их жизни и смерти повествует остаток истории, время или место которой я бы ни за что не отважилась изменить. Все началось с простого гимна, возвышенного текста и совершенного ритма, который однажды принесло к нам с юга…