Текст книги "Проклятая гора"

3

Все-таки весенняя погодка коварна и непредсказуема. Владлен, понадеявшись, что уже наступило лето, щеголял на улице в легкой одежде и сильно простыл. Болезнь охватывала его организм постепенно, занимая все новые и новые позиции: сначала был насморк, затем запершило в горле, далее перекинулось на бронхи…

К концу рабочего дня силы были на исходе, и он, отпросившись у руководства, ушел домой отлежаться. Он не любил при простудах обращаться к врачам и ограничивался домашними средствами: горячим молоком с медом, чесноком, горчицей и банками. Начальство знало о его предпочтениях в борьбе с недугами, поэтому давало ему возможность пролечиться дома, не требуя больничного листа, – он с лихвой отработает эти вынужденные прогулы.

К ночи температура зашкалила, термометр показывал почти сорок. Жена тихо подходила к нему и, трогая лоб, приговаривала:

– Владик, тебе совсем плохо, давай вызовем «Скорую»…

Владлен наотрез отказался от врачей и велел жене, чтобы она не подпускала к нему детей, дабы не заразить их. Но эти запреты мало помогали: дети то и дело лезли к отцу, крутились возле него, пока мама не уводила их в другую комнату. Владлену оставалось только надеяться, что болезнь не заразна и не перекинется на родных.

Ночью, то покрываясь холодным потом, то дрожа от озноба, в бреду он терялся в пространстве и времени, ему казалось, что он летит сквозь звезды и тут попадает в царство вечной мерзлоты, где карликовые Деды Морозы силой усаживают его в сани с оленьей упряжкой, и он мчится и мчится по безжизненной тундре…

Наконец это бешеное движение остановилось, и Владлен оказался у подножия горы. Приглядевшись к ее очертаниям, он узнал Чочур-Муран. Было умиротворяюще тихо и спокойно, солнце не просматривалось, но свет исходил отовсюду, до боли в глазах ослепляя Владлена. Прикрываясь от него руками, Владлен увидел, как с горы спускается женщина в белом. Страх охватил все его существо, он хотел немедленно убежать, укрыться, но, как бывает обычно во сне, ноги его, налившись свинцовой тяжестью, не слушались; застыв на месте, он покорно ждал своей участи. Женщина остановилась на расстоянии вытянутой руки. Владлен заметил, что она не ступает по земле, а плывет по воздуху. Лицо ее было светло и даже красиво дивной, не нынешней красотой. В общем, напротив него стояла простая и в то же время необыкновенная женщина, страхи стали покидать Владлена. Постояв немного перед ним, оглядев его с ног до головы, женщина заговорила:

– К тебе послали убийцу, – голос ее отдавался в ушах Владлена гулким эхом. – Остерегайся и держи оружие наготове. Но жди его, он сам к тебе придет с преклоненной головой.

– А кто послал? – смог выдавить из себя Владлен.

– Убийца, которого ты давно ищешь… – И женщина, резко повернувшись, поплыла в сторону горы.

– Постой, кто ты такая? – крикнул он ей вслед.

Женщина оглянулась, но, ничего не ответив, вдруг растворилась в воздухе.

И Владлен очнулся. Тело его покрывала холодная испарина. Он откинул одеяло и сел. Было четыре часа ночи, он чувствовал себя гораздо лучше, руки и ноги дрожали от слабости, но в голове было ясно, дико захотелось есть. Тихо встав с постели, Владлен направился на кухню. Поставив чайник, он задумался о ночной незнакомке. «Надо же присниться такому, – удивлялся он, ощущая во всем еще слабом теле приятную истому от покидающей его болезни. – Наяву работа, во сне работа… Женщина в белом… постой-ка, где-то я такое уже встречал. Ах да, мужички в шестидесятых годах! Однозначно галлюцинация – у тех от бормотухи, а у меня от болезни».

Выпив чаю, Владлен вернулся в постель и, положив голову на подушку, сразу же уснул спокойным и крепким сном выздоравливающего человека. Пик болезни миновал, организм восстанавливался.

Проспав до двенадцати часов дня, Владлен засобирался на работу.

– Владик, полежи сегодня дома, завтра выйдешь, – просила его жена. – Ты еще совсем слаб, посмотри на себя в зеркало.

– Я ненадолго, к семи-восьми вернусь, – пообещал он ей.

– Знаю твое «ненадолго», – ворчала она, подавая мужу одежду, – придешь ночью. Загнешься ведь так.

На работе было спокойно, Димов вызвал к себе оперативников, которые вели дело Сазонова.

– Николай, доложи по Сазонову, – попросил он, – как продвигается дело?

– Все нормально, по плану, – ответил Николай. – Завтра будет готова экспертиза по Гаврилову, мы узнавали: там тяжкие телесные повреждения, после чего уже следователь будет выходить на арест. Так что все по плану.

– Отлично, работайте дальше, – похвалил он оперативников, – я тут пороюсь в документах и пораньше уйду домой – долечиваться. Завтра уже буду в строю.

В шесть часов, когда Владлен уже уходил домой, зазвонил стационарный телефон. С легкой досадой он поднял трубку. На том конце провода кто-то молчал – было слышно только тяжелое дыхание.

– Алло, кто это? Говорите!

Димов уже собрался бросить трубку, но звонивший наконец заговорил:

– Владлен Семенович, вы меня знаете. Я Горохов – тот, которого вы посадили семь лет назад. Убийство на Кирзаводе. Помните?

Владлен с трудом вспомнил про это убийство. Была поздняя осень. Земля уже успела подморозиться, листва с деревьев уж давно опала, но снегопад предательски задерживался, выдавая уже белых зайцев в лесу издалека. В это время охотник-зайчатник, который бродил по окрестностям города, на Намцырском тракте случайно наткнулся на труп, завернутый в цветастое китайское одеяло.

Следственно-оперативная группа, выехавшая на место, никаких личных документов не обнаружила. Судебный медик – пожилая женщина – сообщила Димову о колото-резаных ранениях грудной клетки. Когда труп вывезли в морг, Владлен поехал следом и снял с него отпечатки пальцев. Через два часа он уже знал личность убитого. Им оказался некто Сизых, освободившийся полгода назад из мест заключения. Устанавливая его связи, оперативники вышли на некоего Александра Горохова, проживавшего на Кирзаводе со своей гражданской женой и малолетним ребенком.

Когда оперативники ночью нагрянули в квартиру к Горохову, он после недолгих отпирательств признался в содеянном. Сожительница Горохова, с которой разговаривали в соседней комнате другие сыщики, тоже призналась в соучастии в убийстве и сокрытии трупа. С ее слов, неделю назад к ним пришел Сизых, с которым Горохов сидел в одной колонии, он был пьян и ночью стал ее домогаться. Началась драка, в результате которой они с Гороховым убили Сизых, завернули труп в одеяло и на второй день вывезли его на своей машине в лес.

Во время допроса женщины из спальни вышла разбуженная шумом девочка лет трех и стала хныкать. Владлен взял ее на руки и носил до тех пор, пока следователь не закончил допрашивать маму. За это время девочка настолько привыкла к Владлену, что уже вовсю смеялась и болтала с ним, показывая свои игрушки и семейные фотографии.

Когда Горохова выводили из квартиры, он поцеловал свою дочку, обнял супругу и тихо прошептал, стараясь, чтобы не долетело до оперов:

– Убивал я один, ты не при делах.

Владлен услышал, но промолчал – не хотел принижать отца перед дочерью, которая с детской непосредственностью провожала его, даже не подозревая, что увидит только через несколько лет и что мама может пойти следом за отцом… Одним словом, оперативнику стало щемяще жалко эту семью, эту кроху, судьба которой теперь зависела в том числе и от него. На прощание девчушка вдруг обняла и поцеловала Владлена, вызвав сочувственный смех у сыщиков.

Оперативники повезли Горохова в управление. Там, в ночной тиши кабинета, без лишних свидетелей, между Димовым и Гороховым состоялся разговор, определивший судьбу маленькой девочки.

– Александр, а дочка совместная? – спросил Владлен Горохова. – Чудесная девчушка!

– Да, с Дашей мы живем уже четыре года. – Горохов тепло улыбнулся, очевидно, вспоминая свою малышку, которую невозможно было не любить. – Она единственное, что у меня есть, самое ценное в жизни.

– Вот сейчас вас посадят с женой – кому будете определять свою дочь? Родственники-то хоть есть?

– Есть, но лучше отдать в детдом, чем этим родственникам. – На глазах у Александра навернулись слезы. – Я один пойду по делу, оставьте Дашу на свободе. Я вас очень прошу, сделайте что-нибудь, чтобы ее не трогали, пусть воспитывает ребенка. Она хорошая мама, не пьет, следит за ребенком. Прошу вас, я никого еще так не просил!

Слушая этого несчастного человека, Владлен все больше убеждался, что маму ребенка надо вытаскивать из дела. Ради этой девочки, ради того, чтобы она не осталась без родителей неизвестно где и с кем, Димов был готов пойти на крайние меры.

– Хорошо, я попробую переговорить со следователем, – заверил он Горохова. – Не гарантирую, что он согласится, но попробую…

– Вы уж попробуйте, – оживился Горохов, – я за вас свечку поставлю в часовне колонии!

– Не надо ставить свечку, – замахал руками Владлен, – живой еще!

– Ставят не только за усопших, за благоденствие живых тоже… – возразил Александр. – Я крещеный, в колонии это произошло.

– Ну, тогда можно, – согласился Владлен. – Попытка не пытка, сейчас переговорю со следователем.

Следователь оказался в прокуратуре. Чтобы решить такой деликатный вопрос не по телефону, он, оставив Горохова в управлении, отправился в прокуратуру. Со следователем прокуратуры Димов был в прекрасных отношениях. Сыщики и большинство прокурорских не только трудились вместе днями и ночами, раскрывая убийства и другие тяжкие преступления; они в свободное от работы время приглашали друг друга на свои мероприятия, чтобы отдохнуть, отвлечься от насущных проблем, побывать на природе, поохотиться… Одним словом, жили как одна семья, деля, если было необходимо, последний кусок хлеба. Поэтому Владлен ехал к следователю с надеждой и твердым намерением убедить его в необходимости исключить из дела спутницу Горохова.

– Дима, – обратился он к следователю, – я к тебе по серьезному вопросу. Надо убрать из дела сожительницу Горохова: если обоих посадим, то загубим жизнь их ребенку. Пристроить девочку некуда, нормальных родственников нет, только детдом…

– Как прикажешь это сделать? – удивленно посмотрел на него следователь. – Женщина сама призналась, что нанесла первый удар ножом, Горохов потом только добил.

– Но она же защищалась – этот урод ночью к ней полез, она и ударила ножом. Убийство полностью берет на себя Горохов, и в суде он это будет утверждать. Зачем ребенка оставлять сиротой?

– Допустим. Но как быть с протоколом допроса? Там она прямо признается в убийстве. Утром я должен докладывать прокурору – после будет уже поздно что-либо делать.

– Дай мне этот протокол, – попросил следователя Владлен, – я прямо сейчас съезжу к ней и допрошу заново. Утром новый протокол у тебя будет лежать в деле, тогда и доложишь прокурору. Она же могла наговорить на себя, чтобы защитить мужа.

– Ты меня толкаешь к нарушению закона.

Следователь встал и прошелся по кабинету. Он имел немалый опыт и знал, что Горохов уже не откажется от своих показаний и все будет брать на себя. «Не тот случай, когда преступники юлят и изворачиваются в суде: на кону семья, которой он, очевидно, сильно дорожит. В конце концов, преступление раскрыто, фигурант признаётся в содеянном. И убитый оказался мерзавцем… А Влад просто так не будет просить, он всегда чувствует, как надо поступать. Он оберегает ребенка, а за это можно и нарушить инструкцию», – пришел он к выводу после недолгих размышлений.

– Ладно, – проговорил следователь, – даю тебе два часа, чтобы новый протокол был у меня. Только ради девочки…

Владлен съездил к женщине, допросил ее заново и принес протокол следователю. Было уже раннее утро, он вернулся в управление и попросил дежурного завести в кабинет Горохова.

– Александр, я исполнил твою просьбу. Пойдешь по делу один, пусть мама воспитывает дочку, – сообщил Владлен Горохову приятную новость. – А ты отсидишь свое и вернешься к семье.

– Спасибо огромное, я никогда этого не забуду. – У Горохова опять навернулись слезы. – Обязательно вернусь.

– Все, Александр, скоро идти к начальнику, прощай, – попрощался с ним Владлен.

Прежде чем выйти из кабинета, Горохов вновь обратился к Димову:

– Вы сделали для меня добро, не сочтите за наглость, помогите еще в одном деле. У меня старенькие «Жигули», жена умеет водить, но у нее нет прав. Теперь ей будет сложно без машины – ребенка возить в больницу, туда-сюда. Походатайствуйте, пожалуйста, перед ГАИ, чтобы ей выдали права.

– Ладно, что-нибудь придумаем. – Владлен вывел Горохова в коридор. – Завтра жена твоя придет к следователю, там и встретишься с ней – передачку принесет тебе, я ее об этом предупредил. Там скажешь, пусть она ко мне подойдет на днях.

…И вот теперь, спустя семь лет, Горохов, о существовании которого Владлен уже подзабыл и дальнейшей судьбой которого никогда не интересовался, звонил ему.

4

– Как не помнить-то, такое не забывается, – ответил Владлен Горохову с долей лукавства, поскольку ни разу не вспоминал про это дело. – Как ты поживаешь, когда освободился, как родные, дочка?

– Разговор долгий, я хотел бы с вами встретиться. Вопрос срочный, откладывать нельзя. Прямо сейчас можем встретиться?

Димову в данный момент меньше всего хотелось встречаться с Гороховым. Он чувствовал себя достаточно слабым после болезни и мечтал побыстрее оказаться дома и, выпив горячего чая с медом, лечь в постель. По своему опыту он знал, что лица, вернувшиеся из мест лишения свободы и имевшие нормальные отношения с оперативниками, обращались к ним за помощью, будь то устройство на работу, оформление прописки, получение каких-то документов, или же предлагали за определенную сумму стать негласным агентом. Владлену пополнить свою агентурную сеть еще одним источником оперативной информации не помешало бы, но не в сегодняшнем состоянии.

– А по телефону не сможем поговорить? Я чувствую себя плохо, хотел идти уже домой, а тут ты звонишь… Может, перенесем встречу на завтра-послезавтра, к этому времени я оклемаюсь.

– Нет, завтра может быть уже поздно, – категорично заявил Горохов. – Надо встретиться именно сейчас. Это не телефонный разговор.

– Хорошо, подойди ко мне, я буду ждать тебя в кабинете. – Димов с досадой сел обратно на стул. – Через сколько будешь?

– Мне появляться у вас нельзя, не хочу светиться. Давайте встретимся в другом месте.

– Где сейчас находишься? – Владлена уже раздражала чрезмерная секретность, которую навязывал ему Горохов, он не признавал шпиономанию и действовал подчас в открытую, если это не вредило делу. – Я подъеду на машине, подберу тебя.

Владлен с ироничной усмешкой вспомнил одного оперативника, который возвел конспирацию в ранг культа. Он встречался со своей агентурой в краеведческом музее. Почти как Штирлиц. В конце концов его разоблачили смотрительницы залов, которым показался подозрительным зачастивший поклонник искусства. Все-таки их музей далеко не Лувр или Третьяковка, где можно затеряться в толпе. Да и не поговоришь со своим осведомителем по душам за чашкой крепкого чая в культурном заведении.

– На площади Орджоникидзе, возле четвертого магазина.

Владлен облегченно вздохнул – Горохов, оказывается, рядом, ехать далеко не придется – и вышел из министерства.

Горохова он узнал издалека. Тот стоял возле фонарного столба, напряженно всматриваясь в проезжающие машины и ожидая ту, за рулем которой будет находиться оперативник, который когда-то отправил его за решетку.

Димов посигналил ему фарами и прижался к обочине. Горохов быстро заскочил на переднее пассажирское сиденье и выдохнул:

– Давайте отъедем в укромное местечко, тут слишком многолюдно.

Владлен тронулся с места, напряженно соображая, куда удобнее завернуть, чтобы было недалеко, быстро поговорить с человеком, у которого явно какие-то проблемы личного характера, а затем поехать домой, где его ждут горячий чай с медом и постель.

Наконец он нашел подходящее место во дворах недалеко от площади Орджоникидзе и за неимением лучшего пространства припарковался возле мусорного бака.

– Ну, здравствуй, Александр… – Владлен немного помялся и спросил: – Тебя же зовут Саша, я не ошибся? Сколько лет прошло-то, уже подзабыл имя!

– Да, Саша. Меня тогда посадили на пять лет – учли то, что потерпевший сам напросился… Отсидел от звонка до звонка, освободился полтора года назад. Жена меня не дождалась, вышла замуж, да и черт с ней, вроде за хорошего человека… Дочка уже подросла, я встречался с ней: ей уже десять лет, отличница, самостоятельная девочка… Жена хорошо воспитала, а мне ничего и не надо больше…

– А сейчас где живешь, чем занимаешься?

– Живу в той же квартире, на Кирзаводе, жена переехала в город к своему новому мужу вместе с дочкой. А я особо ничем не занимаюсь. Работы найти невозможно, а есть-пить надо… Одним словом, я примкнул к Сазану.

– Как к Сазану?! – воскликнул от удивления Владлен. – Вроде бы всех там знаем, а ты не мелькнул ни разу. Расскажи подробнее, как ты у него оказался и что тебя ко мне привело.

– Дело долгое и нудное, если все рассказывать. Вы же вроде болеете…

– Давай все по порядку, мне уже интересно, забудь о моей болезни! – прервал его Владлен. – Я слушаю!

Горохов понял, что заинтересовал оперативника даже сильнее, чем предполагал, поэтому не спеша начал свой рассказ:

– Во-первых, спасибо, вы тогда помогли с правами моей жене. Машина очень нужна была ей, чтобы поднимать дочку, возить ее в школу, больницу, по другим делам. Она ведь у меня учится в городе по месту прописки. Ирония судьбы заключается в том, что жена иногда таксовала на этой машине и встретила таким образом своего нового мужа. Но я ни на кого не в обиде – от судьбы не увернуться. Она мне все написала, просила прощения, я и простил ее. В колонии сдружился я с одним парнем, он освободился на год раньше. Однажды приходит от него письмо, что устроился он у Сазана в ресторане охранником. Про Сазана я слышал давно, но вживую с ним не общался. Говорили, что отъявленный беспредельщик, немало наших братков обидел. После освобождения многие к Сазану тянулись, но он большинство из них избивал и выкидывал. Но некоторых оставил, сейчас у него группировка самая сильная в городе, в основном из нашего брата состоит. Головорезов там хватает. Когда я освободился, в первый же день отправился в ресторан «Клеопатра» к своему другу – к тому, что освободился раньше и работал у него охранником. Он меня встретил хорошо, даже организовал стол. Просидел я там до поздней ночи, посмотрел танцы голых девчонок – для меня, пять лет не знавшего женской ласки, это было нечто! Через три дня друг звонит и спрашивает, не хочу ли я присоединиться, то есть примкнуть к их группировке. Обещал ходатайствовать за меня. С моей биографией с двумя судимостями нормальную работу найти сложно, и я согласился. Сазан сам разговаривал со мной, как говорится, проводил собеседование. Так я стал членом группировки. Меня до ресторана не допускали, я был на подхвате, всякие разборки там, драчки и прочее. А драться я умею: хотя и не спортсмен, но в уличной рукопашке ни один боксер против меня не устоит. Увидев, что я хорошо дерусь, Сазан приблизил меня к себе, я иногда сопровождал его на ответственные встречи в качестве телохранителя. И вот вчера Сазан собрал несколько человек, особо доверенных людей, в том числе и меня. Рассказал, что милиция начала копать под него, хочет арестовать. Причина – избиение спортсмена, который стал инвалидом. Избивали этого спортсмена наши, руководил ими лично Сазан. И вот, все это рассказывая, Сазан сообщает, что организовывает его травлю один мент, и называет ваше имя. Сазан предложил мента, то есть вас, «успокоить» – побить битами в подъезде так, чтобы потом только в инвалидное кресло или вообще на тот свет. По правде сказать, я уже давно ненавижу Сазана за тот беспредел, который он учиняет против нашего брата. Признаюсь честно, в глубине души мне хотелось его самому грохнуть, поэтому, когда я услышал ваше имя, решил сыграть в собственную игру. Я сообщил Сазану, что этот мент меня в свое время посадил за убийство, которое я не совершал, и у меня с ним личные счеты. Сазан удивился и обрадовался новости и с удовольствием поручил мне акцию по вашему устранению. Про обстоятельства моего ареста тогда, семь лет назад, и про наши взаимоотношения с вами он ведь не знает. После долгих препирательств, не без моего давления, пришли к единому решению, что убиваем вас на улице выстрелом из обреза. Избиение в подъезде отмели, поскольку для этого потребовалось бы три бойца, кроме того, могли помешать соседи, случайные лица, да и шансов попасться милиции при отходе с места преступления у троих больше, чем у одного. Обрез мне выдали сразу, он хранился у них в тайной комнате под полом. Вот с этими известиями я к вам и пришел. Я не стукач и никого сдавать вам исподтишка не собираюсь, но хочу вернуть свой долг. Вы правильный милиционер, лично в отношении меня и моей семьи поступили по справедливости, по-человечески. Это дорогого стоит.

– И когда же ты должен убить меня? – спросил Владлен Горохова, мало веря в рассказ бандита. «Это может быть провокацией, Сазонов мог направить ко мне Горохова для своей подлой игры. А подлости у него предостаточно. Но, с другой стороны, Горохов вроде бы говорит искренне. Допустим, Сазонов таки ведет какую-то игру, – надо сделать вид, что я поверил, схватил наживочку, а там посмотрим. Опять же чего они хотят этим добиться? Нет, так не играют, Горохов искренен!» – думал он, ожидая ответа от Горохова.

– Мне дали три дня изучить ваш пеший маршрут от дома до работы. Думаю, это будет в конце недели. А может, мне его самого грохнуть, этим же обрезом? – Горохов вопросительно посмотрел на Димова.

«Ах вот в чем дело! Сазонов хочет повесить на меня организацию покушения на него. У Горохова в кармане диктофон! – осенило Владлена. – Связи в прокуратуре и УБОП – враз заключат под стражу».

– Даже не думай! – Владлен внимательно посмотрел на Горохова, пытаясь по лицу угадать, правда это все или ложь. – А где обрез, ты сможешь его мне выдать?

– Нет, обрез я вам не отдам. Я еще вчера хотел его уничтожить, но передумал и оставил. Берёг до сегодняшнего разговора с вами. Если бы вы сейчас сказали: иди и убей, – я сразу же пошел и застрелил бы его. Но я знал, что вы этого никогда не скажете. Давайте говорите, как мне поступить.

Владлен, продолжая сомневаться в искренности Горохова, опять подумал, что это тщательно запланированная провокация. И вдруг словно обухом по голове огрело! Он вспомнил ночной сон в бреду, женщину в белом, Чочур-Муран…

– А я ведь знал, что ты придешь, меня об этом предупредила одна женщина…

Терзавшие Владлена сомнения вмиг улетучились, и он поверил в чистосердечие Горохова.

– Какая женщина?! – удивленно вскинул голову Горохов. – У нас работает? Об этом знает только узкий круг людей, среди них нет женщин.

– Нет, не у вас, – улыбнулся Владлен, – она уже давно не работает, лет так двести-триста, а то и больше.

– Вы о чем? – продолжал недоумевать Горохов. – Что-то не догоняю я. Кто такая?

– Ладно, забудем, – Владлен не хотел рассказывать Горохову о своем странном сне, – я пошутил. Дело избитого спортсмена вторично, меня интересует совсем другое – убийство Алексеева и Попова. Что по этому поводу можешь сказать?

– Повторяюсь: я не стукач, но, поскольку ваше предстоящее убийство и убийство этих парней пятилетней давности тесно переплетены, я вынужден про него рассказать все, что знаю. Сазан мне не оставил выбора.

– Я давно подозреваю Сазонова, но кто были его подельники?

Владлен знал, что сейчас Горохов назовет их имена – и это окажутся всем известные бандиты, которые ловко прятали концы в воду в течение столь долгого времени. Ответ Горохова обескуражил Владлена:

– Анатолий Федотов и Игорь Герасимов.

– Почему их не знаю?! – удивился Владлен. – Кто они по жизни?

– Да никто. Федотов отсидел два года за хулиганку, одна ходка, а Герасимов вообще несудимый. Как раз пять лет назад они крутились с Сазаном – его бойцы. Федотова уже нет в живых, а Герасимов пропал. Его Сазан все ищет, да не может найти.

– А с Федотовым что случилось?

– Повесился… вернее, повесили. Сазан от него избавился как от ненужного свидетеля.

– Когда и где это произошло?

Владлен понял, что до горячего чая в постели он теперь не скоро доберется, да и болезни в себе он уже не чувствовал – внутри клокотала невесть откуда взявшаяся энергия.

– Ближе к весне Токай ударил человека ножом – нанес ему тяжкие повреждения – и находился в розыске. Сазан его спрятал в бараке по улице Авиационной. И вот однажды взял четверых парней, в том числе и меня в качестве водителя, и поехал к Токаю.

– Погоди, – остановил Горохова Владлен, – ты про кого говоришь, кто такой Токай?

– У Федотова кличка Токай.

– А-а, продолжай.

– Мы подъехали к бараку, Сазан пошел первым, мы за ним. Токай в бараке был один, мы немного поговорили с ним, попили чаю, а потом Сазан говорит ему: «Токай, менты тебя ищут сильно, приходили в ресторан, все перевернули. Надо тебя перепрятывать, я отправлю тебя в Новосибирск по земле, там у меня друг. Но, чтобы тебя сильно не искали, надо написать письмо, это письмо я через знакомых ментов подкину сыщикам, которые тебя ищут. Тогда они от тебя немного отстанут». – «Что за письмо такое?» – спрашивает его Токай. «Я сейчас тебе продиктую. – Сазан вытащил из кармана чистый лист бумаги и ручку, положил на стол перед Токаем. – Давай пиши». И начал диктовать, а Токай записывать. В это время на улице что-то зашумело, засигналило, и Сазан кивком головы приказал мне выйти и разведать. Оказалось, что сосед привез песок, а наша машина мешала проезду. Пока я отгонял машину, прошло минут десять, а когда вернулся в барак, то увидел Токая висящим на перекладине турника. Позже я узнал у одного из парней, что Токай, ничего не подозревая, написал свою предсмертную записку, а затем его оглушили ударом и повесили. Так Сазан избавился от одного свидетеля, которого искала милиция за ножевое. Боялся, что Токай расскажет про то старое убийство, его могли расколоть в милиции. Сейчас ищет второго, Герасимова… Если найдет, его ждет та же участь.

– А где сейчас может быть этот Герасимов? – поинтересовался Владлен.

– Не знаю, была информация, что Апперкот прячется в пригородах. Точно не знаю.

– Что за апперкот? – не понял Владлен.

– У Герасимова кличка Игорь Апперкот. Он откуда-то с северов.

– А обстоятельства убийства Алексеева и Попова сможешь мне рассказать?

– Нет, о них мне неизвестно, тогда я вообще не знал Сазана и про это преступление не слышал. Позже мне о нем рассказал один из парней.

– Кто такой?

– Не хотел бы я его сдавать, он не при делах.

Владлен напряженно думал. Для него наступил тот час, тот момент истины, которого он ждал целых пять лет, ради чего многое готов был отдать. Все раскрытые им за последние пять лет преступления, вместе взятые, вряд ли могли для него перевесить значимость этого убийства. За это время он столько раз представлял в разных вариантах, как поставит точку в этом деле (а то, что точка будет поставлена, – в этом он не сомневался), но такой исход оказался для него полной неожиданностью.

В подобных случаях, когда оперативник получает информацию о том, что на него или на другого милиционера готовится покушение, тем более убийство, он обязан немедленно доложить руководству. Но Димов и не думал куда-то обращаться. Во-первых, если дойдет до прокуратуры, его признают потерпевшим и, соответственно, отстранят от дальнейшего расследования деятельности Сазонова. А этого Владлен допустить никак не мог. Он не сомневался в своих операх, но без него, без его участия изобличить такого изворотливого преступника им будет крайне сложно, если не сказать невозможно. Во-вторых, он не доверял вновь назначенному заместителю министра, курирующему уголовный розыск, который пришел с командой нового главы министерства. Его назначение озадачило думающую и работающую часть оперативного состава криминальной милиции. Человек, не проявивший себя ничем в оперативной работе, строящий свою управленческую политику на принципе перестраховки, он для Димова был пустым местом. С его появлением опера впервые почувствовали себя незащищенными: случись что – он не то что не заступится за сыщика, наоборот, поможет его утопить. Обращаться к нему за советом было бессмысленно. Этот вариант Владлен сразу отмел. Оставалось одно: немедленно самому взяться за дело и нанести Сазонову опережающий удар такой силы, чтобы он не смог оправиться уже никогда.

– Он решил поднять руку на милиционера, сыщика, – наконец заговорил Владлен, – ему бы этого никто не простил, информация все равно просочилась бы и дошла до милиции. Он что, самоубийца?

– Беспредельщик конченый, – пожал плечами Горохов, – совсем с катушек слетел. Все идет к тому, что плохо кончит. Так что мне делать?

– Давай так, – определился Владлен, – у тебя в запасе пять-шесть дней – короче, неделя. Ходи к Сазану, говори, что готовишься. А к этому времени я попытаюсь арестовать его по делу Гаврилова, того спортсмена. Тогда вопрос о моем убийстве подвиснет, а там посмотрим… Александр, я тебе верю, ты мне долг вернул сполна, даже с лихвой, за это большое спасибо. В случае чего как я смогу тебя найти?

– Я сам найду вас, если будет нужно.

Горохов пожал руку Владлену и вышел из машины.