Текст книги "Катарсис. Северная Башня"

Глава 15

Блин, ну нельзя же так! Нельзя! Я же не мальчик, шутки такие шутить со мной! Я жутко затрахан, невыспан, с перепоя, непохмелён, тут душно, дышать нечем! А я же не молод! Сердце засбоило, зал поплыл перед глазами, стал сворачиваться в точку. Голоса стали звучать протяжно и гулко, как в бочке.

Она! Сучка! Она – жена этого огра! Вот я попал! Гля-ка, муха! Всё! Кончилась сказка. Попёр откат. Сколько верёвочке ни виться, будет расплата.

– Ей, северянин, ты как? – молодое лицо смотрит на меня.

– Полегчало. Вы бы тут проветривали, что ли, – бурчу я.

– А ты опохмеляться не пробовал? – ухмыляется этот парень. У него синий плащ. Маг.

– Ты мне помог? Спасибо.

– Северянин! Не знал, что ты такой квёлый, – сочный бас рыжего бугая. – Сомлел, как девица, и ещё и выражает недовольство нашим гостеприимством. Слышала, Лили?

Глаза, полные ненависти. Узнала. Кланяюсь низко, говорю:

– Прошу простить, мой господин, что позволил себе подобную постановку слов. Я не хотел оскорбить вас. Лишь хотел сказать, что я уже очень старый человек, вчера перебрал малость, забыв о почтённом своём возрасте, а тут является такая прелестница! Красота вашей юной супруги поразила меня в самое сердце, и оно не смело биться!

Глаз сучки прожигали насквозь. А Гора хохотал. Хлопал ладонями по столу:

– Лилька! Старая кошёлка! Он назвал тебя юной прелестницей! Ох, и ловок! Ох, и льстец! Во как! Учитесь, бестолочи! Вчера приволок в город толпу народа, полночи горланил песни, бил о голову посуду, прыгал с крыши на мостовую, за ночь перетрахал, поди, полгорода, утром перепугал всю нечисть Проклятого омута! Так покуролесил, что чуть не помер прямо у меня на глазах! А первое, что сделал, как очнулся – подлизал мягко. Учитесь! А ты мне нравишься, северянин! Всколыхнул ты наше болото!

– Я не подлизывался, – довольно нагло, потому что громко и твёрдо сказал я. Назвал, сколько мне лет. – Для меня ваша супруга – девочка!

Лилия (теперь я знаю её имя) дернулась, вцепилась в руку Горы, сжигая меня взглядом ещё сильнее. Здоровяк посмотрел на неё, потом на меня, нахмурился:

– Но-но, северянин, не зарывайся!

Я склонил голову покорно.

– Ладно… Лила, ты что так вцепилась? Он пугает тебя? – спросил Гора.

– Он оскорбил меня, муж мой! Казни его! Он – соглядатай наших врагов. Он – тёмный!

– Да-а-а? – удивился Гора. – Соглядатай? В таком возрасте? Или он лжёт?

Маг разума сказал, что я лгу, но не про возраст.

– Соглядатай? Странные лазутчики пошли нынче. Соглядатаи не любят внимания к себе, но любят втереться в доверие. А этот нарывается на гнев властителя, выставил себя посмешищем перед всем городом. Убил лича. Убил? Ты убил? Или тоже – ложь?

– Я убил, – киваю.

И живой детектор лжи кивает.

Клем стоит бледный, как мел. Не жив, не мёртв.

– Да, о великий властитель! С лича мы взяли меч. Хороший меч. И хотим вам его подарить, – говорю я. Подумав секунду, спрашиваю: – Это не будет оскорблением? А то все на всё обижаются.

Гора хмыкает, встаёт. Идёт ко мне. Смотрит. Я «сделал» покорного. И так навыпендривался до костра. Да как же он здоров! Сила прямо пышет. Давит!

– Не чую я в тебе тьму, северянин. Мутный ты, необычный. Мой маг разума проверит тебя. А вдруг ты такой хитрый злоумышленник? Посмотрит твою память, и решим по тебе. Казнить али наградить.

Я отшатнулся. Через медные ворсинки шевелюры Горы вижу панику в глазах Лили. Что, попалась, сучка?! Сам сдохну, но и тебе отомщу! Заплатила она мне! Как проститутке!

Выпрямился полностью. А-а, первый раз, что ли, помирать?!

– Нет.

– Что? – разозлился Гора.

– Нет, – повторил я. Хотел отшагнуть назад, но упёрся в мечи стражи. – Я уже прожил две жизни. Много мне осталось? Я не боюсь смерти. Я жду её, как хорошо знакомую подругу. Но за все эти годы произошло много того, что никого не касается. Многое – не мои тайны.

Нагло? Да пипец!

– Я – соглядатай? – усмехнулся я. – Неделю назад я не знал, что есть город Медвил и смотритель Виламедиал. Три дня назад я не знал, что есть город Медная Гора. Вчера я не знал, кто такой Светогор, при всём моём уважении к вам. И вообще, о том, что у вас тут творится, не ведаю. Я настолько издалека прибыл, что мне все ваши взаимоотношения – до лампочки.

– Он не врёт, – возвестил детектор лжи.

Гора посмотрел на мага. Они как будто переговорили взглядами. Разумник подошёл близко, протянул руки. Я почувствовал сильное психологическое давление. Ну, мальчик, тебе, оказывается, до лича как до Китая! Разозлился, сбросил давление. Маг был удивлён:

– Сильная личная защита. Не наведённая. Есть способности к магии, но зачаточные. Магии земли. Есть остаточное излучение света и скверны. След метки лича. Скверну изгнали. Защиту сломать можно, но вместе с волей.

Властитель вернулся за стол, сел в своё кресло. Долго думал. Его супруга напряжённо ждала, бросая ненавидящие взгляды.

И Гора стал говорить набор слов. Видимо, названия и имена. Я слушал. И отвечал: «Нет». Разумник внимательно слушал.

– Нет эмоциональных привязок ни к кому из названных, – доложил маг.

– Ты и правда чужак, северянин, – вынес вердикт Гора. – Утомил ты меня. Выйди.

Стража меня вывела в давешнее помещение. Я тяжело перевёл дух и сполз прямо на пол вдоль стены.

– У тебя вместо мозгов, наверное, огонь, – проворчал Гнаб. Стражник. И протянул мне кожаный бурдюк. Вино. Кислая бодяга типа портвейна «Три сапога», но…

– Ты мой спаситель! – воскликнул я, присасываясь к горлышку.

– Смотри за своей спиной, Башня, – советует стражник мне, – я хорошо знаю госпожу. Ты её очень разозлил. А кто вызывает её гнев, долго не живут. Покинь город.

– Благодарю ещё раз. И за совет. Я и не планировал здесь задерживаться. А почему ты вдруг помогаешь мне? – спросил я, возвращая опустевший бурдюк.

– Господин прав. Всколыхнул ты наше болото, – усмехнулся Гнаб. Стража улыбается украдкой – на службе.

Пригласили меня обратно. Сучки не было. На столе лежали меч лича, помповик и гильзы.

– Подойди, северянин, – велел Гора.

– Не шали, – предупредил Гнаб, упирая острие меча мне в спину. Под срез коротковатого мне броника. В район почки.

– Покажи, как работает твой артефакт, – приказал Нирос.

– Никак он не работает. Зарядов нет, – отвечаю я.

– Как его зарядить?

– Никак. Здесь… – подумав секунду, продолжил: – Теперь никто его не зарядит. Да и неисправен он.

– Расскажи, как он работал.

Вокруг помповика собрались маги. А не хило живёт Гора! Только в плащах – четверо. Красный, синий, голубой и маг разума, а ещё Нирос имеет какой-то ареол, и сам Гора пламенеет всплохами.

Так вот откуда дар у Пламени! Ну, Клем, ну даёт! «Властитель ко мне неплохо относится!» К тебе ли или к жене твоей относится? Интересно, он просто глазки прикрыл и простил жену, или сам её под лордов подкладывал? Хотя не интересно. Мне – всё равно. Пусть живут, как им удобнее. Не лезь в чужой монастырь с уставом патрульно-постовой службы.

– Это заряд. В этой колбе – дробь. Свинцовые или стальные шарики, запитанные силой света. В этом случае. Были. Тут, в середине, порошок с огнём. Это капсюль, что вызывает срабатывание огненного порошка. Всё это вместе называется патрон. Вставляется сюда. На этот крючок нажимаешь, боёк ударяет в капсюль, огонь вызывает взрывное расширение воздуха, что толкает дробь по этому стволу. Ствол направляет заряд в нужную сторону.

– Зачем так сложно?! – застонал один из магов.

Не буду отвечать. Не знаю, нужен ли в этом мире научно-технический прогресс. Нужны ли здесь мотострелки, бандформирования с поясами шахидов, танковые армии и артиллерийские полки? Нужны ли залпы батарей «Града» по спящим городам? Не знаю. Не знаю. В средневековье резали друг друга в чистом поле лицом к лицу. А в наше время – целые страны в порошок стирают из-за горизонта. По прихоти. Вместе с детьми, женщинами, стариками. Вон, Югославию вбомбили в каменный век. Просто так. Чтобы не вякали. Да и мы, русские, не вякали. Нужно ли этому, и без того суровому, миру ещё и такое оружие? У них и так – маги. Магией луну с неба сшибают, как С-300 сшибает с неба аэростат.

Гора долго думал, слушая поток сознания магов.

– Любой человек, даже ребёнок, – сказал, наконец, он, – с подобным артефактом… – Гора опять помолчал, потом тряхнул головой, закончил: – Убьёт не только любую тварь, но и любого мага! Северянин, в ваших землях есть ещё такие?

– Нет, – честно отвечаю я, – в этом мире такого больше нет.

– Лжёшь, – уткнул в меня палец разумник.

– В этом мире – нет, – ещё раз говорю. Контроль мыслей. В «моих землях» – завались. Но Земля там, а я тут.

– Не понял, – подозрительно смотрит разумник.

Да что ты будешь делать! Вот ведь въедливый тип.

– Может, кто ещё что найдёт? – импровизирую я. – Откуда мне знать, что осталось цело после апокалипсиса? Дед дал мне только это. И напитал силой. Кровью своей.

Правда же. Ну, бинго! Молчит разумник.

– Где ты нашёл это? – спросил Гора.

– Дед дал. Я не знаю, как найти то место, где есть ещё такие.

– Что это за место?

– Россия.

Маги переглянулись.

– Дед велел мне не оставлять это нигде, – я ткнул в ствол.

– Твой дед жив?

Я усмехнулся:

– Последний раз видел его во сне. Живые во снах не приходят.

– Что ты будешь делать с этим? – Нирос указывает на ружьё.

– Перекую в клинок, – пожал я плечами, – там кровь деда.

Маги в шоке смотрят на меня. А я чё? Я же не вру! Дед был? Был. Но был ли он мне родным дедом – вопрос отдельный.

– Я могу забрать это? – спрашиваю. Не дают. А если с другого входа? – А Клем может забрать это? Боюсь, кровь в артефакте будет вести себя неправильно в чужих руках. А Клем – своя кровь.

Вот так вот! И ствол забираю, и Клема родственником божественной сущности назначаю, и своё родство с кузнецом ещё раз выпячиваю. Зацените! Заценили. Клем завернул помповик. Меня вывели. Про меч лича ни полслова. А сталь там хорошая. Легированная, с узором дамасской многослойной кузнечной сварки.

Опять жду в предбаннике. Реально взмок весь. Странно, стража мне вернула «набор туриста» и кинжал сучки. Развешиваю по местам. Выходит потерянный Клем. С одним свёртком. Со злостью кидает его мне. Пожимаю плечами. Сую под мышку. Нас ведут.

Глава 16

– Так и пошли? – догоняет нас синий плащ.

Клем кланяется ему. Ну, и я – тоже.

– Ладно, Клем, давай по-простому. Голодные теперь. Приглашаю на ужин. К себе.

Идём в другую сторону. И стража тоже. Как в сказке – маг живёт в башне. И занимает целый этаж. Стража осталась за дверью.

Кабинет, библиотека с рабочим столом, наверное, лаборатория, удобства, видимо спальня. Шатёр над большим сексодромом. Балдахин, что ли, называется? Маг закрывает лишние двери, проводит нас в столовую. Люди, слуги видимо, собрали на стол.

Воспользовавшись паузой, благодарю мага за помощь, он отмахивается, типа в присутствии сеньора не мог позволить мне умереть. До костра. И ржёт.

Усиленно принимаем пищу и шлифуем вином. Ягодным. Но из каких ягод – не понятно. Молча обедаем. Потом маг откинулся, провёл рукой. Что-то изменилось. Муть какая-то повисла вокруг стола. И уши заложило и отпустило. Как когда на машине с горы съезжаешь.

– Ну, показывай, жучило! – говорит маг.

– Что? – удивился Клем.

– Что вы там нашли, что плавали при разумнике. Он хоть и разумник, а совсем бесхитростный. Зачем Горе рассказывать? А то не ясно, что с лича ещё что-то сняли. И про артефакты разок проговорились.

Клем вздохнул, полез за пазуху, снял с шеи кольцо на кожаном шнурке.

– Так я и знал! Старая работа! Чую! Ёмкий. Мой запас весь влезет. Сколько просишь?

– Две, – вздохнул Клем с сожалением.

– Да ты рехнулся! Восемьсот.

– Ты за кого меня принимаешь, водяной? За смертника? Сам иди в скверну и добудь!

– Тыща!

– Две.

– Ты меня без ножа режешь, Клем! Тебе и тыщу не потратить никогда. Тыща двести!

– Ага, сейчас! Глак, знаешь, сколько берёт? А у меня два парня выросли. Доспех им надо справить, сталь купить, руды, уголь, присадки, ингредиенты для ритуала. Тысяча восемьсот!

– Для ритуала и я тебе всё дам. И присадки даром отдам. Сам делал. И зачем ритуал? Все оскверненные на заговоренный доспех, как мухи на мёд, слетятся. Полторы!

– А этот старый большой ребёнок? Игрушку свою угробил. А ничем больше не владеет!

Это про меня – «старый большой ребёнок»?

– И его владению сталью учить, доспех, то, сё. А ты глянь на эту Башню! Сколько на него стали надо? А сколько он съедает и выпивает? А девок? Он же девок дерёт всю ночь подряд! Какая больше одной ночи выдержит? Потому и обженить не можем. Сколько на девок уходит, а? Ты подумай!

Во как! Я ох… и выпал в осадок. Вот это довод в торгах!

– Тысяча семьсот пятьдесят – и это край! Опуститься ниже не могу!

– Клем, убил ты меня. Ей-ей, убил! Нет у меня столько. Ну, хоть камень продай!

– Маг, ты меня за дитё-то не держи. Камень! Да без камня это пыль. Спасибо за гостеприимство, за стол и беседу. Пора нам.

– Тыща шестьсот, больше не смогу найти!

– Тысяча семьсот, так и быть. Старому боевому соратнику.

– Сука! Нет у меня столько! У других спрошу денег – вообще без камня останусь.

– Так, может, мне лучше к ним пойти?

– Всё, Клем! Не друг ты мне больше. Знать тебя не знаю!

– Ну, вот и поговорили. А что ты так серчаешь? Приезжай к нам, в Зелёную башню вместе сходим, что найдём – поровну.

– Да пошёл ты! Сам в скверну лезь.

– И полезу. Бывай, друже. До завтрашнего вечера жду. Потом на себя серчай. У меня у дочери дар прорезался. Пригодится.

– У красной? Так и знал.

– Знал ты… Пока!

Клем рукой рвёт муть. Иду за ним. В коробочке стражей покидаем замок. Наконец-то!

Не тут-то было. До заката таскались по городу. По лавкам, купцам, дельцам, гильдиям.

Заказали мне костюм. Точную копию камуфляжа, но из местной ткани. Мерки сняли с меня. И – сапоги. Какими бы хорошими берцы ни были, ничего вечного не бывает.

В доме гильдии наёмников оформили договор на Глака. Глак, правда, отсутствовал. Но всё было согласовано заранее. Внесли предоплату, подписали договор кровью.

Тут подпись – образец ДНК. Палец протыкаешь и прижимаешь к магическому бланку. Всё – не подделать. Почти невозможно. Клем говорит, что нужно быть опупеть каким умелым магом крови, чтобы подделать. А маги такого уровня наперечет. Легко найти того, кто фальшивками решил позабавиться.

В гильдии кузнецов оформили поставку стальной проволоки и стальных заготовок, в гильдии горняков – на уголь, руды и добавки. В гильдии сада – на саженцы и семена. Это пошли дела уже городские. Доски, пиломатериал, ткани, волокна, канаты, молодняк скота.

Голова у меня и так болела, а тут вообще запросила пардону. Нет, всё это мне хорошо знакомо. Но в другой день. Не сегодня.

Наконец растянулся на скрипучем лежаке в нашем номере.

– В этот раз без кумовства, ладно, Клем? – взмолился я.

– Что, выдохся? Кто так тебя заездил? Я видел, как тебя повели две… по виду – служанки купца.

– Они самые, чтоб им икалось неделю.

– Кто из них?

– Обе! Я – спать!

– Разденься хоть.

– Потом. Проснусь – разденусь.

Ага, щаз-з! Дали мне отоспаться. Неблагодарные почитатели моего певческого таланта чуть заведение на брёвна и булыжники не раскатали. Пришлось спуститься и несколько часов фиглярствовать. Уже без куража. Но пипл схавал. На ура. Три шлема мелочи набрали мои «приставы». Они же – бойцы десятка Крапа. Никто не ожидал такой выручки. Но народу было… Сколько!

Я настоятельно попросил Крапа не оставлять меня ни на секунду, дабы предотвратить хищение моего тела. Ибо «сработался так, что в крынку не лезя». Ржут, но смотрят так, будто я им брат родной, причём горячо любимый, да ещё и долю за отцов дом не отдавший. Когда я совсем устал, был отнесён в номера. Гульба продолжалась без меня. С не меньшим азартом. Отряд не заметил потери бойца. Что меня не могло не радовать. Я же не был пьян, симулировал. Устал. Годы берут своё. Старикам положено на печи бурчать, а не с балкона на всю улицу Высоцкого, Цоя и Расторгуева горланить.

Глава 17

А с самого ранья Клем – опять куда-то идти.

– Чё ты докопался до меня? Тебе надо, ты и иди, – отшил я его.

И оказался на местном городском рынке. Всей толпой пришли. Мы вдвоём и десяток инкассаторов с мешком денег. Легко пришли – тратить надо!

 
Нужны Парижу деньги, се ля ви!
А рыцари ему нужны тем паче!
 

Уже привычно образуется круг, Крап, ухахатываясь, идёт со шлемом – милостыню собирать. Твою мать! Бременский музыкант!

Как бы ни было странно, Клем меня затащил в лавку своих прямых конкурентов – оружейников и бронников. Нашлись ножны для кинжала. Клем подобрал мне боевой топорик на длинной рукояти и двухметровое копьё. Ну, как копьё? По виду – копьё. Палка с острием. Только древко овального сечения, оковано бронзовыми полосами, один конец как штык трёхгранный, другой – как будто меч надет на древко. Для копья наконечник длинноват, на мой взгляд, клинковой формы. Даже что-то типа гарды имеется. Исполняет обязанности упора, как у рогатины, концы этой гарды сплющены и заточены, как зубило.

– Прикладом бей, штыком коли, – шепнул на ухо мне Клем. Запомнил.

– Лучше бы ты инструмент купил!

Уел его. Удивлён. Завязали с оружием. Нормальную броню всё одно не подберёшь – индивидуально изготавливается. Вот Клем и сделает. Сделаем. Вместе. Всё одно тут доспех кольчато-пластинчатый. Это максимум, до чего дошёл прогресс в этих местах. Полосы и пластины стали собираются в доспех. Причём пластины вообще местный высокотехнологический выверт. Для самых-самых олигархов от меча и топора. До полных доспехов – глухих скафандров позднего средневековья – тут ещё не дожили. Ну, о стоимости подобного можно и не упоминать. Если сам Гора ходит, как самурай, в кожаной броне. Не думаю, что он беден. Думаю, что такая броня – излишне дорогая.

Заготовки заказали под реализацию камня-накопителя. Пошли искать средства производства. То-то! Не давай людям рыбу, дай им удочку, как говорил один персонаж, что сам ловил не рыбу, а человеков. И так почти весь мешок моих «пьяных» денег отдали конкурентам. Не порядок!

На остатки накупил подарков племянникам. Не забыл и про Ромашку. Пусть Клем ревнует. Крепче драть… любить будет. Ну, и «аймсорри» незаслуженно обиженной девушке. А потом вспомнил про ещё одну девушку, куму, а денег нет. Клем смеется и спонсирует. В счёт будущих периодов. В ипотеку. Потом вспомнил ещё одну девушку, зубы заскрипели. Ху… дожественное произведение ей! Натюрморт! Из композиции сложенных пальцев руки.

Как те самые, светские львицы, столичные, возвращается – с горой покупок.

В этот раз Клем оставляет меня отдыхать, убегает по своим делам. Шпиёнским. Городским.

Соглядатая они искали! А что его искать? Вот он, многостаночник. Живёт под легендой сельского кузнеца.

Только подумал – явился, телепат. А, нет, темно уже. Вечер. Так я же весь день проспал! Вздыхаю тяжко, затёк весь, одеваюсь. Идём в коробочке стражи в замок. На расстрел. Отвилась верёвочка, отплясал фраер. С тоской смотрю на небо.

 
Осень, в небе жгут корабли…
 

– Не горлань, успеешь. Побереги горло, – бурчит десятник стражи.

Ах, так мы идём безобразия преумножать?! Так это же совсем другое кино!

 
А я всё чаще замечаю
Что меня как будто кто-то подменил.
О морях и не мечтаю,
Зал таверны мне природу заменил.
Что было вчера – забыть мне пора!
С завтрашнего дня, с завтрашнего дня
Не узнать меня, не узнать меня!
 

Глава 18

Зал большой. Столов нет. Вообще. Не пир, получается, а бал. Странно, я думал, веселье в средневековье – застолье. Зал хорошо виден. Светло. Свечей пропасть. И ещё какие-то матовые люминесцентные шары висят. Если бы не Клем, ох, завис бы, как старый компьютер на «Винте девяносто пятом».

– Силу магов не пожалели, шары магические зажгли.

А-а, про магов я забыл. Тут же магия в полный рост присутствует.

Местный бомонд надел всё лучшее сразу. Миры разные, а люди одинаковые. Туса! А вот и местный ансамбль краснознамённого, подводного, реактивного и так далее. Музыканты. Пока главнюка нет, народ ходит, беседы беседует, тёрки перетирает, подхожу к музыкантам. Не нахожу ничего похожего на гитару. Есть внешне похожее, но он по струнам собрался смычком водить, как по скрипке. На простые слова простого вопроса-приветствия «Как жизнь?» эти люди творческой ориентации отреагировали неадекватно. Испугались и озлобились.

А вот и король с королевой. Сапожник, портной… Нет. Целый выводок огненноволосых детей. От четырнадцати до трех – четырех. Сколько? Семь! Ну, ты, мать, даёшь! Стране – угля, а мужу – детей. Ладно, не буду убивать тебя. Тебе и так досталось. Ещё раз от удивления качнул головой. Ох…, и молодец ты, девочка! Сколько ей? Двадцать восемь, тридцать? А что на сторону гуляет, так не с конюхом же! Не е… следи, где живёшь. Всё по уму сделала.

Да и этот бурый медведь – силён. Своих полон замок, так ещё и на сторону медь свою, электротехническую, разбрасывает. Право сеньора. Улучшение породы. Даёшь больше огненных магов!

Ох, прозевал приветственную речь лорда, какая досада! Вот наглецы, сами сели, а дети стоят.

Как услышали меня, поднялись, за ручки, как влюблённые, прошли в центр. Встали в стартовую позицию. На старт, внимание!..

Музыканты играют. Люди танцуют. Нет, я, конечно, тоже не лопух, умею немного. Но не эти танцы.

Стою дерзко в сторонке, платочек в руках теребя. Довольно мужественно спрятался за колонной и нагло прикидываюсь веником. С моим ростом и защитной раскраской одежды у меня как раз получается не привлекать к себе внимания. Твою мать! Нужно мне это высшее обчество?! Ни разу! И вот – я здесь! Сквозь землю провалиться! А может, мне, как в кино по джеймсов бондов, вырубить стражника, стырить шлем, накидку – так и простою весь вечер спокойно. А стражник отдохнёт. Хорошая идея.

Стража, наверное, телепаты. Один так хочет поменяться со мной одеждой, что шагнул поближе. Что?

– Не стой спиной к властителю, – оглушительно шепчет.

Чё? Оборачиваюсь – засада! Падаю на колено, склоняю голову.

– Северянин, – говорит Гора.

Поднимаю лицо. Её глаза! И эхо привычно: «…мать… мать… мать…»

А здоровяк продолжил:

– Тебе настолько не дорога жизнь, что ты так и хочешь нарваться на дыбу?

– Виноват, властитель! Я был рассеян, – добавил раскаяния в голос.

Нет, не хочу на дыбу. Что ж ваша семейка докопалась до меня?

– Встань, северянин, – позволил лорд. Я не гордый, послушаюсь.

– Тебе, дикарь, настолько не интересно, что ты отвернулся от танца хозяев этих земель? – спросила сучка. А она краснеет, надо же! Надеюсь, все сочтут это отблеском ореола её сиятельного супруга.

– Вы правы, моя госпожа, я дикарь. Этот танец мне не знаком. И обычаев, правил приличия ваших я не знаю. Я изучал вооружение ваших стражников.

Гора рассмеялся. А жена его бросила презрительно:

– Мужлан!

– Воин! – возразил Гора.

– Господин мой, – дёрнула сучка за рукав мужа.

– Да, правила приличия, так презираемые тобой, северянин, не велят нам так долго задерживаться около одного гостя.

Ух, ты! Он мне объясняет. Как оправдывается.

– Потому я велю тебе следовать за мной и обстоятельно донести до моих наследников обстоятельства схватки с личем.

Во как! Я в шоке. Сучка тоже. Даже стража в оху… доблестно несёт службу.

И всё же понятие здравого смысла нам не чуждо. Потому я оттянул детвору (как в грядке перезрелых помидоров оказался) чуть мористее, глубже, за троны родителей. И начал изображать Ганса Христиана – того, Андерсена. Сказки сказываю. В стиле: «А и сильные, могучие богатыри в славном городе Медвиле…» В лицах и с сурдопереводом пальцами. Наверное, получалось, раз глаза у детворы так блестели.

– Северянин! – слышу я бас лорда.

– Да, властитель!

– Всё одно ты всем танцы поломал. Ещё и шеи свернут. Только сюда все и смотрят. Мой город…

Вот так вот просто, но окуеть как гордо: «мой город»!

– …уже который день на ушах стоит. Ты поёшь для черни. Спой и для нас.

– А что не спеть для таких хороших людей? Песне всякое сердце радо. Только я песен на этом языке не знаю. Я буду петь на тех языках, на которых говорили люди, эти песни сложившие. Музыканты, если смогут, подыграют.

– Ты пой, а потом перескажешь, о чём песня.

– Идёт.

– Кто идёт?

– Извините, властитель, я ещё плохо говорю на вашем языке. А спою песню старого наёмника, неуёмный характер которого не дал ему спокойной жизни. Ничего он не нажил, но благодарит покровительницу – Удачу, за интересную и насыщенную жизнь:

 
Опять скрипит потёртое седло,
И ветер холодит былую рану.
Куда вас, сударь, к чёрту занесло?
Неужто вам покой не по карману?
 

А потом запросили про любовь. Ну, сами напросились. Спел им, что «опустела без него Земля», потом – про «долгое эхо друг друга».

А потом намекнул, что не смоченное горло может и заклинить, как коленвал без масла. Слуги принесли кубки, выпивку. Пошла жара! А то стоят с постными рожами, блеяние моё слушают. А как вино в головах заиграло, так и стал я Кобзоном и Меркьюри, что Фредди. И песни мои стали интереснее, мелодичнее, гармоничнее и интуитивно – понятнее.

А потом туса перестала особо нуждаться в моих потугах, пошла цепная реакция. Музыканты трендят одно, я вою про звезды, народ пляшет и общается кучками.

Только тут я понял хитрость этого медного здоровяка. Без закуси да на ногах народ окосел быстрее, что сильно дешевле. А когда здоровяк свалил, никто не обратил внимания. Не до хозяев стало. Народ шнырял туда-сюда. Уходили, приходили. Правильно – в замке полно тёмных углов. И переговорить можно без лишнего внимания к разговору, и позажиматься. Вон, дамы возвращаются раскрасневшиеся, взъерошенные, как куры из-под петуха.

– Северянин, что же ты замолчал? – слышу я этот голос. Выматерившись, но молча, падаю на одно колено, склоняю голову. Привыкаю? К коленопреклонённой позе? Я не забыл, что я простолюдин, хоть господа и снизошли дозволить их развлекать беседой и пением.

– Господам уже и так весело. Решил избавить их от своего присутствия, – отвечаю.

А сам – зырк-зырк по сторонам. Нет ли палева? Я, из природной наглости, бухал в неприметном закутке за колонной, место настолько престижное, что рядом никого. Уже проще.

– Встань, северянин, – велела она.

– Моя госпожа, вы обронили, – удивлённо говорю я, на ладони моей перстень. – Позвольте вернуть?

Она смутилась. Слегка. Морду лица держит. Покер фейс.

– Почему?

Улыбка и угодливое выражение сошли с моего лица, чувствую. Мне непривычно носить маску шута – мимические мышцы устали. Чую, как возвращается привычное лицо, оскал, с которым я вёл переговоры с партнёрами по бизнесу в прошлой жизни.

– Потому что я не могу позволить тебе, оборзевшая от вседозволенности сучка, оскорблять меня, заплатив мне. Я не девка продажная! Я не зарабатываю на жизнь услужением женским прелестям.

– Гордый? – Покерфейс, глаза жестокие. Два ледяных озера. И два смертных приговора. Как в Штатах – три повешения.

Пора вернуть маску шута. Я тут никто. Пыль.

– Кроме того, моя госпожа, я не могу позволить настолько божественному созданию унизить себя, платя за толику счастья и любви. Вы, миледи, достойны того, чтобы к вашим ногам складывали горы золота за один только взгляд ваших прелестных очей.

– Мерзавец, – вздохнула сучка, – хитрый, льстивый, лживый. Ты же знаешь, что перстень не за твои услуги, а за молчание.

– Я дал тебе, девочка, слово, что не узнаю тебя.

– И нарушил его!

– Моё старое сердце не выдержало вашей красоты, миледи.

Смеётся. Наконец-то. Даёт мне руку, самые кончики пальцев. Целую почтенно, перстень – в её ладошке. Ловкость рук, и никакого палева. Я не настолько туп, чтобы верить, что на нас сейчас никто не смотрит. Не слышат – верю. Но пасут точно! Стража – по должности, остальные из любопытства.

– Пригласи меня на танец, – просит.

Подвести меня под эшафот задумала?

– Не думаю, девочка моя, что это здравая мысль. Ты – властительница. Я – простолюдин. Моя голова мне дорога. Как память.

Опять смеётся.

– Ни к чему вам, миледи, тень на ваше честное имя. У вас прекрасный муж, прелестные дети. Не хотелось бы это разрушить.

Смотрит внимательно.

– Да нет у меня никаких планов на тебя, девочка! Нет. И не будет. То, что было – было прекрасно. И останется в моём сердце. И только там!

– Очень хочется тебе верить. Моя забава чуть не кончилась неприятностями. Из-за тебя. Проводи меня.

– С удовольствием, девочка моя. Но разве я добивался твоего внимания? Я сам оказался в этом щекотливом положении – случайно. И хочу только унести ноги.

– Надеюсь на твоё слово.

– Да, девочка моя.

– Почему ты называешь меня так?

– Ну, до меня же ты и была девочкой. В некотором смысле. Так? Кроме того, ты очень юна, прелестница.

Она смеётся заливисто. И – краснеет. Чудно!

– На нас все смотрят, – шикаю я.

– Пусть. Сегодня я жду тебя там же. Мне понравилось.

Ага, все испытания и твои нехитрые логические ловушки я прошёл. Больше ты не будешь меня пытаться под топор палача засунуть?

– К мужу, лапушка. Удиви его. Удивишься сама. А про меня забудь.

– Ты желаешь рассердить меня? На дыбу захотел?

– Если мы сольёмся ещё раз, я тебя совсем полюблю. А я не разделяю любимых с другими мужиками. Я их убью. И мужа твоего.

Смеётся:

– Наглец! Ты уже наговорил на пыточную темницу.

– Не думаю, что тебе выгодно, если палач разговорит меня. И мужа твоего я зауважал, дети твои приглянулись. Не хочу это порушить. Кроме того, что я буду с этим делать? Со всеми этими замками, землями и холуями этими? Я жутко боюсь ответственности. А от их мягких языков у меня будет сыпь. Нет, власть и я – несовместимые понятия.

Опять смеётся, стучит меня кулаком по шее. Привстав на носочки и вытягиваясь. Хотя я склонил шею, чтобы ей было удобнее. Опять смеётся.

– Рад, что ты развлёк мою жену, северянин, – слышу бас.

Поклон, не сломается шея. А от топора – запросто. Когда же я свалю из этого мерзкого места? Все эти политесы! Мать… мать… мать…

Опа! Клем тоже появился. Судя по задумчивой морде, не юбки задирал. Перевожу взгляд с Клема на медного лорда. Вместе с рыжим бугаём пропали, вместе появились. Ну, плюс-минус о понятии «палево», она же конспирация, имеют представление. Совпадение? Не думаю. Вижу, что просчитал рыжий направление моих мыслей, улыбнулся:

– А ты полон талантов, северянин. Иди ко мне на службу.

Су… не буду больше – Лила напряглась.

– Мой господин, я и так служу вам всем, что умею. А при дворе мне душно. Я привык к просторам леса…

– И скверны, – подсказал рыжий.

Я склонил голову.

– Он говорит, что у него сыпь от мягких языков подхалимов, – посмеиваясь, сказала Лила.

Ого! От смеха лорда и стёкла могут вылететь. Красный здоровяк, от смеха ещё более покрасневший, махнул на меня рукой. Я осмелился понять этот жест как «пшёл вон!» и с галопом поскакал в наступление – в тыл. Ну, как галопом. Учитывая, что спиной к лорду поворачиваться – оскорбление, то мужественным аллюром рака. Есть такой. По дну ползает. Назад быстрее, чем вперёд.